Текст книги "Огненное дыхание Земли (СИ)"
Автор книги: Артем Курамшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Глава 9. Холодная планета
Аэропорт в Льяссе закрыт. Официально – из-за аварии, которая случилась за пару часов до того, как мы должны были там приземлиться.
Однако почти тут же где-то промелькнула новость, что на самом деле потолок в здании аэропорта обрушился не сам собой: якобы имел место террористический акт, есть пострадавшие. Предположительно, дело рук Ордена Змееносцев – достаточно влиятельной экстремистской организации, представители которой относят себя к непризнанному знаку зодиака, за что и преследуются правительствами большинства государств.
То есть преследуют их вовсе не из-за того, что они родились под знаком Змееносца. В понимании традиционной астрологии все они – стрельцы. Просто, многие из тех, кто появился на свет в самом конце ноября или в первой половине декабря, соотносят себя со знаком Змееносца, который некоторыми апокрифами выделяется в независимый тринадцатый знак зодиака. Эта точка зрения не признаётся современной наукой, а змееносцы с этим не согласны. Они считают, что это дискриминация, и борются за свои права. Зачастую методы их негуманны, но куда деваться? В наше время и не такое совершают для того, чтобы привлечь внимание общественности к несправедливости, творящейся в мире.
«Ну да ладно», – подумал я и постарался забыть об этом.
Сказать, что проблема совсем не интересовала, значит – покривить душой. У меня было особое мнение по данному вопросу, но сейчас не хотелось рассуждать на эту тему.
Голова занята другим. Я пытался понять, что же такое происходит со мной в последние дни. Череда неприятных совпадений или же события, которые являются звеньями одной цепи?
«Нет-нет, – говорил себе, – всё это как-то связано между собой». Нужно только ещё раз вспомнить и выявить что-то общее, нечто, объединяющее события вместе.
Об этом я и думал почти всё время полёта.
Однако попытки найти ключ к проблеме неизбежно оборачивались неудачей. Не получалось обнаружить что-то общее между инцидентом с таксистом, столкновением с красным седаном и другими неприятностями последних дней.
«Похоже, всё-таки совпадения», – решил я, когда голова разболелась настолько, что, казалось, готова была лопнуть. Разум отказывался выдёргивать из памяти детали, а внимание совсем расстроилось.
Тем временем, стратолет подкорректировал курс и приземлился в Гампо, городе, расположенном в сотне километров южнее Льяссы. В сравнении с уже проделанной дорогой это расстояние выглядело сущей чепухой. Насколько я знал, между городами проложена монорельсовая трасса. Поезд доставит меня в Льяссу за час или даже меньше, так что особого дискомфорта испытывать не буду.
Гампо встретил снегопадом. Я не спеша брёл по просторным помещениям аэропорта – выходить на морозный воздух совсем не хотелось. Остановившись перед окном, из которого открывалась великолепная панорама заснеженного города, я подумал: вот она, квинтэссенция наших изысканий. Снег в тропиках в сентябре – как символично это выглядит.
Сейчас уже никого не удивляют подобные ненастья. В наши дни даже на экваторе случаются заморозки с минусовой температурой.
Земля замерзает. Не в прямом, конечно, смысле. Не покрывается корочкой льда или что-то в этом роде. Однако за последние несколько десятилетий среднегодовая температура упала на несколько градусов. Тёплые морские течения остывают. Во многих регионах, где ещё лет пятьдесят назад было жарко и сухо, теперь в порядке вещей новогодние вьюги и сугробы. Люди постепенно перебираются в места поближе к экватору. Растительный и животный мир преображается, и не сказать чтобы в хорошую сторону. Маршруты миграций меняются, периодически в умеренных широтах наблюдаются представители арктической и антарктической фауны.
Фразеологический оборот «когда белый медведь встретится с пингвином» вошёл в наш язык. Если раньше он обозначал некое явление, которое никогда не случится, что-то вроде фразы «когда рак на горе свиснет», то теперь так говорят, подразумевая какое-либо неприятное событие, которое обязательно произойдёт в ближайшее время. Иногда к словам добавляют уточнение: «на экваторе». В этом слегка циничном отражении наблюдаемых нами перемен скрывается суровая правда жизни: при современных тенденциях встреча двух обитателей противоположных земных полюсов вполне реальна, причём в недалёком будущем.
Вообще, такое уже было. И скорее всего, неоднократно. Последний раз глобальное похолодание имело место во времена энергетического кризиса и поисков альтернативных источников энергии. К тому моменту стало понятно, что эпоха нефти, угля и газа вот-вот закончится. Активно осваивались запасы ядерного топлива, но уже тогда человечество осознавало, что это ненадолго. Нужно было бережно относиться к этим ресурсам и переходить на что-то другое.
Сбылась мечта экологов: люди выбрали солнечную энергетику. С фанатизмом, свойственным только человеческой расе, Землю покрывали гигантскими полями солнечных батарей. Некоторые фермы имели прямо-таки циклопические размеры – по нескольку сотен тысяч квадратных километров. Поверхность морей и океанов выстилалась многокилометровыми плёнками высокопроизводительных солнечных элементов. Энергетические корпорации разработали проекты по размещению установок на околоземной орбите, были опробованы прототипы этих сооружений, результаты оказались блестящими.
Но как всегда, решение одной проблемы неизменно порождает другую. В год, когда один из солнечных магнатов восторженно рапортовал о том, что новая индустрия обеспечивает энергетические потребности человечества более чем наполовину, прозвучал первый тревожный звонок: летом в пустыне Сахара прошли обильные снегопады.
Дальше – больше: в течение последующих нескольких лет Северный Ледовитый океан не оттаивал даже в самые жаркие месяцы, в Европе температура нередко опускалась ниже сорока градусов по Цельсию, Австралию накрыло страшными тайфунами.
Климатологи и экологи забили тревогу – что-то было не так. Достаточно быстро пришли к неутешительному выводу: поверхность Земли недополучает тепло. В этом-то и вся проблема. Технологии ушли вперёд настолько, что колоссальные поля солнечных батарей, будь то на суше, или того хуже – в океане, пропускали к поверхности всё меньше и меньше энергии, забирая её себе чуть ли не в стопроцентном объёме.
Проснулись представители традиционной энергетики. По их утверждениям, похолодание – следствие того, что человек стал меньше использовать ископаемые виды топлива. Отсутствие продуктов сгорания нефти и газа в атмосфере обусловило развитие эффекта, противоположного парниковому. Ограниченные всевозможными квотами, обедневшие, буквально изголодавшиеся по былому могуществу нефтяные, угольные и газовые короли требовали отмены ограничений и возврата прежних объёмов заготовок и использования продуктов, которые они без преувеличений могут назвать своим хлебом.
Однако независимые исследования, как и изыскания, проведённые по заказу правительств и общественных организаций, не смогли убедительно показать, что сжигание ископаемых видов топлива оказывает на климат Земли влияние, хотя бы сопоставимое по масштабам с влиянием солнечной промышленности. Лоббистам от нефтегазовой и угольной промышленности был дан отпор, а объёмы добычи и использования ископаемого топлива продолжали снижать за счёт новых квот и ограничений.
Решение проблемы похолодания подсказали, как это ни странно, сами корпорации, занимающиеся солнечной энергетикой. Одна из компаний, разрабатывающих комплексы для околоземной орбиты, предложила вариант размещения солнечных батарей на Луне. Кто-кто, а безжизненная каменная глыба не может пожаловаться на нехватку тепла. Грубо говоря, недостаток солнечной энергии никак не сказывается на климате естественного спутника Земли. Атмосферы и гидросферы на Луне нет, так что нечему поглощать солнечную радиацию. Грунт прогревается и охлаждается куда как меньше: если на поверхности суточные перепады температур составляют более двухсот градусов, то на глубине одного или двух метров не ощущаются совсем. Уже существовавшая на тот момент Лунная колония сама целиком и полностью зависела от солнечных батарей, а посему напрямую была заинтересована в развитии этого направления.
Проблема транспортировки добытой энергии с Луны на Землю перед человечеством уже не стояла: первые эксперименты с беспроводной передачей показали блестящие результаты. У разработчиков руки чесались опробовать новую технологию в промышленных масштабах.
В общем, все были довольны, и проекту дали зелёный свет.
В считанные годы на Луну было доставлено необходимое оборудование. Колония существенно разрослась за счёт прибывших поселенцев – ведь установкам необходим обслуживающий персонал. Большую часть земных батарей удалось модернизировать и адаптировать к лунным условиям. Остальные были просто демонтированы и утилизированы. Узконаправленные лучи во время строго регламентированных сеансов доставляли на Землю чудовищные по ёмкости сгустки энергии, которая впоследствии перераспределялась по земной сети.
И это было только начало: после Луны солнечные энергетики взялись за Меркурий и Венеру, которые расположены намного ближе к Солнцу, и, следовательно, подвержены ещё более интенсивному облучению со стороны светила. Собственно, колонизация этих планет во многом была связана с солнечной энергетикой. Эта отрасль стала решающим фактором, движущей силой в деле освоения новых миров.
Но вернёмся к Земле. Действительно, после того, как поля солнечных батарей были вынесены с планеты, климат на Земле вернулся в норму. Произошло это, разумеется, не в одночасье, наличие положительного эффекта было признано учёными лишь через двадцать или тридцать лет. Лет через пятьдесят среднегодовая температура вернулась к исходным показателям, а тайфуны и прочие ненастья превратились в относительно редкие явления – частота их возникновения не превышала среднестатистических показателей. Человек смог вылечить свою мать от простуды, которую сам же на неё навлёк.
Так продолжалось несколько десятилетий.
А потом случилось что-то непонятное.
Земля вдруг снова начала замерзать. Всё повторилось вновь: снегопады в Сахаре и тропиках, тайфуны в Австралии, скованный льдами Северный океан…
Только теперь было совершенно непонятно, почему это происходит. Почти сразу влияние человека и промышленности исключили из этого уравнения с множеством неизвестных. По современным оценкам, с тех пор, как был решён вопрос с солнечными батареями, люди и их промышленность неспособны воздействовать на климат в глобальном масштабе. Но что же тогда является причиной нынешнего похолодания?
Выросло уже второе поколение климатологов, которые бьются над этой проблемой. Ответить на вопрос «почему?» было основной задачей не только нашего института – этот вопрос пытались разрешить все без исключения профильные учреждения, а также часть тех, которые работают в смежных с климатологией областях.
Профессора Тельмана можно было назвать корифеем жанра. Почти вся его научная деятельность связана с глобальным похолоданием. Лет сорок он занимается вопросом, и, пожалуй, равных ему нет. Но даже он вряд ли может сказать что-либо определённое.
Желание разобраться в ситуации, понять, что же всё-таки происходит, привело профессора в горы, где высоко, на безымянном хребте, в нескольких десятках километров от Льяссы – последнего островка цивилизованного мира – располагалась научно-исследовательская станция. На станции специалисты из разных стран и областей науки изучают многовековые ледники и пытаются решить проблемы, главная из которых – глобальное похолодание.
Я смотрел на заснеженные крыши небоскрёбов Гампо и с грустью думал о том, что никогда мы не сможем понять происходящего вокруг. Не понять человеку природы, не сможем мы полноценно общаться с мудрой седой Землёй, если даже из своего прошлого не можем извлечь уроки. Что и говорить, если Гампо, история которого насчитывает несколько тысячелетий, ныне застроен стеклянными и бетонными коробками. Нет никакой преемственности цивилизаций, не знаем мы своего прошлого и не хотим его знать. Какой диалог с Землёй мы хотим вести? Что хотим от неё услышать?
«Мы разговариваем на разных языках», – решил я и развернулся, чтобы идти.
Но тут совершенно неожиданно для себя вспомнил одну деталь. Маленький штришок, с виду, в общем-то, и незначимый, пустяк и не более того. Однако чем-то зацепил он, заставил остановиться как вкопанному.
«Ума не приложу, что на меня нашло», – так, по словам полицейского лейтенанта, отвечал таксист на вопрос о том, зачем напал на меня. Но ведь эта фраза абсолютно точно повторяет слова парня в красном седане, пёс которого спровоцировал аварию на трассе чуть ранее.
Я закрыл глаза, пытаясь представить себе лицо водителя седана. Да-да, вот так: всё в крови, поначалу туповатое, шок ещё не отпустил парня, но потом его речь стала осмысленной, и он сказал: «Ума не приложу, что на него нашло. – Потом он откинул голову на сиденье, помнится, закатил глаза и добавил: – Бросился на меня».
Совпадение? Как знать…
Малоубедительно. Во-первых, я не слышал слов таксиста, мне их пересказал лейтенант. Вполне вероятно, что таксист на самом деле сказал что-то другое, например «понятия не имею, какая муха меня укусила». Во-вторых, выражение достаточно распространённое, мы часто произносим его по поводу и без повода, просто так, чтобы сказать хоть что-нибудь.
Важно другое: оба – таксист и собака – испытывали некое помутнение. Ведь и знакомые таксиста, и хозяин пса охарактеризовали их действия как необычные. И во время этого самого помутнения рассудка оба предприняли некие телодвижения, которые могли мне помешать.
Да чего уж там помешать – угрожали жизни. Ведь врежься седан в мой бок чуть раньше, и чёрт его знает, что за мясорубка могла бы произойти там, на трассе. Таксист… Ну, скажем – что было бы, если бы я не саданул его посильнее? Понятно, что выстрелить из пистолета он бы не смог – пистолет-то игрушечный. А вдруг бы он пришёл в ярость и дал бы мне по башке монтировкой или что там они сейчас с собой возят?
Стало как-то не по себе. Нужно посоветоваться, и я даже знал, с кем.
Однако зал в аэропорту – совсем не подходящее место для подобного звонка, тут слишком много людей, которые могут услышать тайный разговор. Я нашёл глазами туалет и двинулся в его сторону.
Глава 10. Жасминовый чай
Начальник научно-исследовательской станции господин Исимотсу сам похож на затворника. Этот маленький пожилой японец постоянно смотрел куда-то вниз перед собой. Вид при этом у него был то ли виноватый, то ли ему просто не понравилось, что я нарушил его покой.
Обе версии равнозначно вероятны. Господин Исимотсу часто оправдывался в том, что они вовремя не сообщили в институт о поведении профессора. С другой стороны, начальнику станции было за что на меня сердиться: величественные горы не располагали к суете, здесь ощущался дух безмятежности и самосозерцания, а тут – приехал незваный гость, буквально ворвался в кабинет и принялся задавать какие-то мелочные никчёмные вопросы.
Говорил Исимотсу зачастую иносказаниями, чем ещё больше напоминал древнего мудреца.
– Профессор ушёл со станции примерно три недели назад, – тихо сказал он, глядя перед собой на гладкую поверхность стола. – С тех пор его никто не видел.
– Куда же он направился, как вы думаете? – спросил я.
– Он сказал, что спустится вниз, в долину. Думаю, так и сделал. К тому же, кое-кто из сотрудников видел, что он ушёл в ту сторону. Станция находится на перевале, в самой нижней его точке. Через это место проходит старая дорога. Один конец ведёт туда, откуда вы прибыли, в Льяссу, другой уходит в долину. Так что выбора тут особо нет.
– А что там, в долине? Вообще, что это за место?
– Мы называем её Зелёной долиной, – сказал господин Исимотсу и замолчал. Потом, вероятно, понял, что мне это ни о чём не говорит, и дополнил: – Местность уходит плавно вниз на две тысячи метров. Типологически это альпийский луг. Километрах в шестидесяти от перевала начинают встречаться первые деревушки.
– В общем, глухомань дикая? – уточнил я.
– Там красиво, – ответил Исимотсу. – Профессор и раньше неоднократно спускался в долину. Иногда уходил на несколько дней. Я думаю, на этот раз он поступил так же, хотя и немного затянул с прогулкой.
– С прогулкой? – удивился я. – Какая же это прогулка? Это похоже на исчезновение. Кто знает, что там могло с ним случиться?
– Там красиво, – повторил он. – И ничего плохого с ним не могло случиться. Он ходил туда много раз, знает там каждую травинку. Я думаю, тот шум, который вы подняли, напрасен. Хотя, разумеется, вы правы: нужно было раньше вас известить об этом.
– О чём?
– О том, что профессор спустился в долину.
Спокойствие и непонятный тон господина Исимотсу начинали раздражать. Чёрт его знает, что он вообще имеет в виду. Может, убили они тут профессора или упекли его в психушку, а теперь сидят и мозги мне пудрят! В самом деле – что за чепуха? Какие ещё прогулки в долину, да ещё и при отсутствии средств связи?
– Послушайте, – я старался не переходить на взвинченный тон, и пока у меня это получалось, – а почему он не отвечает на звонки?
– Он оставил видеофон, рацию и прочие блага цивилизации на станции, – просто ответил Исимотсу, впервые поднял взгляд от стола и посмотрел мне в глаза.
Сложно сказать, что я увидел в его взгляде. Точно не безразличие. И даже не смирение, не подчинение судьбе. Это была уверенность в том, что всё хорошо, всё под контролем. Господин Исимотсу как будто говорил: молодой человек, вы так неспокойны, вы так суетливы, вы делаете слона из мухи, не стоит нервничать, давайте выпьем чаю и побеседуем о чём-то более возвышенном.
– Хотите чаю? – спросил Исимотсу.
– Эээ… – Я даже замялся. Насколько точно прочитал мысль в его глазах. Или это он увидел – в моих?
Он встал из-за стола, прошёл в соседнюю комнату, а через минуту вернулся с подносом, на котором были две маленькие чашечки без ручек. Кабинет наполнился вкусным ароматом.
– Зелёный, – Исимотсу поставил одну из кружечек возле меня, – с жасмином.
Он занял своё место и сделал маленький глоток из кружечки.
– Спасибо, – пробормотал я.
Исимотсу закрыл глаза от удовольствия и произнёс:
– Мы пьём его без сахара. Попробуйте и вы. Если захотите, я принесу сахар, но мне кажется, что он только испортит вкус.
Я отхлебнул. Да, это было восхитительно: тонкий аромат жасмина, терпкий вкус зелёного чая.
И вдруг почувствовал сильнейшую усталость. Полёт на стратолете, дорога из Гампо в Льяссу и, наконец, последовавший за этим перелёт из Льяссы на станцию порядком измотали. Часа два трясся в видавшем виды вертолёте. Погодные условия оставляли желать лучшего, мы несколько раз попадали в какие-то ни то завихрения, ни то воздушные ямы. В общем, это добило, я устал, но не мог расслабиться. Всё это время был как сжатая до предела пружина.
Вместе с усталостью пришло умиротворение. Стало так хорошо и спокойно. Профессор Тельман теперь казался просто чудаковатым учёным. Своенравным, непоседливым, но добрым и мудрым. Примерно таким же мудрым, как господин Исимотсу, которые сидел и наслаждался прекрасным чаем.
Я откинулся на спинку стула, вытянул ноги вперёд и расслабил всё тело. Взгляд устремился в окно, на уходящую в заоблачные выси гору. У горы нет проблем, её не заботит то, что профессор ушёл со станции, не прихватив с собой видеофона, ей не нужно искать кого-либо. Она стоит тут уже несколько миллионов лет и не переживает из-за пустяков. Вот и мне вдруг стало так же спокойно и уютно.
– Вы правы, – сказал я уже совсем другим тоном, – без сахара намного лучше.
Исимотсу мелко закивал головой.
– Прекрасный вид. – Я махнул рукой в сторону окна.
– О, да, – улыбнулся господин Исимотсу. – Эта гора напоминает мне Фудзияму – место, откуда я родом… Поймите меня правильно, мы не хотели поднимать шумиху раньше времени…
– Да-да, конечно, – отмахнулся я так, словно речь шла о какой-то чепухе.
– Профессор уже давно на станции, мы все привыкли к его странностям. Не скажу, что правильно всё понимаю, скорее даже наоборот – профессор всегда был для меня загадкой. Но ничего плохого с ним не случилось. Вы сами можете в этом убедиться, если спуститесь вниз. Найти его не составит труда, уверяю вас. Разумеется, если вы сочтёте это необходимым, господин Уиллис.
– Вы так считаете?
– Конечно! Я даже могу вам порекомендовать опытного проводника. Есть у нас на станции один человек, который уже давно изнывает от скуки и согласится составить вам компанию. Я в этом уверен.
– Хм, – задумался я, – спасибо за предложение.
В самом деле, похоже, без этого не обойтись. Не могу же я рапортовать шефу о том, что не нашёл профессора на месте и на этом успокоился. Что ему скажу? Что остаюсь на станции ждать, когда профессор вернётся? Нет, это исключено. Ничего не поделаешь, придётся ехать вниз.
– Вот, что мне решительно непонятно, – сказал я, – так это цель визита профессора в долину. – Интерес мой был почти абстрактным, спрашивал просто из любопытства. – Вот что он может там делать? Что могло заинтересовать профессионального климатолога? Над чем он вообще работает?
– О, это сложный вопрос. – Исимотсу прикрыл глаза. – Повторюсь: профессор всегда был для меня загадкой. Вы же понимаете: мой статус начальника вовсе не означает, что имею право соваться в его работу или давать распоряжения. Он просто живёт на станции и делает свою работу, отчитывается он только перед вами. Поэтому всё то, что я знаю о его исследованиях, – это обрывки его рассказов, это то, чем он со мной делится. Бывает, заходит ко мне, и мы беседуем за чашечкой чая.
– И что же он вам говорил?
– Могу уверить, что интересы профессора гораздо шире, чем мы можем себе представить. Он не ограничивает себя только климатологией. В его понимании, глобальное похолодание – это лишь видимая часть айсберга. То, над чем он сейчас работает… – Исимотсу задумался. – Не уверен, что смогу передать правильно, но попытаюсь. Земля как единый организм, место человека в этой системе – вероятно, так можно сформулировать его идеи.
– Как интересно, – протянул я, а про себя подумал, что профессор Тельман как всегда в своём репертуаре.
«Да, делать мне тут больше нечего», – решил я. Ждать профессора бессмысленно. Нужно идти за ним. Не обязательно торопиться, можно поторчать на станции день или два, мотивируя это необходимыми сборами и так далее. В конце концов, можно сказать, что решил осмотреться, изучить обстановку, собрать дополнительную информацию.
«Да, пожалуй, так и сделаю», – подумал я. В голове уже созрел план разговора с шефом.
– Кстати, – сказал господин Исимотсу, – вероятно, вы захотите переговорить с дочерью профессора?
Он улыбнулся. Настолько многозначительно, что я сразу подумал, что ему всё известно, ну или хотя бы он догадывается.
– Да, пожалуй. – Я сделал вид, будто встреча с Зоей Тельман не входила в планы. – Она на станции?
– Да. И она – как раз тот человек, которого я рекомендовал вам в качестве проводника для поездки в долину.
– Вот как? Где же я могу её найти?
– Найти её совсем не трудно. Её всегда можно встретить в баре, который находится в самом конце улицы. – Исимотсу указал направление. – Только, пожалуйста, не упрекайте её в легкомыслии, ей действительно тут очень скучно.
