Текст книги "Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 16

В сейфе расположился легендарный ТОЗ-34. Ружье выглядело совсем новым. Когда Женя взял его в руки, в комнате немедленно появился легкий и приятный аромат оружейного масла.

– Брал его с новья. Не удержался и прикупил подарочный, глянь, какая красота.

Женя протянул ружье мне. На металле коробки, в том месте, где шарнир соединял ее со ствольной частью, была выгравирована охотничья сцена – гончая догоняла лису. Сцену обрамляло красиво выделанные на железе еловые ветви. С обратной стороны тоже оказалась гравюра, изображающая лося с большими, ветвистыми рогами, стоящего в лесу.

Темное дерево металла оказалось гладким и тщательно отполированным. На прикладе вырезан изящный подщёчник, облегчающей прицеливание. На верхнем стволе красовалась аккуратная перфорация, уменьшающая парусность оружия.

Однако было в нем что-то не так. Сначала я почувствовал это на ощупь, тронув приведенный в небоевое положение спусковой крючок. Крючок, к моему удивлению, которого я, конечно, не выдал, оказался единственным.

– Красивое, – сказал я. – А че крючок один? Второй потерял, вот и хочешь сбагрить мне ствол?

Женя посмеялся.

– Да не. Степаныч мне с ним помог. Я, как ты видишь, так себе стрелок. С пистолетом едва справляюсь.

Женя показал мне правую искалеченную руку, на которой отсутствовал указательный палец, мизинец и верхняя фаланга безымянного. Надо же, мы все так привыкли к увечью Козруна, что я, обычно, совсем забывал, что с его кистью что-то не так. К тому же Женя лукавил. За те несколько лет после ранения, он неплохо научился управляться с оставшимися пальцами, а в рожу своей клешней бил едва не сильнее, чем кто-нибудь другой, здоровой рукой. Дело было в том, что пальцы его в некоторых местах потеряли чувствительность.

– Ну вот Степаныч ружье мне и подшаманил. Сняли мы спусковой механизм с какого-то старенького ТОЗ-57 мож слышал? Спортивное ружье такое.

– Слышал, – кивнул я.

– Ну вот и поставили сюда. Правда, часть деталей пришлось заново изготавливать, да и предохранитель на ружье перестал работать. Но зато он у меня теперь, как пятьдесят седьмой, одним крючком с двух стволов стрелять умеет. Мне-то, с моими пальцами между спусками переключаться было очень сложно, а так ниче, нормально. Приноровился даже. Вести огонь получается гораздо быстрее.

– Вот, кулибины, блин, – хмыкнул я.

– Ага. Тут мы еще кое-че рихтанули. Ствольную муфту отшлифовали, чтобы шарнир меньше изнашивался. У ТОЗов же это болячка. Люфты со временем появляются, трещины на коробке. Приклад переделали, чтоб упрочнить соединение с коробкой. Щечки вот, знакомый мой токарь выстругал. Все дерево маслом пропитали, чтоб от воды защитить. Ну и мушку заменили. Поставили побольше. Короче, ружье получилось что надо.

– Не жалко? – Спросил я.

– Ай, – он махнул рукой. – А чего жалеть? Я с него два или три раза стрелял. Не охотник я. На охоту не езжу. У меня вон, трофейная беретта в куртке валяется и мне вполне хватает. А ты ж не зря охотничий билет получил. Теперь вот, перерегистрируешь его в ментовке и будет твое.

– Ну, спасибо, Женя, – я улыбнулся. – Подарок что надо.

– Да это тебе спасибо, – скромно сказал он.

– А че ж ты нам ружьем не похвастался, когда купил?

– Да ну. Я вообще не очень хвастаться люблю. Ходишь с такой штуковиной и самому на душе приятно, а знает кто про мою игрушку или нет, это мне безразлично. Да еще и Фима. Он бы точно прицепился, дай мол пострелять. А потом ружье мне вернет или все в говне, или и вовсе по частям. Ну поэтому мы только со Степанычем его и перерабатывали. Всё думал, все вместе когда-нибудь поедем на охоту, там и покажу. А щас такие времена, что не до охоты.

– И то верно, – кивнул я. – Ну ладно, Женя, – я пожал ему руку. – Я заеду за тобой в половину третьего. У нас сегодня еще много дел будет.

К трем часам дня похолодало. На небе появились темно-серые облака, и когда они заслоняли солнце своими огромными телами, становилось по-настоящему зябко.

Широкая улица Кирова представляла из себя две несколько полосные дороги, бегущие: одна к центру, другая от него, к Советской Армии. Разделяла обе проезжие части большая, не ухоженная парковая зона. Тут, на левой стороне улицы, стояло знаменитое кафе «Романтика», что не раз и не два переходило из рук в руки местных группировок, и сейчас, насколько я знал, после внезапной и таинственной смерти прошлого владельца, принадлежало кому-то из мясуховских.

Мы ехали по правой части дороги, в сторону Советской Армии. Я помнил, что нужный адрес, о котором говорил нам Сережа, владелец прачечной, находился где-то недалеко от масложиркомбината.

За забором комбината и правда стояло старое, обшарпанное трехэтажное здание, однако, по моим воспоминаниям, сейчас оно пустовало. В общем, я решил добраться до места, а там уже посмотреть.

– Время сколько? – Спросил Женя с заднего сидения пассата.

– Три подходит, – ответил я. – Скоро уже будем на месте.

– Что-то плохое у меня предчувствие, – хмуро проговорил Степаныч, глядя в окошко переднего пассажирского. – Че-то душа у меня не на месте.

За окошком, по узенькому тротуару, ходили туда-сюда пешеходы. В парке, с левой стороны от нас, я видел мальчишку с отцом. Они играли с собакой. Большая и красивая немецкая овчарка бежала за брошенной ими палкой.

Между стволами деревьев, на той стороне улицы, по которой нам предстояло ехать обратно, я заметил патруль ГАИ. Отметив это у себя в памяти, решил, что патруль надо будет объехать, чтобы не нарваться на лишние проблемы.

– Да ты просто нервный какой-то в последнее время, – хрустнул яблоком Фима, потом неприятно зачавкал.

– Рот закрой, – буркнул ему Степаныч.

– Степаныч, ты че злой такой? – Обиделся Фима. – Че я такого сказал-то?

– Рот закрой. Не чавкай, – смягчил он тон, обратив лицо назад, к Фиме, – ни то все по дороге растеряешь.

Фима засопел, но чавкать перестал.

– Уже и поесть нормально не дают, – сказал он хмуро.

– Не ну а че? Двадцать третий год тебе идет, а все как дите! – Сказал Степаныч.

– Очень злобное и кровожадное дите. Бандосов режет, авторитетов гранатами взрывает. Чур меня от таких детей, – ехидно заметил Женя.

– Вот вы все на меня ругаетесь-ругаетесь, а Витя меня в группу быстрого реагирования поставит. Будете знать потом. Да, Витя?

Я не ответил. Проехав мимо широкой проходной масложиркомбината, разделившийся на проезд для грузовых машин, ворота для легковушек и КПП, я отметил, что на стоянке комбината стояли легковые авто. Новенькая БМВ заехала под тень высокого тополя, растущего у ограждения. Рядом с ней остановилась подозрительно знакомая девятка.

К слову, когда мы миновали масложиркомбинат, я наткнулся на то, что и ожидал. Дом, что высился через проулок, почти сразу за комбинатом, оказался пустым. Осыпавшаяся штукатурка на фасаде, темные, как мертвые глаза окна – все указывало на то, что тут нет ни души. Это было единственное здание в округе, в котором могла расположиться какая-нибудь контора. Очевидно, что контор тут не было.

– Адрес правильный? – Спросил Степаныч.

– Не вижу отсюда, – отозвался Фима. – Тут, видать, и таблички нету. Мож мы проехали? Есть здесь где-нибудь еще конторы?

– Я только жилые дома видал. Дальше, наверно, надо, – сказал Женя.

– Не, – отрицательно покачал я головой. – Дальше номера уже большие пойдут. А ну-ка.

Обернувшись, я подождал, пока проедет нива, идущая в крайнем правом ряду и сдал назад, к комбинату. Остановился прямо напротив КПП.

– Какой там, у Сережи этого адрес? – Спросил Степаныч.

– Кирова сто двадцать восемь, – ответил я, уже найдя взглядом небольшую табличку, висевшую слева на бетонной стене ограждения производства.

– Офис, значит? – Хмыкнул Степаныч.

– Либо Сережа снимает кабинет в конторе комбината, либо…

Закончить мысль я не успел. Решетчатая дверь КПП открылась и с территории комбината вышли люди. Их было пятеро. Первым шел угрюмый мужчина лет шестидесяти. Одетый в деловой костюм и плащ, он быстро шагал к припаркованной БМВ.

Мужчину я узнал почти сразу. Знал его еще из прошлой жизни. Рослый, он имел широкое лицо, с немного обвисшими от возраста щеками, редкие темные волосы с проседью и прищуренный злой взгляд. На бледноватой коже обильно проступили старческие пятна.

Это шел Горелый – главарь мясуховских. Горелый был вором в законе, из блатных. Будучи рецидивистом, сидел, он, насколько я знал, еще при советской власти. Потом, в конце семидесятых вышел, некоторое время о нем ничего не было слышно, а вот в восьмидесятых Горелый вновь объявился, но почти сразу опять сел на несколько лет. Тогда, кстати, он уже был главарем нарождающейся мясуховской группировки, а засадил его в зону ни кто-нибудь, а просто шофёр из станицы Красная, решивший помочь советской милиции.

К слову, тогда, в восьмидесятые, у района, получившего название мясуха, по месту нахождения армавирского мясокомбината, зародилась дурная слава.

Дети рабочих, оставленные без присмотра вечно занятыми родителями, стали сбиваться в небольшие группировки. Сначала все было довольно невинно, но продлилось это до первой стычки между улицами.

У подростков, которым некуда было девать силы, вошло в обычай устраивать, время от времени, массовые драки. Схлестывались они то на старом школьном стадионе, то на пустыре, за комбинатом, то на речке. Из этих мальчишек и получились первые мясуховские бандиты. Ну а Горелый вовремя их возглавил и стал строить крепкую иерархию.

Начиналась она с детишек. Везде в городе, в школах, ПТУ и даже техникумах можно было найти молодых мясуховских гопников. Если видишь гопоря, скорее всего, это пацан с мясухи. Занимались они в основном гоп-стопом, принося банде каждый по копеечке.

Над ними стояли ребята постарше которых мясуховские называли бригадирами. Бригадиры уже отчитывались перед верхами, в которых состояли бойцы – настоящие, серьезные бандиты. Возглавляли все это дело Горелый и еще несколько авторитетов.

Этим, своим глубоким укоренением в городе, мясуховские сильно отличались от остальных группировок, даже от тех же черемушкинский, в чьих рядах не найти было малолетних детей-преступников.

Горелый шел в сопровождении еще четверых мужчин. Двое из них, наверное, были авторитетами, щеголяли аккуратными деловыми костюмами, словно бизнесмены. Один даже нацепил малиновый пиджак. Этих людей я не знал.

Оставшаяся пара явно была простыми бойцами. Одетые в кожанки и джинсы, они шли за спинами своих главарей, чутко, словно псы, оглядываясь по сторонам.

Вся компания погрузилась в БМВ, а потом, в сопровождении белой девятки, машины отъехали, умчались вперед, по Кирова.

– Горелый, – шепнул Степаныч. – Комбинат еще не открылся, а они уже заявились сюда крышу предлагать.

– Мне кажется, они не первые, – сказал Женя.

– Кто знает, – ответил я. – У черемушкинских сейчас другие проблемы. А кирпичный с армянами сюда не лезут.

– А чего ж они тогда так торопятся? – Спросил Степаныч.

– Не знаю. Мож бояться, что появится еще какой-нибудь игрок. Пожирнее. Такой, которого очень сложно будет сдюжить.

Монтана пикнула на руке, и я глянул время. Было уже три часа дня.

– Ну, куда нам ехать-то? – Спросил Женя.

– Давайте подождем минутку, – ответил я.

Ждали мы недолго. Уже скоро, сквозь КПП прошел… Сережа, наш арендодатель. Увидев нас, он как-то сконфузился, весь сжался и замедлил шаг. Я вышел из машины.

– Хороший у тебя офис, – хмыкнул я. – Размером с целый комбинат.

– Ага, ну да, – растерянно засмеялся Сергей. – Да я че-то сам не знаю, зачем брякнул про офис. Я щас тут работаю, бригадой рабочих руковожу. Бригадиром.

– Серый! – Вдруг крикнули ему с КПП.

Там вышел с территории полный мужик в спецовке.

– Ты че, отпросился, значит, а сварку бросил в цеху, не убрал! Давай-ка, на место ее отволоки! – Прокричал он.

– Федор Степаныч, да меня люди ждут! – Ответил сконфуженный Сережа.

– Давай-давай. Харе отлынивать!

– Ну ладно! Мужики, – он обернулся к нам. – Ну, подождите пять минуток. Щас, сварку приберу и выйду!

– Ну давай, бригадир, – хмыкнул я.

Сережа убежал обратно на комбинат и вернулся минут через семь.

– Ну че, садись давай, – сказал ему я. – Поехали.

– Да не! – Он отмахнулся, – я на своей!

– Че, не продал машину? Нашел деньги?

– Угу, – как-то неопределенно промычал Сережа. – Да вот. Никак не мог я вас предупредить, что меня с работы забирать не надо. Что я на колесах. Вон там моя машина стоит, на стоянке, за углом.

– Ну давай-давай, – сказал я нахмурившись. – Двигай, а мы за тобой.

Мы поехали за Сережей, по обратной стороне улицы Кирова. Всю дорогу позади, через машину, держались за нами странные жигули.

Время от времени шестерка перестраивалась в левый ряд, выныривая из-за машин, и я видел в зеркало, сквозь ее лобовое, серьезные лица сидящих внутри братков. Я не мог сказать наверняка, следят ли они за нами или просто едут по своим делам. Но подозрения у меня были нехорошие.

Как только мы достигли квартала, на котором стояли гайцы, я свернул влево, не доезжая политеха, и погнал по узкой улице, вдоль школы. Там, объехав квартал, стал на светофоре, перед Кирова. Когда опять свернул на нужную улицу, шестерка жигулей пропала, и я уже не видел ее, сомневаясь в своих опасениях.

* * *

– Да, – ответил Косой на звонок сотового телефона, – слушаю.

Седой, сидевший на заднем пассажирском машины Косого прислушался.

– Очень хорошо, – ответил Косой. – Ждем.

После он отключил вызов, сунул телефон в карман.

– Ну че они там, Слава? – Спросил авторитет.

Седой обернулся к нему, проговорил:

– Все нормально. Едут. Готовим бойцов.

– Отлично. Давай и этого фраерка вместе с ними упакуем. Меньше народу – больше кислороду.

– Понял, – сухо ответил Косой.

* * *

Мы подъехали к пустому стояночному карману перед прачечной. Я припарковал пассат, а Сережа поставил свою ауди рядышком, вышел из машины.

Я хлопнул дверью, покинув салон, остальные сделали то же самое. Первый раз увидев Сергея, все поздоровались и перезнакомились.

– Выглядит невзрачненько, – сказал Фима, когда Сергей ушел вперед, отпирать дверь прачечной.

– А че тут не так? Прачечная, она и есть прачечная, – сказал Женя, доставая свои костыли из багажника.

– Ну я думал, будет как-то посолиднее. Надо ж внушать. Чтоб у клиента, понимаешь, уважение сразу проснулось при виде нашей конторы. А у меня сейчас только желание поссать просыпается, – проговорил Фима.

– Ну поссы, – сказал ему Степаныч.

– Нам щас главное – функционал, – я замкнул пассат на ключ. – А там дальше, когда дело пойдет, уже и над внешним видом поработаем.

Мы направились в здание, и Фима понуро проговорил за моей спиной:

– У них, видать, и сортира нету.

Сережа провел мужиков по помещению, показал оба этажа. Даже Женя, при всех сложностях с ногой и костылями, решил спуститься на цокольный.

Степаныч оценил прочность стен и большую квадратуру. Женя молча кивал, слушая рассказы Сережи о том, что все тут сделано на века. Фима расстроился, когда узнал, что в санузле нет воды и нервничал, думая, наверно, о том, где бы поссать.

– Ну че. Пойдем во двор? – Спросил Сережа, который стал вдруг каким-то нервным, как только перешагнул порог прачечной.

Говорил он с легкой дрожью в голосе, постоянно украдкой останавливался и будто бы прислушивался, оглядывался на вход.

– Слышь, у тебя опять что-то случилось? – Отвел я его в сторонку, когда все поднялись на надземный этаж.

– Да не-не, Витя. Все путем, – растерянно засмеялся он.

– Точно?

– Ну… Да…

Мы вышли во двор, и Фима первым делом побежал за котельную.

– А че это он? – Спросил удивленный Сережа.

– Проверяет состояние котла, – сухо проговорил Степаныч.

– Ага. Ему уссаться, как интересно было, работает котел или нет, – добавил Женя флегматично.

– Да не-не. Работает он, – заверил Сережа, странно поглядывая назад, туда, где за углом здания скрывались ворота во двор.

– Ну че, работает⁈ – Крикнул Женя Фиме, когда тот вернулся.

– Что работает? – Удивленно спросил Фима.

– Тук-тук, – прозвучал за спиной громкий знакомый голос, я обернулся.

У стены прачечной стоял Косой. В следующее мгновение человек десять братков образовались позади него. Все вооруженные: кто с обрезами, кто с пистолетами. Был даже автоматчик.

Я нахмурил брови, глядя Косому прямо в единственный здоровый глаз.

– Ну че, ребята, – послышался еще один знакомый голос. – Как делишки?

Из-за спин бойцов протиснулся во двор не кто иной, как Седой. Располневший бандит, одетый в костюм, был похож на какого-то депутата.

– Ну че вы, оборонцы, – хмыкнул он. – Вроде босяки босяками, а вон сколько всего наворотили.

Я зло посмотрел на Сережу.

– Я ни при чем, – шепнул тот. – Они меня заставили.

– Твои деньги ждут в машине, – громко сказал ему Седой. – А пушку мы найдем. Это я тебе обещаю.

Не зная, что ответить, Сережа водил взглядом от застывших на месте мужиков к вооруженным браткам.

– Давайте без глупостей, – сказал Косой и достал из-за пазухи свой Вальтер, – руки за голову, Летов. Не надо создавать друг другу лишние проблемы.

Глава 17

– Кто из нас тебе дорогу перешел? – Сказал я. – Или ты решил всех разом просто завалить, и дело с концом?

– Ты мне нужен, Летов, – проговорил Седой холодно. – И этот, как его, который Сливу укокошил.

– Ефим Иванцев, – напомнил Косой.

– Да, вот он.

Фима переменился в лице. Черты его ожесточились, взгляд стал тяжелей некуда. Он выглядел словно солдат, который должен сейчас подняться в штыковую.

– Остальных отпустишь? – Спросил я.

– Нахрена? – Пожал Седой плечами. – Раз уж вы все тут, то грех будет не прокатиться загород всем вместе.

– Мы бы и сами не ушли, – шепнул мне Женя, стоявший немного позади, – не оставили бы вас с Фимой.

Я судорожно соображал, что мне сейчас делать. Откроем огонь прямо тут – погибнем все. Конечно, есть шанс, что я убью Косого или Седого, но какой с этого прок, если Женя с Фимой и Степанычем полягут? Нужно было не рыпаться и думать, как выходить из ситуации.

– Зачем тебе они? – Вышел я вперед, и братки встрепенулись, вскинув стволы.

– Тихо-тихо… Ни шагу ближе… – Протянул Косой угрожающе.

– Я подговорил Фиму поставить растяжку. Он всего лишь исполнитель. Я заказчик, – солгал я.

– Витя, не надо, – сказал Фима похолодевшим голосом.

– Пусти их. Я сам с тобой поеду. Больше тут тебе никто не нужен, – проигнорировал я Фимины слова.

– Врешь, – неприятно улыбнулся Седой. – Я знаю, в чем было дело. Знаю, что Сливу подорвал именно Иванцев. У него с одним из наших были терки из-за сестры. Да только вместо Сереги он порешал Сливу. Но теперь и до Серого добрался. Так что не выгораживай своих, герой.

Я нахмурил брови, глядя Седому прямо в глаза.

– Ты так не смотри, – хмыкнул он. – Глазами меня прожечь все равно не получится.

– Держите их на мушке, – проговорил Косой и спрятал Вальтер в карман плаща.

Потом он достал из другого милицейские наручники, пошел ко мне. Все, в том числе и я внимательно следили за тем, как Косой приближается. Я почувствовал, что ладонь зачесалась взять пистолет. В голове промелькнула короткая мысль о том, как я выхватываю оружие, а потом падаю мертвый под градом пуль. Все остальные мои товарищи убитыми валятся на землю следом.

Лучше уж помереть, чем вот так сдаться.

– Не вздумай, – сказал Косой, догадываясь, наверное, что я задумал сделать, – Не вздумай, Витя.

Он открыл дужки наручников. На миг застыл передо мной.

– Если что, – почти прошептал он, – мое предложение еще в силе. Согласишься – все уйдете живыми. Даю слово.

Я нахмурился, но промолчал.

– О чем ты там с ним болтаешь, Слава? – Спросил Седой.

– Предлагаю не буянить прямо тут, а сдаться. Дольше поживут.

– И че они?

Я заглянул в глаз Косому. Второй, искалеченный глаз, вел себя на удивление спокойно в этот раз. Зрачок дрожал, но не сильно, и казалось, что глаз почти нормальный.

В следующее мгновение я протянул ему руки. Косой посмотрел на мои оголившиеся из-под рукавов запястья, потом снова глянул в глаза. Медленно кивнул.

Доверять Косому на все сто процентов я не мог. Но если был хотя бы шанс спасти товарищей, я должен им воспользоваться. Я знал, что Косой даст мне убить Седого, даже создаст для этого все условия. Но также я знал, что, возможно, он попытается прикончить и меня. Вон как здорово получается: пленный освобождается, убивает авторитета, а новоиспеченный лидер тут же мстит за своего погибшего предшественника и отправляет мне пулю в лоб.

А черт… Ладно, так хоть есть шанс. Есть время подумать.

Косой защелкнул наручники на моих запястьях, а я во время этого смотрел на изумленные лица остальных.

Степаныч выглядел так, будто не верит своим глазам. Лицо Жени было напряженным, будто бы высеченным из камня. Только в глазах его читалось недоумение. Фима вообще выглядел изумленным, словно ребенок, узнавший только что, что Деда Мороза не существует на свете.

А я просто взял и подмигнул им. Все недоуменно переглянулись. Начавший что-то понимать Степаныч, достал из-за пазухи пистолет, бросил перед собой.

– Сдаюсь, – сказал он, заложив руки за голову.

Его примеру последовал и Женя, кинув на траву у своих ног беретту. Фима, у которого не было оружия, видя, как его друзей сковывают наручниками, впал в ступор и словно бы поддаваясь стадному инстинкту, протянул руки подошедшему братку.

– И вон того тоже берите, – кивнул на Сережу Седой.

– Что⁈ – Удивился он. – А я что сделал, Иван Павлович⁈ Я ж все, как договаривались…

– Заткни хайло, – прикрикнул на него один из братков. – Руки давай.

– За что? Что не так-то? – Продолжал причитать Сережа, пока бандит защелкивал наручники на его запястьях.

– Ну че, поехали, Косой, – сказал Седых, проигнорировав Сережены вопросы. – Путь у нас неблизкий, а времени мало.

Бандитский кортеж представлял из себя пять машин. Каждого из нас рассадили в отдельную, причем в салон. Это было странно. Нас не били, не засовывали в багажники, чтобы унизить, как это принято в бандитской среде.

Я предположил, что дело тут было, наверное, в том, что большинство из тех братков, что составляли группу, подчинялись именно Косому. Это, по сути, были его люди, и то обстоятельство, что мы поехали по-человечески, в салонах, давало хоть и небольшой, но все же повод довериться Косому.

Наверняка он довезет нас до места, даст мне возможность прикончить Седого, но отпустит ли потом всю нашу компанию? Этого я не знал. И в этом вопросе, пока что не мог на него надеяться.

Что касается убийства Косого… Переживал ли я по этому поводу? Испытывал ли какие-то угрызения совести относительно того, что придется убить человека. Нет. Обстоятельства сложились так, что от меня вновь, как и в первый день моего попадания в прошлое, зависит жизнь моих друзей и судьба Обороны. И если в прошлый раз достаточно было позвонить, то сейчас придется нажать на курок. К этому я был готов.

К слову, я оказался в машине с Косым и Седым. Авторитет, и его «подручный», были на передних сидениях. Вел машину Косой. Седой же, покуривая Кэмел, глядел в окно. Казалось мне, что он нервничал, потому что с момента отъезда тянул сигареты одну за одной. В кабине пропахло вонючим табаком, клубился дымок.

Я оказался на заднем сидении, между двух братков. Сидевшим справа был худощавый высокий и лысый мужик. Из разговоров бандитов я понял, что погоняло у него Лимон. Слева был другой, крепкий, высокий, занимавший чуть не половину сиденья мужлан.

Здоровенный скорее от природы, чем от тренировок мужик мог похвастаться крупным раздвоенным подбородком, горбатым носом и маленькими, под массивными надбровными дугами глазками. Грубое его лицо имело напряженное и даже нервное выражение. Маленькие глазки глядели на меня злобно. Голос его, какой-то нечеловечески низкий звучал внушительно.

Я заметил, что Косой смотрит на здоровенного с опасением, словно тигр на медведя, готового вот-вот, отобрать его добычу.

Приехали мы на старый корпус заброшенной свинофермы, расположившийся километрах в двадцати от Армавира. Ограды тут уже не было. Сетку-рабицу, должно быть, давно украли, и голые деревянные столбы окружали территорию фермы.

Длинные, пустые корпуса ее стоявшие друг за другом приземистыми зданьями, походили на трупы огромных окаменевших гусениц.

Когда-то тут, в сажках, сидели сотни свиней, за которыми ухаживал какой-то местный колхоз. С развалом страны у колхоза, видимо, начались серьезные проблемы, и ферма стала никому не нужна. Не нужна настолько, что бандиты решили избрать ее местом нашей казни.

За фермой, подъезд с которой подходил с трассы Армавир-Отрадная, протянулись сельскохозяйственные поля. Часть из них оказалась привычно пустой. Другая была все же подготовлена для засева культурами.

– Кого первым? – Спросил Косой, когда машины выстроились в ряд, на заросшем бурьяном, полном битого кирпича дворе фермы.

– Летова, конечно, – сказал Седой. – Потом Иванцова. Ну а дальше уже пофигу, кто попадется.

– Сами будите?

– Да, Слава. Сам, – покивал Седой. – Пусть эти суки от меня пулю получат.

Косой кратко кивнул. Когда мы вышли из машины, авторитет спросил у здоровяка:

– Лёва, дай свой ствол, а то я пушку не взял.

Здоровяк, который оказался Лёвой, молча кивнул и достал из кармана куртки наган, кустарно снабжённый длинным глушителем. Протянул авторитету.

– Топай, – сказал мне Косой, потом глянул на Седого. – Давайте я с вами схожу. Мало ли что он выкинет.

– И правда, – согласился тот, – Лёва, – ты тоже пошли с нами.

Здоровяк снова молча кивнул, и по едва уловимому блеску в глазах Косого я понял, что присутствие этого бандоса в его планы явно не входило. Конечно же, он никак не возразил авторитету, молча приняв его приказ.

– Сначала отведем на пустырь их главного, – проговорил хрипловато Седой. – Потом уже вернемся за остальными.

– Думаю, лучше взять всех разом, – сказал Косой, видимо, пытаясь как-то исправить невыгодную ситуацию со здоровяком. – Иначе провозимся с ними больно долго. А время поджимает, сами знаете.

Седой кивнул и скомандовал остальным браткам, кто вышел из машин, вывести Фиму, Женю и Степаныча с Сережей.

Нас повели вдоль корпуса свинофермы, подальше от машин. Потом завели за угол, в промежуток между приземистыми зданиями. Тут был пустырь. Нас погнали дальше, к неширокой, но глубокой, заросшей травой канаве, по которой когда-то отводили местные сточные воды.

– Давай их туда, – сказал Седой. Потом присыпем чем-нибудь.

Ко рву я шел первым. За мной Косой, потом здоровяк Лёва, Седой и все остальные. Внезапно я услышал, как Косой крикнул у меня за спиной.

– Ану стой, сука!

Обернуться я не успел, потому что могучий удар по стопе сбил меня с ног. Я тут же грохнулся на мягкий травянистый ковер, и почувствовал, как Седой схватил меня за одежду, навис, оказавшись почти вплотную. Я поднял голову, посмотрел на бандита.

– Тихо. Мало времени, – сказал он, украдкой засовывая мне в карман свой Вальтер. – Твои наручники. Цепь подпилина, легкое усилие, и она лопнет.

Он поднялся и крикнул браткам, кто уже хотел подбежать на помощь:

– Тихо! Все нормально уже! Я сам! – Потом опустил взгляд на меня. – Вставай, Летов. Думал, я дам тебе свинтить?

– Чего там? – Окликнул Косого Седой.

– Летов попытался деру дать. Прыгнуть в канаву, – сказал Косой.

– Вот сучек, – посетовал Седой.

– Вставай, говорю! – Косой больно ударил меня ногой по голени. – Кому, сказано⁈

Потом опустился и дернул за плечо, заставляя встать. При этом шепнул:

– Удачи.

– Ну, давай быстрее со всем этим закончим, – немного капризно проговорил Седой.

Нас вели не меньше четырех бойцов, не считая Косого с Седым. Как минимум один из них – здоровяк, был явно человеком Седого. Кто еще был за него, я не знал.

Всех поставили на колени, у рва. Я глянул на Женю, что оказался справа. Тот кривился от боли в ноге, смотрел перед собой. Ефим, казался спокойным тихим и сосредоточенным. Вся незрелость будто бы выветривалась из него, когда опасность оказывалась близко. Степанычыча поставили слева, он глянул на меня с надеждой во взгляде. Серый просто трясся, стоя на коленях. Он скулил и пускал слезы и слюни.

– Так что. С Летова начнем? – Спросил Косой своим низковатым голосом.

– С Летова, – подтвердил Седой. – Правда, сначала, надо нам с тобой кое-что прояснить.

Я услышал звук передергиваемого затвора. Правда, раздался он не у меня над ухом, как можно было ожидать, а где-то гораздо выше. Вокруг повисла жутковатая тишина. Я буквально собственной спиной почувствовал напряжение, от которого загустел воздух вокруг. С трудом я обернулся, поднял глаза.

Седой стоял, протянув руку с наганом. Он целился в Косого.

– Ты думал, что самый умный, да Слава? – Спросил он у Косого, застывшего без движения, словно каменная глыба. – А я знаю, что ты задумал, сволочь.