Текст книги "Урал — земля золотая"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

На домне

Давно мы мечтали побывать наверху домны. Как, должно быть, страшно стоять на каменной домне, зная, что под тобой кипит, как вода, расплавленный чугун! Взбирались мы на домну по лестнице, обвитой вокруг железного квадратного столба шириной метров семи, по которому в клетях на домну подается руда. Столб этот с земли кажется очень высоким, верхушка как будто уперлась в небо.

Последние ступеньки. Еле-еле передвигаем ноги. Взглянуть вниз – страшно. Люди кажутся букашками, поезд с вагонами – игрушечным.

Лестница кончается длинным коридором, по которому проложены рельсы. Вагонетки с рудой, поднятые наверх, устанавливаются на рельсы и подаются к отверстию домны.

Итти по коридору было не страшно; но как только сквозь щель в стене промелькнет клочок неба, – высота дает себя знать.

Мы вышли на площадку, где останавливаются вагонетки с рудой. Двое рабочих подтолкнули вагончик к решетке и опрокинули руду на решетку из железных прутьев. Один из рабочих взялся за рычаг и потянул его на себя. Руда с решетки упала вниз, в жерло домны. Оттуда взметнулся синеватый столб огня и растаял в воздухе.

На земле чувствуешь себя увереннее. Мы проходили возле каких-то круглых железных башен. Оказалось, это – каупера. Они выложены внутри кирпичом. В них происходит нагревание воздуха, который идет в домны.

У основания домны – горна – собирается жидкий чугун и шлак. Когда плавка заканчивается, горновые бьют летку – отверстие в домне, и оттуда по канавке, выложенной песком, стремительно бежит жидкий чугун. Рабочие в брезентовых костюмах близко подходят к огненному ручью и помогают продвижению чугуна. Из каждой плавки прямо из-под домны в маленький ковш берется немного металла. Его несут в лабораторию для пробы.

Жидкий чугун бежит по канавке. Он совсем не страшен. Вот один из рабочих опустил синие очки на глаза, взял в руки длинную кочергу и ткнул ею в чугун. Яркий веер искр брызнул вверх. Наконец, чугун дополз до литейного двора. Сноп искр снова сверкнул вверх и погас.

Чугун пошел в обработку.

Владимир Пушкарев, Мария Черномазова

В подземном городке

60 лет назад на том месте, где сейчас расположен наш город, шумел сосновый лес. Его разрывала на две части узкая, сверкающая полоска реки Бобровки, а на берегу длинным рядом старых изб примостилось село Егоршино.

Тихо текла жизнь в Егоршино. Но однажды копали крестьяне у богатого мужика колодец и вырыли большой черный камень. «Тяжелый, – подумали они, – пуда на два будет». Черный камень не имел ничего привлекательного, но землекопы решили достать его из колодца не разбивая. На диковинный камень сходились смотреть со всего села.

Дошел слух о черном камне и до заводчиков Демидовых. В селе появились, незнакомые люди, осмотрели камень, вымеряли колодец, расспросили и уехали. Вскоре появились они опять и построили на том месте, где колодец был, небольшую шахту. Крестьянам они сказали:

– Каменный уголь это. Заводам он страсть как нужен.

С той поры и стали люди знать о каменном угле в селе Егоршино. Лет через десять начали строить другую шахту, больше первой. Назвали ее Бурсункой в честь речки, которая протекала возле.

Редел лес вокруг села, уступая место шурфам да уклонам, грудам черной угольной породы.

Разведки угля не приостанавливаются и сейчас.

Везде можно видеть следы недавнего бурения. Вышки появились даже на улицах города. Когда все кругом засыпает, тишину улиц спугивает шум бурильных машин. С каждым годом разведчики угля открывают новые и новые запасы топлива в земле. Сейчас начата постройка нескольких крупных шахт.

Мы решили сходить на шахту № 1. Она на окраине города своим черным копром возвышается над домами и заметна издали. Во дворе шахты нас встретил ни на секунду не прекращающийся шум машин.

– Что это так шумит? – спросила Роза.

– Компрессорная машина, – указал Коля Осипов на небольшой домик.

Заходим в подъемный цех. Шум здесь еще больше: работает машина с двумя большими барабанами. Перед машиной на площадке управления, удобно усевшись в кресло, сидит машинист. Его ноги лежат на педалях, в руке рычаг. Он смотрит на приборы, расположенные перед ним. Вот по циферблату круглого прибора быстро бежит стрелка. Почти незаметное движение руки, и бег стрелки замедляется. Одновременно замедляют вращение и барабаны.

Это подъемочный агрегат. Он поднимает из шахты людей и грузы. На барабанах канаты, которые тянут клеть. Когда барабан пустой, клеть от него уходит вниз. А на другом намотан черный канат – клеть стоит наверху.

– А как же канаты движутся по стволу шахты? – спросила Роза.

– Канаты спускают и поднимают клети по блокам. Эти блоки вы потом увидите.

Перед машинистом тревожно мигнула несколько раз лампочка. Машинист нажал рычаг, и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее начали вращаться барабаны. Все меньше и меньше становилось каната на одном барабане, а на другой набегали черные кольца.

– А вон они и блоки, – угадал Коля (приспособление для подъема и спуска клети).

– Ой, да они маленькие, – удивился кто-то из нас.

– Это только так кажется, а на самом деле они раза в два больше человека, – ответил механик.

В компрессорной происходит сжатие воздуха, который затем по трубам подают в шахты для работы отбойных молотков. Воздух для дыхания людей подается также из компрессорной, но он менее сжатый.

Осмотрев компрессорную, мы поднялись в копер. Здесь нас ждала клеть.

– Смотрите, как движутся канаты! – закричала Роза.

Над темным четырехугольным отверстием ствола, чуть вздрагивая, вверх и вниз двигались канаты. Скоро внизу послышался легкий шорох, и из темноты медленно выплыла клеть; легкий металлический щелк, – и клеть остановилась. Стволовой быстро открыл клеть. Рабочие подхватили вагонетку, и она, звонко стуча по железным плитам, выкатилась из подъемной машины. Вагонетка с верхом была заполнена углем. Рабочий покатил ее вдоль низкого коридора, а другой так же быстро вкатил в машину порожнюю вагонетку. Стволовой снова закрыл клеть и несколько раз нажал кнопку электрического сигнала. Клеть вздрогнула, звякнула и медленно скрылась вниз.

Мы пошли по рельсовому пути, который шел от стволовой площадки в другую сторону копра. Он привел нас к отверстию, над которым находилось нечто вроде бочки без дна и крышки, а вместе боков было несколько железных прутьев. Приспособление это походило на физкультурное колесо. Внутри вдоль этого колеса были проложены рельсы. Вот вагонетка с шумом вкатилась в колесо и оказалась в «ловушке», ее нельзя повернуть ни туда, ни сюда. Шахтера потянул за прут, повернул колесо, а вместе с ним и вагонетку. Уголь высыпался в отверстие под колесом. Шахтер снова повертывает колесо, и опорожненная вагонетка стоит в прежнем положении.

– Простая, а хитрая техника, – восхищался Коля. – А теперь что будет с этим углем?

– А вон смотрите.

Теперь уголь упал на наклонный жолоб и по нему покатился на транспортер – движущуюся ленту. Лента эта все время в движении, она ссыпает уголь в специальные приспособления, из которых уголь идет в железнодорожные вагоны.

Когда мы вернулись в горную, из шахты поднималась первая смена. В горной сидели рабочие второй смены.

– Куда же вы такие чистые? – спросил нас начальник шахты, заметив Валю Саукову в ярком сарафане.

– А что?

– Да замараетесь в шахте.

– Ну, это не беда, – весело ответила Валя.

Проводником в шахту нам дали молодого десятника. Он предложил спуститься в шахту по уклону, а обратно подняться в клети. Мы согласились. В ламповой каждый из нас получил аккумуляторную лампочку с маленьким светлым язычком пламени. Проводник имел при себе еще и керосиновую лампу «Вольфа».

С лампочками в руках, как настоящие шахтеры, мы направились к уклону. Он находился недалеко от шахты среди куч угольной породы. Это был широкий длинный проход, полого уходящий вниз. Стены его были укреплены толстыми бревнами. Первую часть уклона занимали узкие сходни, а слева пролегала вагонеточная линия, которой сейчас уже не пользовались.

Вереницей один за другим мы начали спускаться по скользким сырым сходням.

– А прохладно здесь, – заметил кто-то из ребят.

– Погодите, жарко будет, – пообещал проводник.

Чем дальше мы спускались, тем темнее становилось. Вначале мы видели маленький квадрат голубого неба, но уже скоро уклон пошел вниз круче, и мы простились с земным светом.

– Здесь осторожно, ребята, а то, того и гляди, скатимся, – предупреждал Коля Осипов, дойдя до места, где поручни были сорваны.

Из-под ног вырываются куски земли и угля и с легким шорохом скатываются вниз. Чем глубже в шахту, тем жарче становилось. На глубине 100 метров стало до того «тепло», что мы вспотели. Сходни неожиданно кончились, и Лева, потеряв под ногами опору, покатился по сырому мелкому углю, едва удержавшись за стойку крепления.

– Придется, ребята, на рельсовку перейти, там лучше, – сказал проводник, и мы перебрались на левую сторону.

По шпалам пошли свободней, но рельсовый путь скоро кончился, и мы очутились на площадке перед кучами угля, среди которых темнел проход.

– Проход в шахту. Он был завален обвалом, но теперь его прочистили, – сказал проводник.

Мы прошли проходом в длинный подземный коридор. Под ногами хрустели камешки и уголь. Вначале можно было итти не сгибаясь, но потом потолок понизился, и пришлось наклоняться.

– Это старая выработка, сейчас в ней не работают, – говорил десятник, пуская светлый зайчик фонаря по темным стенам и бревенчатому потолку.

Мы примолкли. Ведь это та самая шахта, о которой мы столько читали и слышали. Всем наверное хочется послушать, почувствовать дыхание жизни «подземного городка». Но здесь его однообразные темные «улицы» пустынны и тихи.

– Ну как, тепло здесь?

– Сейчас ничего, тепло, – ответил за всех Вова Бабошин, размазывая по лицу вместе с потом угольную пыль, – а вот зимой как?

– Как сейчас, так и зимой будет. Температура почти не меняется, – ответил десятник.

– Действительно, температура ничего, – ворчат сзади ребята, мокрые, как мыши.

Скоро однообразный коридор кончился, выведя нас в просторную выработку.

Старый забой.

Забой был не укреплен, черные стены блестели жирными слитками породы.

– Интересно, под каким местом на земле мы теперь находимся? – спросила Роза.

Десятник назвал улицу: мы находились под центром города.

– А для чего у вас две лампочки?

– Аккумуляторной лампочкой я пользуюсь для освещения, а керосиновая служит для другой цели. В шахте выделяется вредный газ метан, и обнаружить его можно пламенем огня.

Мы направились в небольшой проход. Итти приходилось, сильно согнувшись, по мелкому рассыпающемуся углю. Проводник объяснил, что этот участок имеет уголь с большой зольностью и его пришлось оставить. В некоторых местах приходилось переползать на коленях, в ботинки набивался угольный порошок. Издали доносились слабые удары.

– Вот и рабочие выработки слышно.

Шум не умолкал, было похоже, как будто кто-то встряхивает угли, собираясь поставить самовар. Совсем рядом, у стены мы услышали легкое шипение. Здесь шла металлическая труба, покрытая росистыми капельками, чуть ниже тянулся раздутый прорезиненный мешок. Лева Белов тронул его рукой: мешок был упруг, доотказа наполненный воздухом.

– Посмотрите, как здорово бьет! – закричал Коля, обнаружив в месте соединения двух труб струю воздуха.

Ладонь, поставленная под струю, отбрасывалась в сторону.

– Кто скажет, для чего воздух пускается по двум трубам? – задал вопрос проводник.

– В одной трубе идет сжатый воздух для отбойного молотка, а по другой для дыхания. По-моему, так, – ответил Коля.

– Верно.

Мы снова зашагали по подземному царству угля. Шум становился сильнее. Вот показались две женщины, работающие на навалке угля в жолоб. Жолоб был подвешен к потолку на железных балках неритмично подергивался взад и вперед, проталкивая уголь вниз.

– Что это за штука такая?

– Трясучка, трясучка! – закричала Роза.

Так мы и прозвали рештак «трясучкой».

– А кто ее двигает? – спросил Коля.

– Электромотор. Вот видите два каната, они соединены с приводным механизмом. Они и дергают жолоб.

Мы спустились немного ниже. Здесь проходила узкоколейная линия, на которой стояла вагонетка, и «трясучка» сыпала в нее уголь. Вдруг сзади нас раздался лязг рельс.

– Сойдите с рельс, ребята.

Из-за поворота показался огонек. Это была вагонетка, впереди которой висела лампочка.

– Как дела, Борис? – спросил каталя десятник, когда вагонетка поровнялась с нами.

– Известно, как сажа бела, – ответил тот, улыбаясь, и белые зубы сверкнули на его черном лице. – По-стахановски идут дела.

Мы направились по рельсовому пути. Свернули вправо и прошли в небольшой тупик. Здесь стояла точно такая же «трясучка», какую мы уже видели. В конце этого коридора были небольшие квадратные отверстия, которые уходили вверх. Шахтеры называют их гезенками. Они служат для доставки леса и переброски угля из одной этажной выработки в другую. Мы полезли вверх по гладкому жолобу. Выработка была настолько узка, что пройти между стеной и жолобом не было возможности.

– По гезенку, ребята, осторожней, не спустите сверху уголь, – предупредил проводник, первый скрываясь в темном колодце.

За ним двигались ребята. Лев Белов и Володя Бабошин были последними. Обождав, пока все забрались в проход, они хотели подойти к гезенку, как вдруг сверху посыпался сначала мелкий уголь, а затем полетели крупные куски. Лев и Владимир прижались к холодной стене, со страхом глядя, как перед ними в тучах пыли падали на железо большие куски антрацита. Вот сейчас один из кусков, который покрупнее, повернет в их сторону и ударит. Когда все стихло, ребята поползли по выработке.

– Ну как, живы? – встретили-их наверху.

– Кто это из вас так постарался страху нам напустить? – спросили ребята.

– Колю Антонова благодарите, – ответила Роза.

В выработке работали женщины. Они сгребали уголь к гезенку, чтобы затем спустить его на «трясучку». Пройдя несколько метров вдоль выработки, мы услышали стук отбойного молотка. А вот и сам шахтер. Весь черный, он сливался с темной стеной угля, и только отбойный молоток, которым он ловко орудовал, блестел металлом. Забойщик, слегка наклонившись вперед, откалывал куски угля. Молоток дрожал и сердито шипел.

Когда мы подошли, забойщик выключил молоток.

– Что, шахтеры, пришли? – спросил он, улыбаясь.

– А вы нас научите, мы поймем, – за всех ответил Коля Антонов.

– Научить? Это быстро можно. Бери, – сказал забойщик и протянул молоток.

Коля взял молоток и подошел к угольной стене забоя.

– А теперь жми, – учил его шахтер. – Жми!

Собрав все силы, Коля налег на молоток, тот зашипел и всей пикой ушел в мягкий уголь, так что его еле вытащили.

– Нет, ты, брат, не так. Ты не силой, а хваткой бери, – сказала ему шахтер и, взяв молоток, начал бурить. Уголь шумным потоком посыпался к его ногам. – А теперь ты попробуй.

На этот раз у Коли получилось лучше.

– Из тебя хороший шахтер выйдет, – похвалил шахтер. – Кончай школу и валяй в шахту.

Каждый из нас по очереди попробовал бурить отбойным молотком. С первого раза, конечно, не получалось.

Из забоя мы через темный проход вышли в широкий, освещенный электрическими лампочками коридор. Выработка была просторная, со сплошным креплением. Проводник сказал:

– Это главный квершлаг.

– А это что такое?

– Выработка, идущая вдоль угольного пласта.

Мы не дошли до конца квершлага и свернули в наклонно спускающуюся выработку. Это был штрек – выработка, прорезывающая угольный пласт. Мы свободно спускались по широким сходням. Все залито светом, и трудно было представить, что мы находимся под землей в шахте.

На нижнем квершлаге кто-то из ребят крикнул:

– Ребята, лошади.

– Где? Какие лошади?

В стене забоя помещалась конюшня, в которой стояло несколько лошадей. Лошади жевали сено.

Из шахты мы выбрались к вечеру.

Николай Антонов, Владимир Бабошин, Лев Белов, Николай Осипов, Роза Савостина, Валентина Саукова

Атач

Кто не знает гору Магнитную? Она прославилась на весь мир, когда впервые к ее подножью пришли строители Магнитогорского металлургического комбината. Точно в сказке, за несколько лет в сухой степи, у горы Магнитной вырос огромный завод и большой красивый город.

Горы Магнитной, как таковой, нет. Но есть три горы – Атач, Узянка и Дальняя. Их-то и прозвали горой Магнитной.

Обогнув агломерационную фабрику, начинаешь подъем на Атач. Здесь расположены разработки руды для завода.

Вступив на гору, очутишься среди шума машин, журчанья буров, стука электрических молотков, визга экскаваторов. Рудники Атача работают день и ночь. Тяжело громыхая, мимо промчался электровоз с вагончиками, наполненными доверху рудой. Скоро из этой руды в домнах и мартенах люди получат чугун и сталь.

С горы Магнитогорский комбинат виден, как на ладони. Отсюда до завода далеко. Шума его не слышно. Только над высокими трубами собираются белые и черные облака дыма. За комбинатом блестит на солнце перегороженная, взятая в плен плотиной, Урал-река, которую в старину казаки называли Яиком. Еще дальше, за синей цепью поднялся Уральский хребет.

Гора Атач совсем не походит на гору. От подножья до вершины она изрезана экскаваторами, которые оставили на ней уступы и террасы. Эти уступы похожи на огромную лестницу, по которой великаны поднимаются на гору. Сейчас гора походит на незаконченную пирамиду, воздвигаемую каким-нибудь фараоном.

На каждом уступе работает экскаватор. Он вырывает уступ в десять метров высотой. Не на всех террасах работают одинаковые электрические экскаваторы. Самые мощные экскаваторы, марки «Би-120». Они могут брать в ковш сразу три кубических метра руды. На некоторых уступах работают экскаваторы марки «Марион». Вагонетку электровоза экскаватор нагружает в пять минут, а раньше восемь рабочих грузили за восемь часов работы. На горе Атач стахановцы-экскаваторщики нагружают за смену до сотни вагонов. Если перевести эту погрузку на ручной труд, то потребовалось бы восемьсот рабочих и двадцать пять дней круглосуточной работы.

В рудниках добывают руду неодинаковой полезности. Самая богатая руда содержит железа до семидесяти процентов.

Запасы руды на горе Атач настолько велики, что сейчас в переработку берут только мартеновскую и доменную руды. Остальные руды, в которых железа содержится меньше, чем наполовину, сваливаются в отвалы. Отвалы эти походят на большие горы.

Вон на угоре стоит канатно-ударный станок. Эти станки похожи на подъемный кран. Только он поднимает и опускает штангу на длинном тросе. Этой штангой станок бурит землю. Когда штанга пробьет отверстие в десять метров глубины, в выдолбленные дыры закладывается аммонал. Подготовка к массовому взрыву руды проходит долго, а когда подходит момент взрыва, гора Атач пустеет, с нее снимают даже железнодорожные пути, и город Магнитогорск дрожит от гулких и сильных взрывов.

Не успеют затихнуть последние взрывы, как на гору снова ползут экскаваторы, расчищают уступы и террасы. Вслед за ними выходят электровозы, укладывается рельсовый путь, и руда в саморазгружающихся вагонетках непрерывным потоком направляется к дробильной фабрике. Здесь руда сортируется на три сорта. Мелочь отправляется на аглофабрику, где измельченная руда спекается в большие глыбы. День и ночь к домнам и мартенам комбината от аглофабрики и с дробилки мчатся паровозы с большими составами хоперов, нагруженных рудой.

Много лет работает гора. Тысячи тонн своего тела теряет она в сутки, а незаметно, чтобы гора стала меньше!

Жарким степным летом и холодной уральской зимой оживленна и шумна Атач. Везде, куда ни посмотришь, – гудит, трещит, шумит. Кажется, словно не гора это, а большой муравейник.

Был вечер. Глухие взрывы на Атач не прекращались ни на минуту. Солнце село за горы, и землю окутал полумрак. Неожиданно небо вспыхнуло красным заревом. Это на комбинате после плавок сливали шлак в реку Урал.

Леонид Дроздович, Леонид Никитин

Летающий металл

Вагоны, тяжело нагруженные красным бокситом, движутся по железным дорогам Урала, направляясь в город, где рождается металл, летающий в воздухе – алюминий.

Состав подается в крытую биржу глиноземного цеха. Отсюда начинается удивительное путешествие красных бокситов. В глиноземном цехе есть чему удивляться, есть чего смотреть. Но чтобы посмотреть все, нужно много времени. Сколько интересных механизмов, предназначенных для обработки бокситов, расположено под гигантской крышей глиноземного цеха алюминиевого завода! А цех занимает площадь в шесть гектаров.

Из вагонов бокситы попадают на сушку. Здесь из них изгоняется влага. Затем оранжевые куски алюминиевой руды в больших цилиндрических печах-барабанах и на машинах-дробилках размалываются в мельчайшие частицы. Отсюда красная мука попадает в закрытые котлы – автоклавы, где ее нагревают паром и при помощи раствора едкого натра отделяют глинозем – вещество, содержащее в себе большой процент будущего металла.

В глиноземном цехе можно пройти несколько сот метров под «потолком», взобравшись по крутой лестнице наверх высоких огромных чанов, в которых переливается, журчит и клокочет растворенный боксит. После долгих мытарств красный поток подается на фильтропрессы, где он пропускается через сложную машину, отделяющую алюминат от красного шлака.

На этом не кончается путешествие боксита. С прессов он подается насосами в осадительные чаны. Внутри такого чана можно поместить большой дом, театр вместе со сценой и зрительным залом! В чанах происходит гидролизный процесс, во время которого алюминат разлагается и дает гидрат окиси алюминия.

Путешествие боксита «на красной стороне» продолжается шесть дней. На всем протяжении сложного оборудования гигантского глиноземного цеха механизмы, машины, люди, лестницы, одежда – все покрыто налетом красной пыли. Оттого глиноземщики и назвали первичную стадию обработки бокситов – «красной стороной».

Из чанов получается белый порошок, похожий на крупчатку. Это и есть глинозем – окись алюминия. С этого момента в процессе работы начинается «белая сторона».

Глинозем отправляется на прокалку. Представляете ли вы котел диаметром в несколько метров и протяжением на восемьдесят метров? В таких котлах, нагретых до температуры плавления, глинозем окончательно освобождается от влаги. Котлы медленно вращаются, гудят, скрежещут, дышат жаром, а внутри их, пересыпаясь, сохнет глинозем. Возле котлов прокалки стоять страшно. Что, если сорвется эта громадина весом в несколько сот тонн и упадет?

Окончательный процесс получения алюминия из белого глинозема происходит в электролитных ваннах. Он называется электролизом.

Электролитные ванны походят на железные ящики, выложенные внутри угольной массой. Когда загружают глинозем, в ванны пускают электрический ток. Глинозем плавится, и через определенное время электролизники производят отлив готового алюминия. Легкий, белый металл наливается в ковши и отвозится к разливочной машине. Через полчаса из разливочной машины со звоном падают на чугунный пол длинные слитки летающего металла. Если слиток белый, значит алюминий первого сорта, если же он отливает голубым цветом, искрится, – высший сорт.

Евгений Селиванов, Лев Кабанов