Текст книги "Урал — земля золотая"

Автор книги: авторов Коллектив

В разведках

Лет семь назад я познакомился с известным знатоком Уральских гор Данилом Кондратьевичем Зверевым. Таких людей на Урале называют горщиками. Удивительно рассказывал старый горщик о камнях.

– Ты думаешь, земля мертвая? – оживлялся он. – Нет, живая она. Вот как-нибудь подойди к горе да сядь смирненько и слушай: шепчется, зовет она. Каждый камень, если ты умеешь понимать его, расскажет тебе много былей и сказок. Вот смотри, – и дед вынимал из кармана чистый, сиреневого цвета камешек. – Спроси у него, откуда он взялся? Он скажет.

Я смотрел на сиреневый камень. Он лежал на руке у Данилы Кондратьевича и весело поблескивал.

– Ничего ты знать не можешь, – сокрушенно говорил старик. – Есть один человек, который лучше меня камень знает, слышит его. Помню, приехал он на Урал, и захотелось ему в горах побывать. Звался он ученым человеком, Ферсман по фамилии. Водил я его и сам слышал, как он говорил с камнями.

Беседы с горщиком увлекали меня. Чувство недоверия к его рассказам сменилось необычайным интересом. Свободное время я стал проводить в походах. Множество минералов побывало у меня в руках. За четыре года я узнал многое из того, что скрывают недра Уральских гор. Старик оказался прав. Горы, о которых мы привыкли думать, как о мертвых, и в самом деле умеют рассказывать о себе.

Подойдешь к горе, вглядишься и видишь, что это за гора, откуда взялась, чем богата она.

Мне хотелось быть не только любителем-геологом, но таким, как горщик Зверев.

Летом 1937 года я пришел в Уральское геологическое управление и попросился в разведочную партию. Меня взяли. За два года работы коллектором в геологической партии на разведке меди, вольфрама, молибдена и других полезных ископаемых я обошел Северный, Средний и Южный Урал. Я побывал в ущельях высоких гор, на заливных лугах быстрых уральских рек, в степях Южного Зауралья. Вот тут-то и пришла настоящая любовь к камню. Теперь я понимаю старого горщика Данилу Кондратьевича – знатока Уральских гор.

Год назад детская туристская станция поручила мне вести геологический кружок. В кружок пришли серьезные ребята. На лето мы намечали большой поход на поиски полезных ископаемых.

Я снова пришел в Геологическое управление и спросил:

– В чем сейчас самая большая нужда? Что нужно искать на Урале?

В управлении сказали:

– На Южном Урале в некоторых местах мы подозреваем присутствие олова. Вот тебе маршрут. Если найдешь – большое спасибо скажем тебе от лица всей страны.

И мы пошли.

Ночь… Бесшумно течет широкая река Белая. В прибрежных кустах сверкает пара огоньков. Это волк. Вот раздался крик совы, и опять все тихо. Наши палатки разбиты под двумя высокими елями. Ребята спят. Я сижу у костра, заряженная берданка лежит около меня. Сегодня мы много прошагали. Прошли широкую равнину, усеянную огромными, в несколько тонн, валунами. Грозные каменные потоки протекали когда-то по долине. Древний ледник без труда снял эти глыбы с вершин гор и отложил здесь у своего окончания. Днем нам попали на глаза «железные шляпы» – как называют геологи ложную форму лимонита (бурого железняка). На поверхности «шляпы» обнаруживаются почвой, окрашенной в желтый цвет. Мы начали копать и наткнулись на «шляпы».

Нашли гранаты, взяли несколько образцов. На речке Светлянке я взял пробу на золото и другие тяжелые металлы.

Ребята впервые видели, как берут шлих – пробу. Лагерь разбили на горе, висящей над Белой.

Вокруг костра темно. Клонит ко сну. Я подбросил хвороста в огонь и встал. До рассвета оставалось недолго.

Утром геологический лагерь начал свой трудовой день. В шлихе, взятом на одной из речушек, я обнаружил корунд, гранат, топаз и турмалин. Ребята нашли коренной выход хлоритовых сланцев с черным турмалином.

Вечером отправились за шлихами на речку Липовку. В шлихе, взятом у берега, обнаружили шеелит. Нас не интересовал шеелит, но словно кто-то подтолкнул меня взять несколько образцов и унести в лагерь.

Ребята легли спать. Я вынул шлихи и стал рассматривать их под лупой. Вот попало маленькое невзрачное коричневое зернышко. Оно меня заинтересовало. Я стал осматривать остальные пробы, но другого такого зернышка не находил. Из шести проб незнакомое зернышко оказалось только в одной.

Снова под лупу положено коричневое зернышко. Несколько минут я внимательно разглядывал его, пока, наконец, не убедился в том, что под стеклом лежит маленький комочек того, что мы ищем.

– Касситерит! Вот оно, – закричал я.

– Чего ты кричишь? Волки? – опросили меня прибежавшие ребята.

– Какие там волки. Касситерит!

– А что это?

– Ребята, это – олово.

Тут же я подверг найденное зернышко простой реакции на олово – попробовал получить оловянное зеркало. Реакция удалась.

Без сомнения, это была оловянная руда – касситерит.

Мы искали оловянную руду долго-долго. И мы ее нашли. В Геологическом управлении подвергли проверке нашу находку. Придирчивые лаборанты после долгих опытов оказали нам:

– Двести лет люди думали, что на Урале олова нет. Вы, ребята, разбили эту теорию. Олово на Урале, есть.

Сейчас мы готовимся к новому походу на разведку полезных ископаемых. Нам поручено другое ответственное государственной важности задание. И мы его выполним.

Иллиодор Шляпников

Драга

 
На поляне, ровной словно полог,
Окруженной топями низин,
Вырос дражный небольшой поселок,
Школа, клуб, контора, магазин.
 
 
По краям глубокого оврага —
Мох, шиповник, белый строй берез.
В стороне грызет породу драга,
А за ней раскинулся покос.
 
 
По утрам прохладой дышит
Эта топь желтеющих болот,
Дым колеблется над дражной крышей,
По низам прозрачный пар ползет.
 
 
Драга – золотое судно на причале,
Загудит, как будто пароход.
И взлетает песня о металле
Над корявой желтизной болот.
 
 
Все поют: масленщики, матросы,
Машинист, драгеры, кочегар,
И веселый ветер вдаль относит
Песен звон и чувств горячих жар.
 
 
И когда б сюда я ни приехал,
Знойным летом, в зимний ли мороз,
Тут раскаты радостного смеха
Вечно бьют, как волны об утес.
 
 
Вижу я улыбку кочегара
И картуз засаленный на нем,
Слышу стук, гудки, шипенье пара,
Вижу вечно мутный водоем.
 

Виктор Щенников

Горный лен

В одном городе в театре возник пожар, на сцене загорелись декорации.

– Пожар! – пронеслось по зрительному залу.

Закрыли занавес. Со всех сторон языки огня лизали его, пытаясь пробраться в зрительный зал, но занавес не поддавался и преграждал дорогу огню.

Приехали пожарные. Они бесстрашно полезли в огонь. Вот-вот, казалось, воспламенится их одежда. Но нет, она не только не вспыхнула, но даже не почернела, и в бессилии лизали ее огненные языки.

Вы уже, наверное, догадались, что и занавес и костюмы пожарных не загорались потому, что были сделаны из асбеста.

Асбест – греческое слово, по-русски означает – несгораемый. У асбеста немало и других чудесных свойств. Он исключительно прочен, плохо проводит тепло, противостоит действию не только огня, но и кислот, щелочей.

Где только не применяется асбест!

На паровозостроительных заводах из асбеста делают прокладки для котлов. В электростроении асбест употребляется при изготовлении распределительных щитов. В химической промышленности асбест, как кислотоупорный материал, применяется для фильтрования кислот.

Из асбеста делают тормозные ленты для автомобилей.

Особенно широко применяется «горный лен», как еще называют асбест, в строительной промышленности. Из него делают водопроводные трубы, кровельную черепицу, штукатурку для стен и многое другое.

Камень не камень? Софрон с любопытством вертел в руках свою находку. Он еще не видывал такого камня, который легко распадался на тончайшие волокна.

– Прямо кудель, каменная кудель! – проговорил Софрон.

Так в 1720 году демидовский крепостной рудознатец Софрон Сорга, производя разведки руд по реке Тагилке, наткнулся на асбест.

О находке доложили Никите Демидову.

Он решил пустить в дело каменную кудельку. Стали готовить из нее пряжу, «а из оной полотно, колпаки, перчатки, мешочки и пр., а также бумагу».

От зари до зари сидели за прялками крепостные девушки. Ночью пряли они при свете лучины.

Одна девушка, – рассказывает уральская быль, – утомившись, заснула. Догорающая лучина упала на распущенную кудель. Подруги испугались: сгорит кудель – не сдобровать бедняжке. Лют приказчик – цепным псом сторожит он хозяйское добро.

Но к удивлению прях кудель не загорелась. Смолистая лучина трещала в пушистом ворохе, а куделька и не думала вспыхивать. Стали пряхи нарочно поджигать нитки – не боялась огня каменная кудель.

Демидов, узнав о том, велел связать из этой чудесной кудели сумочки и при первой же поездке в Петербург увез их с собой, чтобы хвастнуть перед царицей.

Вначале Демидову не поверили, что подаренные им сумочки можно смело бросать в огонь и они останутся невредимыми. Но когда попробовали, – убедились.

И что еще больше удивило всех – металлические пудреницы, что лежали в сумочках, побывавших в огне камина, не нагрелись даже сколько-нибудь.

Асбестовая фабрика Демидова просуществовала недолго. Спрос на пряжу из каменной кудельки был невелик. Придворные дамы позабавились диковинными сумочками и забросили их. Рукавицы, фартуки, наколенники для горнозаводских рабочих шли туго.

В 1885 году на Урале снова нашли асбест. К тому времени заводов стало больше, и появилась нужда в каменной кудельке. В таежную болотистую глушь пришли с кайлами и лопатами угрюмые «зимогоры».

Город сверкает множеством огней. Мы сидим и готовим уроки. Вдруг где-то вдалеке грохочет взрыв, да такой сильный, что в оконных рамах дрожат стекла и позвякивает посуда на полке.

Затем другой взрыв, третий…

Мы привыкли к ночным взрывам. Это аммоналом рвут породу в разрезах.

Асбест добывается так.

В толщах змеевика заключен жилами и прожилками этот волокнистый минерал белого, желтого или зеленого цвета. Поверх асбестоносных пород обыкновенно лежат пласты глины, торфа. Надо убрать их. За это берутся экскаваторы. Черпаками они сдирают верхние глинистые или торфяные породы и грузят их в вагоны, которые отправляются на отвал.

Месторождение вскрыто. Как будто забойщикам можно приступить к добыче асбеста: порода, содержащая его, обнажена. Но нет, не скоро ее возьмешь кайлом. Крепка она. На помощь приходит аммонал. В породе просверливают скважины и закладывают в них взрывчатое вещество. Грохочут, сотрясая землю, взрывы.

Раздробленная на большие куски, как будто лопнувшая от сырости, порода в беспорядке лежит кругом. Некоторые куски отброшены совсем далеко.

Экскаватор грузит породу в вагоны. Сзади него остается широкий след, глубиной около метра.

Свисток паровоза, погрузка окончена. Набирая скорость, паровоз уводит состав.

Другой паровоз подкатывает порожняк. Снова начинается погрузка. Экскаватор повертывается, спускает ковш, и погрузка продолжается. Камень покоряется силе машины. Ковш, как огромная рука великана, подняв руду вверх, задерживается над вагонеткой. Зашумела зубчатая передача, и ковш раскрывается. Из него сыплется руда.

Вагоны с рудой идут на обогатительную фабрику. Забойщик хотя и отбрасывал в сторону пустую породу, но все же горная куделька в вагонах не совсем отделена от змеевика. Вот это и сделают на обогатительной фабрике. Раньше отделение асбеста от змеевика производилось примитивным способом. В забое вручную разбирали асбестоносную породу, сортировали ее, вывозили на поверхность и в специальных помещениях тоже вручную окончательно сортировали «кудельку».

А руду с меньшим содержанием асбеста отправляли на обогатительную фабрику.

Но что это была за фабрика! Руду сваливали в колоды и дробили деревянными пестами, приводимыми в движение конным приводом. Затем раздробленную руду сортировали в шестигранных барабанах, обтянутых проволочной сеткой. Барабан приводился в движение вручную.

Теперь в городе Асбесте есть обогатительная фабрика № 3 – самая большая асбестовая фабрика в мире.

Шум и грохот огромных машин царит здесь. Вот поезд с рудой подошел к двум громадным железным ящикам и вывалил в них руду. Мощные дробилки измельчили куски «горного льна», и он по движущимся лентам – транспортерам направился в сушильные барабаны.

В огромных железных цилиндрах руду продувают струи горячего воздуха. После просушки транспортеры унесли руду в сушильный склад.

Но на этом путешествие асбестовой руды не кончилось. Пропущенную руду дробят еще раз. Руда превращается в массу, похожую на вату, смешанную с песком.

«Вата» – это пушистые клочья «горного льна», а песок – размолотая крупа змеевика.

«Вата» легче песка. Мощные вентиляторы-отсасыватели втягивают ее в себя и гонят по трубам в специальные резервуары. Здесь волокна разделяются по сортам, освобождаются от пыли.

Начинается самое увлекательное путешествие «горного льна» по заводам, фабрикам, городам и селам Советского Союза. Где только он не побывает! И на земле, и в небесах, и в море, и под водой…

Он помчится в паровозах и автомобилях, он будет хранить наши жилища от огня, он будет служить химикам и строителям, водолазам и горновым, трактористам и водопроводчикам, – людям самых разнообразных профессии, всему огромному хозяйству нашей родины – этот горный лен, «уральский хлопок».

Идея Тарасевич, Евгений Абескалов, Нина Кузеванова, Ермолай Беляев, Евдокия Мельникова, Нина Лобанова, Роза Белоглазова, Зоя Пронина, Нина Яркина, Злата Надеждинская, Виктор Осанцев, Лидия Вивсюк, Владимир Пономарев, Александр Бердников, Юрий Устинов

Жила

Нас приняли в партию геологов. Работали мы на вышке, где была установлена бурильная машина. Однажды получилось так, что нас с приятелем оставили у бура. Старший первой смены написал рапорт и сказал:

– Ну, ребята, сегодня одни работайте. Глядите в оба, поосторожнее. Счастливо поработать, орлы!

Смена ушла.

Мой приятель забрался по лестнице наверх вышки и прислушался: двигатель тяжело вздыхал.

– Ну, что, Глеб, готов? – крикнул он мне.

– Готов! – ответил я, и колонковая труба медленно поползла в круглое черное отверстие скважины.

Через несколько минут я услышал, как бур дошел до конца скважины.

– Готово! Забой! Давай, Андрюша, дробь спускать будем!

Несколько минут снаряд вращался на одном месте, а затем медленно пошел в забой.

– Бурить начали, – спокойным голосом сказал Андрей. – Станок и двигатель работают на полном.

Время летело быстро. Начинало светать, отдельные предметы отчетливо выступали из темноты. На востоке, отодвинув ночные черные тучи, появилась полоса чистого светлого неба. Мы, конечно, не спали всю ночь, хлопотали у машин. Андрей то и дело спрашивал:

– Ну, как идет?

– Как в репу лезет.

– Сколько прошли?

– Девяносто пять.

– А сколько еще до смены успеем?

– Если так пойдем, так и двадцать проскочим. Только знаешь, Андрюша, я думаю, не жила ли это? Вот здорово было бы!

– Ясное дело. Только если это жила, то керн надо обязательно достать.

В утреннем густом тумане запели птицы. На небе заиграли лучи солнца. До смены оставался час. Нам очень не хотелось начинать подъем, но делать было нечего.

– Так бы и побурил еще, здорово пошло, – жалел я.

Начали подъем. Андрей опять забрался наверх, отвинчивая колена труб. Кончили подъем как раз в тот момент, когда подошла смена.

– Ну, как, ребята, поработали? – с тревогой спросил старший.

– Мало-помалу, – ответили мы враз.

Из скважины потянулась последняя колонковая труба. Не чувствуя усталости, Андрей прижал ее к груди и потянул в сторону. Отвинтили коронку и стали вынимать керн. Андрей радостно вскрикнул:

– Смотри, Глеб, жила!

В синеватом столбике керна ясно вырисовывался белый слой кварца.

Это была золотоносная жила.

– И впрямь жила! – удивился мастер. – Вот где она попалась. Пойду звонить в управление, доложу, что скважина закончена, золотоносная жила подсечена. Молодцы, орлы.

На следующий день мы получили благодарность от управления прииска. Подсеченная нами жила содержала большое количество золота.

Глеб Сычев

ШАХТА ЗОЛОТОГО ПРИИСКА.

Рис. ученика 8 кл. И. Пиньженина.

Гидравлика

Мой отец бригадир-старатель. Много видела я всяких старательских работ, крупных и мелких. Видела и драгу-толчею на Масловском перекате, а такой работы, где работает сейчас мой отец, еще не видела. Придет он домой с Песчаного прииска и рассказывает:

– Вот, дочка, додумались люди: вода золото сама добывает. И как добывает! За один день целую гору промыть может. Это тебе не руками мутить.

Захотелось мне приехать к нему и посмотреть работу необыкновенного «старателя».

Приехала я на Песчаный и удивилась. Сейчас расскажу, как там все устроено.

Работы начинаются с плотины, где накапливается много воды. Возле пруда стоят тракторы. Они приводят в движение насосы, при помощи которых вода подается по трубам на монитор. Монитор – это огромный брандспойт, какие бывают у пожарных. Только приисковый монитор намного больше: диаметр выбросной трубы бывает больше метра. Когда вода в трубах, соединяющих монитор с водохранилищем, накопится, то давит с такой силой, что струя из монитора выбрасывается очень далеко и разрушает все, что ей попадает на пути.

Берут такой монитор и направляют на гору, в которой содержится золото. Мощная струя бьет, подкашивает, размывает гору. Отмытые куски породы вместе с водой подаются на шлюзы, где и происходит отделение драгоценных металлов.

При мне мониторщики взялись рушить гору. Они направили струю сначала на подножье горы, подмыли ее, и она стала рушиться огромными глыбами. Мониторщики направляли струю на глыбу, и через минуту она переставала существовать.

Александра Обрезкова

Рисунки Н. Игнатьева

Ильментау

 
Гей, турист, подтянись!
На гору Ильментау взберись,
А теперь осмотри горизонт
И кругом поскорей оглянись.
 
 
Да не жмурь от восторга глаза!
Видишь, дремлют седые хребты,
Видишь, спят великаны леса,
Зеленеют в обрывах кусты.
 
 
А за морем лохматых вершин
Легким призраком с края небес,
Гордо вскинув вершины свои,
Изгибается главный хребет.
 
 
Оглянись и назад посмотри
На дрожащий лазурный узор:
По равнине кругом разлились
Зеркала зауральских озер.
 

Валентин Еремин

Музей в горах

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Куда пойти? Карта, устаревшая через три месяца. Где скопились минералы? В уральскую Швейцарию. Искатели золота и приключений. Миассовская лихорадка. Музей в лесу. Ямы-витрины. Всемирный путешественник на Урале. Минерал-обманка. Радиевый минерал. Камень с цветом воды Амазонки. На дне озера. Искатели камней. Камень геолога Самарского. Горная порода-летопись. Кварц запекается в хлебе. Ягодный океан. Птица, пойманная руками. Там, где гнездится гордые птицы. Ночь на берегу Ильмен.

Мы старательно изучали большую карту Урала, разложив на полу, водили пальцами по горам и рекам, но не могли найти места, куда бы направиться путешествовать. Маршрута не находилось.

Мы искали места «малодоступные» и «интересные». Мы попадали на хребты, на реки и везде натыкались на черные точки, буквы, прямоугольники, треугольники и другие знаки, обозначающие открытые месторождения. Опознавательные знаки были всюду, куда ни ткни пальцем. И это еще не все. Этой карте нельзя было верить, так как она существует уже год. А геологический год на Урале это – целая эпоха открытий.

Бывает и так – карта, выпущенная летом, стареет к зиме, через три-четыре месяца со дня своего рождения. Это, конечно, не вина трудолюбивых картографов. Превращение совсем еще молодой карты в «старушку» делается геологоразведочными партиями. За лето они нанесли на карту десятки новых открытых точек, изменив облик геологического Урала.

Урал богат полезными ископаемыми, как никакой другой хребет в мире. И несмотря на то, что добыча «камней» идет более двухсот лет, он до сих пор хранит в своих замечательных недрах огромные богатства.

Мы искали места, где больше всего скопилось минералов, чтобы увидать огромный наш край в миниатюре.

Мы мысленно переносились в просторные степи Южного Урала, и наши ботинки, подбитые железными гвоздями, «прилипали» к серым с блестками камням горы Магнитной; мы видели курящиеся трубы бесчисленных заводов и фабрик Среднего Урала; мы ползали, цепляясь за мох, по скользким скалам северной части гор.

– Ребята! – воскликнул Володя Авдонин. – Ребята! И как это мы раньше не догадывались! Поедем… Ну, и растяпы мы! Поедем в Ильмены, – и стал пальцем искать небольшой хребет, один из тех, что составляют, как говорят, «охвостья» южноуральских гор.

– Музей мира! – продолжал кричать Володя.

Друзья долго молча рассматривали маленький хребет Ильменских гор.

– Едем туда, – наконец, проговорил Володя Гилев, поднимая от карты голову. – Едем в Ильмены.

– Это место, где скопились минералы, – сказал Коля.

– Решили. Едем, – согласился Станислав.

На следующий день поезд мчал нас на юг от Свердловска, в уральскую Швейцарию, как обычно называют Южный Урал. Мимо промелькнули леса, скалы и высокие горы, поезд ворвался в челябинскую степь.

В Челябинске пересадка. Через несколько часов мы выскакиваем из вагона перед маленьким серым зданием, сдавленным со всех сторон горами. На здании вывеска: «Миасс».

Миасс – город золота. Горы, окружающие его со всех сторон, в 20-х годах прошлого столетия наделали много шума по всей земле. Удачники-старатели, случайно зашедшие в эти места, нашли богатейшие золотые россыпи. Весть об уральском Клондайке быстро облетела Россию. Старатели, жаждущие легкой наживы, купцы, торгаши, как коршуны, слетелись на берега реки Миасс. Многим «фартило». Счастливцы настроили дворцы в глухой тайге. Так образовался этот город. Некоторые старатели, собрав сливки золотой россыпи, набив кожаные мешки песком и самородками, пытались покинуть это гнилое, гиблое место, где во-всю орудовали обиралы-скупщики и притонодержатели. Но им не удавалось унести счастье. В лесах Чашковского хребта, по краям больших дорог бродили шайки разбойников. Эти сухопутные пираты нападали на разбогатевших старателей и отбирали у них «желтый дьявольский металл».

Но золото точно захотело посмеяться над обезумевшими старателями. Оно вдруг исчезло, а с ним исчезла и миассовская лихорадка. А городок Миасс остался как памятник о «золотом веке».

Мы не знали, куда итти. Какой-то прохожий шел навстречу.

– Скажите, – спросили мы, – где тут находится Ильменский заповедник?

– А вот, – махнул рукой прохожий на мохнатую веселенькую горку, – по, дороге, вдоль озера идите.

У многих представление о заповеднике сводится к запрету охотиться на зверей или истреблять вид какой-нибудь растительности. А слышали ли вы о заповеднике камней? Такой необычайный заповедник находится у нас на Урале. На его маленькой территории нашли уже свыше 120 различных минералов. Такое место – единственное на земном шаре.

Мы шли по каменистой дороге. Озеро Ильмень было спокойно, на середине его тянулась светлокоричневая полоса водорослей. Вот это озеро, нежно напоминавшее о знаменитом Ильмене под Ленинградом.

Мы остановились у дерева с набитой на нем дощечкой: «В заповедник». Лиственный лес сомкнулся над нами и зашумел. Мы направились по тропинке. Скоро лес, выпустил нас из своего плена, и мы увидели двухэтажные домики. Навстречу вышли люди.

– Туристы? – спросил человек средних лет в белой украинской рубахе.

– Да, – ответил Володя Авдонин, самый старший из нас и выбранный начальником.

– Откуда?

– Из Свердловска.

– Ну, проходите, гости дорогие, – и он провел нас в деревянный дом.

В, маленькой комнатке, уставленной образцами минералов, мы рассказали о том, что хотели бы посмотреть заповедник. Человек, встретивший нас, выслушал и сказал:

– Ладно, я вам все покажу…

– О, нет, – возразил Виктор. – Мы хотели бы одни побродить. Можно?

– Ведь у нас, ребята, заповедник. Впрочем, я вам дам проводника, – и, улыбаясь, добавил: – хорошего проводника. Останетесь довольны. Только дайте слово не нарушать правила заповедника: минералы можно брать в небольшом количестве.

– Честное пионерское, – пообещали мы.

– Ну, ну, верю, – улыбнулся геолог.

В этот же день мы решили осмотреть часть Ильмен. Проводником у нас оказался Володя, – юный геолог, активист заповедника.

Скажите, вы представляете музей в блеске залитых солнцем стеклянных витрин, в ковровых дорожках, картинах и множестве документов? Ничего подобного в музее, в который мы пришли, не было. Он находился в дремучем лесу. Вместо застекленных витрин и бумажек-документов – ямы. «Ямы-витрины», как в шутку прозвали мы копи.

Мы подошли к яме-витрине № 6. Она расположена на лесной лужайке. Груды камней окружали края ее, Это отвалы. Копь № 6 разрабатывалась давно, она знаменита, главным образом, минералом-обманкой – апатитом. Апто – по-гречески обманываю. Назвали его так потому, что апатит часто путают с другими минералами. Апатит бывает всевозможных цветов: зеленый, желто-зеленый, оливково-зеленый, бурый, красный и даже белый.

Копь № 6 в 1829 году посетил путешественник Александр Гумбольдт. Где он только не побывал на своем веку! Пересекал Атлантический океан, видел тропические леса Бразилии и в Южной Америке наблюдал метеорный дождь. С волнением подходил ученый к шестой копи и с трепетом завертывал кристалл желтоватого цвета с округлыми краями, а в это время его спутник, ученый Г. Розе, записывал в своем дневнике:

«Я бесконечно счастлив, что мне удалось побывать в этих замечательных местах, которые радуют сердце всякого геолога и минералога».

Борис нагнулся к черному камню, выглядывавшему из-под земли! Слюда! Слюда-биотит! Совершенно непрозрачная от большого содержания железа и поэтому непригодная для изоляции.

В последнее время биотит стали употреблять как удобрение для почвы.

Останавливаемся около длинной копи и спускаемся на дно ее. На массе белого полевого шпата и миаскита то тут, то там виднеются черные точки и полоски.

– Посмотрите, что я нашел! – кричал Коля.

В руке он держит правильный кристалл смоляно-черного цвета.

– Что это? – спросил он.

– Не знаем, – сознались мы.

Наш проводник Володя объяснил:

– Пирохлор, – радиоактивный минерал.

– Как радиоактивный? – удивленно вскричал Станислав. – Ведь радий очень ценят, во всем мире его добыто столько, сколько поместилось бы в коробке из-под конфет!

– Да, да, – подтвердил Володя. – В пирохлоре содержится до двадцати различных элементов. 122

– 20 элементов? Здорово! – воскликнул Коля и торжественно положил находку в самый глубокий карман.

На выступе скалы Володя Авдонин обнаружил маленькое зерновидное пятнышко. Что это? Неужели циркон. Да!

Замечательный минерал, имеющий индусское название, лежал у него на ладони. Он был цвета крепкого чая. Впервые циркон был найден в Индии и ценился как драгоценный камень, там он и получил свое загадочное название.

Мы бы еще долго лазили в этой копи, если бы Володя не запротестовал:

– Идемте, ребята. Если мы так долго будем сидеть в каждой копи, – многого не увидим.

Мы пошли по дороге, окруженной лесом. Володя свернул с нее и углубился в заросли. Следуя за ним, мы недоумевали, зачем он повел нас в эту чащу? А ветки больно хлестали по лицу, высокая крапива обжигала ноги. Мы чуть было не свалились в большую выемку, заглянули в нее и ахнули: дно выемки было голубое. Вода! Нет. Это нежноголубого цвета камень, «Камень поэтов» – амазонит. Цвет его можно сравнить только с водами великой южноамериканской реки Амазонки, где впервые и был найден этот камень. Стены выемки были тоже из амазонита. И чем дальше от дна, голубой минерал постепенно переходил в темнозеленый цвет и сливался с молодой нетронутой травой, растущей по краям копи.

Вдоволь налюбовавшись замечательным безводным голубым озером, пошли дальше. Володя опять свернул с дороги, ноги глубоко погружались в мягкую, как губка, массу. Мы были на бывшем дне Ильменского озера. Теперь здесь большой торфяник. Пока шли к следующей копи, Володя рассказал, как в далекие времена селившиеся по Уралу башкиры-звероловы искали в Ильменах красивые камни. Находка сбывалась богатым баям. Нередко камни применялись и для других целей. В стихах башкирского поэта Мадшита Гафури говорится:

 
Возьми с Урала камень голубой
И наточи ты саблю об него,
И в дивный час предутренних ветров
Спеши прогнать врагов до одного.
 

Не об амазоните ли говорит башкирский поэт?

Мы подходили к копи, носившей название Блюмовской. Эта копь – старушка. Более ста лет прошло с тех пор, как горный инженер Блюм сделал здесь первую «закопушку», положив начало знаменитейшей копи заповедника.

– Посмотрим, что здесь за минералы, – крикнули мы, спрыгивая в копь.

– Здесь их очень много, – откликнулся Володя, – и почти все редкие.

Борис первым отколол породу: в ней прятался и весело улыбался какой-то камешек. Это был берилл, ценный минерал, из которого добывают металл бериллий – один из самых легких металлов, почти в четыре раза легче алюминия. Если бы из чистого бериллия сделать самолет, как легко бы он летал! Более темнозеленые образцы берилла называются изумрудами.

Борис был доволен находкой и нехотя стал разбивать камни, помня мудрый совет старых горщиков: один раз повезло – другой не повезет.

Но этот совет неприменим к Ильменским копям. Скоро Володе Гилеву попалась горная порода – летопись или письменный гранит. На розовом полевом шпате узорами дымчатого раухтопаза были разбросаны непонятные письмена, напоминающие восточную клинопись. Говорят, что один ученый прочитал на письменном граните слово на древнееврейском языке. С тех пор письменному граниту прибавили еще одно название – еврейский камень. С письменным гранитом всегда связаны лучшие глубинные минералы. И если найти письменный гранит, то в этой породе наверняка можно отыскать и топаз, и аквамарин, и берилл, и много других драгоценных камней.

Везет всем. Стасик нашел радиоактивный минерал и, задыхаясь от радости, сбивчиво говорит:

– Нашел камень геолога Самарского. Он еще более радиоактивен.

– Идите сюда, – Откуда-то кричит Коля. – Раухтопаз нашел! Всем достанется! Поделить можем раухтопаз!

Но мы не видим Коли.

– Где ты?

– Николай, наверное, во второй выработке, – говорит Володя. – Идем к нему.

– Бежим! – восклицает Володя Авдонин и, сделав прыжок, кубарем катится под гору. Он свалился в так называемый Академический ход, сделанный в 1911—1917 годах радиевой экспедицией Академии наук. Вовка потирает ушибленное плечо, со злобой отбрасывает подвернувшийся под руку камень, и… что-то голубое мелькнуло от него, отбившись об острый угол скалы. Володя поднимает осколок. В руке, лежит голубой, просвечивающий топаз.

Поднявшись по шатающейся деревянной лестнице наверх, он спустился к нам во вторую выработку. Ребята рассказали ему, что нашли топазы в «занорышах» – небольших пустотках в стенах копи.

Раухтопаз или дымчатый кварц имеет очень красивый «дымный» цвет, но старые горщики знают способ, от которого кварц становится еще более красивым. Они запекают его в хлеб, от чего раухтопаз покрывается золотистой пленочкой.