Текст книги "Арка в скале (СИ)"

Автор книги: Августин Ангелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 2

Седой ветеран империалистической и гражданской Станислав Николаевич Васильев внимательно наблюдал из засады за грунтовой дорогой, которая петляла между скал на некотором отдалении от речки, кое-где приближаясь к обрыву речного берега, а где-то удаляясь от него достаточно далеко. Наблюдательный пункт и, одновременно, огневую точку Васильев оборудовал за кустами на скальном возвышении, как раз перед тем местом, где дорога проходила по самой кромке береговых скал, прижатая со стороны леса другим скальным массивом. Не слишком, конечно, обширным и высоким, но, вполне достаточным для того, чтобы дорогу через него проложить не смогли. Или просто не захотели строители тратить взрывчатку для превращения нескольких гранитных скал в щебень ради спрямления пути. Как бы там ни было, а место для засады казалось подходящим. На таком узком участке дороги подбитая техника развернуться не сможет. Да и вражеским солдатам укрыться будет негде, когда сверху, со скального гребня, по ним ударит пулемет «Максим». Остается только выждать, когда колонна втянется на узкое место, чтобы атаковать ее силами партизан.

С самого утра финны вместе с немцами разгромили ближайший колхоз «Красный посев», после чего расстреляли мужчин за поддержку партизан, а женщин и детей построили в походную колонну, намереваясь увести их в лагерь. Когда фронт откатился ближе к Ленинграду, взялись оккупанты за мероприятия по зачистке местности. Вот только не собирались в партизанском отряде им ничего прощать. Ведь в разгромленном селе проживали семьи бойцов отряда. Потому и решили постараться отбить своих близких. Ничто, вроде бы, не предвещало карательного рейда на село, но, скорее всего, кто-то предал, сообщив в комендатуру, что жители населенного пункта помогают партизанам.

А партизанский отряд в окрестностях колхоза «Красный посев» создавался загодя. Еще с первых дней войны местные партийцы готовиться начали, сделали в лесничестве необходимые запасы. А Станислав Николаевич как раз лесником в тот момент служил. Ну, и возложили на него, как на человека проверенного, обязанности руководства вооруженным сопротивлением, проголосовав за это решение на партийном собрании. Так он и сделался командиром отряда. Заслуги у него, конечно, имелись, да и опыт был боевой. Вот только понимал он, что с тем вооружением, которое его отряду выделили, да при той небольшой численности бойцов, на которую рассчитывались припасы, продержаться долго в карельском лесу вряд ли получится. Но, раз партия приказала бить противника у него в тылу, значит, надо сражаться, а там будь, что будет.

«Предала нас какая-то сволочь!» – думал Васильев, глядя на дорогу в прорезь щитка, поверх пулеметного ствола, утолщенного кожухом водяного охлаждения. Из всего отряда только он, их командир, владел в полной мере мастерством пулеметчика. И он никому пока не мог доверить столь ответственную роль. Просто по той причине, что вчерашние колхозники да подросшие местные пацанята еще прошли под руководством Станислава Николаевича лишь самое начальное обучение военному делу. Они уже неплохо стреляли из винтовок и кидали гранаты, но, в настоящие пулеметчики еще не годился ни один из них. А грамотное владение пулеметом Васильев считал искусством. Ведь нужно чувствовать, когда бить короткими, а когда можно дать длинную очередь. Нужно уметь верно определять сектор обстрела и брать правильное упреждение. Нужно грамотно обслуживать пулемет, в конце концов, чтобы в бою ничего не заклинило. Да и много разных нюансов есть, которые надо помнить. Например, ленту набивать патронами тоже уметь нужно правильно.

Вторым номером пулеметного расчета у Станислава Николаевича был Ваня Шульгин, местный паренек семнадцати лет. Несмотря на юный возраст, он уже считался комсомольским активистом, неплохо умел стрелять, да и помогать пулеметчику быстро обучился. С другой стороны в маленьком окопчике над скалой, прокопанном до самого камня в тонком слое замшелой почвы, расположился Дима Касьянов с трехлинейкой. Этот боец был еще младше Вани, но уже числился разведчиком, потому что прекрасно знал местность, а еще умел безошибочно выбирать в лесу направление, ни разу не заплутав. Подальше на скале над дорогой затаились еще несколько человек из бывших колхозников. А еще пятеро залегли за придорожными кустами. Вот и почти все воинство.

Из оружия у отряда имелся только один пулемет, гранаты да трехлинейки. Правда, еще и несколько фугасов припасли, установив их в местах предполагаемых концов колонны и на случай появления передового дозора. Сначала собирались подорвать переднюю машину, дождавшись, когда голова колонны вытянется вдоль скалы. А заднюю рвануть уже потом, когда весь транспорт застрянет после первого взрыва, чтобы назад отступить колонна не смогла. Ну, а середину нужно постараться быстро отсечь огнем.

Вот только состав охранения не ясен был до конца. За приготовлениями немцев наблюдали опытные разведчики, укрывшиеся на самом краю села возле леса. От них с минуты на минуту должен был прибежать рыжий Васятка, тринадцатилетний сын тракториста Андрея, который и возглавлял разведку в отряде. Андрей вместе с младшим братом остался наблюдать у сельской окраины, да пацан был с ними. Но, уже больше часа ждали, а Васятка все не появлялся. А ведь обещал Андрюха прислать сына, едва будет ясно, в каком составе вражеская колонна начнет выдвижение. Дорога-то сильно петляет, а Васятка отлично тропы знает напрямик через лес, да и бегает он быстро. Должен бы уже прибежать давно, да только все нет и нет его. Подевался куда-то малец. И Станислав Николаевич уже начал нервничать, не случилось ли чего с пацаном? Да и погода не баловала. Осенний дождик, который с самого утра лишь слегка моросил, заметно усилился.

Между тем, передовой дозор, выставленный за поворотом дороги, прислал гонца, что шум моторов послышался. Вскоре уже и показались супостаты. Колонна медленно двигалась по дороге. Впереди ехал мотоциклет с коляской, внутри которой сидел пулеметчик в больших противопылевых очках. Похоже, этот мотоцикл выполнял функцию передового дозора. И, чтобы в колонне не всполошились раньше времени, Васильев дал команду мотоциклет пока пропустить вперед. Дальше за поворотом на этот случай была устроена еще одна засада с фугасом.

Следом за мотоциклом на приличном отдалении неторопливо ехал серый бронетранспортер на гусеницах, но с двумя обычными колесами, расположенными впереди. Станислав Николаевич точно знал, что в империалистическую у немцев подобной техники не водилось, а теперь вот появился у супостатов такой странный зверь на полугусеничном ходу с открытым кузовом, бронированным с боков, в котором сидели солдаты. За бронетранспортером тоже на отдалении шли подводы с награбленным колхозным добром. За ними тащилась длинная толпа женщин и детей, подгоняемая полицаями, а позади маршировало отделение охраны. Никакой замыкающей машины, похоже, не предусматривалось.

Если в мотоцикле и в бронетранспортере ехали немцы, холеные и в новенькой форме, то сзади пешком тащились финны, форма которых, хоть и имела цвет, сходный с немецкой, но выглядела совсем не так опрятно, возможно потому, что финские пехотинцы не слишком тщательно следили за своим внешним видом, а, может быть из-за того, что новой формы в финской армии просто не хватало. Вел финнов капрал-автоматчик с пистолетом-пулеметом «Суоми». Остальные оказались вооружены обычными русскими трехлинейками, доставшимися финской армии еще с царских времен. И шли они, словно на прогулке, не в ногу, разговаривая и озираясь по сторонам. А конвойную функцию выполняли вместо них полицаи в гражданской одежде и с белыми повязками на рукавах. Они были без оружия, но с палками, которыми лупили отстающих колхозниц. Предатели издевались над людьми, выслуживаясь перед своими хозяевами, как могли. Всего, если не считать полицаев с палками, вражеских военнослужащих в колонне было человек тридцать.

– Их не так много. Всех перебьем, если с умом будем действовать, – успокоил своих бойцов Васильев.

Сам он прекрасно понимал, что дело предстоит нешуточное. На бронетранспортер с немцами он совсем не рассчитывал. Да и никогда еще их маленький партизанский отряд не устраивал подобной засады. Воевали они не так давно, а только с того момента, когда фронт прошел через их колхоз и ушел дальше, расползаясь по Карелии на восток и на юг. На одинокие машины они пока все больше нападали из засад, да диверсии устраивали несколько раз, поджигая склады противника. Теперь же партизанам приходилось решать трудную задачку. Ведь нужно еще успеть все сделать так быстро, чтобы помощь к врагам подойти не успела. А то, конечно, хана всему партизанскому отряду. Но, поскольку немцы и финны захватили матерей, жен и сестер, а также детей партизан, то и выбора для них не оставалось.

Все партизаны были преисполнены яростью и праведным гневом. Ну, не отдавать же своих родных и близких на растерзание врагам? Тем не менее, напасть на карателей прямо во время разгрома колхоза партизаны не отважились. Но, они выждали удобный момент, когда основные силы, громившие колхоз, забрав свиней, коров, единственный трактор и два грузовика, уехали в другом направлении. И теперь шанс имелся. Хотя наличие бронетранспортера с немцами усложняло боевую задачу.

Васильев про себя выругался, вспомнив, что сын тракториста так и не прибежал, чтобы доложить об этом факте заранее. Командир отряда надеялся, что бронетранспортер не станет конвоировать женщин с детьми. «А нет же, перестраховались, гады! Наверное, потому, что боятся, как бы из леса не напали те самые партизаны, против которых все и затевалось. Нас боятся, сволочи. Они, ведь, тоже не дураки, немцы эти. Опыт новой войны у них большой, половину Европы взяли, да и финны воевать умеют, вон, в «Зимнюю войну» как упирались против наших красноармейцев. Вот сейчас все и решится, кому дальше жить, а кому на месте умереть», – рассуждал ветеран, в последний раз перед боем проверяя свой пулемет.

* * *

Когда Лейтенант Кравченко и шестеро бойцов из первого отделения его взвода пробрались сквозь подлесок, плотно растущий под старыми деревьями смешанного леса, где высокие сосны и разлапистые ели соседствовали с березами и осинами, они увидели грунтовую дорогу, немного раскисшую под дождем, но все еще достаточно проходимую, потому что шла она, в основном, по каменистым осыпям между скал. Внимание сразу привлек характерный звук приближающегося мотоцикла.

Лейтенант сделал бойцам знак затаиться за кустами и наблюдать. Вскоре мимо пронесся самый настоящий немецкий мотоцикл с коляской, окрашенный в серый цвет. Точно такой же, как в старой кинохронике, или в художественном кино про войну. В люльке сидел пулеметчик в огромных пылезащитных очках, а пулемет был немецкий МГ, тут лейтенант не мог ошибиться. Кравченко успел обратить внимание на эту деталь, даже несмотря на то, что мотоцикл проехал мимо довольно быстро. «Ну, точно кино снимают», – подумал лейтенант.

Следующим из-за поворота показался немецкий бронетранспортер с черным крестом на боку бронированного кузова, откуда торчали характерные каски нескольких солдат вермахта. А впереди над водительским местом торчал еще один пулемет. Такой же, как и на мотоцикле, только со щитком. На месте пулеметчика возвышался, выглядывая из-за щитка, фельдфебель в кепке-фрицевке и с двумя характерными «шпалами» на петлицах. «Да это же самый настоящий «Ганомаг»! Вот уж реквизит накопали киношники, не придерешься!» – удивился Кравченко, рассматривая бронетранспортер на полугусеничном ходу, который выглядел вполне боевым, был весь забрызган дорожной грязью и имел даже натуралистичные вмятины на броне.

Когда «Ганомаг» неторопливо проехал дальше вдоль скал, из-за поворота вынырнул целый караван каких-то телег, запряженных лошадьми. И лейтенант насчитал семь подвод, нагруженных какими-то мешками, а также тюками с одеждой, утварью и инструментами. В одной подводе, оборудованной бортами, были навалены кучей лопаты, мотыги, грабли, пилы, молотки, косы, серпы и прочий инструмент. А другая подобная повозка оказалась наполненной кухонными принадлежностями: котлами и чугунками, кастрюльками и ковшиками, даже самоварами и разной мелочью вроде половников, ложек и столовых ножей.

Но, самая интересная массовка шла за подводами. Женщины, старухи и молодухи, бедно одетые и почти все босые, многие с косынками на головах, тащились по грязи, прижимая к себе маленьких детей. А, держась за их юбки, рядом с матерями шли дети побольше. И все они горько плакали и голосили, потому что толпу женщин и детей, человек триста, не меньше, стерегли какие-то мужики бомжеватого вида с белыми повязками на рукавах потертых пиджачков, видавших виды, грязных и порванных. И эти мужики, вооруженные палками, нещадно били детей и женщин, если они случайно сходили с дороги или отставали. А сзади, наблюдая за их действиями, смеялись в полный голос какие-то солдаты, одетые в потрепанную серую форму, похожую на немецкую. «Про войну и немцев опять кино снимают, понятное дело», – успел подумать Кравченко до того момента, как за поворотом, в той стороне, куда уехали мотоцикл и «Ганомаг», прогремели один за другим два взрыва.

Тотчас бабы заголосили еще пуще прежнего, испугавшись и сгрудившись на дороге. А телеги, которые ехали впереди пешей толпы, остановились. И тут все звуки перекрыл треск пулеметов, раздавшийся с той стороны, откуда прогремели взрывы. В этот же момент со скалы, нависающей над противоположной стороной дороги у самого поворота, защелкали выстрелы. И два солдата, которые только что громко хохотали, повалились в грязь. Причем, выглядело все слишком уж натуралистично. Тут прогремел взрыв совсем близко, позади всей процессии, отчего несколько замыкающих солдат раскидало в стороны с оторванными конечностями. А прямо перед лейтенантом в кусты упала чья-то окровавленная рука, зацепившись обрывком рукава за ветки и повиснув на уровне глаз. Кравченко уставился на эту руку и наконец начал понимать, что на кино все это слишком мало похоже. Шел настоящий бой, и люди гибли под пулями и от взрывов.

В кусты, прямо в сторону Кравченко, бросилась светловолосая девчушка лет десяти. И лейтенант увидел, как автоматчик в серой форме дал очередь в ее сторону, отчего ребенку пуля разнесла весь затылок, а девочка упала, как подкошенная, не добежав до лейтенанта всего пару метров. При этом, беспощадный автоматчик продолжал бить очередями, не обращая никакого внимания на гибель несчастного ребенка. И щепа, выбитая пулями с ближайшего дерева, полетела в Кравченко. Увидев такое, лейтенант словно бы внезапно прозрел и скомандовал своим бойцам открыть огонь по солдатам в сером, а сам застрелил автоматчика. После чего события закрутились с бешенной скоростью. Уцелевшие солдаты в сером вели ответный огонь, не собираясь сдаваться, но шансов у них почти не осталось. Под автоматными очередями они умирали один за другим, даже не успевая рассмотреть противников, затаившихся в кустах.

Когда бойцы в химзащите выдвинулись из подлеска, трое уцелевших солдат в серой форме сложили оружие и подняли руки. Как только это произошло, разъяренные женщины, похватав лопаты и мотыги с ближайшей телеги, начали колотить тех наглых мужичков с белыми повязками на руках, которые до этого подгоняли их палками. Хорошенько побив бомжеватых типов, женщины связали им руки. А сверху, со скалы, быстро спустились люди в гражданской одежде, вооруженные трехлинейками, и бросились обнимать и целовать женщин и детей. Причем, все говорили по-русски и искренне радовались. А за поворотом дороги все еще работали пулеметы, слышались разрывы гранат и щелкали выстрелы винтовок. Там бой продолжался. Чтобы что-нибудь понять, лейтенант снял маску с фильтром и громко представился:

– Лейтенант Сергей Кравченко.

– А я Михаил Громов, заместитель командира партизанского отряда, – ответил ему высокий худощавый мужчина, который обнимал полноватую русоволосую женщину с малышом на руках.

Глава 3

Невысокая скала, на которой Васильев разместил свой НП, удачно торчала на самом повороте дороги. Потому с нее было хорошо видно, как приблизился вражеский мотоциклет передового дозора и, обогнув скалу, уехал дальше за поворот. А там подальше, у следующей придорожной скалы, на этот случай была подготовлена еще одна засада. Никто из врагов с места боя уйти не должен, так запланировал партизанский командир. Когда немецкий бронетранспортер, ехавший следом за мотоциклом, поравнялся с приметным красноватым гранитным валуном, лежащим возле дороги, Васильев дал команду взрывать. К счастью, он успел обучить взрывному делу нескольких колхозников. И вот теперь бухгалтер из колхозного правления Поликарп Нечаев четко сработал, послав импульс по проводам к фугасу нажатием кнопки на взрывной машинке.

От взрыва бронетранспортер подбросило, а его левая гусеница разорвалась и слетела с катков. Продолжив движение по инерции на правой гусенице, бронированная машина развернулась поперек дороги, упиревшись мордой в придорожные камни и заглохнув. Над моторным отсеком показалось пламя. Не теряя времени, Васильев застрочил из пулемета по немецким солдатам, выскакивающим из кузова. Тут прогремел и второй взрыв. За поворотом дороги сработали парни, возглавляемые комиссаром отряда Данилой Колесниковым. Но, не слишком удачно у них получилось. Мотоцикл не удалось полностью уничтожить. Его лишь снесло с дороги в кусты взрывной волной. Водителя выбросило со своего места, и он упал плашмя на спину не то убитым, не то просто потерявшим сознание. А вот пассажир остался в люльке и, быстро очухавшись, открыл огонь из своего МГ. Двое сыновей Колесникова и он сам залегли на скале под пулеметным огнем, изредка огрызаясь из своих трехлинеек.

Вскоре позади колонны взорвался и третий фугас, после чего и там затрещали выстрелы. То бойцы Михаила Громова, сельского школьного учителя, когда-то участвовавшего в гражданской войне, отсекали огнем арьергард противника. Потом Васильев, в промежутках между собственными очередями, которыми прижимал к земле немцев, выбежавших из горящего бронетранспортера, услышал, как в хвосте колонны заработали автоматы. Сначала застрочил «Суоми», а потом подключились какие-то другие, причем, сразу несколько. И вдруг стрельба на том участке прекратилась. Хвост длинной колонны от пулеметной точки на скале не просматривался, но вскоре по гребню скалы к Васильеву прибежал Егорка, двенадцатилетний сын бухгалтера, рискуя попасться на прицел немцам, покинувшим горящую бронированную машину, но отстреливающимся из-за придорожных камней. Пацан сообщил командиру партизанского отряда, что какие-то красноармейцы, неожиданно появившиеся из подлеска со стороны речки, перестреляли финнов и помогли освободить всех колхозных женщин и детей.

Воодушевившись такой новостью, Станислав Николаевич скосил из пулемета еще одного немца, пытавшегося прицелиться из своего карабина, неосторожно высунувшись из-за валуна. Все-таки преимущество расположения огневой точки на возвышении очень помогало. Прижав оставшихся немцев своими очередями к камням, Васильев дал команду Диме Касьянову осторожно подобраться по гребню и закинуть пару гранат за те придорожные валуны, которые теперь служили укрытием для солдат противника. Парень выполнил распоряжение. Вот только одна из гранат, брошенных им, отскочила от камня, взорвавшись не там, где хотелось бы. А вторая попала за валун, но убила лишь одного немца. Сам же Дима, высунувшись со скалы, схлопотал пулю. К счастью, она задела парня лишь по касательной, разорвав скулу на левой стороне лица. Чуть не убили, но обошлось. Сельский фельдшер Ефрем Михайлов сразу оттащил Димку подальше от кромки скалы и начал обрабатывать рану.

Немцев осталось человек шесть, но они все еще не сдавались, продолжая прятаться за камнями и отстреливаться. Командовал ими фельдфебель в кепке-фрицевке. Наверное, он рассчитывал продержаться до подхода помощи. К тому же, густой дым черного цвета, поднимающийся от горящего бронетранспортера, мешал партизанскому пулеметчику выбирать цели, создавая для немцев дымовую завесу. Но, помощь пришла наоборот, к партизанам.

Все поменялось очень быстро, когда с тыла по немцам ударили автоматные очереди. Васильев смотрел и не верил глазам. Фигуры бойцов в странных комбинезонах, полностью закрывающих все тело, и с противогазами на лицах, выглядели весьма необычно. Но больше всего удивляло их оружие, необычные автоматы с изогнутыми рожками магазинов. Они били точными короткими очередями, отчего немецкие солдаты гибли один за другим. Вскоре немцы перестали стрелять, а фельдфебель вышел из-за большого камня, подняв обе руки вверх. И на его холеном лице читался испуг. Лишь впереди на дороге за поворотом все еще стрелял пулеметчик из коляски мотоцикла. Он еще просто не понимал, что бой проигран. Впрочем, бойцы в противогазах быстро успокоили и его, подобравшись по придорожным кустам со спины.

Наступила тишина. Васильев увидел рядом с одним из пришедших на помощь бойцов своего заместителя Мишу Громова и спустился со скалы.

– Это лейтенант Сергей Кравченко, – сразу представил Громов командира странных бойцов.

– Вы из каких войск? – не удержался от вопроса Васильев.

Молодого курносого парня с круглым конопатым лицом вопрос совсем не смутил. Он четко ответил:

– Войска РХБЗ. Ну, то есть, химические войска.

И добавил:

– Мы с секретного полигона неподалеку. Производим разведку местности.

– Я уже понял, что не груши околачиваете. Спасибо за помощь. Вот только вся местность вокруг под финнами, да под немцами теперь, – произнес Васильев, осматривая снаряжение лейтенанта.

Про существование подобных войск командир партизанского отряда был наслышан. Их еще в 1918-м году приказом Реввоенсовета утвердили. Вот только подобной экипировки он пока не встречал. Экспериментальные какие-то комплекты, наверное. Впрочем, кто знает, что там есть у них на секретном полигоне? И Васильев добавил:

– А где этот ваш полигон? И как такое могло случиться, что враги его до сих пор не заняли? Я в этих краях всю жизнь провел, но ни о каком секретном полигоне химзащиты никогда не слышал.

– Так, на то полигон и секретный, чтобы враги не нашли, – улыбнулся Кравченко.

А Станислав Николаевич сказал:

– Это хорошо. Мне как раз надо срочно баб с детишками куда-то в безопасное место эвакуировать. А нету тут нигде такого места теперь. Везде проклятые финны, да их друзья немцы. Так что, если знаешь безопасное место, то показывай прямо сейчас, ради спасения детей. И побыстрее надо, лейтенант, а то по этой дороге и другие враги в любой момент могут поехать. Хотя, дорогой этой и редко в последнее время пользуются. Она к старому карьеру ведет. Вот только там, прямо возле заброшенного карьера, построили недавно супостаты лагерь для наших пленных. Так что бросятся враги своих искать непременно и очень скоро. Да и звуки боя могли патрули услышать. Финские егеря по лесу рыскают.

Кравченко с минуту поколебался, молча что-то обдумывая, потом проговорил:

– Ладно, покажу. Идите за мной. Сначала вы один. Вход замаскирован и охраняется. Там поговорите с начальником полигона. А разрешит ли он эвакуацию гражданских на полигон, или нет, я не знаю.

– Отлично, лейтенант. Если женщины и дети в безопасном месте окажутся, то и у мужиков в моем отряде дух укрепится. Надеюсь, что ваш командир одобрит мое предложение.

Следом за лейтенантом партизанский командир спустился по тропинке со скального обрыва над речкой. А караул из двух бойцов химзащиты пропустил их через расщелину под береговой скалой. Внутри Кравченко, миновав слой тумана, который так и продолжал застилать пространство у входа, увидел тех самых специалистов, которые уже оделись в новые комбинезоны и вовсю обсуждали какие-то научные теории, собравшись в скальной нише возле своего артефакта. Проходя мимо вместе с главным партизаном, Кравченко услышал лишь обрывки их разговора:

– Как вы это объясните, профессор? Мало того, что артефакт странным образом нелинейно переместился, так он еще и диффундировал в породу!

– Даже не просто диффундировал, а я бы, Григорий Иванович, сказал, что врос он наполовину в камень этой скалы. Не знаю пока, как можно объяснить подобный феномен. Будем изучать.

– Только, умоляю вас, Аркадий Игоревич, поаккуратнее постарайтесь. А то не удивлюсь даже, если при ваших радикальных методах исследований в следующий раз этот артефакт нас куда-нибудь в безвоздушное пространство забросит, а то и прямо в жерло вулкана. И, кстати, уже местные жители к нам пожаловали. Большевики с большими маузерами.

Ученые оторвались от созерцания своего артефакта и таращились в свете электрического фонаря на Васильева, проходящего мимо них, одетого в кожанку, с фуражкой на голове, украшенной красной звездой и с характерной деревянной кобурой, подвешенной к ремню, из которой выглядывала рукоятка от известного пистолета. А Васильев обратил внимание, что эти немолодые люди были без противогазов и химзащитных костюмов. Проход насквозь сквозь скалу оказался не длиннее трех десятков метров.

На выходе расщелина значительно расширилась. И вскоре по песку они вышли к какой-то неизвестной реке. Здешний климат сразу порадовал Станислава Николаевича летним теплом, а солнце стояло высоко в безоблачном небе. Да и дышалось тут по-другому. Воздух казался невероятно прозрачным и чистым. Да и листва на деревьях, растущих на противоположном речном берегу, была зеленой, совершенно не тронутой осенью. Все это выглядело очень неожиданным. И Васильев никак не мог понять, как такое возможно? Ведь они просто зашли под скалу? Или нет? Что за такой невероятный подземный мир, который и не подземный совсем, а с собственным небом, солнцем и всей остальной природой?

Васильев был обескуражен. А еще больше он удивился, когда они прошли еще немного и за поворотом скал, тянувшихся вдоль реки, возле уреза воды увидели высокого и широкоплечего человека, голого по пояс, с развитой мускулатурой и перепачканного кровью. С широким ножом в руке он стоял над тушей огромного медведя и снимал с него шкуру. При этом, человек имел седые волосы с залысинами, а по возрасту, похоже, приходился Васильеву ровесником. Недалеко от него стояли бойцы в таких же комплектах химзащиты, какие были на людях лейтенанта Кравченко, но со снятыми противогазными масками и откинутыми капюшонами. Увлеченный своим делом, человек с ножом даже не обратил внимания на их приближение.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться? – проговорил лейтенант.

Человек с ножом обернулся и сказал:

– Докладывай, Сергей. Кого это ты к нам привел? И что там с разведкой местности?

– Там война снаружи. Немцы и финны всю территорию захватили вокруг выхода. Гражданским угрожает опасность. Детей убивают, гады. Я сам видел и команду дал вмешаться. В перестрелку мы попали, но потерь у нас нет. Со мной командир партизанского отряда. Это они там засаду на врагов устроили, чтобы женщин и детей у врагов отбить.

– Вот, значит, как, ешкин кот, – с полминуты подполковник выглядел обалдевшим, застыв с ножом в правой руке. Потом спросил, обращаясь прямо к Васильеву:

– Год какой у вас там?

– Сорок первый. Осень у нас. А у вас здесь на полигоне больше на лето похоже, – сказал Васильев.

– Что ты сказал о нас командиру партизан? – спросил подполковник у лейтенанта.

– Что у нас секретный полигон войск РХБЗ, – пробормотал Сергей Кравченко.

– Как вас зовут? – обратился Сомов к партизану.

Васильев назвался и добавил, что до комполка дослужился, но в отставку отправили его за три года до этой войны. А после зимней войны с финнами партия позвала лесником служить. Теперь же, когда войска отступали, решили командиром партизанского отряда назначить. Представился и подполковник. Но коротко, не рассказав никаких подробностей о себе. Секретность, понятное дело. А Васильев набрался смелости и прямо изложил ему собственную просьбу. Внимательно выслушав Станислава Николаевича, Сомов согласился, одобрив эвакуацию гражданских. Только предупредил:

– Сами понимаете, у нас тут совершенно секретный объект. Поэтому прежде, чем людей эвакуировать на эту территорию, предупредите, что назад выйти они не смогут без особого распоряжения. А здесь, на территории объекта, им придется самим позаботиться о себе. У нас ресурсы ограничены. И предоставить я вам смогу лишь самую необходимую минимальную помощь. Но, тут, как вы заметили, тепло, так что люди из колхоза, хотя бы, не замерзнут. А до холодов придумаем что-нибудь.

Получив разрешение от начальника полигона, Васильев направился обратно и услышал, как подполковник дал указания лейтенанту:

– Бери еще один взвод и помоги партизанам организовать эвакуацию женщин и детей сюда, как можно быстрее. Да и охранение усилить нужно снаружи. Возьмите пулеметы, и «Шмели» прихватите с собой на всякий случай. Вдруг немцы танки пригонят.

Как только снова прошли сквозь странную расщелину и поднялись от речки на дорогу, Васильев обратился к народу с небольшой речью:

– Товарищи женщины! Сейчас мы победили супостатов. Красноармейцы из химзащиты помогли нам. Вот только враги здесь не оставят вас в покое. Наш колхоз разгромлен. Возвращаться некуда. А вам надо как можно скорее надежно скрыться от немцев и финнов и спрятать детей. Могу предложить вариант уйти туда, где враги вас точно не найдут. Но проблема состоит в том, что вернуться обратно можно будет нескоро. В общем, у вас только два пути: или попасть в лапы оккупантов, или уйти очень надолго в совершенно незнакомое место под защиту войск химзащиты. Место необжитое, но там оккупантов точно нет.

– Больно загадочно говоришь, Николаич, – отозвалась передовая доярка Мария Алексеева, шустрая темноволосая женщина тридцати пяти лет.

– Другого сказать сейчас не могу, пока вы не приняли решение, пойдете ли со мной. Могу лишь сказать, что там, куда отведу, пока безопасно. Река там есть и лес. Да и тепло там. В общем, решайтесь, или наши пути расходятся, потому что немцы все равно найдут тех, кто останется здесь.

Сразу началось шумное обсуждение, которое вскоре прервала бойкая Мария Алексеева.

– Хватит переливать из пустого в порожнее, – повысила она голос. Нужно решать сейчас. Кто хочет уйти туда, где немцев и финнов нет, но неизвестно, когда можно будет вернуться, становитесь ко мне по правую руку. Кто хочет просто спрятаться в лесу в надежде, что оккупанты могут и не найти, становитесь по левую руку.

Народ зашевелился. Подростки и почти все женщины встали по правую руку Марии Алексеевны. А по левую руку встали только две сорокалетние женщины и одна старуха.