Текст книги "Урал — земля золотая"

Автор книги: авторов Коллектив

В уральском лесу

 
За пригорком тонет
Рудничный поселок,
Лишь оттуда вьется
Сизый дым.
По лесной дороге
Я иду веселый
И любуюсь лесом молодым.
Этот лес кудрявый.
Ветер и покосы.
Залитые блеском
Солнечных лучей,
За веселый гомон,
Шум разноголосый
Я люблю, как близких
Дорогих друзей!
Зашныряет по лесу
Шустрая кедровка,
Сядет на вершину
Темного кедра…
Там, в лесу дремучем,
Лесозаготовка
Закипает с самого утра.
Утром перебранку
Начинают пилы,
И друг другу звонко
Вторят топоры,
И не помнят даже
Наши старожилы
Краше этой радостной
Солнечной поры.
Слышу, как щебечут
Радостные птицы,
Вижу я подсочку
На стволах сосны:
– Это добывают
Липкую живицу
Для заводов нашей
Боевой страны.
 

Виктор Щенников

Вода-шахтер

Бушевала метель.

– Погодка! – ворчал возница, помогая родителям Вити Дубова укладывать вещи в сани.

В Дегтярку приехали поздно ночью. Кругом множество огней, да порой при свете прожекторов проступают из мрака силуэты рудничных построек, копры шахт.

Наутро Витя решил осматривать местность. Он увидел высокие горы, крутые лога, лес.

– Вот здесь я покатаюсь на лыжах.

Ребята, в обществе которых Витя отправился на лыжную прогулку, увидели, что их новый товарищ – хороший лыжник.

– А на коньках умеешь? – спросили они.

– Где у вас каток?

– Пойдем с нами.

Около шахты протекала какая-то речушка, на ее льду и катались ребята.

Надев «гагены», Витя отправился с товарищами на ледянку.

Поздно вечером, вернувшись с катка, Витя сделал дома «открытие», которое его немало удивило. Обтирая тряпкой коньки, он заметил, что лезвия, до этого сверкавшие никелем, стали медными.

– Что такое? Неужели я отбил никель на льду? Не может быть. Да и коньки не делают из меди?

Витя провел напильником по лезвию, и странное дело: от него отделились узенькие оранжевые полоски. Витя поднес их к свету и долго разглядывал: медь, тоненькая пленочка меди.

Откуда же она появилась? Не могла же она прилипнуть к конькам.

Так Витя и не смог объяснить, в чем тут дело.

Он укладывался спать, когда с работы пришел отец. Витя рассказал случай с коньками.

– А ты где катался? – спросил отец и, получив ответ, сказал:

– Это вода из шахты, попала в речушку и покрыла медью твои коньки. Дело в том, что подземные воды, просачиваясь в медоносной породе, размывают ее, образуя раствор медного купороса. Когда эта медесодержащая вода вступает в соприкосновение с железом, происходит химическая реакция – замена железа медью. Железо растворяется, образуя железный купорос, а медь осаждается на освободившемся месте.

Отец вынул из кармана перочинный ножик.

– Вот посмотри. Я взял нож в шахту, попал он в мокрое место, и вот что случилось с ним.

Ножик был покрыт тонким слоем меди.

– Вот что творит медесодержащая вода, – продолжал отец. – Зловредная вода. Нам, шахтерам, она доставляет немало хлопот. Спецодежду, которой обычно хватает на год, мы, работающие в сырых медных рудниках, изнашиваем за полгода. Ведь эта же вода, по сути дела, – раствор серной кислоты. Слабый только. Да что там одежду: железные части насосов, рудничное оборудование из железа, все растворяет.

– Действительно, зловредная вода, – согласился Виктор.

Но спустя некоторое время ему пришлось составить себе другое мнение о меденосной воде.

В зимние каникулы Витя поехал в Свердловск и в поезде услышал разговор двух пассажиров. Разговор очень его заинтересовал.

Соседи по купе беседовали о рудничной воде.

– Сколько этой воды, откачиваемой из шахт, без пользы пропадает в болотах, куда она стекает! Миллионы, если подсчитать, выброшены на ветер, – говорил один из пассажиров.

Вите не удалось дослушать беседу до конца, но определенная догадка зародилась у него в голове.

«Вероятно, речь шла о добыче меди из рудничной воды».

Предположение оказалось правильным. Осенью все стало ясно.

Ежедневно, направляясь в школу, Витя перепрыгивал через канаву, по которой текла вода, откачиваемая из шахты.

Однажды вместо канавы он увидел длинные желоба, наполненные доверху железными обрезками. Витя догадался, для чего протянули желоба, здесь начали добывать медь из воды. И каждый раз, проходя мимо желобов, он с интересом наблюдал, как вода омывала обрезки, покрывая их пленкой меди.

Как же все-таки собирают медь? Наверно, где-нибудь установлены машины. Вот бы посмотреть.

Он решил сходить на гидроустановку.

«Вот, вероятно, в этих строениях находятся механизмы», – подумал Витя, придя на установку. Но строения – небольшие деревянные бараки – оказались служебными помещениями, никаких машин здесь не было. Техник, работающий на установке, улыбнулся на его вопрос.

– Где же механизмы?

– Вот все тут.

Он показал на желоба, наполненные железными обрезками.

Около желобов стояли рабочие и ломиками ворошили обрезки. Техник повел его на плотину, отгораживающую небольшой прудок. Все производство отсюда было видно, как на ладони. Вдали за насыпью железной дороги возвышались металлические копры шахт.

Из шахты откачивается медесодержащая вода, которая раньше уходила в речку неиспользованной. В каждом литре этой воды в среднем полтора грамма чистой меди в растворенном состоянии. За час из шахты откачивается сто пятьдесят кубометров воды. Сколько тонн меди терялось зря!

Вода из шахт, напитавшись медью, откачивается в пруд, а отсюда ее направляют по желобам, наполненным обрезками железа. Обрезки эти называются  с к р а п о м.

В желобах, между медью и железом, происходит реакция замещения. Медь выпадает в осадок на железо, а железо растворяется в воде.

Частички меди отрываются от железа и уносятся водой. Но медь теперь уже никуда не уйдет. Вдоль желобов устроены маленькие прудки – отстойники. Вода в прудках течет медленно, и тяжелые частицы меди оседают на дно. Те, что не успели осесть, вновь проходят в жолоб и остаются или в жолобе на железе, или оседают в следующем отстойнике.

Время от времени вода из прудков откачивается, и медный осадок выбирается из отстоя лопатой. Это и есть почти чистая, девяностотрехпроцентная медь. И без всяких машин, без затраты какой-либо энергии, топлива. Это совершенно бесплатный дар природы. Тут все делает вода. Она – разведчик меди, она строитель шахты; она – шахтер; она – клеть, поставляющая руду на-гора! Она – металлург; она – инженер-химик; она – все! Вода доставляет чистейшую медь.

Удивительный завод! Удивительная промышленность. И называется она удивительно: г и д р о м е т а л л у р г и я. Вода и жар. Подземная холодная вода и жар домны, где плавятся металлы.

Анатолий Шилов, Анна Долгих, Любовь Лыкова, Станислав Скетерис

Товарищу

 
Мой товарищ! Ты вспомнил, наверно,
Как мы вместе ходили гулять,
Как алела заря постепенно
Перед тем, как светилу пылать.
 
 
Как текла бархатистая Кама,
Как скрывал нас таинственный лес,
Как тропинка взбиралась упрямо,
Забегая под купол небес.
 
 
Как стихи мы с тобою писали
Вечерком у большого костра,
Как мы парус с тобой подымали,
И качала нас Кама-река.
 

Борис Вайнштейн

Глава четвертая
В НЕДРАХ ГОР

Походная

 
Идем, изучая природу,
Сбирая уральский фольклор.
Уходим в большие походы
К лесам и хребтам дальних гор.
 
 
Нас встретят поля и поляны,
Отроги скалистые гор,
И пламенем вспыхнет багряным
В лесу на привале костер.
 
 
И все, что увидим, услышим,
О всем, что придется встречать,
В тетради, блокноты запишем.
Узнаем, что можно узнать.
 
 
Обшарим гранитные скалы,
Породу попробуем рыть
И в трещинах гор минералы
Сумеем найти и добыть.
 

Евгений Федоров

Старатели платины

На прииске Сольва, заброшенном в глухой тайге Северного Урала, добывают редкий, дорогой металл – платину.

Мы, группа ребят из серовского Дома пионеров, пришли на платиновый прииск посмотреть и, если можно, самим попытать счастья – попробовать добыть платину. В геологической коллекции у нас не было ни платины, ни золота.

Десятник старателей, выслушав нас, с улыбкой сказал:

– Что же, это можно. Сегодня одна бригада выходная – вставайте вместо нее, промойте сотню тачек породы, а что добудете – ваше будет.

Ребята запротестовали:

– Чего там сотню тачек! Мало! Тачек триста надо промыть.

Десятник остановил:

– Не горячитесь. Начните, а там видно будет, на сколько вас хватит. А только сдается мне, что и сто тачек вам, пожалуй, не осилить.

– Нет, нет! Сто тачек минимум!

– Ну хорошо. Сколько вас «старателей»?

– Тринадцать. Четыре девочки, остальные мальчики.

– Девочки пойдут на промывку в вашгерте, двое ребят в верхний забой, четверо в нижний, а трое будут подвозить тачки.

В верхнем забое – «вскрыша» – снимают пустую породу с пласта, в котором обнаружено присутствие благородного металла. Пустую породу в тачках отвозят на отвал.

В нижнем забое, в платиноносном пласте, грузились тачки, порода отвозилась и сваливалась в люк, где постоянно течет вода. Сильные струи ее размывают землю, размельчают комья, уносят глину и наиболее легкие породы.

Из люка промывальщики проталкивают породу к металлической решетке с бортами – вашгерту. Здесь промывка кончается. Из вашгерта водой уносятся все посторонние примеси. Здесь же окончательно обмываются камни, которые выбрасываются в отвал.

Через решетки в нижнее отделение вашгерта просачивается тяжелый черный песок – шлих – спутник платины. Где-то в нем прячутся крупинки ценного металла. Но пока в шлихе платины не видно.

Всем хотелось быть поближе к месту, где появится платина. Особенно неохотно шли ребята в верхний забой.

– Подумаешь, возить пустую землю, зная, что там ничего хорошего нет. Очень интересно!

На вскрышу отобрали самых крепких, здоровых.

Неудачи начались с вскрыши. Наш «силач» Валя Селиваненко, нагрузив тяжелую тачку, бойко повез ее по узким сходням, перекинутым над нижним забоем. На середине сходен тачка опрокинулась, рукоятка ее толкнула Валю в бок, и он полетел вниз с четырехметровой высоты.

Валя упал на мягкий песок и ничуть не пострадал, но рвение его заметно понизилось.

Потом стал «бузить» нижний забой. Вася Бабинцев, поработав кайлом около большого куска крепкой породы, сел отдохнуть и влил в бригаду первую капельку яда:

– Может, не стоит сто тачек мыть, ребята? Зачем нам такая уйма платины? Для коллекции и полграмма хватит. Что мы, Рокфеллеры, что ли? Не будем жадными.

«Женская» бригада на промывке, ворочая землю лопатами, сначала смеялась над «забойщиками» и «отвальщиками».

– Отстаете, работнички, – кричали ребятам Вера и Тамара, работавшие у люка.

– Забойщики, подтянитесь! – вторили от вашгерта.

Но их хватило не надолго. Когда Валя привез сорок пятую тачку, в «женской» бригаде был прорыв: земля завалила люк. На помощь девочкам встал десятник.

Вот промыта последняя тачка. Мы сгрудились возле вашгерта. Десятник, занялся вторым помещением вашгерта, где на наклонных досках, перегороженных брусьями, собрался шлих. Наступил самый интересный и трудный этап работы – доводка.

Десятник уменьшил доступ воды на доски и сгреб щеточкой весь шлих в одну кучу. Среди черного песка искрились неуловимым цветом дорогие крупинки платины.

На шлих снова была направлена тонкая струя воды. Песок под напором струи уносился с досок, а тяжелая платина оставалась. Эта операция продолжалась томительно долго. Нам казалось, что мы вообще зря промывали землю, так как на досках почти ничего не осталось.

Наконец, доводка закончена. Особым совиком десятник собрал наши труды. Многие из нас не знали даже цвета платины. Некоторые думали, что она светлая как стекло, блестящая как зеркало, а другие представляли ее желтой как золото, только немного покраснее.

Все мы ошибались. В совике лежала маленькая грудка серого, как сталь, металла.

– Ничего примечательного, верно? – засмеялся десятник. – Серенькая, как железо. А дороже золота. Знаете, ребята, если бы платины в земле было много, ее бы употребляли для всевозможных поделок. Платина очень тягучая и ковкая. Из одного грамма платины можно вытянуть провод длиной в несколько метров. Пойду, взвешу итог вашей работы, – закончил он.

За четыре часа промывки мы добыли 2,4 грамма платины!

Ну и добыча! А перед началом работы нам казалось, что мы непременно найдем такой же самородок, какой нашли несколько лет назад старатели в том самом месте, где мы работали. Самородок весил больше килограмма. Правда, это было золото, но сейчас, огорченные малым количеством добытой платины, мы взяли бы и золото.

Вернулся десятник; он принес в ватке маленькие самородки платины и золота для нашей коллекции.

Александр Созин

Волшебный камень

Мы идем из села Воскресенского на озеро Аракуль. Позади остались добрых тридцать километров пути, но Аракуля все еще не было.

Скоро попались горы. Поднявшись на одну из вершин, полюбовавшись чудесным видом пестрых вершин Уральского хребта и озер Зауралья, мы стали спускаться по крутому склону.

Наткнулись на россыпь кусков слюды черного цвета. Немного подальше вместо россыпи стали попадаться огромные черные глыбы необыкновенной слюды.

Мы устали. Где это Аракуль и что за горы, в которые мы попали? Да не все ли равно. Теперь нам хотелось только отдохнуть и покушать.

Солнце было уже над горизонтом, и дневная жара спала. Решили развести костер. Пошарив на всякий случай еще раз по карманам, мы не нашли ни куска хлеба. А есть хотелось. Разговор не получался.

Шурик схватил с досады маленький кусочек той самой слюды, что мы видели, спускаясь с горы, и бросил в костер.

– Чудно! Какая-то черная слюда, – равнодушно сказал он.

Слюда шлепнулась в середину огнища, подняв искры.

– Я скоро буду грызть ботинки, – опять проговорил Шурик.

– Зажарь на костре – вкуснее будут, – попробовал пошутить я.

Но тут я взглянул на огонь, и слава застряли у меня в горле. Маленький кусочек слюды ожил, зашевелился и стал медленно увеличиваться.

– Что за штука! – закричал я. – Почему он дышит?

Шурик взглянул на костер, и я увидел, как глаза его стали тоже расширяться.

Черная слюда продолжала надуваться.

Тут мы словно сговорились, враз начали отступление от костра. Конечно, это слюда, она не взорвется, но кто ее знает…

Отползли. Сидим за камнями, наблюдаем.

Кусок слюды продолжал шириться и раздуваться, вытесняя из костра головни и угли.

– Как на хорошей опаре!

– И когда его разорвет? – отозвался Шурик. – Смотри, как раздуло!

– Раз в десять увеличился. Ну, и камень!

Спустя некоторое время мы осмелели! Страх прошел. Да и кусок больше уже не увеличивался.

Вытащили его из костра. Огромный камень оказался легким, как перо. Из черной слюда стала ярко-золотистой.

– Вот штука!

– С чего бы это она?

– Давай еще попробуем?

Мы бросили в костер еще несколько кусков. Результат тот же: камни растут, как на дрожжах.

В суматохе забыли про еду и про усталость.

Сбегали вверх, скатили большую глыбу и поместили ее на костер. Вскоре глыба стала большущей, как баня.

Насытившись необыкновенным зрелищем, мы принялись исследовать, где и в каком количестве залегает волшебная слюда. Оказалось, что такой слюды здесь очень много, залегает она под тонким слоем земли, а местами выходит на поверхность.

Уже потом мы узнали, что горы, где мы плутали, входят в хребет Вишневых гор, а черная слюда, которая так хорошо и необычайно жарилась на костре, называется  в е р м и к у л и т о м. Из этой слюды делают «золотые» и «серебряные» порошки, которыми украшают елочные игрушки. Из нее же делают электроизоляционные плиты.

Алексей Летемин

Рисунки В. Слобожаниновой

Дорогой камень

Возле дороги тянется лес. Но вот ом расступается, и перед нами высокий копер главной шахты и поселок Изумруд. Мы там, где добывают самый прекрасный в мире камень, о котором в старину говорили, что «никакая вещь зеленее не зеленеет».

Спускаемся в шахту. При свете электрических ламп блестят мокрые стены. Под ногами хлюпает вода. По шахте разносятся мерные удары поршней и клапанов насосов, откачивающих воду.

Поднимаемся по лестнице, сворачиваем в какой-то ход. Темно. Показывается огонек. Мы в забое. Оглушительно трещит пневматический отбойный молоток. Забойщик вгрызается им в толщу породы.

– Вот в этих слюдянистых сланцах, – говорит забойщик, показывая на глыбы камней, – и содержится изумруд.

– А много ли его вот в этой глыбе? – вырывается у кого-то наивный вопрос.

Забойщик улыбается.

– Немало породы приходится переворотить, чтобы найти драгоценные кристаллы. И в этой глыбе, что я обуриваю, они есть. Но как я богат – не знаю. Камни эти оттого и драгоценными слывут, что мало их, да и прячутся они от человека хорошо. Тайный камень.

Мы осматриваем куски породы. В них вкраплены зеленые камешки.

– Изумруды!

– Это берилл, ребята! Изумруд – тот же берилл, но только красивее. Прозрачные, а не мутные кристаллы берилла – драгоценные камни.

Вдалеке гремят взрывы. Это динамитом рвут породу.

Мы садимся в клеть и поднимаемся наверх. Теперь нам остается проследить дальнейший путь изумруда.

Поднятые из шахты вагонетки с породой идут на обогатительную фабрику; подземная жизнь драгоценного камня окончилась.

На фабрике порода поступает в дробилку, а затем ее перемывают в бутарах – в круглых железных цилиндрах, которые вращаются в кожухах, омываемые все время водой.

Очищенные от слюды куски породы попадают на наклонные столы, по которым они движутся, увлекаемые струями воды. За столами сидят женщины-отборщицы. Они разбирают породу лопатками: в одну сторону – сланцевую, пустую породу, в другую – зеленую, берилловую и изумрудную. Отобранные самоцветы затем тщательно просматриваются контролерами.

Знатоки самоцветов – контролеры – щипчиками откусывают мутнозеленые кристаллы, выбирая из них драгоценное зерно, отбрасывая ненужную «зелень».

На гранильной фабрике над станками склонились мастера. Вращая ручку на правой стороне станка, гранильщики приводят в движение небольшой диск, похожий на патефонную пластинку.

Вот мастер, прикрепив сургучом кристалл изумруда к деревянной «шпульке», подносит ее к диску.

Одна за другой наносятся на камень безукоризненно правильные грани. Изумруд получает окончательную форму.

Побывав в искусных руках мастера, он ожил, засверкал, заискрился. Теперь он стал драгоценным камнем.

Изумрудные копи на Урале открыты больше ста лет. В 1831 году белоярский крестьянин-смолокур, Максим Кожевников бродил по тайге в поисках смолистых пней и валежника. В корнях вывороченного ветром дерева он нашел несколько зеленых, чистых кристаллов.

«Баские какие, – подумал Кожевников и сунул камешки в карман. – Снесу ребятишкам. Пускай играют».

Случилось проезжать через деревню, в которой жил Кожевников, знатоку самоцветов.

Прогуливаясь по деревне, проезжий увидел на окне одной избы маленькие зеленые камешки. Под окнами дети играли такими же камнями. Проезжий осмотрел камни и ахнул: оборванные ребятишки играли драгоценными изумрудами.

– Где вы взяли эти камни? – спросил проезжий.

– Тятька из лесу принес.

Проезжий вызвал Кожевникова, расспросил, где он нашел «баские» камни.

– Продай мне эти камни.

Удивился смолокур: барин давал за них большие деньги. И, продав свою находку, Максим долго смотрел вслед чудному барину, купившему эти немудреные камешки.

Через некоторое время изумруд, найденный смолокуром, попал к начальнику Екатеринбургской гранильной фабрики. Он убедился, что в его руках чистейший изумруд, и немедленно поехал с партией рабочих на место находки. Начали бить шурфы и нашли изумрудную жилу. Так было открыто величайшее в мире месторождение изумрудов.

Возвращаясь с копей, мы несли в карманах пригоршни мутных зеленоватых камешков, набранных в шахте. Это берилл. Может быть, из тысячи таких невзрачных камешков на копях выбрали одно-два зернышка изумруда, а остальную «зелень» выбросили.

Но скоро и она пойдет в дело. Нашей промышленности для легких и прочных сплавов нужен металл бериллий.

А его можно добывать из берилла – этого «негодного изумрудного сырья», которое до сих пор шло в отвал.

Александра Головушкина, Людмила Юрченко, Анатолий Ваулин

Рисунки Ю. Лебедева

ДЖИГИТОВКА.

Скульптура ученика 6 кл. О. Посохина (г. Молотов).

Гранит или аметист?

Жарким выдалось лето 1937 года.

Я и мой друг Петя Васильев отправились на сушилку колхоза имени Свердлова – снести матери обед. Пыльная дорога накалилась горячим солнцем. Знойно и душно. Нас обгоняет лошадь, запряженная в телегу. Я рассеянно смотрю под колеса, подымающие облака пыли. Вдруг из-под колымаги, сверкнув необыкновенным светом, отскочил маленький камешек. Я поднял его с земли.

– Петька! Что это? Гляди.

– Гляди за каждым камнем, – отозвался мой друг, – их тут видимо-невидимо. За каждым не углядишь. А ну, дай погляжу.

Я протянул находку. Он не стал разглядывать камень, размахнулся, подпрыгнул и швырнул на кладбище.

– Ну, и иди теперь один на сушилку.

– А ты?

– Я за камнем.

Необыкновенный камень искал я долго. К вечеру я нашел его возле братской могилы и второй раз взял в руки. Такой камень стоило искать: теплый, фиолетовый. Так светит синяя лампочка. Казалось, что, поместившись на ладони, он грел ее.

Так я нашел первый камень для своей коллекции. Но как он назывался, – я не знал. В то время я думал, что самый драгоценный камень – гранит, он тоже красивый, и решил назвать свой камень гранитом.

Принес его домой и наклеил этикетку: «гранит, найден 12 июля 1937 г., с. Черемисское».

Однажды к папе приехал работник бокситового рудника – Федор Игнатьевич Пилипченко. Он хорошо знал минералогию и мог определять камни. Узнав, что я собираю коллекцию, он попросил:

– А ну, Доля, покажи свои богатства?

Я притащил ящик. Вынув фиолетовый «гранит», он опросил меня:

– Что это за минерал?

– Гранит, – неуверенно ответил я.

– Нет, этот камень подороже стоит. Называется он аметист.

– А куда он годен?

Федор Игнатьевич рассказал, куда идут аметисты, изумруды, рубины и другие драгоценные камни.

– Ты про рубиновые звезды Кремля слышал? Так вот их из уральских камней делали. Камни нашли в земле, а гранильщики в Свердловске обточили их в звезды.

Рассказал мне Федор Игнатьевич много интересных историй о драгоценных камнях, о погоне людей за ними.

Особенно запомнилась мне одна история, случившаяся на Урале давным-давно.

Жил в Свердловске скупщик драгоценных камней Ульянов. Слава о нем, как о знатоке дорогого камня, далеко шла. К нему приходили все, кто находил аметисты, изумруды, топазы, аквамарины.

Пришел однажды крестьянин из села Баженово и показал изумруд, который он нашел во время вспашки огорода. Изумруд был редкой красоты и необычайной величины: в половину спичечной коробки. Крестьянин не понимал толку в камнях, и Ульянов обманул его.

– Не чистый камень. Хочешь, дам восемьдесят рублей.

Крестьянин согласился. Через несколько дней Ульянов показал камень известному в то время екатеринбургскому гранильщику Решетникову.

– Продай, – попросил Решетников.

– Восемьсот рублей.

– Через пять дней получишь деньги, – ответил Решетников и забрал камень.

В тот же день он огранил его на фабрике, и гранильщики предложили за изумруд семь тысяч рублей. Решетников не согласился, зная настоящую цену камню. Он поехал в Петербург и продал изумруд купчихе Берг за двенадцать тысяч рублей. На этом не закончилась история уральского изумруда. Через год купчиха Берг продала изумруд во Францию за тридцать пять тысяч рублей.

Вот какие истории скрываются иногда за маленьким камнем.

Прошло около года. Я продолжал пополнять свою коллекцию, часто отправлялся искать минералы. Но правильно говорят искатели драгоценных камней, что счастье приходит внезапно и не там, где ты его ищешь. В своем дворе около бани я нашел второй аметист. Он был меньше первого, но гораздо красивее, стенки его были кристаллизованы. О находке я сообщил в Свердловск, и в конце лета в Глинское приезжали геологи на поиски драгоценных камней.

С каждым годом росла моя коллекция. Теперь у меня около пятидесяти интересных и редких минералов: горный хрусталь, аметисты, опал, дымчатый топаз, розовый мрамор и много других.

Сейчас мне двенадцать лет. Но я уже выбрал профессию – обязательно буду геологоразведчиком.

Придет время, и я возьму геологический молоток, рюкзак и пойду изучать недра родного Урала.

Андрей Мокроносов