Текст книги "Арка в скале (СИ)"

Автор книги: Августин Ангелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Дело казалось весьма сложным, но Гельмут Руппель не привык отступать. Если он брался за что-нибудь, то всегда старался доводить начатое до конца, отличаясь завидным упорством. Несмотря на то, что штурмбанфюрер СС Вильгельм Шнайдер, вроде бы, считался старше по званию, но полномочия именно для подобного расследования, в котором интуитивно читались некие элементы мистики, у гауптштурмфюрера Руппеля были обширнее.

Общество Аненербе, маскирующееся под занятия науками, представляло собой тайную организацию внутри Черного Ордена. Именно этот таинственный орден держал в своих руках всю реальную власть, являясь самым настоящим закулисьем политики Третьего Рейха. Причем, тайная доктрина Черного Ордена никогда не провозглашалась официально. Орден представлял собой сверхструктуру, идеология которой уходила корнями в немецкие оккультные теории. И именно потому Гельмут Руппель, будучи одним из посвященных, имел гораздо больше влияния и реальных возможностей, чем Вильгельм Шнайдер.

* * *

Когда Васильев вошел внутрь скалы, то застал ученых за разговором. Причем, место в широкой нише, где они находились, разительно изменилось, а сама ниша значительно расширилась и углубилась. Теперь там вокруг странного камня, вросшего наполовину в скалу и покрытого непонятными серебристыми письменами, появились еще каменные столы и стулья. Но, самое главное, что поразило бывшего лесника больше всего, – так это большие цветные экраны с очень четким изображением, вмурованные прямо в каменные стены. И на них отображался весь пейзаж, окружающий расщелину.

А на каменных столах, вытесанных из гранита с невероятной точностью, подобные которым Васильев видел лишь во время посещения Эрмитажа, стояли какие-то невиданные устройства с плоскими корпусами и клавишами с буковками, и тоже имеющие цветные экраны. Вот только там отображались не картинки, а какие-то разноцветные графики. Ко всему этому техническому разнообразию по полу тянулся толстый электрический кабель. Едва главный партизан подошел, трое ученых, сидящих на каменных стульях, сразу прекратили какую-то научную дискуссию и поздоровались с ним.

– Вот, Станислав Николаевич, пока вы отсутствовали, мы тут подвели электропитание, видеонаблюдение установили и наладили систему допуска «свой-чужой», – сообщил главный по научной части. А его помощники закивали головами, подтверждая слова профессора.

– Я таких мудреных приборов никогда прежде не видел, – сказал правду бывший лесник.

– Сами понимаете, разработки очень секретные. И болтать о них строго запрещено, – проинформировал Васильева научный руководитель.

Вот только профессиональная гордость не позволяла Игнатову признать, что все это «видеонаблюдение» и «систему допуска» установил самый обыкновенный аспирант, наладивший, каким-то чудесным образом, не только контакт, а и тесное общение на уровне мыслеобразов с неким загадочным существом, живущим, как оказалось, внутри артефакта. Со слов Димы Матвеева получалось, что там находится некая маленькая девочка, которая исполняет его желания, меняя структуру камня. Не только создавая каменную мебель, а даже превращая материал скалы в сложные и самые настоящие технические устройства, успешно материализуя мысли самого Матвеева.

Кто эта девочка? Инопланетянка, прилетевшая когда-то со звезд? Или какая-то инопланетная программа, записанная на носитель в артефакте? А, может быть, нечто из доисторической цивилизации, гипотетически, возможно, существовавшей на планете до нынешнего человечества? Внятного ответа пока у Игнатова не имелось, но могла девочка, судя по всему, очень многое. Сама она на вопросы Матвеева по поводу собственного происхождения пока отвечать отказывалась, сразу обрывая ментальный разговор.

Профессору все это немного напоминало сказку про хозяйку Медной горы. А он знал, что весь фольклор имеет под собой какую-то рациональную основу, которую народные легенды и устные традиции передавали от старшего поколения младшему еще в те древние времена, когда и письменности, как таковой, не существовало. Возможно, являлась уже подобная особа мастеру Даниле на Урале? Так почему не может явиться аспиранту Матвееву в Карелии? Эта даже гораздо более продвинутая, судя по всему. Что там какой-то утилитарный каменный цветок, если она может создавать сложнейшую технику, выверты пространства и переходы между разными отрезками времени!

Глава 14

Охотники уже примерно знали расположение леса над речными скалами от пещер и до водопада за речной излучиной. Вчерашняя экспедиция в этом плане пошла на пользу. Сергей Терентьев, назначенный главным охотником, как коммунист и активист, даже нарисовал простым карандашом у себя в маленьком блокнотике, который всегда носил в кармане, подобие карты. Лес протянулся поверху вдоль речных береговых скал на многие километры.

Но в ту часть лесного массива, где они еще не ходили, в этот раз решили не наведываться. Успеется. Прямо сейчас перед охотниками стояла задача самая прямая, промысловая. Нужно было настрелять побольше дичи, чтобы как следует запастись мясом и накормить всех колхозников. А содранные шкуры собирались начать выделывать и применять в качестве теплых подстилок на каменный пол в пещерах, да и в качестве одеял. Нечаев сказал, чтобы патроны не жалели. О пополнении боезапаса бухгалтер обещал переговорить с Сомовым в самое ближайшее время.

Лес стоял вокруг густой и величественный, с большими старыми деревьями, которых никогда еще не касались топоры дровосеков. С Нечаевым решили, что, как только хищники с излучины будут выбиты, там начнут работу лесозаготовители. Древесина произрастала весьма ценная. А лесной пейзаж мало походил на карельскую тайгу, да и леса средней полосы тоже не слишком напоминал. Хвойники перемежалась с широколиственными породами, повсюду разросся густой подлесок. Причем, на пути попадались целые заросли разнообразных диких ягод, в основном, малины, ежевики и смородины, спелых, крупных и сладких.

На эти дары природы сразу накинулись и сами охотники, и те женщины, которые шли за ними. После завтрака, состоящего из одной лишь рыбы, вкусные ягоды пришлись всем очень кстати. И Терентьев подумал, что, как только хищное зверье будет выбито с участка в излучине, обязательно надо послать ватагу мальчишек с корзинками в качестве заготовителей ягод. Да и листья смородины вполне сойдут вместо чайной заварки. Все равно, пока школа на новом месте не налажена, сорванцам нечего делать. А так хоть польза от них будет.

Охотники продирались сквозь подлесок, стараясь не шуметь, но это не получалось, потому что этот подлесок оказался слишком плотным. Хрустя ветками, они пугали живность, которая выскакивала из-под кустов, рассыпаясь в разные стороны. Колхозные бабы не могли надивиться разнообразию. Они то и дело восклицали:

– Ой, какие кроличьки! Ой, какие поросятки полосатенькие! Ой, какие барсучата! Ой, какие белочки жирненькие! Ой, а это кто там на дереве? Ой, какая большая кошечка!

Договорившись между собой, охотники решили не стрелять во все стороны, а бить только больших зверей, несколько туш которых сразу обеспечат весь колхоз мясом. Экономия боеприпасов будет, опять же. Но, на отстрел хищников патроны, конечно, не берегли. Завалили сразу еще одного саблезубого зверя, вроде того, которого подстрелили вчера. Только этот оказался самкой и был размерами немного поменьше. Буквально за час удалось подстрелить большого кабана и двух боровов поменьше, настреляли и несколько крупных косуль. Охота продвигалась успешно. А бабы предлагали:

– А давайте наловим кроликов и поросят, сделаем загончики, да будем их разводить.

* * *

С утра, проснувшись с больной головой после вчерашнего, подполковник Сомов и майор Синельников выехали на служебном УАЗе в ближайший поселок. Голова болела и у майора. Коньяк, наверное, попался паленый. Разговаривать не хотелось, ехали молча. В поселке заехали на хлебозавод и приобрели сотню теплых буханок. Погрузив хлеб в багажник, поехали обратно. И майор, который вел машину, неожиданно проговорил:

– Знаешь, Коля, одним нам с тобой все это не потянуть. Думал я тут обо всем этом приключении с попаданием, свалившемся на нашу голову, пока засыпал.

– И что надумал, Миша? – спросил подполковник.

– Надумал, что надо бы привлечь общественность, – сказал майор.

– Какую еще нах общественность привлечь на секретный объект? С ума сошел? – спросил Сомов, выругавшись.

Синельников объяснил:

– Да ты не понял, Коля. Я не про какую-то постороннюю общественность говорю, а про своих друзей из клуба реконструкторов. Они все военные бывшие. И их очень порадует, что нашли мы с тобой проход в сорок первый год. Они именно на периоде Великой Отечественной специализируются. Да и спонсор у них богатый, известный олигарх-патриот, который ЧВК организовывает. Если привлечем реконструкторов, то и проблему со снабжением всего этого колхоза решить сможем. Да и партизанам поможем тоже. В нашем клубе реконструкторов «Война и Родина» многие очень даже захотят пойти повоевать с немцами. А специалисты там военные самых разных специальностей. У нас подобрались серьезные люди с боевым опытом, хоть и отставники.

Сомов сказал:

– Ну, не знаю, Миша. Я до этого относился ко всем этим реконструкторам, как к ряженым артистам, которые выпендриваются подобным образом, чтобы к себе внимание привлекать на разных праздниках или в киносъемках участвовать. А ты вот мне заявляешь, что среди них полно военных специалистов, оказывается.

– В нашем клубе так, а что в других местах, я не знаю. Но, я же предлагаю тебе задействовать моих друзей по клубу, которым я доверяю полностью и за которых головой могу поручиться, а не каких-то там людей непонятных со стороны, – проговорил майор.

– Но, как же мы им допуск оформим? – спросил подполковник.

– Да, ничего сложного. Ученые у нас статус арендаторов имеют. Вот они этих людей и оформят к себе на службу, как консультантов, – объяснил майор.

Подполковник пробормотал:

– Это только в том случае, если профессора Игнатова уговорить сможем на такое дело.

* * *

Аркадий Игоревич слыл в научных кругах за чудака. Мэтры традиционной науки никак не могли простить ему того, чем он стал заниматься в последние годы. Поиски древних артефактов, которые производил Игнатов, несмотря на все его прошлые заслуги перед наукой, вызывали в Академии Наук лишь раздражение и критику. Финансирование ему урезали до самого минимума. Впрочем, его это беспокоило не слишком сильно. Он давно уже не переживал из-за денег, будучи очень богатым вдовцом, чья жена, единственная дочь известного промышленного магната, миллиардера, одного из самых успешных приватизаторов, умерла от неизлечимой болезни. И никакие деньги, позволившие лечиться в самых лучших заграничных клиниках, не помогли, а лишь отсрочили ее смерть. Умерла Люда в сорок лет от банального рака груди, который неумолимо распространился метастазами по всему ее организму.

Прожили они вместе двадцать лет, да детей так и не завели. Люда всю жизнь отличалась слабым здоровьем и не смогла родить. Получилось так, что к тому моменту, как жена Игнатова умерла, вся ее немногочисленная родня уже тоже перешла в мир иной. Потому Аркадий Игоревич и остался единственным наследником. С потерей любимой жены, которая, несмотря на болезнь, аккуратно вела дела до самого последнего времени, на него свалилось просто колоссальное богатство.

Вот и плюнул Игнатов на все официальные установки Академии Наук, воплотив свою давнюю мечту, создав собственный научно-исследовательский институт на базе заброшенной военной лаборатории, находящейся на полигоне РХБЗ, подальше от всех недоброжелателей и поближе к местам поиска. До этого он переругался в Академии почти со всеми руководителями, безуспешно пытаясь доказать существование доисторической страны Гипербореи на территории современной Карелии. И теперь ему приходилось на свой страх и риск заниматься альтернативной археологией.

Впрочем, наличие огромных денег позволяло Игнатову затыкать рты наиболее рьяным оппонентам и финансировать свои экспедиции. А его статьи и отчеты об этих экспедициях печатали самые известные издания. Что только добавляло желчь и зависть в риторику его недоброжелателей. Тем не менее, были у профессора и убежденные сторонники из научных кругов. Все те, вместе с кем он и нашел удивительный артефакт внутри труднодоступной пещерки, затерянной в карельских скалах, являлись убежденными сторонниками его теории о существовании древнейших цивилизаций, обитающих на планете в доледниковый период.

Конечно, взрыв, уничтоживший главную лабораторию НИИ Игнатова, причинил немалые убытки. Погибло ценнейшее современнейшее оборудование, которое Игнатов, не жалея средств, собирал по всему миру. Но, дело того стоило. Артефакт удалось «разбудить». И результаты оказались просто феноменальными. Научного открытия подобного масштаба не делал еще никто. Никому и никогда не удавалось установить контакт с представительницей иной цивилизации. Да и не просто контакт был установлен, а самое настоящее продуктивное взаимодействие. Вот только Аркадия Игоревича немного коробило, что девочка, живущая в камне, почему-то пошла на контакт не с ним самим, а с аспирантом Димой Матвеевым.

Разумеется, Игнатов немного удивился, когда к нему в расщелину, где находился ценнейший артефакт, явились начальник полигона вместе с заместителем, оба одетые в форму времен Великой Отечественной.

– Да вы, товарищи военные, похоже, на маскарад собрались? – спросил профессор подполковника и майора.

Сомов ответил:

– Это маскировка. Снаружи здесь сорок первый год и война идет, не забывайте. Да и все беженцы тоже оттуда, как вы помните. Потому лучше так здесь ходить, чем народ этот пугать непонятным им обмундированием из нашего времени. Смотрю я, что вы тут уже неплохо обустроились. Мебель поставили из камня, видеонаблюдение наладили, да электричество протянули. Вот только я бы еще посоветовал вам отгородить эту вашу нишу стеночкой с дверью, а то все, кто мимо пойдут, секреты ваши подсмотрят. Потом судачить начнут колхозники между собой, что это, да почему. Я пока что караул на входе усилил, на всякий случай, чтобы никакие случайные мальчишки сюда не забегали. А то сорванцы они еще те. Но, мы не просто так пришли полюбопытничать, а есть серьезный разговор, Аркадий Игоревич. Надо бы нам переговорить без посторонних о дальнейших действиях, в связи со сложившейся ситуацией.

– Ну, тогда давайте вернемся на полигон и пройдем в мой кабинет, – предложил Игнатов.

Начальник полигона и главный ученый удалились вместе. Забравшись по лестнице в дырку в прибрежной скале, они прошли сквозь арку, заполненную туманом. Очутившись на противоположной стороне, Игнатов с грустью рассматривал остатки безнадежно погибшего уникального оборудования. Взрыв уничтожил буквально все. Потому тот факт, что все исследователи остались живы, с научной точки зрения был попросту необъясним. Впрочем, профессор все-таки надеялся постепенно получить ответы от существа, живущего в артефакте. Даже если ради этого понадобятся многие годы дополнительных исследований.

В кабинете Игнатова, расположенном в подземном комплексе, все стены были завешаны картами Карелии, от самых обыкновенных до очень секретных. Эти карты отображали не только положение с геологическими разломами, с гидрологией, с распределением радиационного фона и могильников вредных веществ, с наличием полезных ископаемых, но и наличие всех военных объектов, причем, не только действующих, но и давно уже закрытых и ликвидированных.

– Да у вас тут сведения, касающиеся государственной тайны, как я погляжу, – заметил Сомов, усевшись в одно из кресел для посетителей.

– А вы, наверное, думаете, что Академия Наук секретными сведениями не располагает? – произнес Игнатов.

– Нет, я так не думаю. Просто знаю, что ваш исследовательский центр является аффилированной структурой. Частная лавочка, так сказать, – проговорил подполковник. И добавил, внимательно посмотрев на ученого:

– Сами понимаете, если подобные сведения попадут к нашим стратегическим противникам, то все мы подвергнемся опасности.

Игнатов сказал:

– Это вы намекаете, что я, гипотетически, могу продавать гостайну на Запад? Так вот, хочу сразу успокоить вас, Николай Павлович. У меня дед на Великой Отечественной погиб. И я патриот не меньше вашего. Потому никакие секреты никому выдавать не собираюсь. Деньги меня не интересуют.

Но Сомов был человеком недоверчивым, потому проговорил:

– Все так говорят. А как вражеские разведки крупные суммы начинают предлагать, так секреты и сдают. Вон сколько дел уже против ваших коллег из научного сообщества завели в последние годы.

Игнатов поведал:

– Знаете, я очень богат и без того. Да еще и не жаден. И никакие посторонние деньги меня не прельщают в принципе. Просто я никому особо не афиширую факт собственной материальной независимости. Моя покойная супруга была единственной дочерью одного известного миллиардера, который тоже умер. И я к пятидесяти годам неожиданно сделался единственным наследником баснословного состояния. Потому я в последние годы и имею возможность, в отличие от многих своих коллег, заниматься той отраслью науки, которая меня действительно интересует, а не всякой ерундой, навязанной сверху научным руководством. Только давайте оставим этот факт между нами. Будем считать тоже государственной тайной.

Выслушав ученого, и приняв к сведению то, что он только что рассказал, Сомов перешел прямо к делу:

– Ну, раз вы относите себя к патриотам, то хочу обратиться к вам с просьбой помочь нам, руководству полигона, наладить жизнь беженцев на новой сопредельной территории.

– На территории временного сдвига, – поправил профессор подполковника. Потом добавил:

– Отчего же не помочь? Чем могу, как говорится. Готов даже выделить необходимое финансирование в полном объеме.

Сомов проговорил:

– Это было бы очень кстати, Аркадий Игоревич. Вы же знаете, в каком плачевном состоянии после оптимизации находится наш объект. Чтобы накормить этих несчастных беженцев, мы с моим заместителем сегодня утром были вынуждены купить за свои деньги хлеб для них.

– Хорошо, завтра же организую подвоз необходимого продовольствия. Составьте список, – кивнул профессор.

А подполковник сказал:

– И вот еще что. Нам, разумеется, понадобятся добровольцы, которые захотят вмешаться в военные действия против немцев на стороне партизан. Контрактники, как вы понимаете, на эту роль не слишком подходят. Нужны люди, готовые сражаться по собственным убеждениям, а не за деньги. И готовые умереть на поле боя, если надо. А на такое способно сейчас только старшее поколение. Вот мой заместитель Синельников и предложил задействовать ветеранов боевых действий из клуба реконструкторов «Война и Родина», в котором он сам состоит. У него есть на примете несколько военных специалистов, которые, что называется, не смогли найти себя на гражданке. И он обещает отобрать именно таких, которым действительно нечего терять, а в случае гибели по ним никто плакать не станет. Потому что все они – люди одинокие, личная жизнь которых не сложилась по тем или иным причинам.

– А я-то в таком вопросе каким боком могу помочь? – спросил ученый.

Сомов объяснил:

– А вы, Аркадий Игоревич, как арендатор, можете помочь тем, что оформите этих людей в свою контору военными консультантами. Тогда с допуском их на объект все гораздо проще получится.

Профессор проговорил:

– Ну, что же, давайте списки и на этих отставников. Надеюсь, что они не лютые пьяницы?

– Майор Синельников за них готов собственной головой поручиться, – сказал начальник полигона.

Они поговорили еще целый час, обсудив дополнительно массу деталей, связанных с освоением нового мира временного сдвига. Наконец, выработав общую стратегию предстоящих действий, главный ученый и начальник полигона пожали друг другу руки.

Глава 15

Получив от военных властей сотню буханок, Поликарп Нечаев назначил ответственной за распределение хлеба Авдотью Еремину. Хоть она и слыла богомолкой, но на селе все знали, что к воровству эта женщина совсем не имеет склонности. Именно по той причине, что верует в Бога и считает воровство тяжким грехом. Потому все молчаливо соглашались, что такое ответственное дело, как выдача хлебных норм, лучше всего поручить именно Авдотье. Ну, на всякий случай, для порядка, приставили к ней молодого бойца-комсомольца Димку Касьянова, раненого в левую щеку. Свою трехлинейку он отдал охотникам, а сам остался с наганом. И теперь у продовольственного склада, который Нечаев организовал в одной из пещерных ниш, охрана имелась достаточно надежная.

К обеду со скал заготовительный отряд накидал прямо к пещерам туши многочисленного подстреленного зверья. Обрадованный бухгалтер прикинул, что всего за половину дня работы охотбригады уже успешно создан запас качественного мяса на неделю вперед. Значит, охотники не соврали о том, что окружающий лес богат дичью просто невероятно и запросто сможет прокормить весь колхоз. Да еще и военные обещали в ближайшее время позаботиться о снабжении беженцев всем необходимым.

Нечаев случайно услышал пару фраз из разговора вернувшегося Васильева с капитаном РККА, назвавшимся Михаилом Синельниковым. И он Васильеву пообещал наладить помощь не только людьми и оружием, но и продовольствием. Вот только это дело, конечно, не одного дня. Как понял Нечаев, на секретном полигоне запасы ограничены, но в ближайшее время ожидают из центра поступления каких-то дополнительных материальных ресурсов и подкреплений бойцами.

Хорошего настроения Нечаеву прибавлял и тот факт, что ученые вместе с бойцами старлея Костюкевича протянули из своей секретной дыры самый настоящий электрический кабель. Правда, пока он шел лишь к научной лаборатории, разместившейся в нише внутри расщелины. Но, сам факт наличия такого кабеля позволял надеется на скорый приход электричества и в пещеры с беженцами. А возле этих пещер тоже вовсю кипела работа. Подростки и женщины, которых Нечаев подрядил в качестве строителей, уже пытались выкладывать из камней стены внешнего периметра. Пока без раствора просто клали друг на друга камни, присыпая неровности речным песком. Получался достаточно толстый каменный защитный вал, который постепенно рос в высоту, образуя самый настоящий забор на подходе к пещерам. Да и рыболовы радовали. Главному рыбаку Игнату Прохорову назначили в помощь целую ватагу мальчишек. Рыбу уставали вытаскивать из воды, а клев все продолжался.

* * *

Станислав Николаевич поначалу удивился, увидев немолодого капитана Красной Армии, который представился Михаилом Синельниковым. Ведь Васильеву уже по большому секрету сообщили Игнатов и сам Сомов, что секретная часть полигона расположена на семьдесят пять лет вперед, в 2020-м мирном году. И люди, живущие там, как понял Васильев, не особенно хотят с кем-нибудь воевать. Тем более, воевать на войне, которая для них давно в прошлом. Да и армия там какая-то контрактная. Потому, конечно, странно здесь было увидеть капитана, одетого по форме РККА.

Впрочем, все быстро прояснилось. Капитан отвел Васильева в сторонку на берег реки и угостил ароматной сигаретой с фильтром. Они закурили, наблюдая за тем, как поодаль старый рыбак и мальчишки, помогающие ему, тянут из воды одну за другой упитанных рыбин. А еще подальше, на козлах, грубо сработанных из стволиков молоденьких деревьев, сушились на солнце растянутые звериные шкуры. В том числе и того огромного медведя, которого добыл сам начальник полигона.

Убедившись, что рядом никого нет, а журчание речной воды немного заглушает звуки, капитан предупредил о секретности разговора, а потом негромко поведал, что он, на самом деле, заместитель начальника полигона и майор по званию. Но, поскольку руководством полигона принято решение не пугать людей, перемещенных из сорок первого года, еще и тем фактом, что с другой стороны секретной дыры находится будущее России, пришлось ему переодеться в старую форму Красной Армии. Вот только формы майора на него не нашлось, потому и оделся капитаном. Сообщил Синельников и о том, что сам Сомов оделся в форму майора государственной безопасности, потому что для него тоже ничего иного не подобрали. То, что быстро нашли ради маскировки, то и надели. Сомов тоже недавно появлялся на объекте, но ушел решать разные важные вопросы прежде, чем вернулся Васильев.

– А почему вы решили, что будущее страны может испугать наших людей? У вас там, в 2020-м году, наверное, коммунизм уже давно построен, раз все проблемы с безопасностью страны решены. Я так понял, что там у вас только какая-то не очень большая контрактная армия осталась? Или я чего-то все-таки не до конца понимаю? – не удержался партизанский командир от прямого вопроса.

– Да вы и сами испугаетесь, Станислав Николаевич, если правду скажу, – проговорил Синельников.

– Я не из пугливых. И очень хочу знать, что там в будущем на самом деле. Немцев победили, но еще кто-то напал на Советский Союз? Последствия тяжелой войны, наверное, сказываются? – предположил Васильев.

Синельников взглянул на него как-то странно и проговорил:

– В том-то и дело, что нет. Никакой тяжелой войны, сопоставимой вот с этой самой, которая сейчас идет в вашем времени, не было у нас все эти семьдесят пять лет. После победы над Германией имели место лишь относительно небольшие локальные войны на периферии. А Советский Союз, благодаря мощному фундаменту, заложенному товарищем Сталиным, сделался сверхдержавой, которая противостояла десятки лет экспансии Соединенных Штатов Америки по всему миру. И вот это самое противостояние, называемое Холодной войной, силы СССР и подточило.

Не смогла экономика Советского Союза вытянуть тяжелый груз бесконечной гонки вооружений. Народ начал сомневаться в идеологии коммунистов, потому что их обещания все больше расходились с делами, никаких реформ в интересах народа не проводилось, да еще и во власти оказалось множество предателей, которые разрушали компартию много лет изнутри, а потом и просто нагло продали Родину. В результате СССР распался на отдельные национальные республики. Случилась в 1991-м году геополитическая катастрофа, фактически контрреволюция с огромными территориальными потерями и с реставрацией капитализма, результатом чего стала вот та самая Российская Федерация, в которой мы и живем в своем 2020-м году. Потому вам лучше и не говорить никому об этом, чтобы людей своего времени не пугать. Нету там никакого Советского Союза.

– Да что же это получается? А куда же советские вожди смотрели? – обалдело пробормотал Васильев.

Синельников усмехнулся и сказал:

– А что вожди? После смерти товарища Сталина в 1953-м году, вожди, можно сказать, измельчали, да разной ерундой начали заниматься. То кукурузу сажать пытались на вечной мерзлоте. То целину распахивали на солончаках, где все равно ничего не росло. То поворот сибирских рек на юг прорабатывали. То пустыни орошали и до того доорошались, что Аральское море высохло. То десятилетиями Байкало-Амурскую магистраль достроить никак не могли. То беднейшим странам Азии, Африки и Латинской Америки многие годы помогали за счет собственного народа. То в разрядку напряженности пытались заигрывать с врагами, продавая им наши природные богатства, качая по трубам нефть и газ на Запад за доллары. Под конец в перестройку поиграть решили, да так заигрались, что и не заметили, как подкрался песец.

– Кто-кто подкрался? – не понял Васильев.

– Конец для страны, вот кто, – сказал Синельников.

– И что же теперь? – пробормотал Васильев.

– А теперь мы, потеряв наши национальные республики и ужавшись в границах, стали для западных стран огромной бензоколонкой с дешевыми природными ресурсами, полуколонией с небольшой армией, страной третьего мира, где все продается и все покупается, потому что ни идеологии никакой нет, ни совести у элиты, которая сделалась компрадорской. Деньги из бюджета России воруют через разные схемы и увозят на Запад миллиардами много лет подряд. А на развитие страны и увеличение благосостояния собственного народа у элит денег нет, но предлагают людям как-то держаться, – сообщил Синельников.

– Да что же это такое получается! Куда же смотрела армия? Почему не защитили социализм с оружием в руках? – воскликнул командир партизанского отряда.

– Потому и не защитили, что и в армии к тому моменту прогнило все. Да и лучшие кадры на вот этой самой войне с Германией погибли. А новых убежденных строителей коммунизма на смену им так и не подготовили. Да и готовить уже было некому. У нас же двадцать семь миллионов людей погибли в этой войне с немцами. Огромный демографический провал образовался. Причем, погибали люди самые лучшие, кто за Родину не боялся идти в атаки на немецкие пулеметы, а разная сволочь тыловая, наоборот, за войну окрепла и разжирела, а потом еще и прикидывалась героями много лет после войны, пробираясь на самые тепленькие места, и пользуясь всеми льготами. Возразить было некому, потому что настоящие герои с войны не вернулись, – проговорил Синельников.

– М-да, если все так, то картина будущего просто чудовищная и удручающая получается, – пробормотал Васильев, ужаснувшись перспективам для родной страны.

А Синельников сказал:

– Вот потому мы с Сомовым и приняли решение не пугать ваших людей правдой. Пусть они спокойно строят свою жизнь на просторах этого нетронутого мира, почему-то оказавшегося между нашими эпохами, такой, какой ее представляют сами. В конце концов, это же наш русский народ. И эти люди гораздо ближе к истинным народным корням, чем мы в своем двадцать первом веке победившего капитализма, где человек человеку не друг, товарищ и брат, а волк.

– Раз все так плохо, то, наверное, и на помощь вашу нам рассчитывать не придется. Ведь капиталисты, захватившие власть в вашем времени, не одобрят, конечно, помощь нам, красным партизанам, – расстроился Васильев.

Синельников докурил сигарету и проговорил:

– Мы полностью на вашей стороне, Станислав Николаевич, даже не сомневайтесь. Именно поэтому мы с Сомовым и решили действовать неофициально. Наверх никто из нас докладывать не станет. Мы с подполковником одинакового мнения придерживаемся, что, учитывая вот этот межвременной переход, получившийся в ходе эксперимента у наших ученых, можно попытаться хоть что-нибудь подкорректировать в лучшую сторону в историческом процессе. Например, мы можем заселять вот этот промежуточный мир, спасая советских людей в Карелии от власти оккупантов и эвакуируя их сюда через расщелину.

А еще постараемся просто помогать, чем сможем. Вот только многое прямо сейчас обещать не могу. Ресурсы у нас весьма ограниченные. Но, мы уже серьезно прорабатываем вопрос. Попытаемся наладить вам помощь не только людьми и оружием, но и продовольствием. Хотя, это дело, конечно, не одного дня.