Текст книги "Бездонная пустота (ЛП)"

Автор книги: Аврора Роуз Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– У вас есть соглашение об опеке? – спрашивает Зак, забирая у меня бутылку, поднося ее к губам и отпивая. Желудок переворачивается от одной только интимности этого акта, и требуется большая концентрация, чтобы ответить на его вопрос.

– Н-нет, у нас устная договоренность, что Хантер будет жить со мной.

– Во время развода опека не обсуждалась? – Он хмурится, и я качаю головой, затем киваю.

– Обсуждалась, но судья согласился, что, поскольку мы уже пришли к согласию, нам не нужно ничего менять.

– А потом ты переехала сюда.

– А потом я переехала сюда, – соглашаюсь я.

– У меня хороший адвокат. Она уехала из Анкориджа, но приезжает в город на встречи с клиентами. Я узнаю, сможет ли она взяться за твое дело. Если нет, я помогу тебе найти того, кто сможет.

– Зак. – Я с трудом сглатываю и закрываю глаза, желая, чтобы он перестал быть милым. Я не могу смириться с тем, что он так добр ко мне.

– Детка, он не заберет у тебя Хантера, – ласково говорит он, неправильно меня поняв, и я чувствую, как его рука ложится на мое бедро, и мои глаза покалывает от слез.

– Ты его не знаешь. Он сделает все, что в его силах, чтобы не оставить мне сына. У Макса есть деньги и связи.

– Посмотри на меня, Шел, – тихо командует Зак, и я качаю головой. – Пожалуйста, детка, посмотри на меня.

С трудом сглотнув, открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом.

– Не сдавайся еще до начала сражения.

– Я не сдамся. Я буду бороться до последнего вздоха, – шепчу я, удерживая его взгляд. – Никогда не сдамся, но я его знаю. То, каким Макс становится, когда что-то решает для себя. Он будет наносить мне удары до тех пор, пока внутри меня не останется ничего способного бороться.

С беспокойством и нежностью в глазах Зак подается вперед.

– В таком случае, хорошо, что я рядом, чтобы бороться за тебя.

– Не говори так. – Я откидываюсь назад, убирая его руку. – Я не хочу, чтобы ты боролся за меня.

– Я думал, ты вернулась.

– Что? – Я хмурюсь, гадая, о чем он говорит.

– Когда ты уехала, я думал, тебе просто нужно время прочистить мозги. Думал, ты вернешься. Потом один месяц превратился в два, а два – в три, ты не возвращалась, не отвечала на мои звонки. Ты бросила меня здесь, – приблизившись ко мне и понизив голос, говорит Зак,

– Мы говорим не об этом, – выдыхаю я, паникуя от поворота разговора, алкоголь в организме выветривался слишком быстро.

– Я начал пить, принимать наркотики. Делал все возможное, чтобы заглушить боль, с которой ты меня оставила, – признается он, и я в недоумении смотрю на него.

– С тобой все было в порядке. Кажется, ты это доказал, – шиплю я, и его лицо расслабляется, но глаза сужаются так, что я напрягаюсь.

– Ты охренеть как застряла в своей голове, ослепленная тем дерьмом, что сама себе навыдумывала.

– Нет, я просто знаю, что ты полон дерьма. У тебя не заняло много времени продолжить жить дальше, – напоминаю я, но больше для того, чтобы напомнить себе.

– Я никогда не продолжал жить дальше. Я застрял в прошлом, пытаясь понять, как вернуть девушку, которой позволил уйти.

– Остановись. – Я отвожу от него взгляд. Не могу говорить об этом. Не сейчас, когда все остальное вокруг такое зыбкое, не тогда, когда я чувствую себя такой безумно уязвимой.

Его рука касается моего подбородка, и мои глаза обращаются к нему.

– Почему ты вернулась?

– Я уже говорила. – Чувствую, как сжимается челюсть.

– Да. Ты сказала, что здесь ты была счастлива.

– Дедушка...

– Нет, – прерывает он меня, не отпуская подбородок и заглядывая мне в глаза. – Мы были счастливы. Мы с тобой были счастливы.

– А потом стали несчастны, – выдавливаю я, и его взгляд на мгновение опускается, а рука перемещается от моего подбородка к затылку, сжимая.

– Ты права. В конце концов, мы стали несчастны. Мы были убиты горем из-за Сэмюэля, и никто из нас не знал, как справиться с этим, – говорит он, глядя на свои колени, затем поднимает глаза, чтобы снова встретиться со мной взглядом. – Но мы не ненавидели друг друга. Это не закончилось плохо. Между нами было много боли, но в то же время было много любви.

– Ты...

Я закрываю глаза, мне нужно привести мысли в порядок, что кажется невозможным, когда он сидит передо мной и говорит такие слова.

– Ты продолжил жить дальше, – повторяю я, чувствуя, как сердце снова разбивается. Я любила его. Я его любила, а он продолжил жить дальше.

– Не продолжил.

– От тебя забеременела другая, и ты женился на ней. Ты продолжил жить дальше, – повышаю я голос, и Зак качает головой и на мгновение отводит взгляд.

– Мне жаль это говорить, потому что знаю, это больно, но я не сожалею о том, что произошло между мной и Тиной, и никогда не пожалею об этом, потому что, в итоге, у меня двое удивительных детей, которых люблю всем сердцем. Это не значит, что я не сожалею о том, что потерял тебя.

– Это должны были быть мы! – кричу я, сжимая руки в кулаки, жалея, что не сдержала этих слов. Жалея, что так легко открылась перед ним, обнажая все, что так долго защищала. – Это должны были быть мы, – тихо повторяю я, отводя от него взгляд, глядя на деревья позади нас.

– У тебя когда-нибудь возникало сожаление о том, что у тебя есть Хантер? – тихо спрашивает он, и я замираю, устремляя взгляд на него.

– Никогда. – Я стискиваю челюсти.

– Конечно. Ты на такое не способна. Так как же ты можешь ожидать, что я буду сожалеть об Обри и Стивене?

Сглотнув, сильно зажмуриваюсь. Он прав. Знаю, что он прав. Если бы я не ушла, у меня не было бы Хантера, а у него, вероятно, не было бы Обри и Стивена, и мне бы ни за что не хотелось, чтобы он сожалел о своих детях.

– Я знаю, ты не хочешь, чтобы я сожалел о них, и знаю, ты мне не поверишь, но то, что я не пошел за тобой – мое самое большое сожаление.

– Перестань.

Я пытаюсь отодвинуться от него, но Зак встает и опирается руками на подлокотники кресла по обе стороны от меня, заставляя оставаться на месте.

– Это правда. Каждый день с тех пор, как ты ушла, я жил осознанием того, что не боролся за нас, не пытался найти способ заставить тебя остаться, не отправился за тобой и не вернул обратно.

– Кто знает, что бы с нами случилось, если бы я осталась или вернулась? – шепчу я, затем чувствую, как его рука скользит по моей вниз к безымянному пальцу.

– Ты права. Мы никогда не узнаем, что бы произошло, но должна знать, что я не продолжил жить дальше. Я не переставал тебя любить, – тихо говорит он, и его рука скользит вверх по моей руке к затылку. Теплые губы легко касаются моих губ, так легко, что я даже не уверена, что это было, и Зак оказывается в нескольких футах от меня. – Я уйду через парадную дверь. Запри за мной потом.

Затем он исчезает в моей комнате, закрыв за собой дверь. Не знаю, как долго я сижу после его ухода, думая обо всем, что он сказал, но к тому времени, как покидаю балкон, тьму надо мной усеивает миллион звезд.

***

Обри

– Стивен, – зову я брата в темноте комнаты, закрыв за собой дверь. – Стивен.

Я подхожу ближе к его кровати, затем спотыкаюсь обо что-то и чуть не падаю ничком на пол, обретая равновесие в последнюю секунду.

– Какого черта ты здесь делаешь, Бри? Выметайся отсюда, – ворчит Стивен, и я закатываю глаза, затем нащупываю лампу, которая, как знаю, стоит рядом с его кроватью, и включаю ее. – Какого хрена? – кричит он, и я прыгаю на него, зажимая ему рот ладонь и глядя на дверь.

– Не буди папу.

– Слезь с меня, – рычит брат из-под моей ладони, пытаясь оттолкнуть, но я держусь крепко, как только могу, но он всегда был сильнее меня, так что мне требуется много сил.

– Я должна тебе кое-что сказать! – восклицаю я, когда он отдирает мою руку и отталкивает меня.

– Сейчас... – Он смотрит на часы. – Уже за полночь. Что тебе приспичило сказать мне в такой час?

Он щуриться, и я облизываю губы, размышляя, стоит ли рассказывать. Брат очень любит маму и всегда во всем принимает ее сторону, но у меня больше нет никого, с кем бы я могла поделиться.

– Бри, говори уже или убирайся.

– Папа любит Шелби, – пищу я, и его брови сходятся вместе.

– Что?

– Папа любит Шелби и любил ее всегда.

– И что?

– Что значит «и что»? – кричу я, затем захлопываю рот ладонью и прислушиваюсь, нет ли признаков того, что папа меня услышал.

– Ну, кому какая разница? – Стив пожимает плечами, укладываясь обратно, и тянется выключить лампу.

– Тебе все равно? – шепчу я, потирая руки. Он замирает, и его глаза возвращаются ко мне.

– Да, – бурчит брат, затем выключает свет, погружая комнату в кромешную темноту.

– Почему у папы никогда не было девушки?

– Не знаю, Бри, и мне все равно. А теперь уходи.

– Папа все еще любит ее и не переставал любить. Он сказал, что сожалеет, что не отправился за ней, когда она уехала.

– Он сказал это тебе? – Его тон полон недоверия, и я слышу, как скрипит кровать, а затем комнату наполняет свет.

– Нет, не мне. Он сказал это ей.

– Что?

Присев на край кровати, обхватываю себя руками за талию и прикусываю губу.

– Бри, – рычит он.

– Я пошла поговорить с папой, но он был с Шелби на балконе, и они разговаривали. Я услышала наши имена, поэтому прислушалась к тому, что они говорили. Он сказал ей, что сожалеет, что не отправился за ней и не привез обратно. Сказал, что не продолжает жить дальше и не перестает ее любить.

– Ладно.

– Что значит «ладно»? – восклицаю я, взмахивая руками.

– Просто «ладно». – Стивен пожимает плечами. – Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ну влюблен в нее папа и что? Кого это волнует?

– Я хочу, чтобы папа был счастлив, – шепчу я. – Она не хочет давать ему шанса. Мы должны заставить ее дать ему шанс.

– Бри. – Он трет лицо и стонет.

– Пожалуйста, Стивен.

– Что ты хочешь, чтобы мы сделали? – Он вскидывает руки вверх. – Серьезно, Бри, что мы можем сделать?

– Не знаю, но должен быть способ показать Шелби, какой папа хороший парень, и заставить ее тоже полюбить его.

– Ты сумасшедшая, Бри. Ты не можешь заставить людей влюбиться.

– Не стоило просить тебя о помощи, – бормочу я, жалея, что у меня нет друзей, с которыми я могла бы поговорить об этом.

– Я не говорю, что не помогу. Просто не знаю, что мы могли бы сделать.

– Ты мне поможешь? – выдыхаю я, рассматривая брата, чтобы понять, не лжет ли он.

– Я тоже хочу, чтобы папа был счастлив. – Он закатывает глаза.

Вскакивая, обнимаю его и крепко сжимаю.

– Я придумаю план.

С улыбкой отпрыгиваю, прежде чем Стив успеет оттолкнуть меня, а затем тихо выхожу из его комнаты, возвращаясь в постель, где последние четыре часа провела за попытками сообразить, как заставить Шелби влюбиться в папу.

ГЛАВА 6

Зак

Нажав на кнопку звонка, прислушиваюсь к звуку. Снаружи звучит ужасно, и я не представляю, каково слышать это внутри дома. Подождав несколько минут, смотрю на часы, затем на дверь. Сейчас только семь, но сегодня пятница и Шел должна готовиться к работе, так как банк открывается в девять. С другой стороны, если вчера после моего ухода она продолжила пить, возможно, у нее убийственное похмелье.

Позвонив еще раз, но так и не получив ответа, вытаскиваю из кармана связку ключей и перебираю их, пока не нахожу тот, который много лет назад дал мне Пэт. Раздумываю, не воспользоваться ли им, чтобы заглянуть на секунду.

– К черту, – бормочу я, вставляя ключ в замок и поворачивая его.

Когда щелчка не раздается, у понимаю, что Шел не заперла дверь на ночь.

Войдя в темный дом, подхожу к панели системы безопасности на стене, понимая, что она даже не включила сигнализацию.

– Шелби, детка, я отшлепаю тебя по заднице.

Покачав головой, направляюсь по коридору в заднюю часть дома, и обнаруживаю, что дверь в спальню широко распахнута. Шел все еще спит. Оглядев комнату, обнаруживаю что шторы задернуты, а жалюзи закрыты, отчего в комнате царит почти полная темнота.

Шагаю к кровати и мгновение рассматриваю Шел. Она спит на животе, подложив руку под щеку, нога вылезла из-под одеяла, густая грива волос закрывает половину лица. Перекинув их через плечо, наклоняюсь ближе, прижимаясь губами к ее уху.

– Шелби, проснись.

– Я сплю, – бормочет она, делая замах в мою сторону, и промахивается, а затем возвращает руку на прежнее место.

– Тебе нужно вставать. Через час у нас встреча с моим адвокатом, – тихо говорю я, жалея, что не могу разбудить ее своим ртом и руками.

– Что?

Даже во сне она выглядит очаровательно. Сводит вместе брови, надувает губы.

– У нас назначена встреча с моим адвокатом. Тебе нужно встать и собраться, – повторяю, проведя пальцем между ее бровями.

– Что? – опять спрашивает она, открывая один глаз.

– Вставай, детка.

Открыв оба глаза, Шел, моргая, смотрит на меня, затем оглядывается вокруг. Перекатывается на спину и внезапно садится, отчего одеяло спадает до талии, давая возможность увидеть ее грудь, просвечивающую сквозь гребаную кружевную вещицу.

– Что ты здесь делаешь?

– Я же сказал, мы должны встретиться с моим адвокатом.

– Как ты попал в дом? – Шел хмурится, смотрит на балконную дверь, потом снова на меня.

Чувствуя, как все веселье покидает меня, упираюсь руками на кровать по обе стороны от Шел, и наклоняюсь ближе, пока мое лицо не оказывается в дюйме от ее.

– Ты не заперла гребаную дверь прошлой ночью.

– Что? – выдыхает она, и это слово проносится по моим губам.

Шелби откидывает голову назад, и ее сонные глаза скользят по моему лицу, а затем опускаются к моим губам.

Хотел бы я ее поцеловать, но это плохо закончится. Во всяком случае, на данный момент.

– Вчера ты не заперла дверь. – Я отстраняюсь, и она моргает.

– Заперла.

– Нет.

– Да.

Она прищуривается, и я выдыхаю. Спорить с ней было бессмысленно было и раньше, когда она считала, что права – вижу, ничего не изменилось.

– Тебе нужно вставать. – Я отступаю, и ее глаза прищуриваются еще больше.

– Я заперла дверь прошлой ночью, Зак, – шипит она, наклоняясь вперед. Очевидно, еще не закончив спорить, хотя я не заглатываю наживку и не возражаю, потому что это чертовски бесполезно.

– Хорошо, ты ее заперла. Просто убедись, что продолжаешь запирать ее, и в дополнении к этому, включай на ночь сигнализацию.

– Не указывай мне, что делать, – огрызается она, вскакивая с кровати.

Вот тогда я в полной мере осознаю, что на ней надето – темно-синее, почти черное прозрачное кружево на тонких бретельках прикрывает грудь, кремовый шелк опоясывает талию, и такое же темное кружево заканчивается на середине бедра. Я даже не задумываюсь, когда делаю шаг к ней или когда кладу руку ей на талию и чувствую под ладонью шелковистую ткань.

– Чт...

Не позволяя закончить то, что Шелби собиралась сказать, притягиваю ее к себе, свободной рукой обхватываю за затылок, и накрываю губами рот. Шел упирается руками мне в грудь, и я наматываю на кулак ее волосы и сжимаю крепче, но, когда провожу языком по ее губам, замирает. Даже секунды не требуется, чтобы ее тело обмякло в моих руках, а губы раскрылись, впуская мой язык внутрь.

Черт, ее вкус ничуть не изменился.

Рыча ей в рот, оттягиваю ее голову еще дальше назад, одновременно проводя рукой по боку и заднице, притягивая к себе. Член болезненно пульсирует, едва наши языки соприкасаются, а ее пальцы перебирают мои волосы. Я веду Шел обратно к кровати, она постанывает мне в рот, и я замираю, осознав, что делаю.

– Блядь. – Прерываю поцелуй. Руки Шел цепляются за мои плечи, грудь быстро поднимается и опадает, а глаза медленно открываются. – Нам нужно остановиться.

– Да, – выдыхает она, опуская взгляд на мои губы.

Выражение лица и глаз чертовски мешают мне не продолжить вести ее к кровати, к которой мы направлялись секунду назад.

– Шелби.

– Да? – выдыхает она, прижимаясь нежной грудью и телом ко мне, заставляя стонать от досады.

– Тебе нужно собираться. – Я сжимаю ее талию.

– Собираться?

Она моргает, глядя на меня, и я борюсь с собой, чтобы отпустить ее. Отступить на шаг назад, потому что, если я этого не сделаю, то все будет развиваться намного быстрее, чем она к этому готова.

– Прими душ и оденься. Мы должны встретиться с моим адвокатом через, – я смотрю на часы, – сорок минут.

– М-м-м? – Она оглядывается, потом снова смотрит на меня, будто только что поняла, где находится, с кем и что только что произошло. – Ты серьезно говорил об этом?

– Да, детка. – Стараюсь не рассмеяться, гадая, подумала ли она, что я сказал это только для того, чтобы прийти и разбудить ее. – Она в городе. Вчера вечером я отправил ей электронное письмо, и адвокат позвонила мне сегодня утром, сказала, что, если ты хочешь встретиться, у нее есть время сегодня до ее обратного рейса в Анкоридж. Она вылетает в одиннадцать.

– Правда? – тихо спрашивает она, глядя на меня широко распахнутыми, полными надежды глазами.

– Из-за твоей реакции мне трудно не поцеловать тебя снова, – честно признаюсь я, и ее нижняя губа исчезает за зубами, а глаза снова опускаются на мой рот. – Иисусе.

Я сжимаю кулаки по бокам.

– Собирайся. Я сварю тебе кофе. – Поворачиваюсь и быстро выхожу из комнаты, зная, что, если этого не сделаю, мы вообще не уйдем.

На кухне я завариваю кофе и наливаю себе чашку. Сажусь за стол и слушаю, как в соседней комнате шумит душ. Потирая руками лицо, пытаюсь усмирить член. Ночь прошла не очень хорошо. Я не планировал вываливать на нее все, но как только начал, уже не мог остановиться. Уходя, я понимал, что либо окончательно облажался, либо заставил ее взглянуть на вещи с моей точки зрения.

И все же, даже сидя сейчас здесь, я не знаю, по какому из двух путей мы пойдем. Откидываюсь на спинку стула и поудобнее устраиваюсь с кружкой, когда слышу звук приближающихся шагов. Наблюдаю, как она входит в кухню, одетая в коричневые сапоги на низком каблуке, темные широкие брюки и кремовый, почти белый свитер с толстым цветастым шарфом, обернутым вокруг шеи. Ее волосы собраны в тугой пучок, а на лице почти нет косметики.

– Ты быстро.

– На самом деле мне не требуется много времени на сборы, – отвечает она, и ее щеки розовеют, когда она отводит взгляд от меня в сторону кофейника. – Есть время приготовить что-нибудь перекусить?

– Да. Мы едем в коттедж. Он всего в десяти минутах отсюда.

– В коттедж? – спрашивает она, доставая из шкафа буханку хлеба.

Все время забываю, что Шелби здесь долго не было, и она даже не знает, как сильно все изменилось с момента ее отъезда.

– Старый консервный завод в конце дороги. Человек по имени Стэн Уинс купил его около семи лет назад и построил на территории коттеджный комплекс. Там есть конференц-зал, которым мой адвокат пользуется, когда приезжает в город на встречи с клиентами.

– Консервный завод с привидениями? – склонив голову на бок, спрашивает Шел, повернувшись в мою сторону.

– Ага.

– Вау. – Ее глаза расширяются. – Интересно, знают ли гости коттеджа, что они спят рядом с местом захоронения.

– Не уверен, что Стэн помещает это в буклеты, детка.

Я улыбаюсь.

– Умно. То место наводило жути, – бормочет она в ответ и вздрагивает, а я едва сдерживаю смешок.

В детстве мы бегали туда по ночам именно по этой причине. Жуткое место. Здания внутри были почти пусты, за исключением кроватей, небольшого количества личных вещей и оставленных документов. История гласит, что еще в конце 1800-х годов филиппинские рабочие, прибывшие по морю для работы на консервном заводе, заразились чумой, и, хотя каждый из них подписал контракт, в котором говорилось, что после смерти их тела будут отправлены домой, людей было так много, что компания решила поместить тела в деревянные бочки и похоронить за бараком, где они жили. По сей день местные жители говорят, что в этом районе все еще обитают духи обманутых людей, тела которых так и не были отправлены на родину.

– Будешь? – Шел показывает ломтик хлеба, выводя меня из задумчивости, и я качаю головой.

– Я в порядке, детка.

Кивнув, она отворачивается от меня и опускает ломтики хлеба в тостер, затем наливает кофе в дорожную кружку с рисунком из розовых роз.

– Сколько берет твой адвокат? – спрашивает она, размешивая молоко в кружке после того, как положила три ложки сахара.

– Она работает от случая к случаю. Если у нее будет время взяться за твое дело, по выплатам вы договоритесь.

– У меня есть кое-какие сбережения, просто сейчас их немного, – тихо говорит Шел, подходя ко мне.

Затем рассеянно берет мою чашку кофе, которую я приготовил для себя, возвращается к стойке и достает другую дорожную кружку, такую же, как у нее, но в мелкий цветочек с ярко-желтой крышкой, а затем выливает в нее мой кофе. Затем доливает немного кофе из кофейника.

– Поговори с ней сначала, а потом разберешься, как действовать дальше, – предлагаю я.

– Я так и сделаю. – С легкой улыбкой Шел протягивает мне кружку. – Мальчиковых нет. Извини.

Она пожимает плечами, и я киваю, забирая у нее кружку, чтобы она вернулась к тостеру.

– Как Обри?

– Что, прости? – спрашиваю я, наблюдая, как она достает из шкафа банку арахисового масла.

– Обри, эм… как она? – Шел замирает с ножом в руке и оглядывается на меня через плечо. – С ней все в порядке?

– Да.

– Хорошо, – тихо отвечает она, поворачиваясь обратно к стойке, где продолжает намазывать масло на тост.

– Почему ты спрашиваешь?

– Не уверена. – Она выдыхает, затем поворачивается ко мне. – Я не очень хорошо ее знаю, поэтому может мне это просто показалось, но когда Обри уходила отсюда в то утро после того, как помогла мне прибраться, казалось, она торопилась уйти. Я просто... – Шелби качает головой, и ее лицо смягчается. – Я не знала, сказала ли что-то, что расстроило ее, или она просто спешила домой, потому что вы вернулись.

Она пожимает плечами, откусывая кусочек тоста и прислоняясь спиной к стойке.

– О чем вы говорили?

Моя дочка застенчива и всегда была такой, вот почему у нее не так много друзей. Большинство не видят этого в ней и предполагают, что она ведет себя сдержанно или даже грубо, когда все совсем не так.

– Я предложила ей прийти как-нибудь ко мне потусоваться и испечь что-нибудь вместе. После этого, мне показалось, что ей не терпится сбежать от меня.

– Она застенчивая. Иногда ей требуется немного времени, чтобы привыкнуть к людям, – мягко отвечаю я, не желая ранить чувства Шел, но желая, чтобы она поняла, что не должна обижаться.

– Я поняла, что она застенчивая, но не думаю, что дело в этом. – Шел делает паузу, прикусывая щеку изнутри. – Мы смеялись, и казалось, ей было весело, пока я не сказала, чтобы она приходила в гости. – Она пожимает плечами. – После этого мне показалось, будто я сказала что-то не то.

Ее слова – удар под дых. Тина всегда была близка со Стивеном, но ее отношения с Обри – вечный хаос. Многие годы я настаивал, чтобы Обри и Тина занимались чем-нибудь вместе. Девчачьими штучками, которыми я, как мужчина и как ее отец, не интересовался. Но со временем Обри становилась все более и более непреклонной в нежелании проводить время со своей мамой, и Тина вела себя с ней все более сурово по той же причине.

– Ты не сказала ничего плохого. – Потираю затылок и опускаю глаза к ботинкам, затем встаю и беру кружку.

– Она очень милая, – тихо говорит Шел, и я поднимаю взгляд на нее. – Мне не нравится мысль о том, что я каким-то образом причинила ей боль. Вот и все.

– У нее не самые лучшие отношения с мамой. Уверен, твое предложение заняться чем-то таким простым, как выпечка, заставило ее грустить, потому что, как бы она ни была не согласна с поведением или действиями матери, но все равно хотела бы тусоваться с ней, хорошо проводить время и делать такую чепуху, как смеяться и печь торты, – объясняю я.

Шелби отводит от меня глаза и отправляет в рот последний кусочек тоста. Мгновение она быстро моргает, будто борется со слезами.

– Просто дай ей немного времени. Она придет в себя, – говорю я, а Шел кивает и направляется к раковине, чтобы вымыть руки.

– Обри сказала, что они с дедушкой собирали пазлы, – говорит Шелби ни с того ни с сего.

Я подхожу ближе и наклоняюсь, чтобы видеть ее лицо.

– Так и было, – соглашаюсь я, кладя руку ей на поясницу, после того как она выключает воду и прислоняется к раковине.

– Должно быть, Обри была очень ему дорога, и Стивен тоже. – Ее взгляд перемещается к моим глазам, и я киваю.

– Они росли, считая его своим дедушкой. Оба были раздавлены его переездом, и опустошены известием о его кончине, цветы у входа – дело рук Обри, она настояла на уходе за ними, когда твой дедушка уехал, – признаюсь я, и ее подбородок начинает дрожать.

– Хотела бы я, чтобы он рассказал мне о них.

Видя стоящие слезы в ее глазах, не оставляю ей выбора, прижимая к своей груди, обнимаю и кладу подбородок ей на макушку.

– Не уверен, что тогда ты была в состоянии слышать о моих детях и их отношениях с ним, и, зная Пэта, понятно, что он пытался защитить тебя от этого, – мягко говорю я, и Шел прерывисто вздыхает, затем откидывается назад и смотрит на меня.

– Прости, если заставила тебя почувствовать, что ты должен сожалеть о Стивене и Обри. Я этого не хотела. Они оба – удивительные дети, – тихо говорит она.

Судорожно сжимаю руки вокруг Шел, открываю рот, но прежде чем успеваю ответить, она вырывается из моих объятий, бормоча что-то о том, что ей нужно взять сумочку, и покидает кухню. Откинув голову назад, задаюсь вопросом: как действовать дальше. Мой взгляд опускается на стойку, где бок о бок стоят наши кружки, и пусть у меня нет плана в отношении нас, но я буду двигаться вперед.

***

– Ух, ты, здесь действительно красиво, – говорит Шел останавливаюсь рядом со мной, и я улыбаюсь лобовому стеклу.

– Уже не так жутко, да?

– Определенно, больше не жутко. Как на открытке, – говорит она, наклоняясь вперед, чтобы лучше разглядеть.

Район красивый и расположен прямо у воды. Старый консервный завод все еще стоит на своем месте в глубине, но теперь используется для хранения лодок и чистки рыбы. Когда-то полуразрушенные бараки переоборудовали для рабочих и посетителей. Посередине большой территории площадью десять акров расположена красная столовая, а коттедж находится в центре внимания.

– Стэн проделал большую работу и постоянно добавляет новые комнаты, так как места забронированы все лето рыбаками, туристическими и экскурсионными группами, а большую часть зимы – лыжниками.

– Понимаю, почему, – бормочет она, когда я подъезжаю к территории комплекса и паркую грузовик.

Повернувшись к ней, замечаю, как крепко Шел стискивает сумочку, так, что костяшки пальцев побелели.

– Все будет хорошо. – Тянусь к ней, заставляя расслабить руки. – Вы просто поговорите. Если адвокат тебе не понравится, мы найдем кого-нибудь другого.

– Спасибо за помощь, – тихо говорит она, и я киваю, затем смотрю в сторону здания.

– Иди внутрь. Я подожду тебя здесь, – заверяю я, и Шел расслабляется еще больше.

Я хочу пойти с ней и быть рядом, чтобы поддержать, если понадоблюсь, но она этого не хочет. Каждый раз, когда речь заходила о ее бывшем, Шелби замыкалась в себе. В основном, из-за меня, и я не хочу, чтобы при разговоре она что-то скрывала от Мэнди.

– Спасибо.

Шел ненадолго закрывает глаза, затем посылает мне легкую улыбку, открывает дверцу и выскакивает из машины. Остановившись у полуприкрытой дверцы, просовывает голову в салон, смотрит на меня и ухмыляется.

– А кого мне спросить?

– На входе спроси Мэнди. Тебе укажут правильное направление, – посмеиваясь, бормочу я.

– Мэнди. Поняла.

Шелби посылает мне еще одну улыбку, а затем захлопывает дверцу. Наблюдая за ее походкой, мой взгляд опускается на задницу, когда Шел поднимается по лестнице в домик, и я сжимаю руки на руле.

– Черт, – бормочу я в пустоту кабины. Я определенно буду двигаться вперед.

Не проходит и двадцати минут, как Шел выходит из коттеджа, и я прерываю разговор по телефону и завожу грузовик.

– Как все прошло? – спрашиваю я, когда она открывает дверцу, забирается внутрь и ставит сумочку на колени.

– Хорошо, – говорит Шел, потянувшись назад за ремнем безопасности и пристегивая его.

– Просто «хорошо»? – настаиваю я, пытаясь прочитать ее тон, и отъезжаю с парковки.

– Она мне очень понравилась, – вздыхает Шел. – Я просто не знаю, смогу ли позволить себе ее. Даже при рассрочке, сумма чуть выше, чем я могу себе позволить в данный момент, а я только недавно начала работать.

– Ты получаешь помощь от отца Хантера? – Выезжаю на главную дорогу, которая приведет нас обратно в город.

– Да, небольшую. Но такова была договоренность между нами, – тихо говорит она, и я знаю, что не услышу ничего хорошего.

– Сколько он тебе дает?

Шел возится с сумочкой, не глядя на меня.

– Не имеет значения.

– Шел, сколько он дает тебе в месяц?

– Пятьсот, – шепчет она, и мои руки сжимаются на руле.

– Что? – рычу я, поворачивая голову, чтобы посмотреть на нее.

– Все всегда было хорошо, – быстро говорит она. – Он оплачивает то, что нужно Хантеру дополнительно, и до сих пор я не хотела и не нуждалась в его деньгах.

– Пятьсот долларов в месяц – это ничто. Блядь, да Стивен порой может потратить эту сумму за один поход за продуктами.

– Нам это подходило, – восклицает Шелби, и я качаю головой.

– Чем он занимается?

– Кто?

– Твой бывший. Кем он работает? Чем зарабатывает на жизнь?

– Он юрист, – бормочет она, и я киваю.

Ничего удивительного. Одежда, которая на ней сейчас, хотя и несколько повседневная, выглядит дорогой, а сумочка на коленях, судя по принту с монограммой, обошлась ей, по меньшей мере, в тысячу долларов, если не больше.

– Он оказывает бесплатные услуги?

– Нет, – огрызается она.

– Мне жаль это говорить, детка, но твой бывший – мудак. Даже если ты согласилась на пятьсот долларов в месяц, он должен был дать тебе больше, несмотря на то, что ты его об этом не просила.

– Я сама не захотела больше, – шепчет она.

– Ты ему изменяла?

– Нет, конечно, нет, – незамедлительно следует ее сердитый ответ

– Тогда, почему? – рычу я.

– Просто так, – шипит она в ответ.

– Не может быть, – мгновенно бормочу я.

– Мы просто хотели разных вещей, – объясняет она, и я стискиваю руль. Мне ненавистно слышать боль в ее голосе, когда она говорит о нем. – Я не хочу, чтобы он был прав. Не хочу, чтобы он знал, что я не могу справиться сама, или что мне действительно нужна его помощь.

– Нет ничего плохого в том, чтобы просить его помочь заботиться о родном сыне, – возражаю я, накрывая ладонью ее руку на коленях.

– Знаю, – бормочет она.

– Итак, что сказала Мэнди?

– Что вопрос с опекой обычно решается в пользу матери, но так как я увезла Хантера очень далеко от его отца, судья может отказать.

– Черт. – Стискиваю зубы, зная, что она права. Обычно опека предоставляется матерям, но часто, если ребенок мальчик, а мать находится в другом штате, судья может решить, что мальчику будет полезнее расти с отцом.

– Я кое-что решу с Мэнди, а тем временем попытаюсь поговорить с Максом.

– Тебе не нужно с ним разговаривать, – выдавливаю я сквозь зубы.