Текст книги "Королевский двор в Англии XV–XVII веков (редактор С. Е. Фёдоров)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

За время своего правления Яков I предпринял несколько длительных путешествий по стране, самое значительное из которых состоялось в 1617 г. в Шотландию. Многие считали, что частые поездки отвлекали короля от государственных дел, а те, кому приходилось принимать короля, втайне роптали, подсчитывая убытки. Во время королевских вояжей возрастало значение специальных служб, ответственных за их организацию.

Службой королевских квартирьеров (harbingers) руководил старший квартирьер двора, или квартирмейстер (knight harbinger), который входил в штат королевской палаты. Ему подчинялись два квартирьера в ранге джентльменов и шесть квартирьеров-йоменов. Квартирьеры выполняли две функции: сообщали о приближении короля и его двора местным жителям по пути следования королевской процессии и заботились об организации их приема и постоя. Лица, играющие роль королевских предвестников, должны были обладать высоким статусом, чтобы соответствовать важности и исключительности события. Подготовка квартир и комнат для участников процессии, организация постоя для их лошадей требовали наличие определенных властных полномочий, поскольку местные жители предоставляли то и другое без особого удовольствия. Подобное гостеприимство всегда было сопряжено для них с большими расходами. Квартирьеры не только распределяли реквизированные помещения между слугами, но следили за тем, чтобы они вели себя пристойно, не шумели и не грабили местное население, не пользовались вещами, продуктами, кормом для лошадей без разрешения хозяев и соответствующей компенсации[507]507
  EHD. Vol. 5. Р. 513.


[Закрыть].

Королевской службой по раздаче милостыни (almonry) руководил милостынник (sub-almoner). Обычно это было духовное лицо[508]508
  The Progresses… Vol. 1. Р. 520.


[Закрыть]. Раздача милостыни должна была производиться за дворцовыми воротами. На практике большинство попрошаек просачивались во дворец. Там они сами добывали остатки еды, а то, что попадало в распоряжение милостынника, либо передавалось различным благотворительным учреждениям, либо продавалось. В штат субдепартамента входили два йомена и два гоф-юнкера.

Из хозяйственных субдепартаментов, которые группировались вокруг королевского холла, ведущее место занимали королевская кухня и гофинтендантская контора.

Кухня (kitchen) – центральный и самый большой хозяйственный субдепартамент двора. Вокруг него разворачивалась деятельность всех остальных хозяйственных служб. Ее штат включал около 40 человек, причем из них примерно треть (поварята, кухонная прислуга) не получали жалования, а перебивались разовыми выплатами, подачками и приработками. Во главе субдепартамента стоял первый секретарь королевской кухни (chief clerk). Он проверял качество продуктов, поступающих из кладовых, представлял ежедневные и ежемесячные отчеты в гофмаршальскую контору, отвечал за качество и количество приготовленных блюд. В руководстве кухней ему помогали два клерка.

Приготовлением блюд занимались трое или четверо шеф-поваров (mаster cooks). Им подчинялись шесть-семь йоменов и столько же гоф-юнкеров, восемь-десять поварят и другая прислуга. Королевская кухня делилась на две части: личная королевская кухня (privy kitchen), которая готовила для стола монарха, и «большая кухня» (great kitchen), которая готовила для королевских слуг, обедающих в холле[509]509
  Hall H.Court life under the Plantagenets. New York, 1970. P. 246.


[Закрыть]. Как и в большинстве хозяйственных субдепартаментов, с приходом Якова I расходы на королевскую кухню значительно возросли (с 12 000 до 20 000 фунтов в год)[510]510
  В 1617 г. – 21 561 фунтов. – См.: DietzF.G. English Public Finance 1558–1641. London, 1964. P. 415–416.


[Закрыть].

Формально от кухни зависели королевская кондитерская по изготовлению вафлей и тонких кексов (wafery) и котельная (boiling house), возглавляемые йоменами и включающие в свой штат несколько гоф-юнкеров и гоф-пажей. Кроме вышеуказанных кондитерских служб, существовала кондитерская по изготовлению пирожных и печенья (pastry).

К числу главных хозяйственных служб Хаусхолда, помимо кухни относились: кладовая для пряностей и соли (spicery)[511]511
  В 1617 г. на его нужды было выдано 200 фунтов. – См.: DietzF. G. English Public Finance… P. 415.


[Закрыть], от которой формально зависела кондитерская по производству конфет и других сладостей (confectionery); служба, занимавшаяся снабжением королевской конюшни сеном, овсом и соломой, которой ранее устилали пол в холле (avery). Такое же двойное разделение, как и кухня, имела королевская хлебопекарня (bakehouse). Личная королевская пекарня выпекала хлеб исключительно из муки мелкого помола и только для королевского стола. Ее штат состоял из двадцати человек и возглавлялся сержантом.

Одним из важнейших хозяйственных субдепартаментов двора являлась гофинтендантская контора (acatry, фр. achatour – закупщик, покупатель). Она ведала закупкой продовольствия на рынке и его хранением до распределения по специальным кладовым. Во главе конторы стояли два сержанта и клерк. Им подчинялись поставщики и десять– двенадцать младших слуг.

Во дворе существовал ряд кладовых помещений, которые составляли отдельные субдепартаменты. Особо следует выделить винный погреб (cellar). На сержанта этой придворной службы возлагался контроль над потреблением вина при дворе, дело отнюдь не простое: во-первых, большинство вин завозилось с континента и, следовательно, их запасы были ограничены и требовали постоянного пополнения. Во-вторых, качество вина должно было соответствовать положению слуг, то есть «благородные вина» – для «благородных придворных и королевских слуг», а «низкие» сорта – для рядовых слуг двора. Ордонанс 1604 г. инструктировал руководителя «винного» субдепартамента двора ограничить потребление белого испанского вина двенадцатью галлонами в день, и только для благородных леди и джентльменов двора «ради улучшения их здоровья». Гасконские вина разрешалось подавать только по праздникам[512]512
  OHJ. P. 113.


[Закрыть]. Для пополнения запасов вина сержант винного погреба регулярно ездил во Францию, где проводил закупки[513]513
  CSPDom. 1611–1618. P. 47.


[Закрыть].

Другими кладовыми службами хаусхолда были: кладовая для мясных продуктов, дичи (larder); погреб для хранения пива и эля (buttery), административно зависимый от винного погреба[514]514
  Их совместные расходы в 1617 г. составили 6859 фунтов (Dietz F. G. English Public Finance… P. 415).


[Закрыть]; склад свечей, воска и других предметов для освещения (chandlery) кастелянская для хранения умывальных принадлежностей (ewery). Кроме того, имелись такие специальные службы, как королевский птичий двор (poultry)[515]515
  Один из самых расходных субдепартаментов – 8899 фунтов в 1617 г. (Ibid. Р. 415).


[Закрыть] и королевская скотобойня (pither house).

Также при дворе существовали такие хозяйственные службы, как посудомоечная (scullery), ее штат также заботился о заготовке топлива и посуды для кухни и оплачивал услуги медников, сундучников и корзинщиков[516]516
  Расходы в 1617 г. составили 2910 фунтов (Ibid. Р. 415).


[Закрыть]; кладовая для посуды (pantry); комната для кипячения (scalding house) посуды, утвари, столовых приборов и туш животных в целях гигиены.

Гардероб департамента дворцового хозяйства (wardrobe of the Household или livery) обеспечивал слуг департамента постельным бельем, а также служебным и парадным облачением[517]517
  Расходы гардероба в начале XVII в. заметно возросли (с 7200 до 10 700 фунтов), что говорит об общем росте количества хозяйственных слуг (Ibid. Р. 416).


[Закрыть]. Гардеробу административно и финансово подчинялась королевская прачечная (lander).

Во главе большинства субдепартаментов стояли слуги в ранге сержантов. Как правило, они следили за порядком и дисциплиной во вверенном им субдепартаменте, за его функционированием, обеспечением необходимыми продуктами и материалами, правильным распределением жалования, чаевых и продовольственного содержания среди подчиненных слуг. Службы, требующие составление сложных финансово-хозяйственных отчетов, имели в своем штате клерков. Они предоставляли отчеты в гофмаршальскую контору и поддерживали связь с королевскими поставщиками. Именно вокруг них группировались другие субдепартаменты, сержанты которых предоставляли клеркам старших служб собственные отчеты.

Как уже отмечалось, после воцарения Якова I усиливается давление на двор со стороны знати и представителей джентри с целью получить придворные должности, поэтому в ряде департаментов (buttery, cellar) возникают новые должности, которые носили почетный характер и, скорее всего, являлись синекурами. Но включение в штат позволяло их обладателям постоянно находиться при дворе, вмешиваться в сложившийся порядок замещения должностей и участвовать в распределении доходов, получаемых действительными слугами, вызывая тем самым их недовольство.

Общий штат департамента дворцового хозяйства колебался в пределах 250–300 человек[518]518
  CSPDom. 1603–1610. Р. 385.


[Закрыть]. В 1618 г. в соответствии с общим планом по реформированию хаусхолда было проведено сокращение числа хозяйственных слуг. Формально поводом для сокращения стал предстоящий отъезд короля в путешествие и, следовательно, невозможность и отсутствие необходимости взять с собой всех слуг хаусхолда. В результате на своих постах осталось «только» 294 человека[519]519
  Stuart Royal Proclamations… Vol. 1. P. 434.


[Закрыть].

В целом, хозяйственные службы обеспечивали практически все жизненные потребности монарха и двора. Двор был своего рода огромным механизмом по получению, переработке, хранению, использованию продовольственных и иных товаров и даже по избавлению от их излишков с выгодой для королевских слуг.

Слуги хозяйственного департамента имели гораздо более низкий статус, чем слуги королевской палаты. Должности занимали в основном выходцы из средних слоев. Но благодаря близости к финансовым потокам внутри двора, продовольственному снабжению, относительной удаленности от контроля высших сановников положение слуг департамента было по-своему привлекательным.

Третьим департаментом королевского двора был Департамент королевской конюшни (Stable). Формально к сфере его ответственности относилось все, что находилось «за дверьми королевского дворца», то есть во дворе королевской резиденции (out-of-doors). В действительности он отвечал, главным образом, за содержание придворной конюшни и псарни.

Возглавлял департамент шталмейстер двора (Master of the Horse). По своему статусу он считался третьим должностным лицом королевского хаусхолда[520]520
  Хотя во время отсутствия при дворе лорда-камергера шталмейстер становился старшим из слуг хаусхолда, тем не менее, ему не хватало полномочий, чтобы отдавать распоряжения слугам других ведомств двора. Например, в 1607 г. шталмейстер двора Вустер сообщал Сесилу, что его предписания недостаточно, чтобы в отсутствие лорда-камергера организовать похороны королевской дочери Марии. Это подтверждает, что департаментная организация двора превалировала над социально-должностным статусом его слуг (Salisbury Papers. Vol. 19. P. 247).


[Закрыть]. Пост был почетным и не очень обременительным. Шталмейстер, как и другие высшие слуги двора, входил в состав Тайного совета и держал собственный стол при дворе.

Шталмейстер отвечал за все дела, связанные с содержанием королевских лошадей и собак. Он руководил работой королевской конюшни, каретного двора, королевского конезавода и псарни. В отличие от лорд– камергера и лорда-стюарда, шталмейстер назначался на должность королевским патентом, который давал ему право пожизненно занимать свой пост. В XVI–XVII вв. шталмейстер – очень почетная и в большей степени церемониальная должность. Часто она предоставлялась королевским фаворитам. Например, при Елизавете пост занимали граф Лейстер (1559–1587) и граф Эссекс (1587–1597), ближайшие из ее фаворитов.

Шталмейстер был непременным участником всех торжественных церемоний, во время которых он следовал непосредственно за монархом, поддерживая его шлейф или ведя в поводу его лошадь[521]521
  The Progresses… Vol. 1. Р. 231, 325–327.


[Закрыть]. Пост давал возможность всюду сопровождать монарха, в том числе и во время королевских охот и загородных прогулок верхом, что, в частности, было выгодно Бэкингему, который стал шталмейстером в 1616 г. При Якове I расходы королевской конюшни выросли почти в три раза[522]522
  Dietz F.G. English Public Finance… P. 415–416.


[Закрыть].

Действительными управляющими департамента были старший королевский конюший (chief avenor или gentleman of the horse) и клерк– маршал (clerk marshal). Старший конюший должен был постоянно находиться на службе и руководить работой департамента, а секретарь ведал расходами королевской конюшни. В штат департамента входили королевские слуги в ранге эсквайров (esquires), конюшие (grooms), наездники (rider), пажи, лакеи, каретники (carter), седельный мастер со своими слугами. Они заботились о лошадях двора и его посетителей. Кроме того, слуги конюшни принимали активное участие в придворных церемониях в составе свиты королевской семьи или какой-либо знатной особы, сопровождали королевскую карету, дежурили в приемной палате в постоянной готовности предоставить экипаж для короля, членов его семьи, почетных гостей и высших сановников.

Общая численность служащих королевской конюшни составляла около 140 человек[523]523
  Aylmer G.E. The King’s servants… P. 472.


[Закрыть]. В конюшне насчитывалось около ста лошадей. Во время больших церемоний, приемов иностранных гостей, путешествий по стране использовали дополнительно личные экипажи придворных и высших слуг, а также нанимали или реквизировали кареты у населения.

Шталмейстер Елизаветы, а затем и Якова I, Эдуард Сомерсет, четвертый граф Вустер, был членом различных парламентских, правительственных, придворных комиссий, но не забывал о делах собственного департамента. Он был прекрасно воспитанным и преуспевающим придворным из древнего рода. О доверии к нему первого Стюарта говорит назначение католика Вустера в следственные комиссии по изгнанию иезуитов и по расследованию «Порохового заговора». Вустер неоднократно предлагал перестроить королевские конюшни в различных дворцах, ходатайствовал об оплате расходов департамента[524]524
  CSPDom. 1603–1610. P. 127, 132.


[Закрыть]. Через него проходили средства, выдаваемые казначейством на покупку лошадей для королевского двора[525]525
  Около 700 фунтов в год (Ibid. Р. 192, 488, 620).


[Закрыть]. Он выступал в качестве патрона для слуг собственного департамента, когда рекомендовал некоторых из них для получения грантов и должностей[526]526
  Salisbury Papers. Vol. 19. Р. 27, 294, 456.


[Закрыть]. Должность позволяла Вустеру быть в центре придворной жизни. Он был одной из ключевых фигур в системе придворных связей и патроната. Финет свидетельствует о том, что через него осуществлялись контакты между королевой и французским послом[527]527
  Finetti Philoxenis… P. 17.


[Закрыть].

С 1608 г. королевской прокламацией предписывалось, что продажа лошадей за границу разрешается только с письменного согласия короля или шталмейстера. Мотивировалось это тем, что экспортировалось много лошадей, а это приводило к росту цен и угрозе нехватки лошадей для королевской службы[528]528
  Stuart Royal Proclamations… Vol. 1. P. 195.


[Закрыть]. Скорее всего, это распоряжение было очередной попыткой Якова I посредством придворных структур установить собственный контроль над одним из секторов экономики.

Постепенно доверие к Вустеру со стороны Якова I стало ослабевать. С 1612 г. король хотел передать пост своему фавориту Роберту Карру, чтобы официально закрепить его высокое положение при дворе. В 1614 г. это считали уже свершившимся фактом, поскольку Карр занимал место «больного» Вустера во время проведения придворных церемоний[529]529
  Letters of Chamberlain… P. 522.


[Закрыть], но его соперником неожиданно выступил граф Пемброк. Последний рассматривал пост как часть семейной собственности, поскольку ранее пост шталмейстера принадлежал его родственникам – графам Лейстеру и Эссексу. Этот спор стал одной из причин развала наметившегося было союза Карра с «протестантской» придворной фракцией. Вустер упорствовал. В результате был предложен компромисс: должность шталмейстера оставалась в руках Вустера, а Карру гарантировалось, что ему достанется первый из освободившихся в будущем высших государственных постов. Таким постом стала должность лорд-камергера двора. Вустер оставался шталмейстером до 1616 г., когда под давлением Якова I уступил его новому королевскому фаворит Бэкингему.

Пост шталмейстера позволил Бэкингему закрепиться в придворной и социальной иерархии. В качестве шталмейстера он стал официально участвовать в придворных церемониях, находясь непосредственно около короля. Неформальное лидерство перешло в формальное. Это подтвердил факт включения его в шотландский совет, причем Бэкингем получил первенство среди всех советников на том основании, что он является шталмейстером[530]530
  The Progresses… Vol. 20. Р. 334.


[Закрыть].

Естественно, что Бэкингем как ближайший королевский фаворит и ведущий государственный деятель во второй половине яковитского правления не уделял должного внимания деятельности королевской конюшни. Финет в своих дневниках несколько раз упоминает, что по вине Бэкингема-шталмейстера были сорваны приемы иностранных послов, поскольку он во время не обеспечил их свиту экипажами[531]531
  Finetti Philoxenis… P. 46.


[Закрыть].

Общий постоянный штат (ordinary) королевского двора в начале XVII в. насчитывал более 1800 человек[532]532
  Aylmer G.E. The King’s Servants… P. 27.


[Закрыть]. Около половины из них присутствовали при дворе ежедневно или несли дежурство во время своей квартальной смены. К ним необходимо добавить большое количество временных и внештатных слуг (extraordinary), которые получали разовое содержание, а также целую армию личной прислуги королевских слуг. Чрезмерная численность присутствующих была одной из главных проблем королевского двора[533]533
  В среднем при Елизавете расходы королевской палаты составляли от 12 000 до 16 000 фунтов в год, а Хаусхолда – около 60 000 фунтов. В первые годы правления Якова I расходы составляли около 25 000 и от 68 000 до 73 000 фунтов в год соответственно. В целом, государственные расходы, так или иначе связанные с содержанием двора, составляли около трети всех расходов короны. – Подробнее см.: Dietz F. С. 1) The Receipts and Issues… P. 158–163;2) English Public Finance…. P. 102–110, 399–424.


[Закрыть].

Большая часть расходов департамента шла на продовольственное снабжение двора для обеспечения столов короля и его слуг. Епископ Гудмен писал, что огромные расходы двора происходят от большого количества «дармоедов, целых семейств бедных людей, особенно шотландцев», которые стекаются сюда только ради еды[534]534
  Goodmen G. The Court of King James the First: In 2 vols. / Ed. by Brewer. London, 1839. Vol. 1. P. 320–321.


[Закрыть]. Эта проблема чрезвычайно беспокоила современников и вскоре пробрела острый политический характер в связи с требованиями палаты общин, чтобы король жил за счет собственных средств («live of his own») и ограничил щедрость к своим слугам.

Уже отмечалось, что Яков I разделил свой двор на две неравные части. К первой относились избранные высшие слуги, прежде всего шотландцы королевской спальни, которым доставалась львиная доля королевской милости, ко второй – все остальные слуги, за счет которых зачастую и достигалась экономия.

Формально королевскую спальню возглавил герцог Леннокс (Людовик Стюарт), двоюродный брат Якова I, получивший звание первого дворянина спальни (First Nobleman of the Bedchamber). Он пользовался большим доверием короля. В Шотландии Леннокс одновременно возглавлял Совет, королевскую палату и спальню. Яков I рассматривал его в качестве лидера социальной иерархии королевства и административной иерархии двора. В 1615 г. Леннокс получил высшую придворную должность лорд-стюарда, а в 1623 г. – титул герцога Ричмонда, сохранив таким образом первенство над Бэкингемом. Во внешних делах придерживался традиционной для шотландцев профранцузской ориентации.

С приходом к власти Якова I Стюарта современники отмечали, что стиль жизни английского двора резко изменился. Яков I фактически запретил вспоминать Елизавету и ее правление, ограничил траур по ней. Примечателен следующий эпизод: французскому послу настойчиво советовали не появляться при дворе в траурных одеждах под угрозой возможного недовольства короля и его ближайших слуг, на которых он вряд ли сможет впоследствии рассчитывать. Ничто не должно было напоминать Якову I о его предшественнице[535]535
  A Jacobean Journal. Vol. 1. Р. 38.


[Закрыть].

Если в публичной сфере Яков I был вынужден придерживаться достаточно строгого английского церемониала, то в личном общении король проявлял известную фамильярность, свойственную шотландскому придворному стилю. Это позволяло ему по собственному усмотрению выделять из общей массы круг привилегированных лиц и наделять их особым доверием[536]536
  В 1601 г. английский посол в Шотландии отмечал, что королю прислуживала «толпа слуг, которые даже не снимали свои шляпы… общались с ним с французской фамильярностью, оставляя все почести для службы королеве» (Smith L.P. Life and Letters of sir Henry Wotton. Oxford. 1907. Vol. 1. Р. 314–315; Wilson D.H. James VI and James I. London, 1956. Р. 172).


[Закрыть]. Опора на традиционный для Шотландии клановый корпоративизм являлась характерным методом управления Якова I. Представители преданных короне группировок включались в ближайшее королевское окружение[537]537
  Федосов Д. Г. Лорды и лэрды: Шотландское дворянство в XVI–XVII вв. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: Границы сословия / Под ред. В. А. Ведюшкина. М., 1997. С. 35–49.


[Закрыть].

Первоначально состав спальни формировался верными Якову I шотландцами, однако вскоре после приезда в Англию Яков I продемонстрировал готовность к сотрудничеству с тюдоровской аристократией на вполне определенных условиях англо-шотландской унии и паритетного представительства наций во властных структурах. В июле 1603 г. камергерами спальни были назначены шотландец Джеймс Хей и англичанин Филипп Герберт, будущий граф Монтгомери. Войдя в состав спальни, молодой Герберт быстро превратился в одного из королевских любимчиков. Он был постоянным участником придворных маскарадов и других развлечений, пожиная плоды королевской щедрости. Монтгомери был популярен в обществе как защитник традиционных английских аристократических ценностей и протестантской религии. Повзрослев, он стал проявлять политическую и экономическую активность. После смерти Сесила граф стал одним из лидеров новой фракции при дворе, состоявшей из сторонников бывшего министра. Неслучайно в 1615 г. он был избран почетным управляющим Оксфорда – интеллектуального центра английского протестантизма. Монтгомери получал от Якова I многочисленные земельные и денежные пожалования, неоднократные прощения долгов. В начале 1625 г., предчувствуя смерть, Яков I рекомендовал его как верного слугу своему наследнику принцу Карлу.

Но все же Монтгомери долгое время был исключением из заведенных королем правил. Этническая замкнутость спальни сохранялась и далее. До 1617 г. все восемь камер-юнкеров спальни были шотландцами, выходцами из известных семейств. Камергеров спальни к тому времени было девять человек, восемь из них были шотландцами.

Стабильность системы и замкнутость спальни была нарушена лишь в 1614 г. включением в ее состав Джорджа Виллерса, будущего герцога Бэкингема. К 1622 г. он продвинул в спальню восемь англичан. Бэкингему удалось практически уравнять соотношение шотландских и английских слуг спальни, и в конце правления Якова I этническое противостояние внутри двора было почти снято. Более того, именно от англичан исходила угроза смещения Бэкингема с позиции фаворита. Например, Бэкингему пришлось отправить одного из таких конкурентов – Артура Бретта в заграничное путешествие, подальше от двора[538]538
  Acts of the Privy Council of England. Vol. 6. July 1621– May 1623. London, 1932. P. 421.


[Закрыть]. К тому времени политическая ситуация при дворе несколько изменилась. Консерватизм Якова I в отношении состава слуг спальни сменился прагматизмом Бэкингема. Возможно, поэтому фаворит не поддержал идею о замене на посту обер-камергера спальни шотландца виконта Фентона на кого– либо из англичан.

В англо-американской историографии долгое время доминировало представление о том, что раннестюартовский хаусхолд и придворные шотландцы не играли какой-либо значительной политико-административной роли. Они лишь «тратили деньги» и придерживались профранцузской ориентации, хотя некоторые из них и занимали высокие посты[539]539
  Aylmer G.R. The Straggle for the Constitution. London, 1971. P. 17, 26; Willson D. H. 1) James VI and James I. London, 1956. P. 175; 2) King James I and Anglo-Scottish Unity // Conflict in Stuart England / Ed. by W. A. Aiken, B. L. Henning, London, 1960. P. 41–55; Smith A. The Emergence of a Nation State. The Commonwealth of England. 1529–1660. London, 1992. P. 157; Akrigg G. P. V. Jacobean Pageant, or The Court of James I. Cambridge, 1962. P. 54


[Закрыть].

Это утверждение справедливо по отношению к шотландцам, не вошедшим в королевскую спальню, которые заняли средние и низшие посты в королевской палате и государственных департаментах, а также к тем, кто остался в Шотландии. Напротив, королевская спальня, заполненная шотландцами, приобрела ключевое значение в раннестюартовских патронатно-клиентных отношениях.

Тенденция к этническому замыканию спальни проявилась после того, как Яков I принял английский двор и провел переговоры с лидерами тюдоровской администрации. Первоначально он принял ко двору практически всех советников и слуг елизаветинского двора, все они «были учтиво приняты к собственному удовлетворению»[540]540
  The Progresses… Vol. 1. P. 47–48.


[Закрыть]. Щедрой раздачей рыцарских титулов Яков I стремился заручиться поддержкой провинциального джентри и горожан, а провозгласив сохранение всех постов за прежними владельцами, надеялся на содействие елизаветинской бюрократии.

Только встретив сопротивление елизаветинской элиты своим планам продвижения шотландцев в Совет и на государственные посты, Яков I обратился к двору и к спальне как к средствам утвердить свой авторитет и инкорпорировать своих соотечественников в английскую административную и социальную системы. Возможно, определенную роль в изначальном этническом замыкании спальни сыграли общее противостояние английской и шотландской знати и конкретно заговор Рэли, лорда Кобэма и Фортескью, которых обвинили в оппозиции королю и шотландцам. Некоторые из ведущих шотландских лордов, вернувшиеся в октябре 1603 г. в Шотландию, были недовольны тем, что англичане выказали им очень мало уважения, особенно когда отказались включить их в Совет[541]541
  Jacobean Journal. Vol. 1. P. 70


[Закрыть].

Отделение спальни от остального двора произошло во время прибытия ЯковаI в Тауэр (11–13 мая) накануне коронации. Яков I решил оставить в штате спальни лишь преданных и испытанных слуг, исполнителей его воли. Члены спальни стали своего рода закрытой элитой стюартовского двора, которую монарх рассматривал как собственную семью. Они получали львиную долю королевских щедрот. Из 29 придворных, получивших 75 % всех пожалований за вторую половину XVI – начало XVII в., десять являлись членами яковитской спальни, а из девяти получивших 45 % пожалований, шестеро были королевскими камергерами[542]542
  Stone L. The Crisis of the Aristocracy. 1558–1641. Oxford, 1967. P. 470–476, 774–776.


[Закрыть].

Исключительное положение слуг королевской спальни было закреплено церемониально. Во время придворных процессий королевские спальники следовали либо непосредственно перед королем, либо сразу после него, в отличие от слуг ближней палаты, которые располагались в первых рядах шествия[543]543
  Proceedings in Parliament 1610… Vol. 2. P. 96.


[Закрыть].

Яков I использовал включение в штат спальни как проявление одной из высших форм королевского расположения[544]544
  Letters of James I / Ed. by G. P. V. Akrigg. Berkely, 1984. P. 337–340.


[Закрыть]. Он относился к этому вопросу очень избирательно, продвигая кого-либо в ее штат либо с целью приблизить тех, кому он полностью доверял, либо для того, чтобы более тесно привязать к себе тех, кто стоял за предлагаемыми кандидатурами. Например, Джордж Вилльерс, будущий герцог Бэкингем, был включен в спальню по настоянию королевы Анны и первоначально считался ставленником графа Пемброка и епископа Эббота, лидеров «протестантской» партии при дворе.

Вхождение в состав спальни давало возможность приглянувшимся Якову I персонам закрепиться в придворном сообществе. Они переходили под личное покровительство короля, их статус резко повышался. Наиболее характерными примерами в этом отношении являются Роберт Карр и Джордж Вилльерс.

Даже Бэкингем, самый влиятельный из всех королевских фаворитов, не смог полностью сломить влияние шотландцев, так как последнее слово оставалось за королем, чей личный и социальный базис был ограничен, прежде всего, его соотечественниками. Именно они на протяжении всего правления получали львиную долю пожалований[545]545
  Stone L. The Crisis… P. 217.


[Закрыть], а Бэкингем, несмотря на все свое огромное влияние, так никогда и не стал официально главой спальни, как не возглавил и социальную иерархию двора (как уже упоминалось, Леннокс получил титул герцога Ричмонда, чтобы сохранить первенство на социальной лестнице перед герцогом Бэкингемом). В 1620 г. шотландец маркиз Гамильтон стал камергером спальни «без соучастия лорда Бэкингема»[546]546
  The Progresses…Vol. 3. P. 590.


[Закрыть]. Д. Лоудз несколько преувеличивает влияние последнего, считая, что с приходом Бэкингема произошла изоляция двора от провинции и аристократии посредством выталкивания соперников фаворита на периферию патронатно-клиентных отношений, а политический разрыв наслаивался на разрыв в морали, манерах, культурных и религиозных ценностях[547]547
  Loades D.M. Politics and the Nation 1450–1660. Bringhton, 1974. P. 363.


[Закрыть]. Во-первых, собственная клиентела Бэкингема была чрезвычайно широка и разнообразна, а во-вторых, по-прежнему сохраняли свое определенное влияние и патронатные связи лидеры различных придворных группировок.

Как уже отмечалось, в первые годы яковитского правления королевская спальня фактически узурпировала доступ к монарху, ограничивая даже королевских советников и высших должностных лиц государства.

При Стюартах постепенно выделяются три категории лиц, присутствовавших при дворе: те, кто автоматически имел доступ в королевскую спальню (слуги субдепартамента и высшие чины королевства); вторую категорию составляли те, кто мог от себя лично искать аудиенции короля через слуг спальни (к ним относились советники, епископы, различные должностные лица); и третью – те, кого вызывал сам король, а также те, кто, пусть и состоял в штате королевской палаты, тем не менее, не имел доступа в ряд комнат, составлявших королевские апартаменты (например, слуги ближней комнаты)[548]548
  Asch R. G. Der Hof Karls I von England… P. 134.


[Закрыть].

Постепенно через слуг спальни стало проходить значительное количество документов на королевскую подпись. Так, например, о Хэмфри Мэе, одном из немногих англичан, которым удалось в середине правления Якова I проникнуть в спальню, говорили, что он может сделать любую просьбу и любого просителя, каким бы уважением он ни пользовался, неугодными королю[549]549
  Ibid.


[Закрыть]. Спальня стала своего рода барьером между королем и его министрами и подданными. Яков I часто использовал слуг спальни как первых советников, прежде чем обращаться за советом к лордам Англии[550]550
  Например, при разрешении споров между послами (Finetti Philoxenis… P. 20–21).


[Закрыть].

Пристрастие Якова I к охоте и конным прогулкам, в которых его сопровождали только слуги спальни, укрепляло особое положение слуг субдепартамента.

Благодаря особой близости к монарху и доверию с его стороны слуги спальни часто выступали в качестве специальных королевских порученцев. Иногда даже самые влиятельные из королевских советников не были информированы об их действиях. Так произошло в случае с одним из камергеров спальни Джоном Гиббом, который был послан Яковом I с распоряжением об отсрочке приведения в исполнение приговора над Уолтером Рэли[551]551
  Akrigg G. P. Jacobean Pageant… Р. 37.


[Закрыть].

Поскольку Яков I большое количество времени проводил вне Лондона, то государственное управление в значительной мере осуществлялось через корреспонденцию. Например, Роберт Карр самостоятельно отбирал сообщения и отсеивал просьбы, направляемые к королю.

Шотландские слуги королевских покоев играли активную роль в системе придворного патроната. К ним обращалось большое количество охотников до королевских должностей и пожалований[552]552
  Подробнее см.: PeckL.L. Court Patronage and Corruption in Early Stuart England. Boston, 1990. P. 41–43.


[Закрыть]. По подсчетам Н. Кадди, через спальню проходило около 20 % документов на королевскую подпись. При Бэкингеме их доля возросла до 50 %[553]553
  Cuddy N. The Revival of the Entourage… P. 218.


[Закрыть].

В 1613 г. испанский посол, оценивая ситуацию при английском дворе, сообщал, что главными фаворитами короля стали шотландцы во главе с Робертом Карром, к тому времени – виконтом Рочестером. С ним единственным, по мнению испанца, король решает все свои дела, а «совет состоит из плохо осведомленных людей»[554]554
  CSPDom. 1611-18. P. 199.


[Закрыть].

Государственный секретарь и лорд-казначей государства Роберт Сесил постепенно потерял те административно-финансовые привилегии, которыми он обладал в конце елизаветинского правления. Тогда он имел почти неограниченную монополию на получение королевской подписи, строгий контроль над расходами королевы, ее двора и всего государства, свободный доступ к монарху. Инспектор хаусхолда Томас Эдмондс писал, что Сесилу пришлось заключить своего рода паритетное соглашение с Джорджем Хоумом, неформальным лидером спальни, о разделе сфер влияния вокруг короля. За Сесилом сохранялись вопросы управления государством, а Хоум, о котором говорили, что он пользовался любовью короля и знал обо всех его склонностях и о большинстве королевских тайн, контролировал распределение придворных должностей, королевских пожалований, особенно предназначенных лично для него и шотландцев[555]555
  The Progresses… Vol. 3. P. 590.


[Закрыть].

Отношение Якова I к своему окружению исключило для Сесила возможность установить прямой контроль над королевской спальней. Сесилу пришлось использовать особые методы опосредованного влияния, через продвижение в штат спальни «своих» людей. К ним с известными оговорками можно отнести шотландца Джеймса Хея, англичанина Филиппа Герберта, племянника Сесила Роджера Эстона, который, хотя и был англичанином по происхождению, уже давно обосновался в Шотландии. С Эстоном Сесил вел переписку еще до вступления шотландского короля на английский престол. Что касается Хея, то Яков Стюарт также рассматривал его в качестве связующего звена в отношениях с министром и, видя стремление своего слуги добиться признания у английской аристократии, всячески способствовал ему в этом[556]556
  О карьере Хэя см.: Shreiber R.E. The First Carlisle: Sir James Hay, First Earl of Carlisle as Courtier, Diplomat and Entrepreneur, 1580–1636//Transactions of the American Philosophical Society. Vol. 74. Part. 7. Philadelphia, 1984.


[Закрыть].