Текст книги "Ректор и 13-я студентка Глазовской Академии магии (СИ)"
Автор книги: Авдотья Репина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
19. Правдивая Глава: Когда Принц – это принц
Мира нашла Принца в столовой общежития, она позавтракала вместе с ним и другими студентами. Пока они ели, появился Андрей Вильгельмович, свежий как огурчик.
– Добрый день, бандерлоги! – в ответ раздались возгласы студентов, кто-то выл, кто-то хлопал в ладоши, кто-то визжал, кто-то вышел из комнат на шум.
– Андрей Вильгельмович, вы давно вернулись? – спросила Белка, отпивая сок.
Рихтер налил себе чай, взял кекс.
– Сегодня рано утром, все вы уже спали, – сказал Рихтер и с наслаждением откусил кекс. Ел он как настоящий аристократ.
– Где вы были? – поинтересовался Васюта.
– Меня срочно вызвали в Министерство, – невозмутимо ответил ректор.
Рихтер лгал, в этом Мира не сомневалась. По крайней мере, по поводу приезда. Вчера, когда он был в общежитии, в гостиной и столовой было еще много студентов, время-то детское. Если бы Мира не вломилась к нему в комнату, то, как и все остальные, увидела бы его только сегодня. А в Министерство его вполне могли вызвать, – ректор же не обязан докладывать своей студентке обо всем, что делает, – а потом решил заехать в Предгорье.
– Бандерлоги, скоро экзамены. Знаю, что вы уже готовитесь, а за окном лето. Как ваш любимый и заботливый глава Академии предлагаю всем сейчас переодеться и сыграть в волейбол, – объявил ректор, когда все были в сборе.
Кто-то – парни и Белка – на его предложение радостно завопил, девушки большей частью зафыркали.
– Принц, идем в мою команду, – обратился Лев, – мы всех победим, как тогда на льду, – и подмигнул.
Да, Ледовое побоище пробуждает у них хорошие воспоминания, у Миры же закружилась голова, стало мутить от воспоминаний о воде, она закрыла глаза и часто задышала. Ее реакция не осталась без внимания Принца, он накрыл ее руку своей и погладил. Приступ прошел так же внезапно, как и появился.
– Не сегодня, – ответил, наконец, Принц, на них с Мирой смотрели уже все, кто находился в гостиной. – На этот у нас с моей подругой другие планы.
– Оставим наших голубков, – сказал ректор.
Мире показалось, что на моменте про голубков его слегка передернуло.
Студенты ушли собираться, а Рихтер, который уже был в спортивных штанах и футболке, сел рядом с ними.
– Мирослава, Принц, я бы очень посоветовал вам не покидать территорию общежития, – предупредил ректор негромко.
Оба кивнули, это было и так понятно. У Миры давно стало появляться чувство, что не обрати она тогда внимание на объявление и не зайди в Академию, всем ее обитателям жилось бы гораздо проще. Конечно, все исполняют волю Хранителя, но что конкретно он от нее хотел, было не понятно никому. Даже госпоже Такаяма.
Студенты вместе с Рихтером стали натягивать сетку для волейбола. Сама площадка могла стать местом для проведения почти любого вида спорта, стоило наложить правильные заклинания. В городе была всего одна такая, стояла на территории городского стадиона, ее подарили спонсоры, муниципалитет не мог позволить себе такую роскошь. На универсальной площадке проходили все городские и гостевые игры, Академия же в качестве спонсорской помощи заряжала артефакты, которые снабжали площадку магической энергией.
Принц и Мира уселись на берегу реки так, чтобы быть на виду у ректора, который вызвался судить игру и забрался на специальный стул на высоченных ножках. Студенты вышли в шортах и футболках, только Олианна надела лыжные штаны, она говорила, что родом с юга, и ей в этих широтах слишком холодно, а Кирилл, наоборот, оголил торс, чтобы продемонстрировать всем прекрасное тело. Обоих Рихтер тут же отправил переодеваться.
Принц выглядел очень сосредоточенным, он молчал, глядя вдаль. Мирослава любовалась природой – земля уже оголилась, на деревьях и кустарниках только-только появляются зеленые листочки. А за спиной, на территории общежития уже лето, цветы пестрят на клумбах, деревья уже отцвели и выпустили листву, с них опадают последние лепестки. Ночью Мира обычно спала с открытыми окнами, запуская ароматы лета.
Андрей следил за игрой, иногда поглядывал на Феникса. Она наслаждалась моментом, ловила очарование пробуждающейся природы, в ее распущенных волосах путались солнце и ветер. И Принц был ей приятен. Если Рихтер должен стать сводней для этих двоих, то он станет. Но чем он мог помочь влюблённым, которые уже сами, без посторонней помощи шагают в объятья друг друга?
Вчера, когда они играли на рояле, то от девушки шли противоречивые чувства, Андрей не мог их разобрать, потому что она закрывалась щитом. И когда научилась этому? Или инстинктивно это делает? А говорит, что доверяет ему.
А с Принцем она, наоборот, раскрывалась. Вон за столом сегодня, быстро успокоилась, когда он ее за руку взял. Это и понятно – они же влюбленные. Вот и сейчас Принц взял ее руку и поцеловал ладошку.
– Милорд, почему вы не засчитали аут? – кричала Белка.
– Потому что условие было не применять магию, а Васюта, пока никто не видел, призвал щекотунчика, чтобы он отвлекал другую команду, – строго ответил Рихтер.
Васюта стал отпираться от этого, но Мира не услышала конца разговора, потому что Принц взял обе руки девушки, развернул ее к себе и заглянул в глаза.
– Ты сегодня очень красивая, как весна, – сказал он.
Мира зарделась, и стала рассматривать свои ноги, обутые в мокасины.
Принц взял ее за подбородок и осторожно поднял лицо, чтобы еще раз заглянуть в ее глаза.
– Я принц, – сказа он.
– Знаю, – ответила Мира. – А я Феникс.
– Да, ты Феникс. Но я на самом деле принц, – повторил он, – наследник империи. Меня зовут Ларион, наследник королевства Ласерин. Моя тетя с Земли, она дала мне это имя. Именно она настояла, чтобы я учился на этой планете.
Он задрал рукав футболки и показал татуировку на плече. Это был герб, на нем два меча, какая-то дикая кошка взбирается по камням, хищная птица с тремя головами сидит на башне замка и подснежники. И над всем этим императорская корона и звезда.
Мира была не сильна в геральдике, знала только, что звезда означала, что в семье были потомственные маги. Корона, скорее всего, и обозначает, что Принц на самом деле принц. Почему она так легко ему поверила?
– Потому что я тебя никогда не обманывал, – ответил за нее Принц. Да, с эмпатом можно сэкономить на словах.
Мира провела пальцем по татуировке, словно та могла рассказать ей о значении своих составляющих. Пока она это делала, Принц сидел смирно, смотрел на нее так, как не смотрел никогда раньше.
– Что означает герб твоей семьи? – спросила волшебница, хорошенько изучив изображение.
– Оружие – это поющие клинки, они реликвия нашей семьи, которая передается от отца к сыну. Ты видела их в первый день нашего знакомства, – Принц замялся. – Извини еще раз за мое поведение, – в знак извинения он поцеловал ее руку.
Мире подумалось, что много сегодня нежности она получила от прежде сдержанного Принца.
– Мы хорошие мечники, – продолжил он, – а поющие клинки – это подарок одного сильного мага моему далекому пращуру за помощь в спасении его дочери, мой предок женился на этой девушке.
Юноша указал на животное.
– Это Снежный кот. Да, для кота он великоват, но мы его зовем именно так. Это символ нашей семьи и наш защитник, мы специально разводим и тренируем их для защиты замка. А еще мы очень быстрые и сильные, как Снежные коты.
Мира вспомнила, что Снежные коты – это магическая разновидность Ирбисов, только они больше и сильнее. Снежные коты могут за час преодолеть до пятисот километров, перепрыгивая с горы на гору, обитают только там, где есть снег, чтобы не перегреться из-за интенсивного движения. И они живут на одной из планет Сириуса.
– Твой дом на Сириусе? – удивилась Мира.
– Да, третья планета от Сириуса. Мой дом находится в горах, где почти все время лежит снег. Мой замок стоит на горе Звездной. По поверью, с нее лучше всего смотреть на звезды. Трехглавый орел на башне означает, что моя семья следит за миром в своем государстве и двух соседних. Мы потомственные воины и держим постоянную армию. Много поколений назад две соседних империи постоянно враждовали, а страдали от этого простые люди. Тогда лучшие воины обеих армий, которые были выходцами из народа, признали, что война окончательно уничтожит обе империи, и приняли решение – доверить сохранение мира семье самого лучшего воина. Это был мой предок, который имел поющие клинки. С этим решением были вынуждены согласиться императоры обеих стран, иначе они рисковали быть свергнутыми. Тогда они решили, что согласятся наречь моего деда императором, но дадут ему во владение только гору Звездную, которая находится посередине двух империй. С тех пор мы, несмотря на то сами являемся монархами, служим обеим империям.
Да уж, подумала Мира, общаешься с человеком, дружишь, а он оказывается наследником империи.
– Когда меня отправляли сюда учиться, то хотели, чтобы я, прежде всего, стал сильным воином. Это часть семейного ремесла. Но способности к лечению, немного телекинезу и эмпатии, которые открылись у меня, тоже очень необходимы для моей семьи. Особенно эмпатия, которая позволит выводить людей на чистую воду. А благодаря тебе, Мирослава, я могу контролировать свой дар.
Он еще раз поцеловал ее руку, которую не выпускал, а Мира начала беспокоиться по поводу поведения собеседника.
– Когда императоры даровали моей семье гору, то поставили еще одно условие. Каждый правитель из нашей семьи должен жениться на наследнице одной из двух империй.
– Для чего ты мне это все рассказываешь?
– Потому что ты мне нравишься, – сказал он просто. Помолчал и добавил, – и потому что скоро я уезжаю. Мне нужно было с тобой объясниться.
От этих слов стало очень грустно и пусто. Принц обнял девушку и уложил ее голову себе на колени.
– Не грусти. Ты – самое лучшее, что произошло со мной в этой Академии, – он гладил ее по голове, а Мира тихо плакала.
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра, рано утром. Моя невеста уже ждет меня.
Девушку как током ударило!
– Почему ты говоришь об этом только сейчас? – Мира резко выпрямилась, смахивая слезы.
Он не отвечал. Только смотрел на нее своими синими добрыми глазами.
А с чего он должен ее предупреждать? Кто она ему?
– Друг, – ответил Принц и потянулся к ее лицу, чтобы утереть слезы.
Мира не могла больше терпеть. Друг? Просто друг? Она бросила его одного и побежала к себе в комнату. Друг? А для чего тогда руки целовал? В глаза заглядывал? Историю жизни выложил?
Завтра утром он уезжает! Друг! А невеста! У него есть невеста!
Когда Мира остыла у себя в комнате, то здравый смысл напомнил, что Принц никогда не давал ей повода надеяться на что-то большее, кроме дружбы. Это она себе всякие любови напридумывала. А тот поцелуй перед Ледовым побоищем. Это она его поцеловала, а не он ее. Принц никогда ей никакой надежды на большее, чем дружба, не давал. Это было честно с его стороны.
Не хотелось выходить из комнаты, даже когда из гостиной доносился шум – студенты провожали Принца. Ему предстояли только выпускные экзамены, которые он сдаст уже в Министерстве, а значит, в Академии точно больше не появится. Не из-за Миры же ему сюда возвращаться. С другой планеты.
Поэтому она гордо просидела весь вечер в своей комнате. Одна. Как на иголках.
Девушка не спала всю ночь, не могла, старательно пыталась выбросить из головы Принца, но получалось плохо. Сидела за учебниками по артефакторике и физике магии.
Под утро в ее комнату тихо постучали, на пороге стоял Принц, одетый в дорожное. Мира на секунду задумалась, а потом кинулась в его объятья, словно не было вчерашнего разговора, а было только здесь и сейчас. Он прижал ее голову к своей груди и поцеловал в макушку.
– Сначала ты будешь очень печалиться, что меня нет рядом, но потом твоя грусть пройдет, и останутся только светлые воспоминания. Я буду вспоминать о тебе каждый день. И, Мира, – он отстранил ее от себя, чтобы посмотреть в глаза, – он позаботится о тебе. С тобой ничего не случится.
Она снова прижалась к нему, крепко-крепко обняла.
– Подснежники… – начала говорить она.
– Что, мелкая? – переспросил он, вытирая ее слезы.
– Что означают подснежники на твоей татуировке?
Он долго смотрел на нее печальными синими глазами, потом крепче прижал к себе.
– Мужчины нашей семьи дарят подснежники своим любимым женщинам, – сказал Принц ей на ухо, поцеловал в висок, отстранил и ушел не оглядываясь.
Мира боролась с желанием броситься за ним, но тут на нее навалилось чувство тяжелое утраты. Она сидела под дверью и плакала, не сдерживала себя. Пусть со слезами выйдут все печали. После этого она добралась до кровати, где ее нашел спасительный сон.
Чтобы не думать о расставании с Принцем, Мира решила погрузиться в учебу. Весь следующий день просидела у себя в комнате за книгами. В конце мая она, как и другие студенты, сдавала несколько экзаменов и зачетов по тем курсам, которые уже изучила. В своих силах она была уверена, а учебники, несмотря на сухость изложения, давали знания о магии. Вот, что было для нее действительно интересно! С недавних пор к числу любимых занятий стала относиться игра на рояле.
Когда девушка отвлекалась от книг, то любовалась веткой яблони, и даже проводила пальцами по нежным лепесткам. Зачем все-таки Рихтер сбежал в Предгорье? Потосковать о неразделённой любви? Потосковать о родителях? А если Хрусталев – это все-таки ее отец, который виновен в смерти его родителей? Сколько она еще будет тянуть? Он ждет историю? Будет ему история.
Мирослава постучала в комнату Рихтера, дверь открылась сама собой, впуская посетительницу.
Хозяин комнаты уже сидел за инструментом. Ждал ее?
Девушка вошла, дверь за ее спиной закрылась. Мира подошла и села за инструмент.
– Добрый вечер, Мирослава, – предельно вежливо сказал он.
Ее куратор, как и в прошлый раз, взял ее руку, задержал в своей и положил на клавиши рояля. Инструмент отозвался звоном в брюхе – рояль вспомнил ее. Но, несмотря на это, волшебства не произошло, руки Миры не заиграли. Она вопросительно посмотрела на Рихтера.
– Любой навык требует усилий, чтобы его выработать, – сказал он учительским тоном. – В прошлый раз я поделился с тобой своим умением, рояль мне в этом помог. Играешь ты плохо, но инструмент тебя признал, а значит, у тебя есть талант к музыке.
– В последний раз я играла очень давно, – призналась она.
– Это понятно. Сейчас я буду задавать тебе простую мелодию, ты будешь повторять ее. Рояль поможет тебе. Вступай, когда будешь готова, – закончил объяснение Рихтер и принялся играть.
Его пальцы легко находили нужные клавиши и выводили легкую мелодию, которая, как знаменитая Бетховенская «К Элизе», повторялась через промежутки. Сначала Мира только слушала и смотрела за его руками, потом приготовилась и вступила, взяв на октаву ниже. Рояль отозвался звоном, Рихтер кивнул. Мелодия у нее выходила рваная. Одно дело, смотреть, как ректор, человек с явно огромным опытом игры на фортепьяно, легко выводит простую мелодию, и совсем другое, когда играешь с перерывом в почти восемнадцать лет, и пальцы так и норовят нажать не на те клавиши, а предельно простая композиция становится вдруг сложной, да и темп слишком быстрым.
Но Рихтер был терпелив, а рояль услужлив. Первый продолжал играть свою мелодию, а второй подсказывал, какие клавиши нужно задействовать. Спустя время старания девушки были вознаграждены, она успевала за Рихтером и не сбивалась. Мелодия действительно оказалась простой.
– Хорошо, – проговорил учитель музыки и скомандовал, – держи основную мелодию.
Мира так и сделала, а Рихтер импровизировал, наращивая музыкальное повествование переходами и ответвлениями. Получалось красиво. Одни руки выводили основу музыкальной картины, а другие набрасывали на ней штрихи.
– Молодец, а сейчас попробуй импровизировать сама. Рояль тебе поможет, – сказал Рихтер, и ушел на низкие ноты. Инструмент стал играть основную линию, а Мире достались высокие тона.
Сначала девушка вставляла лишь отдельные аккорды, потом в голове появилась незамысловатая мелодия, которая могла бы лечь в общее повествование. Рояль уловил мысль и позвал ее к определённым клавишам, она откликнулась и заиграла. Да, это было просто счастье, выразить то, о чем думаешь музыкой! Чувствовать, как можешь рисовать ощущения, переживания при помощи звуков!
Ей вспомнился луг у дома в Предгорье, где росло много трав. Маленькой, она могла подолгу бродить среди растений и вдыхать их пряные ароматы. Или можно было поискать землянику. Трава скрывала девочку полностью, чтобы родители не волновались, отец пускал вслед за ней красного воздушного змея в виде дракона с золотым хвостом. Змей держался над девочкой на магической петле, он же показывал, где дом. В детстве Мира никогда не боялась заблудиться, потому что магия, которой было пропитано Предгорье, всегда направляла по верному пути.
Мира вдруг поняла, что играет одна, оставила мелодию на полуслове, отдернула пальцы от клавиш.
– Думаю, что сейчас самое время для оплаты урока, – сказал Андрей, разглядывая притихшую Мирославу. Он дал ей сначала вести, а потом и вовсе вышел из музыкального диалога. Она не заметила ни того, ни другого, была погружена в свои мысли.
Наверняка, она думает о своем возлюбленном. Принц заходил утром попрощался, попросил позаботиться о Мире, будто Рихтер и сам не знает. Потом, конечно, он постучался к девушке, Андрей не мог разобрать, о чем они говорят. Да, подслушивать чужие разговоры плохо, но когда дело касалось Миры, он мог пойти на сделку со своей совестью. Разрешил же неумехе играть на своем любимом рояле. Другим даже подходить к нему не позволял, а ей и слова не сказал, когда застукал за ним в день приезда. Хотя инструмент принимал ее хорошо. Понятно, почему – у нее был талант, но он требовал шлифовки. А пока у нее есть интерес к занятиям музыкой, Андрей будет выуживать у нее истории.
– Вам не понравится моя история, – сказала Мира, явно собираясь с мыслями.
– Это уж позволь мне решать самому, – Андрей приготовился слушать.
Девушка выдохнула, посмотрела на него. Какие же у нее красивые глаза. Сначала он не слушал, о чем она говорит, потому что залюбовался ею.
– … где я на фото, так След сказал. Я немного помню сам дом, но он сгорел. И помню сад с яблонями, – говорила Мира, а Андрей понял, что она рассказывает о доме с фото, что отдавала Илье. – Помню, что у меня был пони по имени Геркулес, он жил в пристройке рядом с домом. Еще помню, что на яблонях папа повесил качели, и я просила, чтобы меня раскачивали высоко, а потом старалась замедлить их в самых высоких точках, раскидывала руки и представляла, что я фея.
Андрей не мог не улыбнуться. Фея и есть.
– Там еще рядом был луг у леса, я часто бегала туда, побродить среди трав. А реки всегда боялась, не могла видеть такое количество воды, в детстве она казалось мне морем.
Девушка замолчала.
– А где находится этот дом? – спросил Андрей, решив поддержать беседу. Что-то погрустнела его собеседница. Стала пальцы теребить.
– В Предгорье, – сказала она тихо.
– Это же прекрасно, Мирослава! – Не мог сдержаться он. – Мы, может быть, были соседями! Где именно жили твои родители? – а сам начал вспоминать, какие дома горели, пока он жил там? Ответ пока ему очень не понравился. – А Иванова – это твоя настоящая фамилия? – спросил он.
– Эта фамилия, которую была у меня при жизни в Глазове. След говорит, что мы могли снимать у него дом, а нас приняли за его родственников, поэтому преследовали тогда в лесу, чтобы поквитаться за тех погибших. Но это не так, я знаю. В Предгорье папа называл наш дом, – Мирослава замолчала, казалось, вот-вот из ее глаз закапают слезы, она глубоко вздыхала. Рихтер не хотел слышать продолжение это истории, хотел обнять своего Феникса и остаться сидеть так до скончания веков. Но девушка продолжила, – папа называл наш дом гнездышком Хрусталевых.
И тут слезы брызнули из глаз Миры, она больше не могла держать все это в себе. Рихтер сидел рядом как громом пораженный. Лучше пусть узнает правду от нее, чем от кого-то еще.
– Ты в этом уверена? – спросил мрачно Рихтер.
– Это то, что я помню, – ответила Мира, стирая слезы, – но След говорит, что у Хрусталева не было семьи. Я думаю, что пряча нас, папа мог изменить наши имена, чтобы нас не нашли.
Рихтер кивнул и замолчал.
– Андрей, мне так жаль, – сказала Мира и потянулась к его руке, но передумала. Ее история закончена. Она встала и ушла.
Оставшись один, Андрей просидел несколько минут, потом поклонился роялю, тот закрыл крышку.
Определенно им обоим нужен небольшой перерыв, чтобы свыкнуться с открывшейся информацией. Если Мирослава думает, что Хрусталев может быть ее отцом, вовсе не значит, что это так и есть. Ясность тут внести мог только След. Андрей открыл портал и перешёл во двор дома Следа. Позвонил в рынду.
Илья вышел и запустил его в дом. Рихтер прошел сразу в кухню.
– У тебя есть покурить? – спросил гость.
– Я вижу, вы с Фениксом уже поговорили, – След протянул пачку сигарет.
– Почему ты мне ничего не рассказал? – Андрей затянулся.
– Для чего? Чтобы ты прятал от нее правду? До золотой свадьбы бы прятал? – усмехнулся Илья, тоже закуривая.
– Хрусталев ее отец?
– Я не уверен. Фото Хрусталева я не смог найти, а дело об обрушении вокзала, как ты уже знаешь, засекречено. Я не знаю, как к нему подступиться, – сказал След.
– Она вспомнила, что свой дом в Предгорье они называли гнёздышком Хрусталевых, – проговорил Андрей.
– Сочувствую, брат, – Рихтер чувствовал, что Илья говорит искренне.
– А что с обрезанным фото? – Андрей потянулся за второй сигаретой.
– Процесс идет, но медленно. Пока по нему результатов ноль, – Илья указал на соседнюю комнату, где, по всей видимости, фото восстанавливалось.
Они помолчали.
– Ты считаешь, что тот, что пытался ее задушить, хотел отомстить ее отцу за гибель родных? – озвучил Рихтер догадку.
– Она тоже так решила, – конечно, его девочка очень сообразительная, – это одна из версий. Завтра все расскажу вам обоим. Но у меня вообще-то очень много вопросов по поводу расследования дела о крушении вокзала. А если ее отца подставили? Например, сам Хрусталев?
Андрей всей душой хотел бы, чтобы это было именно так.
– Завтра у меня в пять вечера. Я не хочу ею рисковать, водить по городу или перемещать порталами, чтобы ее могли отследить, – сказал Андрей, вставая. Илья тоже встал, чтобы проводить гостя. – Когда ты уже проведешь портал к себе в дом?
– Чтобы ты являлся ко мне, когда хочешь и выкуривал по пачке сигарет? Я рад за тебя, Андрей, – сказал уже на крыльце своего дома След. – Она прекрасная девушка, чтобы в нее влюбиться. А с ее отцом мы еще разберемся.
Рихтер кивнул и шагнул в портал. Хотел пойти сразу к себе, но зашел к Мире. Она спала, обняв подушку. Лицо припухло от слез. Глядя на нее, ему вспомнился день обрушения вокзала. Скверно! Как же скверно все складывалось. Но Андрей от нее не отступится. Пусть ее родители будут хоть гоблинами. Когда она будет готова, расскажет о своих чувствах, а потом будь, что будет.