Текст книги "Застрянец (СИ)"

Автор книги: Артем Кочеровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17. Время действовать

Поздно вечером Крис сидел на первом этаже башни и начищал мушкеты. С появлением новых людей прибавилось работы. Зажав мушкет между ногами, он одной рукой елозил шомполом, а второй – придерживал дверь в коридор. Сквозь тонкую щёлку сочился свет.

Послышались шаги. Дементий прошёл мимо и поднялся на второй этаж. Крис положил мушкет на стол и поднялся. Прилип к двери. Послушал. Никого.

Ступая на носках, он вышел в коридор, перебежал к лестнице, чтобы его не заметила с кухни новая повариха, скользнул в тень. Дверь в погреб отворилась со скрипом. Крис осмотрелся по сторонам и просочился в щель.

Подвал семьи Глинских был огромным. Не просто кладовая, а целая сеть коридоров с комнатами. Под первым этажом располагался почти целый подземный этаж. Крис постоял возле двери наверх и убедился, что за ним никто не пошёл. Факел по понятным причинам он не взял и шёл в полной темноте. Сначала вообще ничего не видел и натыкался на стенки, а вскоре глаза чуть привыкли. Крис повернул налево и, касаясь рукой бревенчатой стены, пошёл вглубь.

В подвале было холодно. Между досок над головой осыпался песок. Крис старался не думать, но история Толстяка Тита никак не выходила из головы. Тот сказал, что господ не хоронят на городском кладбище, а закапывают на своих же землях. Позже они восстают из мёртвых и бродят под землёй. Толстяк Тит и сам видел одного, когда провалился в погреб старого поместья Румянцева.

Кто-то схватил Криса за руку. Тот отскочил к другой стене и покрылся холодным потом. Внутри всё тряслось. Он едва сдержался, чтобы не закричать. Кричать нельзя.

Всмотревшись в стену, он увидел торчащую между брёвнами руку. Крис окаменел и боялся пошевелиться, чтобы не разбудить мертвеца. Так и просидел две минуты, пока наконец не понял, что это не рука скелета, а просто неотёсанный сук на бревне. Потрогав его, чтобы убедиться в своей правоте, Крис пошлёпал дальше.

Снова повернул направо и переступил через высокий бревенчатый порог. Скинул налипшую на лицо паутину и вдохнул сладкий виноградный запах. Есть.

Далеко не пошёл. Страшно. Пошарил рукой возле входа и нащупал ящик. Потянулся дальше и подцепил пальцами горлышко. Вытащил бутылку и довольный развернулся, когда кто-то схватил его за шею. Рывком вытащил из погреба и прибил к стене.

– Спи спокойно сухой – не потревожу твой покой! – пробормотал стихотворный оберег Крис.

– Тс-с-с!

– Господин?!

… … …

Мелкий чуть в штаны не наложил. Так ему и надо. Я посадил его на порог и отобрал бутылку:

– Ты чего это, Крис? Себе, что ли?

– Нет, – тот яростно помотал головой. – Меня Дементий попросил.

– Слушай, не пиз… не надо мне тут лапшу на уши вешать! Я ему, значит, работу дал и исправно плачу, а он из моего погреба вино таскает! Не стыдно?

Крис осунулся, сжался, опустил голову. Стыдно.

– Я бы заплатил. Так кто бы мне его дал?

– Конечно, никто. Рано тебе ещё! Кто тебя надоумил?

– Толстяк Тит сказал, что если выпить вина, то будет весело. Вам всегда весело.

– А если Толстяк Тит скажет, что шишки в задницу совать тоже весело? Засунешь?

– Нет! Так это же…

– Короче, забыли. Рано тебе пока вино пить, пацан. Хочешь, как эти долбачи по городу ночами ходить в патруле? Грязным, беззубым и в одном ботинке?

– А что, так будет?

– Так и будет. Вот сейчас заставлю тебя кружку вина выпить, и всё!

– Одну кружку?! – Крис обхватил себя руками.

– Тебе и половины хватит. Мелкий ещё.

Гнусненько с моей стороны. Сам-то я в его возрасте тянулся ко всему, что запрещалось. А как объяснить по-другому? Чем позже попробует, тем лучше. Пока что бремя алкоголика я за него пронесу. Я откупорил бутылку и поднёс к Крису. Тот отстранился, как он нашатыря.

– Не хочу быть пьяницей!

– Правильно, – я глотнул с горла. – Теперь разговор.

– Какой?

– Секреты умеешь хранить?

– Да! – с вызовов ответил Крис, перечеркнул себя пальцем по груди, ударил щелбаном по носу и вырвал клок волос.

Аргумент.

– Нужно человека одного найти. Никто, кроме нас с тобой, не должен об этом знать.

– Хорошо, – Крис кивнул.

Как помнил, я описал того чокнутого чела, который подкатил ко мне рядом с пивнухой и передал карту следующего нападения харва.

– Он носил капюшон и был очень скрытным. Понимаешь?

– Шпион.

– Может, и шпион, но за наших.

– Понял.

– Поспрашивай у своих. Может, кто видел. Но не говори зачем тебе.

– Понял господин.

– Ну всё, вали! И чтобы в погребе я тебя больше не видел.

Раздосадованный собственным провалом Крис пошёл к выходу.

– Стой!

– А?

– Ещё кое-что, – я подошёл. – Про похищения слышал? В наших кварталах люди больше не пропадают, а в других?

– На земле Румянцева, кажется, были.

– Понял. Ну всё, чеши!

… … …

Проснувшись утром, я попросил кофе, умылся и взялся за дело. Спустился в библиотеку на втором этаже, но не нашёл там ничего сто́ящего. Хотя книг там было много. В основном исторические, фэнтези, для ремесленников, а ещё религиозные. При желании в этой библиотеке безвылазно можно было прожить не один год.

Вернувшись к себе, я сосредоточился на дневниках и документах. То, что раньше казалось мне ненужным барахлом, сейчас обрело смысл. Кроме дневника деда, я нашёл дневник отца. Но тот ничего не написал в нём, кроме своего имени на первой странице. Проходили такое.

Берёшь новый блокнот, ручку, садишься и представляешь, как наполнишь его чем-то клёвым, но очень быстро становится скучно. Ютубчик быстро отбивает желание заниматься этой галиматьёй. Тут ютубчика не было, но накрайняк всегда можно было выйти на улицу и снести кому-нибудь мечом голову. Кайф же?

В общем, семейных записей больше не нашлось. Зато были документы. Грамоты, завещания, расписки и так далее.

Полдня я прокопался в этом дерьме, но почти ничего не нашёл. В конце концов, позвал к себе Дементия, чтобы тот мне кое-что разъяснил:

– И что будет с землями Румянцева?

– На моём веку господа ещё ни разу не умирали, а те, что умирали раньше, всегда оставляли наследников, – Дементий посмотрел в потолок. – Румянцев наследника не оставил, значит, судьбу земель будет решать совет. Думаю, Мещерский временно возьмёт над ними управление, а затем подыщет подходящего человека. Абы кого не взять. Нужно, чтобы уважаемый был, чтобы люди за ним шли и верили.

– А почему Мещерский себе их не возьмёт? – спросил я.

– Не знаю, – Дементий пожал плечами. – Не положено, наверное.

Дементия я отправил вниз и попросил, чтобы тот позвал ко мне Архипа. Вышибала из бара за несколько недель превратился в статного начальника охраны господина Глинского. Оставил при себе косичку на бороде, а вот гардероб обновил.

– Здарова, бандит! – сказал я, глядя на его крутой прикид.

– Приветствую.

Из-под плаща у Архипа торчали две рукоятки пистолетов на нагрудной кобуре. Этим мне он и нравился. Почти десять человек в подчинении, но сам всегда готов выстрелить кому-нибудь в рожу.

– Ну чего, Архип, уже почти месяц без жмуриков. Не скучаешь?

– Есть работа?

– Да.

Архип расправил плечи.

– Отправляю тебя на войну против мертвецов.

– Как это?

– И вот твоё оружие, – я протянул ему лист и чернильницу с пером.

– Писать?

– Только не говори, что не умеешь?

– Умею. Не люблю.

– Ну, можешь тогда Бибу с собой взять. Или кого хочешь. Дело такое. Нужно отправиться на наше кладбище и поговорить с могильщиком. Мы, когда Бобу хоронили, я видел там свежие могилы. Могильщик сказал, что это могилы для пропавших. Через несколько месяцев после пропажи, если человека не находят, его считают погибшим и как бы хоронят. Чтобы родственникам было куда приходить.

– И?

– Нужно сходить к могильщику и узнать имена всех пропавших за последние годы. Выписать их на бумагу, – я кивнул на лист. – Иди!

Проводив Архипа за дверь, я достал из шкафа бумагу и ещё раз перечитал. Сложил на четыре части и сунул в карман. Попробуем.

Переоделся, взял два пистолета, меч. Выпил воды и сбежал по лестнице вниз. Ни к кому не приставая, выскочил за дверь и свернул в ближайшем переулке.

По тропам Криса вскарабкался на забор, а с него перескочил на крышу. Шифер на этом доме был переломан в десятках мест. Не повезло ему оказаться на пути местной шпаны, которая перебиралась с него на длинный барак. Мелкие засранцы чувствовали себя здесь комфортно. Я же пошатывался и дважды чуть не навернулся. Сломал пару шиферных плиток и перескочил-таки на барак. Пробежал по нему, боясь, как бы не провалиться внутрь, и перескочил на зерновой склад с пологой крышей, гулять по которому – одно удовольствие.

– Пошли вон! – Крикнул кто-то по привычке, высунувшись из окна. – Выдеру!

Разогнавшись, я перескочил на кирпичную пристройку котельной. Едва пересёк черту самозваных земель Мясника, как сердце забилось быстрее. Укрылся за трубой. Дождался, пока пройдут прохожие, спрыгнул к торцу мясного магазина.

Мужик с самокруткой возле входа пялился на меня две долгие секунды, будто не верил своим глазам. Дёрнулся, чтобы преградить мне путь, а я ударил его коленом по яйцам и добавил с двух рук по ушам. Отшвырнул в сторону и заскочил внутрь.

Внутри чуть в стороне от покупателей стоял ещё один с закатанными рукавами и разговаривал с продавцом. Потянулся за ножом, но прежде я ударил его ногой в грудь, и тот перелетел через прилавок. В паре сантиметрах от лица пролетел нож. Продавец разогнулся и готовился запустить второй. Отклонившись в сторону, я растворил руку в дыму и быстрее обычного вытащил мушкет. Навёл, нажал. Отдача в руку, взрыв, дым, крики. Держась за плечо, продавец завалился на разделочную доску.

Вынес плечом дверь в подсобку и провалился в тёмный коридор. За стеной послышался топот. Я потянулся к мечу, но притормозил. Слишком мало места. На носочках обежал дверь, дождался, пока из неё выскочит человек, и приложил его рукояткой пистолета по затылку.

Выглянул в следующий поворот коридора и чудом успел уклониться от выстрела. В стене за спиной появилась дыра. Бандит бросил мушкет и достал нож. Наивный. Как тебе такой размерчик? Я вытащил меч и оттеснил его дальше по коридору, просто размахивая в воздухе. Заскочил в приоткрытую дверь, вытащил золочёный мушкет и направил на Мясника.

Тот сидел за столом и держал в руках бумаги. Сморщенный и очень злой. Смотрел на меня, будто собирался сожрать. Хрен ему. С двух метров я не промажу, а улучшенный мушкет снесёт ему половину башки.

В коридоре за спиной гремели ботинки. Люди Мясника сбивались в очередь, но не осмеливались войти в кабинет, видя, что я держу босса на мушке.

Минуту мы простояли в молчании, а затем я навёл прицел ровненько ему между глаз и, насколько это было возможно, дружелюбно улыбнулся:

– Есть минутка?

Глава 18. Без башки

В схему строительства нового дома я не вникал. В целом выглядело надёжно. Каменный фундамент, арматура, кирпичные стены. Домик рос, ширился и утаскивал безумного много денег. Вокруг уже стоял забор. От ворот тянулась мостовая дорожка. Красный кирпич выглядел дорого, и мне не терпелось поскорее переехать из старой башни в жилище, созданное специально для меня.

Этот дом не будет похож на коммуналку, где чтобы выйти на улицу и подышать свежим воздухом, нужно пройти через все этажи и показаться на глаза каждому. Тут всё продумано. Гостиная, спальня, рабочий кабинет (хрен знает, что я в нём собрался работать) архитектурно отделены от второй половины дома. Мне полагался свой выход, свои ванны и отдельная терраса.

Во второй половине дома будут тусить остальные – Раиса, Дементий, Крис, кухарка, Архип и Кривоносый. Пускай сами решают. Главное, чтобы всё работало как часики, и я получал должный уход. Господин, всё-таки.

Воображая, как перенесу набитые портфели с деньгами из башни в свою новую спальню, я смотрел на рабочих. Зазевался и не заметил, как подошёл Крис. Пиная камушки, он сделал вид, что болтается на стройке без дела. Притёрся ко мне и обронил записку. На бумаге я прочитал следующее: «Встретимся вечером за городом возле поваленного дуба. Будь один». Перевернул записку. На обратной стороне ничего не было.

– Хорош выпендриваться! – крикнул я и подозвал рукой Криса. – Рассказывай!

Крис огляделся по сторонам и приложил руку ко рту, чтобы иностранные агенты не прочитали его по губам:

– Я поспрашивал у друзей про шпиона. Никто ничего не знал. Тогда я походил по барам и тоже никого не нашёл. Потом решил спрятаться в том месте, где вы с ним виделись, и это сработало.

– Да ладно?!

Крис резко отвернулся и сделал вид, что рассматривает забор, когда на нас посмотрел грузчик. Угроза миновала, и он продолжил:

– Он подошёл к крыше и попросил меня спуститься.

– Точно он?

– Нос, глаза, капюшон, – Крис показал на себе. – Худой и невысокий. Он.

– И?

– Я спустился, а он сказал, что если я ищу его, то знаю, кому передать эту записку.

– И всё?

– Да.

– Молодца, – я задумался и погладил Криса по голове. – Сходи к Дементию и скажи, что я приказал выписать тебя ящик вина… Тьфу ты! Какого вина. Коробку конфет!

Крис скривился. Я опомнился и шлёпнул себя по лбу, залез в карман и вытащил две сотенные купюры:

– Туплю.

Крис присел. Сделал вид, что поправляет ботинки, вырвал из руки купюры и ушёл. Опасный.

Мог ли Крис ошибиться? Вряд ли. Я почему-то сразу и не подумал про то место. Выходило, что в прошлый раз не информатор меня нашёл, а я сам случайно пришёл на оговорённое место. Крис пошёл туда же и вновь вызвал информатора. Тот оставил записку.

Встретиться за городом – это хорошо. Но быть одному. Одному ходить не хотелось. Особенно выходить за пределы моих земель. Ловушка? Вряд ли. Тот же чел, в том же месте, с такой же запиской. В первый раз он меня не обманул, с чего обманывать во второй? Придётся поверить. Иначе о том, что хранили втайне информатор и бывший Глинский, не узнать.

… … …

Идя по грунтовой тропинке, я прислушивался. Шелестела погоняемая ветром трава. Хрустели деревья. Глянцевые края разбросанных камней блестели в свете луны. Верхушки деревьев уходили далеко вверх, закрывали небо и отбрасывали пугающие тени. Куда ни глянь – везде мерещатся чубаки и крокодяблы. Ещё и подвывает кто-то.

За стены Виктомска я выходил однажды. На кладбище. Его я прошёл мимо и погрузился в лес. Виктомска не слышно и не видно. Впереди – тающая опасность темнота. Нужно было взять с собой Архипа. За его спиной всегда спокойнее. Чего один попёрся? До поваленного дуба топать четыре километра. Мог ведь пройти три с половиной в компании своих бойцов, а оставшиеся пол – сам. Поздно теперь думать.

Тропинка становилась всё уже. Временами я её терял. Оглядываясь назад, пытался понять – как вернуться. Луна была справа.

Под ногами хрустели ветки и сосновые иголки. Ухали совы, шуршали насекомые в траве. Четыре долбанных километра всё никак не заканчивались.

Впереди мелькнул огонь. Я замедлился и присмотрелся. Точно. Метрах в трёхстах между стволами деревьев играли тени пламени и пробивался красный свет. Через сто шагов я заметил заваленный на сорок пять градусов к земле ствол. Высохшей кроной он опирался на другие деревья.

Сойдя с тропинки, я пошёл к огню. Чувство, что за мной следят, никуда не делось. Нахера он огонь зажёг?!

Приблизившись, я рассмотрел поляну. Пара высохших стволов заменяли лавочки. На левом краю лежал здоровенный серый камень. В центре горел небольшой костёр, искры от него взлетали и растворялись в ночной темени. Человека я заметил не сразу. Тот лежал прямо за костром и прятался в его свете.

С пистолетом в руке я подошёл ближе. Человек лежал неподвижно. И не боком, а ногами к костру. Причём те были раскиданы в стороны. Что-то неладное.

– Привет!

Он не ответил. Я подошёл ближе и увидел, что у него нету головы. Тело валялось с раскинутыми руками. Из оборванной шеи на землю вытекла кровь. Вот говно! Я вскочил и обернулся. Направил ствол на тропинку, по которой шёл. Никого. На девяносто градусов вправо. Пусто! Покружился. Никого не увидел.

Один в лесу. Рядом только что обезглавили человека. Мне показалось здравой идеей – затушить костёр. Я повернулся и со страху чуть не пальнул. Обезглавленный сидел на заднице и смотрел на костёр. Или не на костёр. Хер знает! Смотреть-то ему, в принципе, было нечем.

– Ты в порядке? – спросил я и направил на него ствол.

Конечно, бл*ть, он был в порядке. Голову оторвали, чего тут такого?

Безголовый сидел неподвижно, но я заметил, что его шея и руки меняют цвет. Они посерели и покрылись рубцами. Кожа стала плотной и морщинистой, как у ящерицы. Пальцы вытянулись, а одёжки стали тесны и затрещали по швам. Он толкнулся от земли и вскочил на ноги.

Я прицелился и нажал на спуск. Пистолет колыхнулся, в груди у твари появилась дырка. Брызнула кровь. Тот пошатнулся. Не упал. Ступил ногой в костёр, толкнулся и прыгнул.

Сгибаю колени и падаю на спину. Принимаю тяжёлое и мощное тело и перебрасываю ногами за голову. Тот валится на спину, перекатывается и бросается снова. Стреляю из второго пистолета. Пробиваю ему бок и сношу в сторону. Мертвец ничего не чувствует. Его лишь заносит в сторону, он царапает воздух когтями и пролетает мимо. Тянусь за мечом, но мертвец уже рядом. Опирается на руку, раскорячивается и вдалбливает пяткой.

Только что я стоял возле костра, а в следующий миг срываю спиной почву в десяти метрах.

Хреновина мчит на четвереньках. Я вскакиваю и вытаскиваю меч, но тот бьёт первым. Вспарывает бок, я отлетаю в сторону. Дважды кувыркаюсь через голову. Глухой топот конечностей доносится справа. Тварь толкается и прыгает, а я подсаживаюсь на колени и бью снизу вверх. Он пролетает надо мной. Кровь льётся на одежду и лицо. По инерции он пролетает несколько метров, переваливается через спину, хватается за ствол дерева и вновь бросается на меня.

В жопу эти лобовые столкновения! Я разворачиваюсь и убегаю.

Слышу, как он догоняет. Петляю перед деревом, и тот врубается в него плечом. Его заносит.

Обегаю дерево и наваливаюсь со спины. Меч рассекает плоть под лопаткой. Мертвецу нечем кричать, но он дёргается. Больно. Обрушивает свой когтистый арсенал. Одну лапу отбиваю мечом, вторая рвёт одежду и плоть у меня на груди.

Я спотыкаюсь, и он снова пинает меня ногой. Удар, от которого всё сжимается, и, кажется, сломается грудная клетка. Меня швыряет по листве и дёрну. Я вскакиваю и поднимаю меч. Когти пролетают мимо уха. Второй замах летит в плечо. Я превосхожу свои возможности и растворяю его вместе с рукой. Лапа прорывает дым. Ударом сверху я прорубаю его до середины груди. Тварь брыкается, срывается с лезвия и бьёт ногой.

Ухожу с разворотом за спину, вскидываю меч и обеими руками вонзаю между лопаток. Острая сталь входит по саму рукоять. Хрустит позвоночник, чавкают внутренности. Холодная тёмная кровь ручьём льётся на землю, будто под ублюдком открутили сливной болт. Я держу меч двумя руками и пробую провернуть, но тварь кружится и отбрасывает меня предплечьем. Падаю, остаюсь без оружия. Один пистолет разряжен, второй потерян, меч остался внутри безголового.

Тварь кружится и находит меня. Хромает и спотыкается. Тянет кривые руки за спину, чтобы достать меч, но их не хватает. Она извивается спазмами. Её больно. Понимает, что железная хреновина застряла в неё надёжно. Снова бежит.

Не пора ли после такого сдохнуть?!

Я отступаю спиной и натыкаюсь на поваленное дерево. Взбираюсь на ствол и поворачиваюсь лицом к твари. Та разгоняется и прыгает, а я прыгаю поверх неё. Пропускаю под собой и цепляюсь за рукоять меча. Тащу. Тварь сносит дерево и вваливается в его ветви. Во все стороны хлыщет кровь.

В темноте кажется, что пошёл дождь, или кто-то поливает дерево из шланга. Располовиненная тварь валяется на земле и дёргается. Потом стихает. Грубая и изрубцованная кожа становится прежней.

В почти расчленённом теле монстра я узнаю́ конечности и телосложение своего информатора.

Глава 19. В городе новый шериф

Раны на боку и груди гноились, но Баратынский сказал, что они заживут. Он подштопал самые развальцованные края, замазал всё зелёнкой и дал антибиотики. Под руку лез Дементий, показывал травы из своих запасов и предлагал их Баратынскому. Баратынский слал горе-лекаря подальше.

– Медицина уже шагнула за пределы вот этого! – Баратынский вырвал из руки Дементия пучок травы и помахал им в воздухе. – Теперь у нас есть таблетки, мази и знания!

Мне бы и самому прогнать надоедливого Дементия, но валяться три дня на койке, да ещё без допинга, было чертовски скучно. Оболтусы хоть немного развлекали.

– Так, что с вами сталось-то, господин? – спросил Дементий.

– На медведя ходил.

– Одни?

– Одни-одни. Тебя искал, да ты дрых, тефтелей налопавшись. А мне срочно нужно было. Приспичило ночью, и всё тут.

– Шутите или как?

– Да разве с таким шутят? – показал я на взбугренные рубцы на груди. – Четырёхметровый гигант c лапой, как всё твоё тело, Дементий.

– И вы его убили?

– П-ф-ф! Конечно! Разделал как сушист рыбу! Лапки здесь, туловище там, голова, уши, нос.

Дементий пошевелил седыми бровями и посмотрел на Баратынского. Многоуважаемый доктор, который уже трижды спускался на кухню, якобы набрать тёплой воды, похлопал пьяненькими глазами и показал на дверь:

– Больному нужен покой.

Помощники ушли. Оставшись один, я сконцентрировался и превратил поверхность раненного туловища в дым. О, да! Со временем привыкаешь к постоянной боли, а когда она уходит – просто балдёж. На груди такой фокус не работал. То ли поверхность больше, то ли близко к сердцу. Хотя прогресс был заметен. Началось всё с растворения руки, дальше – плечо и ноги, теперь вот – бок. Мало-помалу осваивал способность.

Моего информатора грохнул харв. В этом не было сомнений. И не просто грохнул, а приручил. Страшилки про демонов полностью подтверждались.

Интересно, где в это время был харв? Ошивался где-то неподалёку? Если так, то почему не помог своему приспешнику грохнуть меня? Прихлопнул бы невидимой рукой к земле, а безбашенный порвал на куски. Или голову мою позаимствовал, а меня завербовал в банду со снесёнными крышами.

Может, харв далеко был? Или силёнок у него не осталось на спаривание сразу с двумя головами? Информатора приручил, а дальше перекурить надо, свежим воздухом подышать. Может, харв старенький. Второй раз так быстро не получится. Только с таблеточкой.

Хуже всего, что информатора грохнули. До поры до времени он не был проблемой, а когда я начал кое-что понимать, его решили убрать. Не мог харв чисто случайно там оказаться.

Заскрипела лестница, в комнату заглянула Раиса:

– Нашла! – шёпотом крикнула она и потрясла книгой.

– Давай!

Раиса подложила мне под спину три подушки, чтобы я смог удобнее сесть на кровати. Поставила столик, вручила книгу, бумаги и перо. Невзначай расстегнула пуговицу на корсете и при каждом удобном случае наклонялась, обдавая запахом своих духов.

– Хотите что-нибудь ещё, господин? – от её ласкового голоса у меня едва не закатились глаза.

– Так, всё! Работаем!

– Поняла.

Раиса потянула за верёвочку на плечах, её платье рухнуло на пол. Раиса осталась в чёрном корсете, трусиках и чулках.

– Да не в этом смысле работаем, Раиса! – крикнул я и поправился под одеялом. – Бери карту!

– Просите, господин, – она наклонилась за платьем.

– Платье оставь!

– Хорошо.

Сидя на кровати, я просматривал фамилии пропавших из списка, которые Архип достал у могильщика. Затем взял книгу, которую принесла Раиса. Адресная книга Виктомска. Нашёл там нужную фамилию и назвал номер дома. Сногсшибательная Раиса в нижнем белье воткнула зубочистку в карту Виктомска. Прекрасное зрелище.

Через полчаса дело было сделано, и я увидел то, что боялся увидеть. Зубочистки торчали только в нижней части города. В землях Ростопчиной, Глинского и Румянцева. На другом берегу реки не было ни одной.

… … …

Мещерский вошёл в поместье Румянцева и осмотрелся. Другое дело. Поломанную мебель вынесли, поменяли окна, убрали залежи пустых бутылок, отчистили кровь. Прошёл по коридору, заглядывая в случайные комнаты, пока не дошёл до кабинета Румянцева. Внутри его окружала роскошь.

На себя любимого Румянцев денег не жалел. Картины, бар, ящик с сигарами, коллекционные мечи и мушкеты. Мещерский заглянул в шкаф, а затем сел в кресло бывшего хозяина. Расправил плечи и прикрыл глаза.

– Господин! – в кабинет заглянул Самсон. – К вам Глинский!

– Ко мне? – Мещерский поправил очки. – Здесь?!

– Да здесь. С ним Ростопчина и ещё какие-то люди.

– Ну, хорошо, – Мещерский встал и отошёл к окну. – Пускай заходят.

… … …

Кивнув Архипу, что всё в порядке, я прошёл мимо Самсона и открыл дверь перед Ростопчиной. Пахнущая рыбой тётка в дорогом коричневом плаще и с абракадаброй толстых коричневых волос на голове протолкнулась внутрь. За Ростопчиной вошёл я и хотел закрыть дверь, но Самсон нахмурился.

– Понял. Так даже лучше. Свежий воздух и всё такое.

В коридоре раздался топот. Последним в бывший кабинет Румянцева ворвался Прокопий. Видеть живого мертвеца встревоженным было довольно-таки необычно. Он поправил мятый пиджак и посмотрел на Мещерского:

– Что случилось, господин Мещерский?

– Понятия не имею, – ответил тот и уставился на меня.

– Не переживайте, братья, раскулачивать нас пока не хотят. Не за этим собрались, – бочком я подобрался к бару Румянцева и заглянул внутрь. – Ого!

– Так в чём дело?!

– Дело, – я залип на старинную бутылку. – А, дело! Да! Я вот чего вас здесь собрал, господа, – поставив бутылку на место, я облизнулся и навёл траурное лицо. – То, что случилось с Румянцевым – ужасно. Такая потеря. Совсем молодой парнишка, попутал дороги, связался, как говорится, с плохой компанией.

Прокопий смотрел на меня, не моргая, будто хотел разобрать в моей болтовне тайное послание. Ростопчина поглядывала на потолок – готов спорить, подсчитывала в уме прибыль в последнем квартале. Мещерский кривился от недовольства.

– Смерть такого молодого и амбициозного господина – это не только личная потеря для каждого из нас, но и для народа! Мы-то ладно. Нам уже долгие годы приходится переносить на плечах тяготы и страдания, а народ?

– Что народ? – спросил Прокопий.

– Как теперь людям Румянцева жить, зная, что их покровитель и защитник погиб?

– Ну-у-у…

– Нужно срочно искать временную замену для управления его землями! – перебил я Прокопия.

– Вообще-то, вре́менное управление его землями взял на себя я, – сказал Мещерский.

– Я понимаю ваше желание помочь, господин Мещерский. Вы мужественный и самоотверженный человек. Готовы взять весь удар на себя. Спасибо вам, но даже самые чистые побуждения не должны отклонять нас от правил совета правителей. Разве нет?

– Кхм-кхм! – Мещерский посмотрел на Прокопия. – Ну, насколько я понимаю, членов совета осталось четверо. Они все здесь. И если тебе надо формальное подтверждение, то мы можем проголосовать хоть прямо сейчас. Если нет возражений?

– Нет-нет, – я покачал головой. – Давайте уладим этот вопрос.

– Хорошо, – Мещерский пожал плечами. – Итак, на голосование выносится вопрос о выборе вре́менного управляющего для земель погибшего господина Румянцева. Выношу свою кандидатуру и предлагаю голосовать. Кто за?

Мещерский поднял свою руку, а за ним поспешил Прокопий. Ростопчина смотрела в потолок.

– И я выдвигаю свою кандидатуру, – сказал я. – Кто за?

К потолку устремились моя рука и рука Ростопчиной. Мещерский злобно посмотрел на нас обоих.

– Голосование состоялось. Количество голосов разделилось поровну. Но мой голос, как главы совета, имеет больший вес. Поэтому вре́менное управление землями Румянцева передаётся…

– Давайте уж без самодеятельности, – сказал я и достал из кармана сложенный вчетверо листок. – Мы все поклялись следовать законам совета. Давайте же следовать.

– Что это?! – Прокопий навис над бумажкой.

На мятом жёлтом листке стояли печати. Чернильные и смоляные. Рукой матёрого писаря был начертан текст и обведён в фигурную рамочку. Важный документ, а не газета жопу подтирать.

– Документ об основании Виктомска, который подписали наши с Мещерским деды, – сказал я. – Тут есть про управление, про год основания, про создание совета господ, а ещё про роль народа, – я ткнул пальцем в предпоследний абзац. – Сказано, что в спорных вопросах совета господ решающую роль должен определять заинтересованный в том люд.

– Что ты хочешь сказать?

– По голосам у нас два-два, – ответил я. – Одоевский, войдите, пожалуйста!

– Кто?

В помещение вошёл пузатый мужик с усами. В куртке с медвежьим мехом и сапогах со звенящими цепочками.

– Господин Одоевский! – представил я. – Главный производитель телег и повозок в Виктомске. Избранный народный представитель от земель Румянцева. Итак, господин Одоевский, за вами слово. Кого бы вы хотели видеть на месте вре́менного управляющего землями Румянцева?

– Господина, Глинского, – не раздумывая ответил Одоевский.

– Неожиданно! – я пожал ему руку. – Какая честь для меня!

– Подождите, как это?.., – Мещерский зыркнул на Одоевского. – Совет должен сам…

Мещерский попыхтел, но против бумажки спорить было бессмысленно. Пнув кресло, Румянцева, он пошёл к выходу.

– Погодите, господин Мещерский! – остановил я его. – Это ещё не всё!

– ЧТО?!

– Как временный управляющий землями Румянцева я хочу назначить нового постоянного управляющего, если его одобрит народ.

Мещерский нахмурил лоб и в недоумении уставился на меня.

– Илларион, зайди, пожалуйста!

В кабинет вошёл Мясник. В новой кожаной жилетке и чистых штанах, но по-прежнему с закатанными рукавами, в кожаной шапке и с ножами за поясом.

– С позволения господина Одоевского я назначаю вас новым господином земель Румянцева.

– Подтверждаю, – кивнул Одоевский.

– Что за цирк вы здесь устроили?! При чём здесь!.. Глинский, а ты!.. – Мещерский посмотрел в открытую дверь, где стоял Самсон, потом снова повернулся к нам. – Всего доброго, господа! Рад был встретиться.

Мещерский выскочил из кабинета, хвостиком за ним побежал Прокопий. Я достал из бара ту старую бутылку и откупорил.

– За это сто́ит выпить!

… … …

В моём новом поместье уже занимались крышей. Чтобы ускорить процесс внутренней отделки, мы построили рядом сарайчик, куда отвезли мебель и отделочные материалы. Почти всё своё свободное время я проводил с моим детищем и никак не мог дождаться, когда заселюсь.

В прошлом мире я мечтал о сорокаметровом клоповнике. Жил на съёмной квартире и временами бредил мыслями о том, чтобы взять ипотеку. Продать душу, оставить под залог свои яички и подписать бумагу в банке. Скорее всего, лет через пять это бы и произошло. На следующие тридцать лет я взял бы на себя обязательства, а зная, мои способности к внезапной смене работ, всё могло закончиться не так уж и благополучно.

Другое дело тут. Без интернета, без компа, без заказа такси через приложение. Зато своё собственное поместье на триста квадратов в центре города. Набитые портфели бабла, уважение, пушки и разрешение шмалять неугодным в морду. Такое же разрешение неугодные имели и по отношению ко мне. Полицейских в Виктомске как таковых не было. Все решали господа в своих районах. Был суд, и за нарушение закона тебя могли посадить в темницу. Впрочем, до независимого суда там было очень далеко. Почти как на моей родине. Суд не особо-то воспринимали всерьёз. Когда вставал вопрос о выяснении отношений или борьбы за свои права, люди в первую очередь думали о мечах и мушкета, а уж потом о бумажках.