Текст книги "Арагац (Очерки и рассказы)"
Автор книги: Ашот Арзуманян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
ВРЕМЯ, СОБЫТИЯ, ЛЮДИ
Беседа наша хотя и была продолжительной, но мы не заметили, как настала полночь. Рассказ о друзьях, товарищах, мыслях, поисках, давно уже ставших историей, во многом был интересной новостью для меня. Поэтому и решил я восстановить это своеобразное повествование.
– Родился я в одном из районов Тбилиси, который издавна называется Авлабаром, – так начал свою беседу заслуженный деятель искусств Армении архитектор Геворг Кочар. – Отец мой был цирюльником. Когда я подрос, в нашей тихой семье возник спор: идти ли мне в школу или стать ремесленником. Отцу хотелось, чтобы его единственный наследник прочно стоял на ногах и приобрел какую-нибудь специальность. «Пусть он станет парикмахером, таким же знаменитым, как Вардан, работающий на центральной улице города – Головинском проспекте!» – твердил он.
Мать, наоборот, считала, что в их доме достаточно и одного парикмахера, что ее Геворг должен учиться в школе, получить образование, иметь возможность много путешествовать по свету.
И вот однажды мать повела сына в Нерсесяновскую семинарию. Хотя срок вступительных экзаменов давно истек, но мольба матери помогла, и Геворг был принят в семинарию.
Школа произвела на него сильное впечатление. Красивое здание было великолепно оборудовано лабораториями, плавательным бассейном, физкультурным залом, столовой и многими другими редкими в то время удобствами.
Правда, семинария была духовной, но среди педагогов были люди передовых политических убеждений.
Духовное назначение семинарии не помешало тому, что из ее стен вышли такие известные деятели революции, как А. Микоян, Ш. Амирханян, А. Есаян, А. Костанян, К. Алабян и многие другие.
В школе Кочар увлекался рисованием. Он с трепетом следил за работой старшеклассников Каро Алабяна и Микаэла Мазманяна. Их рисунки казались ему совершенством. Однажды, проходя мимо груды камней в районе школы, он застал К. Алабяна с этюдником за работой. Геворг тихонько подкрался к нему. Он следил за каждым движением кисти, но не осмеливался подойти поближе. В то время Алабяна уже считали художником, а Геворг… Геворг был еще очень «сырым». Так и не удалось Кочару познакомиться с Алабяном в Тифлисе. Они узнали друг друга только в 1922 году, когда оказались на одном и том же курсе архитектурного факультета в Москве.
Сильная тяга к искусству приводит Кочара в 1919 году в тифлисскую Академию художеств. Эта учеба длилась недолго – только шесть месяцев. Нечем было платить за учебу, и в конце учебного года Геворгу предложили оставить занятия живописью. Прошло целых три года, прежде чем Кочар попал в Москву.
Как это случилось? Кочар рассказал, что в 1922 году под руководством известного деятеля армянского театра Степана Капаканяна группа армянской театральной молодежи выехала в Москву. В их числе были С. Кочарян, А. Коркотян, М. Мазманян и А. Гулакян. Воодушевленные великими идеями революции, они горели желанием учиться, приобрести знания и опыт и возвратиться на родину.
Геворгу не удалось поехать с ними. Поначалу помешала мать. Она считала, что в незнакомом городе сын может затеряться, но, узнав, что среди уехавших были и знакомые парни, уступила.
В вагоне юношу одолевали невеселые мысли. В самом деле, где ему приютиться? Однако на перроне Курского вокзала его отзывчивый попутчик не оставил юношу одного. Хоть комната и была крохотной, гостя вполне устраивал стол, на котором ему пришлось спать. Но этому «счастью» не суждено было длиться долго. Хозяйка комнаты, узнав, что у ее жильца поселился гость, бесцеремонно ворвалась в комнату и выбросила пожитки Кочара на улицу. Еле удалось упросить хозяйку, чтобы та разрешила хоть вещи оставить на время…
Бездомный Геворг вышел на московскую улицу и вдруг вспомнил о своем тифлисском знакомом, который работал сейчас в кафе возле площади Пушкина. Узнав о бедственном положении Геворга, тот попросил его погулять еще немного, а к полуночи прийти к нему в кафе; они смогут заночевать в подвале. Так продолжалось несколько недель.
По рекомендации старого большевика Гургена Восканяна, Кочар пришел в ЦК ВЛКСМ с просьбой направить его на учебу в Высшие художественно-технические мастерские. Получив направление и сдав вступительные экзамены, он стал студентом подготовительного отделения. Но от этого его жилищные условия не улучшились. Он поменял несколько «жилищ», пока получил место в общежитии института. Соседом по комнате оказался студент художественного факультета Басили Попандопуло.
Вхутемас считался тогда родоначальником различных новаторских течений. Большая часть студентов была увлечена новыми идеалами революции. Здесь учился В. Маяковский, вместе с которым на различных молодежных вечерах выступали Есенин, Сейфуллина, Брик, Безыменский, Эйзенштейн.
Среди профессорско-преподавательского состава факультета живописи были такие мастера русского искусства, как Фаворский, Кончаловский, Чуйков, Машков. Молодежь жадно училась у талантливых педагогов, но, конечно, ей хотелось сказать и свое слово. Все жанры искусства и литературы переживали период бурных поисков. Отсюда и та атмосфера активности, когда на диспутах сталкивались различные точки зрения. Молодежь, захваченная пафосом революционных идей, утверждала свое право на жизнь. Революционная культура отбрасывала буржуазную теорию «искусства для искусства». В этой борьбе иногда бывали чрезмерные увлечения, доходившие до отрицания классического искусства. Во Вхутемасе широко пропагандировалось прикладное искусство, фото, кино, плакаты – все, что наглядно могло служить новым идеям жизни.
Это были годы формирования и утверждения идейных принципов советского искусства и литературы.
Кочар решил учиться прикладному искусству и перешел на графическо-рисовальное отделение. Однако случай изменил и это решение.
Однажды Басили Попандопуло предложил ему сходить на выставку работ студентов архитектурного факультета. К этому времени знания Кочара в области архитектуры ограничивались скудными данными учебников. Надо представить, до чего был удивлен Васили, когда после осмотра выставки Геворг отказался покинуть залы: хотелось еще раз пройтись по ним. Оказавшись во власти еще не известного ему мира ощущений, он всю ночь не сомкнул глаз и решил перейти на архитектурный факультет. Архитектура – вот поприще, на котором он сможет оказать реальную помощь пострадавшей от войн и пожаров армянской земле!
Вскоре ему удалось осуществить свой замысел. И вот он – студент архитектурного факультета. Его радости не было предела. Она была тем большей, что он стал учиться вместе с Каро Алабяном. Их дружба продолжалась на протяжении всей жизни. Вместе с ними учился и Микаэл Мазманян. Все трое дружно жили и учились, деля печали и радости студенческой жизни.
Геворг Кочар окончил институт в 1929 году. Из семидесяти выпускников Вхутемаса только пятеро получили наивысшую оценку. Среди них были К. Алабян и Г. Кочар.
В 1923 году Кочар и Мазманян вместе с другими студентами выехали в Ленинград – на встречу со студентами архитектурного отделения Академии художеств. Памятники Ленинграда и шедевры мировой культуры в коллекциях Эрмитажа оставили неизгладимое впечатление.
В те годы в Москве представителем республик Закавказской Федерации являлся верный ленинец Саак Мирзоевич Тер-Габриэлян. Под гостеприимной крышей его дома в Армянском переулке встречалась талантливая молодежь. Здесь за интересной беседой часто проводили вечера К. Алабян, М. Мазманян, Г. Кочар, Е. Чаренц, А. Хачатурян. А еще чаще друзья встречались в Доме культуры Армении в Москве. Там в дни празднования установления советской власти в Армении устраивались торжественные заседания и вечера, в которых принимало участие армянское студенчество, выступали известные революционеры А. Мясникян, А. Мравян и другие. А разве можно забыть встречи с классиком армянской музыки А. Спендиаровым или Рубеном Симоновым? Кочар с особым удовольствием слушал пламенные выступления и творческие споры поэта революции Егише Чаренца, с которым впоследствии очень подружился. Чаренц очень любил архитектуру, и это еще больше сблизило их. Жизнь в Доме культуры била ключом и отличалась большой содержательностью. Вся эта атмосфера и воспитала будущего энтузиаста отечественной архитектуры.
Кочар любил присутствовать на диспутах по вопросам архитектуры и литературы. В столкновениях различных направлений, в спорах делал для себя собственные выводы. Кочар до сих пор помнит вечера, на которых выступали Маяковский, Мейерхольд, Мариенгоф, Жаров.
Именно в эти годы Чаренц вместе с товарищами начал издавать журнал «Стандарт», где публиковались статьи о новых направлениях в искусстве и литературе, а Кочар вместе с Абовым выпустил журнал «Зарк» («Удар»). Эти издания имели весьма короткую жизнь, – вышло только по одному номеру. Споры возникали и между друзьями. Не часто мнения Чаренца, Кочара и Мазманяна совпадали. Но эти беседы и споры были очень полезны для дальнейшего творческого роста молодых дарований.
На архитектурном факультете Кочар учился у профессора Жолтовского, а затем у академика Щусева и профессора Фридмана. Особую заботу о нем проявили известные архитекторы братья Веснины.
В 1927 году в Германии, в Штутгарте, открылась международная выставка жилищного строительства. Это событие так заинтересовало студентов архитектурного факультета, что они решили обратиться к А. В. Луначарскому. И велика была их радость, когда он принял их без всякой задержки и направил в Германию для ознакомления не только с этой выставкой, но и с архитектурой этой страны вообще.
После окончания архитектурного факультета К. Алабян, М. Мазманян и Г. Кочар вернулись на работу в Советскую Армению. В те годы в республике было не больше десятка архитекторов. Но здесь уже трудились такие выдающиеся зодчие, как академик архитектуры А. Таманян, профессор Бунятян, сравнительно молодые их коллеги С. Сафарян, А. Агаронян, О. Маргарян, М. Григорян.
Московские друзья высказывали новые взгляды на решение архитектурных проблем, новое отношение к использованию классического наследия. Последнее было особенно злободневным для Армении – страны богатой и древней архитектуры. В ходе обсуждения М. Мазманян, Г. Кочар, еще совсем молодые архитекторы, подчас механически заимствовали те или иные новшества, ударялись в «левизну». Но принципы советской армянской архитектуры, отвечающей требованиям времени, брали верх. В этом отношении характерно творческое наследие Александра Ивановича Таманяна. Его труды – блестящий пример самобытного решения сложных архитектурных задач градостроительства.
Геворг Кочар развернул в Ереване активную общественную деятельность, возглавил впервые организованный Союз архитекторов Армении, на протяжении шести-семи лет неустанно укреплял творческие связи архитекторов, писателей, художников и музыкантов. О плодотворности такого общения говорит его личная дружба с творческой интеллигенцией Армении и Москвы.
В то время в республике не было организации, которая занималась бы проектированием. Эта работа носила, как правило, характер частного предпринимательства. По решению директивных органов родилось Государственное проектное бюро, первым начальником которого и стал Геворг Кочар. В связи с расширением строительных работ в Армении число архитекторов и проектировщиков в проектном бюро достигало ста человек.
В 1932 году был объявлен второй тур конкурса на лучший проект Дворца Советов в Москве. В нем приняли участие крупные зодчие – Щусев, Щуко, Гельфрейх, Иофан, Веснины и группа молодых архитекторов – К. Алабян, А. Мордвинов, С. Симбирцев и Г. Кочар. Их совместная работа длилась около восьми месяцев. Близкое творческое общение с Каро Алабяном оказало весьма положительное влияние на Геворга. Каро Алабян был человеком, влюбленным в архитектуру, деятелем большого размаха. Он делился со своим другом не только опытом в узкоспециальной сфере, но и планами развития архитектуры в СССР.
Геворг возвратился из Москвы в Ереван, окрыленный новыми замыслами, новыми мечтами.
В 1930–1935 годах он вместе со своими товарищами осуществил много самых различных проектов: в Ереване – здание Театра имени К. Станиславского (формалистически решенное), кинотеатр «Москва», комплекс общежития зооветеринарного института, погреб треста «Арарат», в Дилижане – санаторий, в Кировакане – кинотеатр, в Ленинакане – здание городского Совета, Дом творчества писателей Армении на острове Севан. Жилые дома, построенные по проекту Геворга Кочара, неравноценные по своим достоинствам, отражают этапы творческого пути архитектора.
Когда его однажды спросили, какими принципами он руководствовался, создавая свои проекты, он ответил немногословно:
– Климат, направление ветров, солнце, температура зимой и летом, рельеф местности, окружение строительной площадки.
И добавил:
– Советская архитектура родилась не на ровном месте, как ошибочно думают иные. Советское зодчество имеет свои истоки, технику и методы. Кто может отрицать тот факт, что исторически архитектура возникла на основе строительной техники и строительных материалов своего времени? Они и определяли архитектурный облик данной страны. Звартноц является прекрасным памятником зодчества седьмого века, и в нем умело использованы высокие идеи архитектурного мышления и строительной техники. Звартноц – сооружение, глубокомысленное по архитектуре и смелое по конструкции. Сила и значение древней армянской архитектуры заключается прежде всего в гармоничности объемов. Они и придают монументальность и выразительность сооружениям. Сила и значение А. Таманяна заключается в том, что в его произведениях вновь воскресла затерявшаяся было в глубине веков величественная гармония армянского зодчества. Александр Таманян вернул родной стране давно утерянные традиции, развил их благодаря своему уникальному дарованию, чего мы в силу молодости в те годы не всегда умели правильно оценить… – признался Геворг Кочар.
– Как-то раз я узнал от Каро Семеновича Алабяна, – продолжал он, – что группа московских архитекторов собирается посетить Италию и Францию. Об этом я поставил в известность Председателя Совета народных комиссаров Армении С. М. Тер-Габриэляна, который пользовался у нас всенародной любовью, огромной популярностью и авторитетом.
Выслушав мою просьбу, Саак Мирзоевич окинул меня доброжелательным взглядом, несколько задумался и стал расспрашивать о других делах. Уходя от него, я решил, что зря проявил излишнюю активность. Но вскоре я и мой друг М. Мазманкн вновь оказались на приеме у нашего Председателя Совнаркома. Закончив служебные дела, касавшиеся проектных и строительных работ, мы собрались уже попрощаться, но Тер-Габриэлян остановил нас и, обращаясь ко мне, сказал: «Наш Совнарком валютой поможет, только надо списаться с Каро, чтобы он успел вас обоих включить в список выезжающей за границу группы». От своего имени Тер-Габриэлян отправил в Москву официальное ходатайство.
Прошли дни. И вот однажды раздался звонок секретаря Председателя Совнаркома. Велика была наша радость, когда мы узнали, что вопрос о нашей поездке в Турцию, Италию, Грецию и Францию уже решен. Доброжелательное, заботливое отношение Саака Мирзоевича к нам, растущей молодежи, навсегда осталось в моей памяти.
Четыре месяца провели мы за границей. Посещали музеи, выставки, знакомились как с классическими строениями, так и с современной архитектурой, градостроительством и проектами отдельных домов. Все это пошло нам на пользу, дало возможность критически осмыслить виденное, подумать о задачах, стоявших перед нами, советскими архитекторами.
С 1937 года Геворг Кочар и Микаэл Мазманян стали работать в Сибири… Двум армянским архитекторам поручили составить генеральный план города Норильска. Прежде всего они начали изучать естественные условия незнакомой местности и ее суровый климат. Сложная работа была завершена отлично. План утвердили. Оба автора позднее непосредственно участвовали в строительстве этого города, ставшего ныне крупным индустриальным центром на далеком Севере. Любопытно, что в дни празднования двадцатипятилетия одного из крупных предприятий, построенных в те годы в Норильске, норильцы не забыли наградить Кочара и Мазманяна почетными грамотами, подчеркнув тем самым их роль в строительстве города.
Из Норильска Кочар перевелся на работу в один из крупных центров Восточной Сибири – Красноярск. Здесь он составил проект коренной реконструкции краевого Театра драмы имени Пушкина. Многие скептики считали реконструкцию лишней тратой времени, средств и сил. Трудно было представить, чтобы пришедший в полную ветхость дом можно было спасти вмешательством архитектора, пусть даже талантливого. Невзирая на все это, Кочар с воодушевлением принялся за работу. Наконец театр был готов. В прекрасном здании начались спектакли. Архитектор внес в реконструкцию столько таланта, что этого не могли не признать даже скептики.
Новой работой Кочара явились проекты дома отдыха и пионерских лагерей. Их предстояло везти на утверждение в Москву, в ВЦСПС.
– Поездка в Москву, наряду с архитектурными делами, была особенно желанной потому, что она давала возможность повидать К. Алабяна и других друзей. Тогда К. Алабян был вице-президентом Академии архитектуры СССР.
С трепещущим сердцем вхожу в кабинет и вижу: Каро стоит у двери и ждет меня. В кабинете никого нет. Мы обнялись, крепко поцеловались и сели. Несколько минут длилось молчание. Мы смотрели друг на друга и не начинали разговора. Я буквально дрожал от волнения. Это волнение усиливалось тем, что накануне до меня дошла печальная весть: в ноябре 1947 года умерла Виктория – жена Каро.
Мы разговорились. Каро предложил мне деньги. Я отказался, сославшись на то, что мне платят за архитектурные труды, а сейчас получаю еще и командировочные.
Все время, пока я находился в Москве, я жил у гостеприимной сестры Каро – Евгении Семеновны. Мне не разрешали переезжать или питаться на стороне. И так в течение четырех месяцев.
Меня не только приютили в семье Алабяна, но сразу же были начаты хлопоты по моему переезду в Москву или в Ереван. К сожалению, тогда хлопоты не увенчались успехом. Но меня грела и утешала трогательная забота друзей. Однажды Каро попросил сестру, чтобы для меня готовили такие армянские блюда, которых я не ел за последние десять лет.
Прошли годы. В 1955 году Кочар был назначен главным архитектором Красноярска – города, где отбывал царскую ссылку, заболел чахоткой и скончался один из верных учеников и соратников Ленина Сурен Спандарян. Красноярск свято хранит память о нем. Мемориальная доска установлена на здании больницы, где он умер, на кладбище высится памятник выдающемуся революционеру. Одна из улиц Красноярска носит имя Сурена Спандаряна.
На посту главного архитектора Красноярска Кочар проработал пять лет – до 1960 года. Здесь он принял участие в составлении генеральных планов Ачинска и Минусинска, был постоянным советником по реконструкции села Шушенское. Это вошедшее в историю село, где три года жил в царской ссылке Владимир Ильич, меняло свой облик при активном участии Кочара. Там, где от Усинского тракта берет начало шоссе, ведущее в село Шушенское, воздвигнут памятник Владимиру Ильичу. Авторами памятника являются М. Мержанов и Г. Кочар.
Исторические места, связанные с жизнью великого Ленина, места, где страдали и боролись соратники Ильича, суровая красота Сибири, дружная семья красноярских архитекторов, высоко ценивших талант собрата из Армении, – все это, несмотря на тяготы личной судьбы, оставило у Кочара неизгладимый след на всю жизнь. Он считает себя в какой-то мере сибиряком. А сибиряки – они трижды избирали Кочара председателем Красноярского отделения Союза архитекторов.
В 1957 году Геворга избрали членом-корреспондентом Академии строительства и архитектуры СССР. Это помогло ему наряду с практической деятельностью заняться и научной работой. К этому времени Кочар завершил свое исследование о планировке и размещении жилых массивов с применением новых прогрессивных методов в северных районах страны.
Спустя год Кочар был избран делегатом и принимал участие в работе Международного конгресса архитекторов в Москве.
Лишь в конце 1960 года Геворг Кочар вернулся вновь в родной Ереван, с которым связаны первые шаги его деятельности. В институте «Ереванпроект» он как главный архитектор института возглавил одну из мастерских. Здесь он плодотворно трудился над проектом санатория в Дилижане, строительство которого на протяжении почти четверти века было законсервировано. Вместе с коллективом своей мастерской он проектирует комплекс современного общежития, жилой корпус которого рассчитан на три тысячи человек. Много и плодотворно работает Кочар в Ереване. Он хочет сказать свое слово – слово уже умудренного большим опытом архитектора, мечтающего еще лучше украсить прекрасный облик нового Еревана.
Недавно Кочару присвоено звание заслуженного деятеля искусств Армянской ССР. Он полон энергии. Его забота о молодежи и вера в нее трогают.
– Мы начали строительство Еревана, когда нас было всего восемь – десять человек. Теперь в столице трудится более трехсот архитекторов разных поколений. Я верю в талантливые поиски молодежи. Ереван – благодатная почва для творчества. Я верю, что родятся еще новые Таманяны, которые приумножат славу армянских зодчих. Они смело войдут в архитектурные мастерские и на строительные площадки своего города, продолжат традиции старшего поколения и скажут новое слово, обязательно скажут! – так закончил свой рассказ мой современник Геворг Кочар.
1964
