Текст книги "аа"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

В то утро, когда Тиму снова разрешили сесть на велик, он выскочил из дома чуть ли не с рассветом. Мы с Джен завтракали. Я пил кофе, Джен потягивала диетический молочный коктейль. Она всегда сидела на диете, хотя и так была худая. А может, потому и была худая, или заранее боялась того, что может съесть потом, в течение дня.

– Пап? – начал Тим. Договаривать и нужды не было.

– Можно, – ответил я.

– Краска может пачкать еще пару дней, так что шорты темные надень, – сказала Джен. – И шлем обязательно.

– В шлеме я на гомика похож, – вякнул Тим.

Я кивнул, но Джен запретила ему так говорить, ведь гомосексуалисты заслуживают такого же уважения, как и все остальные. Тим и ухом не повел. Пока Джен читала ему нотацию о правах человека и всяком таком прочем, только переминался с ноги на ногу да таращился в окно в предвкушении грядущего дня. Джен преподавала историю и искусство в старших классах и любила порассуждать о человеческих страданиях.

– Ладно, мам. Больше не буду. Ну, я поехал?

– Ладно. Давай. Только осторожно.

– Веселись! – добавил я наперекор жене. Он же ребенок и должен жить в удовольствие. Ведь совсем скоро парню стукнет тринадцать, и все веселье на ближайшие пять лет закончится. Пусть покатается на велике!

Тим помчался наверх.

Кофе остыл, но горячий мне все равно никогда не нравился. Слишком часто обжигал язык. Джен допила свой коктейль и стала листать женский журнал, в котором якобы имелись все ответы на вопросы о мужчинах и сексе. Наверняка чушь сплошная, но по утрам что еще читать? Передо мной лежала воскресная газета, раскрытая на фотографии президента рядом с директором нефтяной компании. В статье рассказывалось о всяческих откатах и «плюшках», которые администрация президента получала от крупных промышленников: нефть, табак, оружие, все такое.

– Скажи ему, чтоб с этим хулиганом не водился, – потребовала жена.

– Президенту?

– Нет же, сыну своему. Пусть не играет с этим рыжим мальчишкой… с этим Мики Ханнисоном. Скажи, чтоб держался от него подальше.

– Почему? – Холодный кофе горчил на языке.

– Потому что Тиму из‑за него влетит.

– Ведь лето же!

– Ну и что? Зачем ему неприятности? Этот Мики – хулиган и дурно на него влияет.

– Все из‑за рыжих волос. Люди на такое реагируют, – сказал я.

Джен нахмурилась.

– Все будет нормально. Надо же ему понять, что такое хорошо и что такое плохо. Хулиган для этого – самая подходящая компания.

– Тим еще маленький. Мики может его побить. Мисс Уэлш сказала, этот Мики по машинам на шоссе швырял камнями. Хочешь, чтобы и Тим так делал?

Я взял газету, свернул и снова положил на стол. С фотографии ухмыльнулась половина лица президента.

– А Уэлш‑то откуда знает? Она ж никуда не выходит.

– Ну, так она сказала. И я не хочу, чтобы Тим вытворял подобное.

Из‑за ее спины прозвучал голос Тима:

– Мам, я не буду! Я же знаю, что так нельзя.

Жена ласково повернулась к сыну.

– Я знаю. Но будь осторожен. Может, ты даже сразу и не поймешь, что делаешь что‑то плохое, но обязательно думай о том, что случится потом, когда игры закончатся. Люди могут пострадать.

– Я знаю.

Тим уже нацепил шлем на голову, застегнул ремешок под подбородком. Надел мои старые кожаные водительские перчатки с подушечками на ладонях. Звал их «перчатками на удачу».

– Ладно, я поехал, – вопросительно произнес он.

– По дороге не катайся. Только по обочине, – и тормози, если сзади машина. Дождись, когда проедет, и потом только трогайся, – наставляла Джен.

– Я знаю.

– И по пешеходным дорожкам не езди. Это невежливо.

– Знаю.

– Веди себя хорошо, – добавила Джен.

– Знаю! – Сын взглянул на меня.

Я подмигнул.

– Повеселись.

Он улыбнулся и помчался из дома; хлопнула дверь. Я допил свой кофе и налил еще. Скрипнула дверь в гараж. Я открыл кран с горячей водой и постарался отмыть застрявшие под ногтями остатки красной краски. Тим уже ехал прочь, изо всех сил накручивая педали, – чертовски красивый велик получился.

– Все будет хорошо, – сказал я Джен. Она уткнулась в свой журнал, но смотрела в одну точку. Сквозь страницу. – Он же ребенок.

– Новые соседи въехали. У них девочка, всего восемь лет. Правда, очень славная. И умненькая. Наверное, только хорошие отметки получает.

– У девочек в таком возрасте всегда хорошие отметки. Мальчишки троечники, девочки отличницы, – заметил я.

– Миссис Бенсон сказала, девочка очень развитая, уже алгеброй занимается. Они откуда‑то… то ли из Огайо, то ли из Айдахо.

– А чего переехали? – Я налил еще чашку кофе.

– А ты бы не переехал? – спросила Джен.

– Не‑а. Хотя кто знает? – Я сделал выразительный глоток, чтобы подчеркнуть свои слова, но страшно обжег язык.

– Разбавь молоком, – предложила Джен, не поднимая головы.

Я стоял над раковиной; солнце припекало спину. Молока я лить не стал. Кофе скоро остынет. Провел языком по небу – почти ничего не почувствовал.

Потом, когда кофе остыл, снова сделал глоток. Во рту – лишь вкус ожога на языке.

– Тима еще видно? – спросила Джен.

На улице было сонно и пусто. Мистер Кроулер толкал тяжеленную древнюю газонокосилку по мокрой от росы травы, но косилка срезала лишь кончики, а стебли гнулись к земле. Мимо еле‑еле проехал голубой фургон с помятым бампером. Во дворе наша кошка караулила под деревом, а вороны швыряли в нее сверху сухие ветки. Кошка дергала хвостом и готовила план атаки.

– Не‑а. Уехал, – сказал я.

– Я, пожалуй, снова огород посажу. Давно у нас свежих овощей не было.

– А не поздно? – Я уселся на стул. – А впрочем, на каникулах развлечешься.

– Мне и так нужно кучу учебных планов составить. Да и что ты знаешь про огороды? Вообще ничего. – Она снова уткнулась в журнал.

Я поднял голову. Жена рассматривала рекламу туши для ресниц.

Следующие полчаса прошли в молчании. У жены и у Тима впереди было все лето, у меня же – лишь один выходной, а потом снова на работу. Все хотят себе джип‑внедорожник, но не из‑за полного привода, а ради стереосистемы помощнее.

Солнечный луч вполз в окно, улегся на стол, и я пересел подальше, чтоб глаза не слепило. С улицы доносились звуки лета: поливалки, собачий лай, детский визг, газонокосилки, рев мопедов. Так змеи «слышат» музыку – беззвучный напев жизни.

Зазвонил телефон. Джен вскочила. Сделала глубокий вдох, пошла в гостиную, сняла трубку.

Я прислушался: кто же это? Ее любопытная мамаша, мой начальник, мисс Уэлш?

Тишина.

Через несколько секунд молчания я окликнул:

– Джен? Кто там?

И лето закончилось.

Брайан Пиекос Животная страсть

Джентльмены, встречайте Диадему.

Мерседес, Хрусталь – устройте им теплый прием.

Уважьте Свободу.

Диджей представляет публике девушек, выходящих к шесту, словно это предметы роскоши. Ни одного исключения. Стриптизерши всегда берут имена в честь какой‑нибудь вещи, в которой видят символ своего спасения. И кто их осудит? О чем бы мы ни мечтали – о карьере или о стройной фигуре, – мы всегда найдем способ примириться с тем, что в реальности недостаточно богаты, худы или довольны собой. И всегда знаем, чего нам не хватает для счастья.

А теперь поприветствуйте Фантазию.

Без вдохновения стриптизершам сложно держать улыбку. Улыбку, которая заставит тебя поверить, что ты хочешь их так же отчаянно, как они сами хотят воплотить в жизнь свой сценический псевдоним. Произнесенный вслух, он позволяет сосредоточиться. Все равно что читать заклинание или молитву – будто от частого повторения мечта станет реальностью.

Диадема будет сверкать вечно.

Мерседес не разъезжает по трущобам.

Хрусталь – признак шика и тонкого вкуса.

Весь мир жаждет Свободы.

Встречайте – на сцене Судьба!

Старая пословица учит нас, что все имеет свою цену, а в наши дни предложение превышает спрос.

Мы с подружкой недавно расстались: не в первый раз. Последняя ссора случилась из‑за того, что она предложила завести домашнего питомца. Собаку. Крупнее, чем у нее уже есть. Я отказался. Она заявила, что я боюсь ответственности. Однако проблема не в этом. Все гораздо хуже. Работай я в стрип‑клубе, меня звали бы Избирательная амнезия.

У нас бывают трения. Как у всех. Бои с переменным успехом. Зато у таких отношений есть преимущество: когда они в очередной раз скатились под гору, можно делать все что хочешь и не чувствовать себя виноватым. Ну, почти все. В общем, я могу спокойно рассказать вам историю о лучшей подруге моей пока еще бывшей девушки, не боясь, что меня выставят на мороз. Эта тема месяцами держала меня на поводке. А на случай, если отношения снова наладятся, – ну, я ведь поменял имена. Виновным ничего не угрожает.

Учитывая, насколько все запущено в жизни моей героини, я буду держаться темы и назову ее Искупление. В конце концов, что значит имя?

На самом деле многое.

Имя – неважно, получено оно в честь родителя, дальнего предка, какого‑нибудь святого или даже великого покойника Элвиса, – всегда насаждает чужую мечту о том, кем тебе следует стать. За именами, которые передаются из поколения в поколение, тянется образ семейного идеала. Какие только надежды в них не сокрыты! Они – не просто символ, должный призывать, наставлять, уговаривать, обвинять и временами хвалить. Они нас определяют и тем самым ставят предел. Сажают нас в клетку.

Это то, что определения делают по определению.

Бродяга будет. Пушок есть. Соня, Сплюшка и Ворчун были.

Кстати, задумайтесь, как много сообщают клички домашних любимцев о надеждах и слабых местах их владельцев. Мы называем братьев наших меньших по качествам, которыми сами хотим обладать, – Везунчик, Мачо, Король, – или ищем в них то, чего не находим в другом человеке. Имя питомца – это исповедь его хозяина, так же как имя стриптизерши отражает ее мечту.

Согласно справочнику имен, мое означает доверие и достоинство. Мам, пап – неплохая попытка!

По той же логике Искупление – самое подходящее имя для похотливой суки. Хотя она была такой не всегда. Просто однажды ее мамочка выиграла в лотерею или на скачках – да, она как раз из таких мамаш. Могла бы называться Джек‑пот. Наградой была поездка в Вегас.

Слышали городскую легенду об индейке на детском стульчике и ребенке в духовке? По сравнению с мамочкой Искупления обкуренная няня – чистая Мэри Поппинс. Мать особо не замечала дочурку, пока не увидела в ней угрозу своим грандиозным планам. Девочку нельзя было оставить одну на выходные, не говоря уже о целой неделе. С билетами на руках мамочка вдруг поняла, что семнадцать лет равнодушия не искупишь за одну ночь.

То ли дело четыре дня и три ночи в великолепном отеле «Луксор»!

Размышляя, куда бы сбагрить девчушку, мамочка Искупления вспомнила собственный опыт и прикинула, что для семнадцатилетней оторвы настала пора узнать настоящую жизнь. А где и учиться блуду, как не в Городе грехов? И она потащила ее за собой, как багаж, хотя назвала это, конечно, иначе: компенсацией за все пропущенные дни рождения, кружки гимнастики и так далее.

Они приземлились в самую жару за несколько часов до заката и двинулись прямиком в стрип‑клуб. Вегас не тратил времени зря, и мамочка отправилась наслаждаться его дарами с энергичным и любезным танцором (их никогда не зовут стриптизерами), поручив дочурку заботам нескольких девиц едва старше ее самой.

Обычный сценарий. В такие дни Искупление называла себя «сироткой на отрыве», но, возможно, в тот раз ее мамочка нацелилась на обратный эффект. Возможно, она действовала по принципу «напугать, чтобы вылечить», как бывает в ситкомах, когда папаши, поймав детишек за сигаретой, заставляют их выкурить целую пачку – устаревшая техника коррекции поведения, вроде битья газетой по морде.

А может, и нет. Может, я просто пытаюсь увидеть что‑то хорошее в заблудшем человечестве. По крайней мере, мамаша Искупления не нарекла ее при рождении Обузой, хотя и могла – судя по ее отношению.

Короче говоря, впихнув дочери пару двадцатидолларовых купюр, мамочка наказала ей веселиться и скрылась в глубинах клуба, где и без того слабое чувство материнской ответственности исчезло быстрее, чем первая морщинка в зеркале.

Платиновая блондинка по имени Шампань, размалеванная Порше или насиликоненная Барби – в общем, одна из тех, кто взял Искупление на поруки, – тут же предложила такое, от чего не в силах отказаться ни одна семнадцатилетняя девочка в кукольном платье под цвет вишневой губной помады и с очками в форме сердечек. Танцовщица сказала:

– Мой парень подрабатывает шофером. Прокатимся на лимузине?

Она вытянулась на заднем сиденье: водка с клюквенным соком, и еще одна, и по стопочке после каждой, и колеса, бери, не стесняйся. Любишь тусить?

Для атмосферы – диск «Найн инч нэйлз». Хочешь зверски потрахаться?

Эта болтливая фея‑крестная, затянутая в спандекс, будто всю жизнь была Искуплению лучшей подругой, сестричкой из того же приплода. Словно прочитала все ее мысли, тогда как Старлетка, Коллаген – или как их там звали – только случайно узнали ей цену. Споткнулись об нее, такая она была низкая.

Водка, косячок. Экстази, косячок. Внимание…

Стриптизерша помахала видеокамерой:

– Хочешь побыть плохой девочкой?

Косячок.

Вся на оттяге, позируя в объектив и строя губки каждому встречному, Искупление сверкнула острыми сосочками (крутейшая мамочка разрешила их проколоть) и рыкнула:

– Я дикая!

Стриптизерша подыграла, зацарапала воздух ноготками с французским маникюром (на каждом – мордочка Хеллоу Китти), замяукала: шалунья в половой охоте. Искупление растянулась на заднем сиденье, слизывая помаду с губ и посасывая соломинку, и тут подружка возьми и спроси: а без мальчиков тебе попробовать не хотелось?

И Искупление, дуреха с недостатком самоуважения и избытком всего остального, выложила свой самый большой секрет. А подружка, читавшая мысли не хуже цыганки, такая клевая, она ее поняла.

Как по отмашке шофер повернул в соседний жилой район и повел лимузин на круизной скорости. Стриптизерша, исполнительница желаний, вынув из носа волшебную палочку, стала указывать ей на лужайки. Она похвалила мех немецкой овчарки, отважно лающей из‑за цепного забора. Сказала, что доберманы и стаффордширские терьеры мускулисты, а мускулы – это сексуально.

Молчаливый шофер, бойфренд Экстази, или Фантазии, или Моделистки, или чей там еще, напряг бицепс. Под набитым на плече питбулем черными клыками оскалилось имя – «Сатана».

И Искупление, которой только дай повод что‑нибудь искупить, согласилась. И ничего странного. Она сама об этом думала.

Может быть, доберман. На крайняк питбуль. Но вообще ей нравятся породы покрупнее. Вроде бы.

Большие. Мощные. Хорошо оснащенные.

Русская борзая или мастиф.

И стриптизерша с именем, взятым в честь какого‑то пустяка, которого ей не хватает для счастья, – Слава, или Харизма, или Диплом по массажной терапии, – она сразу все поняла. Ей в голову пришла блестящая мысль. Наверное, уловила флюиды.

У моей пока еще бывшей девушки есть чихуа‑хуа. Женского пола. Этот меховой гульфик искупал все наши недостатки. Я, например, ревнивый.

Когда лимузин выгрузил Искупление у клуба, ее мамочка от представшего перед ней зрелища протрезвела быстрее, чем от разряда дефибриллятора.

Она провела пальцами по царапинам, уходившим под рукава, по трем раздутым красным отметинам от когтей на руке, по лохмотьям, оставшимся от приталенного летнего платья – из тех, в которых девушки почему‑то всегда похожи на беременных малолеток, – провела и могла уже ни о чем не спрашивать. Когда‑то она и сама, должно быть, обсуждала свое будущее в киноиндустрии, да только дело не выгорело.

Она встряхнула дочь за изрезанные плечи.

– Что. Ты. Наделала?

Глаза монетками блестели в глазницах, похожих из‑за потекшей туши на два мутных колодца желаний. Искупление – сонная, сбитая с толку, растрепанная, очень пьяная и еще больше уставшая – отвела взгляд.

– Ничего, – сказала она. – Расслабься, мы ездили поглядеть на скейтеров, – сказала она. – Успокойся, Сьюзи, – сказала она своей мамочке. – Я просто устала, – сказала она. Хотела скинуть с плеч руки, но сил не хватило. – Ну, покурила немного, и что? – Она смахнула салфеткой каплю под маминым носом. – Чья бы корова мычала.

В тот момент ее мамочку могли звать Ответственность или Общество анонимных алкоголиков. Может быть, даже Регулирование рождаемости. Глаза у нее были огромные, как сквозная рана, и такие же мокрые. Она повторяла одно и то же, но обращалась уже не к дочери. Она отчитывала свое отражение в жадных до камеры, испачканных тушью глазах. Будто в зеркале.

Что ты наделала?

А когда этот решающий материнско‑дочерний миг пролетел, они оказались одни.

Не было стриптизерш. Не было шофера, киношника на подработке. Не было водки, и кокс давно исчез. Только мама и дочка, их грехи, четыре дня и три ночи в «Луксоре» и злая официантка со здоровенным счетом.

Это настолько незаконно, что незаконно даже в Лас‑Вегасе.

Некоторым людям не хватает самоотверженности, необходимой для воспитания. Таким нельзя заводить детей. Их отпрыски в итоге всегда поступают по‑своему, а не как им велят. Срываются с цепи и грызут мебель, если можно так выразиться. Скверная родословная тянет их вниз. У Искупления был перед глазами хороший пример.

И поскольку это первое, о чем меня всегда спрашивают: да, она дико хорошенькая. Типаж начинающей стриптизерши с косичками. Из тех, кого находят мертвыми в гостиничной ванне. Большие глаза, надутые губки – сама невинность. Уломаешь на что угодно.

Та пословица – будто бы все, что случилось в Вегасе, останется в Вегасе, – она, как и все остальное в Вегасе, чистый обман.

Обычно перед тем, как поведать свою историю, эта стерва очищает совесть водкой – так преступник подбавляет бензина в погребальный костер, чтобы уничтожить улики. Влейте в нее бутылку чего угодно сорокаградусного, и пламя будет пылать всю ночь. А когда станет невыносимым, она начнет его изрыгать, будто всякое ухо в пределе слышимости принадлежит ее личному духовнику. Безотказная, как менструация, и такая же предсказуемая, она ищет утешения в стае. Приманкой служит ее смазливое личико. Она исповедуется, свернувшись клубком, но ни о чем не жалеет. Ей не стыдно. Никто не пытается ее понять, не говорит ей слов утешения. Ничего не говорит.

По‑настоящему люди не забывают об Искуплении, хотя и делают вид.

Ее исповеди липнут к душе, как смола. Даже когда грязь высыхает и отваливается, остается пятно.

Не знаю, чего она хочет – признать свою боль, найти общую душу или еще что.

И поскольку это второе, о чем меня всегда спрашивают: да, я кидал ей палку. Она лучшая собутыльница моей пока что бывшей подружки, так что неожиданности случаются. Всего‑то разок. И я был очень, очень пьян. Как Хэнк Уильямс‑старший. Как Гомер Симпсон.

Но вы лучше помалкивайте. Это наш секрет.

И поскольку это третье, о чем меня всегда спрашивают: да, дело было до  Вегаса. Хотя Искупление часто заставляет меня задуматься, так ли уж важен размер.

Она добавляет в рассказ такие подробности и словечки, которые я не могу повторить с невозмутимым лицом. «Струя», «оргазм» и «рывок». «Боль» и «горячая липкая жижа». Когда история доходит до мурашек по телу, порванной обивки и ведра непатентованной смазки, полкомнаты как ветром сдувает – и это еще колючий ошейник не успели надеть.

Те, кто уходит, слышали историю раньше, и им хватило одного раза. Остальным, вроде вас, придется по‑новому взглянуть на пословицу «собака – друг человека».

Неискушенные слушатели не просто смолкают – их гул уносится прочь, как торнадо. Они трясут головами, крепче крепкого держат любимых за руки и смотрят куда угодно, только не на Искупление. А та продолжает рассказ. Она боится, что в дверь однажды постучит ФБР. Вдруг заметут того шофера или еще что. Ей ведь обещали копию видео, но не прислали, обманщики.

И это хуже всего, говорит она, – знать, что тебя накололи. А вообще она очень рада, что получила диплом косметолога и нашла свое место. С большой лужайкой. А все потому, что держала ушки на макушке.

Это такой изврат, что даже бывалые БДСМщики сходились во мнении: это изврат.

Даже матерая госпожа в фуражке гестапо из клуба «Резиновый шар» выглядела слегка ошарашенно.

Даже толстый бухгалтер, любитель светить телесами, на которых из всей одежды только пара лоскутов изоленты, – даже его обвислой заднице показалось, что у нашей героини дурной вкус.

Последний раз, когда я слышал ее историю, среди публики был один парень без рук и ног – только голова и грудная клетка. В готик‑индастриал‑клубах он ложится на пол и платит девицам, чтобы те прошлись ему по груди на шпильках. Так вот, он посмотрел на Искупление снизу вверх и сказал: «Да, это изврат».

С каждым выступлением добавляется новая подробность. Во второй раз это была порода. В третий – кличка. Однажды Искупление описала все тонкости определенной позиции. Потом пожаловалась на яркое освещение. Всякий раз сцена становилась все резче. С каждым крупным планом комната пустела.

После нескольких выступлений, получивших нелестные отзывы, Искупление ушла в оборону. Теперь она рационализирует свой опыт как естественный. Приводит исторические примеры от древних греков до наших дней. Произносит слово «любовь». То же самое, которым раньше описывала свои чувства к волонтерству и дешевой водке.

Мы с ее нынешним бойфрендом не тусуемся. Я парень не самый крупный, но мимо слона в комнате не протиснусь. Однако наши девушки дружат. Совсем его избегать я не могу.

На одной вечеринке, пока Искупление излагала свою историю, мы вышли проветриться и спрятаться от чужих глаз. Он рассказал мне, что, вопреки популярному заблуждению, собачья сперма может оплодотворить человеческую яйцеклетку. Выкидыши, сообщил он, омерзительны и ни на что не похожи. Нет ни крошечных пальчиков, ничего, что республиканцы заставили бы вас сохранить. Вам не придется воспитывать на чердаке Анубиса Минотавра. Больше похоже на раздавленный томат. Он сказал, что провел разыскания в интернете. Сказал – а кто бы на его месте поступил иначе?

В барах Искупление зовут разными именами, в основном за спиной, и «Искупления» среди них нет. Ни одно не отличается точностью. Ни одно не подчеркивает ее особенность, как бывает с детскими прозвищами – Вонючка, Жируха или Собачья подстилка. Ее называют шлюхой, извращенкой и шизанутой. От нее держатся подальше и не говорят вслух того, о чем думают. Ни в какую не хотят включать воображение.

Слово на букву «С» не произносит никто.

Можно многое понять о людях по тому, как они за глаза называют других.

Бывшие бойфренды Искупления (а в бойфрендах у нее долго не ходят) не братаются с товарищами по несчастью, не дают пять при встрече и не тянут вместе пивко. В барах они сидят по разным углам, а в компаниях всегда стоят друг к другу спиной.

Когда, едва держась на ногах, подпирая стену одной рукой и сжимая в другой большую бутылку, Искупление заводит старую песню: «Ну, говорите прямо – я, по‑вашему, извращенка?», те парни линяют раньше всех.

В последний раз, когда она собрала вокруг себя публику, один мой кореш так набрался, что не заметил надвигающейся опасности. Он только что съехался с давней подругой. Они всегда хотели завести щеночка. Проверить отношения на прочность перед следующим шагом – так он сказал. Устроить пробный прогон. Однако исповедь Искупления заставила его передумать.

Дело в том, что он нашел в подружкином компьютере кое‑что интересное.

Все знают, что интернет полон скрытых опасностей и ловушек, так что поначалу он принял это за вирус. Несчастный случай в сети. История браузинга – не такая убедительная улика, как электронная почта. Однако услышанное в тот вечер навело его на мысль, что сайт зверотрах‑точка‑ком в кэше может оказаться не просто побочным эффектом невинного досуга в сети.

А статья о том, как натаскать зверушку на коитальное партнерство, появилась там не в результате клика по рекламному баннеру туфель от Веры Вон за полцены.

По дороге домой он объяснил мне, что если кобель вставил, обратного хода не будет. У собак есть утолщение в середине члена, которое становится крупным и твердым, как луковица, так что во время случки кобель держит партнершу, пока не кончит.

Приятель рассказал, что этот узел, наполняясь кровью, раздувается до размеров софтбольного мяча и может заклинить внутри. Иногда приходится вызывать спасателей.

Собаки не выдыхаются, сообщил он. Не то что мы – прыснул, слез и уже мечтаешь о сэндвиче. Собаки – настоящие Уоррены Баффеты эякуляции. Представьте пожарный шланг, из которого льется клей. Они кончают, кончают и кончают. Это может длиться три четверти часа, и партнерше все это время деваться некуда. А когда Рекс, Рокки или Боксер наконец завершают свои дела, вылив целое ведро клейкого дерьма… фу, я такое даже повторять не стану.

Он сказал – типа, прикинь, приводишь друзей после бара выпить пивка, а твоя благоверная стоит раком, царапает маникюром линолеум и просит еще минут пять, или десять, или двадцать с чем‑то, как знать, потому что Дружок еще не кончил.

Весело, правда?

Правда?

Стремительно зеленея, он пожаловался, что пиво просится обратно и что он обнаружил форум, где женщины признаются, какой важной частью их сексуального опыта стала сперма. Будто бы кобели наполняют их так, как мужикам и не снилось. И кстати, в собачьем члене самая настоящая кость.

Это настолько запретная тема, что даже в интернете нет подходящего термина.

Формально они называются зоофилами. Это если соблюдать политкорректность. Сами они зовут свой жизненный стиль «животноводством» вместо слова на букву «С».

Они утверждают, что вся разница – во взаимном согласии. Думайте что хотите, но вы никогда не докажете, будто зверю это не по кайфу.

Блюя на ходу в пассажирское окно, мой приятель сказал, что эти «зоосексуальные» видео повылезали изо всех щелей. Людей сажают в тюрьму. Собак отдают в приют, но, однажды отведав хорошей жизни, они с трудом переучиваются, и поэтому их никто не берет. По крайней мере, семьи. Особенно где есть дочери. Он сказал, давай, погугли. Какую‑то царицу однажды до смерти содомизировал конь. Проверь, если хочешь. Слова «лошадиная сила» приобретают совсем другой смысл.

Погугли.

Чего ты.

Давай.

И да, это настолько незаконно, что незаконно даже в интернете.

Кроме Дании. И Венгрии.

Основной экспортер таких фильмов – Бразилия. В Голландии есть дог по кличке Гектор, его официально считают звездой. За небольшую плату с Гектором можно встретиться.

И, положа руку на сердце, все мы знаем, что нет никаких запретов в Стране восходящего солнца.

– Существуют платные сайты с видео, – сказал мой приятель. – Сотни сайтов.

Не только собаки и кони, еще козлы. И да, тихуанские ослы, куда же без них. Некоторые девочки там прехорошенькие, ты бы привел такую домой не раздумывая. Если бы знал меньше.

Женщины с перебоями в верности, которые не отличают любовь от зависимости. Что‑то в этом есть – если ты лучший друг извращенца.

Пока его девушка спала в другой комнате, мой кореш бродил по диким просторам сети, от ссылки к ссылке, и вышел на сайт, где приводилась средняя длина пенисов у разных пород. Там же на форуме обнаружились сотни признаний на основе личного опыта. Подробные указания. Позиции, советы, практические приготовления, о которых вы бы и не подумали, пока не стало бы слишком поздно. Например, надеть на лапы носки.

Наряду с опровержением всевозможных домыслов, автор сайта утверждает, что собачий член в три раза чище человеческого. Ей так сказал ветеринар. Она ссылается на психологические исследования, согласно которым восемь женщин из десяти фантазировали о сексе с животными. Источник не указан. И поскольку это уже не метафора, она перестала употреблять термин «секс по‑собачьи».

Она называет это «заниматься любовью».

Когда друг прервал исповедь, чтобы поблевать из окна, микрособачонка моей тогда еще не бывшей девушки зашлась лаем на заднем сиденье, высунула крысиную головку в оконную щель, оставленную для тяги, и попыталась дотянуться до рвотной струи.

Моя периодическая девушка всюду таскает с собой эту шавку. Даже завела себе сумочку‑переноску из лакированной кожи, на которой стразами выложено имя. Обошлась ей хорошо за штуку баксов. Шавка, не сумочка.

Утерев рот салфеткой из бардачка, извинившись и все такое, мой кореш начал в подробностях объяснять, что случается, когда этот узел размером с кулак проходит внутрь и застревает во влагалище. Зоофилы называют это «замком» и считают наиболее важной частью, сообщил он, – но тут адский вой полицейской сирены и красно‑синие огни в зеркале заднего вида положили конец обсуждению.

Собачонка моей тогда еще нынешней девушки, повизгивая, зарылась ей между ног, а та возбужденно заерзала, тыча пальцем в сторону полицейской машины:

– Ого! У него Рин Тин Тин!

– Смотри вперед и заткнись, – ответил я.

В зеркале заднего вида отразилась надпись на капоте: «К‑9».

Мой друг сказал:

– Пожуй монетку. Говорят, так можно наколоть алкотестер. Есть арахисовое масло?

– Нет, – ответил я. – Это городская легенда. Тебе набивают голову всяким дерьмом, а ты всю жизнь в него веришь.

Его история, должно быть, помогла мне протрезветь, потому что коп отпустил нас с миром. Он только сунул голову в окно и процедил:

– В следующий раз, когда вашему другу приспичит, остановите машину. А вы, мисс… – Он постучал по заднему стеклу, где собачонка, забившись между ног моей подружки, виляла задом у него перед глазами. – А вы, мисс, угомоните собаку и пристегнитесь.

Знание может стать настоящим проклятьем. От него не избавишься – если не рассматривать варианты с лоботомией и сотрясением мозга. И в бутылке не утопишь, хотя многие пытались. А в век интернета оно стало таким же дешевым и быстрым, как европейские машины, в честь которых называют себя стриптизерши. Неопределенность мне больше была по душе – когда ужасные слухи маячили вдалеке и могли оказаться чем угодно, хоть летающей тарелкой на дне Лох‑Несского озера. Когда крушение поезда, перемоловшее чьи‑то менее удачливые жизни, было настолько реально, насколько ты сам ему позволял. Обложка журнала, черно‑белое фото на ночном телеканале, и хватит. Сейчас все доказательства на виду – только кликни мышкой. Педофилы и насильники живут в каждом квартале. Заворачивают тебе еду в магазине и продают бензин.

И любую проблему, рвущую тебя изнутри, любое извращение, которое ты в себе носишь, с тобой непременно разделит кто‑то еще. Ты не такой уж и псих. Ты не один. Ты не болен. А поскольку несчастье любит компанию, люди на форумах будут тебя вдохновлять. Они облегчают бремя и разбавляют боль, выплескивая ее в сеть. Распространяют свою правду, как вирус.

Администратор того сайта запостила статью в десять тысяч слов о технике фелляции. FAQ для новичков. Она углубляется в биологические подробности насчет пены, тонкой пленкой покрывающей собачий пенис. Она называет смегму «естественным выделением» и пространно объясняет, почему лучше искупать пса перед тем, как делать ему минет.