Текст книги "Битва за Ладогу. Арка в скале. Том 3 (СИ)"
Автор книги: Августин Ангелов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Вскоре Эрвин Энгельбрехт понял, что защититься практически невозможно. Лишь высокая плотность огня крупнокалиберной артиллерии могла бы, наверное, помочь против наступления русских каменных чудовищ. Вот только подобной артиллерии в распоряжении генерала не имелось. А все попытки обороняться приводили лишь к увеличению бессмысленных потерь, потому что наступающие подавляли любое сопротивление своей неимоверно мощной артиллерией. При этом, снарядов у них, похоже, имелось в избытке. Масштаб опасности, с которой столкнулись войска группы «Онега», не оставлял шансов не то чтобы победить, но даже просто удержать какую-либо оборонительную линию. Финны начали бросать оружие и поднимать руки, массово сдаваясь в плен, а остатки немецкой дивизии вынужденно отступали под давлением шагающих танков с красными звездами.
Глава 6
Будучи старым и опытным большевиком, Мерецков привык подчиняться партийной иерархии, пока не осознал всю неоднозначность своего собственного положения, подключившись к Живому Камню. Теперь, после получения всей полноты информации, Кириллу Афанасьевичу стало совершенно ясно, что нынешний путь развития коммунистической партии приведет в тупик, прямо к гибели Советского Союза. А этого Мерецков допускать не собирался ни в коем случае. Он пришел к выводу, что необходимы серьезнейшие изменения, которые обеспечат существенное улучшение жизни простых людей. И только тогда, когда жизнь простых граждан действительно начнет улучшаться, народ сможет понять на самом деле, а не на словах, преимущества социализма над капитализмом, преимущества справедливости над стяжательством.
Кирилл Афанасьевич решил для себя, что, конечно же, теперь не допустит такого огромного количества жертв в этой войне. И он, разумеется, сделает все возможное, чтобы страна сохранила свой человеческий потенциал. Но, без переделки самой коммунистической партии ничего кардинально улучшить не выйдет. Просто по той причине, что вся власть в советской стране находится не у каких-то там советов народных депутатов, которые называются властью, но существуют номинально, а непосредственно в руках коммунистов, которые и есть настоящая советская власть. Партия окончательно подменила собой советы.
Получив информацию от потомков, Мерецков четко понял, что произошло с партийной верхушкой к моменту крушения СССР. Погрязли партийные руководители в пустых лозунгах, а сами не делали ничего для удовлетворения насущных потребностей народа. Зато эти номенклатурщики посчитали себя лучше других и, фактически, воспользовавшись служебным положением, подгребли все средства производства под себя, а потом сами же затеяли приватизацию, чтобы легализовать этот факт, став капиталистами уже вполне официально. Так красные директора в один момент превратились в миллионеров и миллиардеров, смотря сколько и чего позволило приватизировать конкретное положение в партийной и советской иерархии.
Мерецков осознал, что схема перехода от социализма обратно к капитализму получилась у этих предателей и перерожденцев очень простой. А никто из генералов не помешал той тихой контрреволюции по причине собственной заинтересованности получить долю от раздела собственности Советского Союза. Возобладал в позднем СССР подход власти к общественному добру просто хищнический: раз общее, значит ничье, а раз ничье, значит, возьму себе и будет мое и моих детей! А самое ужасное, что и на своих рабочих местах народ начал придерживаться таких же взглядов. Потому никто и не протестовал, когда начали «пилить» народную собственность, ведь каждый надеялся прихватить кусочек для себя.
Вот и получилось, что стяжательство победило справедливость. И предотвратить такое развитие событий могли лишь серьезнейшие изменения не только внутри партии, но и в самой советской модели социализма. У самого Мерецкова пока никакой программы социальных преобразований не имелось. Но, в вопросах дальнейшего партийного и советского строительства Кирилл Афанасьевич теперь полагался на мудрость Живого Камня, под влиянием которого уже строилась в Новой Гиперборее маленькая модель будущего справедливого общества.
Перед тем, как встречать Берию, Мерецков решил поговорить про него с Сомовым и Игнатовым. Собравшись на очередное совещание в просторном кабинете профессора, им предстояло обязательно выработать какую-то общую линию. Все трое понимали, когда задействуются такие важные фигуры, как Берия, начинает пахнуть уже не решением военных задач, а самой настоящей политикой. А большой политикой Мерецков никогда и не занимался, как не занимался ею и Сомов, да и Игнатов политиком не был. Тем не менее, каждый из них кое-какое представление о политике имел. Первым высказался Аркадий Игоревич:
– Во-первых, мы объявим Берии, что представляем государство Гиперборея. И, поскольку оно древнее всех государств, то гиперборейцы имеют законное право и на свои исторические территории. Этот факт сразу будет нашим козырем в переговорах с советским руководством. А то, что некоторые из нас прибыли из двадцать первого века, наркому знать совсем необязательно. Да и про Живой Камень лучше нам пока помалкивать. Пусть теряются в догадках о наших возможностях. В конце концов, наши каменные машины говорят сами за себя. Ведь у СССР нет возможности построить что-то подобное. Вот и пусть оценивают нашу мощь по каменным великанам. Во-вторых, предлагаю заключить с Советским Союзом официальный военный пакт, где мы будем именоваться союзниками, а основную цель сформулируем, как уничтожение гитлеровского нацизма и совместную защиту от иных внешних угроз.
Николай Павлович дополнил:
– Давайте тогда отдельно оговорим в договоре, что мы вправе для целей скорейшего разгрома общего противника создавать свои военные базы на территории СССР там, где сочтем необходимым. В сущности, каждая наша арка выхода с пунктами подзарядки для каменных машин и есть такая база.
Аркадий Игоревич кивнул:
– Это хорошие предложения, товарищи. Вот только нам тогда срочно необходимо представить Берии свое правительство. А у нас его, в сущности, до сих пор нет. И с кем же Советский Союз будет договор заключать?
– Как это нет правительства? А мы с вами на что? – улыбнулся Сомов.
– Тогда вам надо официально утвердить высшие должности, чтобы распределить их. Но, прежде, следует ответить самим на вопрос о том, что же тут за общественный строй, – сказал Мерецков.
– Я думаю, что Сталин неохотно пойдет на союз с капиталистической демократией или с монархией. Потому предлагаю объявить Гиперборею обществом военного коммунизма. Тогда и руководству СССР мы будем понятнее. Да и по сути мы пока чем-то таким и являемся. У нас тут централизованная система распределения, а не товарно-денежные отношения. Их, по сути, еще и нет на новой территории. Например, все колхозники у нас за свой труд получают лишь условные трудодни, которые конвертируются нашим государством в блага для них же. Считайте, что заработали уже наши крестьяне себе и на дома, и на участки, и на средства производства. Вообще, предлагаю декларировать, что строим мы социалистическое общество равных возможностей и среднего достатка, базирующееся на принципах целесообразности и разумной достаточности, – высказался профессор Игнатов.
Выслушав ученого, Мерецков, тем не менее, вернулся к поднятому вопросу:
– Да, Аркадий Игоревич, общественное устройство страны Живого Камня сейчас такое, как вы говорите. И положение, кстати, следует как-то закрепить документально. Например, хорошо бы написать что-нибудь вроде конституции Новой Гипербореи. Это же очень важно для понимания целей развития страны народом. Но, мой первый тезис немного не о том. Я про распределение должностей говорю. Вот сейчас приедет к нам Берия и спросит, кто тут у вас Верховный Главнокомандующий? Где Председатель кабинета министров? А кто министр иностранных дел? А вот этот Мерецков, советский генерал, недавний арестант, между прочим, каким боком он тут пристроился? И что тогда Берии говорить?
Ответил Сомов:
– Ну, обязанности Верховного я могу взять на себя. Переоденусь в нашу форму двадцать первого века со споротыми шевронами. И Берия удовлетворится, я думаю. Тем более, что сам товарищ Сталин ходит в военном френче без знаков различия. А Председателем правительства Новой Гипербореи предлагаю назначить товарища Игнатова.
– Я только за! – поднял руку Мерецков по привычке, выработанной партийными собраниями.
А сам профессор согласно кивнул и сказал:
– А вас, Кирилл Афанасьевич, пока определим в Посредники, как доверенного человека из советского руководства, которого мы сами выбрали, и с которым сознательно вышли на контакт. И потому имеем право требовать, как правительство суверенной Гипербореи, настроенной союзнически по отношению к СССР, чтобы вам дали особые полномочия. И, конечно, сразу же объявим Берии, что вы находитесь под нашей защитой. И все переговоры с нами пусть пока ведут исключительно через вас. Что же касается иных правительственных должностей Гипербореи, то для Берии не стоит пока ничего конкретизировать. Может, мы сейчас готовы вести переговоры только таким составом? Да и чем плохо для них договариваться сразу на уровне нашего Верховного? Или на уровне Председателя нашего правительства?
– Между прочим, Председатель правительства может и совмещать пост министра иностранных дел, как и Верховный может совмещать пост министра обороны. Вот вам и целое правительство, – вставил Сомов.
– Тогда, будем считать, что с правительством Гипербореи решили, а вот если Берия спросит, как называется столица? – задал вопрос Мерецков.
– Прямо сейчас и придумаем. Давайте, например, назовем наш городок на берегу реки Кусачей Гиперборейском, – предложил Сомов.
Такое название и утвердили, учредив город Гиперборейск, столицу Новой Гипербореи.
Внезапно из гранитной стены вышла Хозяйка Камня, сразу вмешавшись в разговор мужчин.
– Это еще что такое! Уже все главные должности Гипербореи поделили без меня! – возмутилась полупрозрачная девушка.
Но Игнатов разрядил обстановку, сказав примирительно:
– Ну, что ты, Люда, для тебя есть отличная должность Главы Верховного Совета. Будешь всем нам советы давать, как и всегда. А еще и Старейшиной Женского Комитета при правительстве можешь быть одновременно.
– Это ты, Аркаша, на мой возраст так намекаешь? Вот уж точно, старейшина я самая старая и есть. Но, ничего, побуду еще тут руководительницей. А то за всеми вами, за мужиками, приглядывать нужно обязательно. Главой Верховного Совета и Женского Комитета я стать не против. Предложение принимается, – проговорила она, улыбнувшись.
* * *
Мерецков, кажется, не собирался возвращаться в город. Берии докладывали, что находился он в своем новом штабе, расположенном на горе Кукковка. И этот штаб командарм-7 разместил именно на том месте, где обнаружилось одно из расположений гиперборейцев. Мерецкову, конечно, уже было передано, что прибыл народный комиссар внутренних дел, который желает его видеть. Но, генерал не торопился приезжать на встречу с Берией, сославшись на занятость из-за руководства наступлением, происходящим на фронте. И, вроде бы, упрекнуть его формально повода не имелось. Наступление на самом деле развивалось успешно.
Берия не собирался задерживаться в провинциальном городе надолго, потому решился все-таки поехать сам. Любопытство съедало его. Очень уж хотелось Лаврентию Павловичу поскорее взглянуть своими глазами на каменных великанов. Вот только поехать на такую важную встречу с гиперборейцами было не на чем. Вернее, транспорт, конечно, имелся, но в распоряжении НКВД в Петрозаводске остались лишь несколько неновых «Эмок». А на них наркому не хотелось появляться перед представителями могущественной древней страны.
В конце концов, Берия решил, что лучше поедет на броневике. Хотя в нем и совсем тряско, но все же посолиднее выглядит снаружи, чем обычная «Эмка». Одевшись в свое гражданское пальто и в хороший костюм индивидуального покроя, Лаврентий Павлович вскоре залез в броневик БА-3 через маленькую дверцу и выехал с эскортом из центра города к горе Кукковка. Еще издалека, с дороги, за полосой зеленых насаждений через смотровую щель броневика Берия приметил какое-то странное движение возле склона. Там, на расчищенной площадке возле высокой и широкой арки в скале выстраивались в два ряда напротив друг друга по обеим сторонам от хорошо утрамбованной грунтовой дороги самые настоящие каменные великаны метров до пяти высотой со свирепыми лицами и горящими электрическим свечением глазами.
Сотрудники не соврали наркому. На самом деле даже вблизи было непонятно, машины ли перед ним или же существа из камня? Как бы там ни было, а выглядели они очень грозно и даже устрашающе. От них исходила какая-то необычная мощь, древняя и даже внеземная. Ничего подобного никто и никогда не встречал, если только не верить в сказки про каменных великанов. Впрочем, кто-то из видных ученых говорил Берии, что все сказки народов земли имеют общие корни, уходящие в такую глубокую древность, когда не возникло еще у людей алфавитов, чтобы писать, но, тем не менее, они передавали важные знания между поколениями устно. А, следовательно, изначально то, что сейчас все современные люди считают сказками, когда-то могло иметь место в реальности. И вот эти каменные великаны, словно бы вышедшие из старинных легенд, произвели на наркома очень сильное впечатление.
Теперь все последние сомнения в существовании каменных гиперборейских чудовищ у Берии рассеялись. И, если бы не красные звезды на их гранитных лбах, да не оцепление из автоматчиков, одетых в форму РККА, то, наверное, стоило бы сразу сильно испугаться. Но, Лаврентия Павловича испугать было трудно. Тем более, что его уже встречала возле арки делегация. Когда Берия решительно вышел из броневика, сам Мерецков и двое незнакомых людей стояли лицом к нему перед аркой между каменными великанами. Один из них, который постарше, с короткой бородой и с седыми волосами, одетый в черный костюм классического покроя, но без галстука, произвел впечатление старшего в группе. Второй, высокий и плечистый человек с залысинами, одетый в незнакомую военную одежду без знаков различия, сначала показался наркому телохранителем. Но, Лаврентий Павлович ошибся.
Мерецков поприветствовал наркома почти сразу:
– Здравия желаю, товарищ Берия, разрешите представить вам Верховного Главнокомандующего Новой Гипербореи, товарища Сомова Николая Павловича и Председателя правительства, товарища Игнатова Аркадия Игоревича.
Берия немного опешил, осмотрев главнокомандующего с ног до головы, потом, убедившись, что перед ним самые обычные люди, а не сказочные существа, произнес:
– Здравствуйте, товарищи! Думаю, генерал меня вам уже охарактеризовал. Я прибыл для переговоров по поручению Верховного Главнокомандующего Советского Союза, товарища Сталина.
Внезапно из арки позади делегации вышел на шести ногах огромный полированный гроб из красноватого гранита.
– Транспорт подан! Добро пожаловать в Новую Гиперборею! – объявил Игнатов, когда шестиног опустил прямо к ним свой кузов, открытый сзади, приглашая всех внутрь на каменные скамьи.
И в этой ситуации Берия уже не мог отказаться проехаться на шагающем транспорте вместе с гиперборейцами, чтобы не потерять лицо. Как только прошли сквозь туман, висящий в арке внутри скалы, нарком сразу заметил иное положение солнца на небе и по-летнему жаркую погоду. Но, сделал вид, что вовсе не удивлен. Впрочем, удивлялся на самом деле не слишком сильно, потому что читал отчет агента под псевдонимом «Воробей», побывавшего в этом месте. Тем не менее, все это заинтриговало Берию, он никак не мог понять, как такое возможно. Когда шестиногая машина остановилась и присела на все шесть ног, выпуская пассажиров, Лаврентий Павлович обратил внимание на гранитный фасад здания, как бы вмурованного в скалу. Они туда и прошли, поднявшись на второй этаж по широкой лестнице с полированными перилами из гранита. Да и все остальное в этом роскошном интерьере было сделано из камня, даже предметы мебели. А подсветка радовала мягким светом, льющимся из точек, разбросанных по потолку наподобие ярких звезд.
В просторном кабинете на втором этаже их встретила красивая молодая блондинка лет двадцати двух на вид, одетая в платье под цвет гранита и в туфлях похожей фактуры. Берия подумал, что это какая-нибудь секретарша или стенографистка, но Мерецков удивил его, представив девушку:
– А это Людмила, Глава Верховного Совета.
Глава 7
Лаврентий Павлович засмотрелся на девушку, подумав: «Хороша, чертовка! Но слишком молодая для такой высокой должности. Или же выглядит так, а самой, наверное, за тридцать. Иначе просто не было бы у нее времени такую потрясающую карьеру сделать. Скорее всего, дочка кого-то очень влиятельного, который и помог продвинуть ее на самый верх. Надо бы с ней поближе познакомиться». Любил нарком общаться с симпатичными девушками, а тут и повод появился прекрасный, переговоры на таком высоком уровне обещали тесное общение.
Каменные палаты, куда Берия пришел вместе с местными руководителями, не давили вычурной позолоченной роскошью и анфиладами парадных залов, но стоимость гранитного интерьера была не меньшей, чем в лучших дворцах. В отделке преобладали строгие линии, а полированный камень блестел почти зеркальными поверхностями. «Сколько же труда надо было вложить, чтобы так тщательно отполировать каждый сантиметр? А сколько стоят все эти огромные гранитные вазы, выполненные в виде раковин и цветов? А сколько стоит подобная каменная мебель? А каким образом сделано освещение из множества ярких точечных светильников, вделанных прямо в гранит? А что это за плоские устройства с клавиатурами и без, стоящие на поверхностях столов?» – удивлялся Берия, осматриваясь.
– Прошу садиться, – произнесла девушка, коллега старика Калинина.
И нарком опустился в каменное кресло. Он не ожидал, что оно окажется настолько удобным, да и не холодным, а к тому же будет легко двигаться по полу, если, например, хочется сесть ближе к столу. Устроившись в кресле, Берия по-прежнему не спускал взгляда с этой Людмилы, которая так ему понравилась. Она уселась за главный стол, как самая настоящая хозяйка, сразу взяв на себя руководство переговорами. Воспользовавшись паузой, пока все остальные рассаживались, нарком спросил ее:
– Простите, я еще не знаю вашего отчества и фамилии.
Девушка на мгновение замялась, потом произнесла:
– Людмила Гиперионовна Гиперия.
– Очень приятно! Вы – Гиперия, а я – Берия. Фамилии наши созвучные. Быть может, вы тоже из Мингрелии?
– Нет, я местная, гиперборейская, – сказала девушка, снова слегка улыбнувшись ему.
«Надо же, такая молоденькая, а уже уверенно правительством страны руководит», – думал нарком, не подозревая, что уселась она во главе стола просто для того, чтобы скрыть свою прозрачность в затененном углу помещения от наблюдательного гостя.
– Для начала я включаю экран с картой, – произнесла Хозяйка Камня, чтобы отвлечь навязчивое внимание гостя от собственной персоны.
И прямо напротив наркома засветился яркий цветной экран в половину стены, показывающий карту Советского Союза. Нарком оглянулся, но окна для проектора не обнаружил, а проекционных лучей нигде не виднелось. Этот экран просто зажегся в самой поверхности камня. Версия у Берии осталась лишь одна, что с другой стороны стены имелась комната с проектором, который и светил на этот экран оттуда, изнутри комнаты. Вот как только такое сделано, если они проходили мимо той стены перед входом в помещение, а сама стена на вид не толще полуметра? Какая-то оптическая иллюзия, наверное? И даже если так, то тогда куда же подевалась поверхность камня на этом месте, что вместо нее теперь экран?
Пока нарком с удивлением рассматривал яркое изображение с картой необычного вида, представляющей собой как бы тщательнейшим образом склеенную аэрофотосъемку, сделанную на цветную пленку с удивительной четкостью с огромной высоты. Подобной карты, насколько Берия знал, а он знал многие государственные тайны Советского Союза, никогда не существовало. Вернее, работы по аэрофотосъемкам велись, карты из фотографий, полученных во время полетов, делали, но ни такой четкости, ни такого охвата пока и близко не добились. Не говоря уже о том, что снимки местности производили на черно-белую пленку. Еще больше удивило наркома, когда Председатель Игнатов подвинул к себе один из непонятных плоских приборов, немного напоминающих Берии большие раскрытые серебристые портсигары, оборудованные клавиатурой и плоской крышкой с черным стеклом на внутренней стороне, и включил его легким касанием пальца. Поскольку Председатель гиперборейского правительства сидел к Берии вполоборота, нарком увидел, как на приборе зажегся экран с точно такой же картинкой, как и на стене, только небольшой и плоский, что еще больше удивило Лаврентия Павловича.
– Мы сейчас находимся в этой точке, – сказал Игнатов, одновременно сделав что-то с клавиатурой, отчего область карты мгновенно приблизилась, а зона Петрозаводска увеличилась, заполнив экран по самые рамки.
– Как же так? Тут домов и улиц гораздо больше, чем сейчас! – воскликнул Берия, вглядевшись в карту города.
– Так это карта предполагаемого развития СССР, – нашелся Сомов, поняв, что они даже толком не успели подготовиться к беседе с советским наркомом, показав ему карту из двадцать первого века с ноутбука профессора.
– Да, да. Именно. Наши аналитики вычислили, что выглядеть все будет именно так к 2020-му году, – поддержал Сомова Игнатов, тоже понявший собственную ошибку.
– Как же такое возможно? У ваших аналитиков, наверное, развился дар предвидения? – задал вопрос Берия.
Ему ответил профессор:
– Понимаете ли, Лаврентий Павлович, наука Новой Гипербореи ушла далеко вперед от уровня развития ваших 1940-х годов. Мы освоили электронно-вычислительные технологии и многое другое. Например, вот этот небольшой прибор, который сейчас транслирует на экран картинку, может производить миллионы операций в секунду. А наши аналитики пользуются сверхскоростными вычислительными машинами, которые делают за секунду многие триллионы операций. Вот они и составили прогноз развития Советского Союза. И этот прогноз очень серьезен и мало утешителен.
Берия заинтересовался, сразу попросив:
– Вы не могли бы сообщить мне основные тезисы из этого прогноза?
Аркадий Игоревич кивнул и сказал:
– Разумеется. Мы как раз и собирались предупредить вас. Так вот, без нашей помощи СССР потеряет в этой войне с Германией и ее союзниками двадцать семь миллионов людей. А военные действия затянутся до мая 1945-го года. Потом вам еще предстоит вступить в войну с Японией, а после будете тридцать лет ликвидировать последствия войны, но, демографию вы так и не поправите. К тому же, втянетесь в гонку вооружений, обусловленную противостоянием с бывшими союзниками англо-саксами, которые получат в сферу своего влияния всю Западную Европу, создав Северо-Атлантический альянс. Они будут стараться победить в Холодной войне, поощряя внутренних врагов СССР. И в 1991-м году произойдет контрреволюционный переворот, который вернет власть капиталистам. Советский Союз распадется на отдельные республики, на национальные государства. И они начнут враждовать между собой, поощряемые все теми же англо-саксами. Вот такие перспективы у страны рабочих и крестьян, если вкратце. Вместо построения коммунизма, вы придете к реставрации капитализма с рыночной экономикой и с влиятельной олигархией.
– Очень мрачную картину ваши аналитики для нас нарисовали. В такое я не могу поверить, – проговорил Берия, вытирая испарину на лбу носовым платком.
Тут в разговор вмешался Сомов:
– А вы разве не знаете, какое на самом деле положение на фронтах? И разве не знаете цифры потерь Красной Армии? Фактически, она разгромлена почти полностью за три месяца. Лучшие кадровые части утратили боеспособность. Танковые войска понесли грандиозные потери. Вражеская авиация господствует в воздухе. Ленинград окружен. И сейчас прилагаются огромные усилия, чтобы притормозить немецкое наступление на Москву. В бой против немецких танковых клиньев кидают всех, кто способен держать оружие, а огромные территории заняты неприятелем. Или не так?
– Вы словно повторяете сейчас вражескую пропаганду, – буркнул Берия, понурившись и опустив взгляд.
Разумеется, он прекрасно знал, что все именно так, как говорит этот гиперборейский Верховный. Но, как народный комиссар СССР, Лаврентий Павлович не мог позволить себе показывать никакого намека на пораженчество. Тем более, что все эти «прогнозы аналитиков» ему не просто так прямо сразу выложили. «Куда же клонят эти товарищи? Что Советский Союз надо немедленно спасать не только от внешних врагов, но и от внутренних? Уж не от всех ли тех, кто сейчас им руководит? Даже в затерянной непонятно где Гиперборее знают, насколько плохо мы подготовились к войне с Германией и какие потери понесли. Позорище, конечно, но это внутреннее дело СССР. А чего хотят эти гиперборейцы? Вмешаться во внутренние дела, переворот в Москве с его помощью устроить? Не выйдет!» – рассуждал Лаврентий Павлович.
А Сомов продолжал:
– Это не вражеская пропаганда, а объективная реальность, о которой вы хорошо информированы, хотя и делаете сейчас бодрый вид. И, если бы мы не вышли на товарища Мерецкова, чтобы предложить свою помощь, то и Петрозаводск тоже сдать пришлось. Но, наши каменные боевые машины вовремя переломили ситуацию, хотя и с опозданием, конечно. Просто и у нас есть технические трудности. Совсем не легко прокладывать отсюда проходы в ваш мир. Иначе, мы могли бы прийти на помощь раньше. И мы пришли, как только сумели, а наблюдали за развитием ситуации уже давно, стараясь пробить пути к вам сквозь колоссальное расстояние. Все же, ценой долгих усилий, гиперборейской науке удалось решить сложную проблему. И потому прямо сейчас наши шагающие танки добивают на реке Свирь остатки неприятеля. Там нашими силами окружены тысячи немцев и финнов. Так что не вам нас упрекать во вражеской пропаганде, товарищ Берия.
– Не понимаю, с этой вашей помощи для нас вам-то самим какая выгода? – прямо спросил нарком, внимательно посмотрев в глаза Сомову поверх своего пенсне в золотой оправе.
Но, Николай Павлович спокойно выдержал колючий взгляд Лаврентия Павловича и проговорил:
– Мы друзья и союзники Советскому Союзу, потому что мы народ одной крови. Между прочим, мы тоже строим социализм у себя в Гиперборее, немного другой политически, не совсем такой, как у вас, но целью и для нас является построение справедливого общества. Вот вы, конечно, заметили, что мы тут все по-русски говорим. Потому что вся Карелия и Заполярье, а также северные области РСФСР – это наши исторические земли. И хотя наша страна переехала на другую планету, спасаясь от оледенения в Ледниковый период, мы со своими исконными территориями до сих пор связаны ментально, хотя эту связь вам, наверное, трудно так сразу понять. Потому бросить свой народ и свою страну в трудный момент мы просто не имеем права. Как только смогли, так на помощь и поспешили. А за это время наша разведка собрала и о вас, и о товарище Сталине, и о других партийных и советских руководителях исчерпывающие сведения. Многое мы знаем о ваших законах, равно, как и о беззакониях, о перегибах с коллективизацией, о раскулачивании, о системе Главного Управления Лагерей, о репрессиях невиновных. Много разных подробностей знаем таких, которые не знаете даже вы, товарищ Берия. Знаем мы и расположение всех заводов, складов и аэродромов СССР. А про ваши месторождения полезных ископаемых знаем даже намного больше вас самих.
– Ах вот оно как! То-то солнце у вас по-иному расположено и время года другое. А то я уже терялся в догадках. Значит, вы жители иной планеты, инопланетяне, так получается? – пробормотал нарком, пораженный новой информацией, свалившейся на него словно ведро воды, выплеснутой на голову с балкона и попавшей за шиворот, от чего сразу сделалось тревожно и неуютно. А мысли в голове у наркома бешено закрутились в попытке оценить ситуацию. «Да, их научные достижения впечатляют. И теперь понятно, откуда такое техническое развитие, раз даже между планетами путешествовать научились. Историю ведут от Ледникового периода, а то и раньше. И разведка у них, и аналитики с вычислительными мощностями. Куда уж нам. А этот их Сомов просто акула. Взгляд хищника. Силен у гиперборейцев Верховный. Воля железная чувствуется. Такому палец в рот не клади, сразу откусит и прожует, не подавится. Еще и всю руку съест. Ссориться с ним не стоит. В порошок стереть может. Пройдет своими каменными великанами хоть до Кремля, и не остановим ничем. Лучше такую силу использовать, чем идти против нее. Тем более, раз они сами предлагают», – подумал Берия. И добавил уже примирительным тоном, выдавив из себя улыбку:
– И какую помощь вы можете нам предложить, товарищи инопланетяне?
– Ну, мы не совсем инопланетяне, скорее, временные эмигранты, сбежавшие на другую планету от ледников. А предлагаем мы сотрудничество и военную помощь, – сказал Сомов.
– И на что именно Советский Союз может рассчитывать, если согласится вашу помощь принять? – уточнил нарком.
– На победу. Если вы воспользуетесь нашей помощью, то мы постараемся сократить число потерь и сроки войны раз в пять. Кстати, мы обладаем полной разведывательной информацией и о ваших противниках. А также о планах коварных англо-саксонских союзников Советского Союза, которые только и ждут, когда русские ослабнут в этой бойне с немцами, чтобы потом сокрушить СССР. Так что решайте, выгодно ли вам воспользоваться помощью от Гипербореи, – сказал Сомов.
– И на каких условиях вы готовы предоставлять нам свою помощь? Чем мы за нее должны будем платить? – поинтересовался Берия.
Ответил Игнатов:
– Мы готовы немедленно заключить союзный договор, военный пакт Гипербореи и СССР, а главным условием будет развитие сети наших военных баз на территории Советского Союза. Да и это исключительно ради вашей защиты. Есть и еще одно маленькое условие. Все мелкие вопросы, не требующие согласования на уровне правительств двух стран, как и оперативные военные вопросы, мы хотели бы решать через товарища Мерецкова, который первым вступил с нами в контакт, а потому находится под нашей защитой.
– Надеюсь, вы понимаете, что я сам ничего решить не могу, даже в отношении товарища Мерецкова. Но, я как можно скорее доложу о ваших предложениях товарищу Сталину. И буду очень признателен, если вы дадите мне материалы нашей беседы в печатном виде, – сказал Берия, который так и не увидел за всю встречу ни одной стенографистки или секретарши, да и никого из обслуживающего персонала тоже не заметил, кроме оцепления из автоматчиков внизу возле входа в здание.
