355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » авторов Коллектив » Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока » Текст книги (страница 7)
Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 22:34

Текст книги "Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока"


Автор книги: авторов Коллектив



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Евангелие от Андрея

Образ Андрея в четырех канонических Евангелиях выписан немногими, казалось бы, случайными штрихами. Но в Священном Писании случайного не бывает. Штрихи эти точные и тонкие, столь тонкие, что они кажутся почти теряющимися, если вглядеться в них внимательней, создают своего рода икону апостола, как бы изображение на фреске еще только строящегося храма.

То немногое, что сказано об апостоле Андрее, помогает нам не только восстановить его образ, но и как бы прочитать заново Благую весть только по тем немногим знакам, которые отмечают его присутствие. Всюду Андрей появляется лишь как посредник, как вестник. Он приводит брата своего Симона, которому надлежит стать князем апостолов, говорит Иисусу об эллинах, которые хотят Его видеть, доносит до Него слова о рыбах и хлебе, которые накормят пятитысячную толпу, и всё это происходит накануне распятия и прославления Иисуса. За этими жестами и знаками угадывается «иносказание»: «ловец человеков» делает их учениками Спасителя, хлеб земной становится хлебом небесным, посредничество между Иисусом и новыми и новыми «эллинами» становится вселенской миссией – «идите, научите все народы»: «Слово стало плотию» и «Христос Воскрес!» При этом самого апостола мы почти видим за этой вестью, он – как образ на витраже, через который проникает нездешний свет. Подобно первому своему учителю Иоанну Предтече, он мог бы сказать о себе: «Тебе расти, а мне умаляться».

Иоанн возвещал о суде и о Царстве, но и суд, и Царство приближаются потаенно, они скрыты в нашей земной текущей истории. Суд или кризис может коснуться всего, даже и того, что считаем для себя священным, неотделимым от буквы и духа нашей веры. И всё же, думая о судьбе ее в третьем тысячелетии, я люблю вспоминать слова Тейаря де Шардена: за каждым кризисом Христос возвращается обновленным, но и Тем же, Кем был всегда. И после каждого кризиса, во всякую эпоху до скончания веков, будут приходить люди с ликующей вестью, в которой слово, служение, апостольство Андрея будет неожиданно обновляться, как обновляется икона: «Мы нашли Мессию, что значит Христос».

II. Личность апостола Андрея в церковной истории и преданиях разных стран

Андреа Милано. Андрей, один из Двенадцати, первозванный в Новом Завете
Введение. О методах современной новозаветной экзегезы

Любое исследование об апостоле Андрее не может не корениться в текстах Нового Завета, но и любое исследование Нового Завета не может успешно продвигаться без более или менее глубокого знания современного состояния науки в этой области.

В эпоху Просвещения возникла и утвердилась критика, которая подвергла Священное Писание христиан исследованию «рациональных» позиций. Достигнутая человеком «зрелость» и кантовский девиз sapere aude (имей мужество знать) отчетливо выражают безграничное дерзновение, побудившее некоторые европейские интеллектуальные «элиты» начать беспощадную борьбу со всяким подлинным или предполагаемым фанатизмом. Так, неоднократно предпринимались попытки исследовать документы прошлого, и в первую очередь религиозные, предвзято предполагая, что основная их часть содержит нелепые верования и что в целом они отличаются инфантильностью. Поэтому их подвергли строгому и неумолимому «суду разума». Это привело к устранению из культуры всего казавшегося сверхъестественным или чудесным, откровением или догматом. Начиная со Спинозы и Реймаруса, мыслители всё чаще и острее ставили под вопрос авторитет Библии и всё более решительно его разрушали, так что оставили за собой груду развалин, но одновременно – это нужно откровенно признать – и большие позитивные результаты.

С появления «Иисуса Просвещения», а затем «либерального Иисуса» складывается и совершенствуется историко-критический метод. В конце XIX и в первые десятилетия XX веков. сформировалось пространство для «эсхатологического», или «апокалиптического Иисуса». После Первой мировой войны поиски «либерального Иисуса» закончились провалом, и на смену им пришли «неоортодоксия» Карла Барта, с одной стороны, и «демифологизация»

Рудольфа Бультмана, с другой[128]128
  Cм. Milano A. K. Barth (1886–1968), R. Bultmann (1884–1976), в: Storia della Teologia. Da Vitus Pichler a Henri de Lubac, III, a cura di R. Fisichella. Bologna-Roma, 1996. P. 475–557.


[Закрыть]
. После этого в конце 1960-х годов в исследованиях об Иисусе начался следующий этап, в ходе его непосредственные ученики Бультмана, в отличие от своего учителя, прониклись верой в возможность вырисовать образ «исторического Иисуса» в противовес «Иисусу веры». В последние десятилетия XX в. наступил третий этап, продолжающийся и поныне, когда к Библии пытаются подойти с позиций социологии, т. е. сосредоточиваются на социальном, культурном и религиозном контекстах деяний Иисуса и Его движения, причем особенное внимание уделяется «еврейскому Иисусу». Кроме того, начиная с тех же 60-х годов появилось и продолжает развиваться «феминистское» прочтение Библии, а вместе с ним появляется и проблема «феминистского Иисуса»[129]129
  См. Милано А. Женщина и любовь в Библии. СПб.: Алетейя (в печати).


[Закрыть]
.

Эти краткие заметки являются, естественно, лишь общим описанием великого потока новозаветных исследований, ставшегося в последнее столетие всё более мощным, и сегодня в нем появляются всё новые и новые направления научного поиска. Одним из наиболее значительных направлений являются попытки развить интегрированный анализ – исторический и теологический, социологический и литературный – первых 120 лет христианства (27–150 гг. после Р. Х.). В этом контексте с помощью тщательной методики изучается устное предание в речах и фактах жизни «Иисуса воспоминаний». При этом остается убеждение, что в синоптических Евангелиях «сохраняются общий настрой и техника устной передачи, что они обеспечивают большую устойчивость и непрерывность предания, чем мы представляли себе до сих пор»[130]130
  Dunn J. D. Gli albori del cristianesimo. Brescia, 2006. P. 24.


[Закрыть]
.

Разумеется, литературный жанр Евангелий был и остается оригинальным, ни с чем не сравнимым, несмотря на все возможные аналогии – как с биографическими повествованиями древнего греко-римского мира, так и с повествовательным материалом Ветхого Завета и последующей иудейской литературы. Согласно последним результатам исследований, учитывая содержание, форму и функцию Евангелий, их следует считать – причем каждое по-разному – рассказами о словах и деяниях или, если угодно, о высказываниях и фактах, касающихся Иисуса Назарянина, кульминацией которых стали его смерть и воскресение. Цель этих рассказов – сообщить верующему слушателю спасительный смысл изложенных фактов.

Историко-критический метод сейчас представляет собой весьма пестрый набор модификаций, поэтому мы считаем необходимым и плодотворным поместить комплекс рабочих приемов данного метода в более широкую и убедительную герменевтическую перспективу[131]131
  См. Milano A. Quale verità. Per una critica della ragione teologica. Bologna, 1999. Р. 67–90.


[Закрыть]
. Историко-критический метод направлен на установление достоверных данных, но вместе с тем при отборе, сравнении и истолковании этих данных он не может не включать в себя в определенной мере также и их интерпретацию. Разумеется, его цель – добиться обоснованной реконструкции того или иного события или персонажа в определенный исторический момент и в определенной обстановке. Естественно, результат будет более или менее значимым и убедительным в зависимости от постановки вопроса и способности историка дифференцировать и обосновать горизонт «субъективного» и «объективного» понимания исследуемой темы[132]132
  Укажем основную западную библиографию по апостолу Андрею: Gordini G. D. Andrea. apostolo, santo, в: Bibliotheca Sanctorum, Vol. I. Roma, 1961. Р. 1094–1100; Mariani B., Tosi E., Peterson E. Andrea, apostolo, santo, в: Enciclopedia Cattolica.
  I. Città del Vaticano, 1949. Р. 1183–1188; Peterson P. M. Andrew, Brother of Simon Peter. His History and Legends. Leiden, 1958; Dvornik F. The Idea of Apostolicity в: Byzantium and the Legend of the Apostle Andrew. Cambridge (Mass.), 1958; Prieur J. M. Les Actes apochryphes de lApôtre André: présentation des diverses traditions apochryphes et état de la question, в: Aufstieg und Niedergang der römischen Welt,
  II, 25, 6 (1988). S. 4384–4414; Erbetta M. Gli Apocrifi del Nuovo Testamento, Vol. II. Torino, 1966. Р. 395–399; Moraldi L. Apocrifi del Nuovo Testamento, II. Casale Monferrato, 1994. Р. 429–507, 689–691; Geerard M. Clavis Apochryphorum Novi Testamenti Turnhout, 1992. P. 225–240; Cipriani S. Andrea, в; // grande libro dei santi. Dizionario enciclopedico, dir. C. Leonardi, A. Riccardi, G. Zarri, a cura di E. Guerriero, D. Tuniz. Vol. I. Cinisello Balsamo, 1998. P. 125–127; Pillinger R. Der Apostel Andreas: ein Heiliger von Ost und West im Bild der frühen Kirche. Wien, 1994; Bremmer A. J. N. A. J. N. (ed.), The Apochryphal Acts of Andrew. Leuven, 2001; Peretto E. Andrea apostolo, в: Institutum Patristicum Augustinianum, Nuovo Dizionario Patristico e di Antichità cristiane, A-E, dir A. Di Berardino. Genova-Milano, 2006. Coll. 283–285.


[Закрыть]
.

Фундаментальная проблема, с которой сталкивается историко-критический метод, применяемый к Новому Завету, заключается в следующем: располагает ли метод всеми необходимыми инструментами и источниками, позволяющими найти «бесспорное» и «окончательное» решение относительно историчности событий и подлинности проповеди, относящихся к Иисусу Назарянину, которые не превращают его историю в миф или иллюзию. На сформулированный таким образом определяющий вопрос нужно ясно ответить, что, несмотря на все свои ценные и, несомненно, бесспорные «научные» достижения, историко-критический метод не обладает всеми необходимыми для этого характеристиками. Так называемый «исторический Иисус», к которому нам хотелось бы привлечь внимание, представляет собой «научную» конструкцию и поэтому остается абстракцией, набором и интерпретацией данных, не совпадающих и не могущих совпадать с «тотальной реальностью» Иисуса Назарянина. Ведь этот еврей, «маргинал» по отношению к представителям политической, военной и религиозной власти, реально жил и действовал в Палестине в I столетии нашей эры. А значит: «исторический Иисус – не реальный Иисус, реальный Иисус – не исторический Иисус»[133]133
  Meier J. P. Un ebreo marginale. Ripensare il Gesù storico. Brescia, 2002. Р. 26.


[Закрыть]
.

Понятие «реальность» и особенно с уточнением «тотальная», коль мы его используем, не только чрезвычайно сложно, но даже, прямо скажем, непостижимо. Считать иначе было бы наивно и опрометчиво. В случае Иисуса Назарянина эта реальность в ее тотальности недостижима средствами одного лишь историко-критического метода, но не потому, что метод недостаточно убедителен, и не потому, что Иисус никогда не существовал, ибо Он, несомненно, существовал, «а скорее потому, что авторы дошедших до нас источников никогда не стремились записать все или большую часть речей и деяний Иисуса на протяжении его публичного служения, не говоря уже о других сторонах его жизни»[134]134
  Op. cit. P. 27.


[Закрыть]
.

С другой стороны, обескураживающая, но непреодолимая ограниченность наших познаний касается большинства действующих лиц древней истории. При ближайшем рассмотрении для истории неоспорим тот факт, что происходившее тогда намного больше того, что мы о нем знаем. Проблема недостаточности источников, разумеется, существует не только в истории жизни Иисуса Назарянина. Более того, по сравнению со многими историческими фигурами, окутанными довольно-таки густым туманом, об Иисусе удается узнать удивительно много достоверного, и того, что мы знаем со всей определенностью, более чем достаточно, если угодно, чтобы довериться Ему, уверовать в Него.

При конкретном использовании историко-критического метода, даже самом утонченном, не следует забывать об осторожности и особенно о смирении. Неслучайно этот метод постоянно подвергается критике, и поэтому постоянно стоит задача его дополнения и улучшения. Не стоит раздирать одежды, услышав, что этот метод не слишком удовлетворителен и не вполне соответствует своему «объекту» – Иисусу Назарянину. Ведь «объект» не только требует от «субъекта» быть познанным в качестве существующего и обладающего теми или иными свойствами, но и произносит определенные слова и совершает определенные действия и при этом настаивает на свободном и ответственном решении всецело довериться Ему и последовать за Ним в безусловной преданности, доказав это всей своей жизнью. Иными словами: Он требует веры. Тем не менее различие между реальностью, историей и верой не просто допускает, а скорее заставляет связывать разные сферы и уровни понимания и интерпретации. Именно понимание сложности этого комплекса в тот самый момент, когда мы пытаемся привести его к единству и логичности, может показать, сколь убедительна христианская вера.

Применение историко-критического метода требует также точной формулировки и приведения в действие ряда критериев, выработанных с целью определить, насколько в самом деле «историчен» дошедший до нас документ. Что же касается исследований «исторического Иисуса», то речь идет, например, о выяснении того, есть ли в четырех канонических Евангелиях, несомненно, пропитанных пасхальной верой первоначальной церкви, какие-либо основания для подобных исследований. Как обращаться с текстами, написанными через 40–60 лет после событий, о которых в них повествуется? Очевидно, что в дальнейшем исследования будут развиваться довольно сложным образом.

В любом случае историко-критический поиск, понимаемый и как герменевтическое предприятие, заключается в основном в следующем: определении того, что, говоря схематически, исходит на первом этапе от Иисуса Назарянина (28–30 гг. после Р. Х.); разграничении этого материала и того, что – на втором этапе – является плодом устного предания (30–70 гг.); и, наконец, выделении того, что было привнесено редакторской работой евангелистов (970–100 гг.). Легко понять, что здесь мы имеем дело с взаимосвязанными этапами, которые нельзя представлять как линейно протекающие процессы.

Основные критерии, вытекающие из историко-критического исследования и способные привести к более-менее обоснованным заключениям при исследовании Евангелий, можно кратко изложить так: многочисленные и многообразные свидетельства о речах и делах Иисуса, обнаруживаемые в различных текстах; затруднения, которые могли представлять речи и дела Иисуса для первоначальной церкви в ее возвещении керигмы; разрыв между словами и делами Иисуса, с одной стороны, и иудаизмом его времени или первоначальной церковью, с другой; внутренняя связь того или иного исторического материала с точно установленным ранее; связь между словами и делами Иисуса и противостоящим Ему неприятием, а особенно с Его насильственной смертью в виде позорной казни на кресте. Дополнить и подтвердить эти основные критерии предлагается с помощью вторичных критериев, таких как арамейские следы в текстах, влияние палестинского окружения, живость самого повествования.

Только внимательное использование определенного числа критериев при возможности их перекрестной коррекции может дать убедительные результаты. К таким результатам не приведет, разумеется, наивное, механическое, самонадеянное использование неких абстрактных руководящих критериев. В любой научной работе нужно проводить различие между предрассудком и предпониманием в процессе сбора и интерпретации данных, смело делая на их основании рабочие выводы. Но столь же важно при рассмотрении «объекта» исследования не исходить из самих себя, из своих жизненных предпочтений – нужно собрать воедино и использовать всю свою остроту зрения, серьезность и способность к взвешенным решениям, не вступая в конфликт с собственным научным сообществом.

Андрей среди последователей Иисуса Назарянина

То, что значимо для применения историко-критического метода к Иисусу Назарянину, относится и к Его окружению, о котором повествует Новый Завет: в частности, это значимо для его учеников, прежде всего для Двенадцати, а среди них и для Андрея. В самых общих, но существенных чертах попытаемся применить «критериологию» ответственного исследования, кратко изложенную выше, также и к Андрею и к его «исторической» судьбе.

Все новозаветные источники согласны в том, что у Иисуса Назарянина были ученики и что из них Он образовал группу Двенадцати, которые следовали за Ним и участвовали затем в миссионерском странствовании (Мк 3:13–19 пар.; Деян 1:15–26; 1 Кор 15:5; Откр 21:14). «Образ» Двенадцати, поставленных Иисусом, не имеет параллелей не только в иудаизме, но и в последующей христианской общине, которая никогда не будет воспроизводить этого числа при постановке своих руководителей. Многочисленные свидетельства христианских источников, представляющих собой, как уже отмечалось, один из определяющих критериев исторической достоверности сообщаемых сведений, говорят в пользу исключительности призвания Иисусом Двенадцати и, следовательно, о принадлежности Андрея к этому узкому кругу. В Древнем Израиле число 12 символизировало народ в его этнической и религиозной идентичности: вспомним о числе патриархов, о племенах, предшествовавших Моисею, о Синайском Завете. В призвании Двенадцати просматривается намерение Иисуса воссоздать народ Божий, вернуть его к истокам, возобновляя древний союз в Новом. Двенадцать – это духовные родоначальники эсхатологического Израиля последнего времени, когда Бог установит свое царственное владычество во всей полноте. «Да приидет Царствие Твое» – второе прошение «Отче наш», молитвы, оставленной Иисусом Назарянином своим ученикам, которая вбирает в себя все призывы всего посланничества и смысл всех деяний самого Иисуса Христа (Мф 6:10; Лк 11:2).

Четыре канонических Евангелия уточняют, каждое по-своему, что Иисус призвал некоторых из Двенадцати в начале своего публичного служения (Мк 1:16–20; Мф 4:18–22; Ин 1:35–51). Только Лука (5:1-11) в соответствии с его авторским планом помещает призвание после вступительного торжественного эпизода с проповедью Иисуса в синагоге в Назарете (4:14–29). Это удивительно, но красноречиво: в апокрифических евангелиях, рассказывающих о земной жизни Иисуса, вообще нет сцен, связанных с призванием Двенадцати. Из этого следует, что относящееся к призванию Двенадцати вообще, относится и к Андрею в частности.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что в Новом Завете немало явным образом говорится об Андрее. Но многое, не сказанное о нем, можно вычитать из того, что сказано об учениках и, следовательно, о Двенадцати, которых призвал Иисус как своих последователей.

Тех, к кому был обращен призыв следовать за Иисусом, ждала, помимо прочего, очень трудная жизнь. Если Он предвидел ожидающие Его испытания и страдания, то не мог не предвидеть, что учеников ожидает то же, что и Его. Он требует от них безусловной преданности, оставления богатства (Мк 10:21), ослабления, если не полного отказа от семейных уз (Мк 10:37–38; Лк 14:26–27). Никто из упоминаемых в Евангелиях учеников никогда не сможет самостоятельно принимать решения такого рода. Тот факт, что немало радикальных требований Иисуса не будут выполнены первоначальной церковью, свидетельствует в пользу их несомненной исторической достоверности.

Ученики, и тем более Двенадцать, не были призваны изучать древнюю благородную религиозную еврейскую традицию. Они были призваны слушать наставления Иисуса и жить в соответствии с ними, причем внутри живого единения с Его личностью, участвуя в Его служении, в самой Его судьбе. В сущности, содержание и основание следования – сам Иисус: сильными, потрясающими словами Он требует отдать свою жизнь за Его дело и тем самым ее спасти (Мк 8:35; Мф 19:39, 16:25; Лк 9:24, 17:33). Всё происходит по инициативе Иисуса. Ученики, и в первую очередь Двенадцать, собраны Им и для Него. Петр, становясь выразителем переживаний других и говоря за всех, заявляет Иисусу: «Вот, мы (emeîs) оставили всё и последовали за Тобою (ekoluthésamen soi)» (Мк 10:28 пар.).

Мог ли Андрей исключить себя из этого «мы», произнесенного Петром, его братом? Мог ли Андрей отвергнуть любящее требование Того, кто призвал и его последовать за Собой в трудном, но таком заманчивом служении?

Поступающий в школу раввинов имел явную цель стать раввином. После надлежащего периода ученичества этот человек из учащегося превращался в учащего и мог требовать, чтобы его называли «равви’» – «учитель». Иисус не избран: Он сам призывает, и отвечающий на его призыв ни в коем случае не может именоваться учителем или отцом (Мф 23:8-10). Все ученики собраны вместе и равны между собой как братья. Но ученик Иисуса навсегда остается только учеником, апостол навсегда остается только апостолом – на всю жизнь, даже в смерти. Всё принимается ради Него: даже высшее свидетельство мученичества оставляет человека учеником и апостолом Иисуса Назарянина. Не это ли произошло и с Андреем?

В отличие от Иоанна Крестителя Иисус и те, кого Он призвал следовать за Ним, не ставили своей целью крещение. Иисус не удаляется вместе с ними на Иордан, не уединяется ради аскетической жизни, но спокойно и непринужденно включается в повседневную жизнь народа Израиля, включая праздники и пиры, и даже настолько, что одно из обращенных к Нему обвинений состояло в том, что Он «любит есть и пить вино» (Лк 7:34). Иисус не гнушается общаться с маленькими людьми, с бедными, нечистыми, исключенными из святого сообщества народа Божьего, такими как мытари и проститутки, и говорит о них, что они впереди праведников войдут в Царствие Божье (Мф 21:31). Он даже явно объявляет их избранными. И Он вовлекает во встречи с потерянными для дома Израилева также учеников, прежде всего Двенадцать.

Между Иисусом вместе с группой его последователей и другими религиозными и околорелигиозными группами того времени есть глубокие, непреодолимые различия. Иисус и его ученики отдалились не только от Иоанна Крестителя и его движения, но и от современных им пророков апокалиптического толка, привлекавших толпы людей зрелищными манипуляциями в духе античного театра. О некоторых из них, в частности о Самарянине, Февде и Египтянине, рассказывает Иосиф Флавий, а следы Иуды Галилеянина и Египтянина заметны даже в Деяниях Апостолов. Нечто аналогичное можно утверждать по поводу ессеев и кумранской общины. Практиковавшие общность имущества и бедность, они иногда отказывались и от брака, но образовывали оседлые общины, организованные в жестко иерархическую структуру. Ее главной целью было изучение и строгое соблюдение Торы, т. е. Закона, и она была отделена от остального иудаизма, который считался предавшим традиции отцов.

Не таков был Иисус со своими учениками: они определенно не составляли стабильных и жестко организованных общин и еще меньше были вовлечены в интенсивное изучение и тщательное соблюдение Торы. Хотя предполагалось, что их назовут «учителями» («равви’» по-еврейски, «раввуни’» по-арамейски), Иисус сам призвал учеников; тогда как раввинов, напротив, избирали ученики. Более того, в отличие от великих древних пророков Иисус не претендовал говорить от имени Бога, возвещая его волю, но прямо говорил от собственного имени, как тот, кто имеет на это власть. Тем самым Он не только ставил Себя на место Священного Писания, но даже осмеливался ставить Себя на место Бога. Стоит вспомнить и подчеркнутое, решительное «Я», «Я есмь», «аминь».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю