Текст книги "Помпеи: Сгинувший город"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ «ИСЧЕЗНУВШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ»
ПОМПЕИ: СГИНУВШИЙ ГОРОД
МОСКВА
«ТЕРРА» «TERRA»
1997
СОДЕРЖАНИЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КОГДА ТЬМА НАВАЛИЛАСЬ НА ЗЕМЛЮ
ЭССЕ:
Смертный час
Воскрешение мёртвого города
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СКВОЗЬ ВЕКА, ШУМ ЖИЗНИ
ЭССЕ:
Бог на каждом углу
Граффити: живые людские голоса
Краса и диво театральных зрелищ
Тонкое, но опасное ремесло
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПОМПЕЯНЕ У СЕБЯ ДОМА
ЭССЕ:
Дома, поднятые из пепла
Серебряный клад в загородном поместье
Пиршества в городе изобилия
Помпейские сады наслаждений
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЧУДЕСА И ТАЙНЫ ГЕРКУЛАНУМА
ЭССЕ:
Зоркая любовь к природе
Сара Бизел и «говорящие кости»
ХРОНОЛОГИЯ
ДВА ГОРОДА В ТЕНИ ИСТОРИИ
Благодарности
Иллюстрации
Библиография
Этот помпейский погонщик мулов, скорчившийся и задыхающийся от нехватки воздуха, воплощает застывшее время: 25 августа 79 г. н. э. Под градом вулканических осколков, полностью засыпавших город, с веками осталась гулкая пустота, принявшая форму его тела, и археологи сделали этот мрачный гипсовый слепок, навсегда запечатлевший последний миг его жизни.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КОГДА ТЬМА НАВАЛИЛАСЬ НА ЗЕМЛЮ
В конце августа 1991 года древнеримский город Помпеи, уже давно являвшийся одним из славнейших археологических чудес света, позволил с новой стороны взглянуть на катастрофу, постигшую его более 1900 лет тому назад. Археологи, которым выпало это открытие, не искали намеренно дополнительных подробностей тех трагических часов 24 и 25 августа 79 г. н. э., когда на Помпеи обрушилась вулканическая лава соседней горы Везувия. Археологи собирались приступить к реставрации: итальянское правительство выделило 23 миллиона долларов, чтобы они могли очистить от вулканического балласта – лапилли – до сих пор не раскопанные городские кварталы Помпеи и реставрировать погребенные дома. Но, начав удалять каменный мусор, они наткнулись на толстый слой затвердевшего пепла, и поиски археологов тут же приняли новый оборот.
Пепел в Помпеях стал археологической благодатью, чудом сохранившей в неприкосновенности все, что погибло под его толщей. В последних фазах извержения пепел обволок множество жертв, а затем затвердел, так что впоследствии, когда плоть разлагалась, внутри оставалась полость, в точности повторявшая очертания тела. И благодаря этим полостям– формам" (впервые их обнаружили в 1860-е годы) специалисты смогли отлить в гипсе множество поразительно жизнеподобных слепков – целую портретную галерею несчастных жителей Помпеи. И вот, в 1991 г., археологи подумали, что вновь найденная толща пепла, возможно, сулит новые находки подобного рода. Такую возможность не следовало упускать.
Применив недавно изобретенную технику, не дающую слепкам сжиматься при затвердении, рабочие влили вязкую смесь цемента и боксита в отверстия и трещины среди твердого пепла, которые выглядели наиболее "подозрительно". Выждав несколько недель, пока раствор не засохнет, они начали расчищать пепел, чтобы увидеть скрытые в нем тайны. И их глазам предстало зловещее зрелище: слепки девятерых людей, застигнутых смертным ужасом.
Что именно произошло с этими людьми, не вызывало сомнений. Вначале они сидели, съежившись, на полу, пока на город сыпались камни – оседая на крышах, забивая снизу доверху улицы, врываясь внутрь домов через любую дверь или окно, которые не в силах были устоять перед напором. Постепенно лапилли заполнили помещение, образовав груду в восемь футов высотой. Люди, взобравшись наверх этой кучи, ждали, пока не прекратится страшный камнепад. Наконец он прекратился. Должно быть, со стоном облегчения, они решили, что беда миновала, и они спасены. Но вдруг, словно само тлетворное дыхание смерти, на город налетело горячее облако пепла и газа. Обезумев от страха, ловя ртом воздух, люди бросились к дверям. Но тщетно: ядовитые испарения убили их, прежде чем они ступили несколько шагов.
И вот, под августовским солнцем чужого века, эта жуткая картина предстала во всей своей наготе, а слепки придавали ей почти фотографическую документальность. Жертвы – мужчины, женщины, двое детей – лежали распростертыми на этом каменном ложе смерти, кто-то лицом вниз, кто-то на спине. Один опирался на локоть, пытаясь приподнять голову; другой свернулся наподобие зародыша; третий что-то показывал жестом товарищу по беде. Среди жертв была беременная женщина. Видимо, человек рядом с ней был ее мужем. Краем своей одежды он пытался заслонить ее от раскаленного пепла: на ее лице так и остался отпечаток ткани.
Для раскопок в Помпеях, это было знакомое – правда, от этого ничуть не менее жуткое – зрелище. Сегодня Помпеи представляют собой некрополь – город мертвых, – как и Геркуланум, меньший по размерам городок, лежащий менее чем в десяти милях к "северо-западу, также уничтоженный Везувием. Кроме того, "карающая длань" вулкана пала и на многочисленные сельские виллы в округе – от угодий в Боскореале, на горных склонах у подножья, принадлежавших богачам, до прибрежных поселков Оплонта и Стабий.
Эти поселения вокруг Неаполитанского залива, до которых от Рима было всего несколько дней езды, отнюдь не были какой-нибудь глушью. Помпеи могли похвастаться двадцатью тысячами жителей, Геркуланум же – тихий пригород большого Неаполиса (современный Неаполь), лежавший милях в трех-четырех к северу, – имел более скромное население – наверное, около пяти тысяч человек. Но в действительности эти места обрели в глазах истории такую уникальность и превратились в настоящее археологическое чудо благодаря той внезапности, с которой они оказались выхвачены из царства живых. Словно в порыве мгновенной ярости, вулкан обрушил на них бесчисленные тонны камней и пепла: Помпеи оказались погребены под этими выбросами на глубине 25 футов, а в Геркулануме толщина твердой вулканической породы, сокрывшей все живое, в иных местах достигает 65 футов.
Так, словно "запечатав" герметично всю эту местность, Везувий, по сути, остановил время. Ведь еще в тот самый день, в городах бурлила жизнь, в домах кипели хозяйственные дела, на улицах сновали люди, звучала речь, в харчевнях и банях служители весело угождали посетителям, знавшим толк в развлечениях. Но один удар – и все это сгинуло: жизнь угасла, а дома, улицы и различные сложные постройки – приметы процветающего общества – исчезли с лица земли.
Открытие Помпеи и развалин других поселений поблизости стало одним из величайших событий в археологии. Подземные могилы заживо погребенных людей и жилищ не только поведали о необычайном бедствии, но и воссоздали подробнейшую и всеохватную картину жизни классической эпохи. Сохранившаяся живопись и мозаика по-новому осветили некоторые ценности, верования и повседневные обычаи, царившие в древнеримской культуре. Граффити и воззвания на помпейских стенах позволяют проследить за политическими перестановками тех лет. Видны и приметы прерванной работы в пекарнях, кожевенных мастерских и шерстобойнях. В садах до сих пор опознаваемы растения. Найдена и пища, которую ели люди. Руины не сокрыли даже столь деликатных подробностей, как сексуальные пристрастия иных помпеян. (Как сказал один из ученых, исследовавших Геркуланум, никто из жертв вулкана не успел "нацепить лживую личину, навести порядок в комнатах, обычно неприбранных, или убрать картины и статуи, чтобы не оскорбить наше пуританское чувство приличий"). Помпеям и Геркулануму выпала участь изъясняться с будущим языком непревзойденной ясности, – но участь эта была предрешена их страшным концом.
Помпеи и их меньшие соседи, закончившие существование столь страшным образом, вначале обещали блестящее будущее. Редкую местность природа одарила столь же щедро, что Неаполитанский залив. Хорошо орошаемая прибрежная равнина, удобренная минералами вулканического пепла, – одна из плодороднейших областей Аппенинского полуострова, приносящая по три урожая в год или даже чаще. Климат здесь мягкий, зима короткая, весна и осень долгие, а лето – умеренное благодаря морским бризам. Залив предоставляет удобное пристанище для кораблей, приносит прекрасный улов рыбакам. Сами Помпеи располагались к югу от Везувия, в полумиле от берегов реки Сарн, которая служила важнейшим судоходным путем в глубь суши.
Первыми обитателями этого региона, о ком нам что-либо известно, была италийская племенная группа, говорившая на оскском языке. Они разводили скот, возделывали землю, и к началу первого тысячелетия до н.э. заселили всю область. Приблизительно в VII веке до н.э. здесь появились пришельцы. Греки, народ неугомонный, осваивали в ту эпоху все побережья Средиземного и Черного морей, и этот уголок земли пришелся им весьма по душе. Именно они основали Неаполь (Неаполис – "Новый Город"). Неаполь, укоренившись на месте более древнего поселения, стал торговым центром всей области. Греки оставили по себе память и в городах поменьше, что выросли у лукоморья Неаполитанского залива, в том числе в Помпеях. Через двести лет греки уступили политическое могущество самнитам – объединению воинственных кланов, населявших холмистую внутреннюю часть полуострова. Затем, в последние годы IV века до н.э., самнитов разгромил напористый и хорошо организованный народ из быстро разраставшегося города-государства на севере, и наступила эпоха римского владычества.
В течение следующих двух веков Помпеи выросли в семь раз по сравнению со своей площадью во времена греков (с 23 до 160 акров), превратившись в полноценный город, а стены вокруг него протянулись почти на две мили. Граждане Помпеи славились спесью и задиристым характером, с крайней неохотой склоняясь под римской властью. В 91 г. до н. э. Помпеи и Геркуланум примкнули к охватившему весь полуостров мятежу, который в области Везувия подавил Луций Корнелий Сулла – полководец, позже ставший римским диктатором. Через 18 лет борьба вспыхнула заново: беглый гладиатор Спартак, который вскоре возглавит восстание рабов, с семьюдесятью другими мятежниками укрылся на вершине Везувия. Пока римские солдаты окружали гору, готовясь к легкой поимке, беглецы по виноградным лозам спустились с утеса, считавшегося неприступным, и наголову разбили своих преследователей. Спартак, талантливый военный предводитель, сумевший повести за собой массы, на протяжении еще двух лет дразнил ненавистных господ-римлян, а затем погиб в сражении.
Несмотря на разные политические бури, область продолжала процветать, превратившись в нечто вроде игровой площадки для богачей. По склонам холмов, спускавшимся к сверкающему заливу, знатнейшие и богатейшие римские семейства выстроили себе загородные дома. Это были ослепительно роскошные, пышные постройки, в иных количество комнат переваливало за полсотни. У Цицерона, великого государственного деятеля и оратора, было три имения по соседству; зять императора Августа владел здесь виллой; сын будущего императора Клавдия насмерть подавился грушей в своем загородном доме в Помпеях; император Тиберий, возможно, владел большой виллой возле Геркуланума, помимо роскошного поместья на острове Капри, у южной оконечности залива.
Если в здешних краях неизменно царил дух неги и наслаждений, то и деловой шум города не затихал ни на миг. Судя по свидетельствам, обнаруженным вдоль береговой линии, жители Геркуланума предпочитали торговле рыбный промысел. В Помпеях разворачивалась более подвижная торговая деятельность. Ведь они были не только связующим звеном между внутренними областями Италии и внешним миром, но и областным центром по изготовлению и окраске тканей, здесь трудились ремесленники всех мастей: горшечники, обработчики металла, стеклодувы и многие другие мастера. Здесь сохранились и следы более ранних культур, но римское влияние – особенно в – государственных делах и гражданском управлении, – разумеется, преобладало. Среди прочих удовольствий, в городе имелся просторный (на 20 тысяч человек) амфитеатр для гладиаторских боев, построенный одним римлянином-лазутчиком. В двух городских театрах для увеселения граждан разыгрывали спектакли, давали музыкальные представления. Харчевен и лавчонок, где можно было перекусить, в городе насчитывалось более сотни. Работали три общественные бани (а извержение вулкана прервало строительство четвертой), где помпеяне проводили досуг и живо общались между собой. Для иных услад существовало по меньшей мере семь лупанаров, или борделей; их наружная отделка привлекала посетителей нехитрой и беззастенчивой прямотой. Кроме того, Помпеи по праву гордились десятью храмами и величественной базиликой, примыкавшей к просторному форуму. Базилика служила одновременно зданием суда, меняльной лавкой и местом встречи разного рода дельцов.
Городские улицы были вымощены вулканическим" камнем. Вдоль дорог тянулись канавы со сточными водами и прочими отбросами; по свинцовым трубам, закопанным на небольшой. глубине от поверхности, прибывала свежая вода. Фонтаны – некоторые из мрамора, с изящными водометами, – вдоволь обеспечивали питьевой водой людей и животных, проходивших по улицам. Жилища отличались большим разнообразием: от обширных, роскошно отделанных построек с внутренними дворами и садами до скромных домиков в два-три этажа, разделенных на тесные помещения, или простых комнатушек за перегородкой лавки или мастерской.
Таковы были Помпеи в те времена, когда империя Августа Цезаря и его непосредственных преемников вступила в период расцвета власти. Безусловно, это был город провинциальный, но он по-прежнему вправе был считать себя восхитительным отражением римских амбиций, достойным образцом культуры, которая – благодаря сильнейшим заимствованиям у греков – поистине преобразила эту землю. Помпеяне и их ближайшие соседи, упиваясь своим достатком и самоуверенностью, в самом деле не знали бед в середине I века н. э. Но их возмездие все эти годы было совсем близко. Над городом зловеще нависал вулкан, чье жерло потухло еще в древности. И теперь он вновь начинал просыпаться от многовекового сна. Везувий неплохо замаскировал свою истинную сущность. Гора, в высоту достигавшая всего шести тысяч футов, не подавала никаких угрожающих признаков на протяжении всего периода, когда велись исторические записи. Верхняя часть склонов порой была теплой, но едва ли в этом можно было усмотреть гибельное предзнаменование; мало кто вообще осознавал, что эта гора – вулкан. Она была вся покрыта зеленью, по ее бокам раскинулись пастбища, виноградники, плодовые сады, а в густых лесах, ближе к вершине, в изобилии водилась всякая дичь. Неудивительно, что ни в одной легенде, ни в одном народном сказании не говорилось ни слова о ее злокозненном характере: ведь к 79 г. н. э. вулкан бездействовал более тысячи лет.
Но все это время готовились серьезнейшие геологические сдвиги: продвигаясь за год примерно на дюйм, две разошедшихся глыбы земной коры – тектонические пласты – терлись друг о друга. Это было чрезвычайно медленное титаническое столкновение, которое началось давным-давно и будет длиться неимоверно долго. На одном из этих пластов держится африканский материк, на другом – Евразия, а их столкновение "утягивает" в недра планеты край дна Средиземного моря. Это тектоническое движение и породило некогда Везувий и целую цепь других действующих вулканов, протянувшуюся, вдоль западного побережья Италии: в том числе, Исхию, Вулкано, Вулканелло, Стромболи, а также громадную Этну на Сицилии. Им же объясняются и частые земные толчки в этом уголке мира.
В 62 г. н. э. внезапное высвобождение сдавленных и ранее "запертых" пластов коры вызвало мощные колебания земли. Эпицентр землетрясения находился вблизи Помпеи, и подземные толчки прорвали систему труб, снабжавшую город водой. Обрушились многие виллы и дома, заживо похоронив под развалинами своих жильцов. Сильнее того досталось общественным зданиям, которые были построены из более тяжелых материалов и, следственно, оказались менее стойки к землетрясению. "Земля поглотила шестьсот овец, – докладывал римский писатель Сенека. – Статуи падали с пьедесталов и разбивались, люди же бродили словно очумелые".
Урон оказался настолько велик, что Нерон, тогдашний император, даже подумывал, не лучше ли будет вовсе покинуть этот город. Но жители принялись восстанавливать Помпеи, и спустя семнадцать лет они все еще усердно трудились, пытаясь вернуть прежнюю славу таким сооружениям, как базилика.
По-видимому, никто не связывал землетрясение с Везувием. Покуда каменщики, плотники и строители, не разгибая спин, работали здесь, внизу, – зеленая горная громада хранила спокойствие. Но это разрушительное грозное грохотанье, оставшееся позади, и предвещало скорое пробуждение вулкана от вековой спячки.
В начале августа 79 г. н. э. окрестности Везувия вновь сотрясли земные толчки. В ту же пору высохло несколько источников, перестали бить родники: это были симптомы возраставшего давления внутри земли. 20 августа в области воцарилось опасное затишье: лошади и рогатый скот проявляли беспокойство и испуг, птицы подозрительно замолкли. Кое-кто, памятуя о землетрясении 62 г., наскоро собрал пожитки и перебрался в безопасные места. И они едва не опоздали. Ночью 23 августа или ранним утром 24 августа с вершины вулкана повалил пепел, который, слетая вниз, вскоре припорошил землю. Даже то, что происходило теперь, все еще представлялось безобидным. Но около часу пополудни чудовище окончательно отбросило притворство.
С оглушительным треском дно кратера – своеобразная "пробка" из затвердевшей лавы, давным-давно "запечатавшая" жерло вулкана, – поддалось под напором изнутри и разлетелось на куски: Везувий превратился в гигантскую пушку, дуло которой было обращено прямо к небу. Расплавленная порода взлетала на 17 миль в стратосферу, превышая при этом скорость звука примерно вдвое. Раскалываясь в стремительном полете на мелкие частицы, она постепенно теряла ускорение, расползалась в плоское облако, а затем стратосферные ветры относили его к юго-восток. В этом направлении лежали Помпеи и Стабии, и вскоре вулканические осколки градом обрушились на них.
А в девятнадцати милях оттуда – в Мизене, с другой стороны залива, где стоял римский флот – за извержением наблюдал изумленный юноша. Этот семнадцатилетний мальчик, впоследствии вошедший в историю как Плиний Младший, прибыл с матерью в Мизен, чтобы погостить у дяди – Плиния Старшего, одного их величайших мужей эпохи римской империи, автора тридцатисемитомной Естественной истории и командующего римским флотом. Подобно своему дяде, чья любознательность не знала пределов, юный Плиний оказался талантливым наблюдателем. Позже, по просьбе историка Тацита, он подробно описал виденное им зрелище катастрофы.
Говоря о начале извержения, Плиний заметил, что "облако по форме своей походило на пинию: вверх поднимался как бы ствол и от него во все стороны расходились как бы ветви. Местами оно было яркого белого цвета, местами в грязных пятнах, словно от земли и пепла, поднятых кверху. Явление это показалось дяде, человеку ученому, значительным и заслуживающим ближайшего ознакомления. Он велит приготовить либурнику" Чуть погодя, Плиний Старший получил известие, что страшная опасность нависла над теми, кто находится близко к вулкану. И, оставив свои первоначальные намерения наблюдать за явлением как ученый, он снарядил спасательный отряд и велел вывести в залив несколько квадрирем. Племянник его остался дома – он предпочел заниматься, – но впоследствии смог восстановить события с чужих слов и записей. «На суда уже падал пепел, и чем ближе они подъезжали, тем горячее и гуще; уже куски пемзы и черные обожженные обломки камней, уже внезапно отмель и берег, доступ к которому прегражден обвалом». Кормщик того судна, на котором находился сам Плиний, уговаривал повернуть назад, но тот приказал править к Стабиям. Это решение окажется для него роковым.
Тем временем на побережье и холмах к юго-востоку от горы царили смятение и страх. Ветры верхних слоев атмосферы гнали огромное облако прямо на Помпеи и соседние загородные виллы, окутав их тьмой. С неба посыпалась нескончаемая лавина камней; некоторые частички были не больше рисового зерна, иные – величиной с кулак. Хотя вулканический град состоял преимущественно из пемзы – легкой каменной породы, ставшей пористой из-за расширения вулканических газов, – около десяти процентов падавших обломков составляли твердые породы. С огромной скоростью обрушиваясь вниз, они превращались в тяжелые снаряды, унесшие немало жизней.
Часа через два-три Помпеи уже покрывал слой пемзы и камней глубиной примерно в фут. Начали рушиться здания, губя множество людей: кто-то был раздавлен провалившейся крышей, кого-то смерть настигала на улице, под обломками стен и колонн. Из опрокинутых светильников выливалось масло, и вспыхивали пожары.
В первые часы извержения большинство жителей еще успело бежать – на кораблях, лошадях или мулах, на повозках, даже пешком. Но по крайней мере две тысячи человек предпочли остаться в городе – либо из-за боязни происходящего вокруг, либо не желая покидать своих домов, своих дел. Они вскарабкивались на груды пемзы, поднимавшиеся на глазах, или укрывались под крышами, которые еще держались пор растущим грузом камней. Весь день и весь вечер вулкан продолжал выбрасывать высоко в стратосферу свою страшную каменную картечь. По мере того, как относимые ветром частицы оседали на землю, слой пемзы, окутавший Помпеи, рос с невероятной быстротой – почти на шесть дюймов в час.
Пока что Геркуланум почти миновала лавина пемзы. Тем не менее, многие жители, очевидно, покинули город. Наступила ночь, но темноту нарушала игра зарниц вокруг столба, вздымавшегося к небу. Зрелище это завораживало, прямо-таки околдовывало тех, кто остался в городе и мог наблюдать его вблизи. Но зрителям грозила смертельная опасность. Вскоре вулкан продемонстрирует новый способ умерщвления, и Геркуланум окажется первой жертвой.
Около часу пополуночи 25 августа, когда давление в жерле вулкана на короткое время улеглось, с вершины рухнул массивный столб, и по горным склонам устремился сверкающий каскад раскаленных каменных обломков. Вскоре обвал разделился на две волны. Одна превратилась в мутное раскаленное облако из легкого пепла и газа, передвигавшееся с большой скоростью. Вторую составлял плотный, медленно скатывавшейся вниз и обволакивавший землю поток пемзы и более крупных скальных фрагментов, перемешавшихся с почвой со склонов; вся эта смесь, накалившаяся до 750 градусов по Фаренгейту, перешла в жидкое состояние. Мчавшееся впереди пепельное облако спускалось, вероятно, со скоростью не менее ста миль в час: ему хватило и четырех минут, чтобы добраться до Геркуланума и настичь тех, кто уже успел добежать до моря в тщетной надежде спастись. В городе облако принялось свирепствовать, срывая черепицу с кровель, сбивая набок камни, а, достигнув кромки воды, вскипятило море. Оно жгло кожу и мясо, забивало легкие пеплом, опаляя и удушая на своем пути всех людей и животных. В живых не осталось ни одного существа. Через несколько мгновений хлынул неудержимый поток твердых обломков, смерчем несясь по улицам, врываясь в двери частных домов и общественных зданий, меняя очертания береговой линии.
Геркуланум полностью вымер, и теперь вулкан принялся трудиться над могильной насыпью. Снова и снова, на протяжении долгих часов (всего шесть раз), Везувий яростно изрыгал содержимое своих недр, выпуская пепельное облако и посылая ему вдогонку шлейф твердого скального лома, обрушивая все это на бывший портовый городок, пока он не затерялся где-то в глубинах мира, отныне потерявшего прежний облик. Помпеи, более удаленные от адской пучины, вначале миновали эти обвалы, – точно так же, как ранее Геркуланум миновал каменный ливень. Но Везувий только набирал силу, и около половины восьмого утра вулкан, в четвертый раз содрогаясь от конвульсий, нацелился на город у Сарна. Раскаленное облако пепла и газа пронеслось над почерневшими жнивами и налетело на Помпеи, удушая своим ядом каждого встречного.
Пятый взрыв последовал спустя несколько минут. А затем, примерно в восемь часов, начался шестой и самый мощный обвал. В эту пору Плиний Старший вышел из виллы в Стабиях, где каким-то образом умудрился проспать всю ночь, даже громко храпя. Как писал позднее его племянник, Плиний и несколько его товарищей "решили выйти на берег и посмотреть вблизи, можно ли выйти в море: оно было по-прежнему бурным и враждебным. Дядя лег на подостланный парус, попросил раз-другой холодной воды и глотнул ее. Огонь и запах серы, возвещавший о приближении огня, обращают других в бегство". Плиний Старший, человек довольно грузный, к тому же со слабым дыхательным горлом, не в силах был за ними последовать: "Он встал, опираясь на двух рабов, и тут же упал". Племянник предположил, что ему перехватило дыхание от густых испарений, но поскольку других не постигла та же участь, более вероятным объяснением кажется сердечный приступ. Так или иначе, великий муж скончался.
А в Мизене, на противоположной стороне залива, Плиний Младший провел много бессонных часов, ибо землю сотрясали сильные толчки. Когда дом наконец уже грозил рухнуть, они с матерью присоединились к большой толпе людей, покидавших город. "Повозки, которым было приказано нас сопровождать, на совершенно ровном месте кидало в разные стороны; несмотря на подложенные камни, они не могли устоять на одном и том же месте. Мы видели, как море отходит назад; земля, сотрясаясь, как бы отталкивала его. Берег явно продвигался вперед; много морских животных застряло в сухом песке".
Еще более ужасало зрелище вулкана, исходившего в последних яростных судорогах. «С другой стороны черная страшная туча, которую прорывали в разных местах перебегающие огненные зигзаги; она разверзалась широкими полыхающими полосами, похожими на молнии, но большими. Вскоре эта туча опускается к земле и накрывает море. Падает пепел, еще редкий. Я оглядываюсь назад: густой черный туман, потоком расстилающийся по земле, настигал нас. "Свернем в сторону, – говорю я, – пока видно, чтобы нас, если мы упадем на дороге, не раздавила идущая сзади толпа". Мы не успели оглянуться – вокруг наступила ночь, не похожая на безлунную или облачную: так темно бывает только в запертом помещении при потушенных огнях. Слышны были женские вопли, детский писк и крик мужчин; одни окликали родителей, другие детей или жен и старались узнать их по голосам. Одни оплакивали свою гибель, другие гибель близких; некоторые в страхе перед смертью молили о смерти; многие воздевали руки к богам; большинство объясняло, что нигде и никаких богов нет, и для мира это последняя вечная ночь».
Так как облако достигло Мизена уже значительно охлажденным и разреженным, Плиний Младший с матерью остались живы и невредимы. Оно нанесло им другой удар: та же волна вулканического взрыва убила в Стабиях Плиния Старшего.
Везувий извергался почти восемнадцать часов кряду. Не конец его ярость стала ослабевать, хотя пепел продолжал сыпаться на землю еще несколько дней. Большая часть Помпеи подобно Геркулануму, уже скрылась под наносами. А то, что еще оставалось, вскоре погребли выбросы вулканического пепла, словно окутав траурной завесой последнюю агонию города.
Возможно, вовремя оставили город около девяноста процентов помпеян. Многие возвращались в течение тех дней и недель, что последовали за несчастьем, и горестно взирали на пустынный холм, под которым еще совсем недавно цвел город. Некоторые принимались копать. Установив местонахождение своих домов по каким-то приметам на поверхности, они прорубали шахты сквозь лаву и вулканическую породу, а затем прорывали проходы внутри, проламывая стены, чтобы попасть из одного помещения в другое. Им удалось извлечь многие свои ценности, а иные явно прихватили немало чужого добра. Позднее археологи обнаружат дома, откуда утащили подчистую все статуи, настенную мраморную облицовку и прочие украшения.
В одном из домов явно хаотичные "ходы" были проложены через комнаты, окружавшие перистиль, или усаженный деревьями внутренний двор. Вероятно, попытки "искателей" увенчались успехом, зато сокровища в доме по соседству они прозевали: там остался нетронутым набор изящных серебряных столиков и масса золотых украшений. Дерзания иных смельчаков завершились трагично: ядовитые газы, запертые под слоем пепла, вырывались наружу, некоторые тоннели оседали, и число помпеян-покойников пополнялось новыми жертвами. Вскоре опасные вылазки прекратились.
Несмотря на то, что катастрофа нанесла явно непоправимый ущерб, нашлись и такие, кто подумывал о восстановлении Помпеи. Римским императором в ту пору был Тит. Он пришел к власти за два месяца до того, как разбушевался Везувий. Император, напуганный донесениями о случившемся бедствии, составил из нескольких сенаторов особую комиссию, которая должна была разработать восстановительные меры. Кроме того, он воззвал к жителям городов, которых не коснулась беда, с просьбой помогать беженцам. Согласно его распоряжению, имущество тех, кто умирал, не оставив наследников, передавалось в пользу пострадавших. Но извлечение Помпеи из-под вулканического шлака оказалось непосильной задачей, и от намерений восстановить город пришлось отступиться. Что касается Геркуланума, то он был и вовсе недосягаем.
Впрочем, земля там пустовала недолго. На склоне холма, спускавшегося к Сарну, появилось несколько земледельческих домиков, а поверх погребенного заживо Геркуланума выросла деревушка. Стабии оправились настолько, что даже приняли на себя ту роль в торговле, что прежде играли Помпеи. Но все это разительно отличалось от былой картины, и очень скоро воспоминания о прошлой славе померкли. Оглядываясь вспять, поэт Стаций риторически вопрошал:
