Текст книги "Урал — земля золотая"

Автор книги: авторов Коллектив

Спит Тургояк

 
Спит Тургояк.
В тумане скрыты
Гор силуэты. Тишина.
В сосновый бор,
Росой покрытый,
Глядится бледная луна.
 
 
Грядою тучи разноцветной
Плывут на запад караваном.
Блестит огнем едва заметным
Звезда, закрытая туманом.
 
 
И только озеро небрежно
Шумит тяжелою волной,
Да шелестит порою нежно
Камыш над чуткою водой.
 
 
А озеру не видно края.
Скрыл цепи гор туманный мрак,
И в нем, все больше утопая,
Спит безмятежно Тургояк.
 

Ирина Орловская

Живая гора

В село. Говорливовское мы пришли рано утром.

Возле избы, на которую нам показали, нас встретил бодрый старик с большой седеющей бородой.

– Где тут Трофим Бодров живет? – спросил я.

– Тот, что мастак по камням ходить… – добавил Ваня Семенов, мой приятель и заядлый путешественник.

– Я и есть, ребятки, – ответил старик, глядя на нас из-под черных бровей веселыми глазами.

Мы рассказали ему о своем желании побывать на Полюде, на Говорливом и спросили о дороге.

– Это, мы можем, – ответил старик. – Хлеб-то у вас есть в дорогу?

Мы ответили, что есть:

– Ну, значит, сейчас и пойдем. Я сам вас сведу.

Дед обул лапти, снял со стены ружье, захватил котелок, и мы отправились.

До Говорливого шли часа полтора. Шли через лес, через заросли ельника, прыгали по кочкам на болоте.

Недалеко от цели нашего путешествия дед Трофим остановился и сказал:

– Чур, уговору слушаться: не моги шуметь до поры, камень может проснуться, и тогда плохо будет.

– Как камень проснуться может? – удивились мы.

– А вот так: проснется и осерчает. Беда не любит шуму, пока дремлет. Вы нишкните до поры.

Мы обещали, заинтересованные таинственностью уговора. Вот и Вишера! Как красива эта река! Многоводная, несет она свои синие холодные воды с севера в матушку-Каму. Когда-то давно эта забытая ныне река была известна не только на Руси, но и далеко в жарких странах Азии, в Персии, Византии. Сюда приезжали купцы из солнечных стран торговать «мягкую рухлядь» – пушнину. Где-то здесь у камня Говорливого, у Полюда существовала легендарная страна Биармия, завоеванная новгородцами. Где-то здесь существовали богатые города, жили люди… А теперь – куда не посмотри – леса могучие, непроходимые и голые камни.

Сколько чудес, сколько тайн скрыто на этих землях?!

Вышли к реке. В этом месте над Вишерой висели высокие темные отвесные скалы. На вершине этой огромной каменной стены росли ели, трава и дикие цветы.

Дед Трофим знаком заставил нас молчать и, выйдя вперед, встал перед скалой, снял шапку и громко сказал:

– Здравствуй!

– Здравствуй, – ответил отчетливо чей-то голос.

Мы оцепенели.

– Проснулся? – снова спросил дед.

– Проснулся, – отозвался голос.

– Я к тебе привел ребят! – продолжал дед.

– Привел ребят! – откликнулся невидимка.

– Хорошо! Можно? – крикнул старик.

– Хорошо-о! Мож-н-но!

Дед улыбнулся и, повернувшись к нам, тихо сказал:

– Ноне не сердитый, разрешил. Только не гутарьте шибко, шопотом.

– Дедушка, кто там говорит? – еле слышно прошептал я.

– Рассаживайтесь, костер соберите, я скажу вам сказ про камень Говорливый.

Скоро закипела вода в котелке, и мы, притащив камни к огню, уселись завтракать. Говорить не хотелось, близость невидимого человека, спрятанного где-то в каменной стене, угнетала и сдерживала. Ваня все время ерзал ка своем стуле – камень ему попался неровный, он с завистью поглядывал на мой камень – ровный, гладкий устойчивый.

Не успел я приподняться к котелку, чтобы налить в кружку чая, Ваня переменил наши камни. Я скоро заметил исчезновение своего камня и так же быстро обнаружил похитителя. Эх, если бы не было рядом таинственного незнакомца, всыпал бы я ему тогда. Я взглянул на дедушку. Дед поманил меня к себе и прошептал в ухо:

– А ты спроси у того, кто украл твой диван-то, он все видит и скажет все одно.

Я расхрабрился и начал кричать. Но страх не дал мне сил сразу закричать и только к концу фразы я выкрикнул слова громко:

– Кто украл мой диван?

– Иван! – громко обличил голос.

Тут Ваня не выдержал, вскочил с камня и закричал:

– Знаем мы эти штучки.

– Знаем мы эти штучки! – передразнил его голос.

– Что я выпил невзначай?

– Чай! – отгремело в горе.

– Эхо! Эхо! – догадался и я.

– Эхо! Эхо-хо-хо!

Дед Трофим засмеялся:

– Долго я вас морочил? И так все, кто сюда придет, – боятся сперва.

Мы забыли про еду и чай и принялись визжать, хохотать, кричать.

Гора ожила, захохотала, закудахтала, запищала. Эхо умножалось и неслось в леса разбойничьим криком. Тайга проснулась, словно великое нашествие неведомых чудовищ или шум кровопролитной сечи наполнил ее.

– Вот за эту болтовню и назвали его Говорливым.

– А почему назвали Полюдов камень?

– Жил, дескать, в старом камне великан-разбойник, по имени Полюд. Жил одиноко, злой был. В те времена по Вишере караваны купцы гоняли. Вот он тех купцов зорил. Из Азии ли на Русь идет купец, с Руси ли пробирается в Персию, – ему все едино. Зорил всех. Отберет богатства и бережет клады в горе. Так, пока жил, никому не открыл своих кладов. А смерть пришла, завалил Полюд вход к себе в гору глыбой да так один и умер.

– А клады?

– Клады, известно, там. Куда они денутся. Ищут их люди, которые жадные, да зря – ничего найти не могут.

Мы стали просить деда Трофима сводить нас на Полюд. Он улыбнулся и сказал:

– Видать, клады искать собираетесь?

– Нет, дедушка, мы просто так, посмотреть, – ответили мы.

– Это можно, – согласился он. – А с Говорливым наговорились досыта? Или поживем еще? Хорошо здесь.

У Говорливого камня мы прожили целый день. И все время он не уставал дразнить нас, откликаться на крик.

Казалось, что он соскучился в одиночестве и теперь не нарадуется болтовне.

Владислав Колупаев

Лесной пожар

 
Знойным летом на зеленом склоне
С кудрявым лесом вряд
Долгою дорогой утомленный
Пионерский отдыхал отряд.
 
 
И когда над нами плыл отвесно
Золоченый солнца шар,
Голосом тревожным и надтреснутым
Кто-то выкрикнул: «Пожар!»
 
 
По команде рассыпаясь цепью,
Окружили опаленный лес.
Застилал глаза горячий пепел.
Улетая в синеву небес.
 
 
Бушевал пожара злобный рокот,
Пожирал деревья на корню.
Но ребята просекой широкой
Преградили путь огню.
 
 
Потерял огонь свое величье:
Лапы цепкие тянул, но чах,
Будто зверь голодный за добычей
Рвался, бешено рыча.
 
 
И когда мгновенная тревога
Пронеслась, как вспугнутый олень,
Шел отряд обратною дорогой,
Разбирая пережитый день.
 

Виктор Щенников

Ледяная пещера

Кунгурская ледяная пещера находится на левом берегу реки Сылвы, в недрах горы. По преданиям, пещера эта известна была давно. В ней отдыхал со своей дружиной Ермак, направляясь на завоевание Сибири. Жители древнего города Кунгура во время осады крепости татарскими ордами прятались в глубине ледяной горы.

Мы сели отдохнуть под березой, в тени от палящего солнца. Слева от нас извивалась прозрачная Сылва. Вдоль берега тянулись холмы, круто обрывающиеся к воде громадными скалами.

Открываем деревянные двери и ныряем под землю, во мрак необыкновенного холода и льда. Только сейчас весело сияло солнце, а здесь сырость и холод. Зажгли свечи и двинулись в путь. Спустя некоторое время оказались во льдах. Экскурсовод осветил своим факелом пещеру. Над нами висели громадные сосульки, в несколько метров длиной, разрисованные тончайшими кружевами. Стены покрыты инеем. Иней блестел точно тысячи разноцветных камней.

Проходим узкими коридорами, сгибаясь так, что коленями касаемся подбородка.

Бриллиантовый грот! И действительно, он похож на грот, в котором собраны миллионы бриллиантов.

Снова идем по подземным галлереям, лезем на скалы, прыгаем вниз и попадаем в Полярный грот. Дно грота покрыто толстым слоем льда, возле стен возвышаются высокие ледяные столбы, словно выточенные из белого мрамора. Груды камней целые века лежат здесь, никем не потревоженные.

Проход из Полярного грота очень труден: тропинка исчезает, круто обрываясь по ледяному скату. По ней мы не идем, а катимся вниз, в грот Дьявола.

В углу грота – громадная каменная глыба, напоминающая голову чудовища. При свете факелов чудовищная голова оживает, ухмыляется, морщится. Становится страшно.

Попадаем в грот, похожий на купол цирка. Но высота этого подземного купола намного больше циркового. На пятьдесят метров поднялся он. Какими усилиями природа создала это удивительное архитектурное сооружение? Сколько тысячелетий должно было пройти, чтобы из целого камня выточить этот грандиозный свод!

Экскурсовод предлагает замолчать, и в немой тишине мы слышим звонкую песню создателя этой пещеры:

– Кап… кап… кап…

Это капельки воды, падая с большой высоты, обточили камень. Вечная борьба происходит между водой и твердым камнем. Легкая капля падает сверху. Камень разбивает ее в пыль. Но вслед за этой маленькой каплей падают другие. И так, час за часом, день за днем, год за годом, столетие за столетием. Терпеливый, удивительный труд! В течение сотни лет вода пробивает камень на несколько сантиметров.

– Ниже головы, ниже! – кричал наш проводник.

С потолка коридора свешиваются каменные глыбы. Их называют люстрами.

В гроте Большая Помпея стоит гигантская ледяная статуя, напоминающая человеческую фигуру. Дальше идут гроты: Колизей с куполообразными сводами, где каменные обломки похожи на развалины древнего театра; Эфирный, или грот облаков, стены и потолок которого покрыты толстой корой гипса, напоминающего облака; Резной грот, где пласты гипса и известняка образовали причудливую резьбу. Мы видели ледяного медведя громадной величины. Медведь стоит на задних лапах и смотрит на людей, нарушивших его покой. Мы побывали в гроте Данте, названном в честь великого творца «Божественной»комедии».

В самом большом гроте пещеры – Титаническом – озеро с прозрачной холодной водой, в которой ни разу не играли лучи солнца. И несмотря на это, подземное озеро обитаемо. В нем живут слепые маленькие рачки. У них нет глаз, потому что в этой темноте они им не нужны. Теперь этот грот называется гротом Дружбы народов. Переименовали его по просьбе членов Международного Геологического конгресса, побывавших здесь в 1937 году.

До сих пор Кунгурская ледяная пещера целиком не исследована. На сколько километров тянется она под землей – неизвестно. Лет десять назад в пещеру впустили собаку, и она выбежала через несколько дней за тридцать пять километров от входа.

В неисследованную часть никого не пускают, потому что это опасно. Там легко заблудиться. Даже и в этой освоенной части нетрудно потерять дорогу.

Три года назад ледяная пещера чуть было не погубила троих ребят из Свердловска. Они отстали от экскурсии и плутали, пока их не разыскали. Без куска хлеба, без света прожили они несколько дней под землей.

Вот и выход. На земле нас снова встречает солнце. Зеленеют деревья, поют птицы. Чудится, что мы побывали в гостях у подземного чудовища.

Ян Якоб, Эмма Трушникова, Валентина Кондратьева, Ангелина Русакова

Случайная находка

В наших местах, вокруг города Камышлова, живописные места: леса, луга, пашни, извилистые реки. Стоит только выйти за город или за деревенскую поскотину, – сразу очутишься на просторе уральской природы.

Однажды летом ученики Темновской школы вместе с учительницей отправились в лес. А в лесу столько интересного: ягоды, грибы, цветы. Разбрелись ребята, кто куда. Некоторые занялись сбором ягод, цветов, а другие затеяли игру: бегали, гонялись друг за другом, прятались за деревья, укрывались в траве и кустах.

Незаметно летит время. Вот и вечер близко, а домой уходить не хочется.

– Пойдемте, ребята, – настаивала учительница. – Ночь застанет в лесу – страшно будет.

– Искупаться перед дорогой нужно, – попросили ребята.

Мигом побежали к реке Куяр, протекающей возле леса. На повороте реки выбрали удобное место и стали раздеваться.

– Смотрите, какое бревно торчит! – крикнул кто-то из ребят.

На берегу, возле самой воды, из земли выставлялся конец толстого бревна. Я подбежал к бревну и стукнул по нему палкой. Бревно гулко зазвенело. Что за история – в воде лежит и не сгнило! А на вид старое, трухлявое.

– Давайте вытащим, – предложили ребята.

Попытались вытащить бревно из земли и осмотреть, да не тут-то было: крепко присосала его река, – не оторвешь.

Решили завтра принести лопаты и откопать странное дерево.

На другой день опять пришли все ребята с лопатами, топорами, ножиками. Скоро откопали бревно. Было оно какое-то страшное: в середине как обычное бревно, а к концам становилось толще. В длину наша находка была больше четырех метров.

Пробовали мы и рубить его, поддается плохо, точно из камня. Потом кто-то из ребят догадался: – да ведь это кость, ребята!

Не поверили мы ему. Если это кость от скелета животного, так каким должен быть сам зверь?

Сбегали за учительницей. Она посмотрела находку и сказала:

– Да, ребята, это кость древнею животного – мамонта. Надо ее увезти отсюда. Это ценная находка.

Из деревни пригнали подводу, мы помогли колхознику поднять кость на телегу и отправились домой.

Потом кость сдали в музей города Камышлова, она оказалась бедром мамонта.

Владимир Корявкин

За рекой

 
Я стоял на берегу Урала,
Шевелил мне ветер прядь волос.
У горы, где речка протекала,
Был в разгаре летний сенокос.
Было слышно – тракторы гудели,
Было видно – струйкой вился дым.
Хорошо здесь было, в самом деле,
У реки, под небом голубым!
Небольшая пыльная дорога
Выбегала в поле на простор,
Там за речкой было очень много
Птичьих криков, зелени и гор.
 

Александр Сотников

Гора соколов

В трех километрах от нашего поселка Черное Плесо возвышаются две высокие горы – Соколиха и Гребень. Горы эти крутые и скалистые, не везде можно пробраться на вершины, того и гляди, оборвешься и скатишься вниз по острым камням и выступам.

Особенно трудно забраться на Соколиху. Снизу смотришь, ничего особенного нет, а как полезешь – страшно станет! Чем выше, тем круче и неприступнее гора. На вершине Соколихи среди камней растет несколько сосен. Как они тут растут – непонятно. Кругом камень и камень, а земли совсем нет. И все же сосны растут, цепляются за скалы, висят над кручами. Корни сосен все на виду, камень не пускает их в себя, и они расползлись в щели и трещины в поисках земли. Оголенные корни очень походят на скрюченную когтистую лапу хищной птицы. Я долгое время думал, что люди прозвали гору Соколихой именно поэтому, но потом мой товарищ Лёса рассказал мне, откуда пошло у горы такое название.

Напротив Соколихи высится гора Гребень. Она еще выше Соколихи, но не такая крутая. Зато пещер в ней куда больше.

Между этими горами течет горная быстрая речка Куряк, и сразу же у подножья Гребня, пробежав между горами, речка впадает в другую горную реку Казамаш. По Казамашу летом сплавляют лес.

Мы шли вдоль реки, разыскивая удобное место для подъема на горы, где каждое лето бывает много малины. За проводника у нас был Лёса, который отлично знал все места вокруг нашего поселка.. Третьим был Пима – веселый и живой мальчик. Он шел далеко, впереди и во все горло пел. Возле нас, то выныривая из кустов и камней, то снова исчезая, бегал четвертый спутник – собака Малик.

Мы шли за малиной. У меня за плечами котомка с хлебом и картошкой. У Пимы за поясом кинжал, которым мы собирались отпугивать от себя опасных зверей.

Лёса хоть и самый младший из нас, но и самый бывалый. Нынче ему исполнилось только двенадцать лет, а он уж успел и на сплавах, и на обжиге угля, и на охотах побывать. Его всегда приятно слушать, когда он начинает рассказывать.

– Мне отец говорил, – начал Лёса, – когда он еще совсем молодой был, оборвалась с Соколихи большущая скала и грохнули в Казамаш.

– Ну и что?

– Испугались в поселке: среди белого дня вдруг такой гром грянул, что стекла в избах повыбило. Побежали сплавщики к горе, глядь – река скалой запружена. А время как раз к сплаву. Бились, бились, но в тот год так и не спускали сплав, нельзя был из-за запруды.

– Куда-же запруда девалась?

– Отец рассказывал – целый год весь народ разбивал скалу и очищал русло реки. За год расчистили.

– Эй, откуда тут камнищи такие? – донесся крик Пимы. – Эй, ребята!

– Вот это и есть обвал, – сказал Лёса. – Бежим.

На берегу действительно было нагромождено много каменных глыб.

– Вот тут и оборвалась скала с Соколихи, – подтвердил Лёса и предложил: – Давайте купаться перед подъемом.

Искупались, посинели от холода: вода реки течет с гор и из горных ручьев, поэтому холодная, как лед. Перенесли белье на другую сторону, оделись и начали подъем на гору. Через полчаса устали, даже Пима перестал петь и смеяться и тяжело дышал, а Малик чуть не по земле волочил язык. Подъем затруднял глыбы, которые приходилось то и дело обходить. Постоянно срывались с камней и из-под ног с шумом катились оторвавшиеся мелкие камешки. Они быстро исчезали внизу, и вскоре оттуда слышался сильный шум, точно от большого обвала.

Первым не выдержал Пима:

– Отдохнем, ребята, – взмолился он. – Устал я, круто больно.

Решили отдохнуть и заодно испекли в костре по паре картошек. После отдыха итти стало еще тяжелее. Хорошо, что скоро увидели поляну, заросшую малинником. Быстро пошли к ягодам, но вдруг Лёса, шедший впереди всех, закричал:

– Змея!

Мы бросились к нему: метрах в трех, на камне лежала серая змея, в метр длиной. Она зло шипела, открыв пасть. В змею полетели камни, она юркнула за камень и исчезла. Подождав немного, мы подошли осмотреть камень и увидели нору. Малик стал было царапать нору когтями, но Пима отогнал его:

– Давайте выкурим ее из малинного места, – горячился Пима. – Чего она здесь пугает всех, ягоды стережет, что ли?

Быстро натаскали ко входу в нору сухих листьев, хворосту и подожгли. Костер получился большой и жаркий. Огонь быстро нагрел камни, и змея решила удирать. Она выскочила из норы и, попав в пламя и на горячие угли, запрыгала в костре, высоко подскакивая в пламени. Когда костер догорел, мы ничего не могли найти в нем; может быть, змея и убежала.

Неожиданная встреча с змеей испортила аппетит на малинник. Боязно было забираться в густые кусты, ничего не видя под ногами. Мы решили искать другое ягодное место. Лёса пошел впереди, еле пробираясь сквозь густой кустарник. Он хорошо умел «видеть» невидимую тропу зверя и шел не сбиваясь.

Я завидовал Лёсе: он моложе меня на два года, а горы и леса знает куда лучше. Вот и сейчас он увидел что-то на траве возле ручья, присел и внимательно разглядывал.

– Ты чего увидел, Лёса?

– Кто-то здесь недавно траву ел, – серьезно ответил он.

И верно, трава возле ручья была сгложена.

– Неужели козлы? – спросил Пима, хватаясь за кинжал.

– Вон там песок есть у воды, – ответил Лёса, направляясь под гору. – Может, там остались следы.

На песке ясно отпечатались следы: большое копыто. Малик обнюхал след и громко залаял.

– Корова. Куда забрела! – воскликнул Пима.

– Только у этой коровы копыта побольше, – сказал Лёса.

– И правда!

– Это такая корова, – продолжал Лёса, – что встречать ее без ружья нельзя – убьет. Сохатый это, а не буренка.

Так пробродили мы по Соколихе целый день. Досыта наелись и набрали в корзины малины. Жаркое солнце перестало греть, собираясь уйти спать за горизонт, а до вершины было еще далеко.

– Заночуем здесь, – предложил Лёса. – Все равно засветло не спуститься до Казамаша. А здесь хорошо!

Мы с Пимой не особенно восторженно встретили его предложение. Пима заметил:

– На камнях спать холодно…

– Знаю, почему тебе холодно, – засмеялся Лёса. – Я и сам змей боюсь. Будем спать вон там, – и он указал на деревья.

– На деревьях! Идет, согласен, – обрадовался Пима.

– А ты, Миша? – спросил меня Лёса.

– Я тоже согласен, а вот как Малик.

– Устроим и Малика. Пима, ты своим кинжалом наруби веток подлинней.

Дружно принялись за работу. Пима срезал длинные ветки с берез и осин, а мы с Лёсой, взобравшись на сосны, связывали ими ветви двух раскидистых деревьев-соседей. Малик бегал вокруг нас и звонко лаял.

Наконец, шалаш на ветвях был готов.

– Теперь надо ободрать липу и из лыка свить веревку, – распорядился Лёса. – Малика поднимем в шалаш.

Скоро была готова и веревка. Мы втащили собаку на дерево и улеглись на плетеный «матрац», пахнущий зеленью.

Ночь была темная и тихая только далеко внизу звонко билась по камням река.

Утром я проснулся первым, товарищи спали. Всходило солнце, и лес наполнился пением и щебетанием птиц. Туман, точно спасаясь от солнечного тепла, густым облаком уползал вниз, к реке.

Спать не хотелось. Я разбудил ребят, и мы, спустив сначала Малика, слезли на землю. Шалаш наш за ночь нисколько не пострадал, живи в нем хоть целый год. Позавтракали картошкой с малиной и стали решать, что делать дальше.

– Полезем на Гребень, – предлагал Лёса, – там пещеры есть, а в них можно тлеющие угли найти.

– Какие угли?

– Настоящие головешки. Там, наверно, каменный уголь образуется или фосфор есть.

Горящие угли в горе нас заинтересовали, и мы согласились отправиться на Гребень.

Мы уже заканчивали сборы, как вдруг из ближайших камней показался человек с ружьем в руке. Он подошел к нам, оглядел и, заметив кинжал за поясом Пимы, улыбнулся:

– Что, на охоту, мальцы?

– Нет, мы за малиной, – ответил Лёса. – Это вы, дяденька, на охоту.

– На охоту.

– Тут сохатый ходит, – подсказал Пима.

– Нет, я не за ним иду. За барсуком я, капкан поставил, а теперь смотреть иду.

– Возьмите нас посмотреть.

– Идите, коль хочется. Да тут уж и недалеко. Вон под той скалой.

Двинулись в путь. Скала была действительно близко. Она поднималась отвесно, а под ней чернела большая дыра.

– Вон нора барсучья, – указал охотник, – там и капкан насторожен.

Малик бросился вперед и полез в нору. Но вдруг выполз из нее и визжа завертелся.

– Ага, значит, сидит. Это он собаку куснул. А ну, зови пса обратно.

– Малик! Малик!

Но Малик, разгоряченный борьбой с барсуком, снова нырнул в нору и вскоре показался, таща зверя за загривок. Барсук попался в капкан задними ногами, а капкан был привязан к камню проволокой, поэтому Малик никак не мог вытащить добычу из норы.

Малика оторвали от барсука, и тот опять спрятался в норе. Охотник выстрелил в нору и сказал:

– Вот теперь тащите его сюда.

Лёса освободил барсука из капкана и выволок наружу: зверь был жирный и длинномордый.

– Ну, я теперь один пойду, мальцы, не мешайте мне. Малины вам полные корзины, – пожелал охотник и, взвалив на плечо барсука, зашагал на подъем.

Мы отправились на Гребень. Под гору итти было легче, и мы разговорились.

– Узнать бы, почему эти горы так называют, – начал я разговор.

– Знаю я, отец мне говорил, – отозвался Лёса. – Гребнем назвали потому, что самая вершина горы походила на гребень с зубьями. Но теперь она развалилась, а название так и осталось.

– А Соколиху?

– И Соколиху не зря так назвали. Еще мой отец маленьким был, когда произошла эта история. Гора тогда вовсе неприступная для человека была. Особенно вершина. Это теперь на нее можно подняться, старая она стала, развалилась: обвалы да оползни разрушили. А раньше на этой горе соколы себе гнезда вили. И вот однажды прилетел на эту гору большой сокол и свил гнездо. А недалеко медведь в берлоге спал. Как тепло стало, проснулся медведь от спячки и начал бродить. Набрел на гнездо сокола и хотел было зорить его. Прилетел сокол и набросился на зверя: бьет его по глазам крыльями, а когда тот зажмурит глаза, клюет в башку и морду. Медведь ревет от боли и злости и все хочет сокола лапой ударить, да сокол юркий, ловкий: увернется от лапы мишки да клювом его долбанет. Ревет медведь. А в ту пору лесорубы лес пилили у горы и видели этот поединок. Кровь пошла из башки зверя, а он все не отстает от сокола, машет лапами и ревет. А сокол бьет и бьет его в голову острым клювом.

– Ну и что же?

– Ничего, забил сокол медведя до смерти. Обессилел тот и упал с отвесной скалы вниз. Победа осталась за птицей. С той поры и зовут эту гору Соколихой. А вон и пещера! Вон она плитой завалена.

Темный вход уходил внутрь горы. Мы взяли в руки веревку, свитую из липы, чтобы, не растеряться, зажгли лучины и двинулись в путь. Малик не пошел с нами, остался сторожить у входа корзины с ягодами. Сырой запах охватил нас. Двигались мы осторожно, боясь споткнуться или удариться головой о выступы. Лучины чадили, едкий дым ел глаза, Пещера была не особенно длинной, и вскоре мы дошли до конца ее. Здесь ход суживался настолько, что местами нужно было ползти.

– Поворачивай обратно, ребята, – закричал Лёса, дойдя до конца хода.

Вслед за его криком, раздался шум, стук камней, и все стихло. Я на видел Лёсу, хотя шел в трех шагах от него. Моя лучина освещала камень. Лёсы не было.

– Лёса! Лёса! – закричал я испуганно. – Где ты?

Откуда-то из камней послышался стон, а потом крик:

– Ребята! Где вы?

Я пошел к камню, упавшему между Лёсой и мной, и крикнул:

– Мы здесь, Лёса!

– Вижу огонь, Миша, – уже почти спокойным голосом кричал Лёса. – Не уходите, ребята! Дай руку в щель, вот она наверху…

Я осветил верх свода и увидел его руку, торчащую из камня. Я взял маленькую ладонь и держал ее в своей. Лёса успокоился. Начали обсуждать происшествие.

– Знаешь, Лёса, – надумал я. – Я останусь с тобой, будем разговаривать, а Пима побежит в поселок звать отца твоего и народ. Они тебя быстро добудут.

Пима побежал в поселок, а мы с Лёсой остались в пещере. Скоро моя лучина погасла, и мы очутились в темноте.

– Он, вижу, вижу!

– Чего видишь, Лёса?

– Угли горящие вижу. Вон целая головешка светится. Это и есть мигушки дуба, – настаивал Лёса.

Я ничего не видел, но, чтобы не огорчать товарища, начал сам выдумывать тлеющие огоньки. Я и сейчас не знаю – действительно ли были они. Но тогда мне казалось, что пещера освещается каким-то чуть заметным светом, идущим из стен ее.

Так сидели мы с Лёсой часа три, пока Пима не привел людей.

– Где ты, Лёска? – ласково окрикнул сына отец Лёсы и поднял фонарь.

Осмотрев обвал, он успокоился – камень был неширокий и непрочный. Первым же ударом лома он оторвал большой кусок камня.

– Сейчас, сынок, откопаю, – говорил он. – Камень здесь сыпучий, водой его разъело. Видать, родник пробирается из-под земли, размочил камень.

Через полчаса Лёса выбрался из завала.

Мы еще не раз ходили на Соколиху и Гребень за ягодами, но в пещеру эту никогда больше не заглядывали, хотя и манило нас еще раз посмотреть на мигушки в камне.

Михаил Кочемасов

Рисунки В. Слобожановой и А. Балабанова