Текст книги "Битва за Ладогу. Арка в скале. Том 3 (СИ)"
Автор книги: Августин Ангелов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Глава 4
Еще совсем недавно наступление немецкой дивизии и финского шестого корпуса развивалось очень успешно. Русские упорно сопротивлялись в районе Лодейного Поля, но и только. Берег реки Свирь оказался занят довольно быстро. Да и все донесения разведывательных групп сообщали о том, что ничего не мешало захватывать пространство между Ладожским и Онежским озерами. После поражения на берегу Ладожского озера, плохо вооруженные русские части рассеялись по лесам и болотам, а советская седьмая армия, обороняющая Петрозаводск, не имела ни достаточного количества артиллерии, ни необходимого запаса снарядов. И финские войска уже готовились к решающему штурму Петрозаводска. Передовые части завязали бои за город, когда все пошло совсем не так, как задумывало немецкое и финское командование. А причиной явилось неожиданное появление у русских новой мощной боевой техники.
Теперь же все вокруг рушилось. Шестой финский корпус под Петрозаводском понес серьезнейшие потери. Потрепанные части в беспорядке отходили все дальше от этого города. Многие финские командиры из шестого корпуса погибли в боях. Чтобы пресечь начавшийся хаос, немецкому генералу Эрвину Энгельбрехту пришлось взять командование остатками финских дивизий на себя. Он получил одобрение на это из оперативного командования вермахта по радио. Вот только ОКВ было наплевать, что войска отрезаны красными и остались без снабжения. Начальство приказывало генералу держаться, сколько сможет. Ему недвусмысленно намекнули, что настало время пожертвовать собой во славу Великой Германии. И нужно не сдаваться, а достойно умереть ради того, чтобы отвлечь на себя как можно больше сил русских. Приняв официальное назначение командующим группой войск «Онега», состоящей из немцев и финнов, генерал сразу попытался создать оборонительные позиции в треугольнике возле Свири и Онеги, восьмидесятикилометровой гипотенузой которого сделался рубеж от села Важины до поселка Кварцитный. А основные опорные пункты находились в самом Кварцитном, в Ладве, Пае и Важинах.
Но, оборона, спешно выстроенная генералом артиллерии с севера, северо-запада и с запада от надвигающегося противника, оказалась бессильной. Эрвин Энгельбрехт мог лишь отмечать на карте стремительное продвижение русских, о котором ему докладывали отовсюду. Части Красной Армии совершили на этом участке военного противостояния стремительный бросок, хотя заболоченная местность, перемежающаяся с реками и озерами, для быстрой переброски войск обычными транспортными средствами абсолютно не подходила. Но, русские очень активно применяли новую шагающую технику, сделанную из камня, а не из стали. И для этой техники, казалось, никаких преград не существовало вовсе.
Шагающие танки противника запросто переходили по дну даже глубокие водоемы. А там, где по болотам и вовсе до этого невозможно было продвинуться из-за топей, ила и болотной грязи многометровой глубины, новые шестиногие бронетранспортеры красных все равно умудрялись идти вперед. Они превращались в огромные грузовые машины, которые шагающие танки, сопровождаемые этими каменными бронетранспортерами, при помощи своих манипуляторов, сделанных в виде рук, по-видимому, ради устрашения неприятеля, быстро наполняли булыжниками, работая, подобно экскаваторам. После чего шестиногие грузовики скидывали весь этот груз в болото, создавая перед собой гати, по которым и переходили самые заболоченные места даже под плотным огнем немецкой полевой артиллерии, которая оказалась не в состоянии помешать подобной технике перемещаться даже через топи.
Снаряды отскакивали от гранитной брони, не пробивая ее, а снарядных осколков машины из камня и вовсе не боялись. Русская рота шагающей техники сметала на своем пути все. От огня их орудий невозможно было надежно укрыться, хотя калибр стволов и казался небольшим. Вот только красными применялись какие-то новые боеприпасы, обладающие просто невероятной силой разрывов и оставляющие в местах попаданий огромные воронки, сравнимые с теми, что появляются после обстрела из сверхтяжелых орудий или при применении бомб, массой не менее тонны. Причем, каждый из каменных танков с ногами стрелял на ходу сразу из двух подобных пушек неплохой скорострельности, которые русские инженеры вмонтировали прямо в каждую руку этих танков-великанов.
Впервые наблюдая в стереотрубу за новой русской боевой техникой со своего наблюдательного пункта возле поселка Кварцитный, Энгельбрехт понимал, почему финны сначала говорили именно о великанах, а не о боевых машинах с каменной броней. Сумрачный военный разум русских конструкторов действительно придумал некое подобие великанов, а не что-либо другое. Эти боевые машины из гранита имели облик самых настоящих каменных чудовищ человекообразной внешности. Руки, ноги и голова создавали иллюзию, что на тебя движется не боевая машина, а самый настоящий оживший каменный великан из сказок. И один лишь вид подобного монстра вносил в ряды солдат ужасающую панику. Видимо, проектируя подобные каменные механизмы, красные на это и рассчитывали.
Русские явно старались деморализовать противника страшным внешним видом своих новых изделий. Но, генерал Энгельбрехт позаботился напечатать и раздать в войска соответствующие памятки. Генерал обязал офицеров провести разъяснительные инструктажи, что это всего лишь новая советская техника, а не настоящие каменные великаны из легенд. А с техникой, какая бы она ни была мощная у врага, солдатам, конечно же, морально гораздо легче бороться, чем с ожившими мифическими чудовищами, непобедимыми и бессмертными.
Вот только как бороться, если почти ничего из имеющегося оружия не брало эти новые русские каменные машины? Ответа на этот вопрос генерал не знал до сих пор. Все знакомые ему методы ведения боя оказывались бессильными против этой новой напасти. И это при том, что против них вышла пока всего лишь одна рота шагающих уродцев с красными звездами, пылающими на гранитных лбах. А что будет, если Красная Армия выставит на поле боя целый механизированный корпус, состоящий из подобных каменных механизмов? Эрвин Энгельбрехт не хотел даже думать о такой кошмарной перспективе, приказав своим войскам отходить с передовой линии на запасные позиции.
* * *
Когда штурмбанфюрер Карл Шнитке побывал в штабе у финнов, он понял, насколько стремительно меняется ситуация в Карелии. Еще несколько дней назад казалось, что Петрозаводск вот-вот падет. А теперь линия фронта все ближе придвигалась к Сортавале. Русские перешли в наступление со стремительностью, совершенно не свойственной им еще совсем недавно. Выбив финнов из окрестностей Сямозера и заняв Эссойлу, красные одновременно проломили оборону вдоль берега Ладожского озера и вплотную подошли к рубежу Суоярви – Лоймола – Питкяранта. А это уже означало прямую угрозу и для Сортавалы, поскольку расстояние на карте по прямой до Питкяранты лишь немного превышало сорок километров. И никто из финских офицеров толком не мог объяснить, как же подобное произошло. Снова все их объяснения сводились к тому, что каменные великаны свирепствуют на поле боя, сражаясь на стороне русских. И подобные высказывания командного состава не могли, разумеется, способствовать улучшению морального духа солдат. Наоборот, все эти домыслы порождали у личного состава лишь чувство страха и безысходности.
Как специалист из Аненербе, Карл Шнитке пытался разъяснять финским командирам, что это вовсе не великаны в привычном понимании, а некие каменные машины, созданные, вероятно, по древней технологии, известной со времен Гипербореи, в тайны которой непонятным образом удалось проникнуть русским, в то время, как немцам это никак не удавалось. Возможно, потому, что поиски Гипербореи Аненербе начало слишком поздно, уже после того, как большевики вступили в контакт с этой забытой цивилизацией, сохранившейся где-то под холмами Карелии. Но, финские офицеры не желали ничего слушать. У них имелось на этот счет собственное мнение, что, дескать, древние великаны проснулись в Карелии, почувствовав слишком много крови, пролившейся на землю по причине этой войны. И такие настроения в среде финского офицерства показались штурмбанфюреру СС политически опасными и весьма провокационными. Он даже пока точно не знал, как подобные проявления малодушия среди союзников следует пресекать. Руководствуясь чувством долга, он тщательно изложил все это в своем очередном рапорте, отправленном в Берлин, приведя фамилии финских сторонников новой вредной политической пацифистской теории пробуждения и гнева великанов, вышедших из скал, чтобы мстить финнам за их грехи и жестокое отношение к русскому населению.
А, между тем, самого Карла Шнитке удача не баловала. Группа Гельмута Рупперта, посланная штурмбанфюрером взрывать скалы возле того водопада, где впервые появились эти каменные чудовища, пока никак не могла добраться до входа в пещеры. Никакого результата пока даже и не просматривалось. И это несмотря на то, что взрывчатки саперы Рупперта извели уже целый вагон!
* * *
Сам Мерецков даже и не думал, что наступление, начавшись от Петрозаводска, начнет развиваться столь стремительно. Боевые машины из камня превзошли все его ожидания. На поле боя гранитная бронетехника показала себя с самой лучшей стороны. Даже в тех местах, где не смогла бы проехать обыкновенная техника, шагающие танки, несмотря на свою массу, проходили запросто, да еще и держали маршевую скорость. А там, где им преграждали путь непроходимые болота, шестиноги легко могли выполнять функции инженерно-строительных машин, сходу насыпая перед собой переправы, по которым, следом за ними шли каменные танки.
Очень помогала Мерецкову и прямая мысленная связь с командирами разных частей наступающих войск. Действуя согласованно, они уверенно теснили врагов, вынуждая финнов откатываться все дальше. А тех, кто не желал отступать, зажимали в огневые мешки и уничтожали. Так, например, возле Салми каменные великаны прижали к Ладожскому озеру и разгромили финский велосипедный батальон. И никакие заградительные действия противника не могли помешать этому новому наступлению седьмой армии, поддерживаемой гранитной шагающей бронетехникой. А все попытки контрнаступлений противника фланговыми ударами быстро купировались.
Конечно, финским егерям иногда еще удавалось прорываться в тылы наступающих советских частей, просачиваясь по лесам. Финны мастерски прятались по кустам и укрывались в кронах деревьев. Но, и с этим явлением научились бороться плотным огнем из автоматического оружия, которое использовали специальные отряды СМЕРШ, созданные Мерецковым именно для борьбы с подобной «лесной» тактикой противника и его просачиванием в тылы. Эту идею генералу подсказал Сомов, предоставив полную информацию о создании службы с таким названием в 1943-м году.
После подключения к Живому Камню, Мерецков боялся сам себе признаваться в новых ощущениях, которые все больше проявлялись внутри него. Внезапно он ощутил в себе талант истинного полководца. Не просто генерала, одного из многих, а именно Полководца с большой буквы, который способен взять на себя огромнейшую ответственность и выиграть войну. Возможности, которые предоставил ему Живой Камень, значительно расширили не только мировосприятие Мерецкова, мгновенно наделив его знаниями ранее абсолютно недоступными, но и вселили уверенность в собственные силы, которой генералу так не хватало для проявления инициативы. А еще Живой Камень мысленно советовал, как следует поступать в тех или иных ситуациях, исходя из принципов наибольшей целесообразности и разумной достаточности.
Для окружающих новое качество Кирилла Афанасьевича проявлялось в том, как он уверенно руководил войсками, отдавая только такие приказы, которые могли быть выполнены без неоправданных потерь личного состава. Он начал воевать не числом, а умением, по заветам Суворова. Мерецков твердо вознамерился сделать из своей армии образец для других советских командиров. И все те, кто его окружал в штабе армии, сразу обратили внимание на такую перемену в командующем. Генерал Мерецков начал демонстрировать настоящую решимость и волю к победе, вселяя уверенность в людей одним своим присутствием. Мощная харизма появилась в нем, которую невозможно было не почувствовать. Ум его сделался гибким и быстрым, способным к решению любых самых сложных и нестандартных задач.
И в штабе радовались такой перемене в командующем. Ведь все, кто знал его раньше по службе, слыша сплетни о том, что волю Мерецкова сломали в застенках НКВД, опасались, что во главе армии окажется рохля, человек, потерявший интерес к жизни и не способный на толковое руководство войсками. Но, их опасения оказались напрасными. С приходом Кирилла Афанасьевича на должность командующего, наоборот, сильно потрепанная седьмая армия быстро стала преображаться, на глазах превращаясь в дисциплинированную военную силу, способную не только отступать, вяло обороняясь, но и уверенно идти вперед, громя противника и заставляя его бежать.
* * *
По мере лечения, Александру Фадееву становилось получше, отек и воспаление прошли, порезы заживали, но левая рука по-прежнему висела плетью, утратив чувствительность. Он немного удивился, когда сам главный врач госпиталя пришел его осмотреть и заговорил с ним о новом методе лечения, об уникальных свойствах местного камня и его целебном воздействии на организм. Поначалу моряк не мог понять, куда клонит хирург. Но, вскоре до Александра начало доходить. Виктор Сергеевич Семенов предполагал, что новый метод поможет восстановить работоспособность левой руки даже после повреждения сухожилий!
Врач рассказал, что открыл уникальный метод «камнелечения», который мог применяться только здесь, в этом госпитале у скалы. И этот новый метод обещал головокружительные перспективы. Он позволял не только диагностировать болезни и лечить их, но и эффективно омолаживать весь организм. Ничего подобного современная медицина раньше не знала. Потому требовалась тщательная разработка новой методологии лечения и подведение научной базы. Учитывая свойства уникальной целебной скалы, возле которой построен госпиталь, Семенов планировал постепенно пристроить к госпиталю еще и санаторий для выздоравливающих, а в дальнейшем и создать целый оздоровительный центр. Но, пока все очень скромно. На данный момент завершено оборудование только первой процедурной. Впрочем, это не помешает начинать лечение руки Фадеева прямо сейчас, в плане эксперимента. И Александр, конечно, согласился, сказав, что с радостью опробует это «камнелечение» на себе. Терять-то ему нечего, рука совсем не шевелится, а так, глядишь, хоть какая-нибудь чувствительность в ней появится. И Фадеев подписал согласие на эксперимент.
А уже через час после обеда в процедурной закипела бурная деятельность. Когда Фадеев разделся до пояса и улегся на каменную кушетку, медсестра положила его левую руку на специальный каменный подлокотник, сделанный в виде каменной тумбы, верх которой имел желоб, выполненный как раз по форме, подходящей для его руки. Внезапно сам хирург подошел к лежащему, положил руки ему на голову и закрыл глаза. Удивленный Фадеев почувствовал в этот момент, что мир вокруг него словно бы наполняется золотистым туманом, который искрится маленькими золотыми всполохами. И этот туман охватывал все его тело, а не только больную руку. И вместе с этим золотистым туманом на Александра нисходило понимание, что он здесь не просто так, а для того, чтобы подключиться к древнему, разумному и доброму Живому Камню.
Глава 5
Над Петрозаводском стояла ясная осенняя погода, когда народный комиссар внутренних дел Лаврентий Берия спустился по трапу правительственного «Дугласа». Он прилетел в столицу Карелии неожиданно, предупредив лишь своих доверенных сотрудников на месте, да командование ВВС. Конечно, Лаврентий Павлович знал, что Мерецков уже предупрежден о его прибытии Сталиным, но не хотел, чтобы его встречал сам генерал прямо у трапа. Берия отлично понимал, что его отношения с Мерецковым, которого лишь недавно освободили из застенков, где следователь Всеволод Меркулов с помощниками издевался над арестованным, вряд ли могли наполниться добросердечием. Скорее, наоборот, скрытая неприязнь генерала к наркому гарантировалась. Впрочем, она была взаимной. Берия никогда не испытывал к подследственным теплых чувств. Даже к бывшим высокопоставленным арестантам, кого выпускали по личному указанию Сталина.
Берия собирался получить фору хотя бы в пару часов, необходимых ему для четкой ориентации в обстановке, сложившейся в Петрозаводске. Он хотел иметь дополнительные козыри в предстоящей беседе. Было бы полезно упрекнуть генерала чем-нибудь, надавить ему на совесть. Тогда и секреты его общения с этими мифическими гиперборейцами будет легче выведать. Берия радовался, что свой прилет удачно подгадал к моменту, когда Мерецков выехал в очередной раз куда-то на передовую. А доверенные люди самого наркома уже работали в городе по теме почти неделю, с того самого момента, как только поползли слухи о каменных великанах. Для исследования вопроса Берия сразу тайно откомандировал в Петрозаводск начальника седьмого специального отдела НКВД Павла Яковлевича Мешика. И всю необходимую информацию для наркома за это время подготовили.
Берия уже знал, что местное партийное начальство и руководство городских предприятий поспешно эвакуировались, как только возникла угроза штурма Петрозаводска финнами. И пока никто из партийного и советского актива не спешил возвращаться обратно. Потому наркома встречали люди из госбезопасности, а охраной занимались части 15-го полка НКВД. К трапу Лаврентию Павловичу подали скромный черный автомобиль, известный в народе, как «Эмка». Все легковые автомобили классом повыше, имевшиеся в столице Карелии перед осадой, местные власти позабирали с собой в эвакуацию. Народный комиссар вынужденно втиснулся в маленький салон, и автомобильчик, отъехав от аэродрома, понесся, урча мотором, как мог, сопровождаемый эскортом охраны, по неровной дороге, встряхивая на кочках и выбоинах высокопоставленного пассажира.
Прибыл Берия сначала не в официальное правительственное здание в центре города, а на конспиративную квартиру своей тайной службы, расположенную в уютном особняке постройки девятнадцатого века. Устроившись в просторном кабинете с отделкой из панелей красного дерева, приготовленном для него заранее и оснащенном всем необходимым, он потребовал от своих людей доложить о текущей ситуации прежде, чем ему придется говорить с Мерецковым. По требованию наркома, держа в руке папку с бумагами, вошел мужчина в штатском с высоким лбом и умным лицом.
– Докладывайте, товарищ Мешик, как обстановка в городе? – попросил нарком, бросив взгляд на штатского поверх пенсне. Впрочем, сам Берия тоже предпочитал носить гражданскую одежду.
– Все спокойно, происшествий за последние сутки не случилось. Несмотря на отсутствие руководящих партийных и советских работников, а также милицейского начальства, порядок восстановлен. Мародерство и разгул криминальных элементов пресечены. По распоряжению генерала Мерецкова, все важные объекты взяты под усиленную охрану, а вооруженные дружины народного ополчения круглосуточно патрулируют улицы, – доложил начальник 7-го спецотдела НКВД.
Берия такого поворота не ожидал, надеясь услышать о каких-нибудь безобразиях, к которым можно было бы сходу придраться. Насупившись, он коротко спросил:
– Что известно по шагающей технике?
– Мы сделали фотографии. Вот, взгляните, – штатский вытащил из папки и разложил несколько фото перед наркомом.
Качество изображений оставляло желать лучшего, но все равно на фотографиях отчетливо просматривалась непонятная каменная техника, аналогов которой нигде, никто и никогда до этого не встречал. И Берия знал это совершенно точно. На снимках шагающие танки выглядели слишком человекообразными. К тому же, их ноги и руки не имели явных шарнирных соединений, характерных именно для механизмов. И напоминали они, скорее, неких живых существ с каменной кожей. Но, разве могут быть существа из камня? Этим вопросом и задался нарком, спросив у своего помощника:
– Так вы уверены, что это все-таки механизмы, а не животные?
– Полной уверенности пока нет ни в том, ни в другом. Они выполняют функции машин. При этом, принцип их устройства инженерам моего спецотдела пока не понятен. Но и животными назвать эти гранитные танки с ногами тоже никак нельзя. Хотя бы потому, что никаких отходов жизнедеятельности они не производят. Да и не дышат они. Перед нами нечто необычное, это однозначно. Но, вопрос требует дополнительной разработки, – сообщил Павел Мешик.
– Не до конца, значит, разобрались. Задача вами не решена. Надеюсь, узнали хотя бы то, откуда они появляются? – недовольно проговорил Берия.
– Так точно, товарищ народный комиссар. Один выход находится в холме у поселка Красная Пряжа, а второй обнаружен на юге Петрозаводска, в склоне горы Кукковка. Вот оттуда и выходят.
– Там что, берлоги у них? – пробурчал Берия.
– Никак нет. Внутри возвышенностей имеются некие полости, которые через арки, наполненные туманом, ведут на территорию, принадлежащую древней стране Гиперборее, – сообщил подчиненный.
– Выходит, сообщения агентов подтвердились? – уточнил нарком.
– Так точно, товарищ Берия, – кивнул начальник 7-го отдела.
– Вам удалось проникнуть сквозь эти арки? – спросил Лаврентий Павлович, поправив пенсне.
– Нет, товарищ нарком. Там усиленная круглосуточная охрана. Никого лишнего к аркам не пропускают, даже наших сотрудников заворачивают. А внедрить нового агента пока не получилось, – честно сказал Мешик.
– Ладно, тогда поехали. Хочу сам вблизи на эти шагающие куски гранита взглянуть, – произнес Лаврентий Павлович, приняв решение. Для себя он сделал вывод о том, что Мерецков, похоже, ничего не соврал по телефону про Гиперборею. А это означало, что и самому наркому вскоре придется общаться с представителями таинственной страны.
* * *
Генерал Мерецков не горел желанием встречаться с Берией. Подключившись к Живому Камню, Кирилл Афанасьевич уже получил исчерпывающую информацию обо всех деяниях наркома, подсказанную людьми из будущего. В историю Лаврентий Павлович вошел одновременно и палачом, возглавлявшим репрессии, и эффективным менеджером, как называли талантливого руководителя в двадцать первом веке. В заслугу Берии ставили создание для Советского Союза атомной бомбы. Действительно, подготовительные работы по атомному проекту он организовал в кратчайшие сроки, привлек лучших ученых, многих из которых сам же до этого репрессировал, чтобы работали в «шарашках» и в закрытых городках, словно рабы, и не рыпались никуда. Под наблюдением у Берии не забалуешь и государственной тайны не выдашь.
Методы Берии оставляли желать лучшего, но, необходимые результаты он Сталину выдавал. А история судит строго, и приговор определяет по результатам деятельности. И потому самому Мерецкову хотелось остаться в ней просто Победителем. Чтобы потомки помнили не Жукова, отправлявшего на смерть живые волны плохо вооруженных красноармейцев, бесконечно атакующих в лобовых атаках какие-нибудь немецкие укрепления под Ржевом, погибая десятками тысяч. Пусть лучше запомнят его, Мерецкова, Победителя немцев и финнов малой кровью при помощи шагающей техники из гранита.
Как полководец, Кирилл Афанасьевич почувствовал в себе амбиции, едва лишь подключившись к Живому Камню. Осознав происходящее и получив знания о будущем, он сразу понял, что с новыми возможностями, открывшимися у него, он действительно сможет побеждать и поэффективней того же Жукова. Но, эти новые амбиции Мерецкова ограничивались желанием сберечь родной народ, чтобы погибших сограждан стало в этой войне как можно меньше. Чтобы не заплатила родная страна чудовищную кровавую цену. Чтобы сберечь для мирного послевоенного строительства как можно больше людей. А всю самую тяжелую работу на поле боя пусть делают каменные великаны, раз уж они теперь не только объективно существуют, но и имеются в наличии. Мерецков рассуждал про себя о том, что нужно постепенно заменять армию людей армией великанов, раз уж такая возможность представилась. Ведь каменные бойцы не знают усталости, не чувствуют боли и не страдают от ран. Знай только, вовремя подзаряжай их, да используй тактически грамотно, чтобы всегда находились в досягаемости от пунктов подзарядки.
Едва узнав из докладов новой службы радиолокационного наблюдения, организованной военными из двадцать первого века, что самолет с Берией уже летит и скоро приземлится, Мерецков выехал из Петрозаводска в расположение Гиперборейского полка. Генерал рассудил, что там будет находиться в полной безопасности, а каменные великаны надежно защитят, даже если Берия явится арестовывать его вместе со всеми своими бойцами НКВД, расквартированными в Петрозаводске. Кирилл Афанасьевич твердо намеревался разговаривать с Берией, если и не с позиции силы, то, по крайней мере, на равных. Мерецков, конечно, понимал, что за спиной Лаврентия Павловича стоит товарищ Сталин, но, знал он и то, что сам может рассчитывать на поддержку Живого Камня. Поэтому ни в чем Берии уступать не собирался. Впрочем, Мерецков решил, что и открытого противостояния тоже следует избегать, а лучше бы найти какой-нибудь разумный компромисс, который устроит все заинтересованные стороны. Ведь на войне, несмотря на личную неприязнь, им предстоит сражаться на одной стороне.
* * *
Младший лейтенант Владимир Рокотов действовал в наступлении уверенно. Его пулеметный взвод поддерживал огнем каменные танки, скашивая очередями через амбразуры в гранитных бортах своих шестиногов тех финских военнослужащих, которые сумели ухитриться не попасть под разрывы танковых снарядов. А это было весьма непросто. Красноармейцы не переставали удивляться мощи этих боеприпасов, которые, вроде бы, имели калибр всего-то миллиметров пятьдесят, а создавали в местах попаданий такие воронки, словно бы прилетел «чемодан» с линкора. Они с легкостью сокрушали даже железобетонные доты, а все остальное от их воздействия просто рассыпалось на мелкие кусочки. Да и скорострельность танковые пушки показывали высокую, могли даже очередями стрелять, образуя впереди из вражеских позиций полнейший хаос и нагромождения обломков вперемешку. И шестиногам приходилось, наступая на противника, постоянно обходить широченные воронки. А легкие шагающие танки оказались настолько проворными, что могли, при необходимости, идти напролом, спускаясь в эти огромные ямы с одной стороны и поднимаясь наверх по противоположному склону, не сбавляя темпа. И все преграды им были нипочем.
Шестиноги тоже проворно бежали за танками, но препятствия все-таки старались обходить. Ведь в шестиногих машинах, в отличие от танков из камня, сидели люди. А сам Рокотов уже знал, что все эти шагающие танки управляются дистанционно, и что операторы их находятся в надежно защищенном бункере далеко от передовой. Потому Владимир и не удивлялся, когда ЛШТ-1, преодолевая реки или озера, проходили их прямо по дну, иногда надолго погружаясь с головой. Шестиноги же переходили вброд лишь водные преграды глубиной до двух метров, а там, где попадалась более глубокая вода, бойцам приходилось вылезать из кузовов и пользоваться надувными лодками, которые перед походом предусмотрительно выдали каждому отделению. Причем, такое форсирование водных препятствий применялось лишь после того, как шагающие танки подавляли на противоположном берегу водоема всякое сопротивление противника. После чего шестиноги переходили на другой берег по дну, а люди спокойно переплывали на надувных лодках. Потом из лодок бойцы выпускали воздух, сворачивали их и снова грузились в каменный кузов, вылив из него остатки воды.
Прорвав оборону противника, передовая ударная группа каменных танков и бронетранспортеров двигалась слишком быстро. И обычная пехота, идущая сзади за ними, просто не успевала поддерживать подобный темп. Но, от пехотинцев этого и не требовалось. Они всего лишь занимали местность, очищенную от большинства врагов, добивая только случайно уцелевшие мелкие группы. Впрочем, те финские солдаты, которым каким-то чудом удавалось выжить после сокрушительной атаки шагающих танков, охотнее сдавались в плен подходящим красноармейцам, чем сопротивлялись. От пленных становилось известно, что боевой дух в финской армии падает тем больше, чем больше на фронте появляется каменных чудовищ, которых, оказывается, финские военнослужащие считают проклятием Карелии, древними великанами, пробудившимися из-под скал от войны и пролитой крови.
* * *
Новые шагающие танки красных прорвали оборону и ворвались в оперативную глубину, круша на своем пути все, уничтожая огневые точки, полевые орудия, технику, блиндажи и солдат в окопах. Причем, действовали они абсолютно хладнокровно и безжалостно. Даже танковая рота, брошенная генералом Энгельбрехтом в контратаку, ничего не смогла добиться. А все танки вскоре разлетелись по полю боя разорванными кусками стальной брони после убийственных попаданий противника. Финские солдаты, едва завидев каменных чудовищ с красными звездами, теряли присутствие духа и разбегались, несмотря на наличие спешно организованных заградительных отрядов. Немцы еще старались держаться, но уже отчетливо понимали, что ни снаряды, ни, тем более, пули никакого вреда новой ходячей технике русских причинить не могут. А противник делает, что хочет, убивая всех, кто проявляет волю к сопротивлению.
Поначалу, когда разведка сообщила, что каменные танки оторвались от основных сил красных и слишком сильно вклинились в оборону группы «Онега», генералу пришла мысль ударить с флангов и замкнуть прорвавшиеся подразделения в огневой мешок. Ведь противник продвигался весьма ограниченным числом боевых машин. Но, не тут-то было. Вражеские шагающие механизмы рассредоточились и ощетинились таким веером залпов из своих сверхмощных орудий, что фланговые атаки захлебнулись даже толком и не начавшись. И после этого разгром обороны оказался предрешен. Да и не предполагал генерал артиллерии, когда наспех создавал оборонительную линию, что враги могут сходу форсировать глубокие водные преграды и быстро передвигаться по бездорожью через лесистую местность. Не снижая скорости своего продвижения, новая техника большевиков опрокидывала любые инженерные заграждения и шла напролом через минные заслоны, оказываясь в тылу у немецких и финских войск, обороняющихся на плацдарме возле реки Свирь.
