Текст книги "Застрянец (СИ)"

Автор книги: Артем Кочеровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 22. Мещерский вскрывается

Человек, сидящий передо мной, носил кличку Конфуз. Два шрама на носу, обожжённая бровь, оттопыренное левое ухо. Он смотрел на меня чуть прикрытыми глазами, будто пьяный, но перегаром не пахло.

Как и остальные люди Мясника, он носил рубашку с закатанными рукавами и пояс, на котором висели ножи. Конфуз был ближайшим помощником Мясника, а потому носил красную рубашку, в отличие от рядовых белых. Вот такая иерархия по цвету, почти как в Кин-дза-дза. Вершина цепочки – кожаный шлем.

Когда Конфуз говорил, на его шее шевелилась татуировка. Я всё никак не мог разобрать, что же там нарисовано.

– Два дня лежит, – сказал Конфуз и потянулся к стакану.

– В сознании? – спросил я.

– Нет. Дёргается, иногда что-то бормочет, но глаза не открывал. Знаешь, что это за болезнь?

– Догадываюсь.

– Тогда дай лекарство! – набычился Конфуз.

– Лекарства нету. Сколько у вас людей?

– Достаточно. Что насчёт лекарства?!

Перед нашей встречей Архип рассказал, что во время вылазки в гнездо Мясника я подстрелил брата Конфуза. Осталась обида.

– Он выживет, не переживай. Такое случалось со мной и с Румянцевым. Другое дело, что он уже не будет прежним.

Конфуз раскрыл глаза чуть шире.

– Яд изменит его.

– Яд?

– Его отравил Мещерский. Я такое проходил уже дважды. Когда Мясник очнётся, он не узнает вас. А вы не узнаете его. Он будет совсем другим человеком. Для нас с тобой хуже всего то, что он перестанет быть тем Мясником, которого мы любили и уважали.

– Ты что несёшь?! Мне нужны лекарства! – Конфуз вскочил из-за стола.

Архип оттащил его вместе со стулом к стене и придержал.

– Слушай, что я тебе говорю! Он выживет и очнётся, но ты его не узнаешь. Очень быстро ты поймёшь, что перед тобой – совсем другой человек. К нему придёт Мещерский, и Мясник согласится на его условия, скорее всего.

– Пф-ф-ф! Мясник сам решает, как ему поступить!

– Когда ты поймёшь, что я был прав, приходи ко мне, – я посмотрел ему в глаза. – В последнее время в городе, особенно в наших районах, видны перемены к лучшему. Мы заинтересованы в том, чтобы их сохранить. А вот у Мещерского на этот счёт другое мнение. Спасибо, что зашёл.

– Зря потратил время, – бросил Конфуз и ушёл, хлопнув дверью.

… … …

Итак, что мы имеем?

Мясника потеряли, а значит, потеряли и большинство за столом совета. Мещерский, засранец, меня переиграл.

Кому охота земли отдавать? Никому. Вот он и решил меня грохнуть. Чудом пронесло. Второго шанса себя отравить я не дам. Не так уж и сложно. Заглядывай в бокал, пей только своё вино. К счастью, не в двадцать первом веке живём, «новичками» тут не травят.

Скоро состоится следующий сход господ. И что там будет? Как этот козёл осмелится смотреть мне в глаза? Даст ли денег?

Плохо, что Конфуз, зараза, оказался несговорчивым. Оно и понятно. С чего бы ему со мной объединяться, при живом господине. Жаль. Банда Мясника пришлась бы кстати. Тем более что они и часть бывших бойцов Румянцева подтянули. Поэтому Мещерский с Мясника и начал. Угроза там вырисовывалась нешуточная.

Подо мной задрожал пол. Долбя громоздкими ботинками, наверх вбежал Архип и открыл дверь:

– Приехал!

– Кто?!

– Мещерский!

– Да ладно?!

Медленно мы спустились на первый этаж. Но пока не совались к двери. Там стоял Кривоносый и довольно дерзко закрывал своим телом проход. Представляю, как тряслись его коленки, глядя на варвара Самсона.

– Кто с ним? – спросил я, выглядывая из-за лестницы.

– Самсон, Шеремет и ещё человек пять простых, – ответил Архип. – Чего делать будем?

– Не воевать приехали, – решил я. – Ни стояли бы у двери в ожидании.

– Точно, – подтвердил Архип.

– Впустим и узнаем, чего он хочет. Хотя примерно я представляю, – сказал я и посмотрел на Архипа. – Присмотри за Самсоном.

– Лады, – кивнул он и пошёл к входу.

Мещерский стоял в дверях и улыбался, глядя на меня. Лицемер хренов. Я похлопал взмокшего от напряжения Кривоносого, тот отошёл в сторону.

Самсон стоял сбоку от Мещерского. С каменным лицом и неподвижный, как скала. Шевелились только его глаза, большие и опасные. Он проводил взглядом Кривоносого, скользнул по мне и остановился на Архипе. Защитная турель, бл*ть! Переключился с менее опасной цели на самую опасную. Я, конечно, не сомневался в Архипе, но тут силы были не по шансам. Самсона в детстве, видать, обронили в тазик с анаболиками. Причём уронили не люди, а медведи гризли, которые его воспитали. Чем ещё можно было объяснить его способность рычать, от которой к херам выносило окна, разбрасывало мебель, сносило и контузило людей?

– Приветствую, господин Глинский, – сказал Мещерский. – Позволите войти?

Мещерский пожал мне руку и протиснулся внутрь. Охранники зашевелились. Архип с Кривоносым хотели удержать их снаружи, но не тут-то было. Самсон прошёл сквозь них и остановился у лестницы. Моим ничего не оставалось, как просто приклеиться: Архипу к Самсону, Кривоносому к Шеремету. Остальные бойцы кучками тусовались на улице.

– Пускай парни побудут здесь, а я предлагаю подняться наверх, – улыбнулся Мещерский. – Позволите?

Проскользнула мысль, что Мещерский и сам-то неслабый. Выше на полторы головы, плечистый, руки здоровые, как у баскетболиста. Впрочем, такие как он не любят пачкать ручки. Да и кишка тонка. Хрен он справится с моим дымным джиу-джитсу.

– Ну, пошли, – я показал на лестницу.

Оказавшись наверху, Мещерский распахнул дверь и вошёл в мою комнату. Улыбается, строя из себя порядочного, а сам – то ещё хамло. Вышел в середину и презрительно осмотрелся. Лыбится. Свои роскоши с подсвечниками и коврами, видать, нравились больше. Хотя и у меня было кое-что интересное. Мещерский презрительно осмотрел комнату и остановился на стене. Над рабочим столом висела та самая карта Виктомска, утыканная зубочистками с восточного берега реки. Кварталы Мещерского и Прокофия оставались нетронутыми.

– Что это, если не секрет?

– Да так, ерунда! – я махнул рукой. – Отметил на карте уважаемых людей, в отличие от остального говна, что живёт в этом городе.

– Хм, – ухмыльнулся. – Ты знаешь, мне даже нравится твоя прямота. Наверно, поэтому я и пришёл.

– Хочешь вина? – я взял грязный бокал, поскрёб пальцем и протянул.

– Иронично, – Мещерский отвернулся. – Нет, спасибо.

– Жаль, у меня как раз осталась бутылочка от моего бывшего верного помощника. Не знаешь, кстати, где он сейчас?

– Ты сам довёл ситуацию до этого, – сказал Мещерский. – В этом проблема всех господ. У них есть всё: деньги, развлечения, власть, имущество, кнут и пряник. Причём всё это достаётся им без каких-либо усилий. Не нужно быть сыном Глинского или Румянцева. Просто попадаешь по щелчку пальцев в нужное тело и получаешь всё на блюдечке. Что ещё нужно?

– Ну-у-у, – я почесал бороду. – Например, чтобы их людей не убивал многоголовый монстр. Не поделишься, почему ты взялся его кормить?

– Мда, Глинский, – Мещерский причмокнул губами. – Во время нашей первой встречи ты показался мне очень перспективным господином и отнюдь не таким мелочным.

– Мелочным на жизни невинных людей?

– Именно. На жизни невинных, жалких и никчёмных людей. И не нужно делать вид, что ты считаешь иначе. Поверь, твой верный помощник всё в деталях мне рассказал. О том, как ты с ними обращаешься и куда тратишь сбережения. Так что не строй из себя святого. Почему ты вдруг изменился?

– Денег больше захотел. Понял, что нужно самому за кормушку отвечать.

– Не-е-е-ет, Глинский, не в деньгах дело, – Мещерский помотал головой. – Не обманывай ни меня, ни себя. Тебе и вправду людишки стали важны. Иначе зачем бы ты Мяснику район Румянцева отдал? Тот, кто за деньгами и властью гонится, никогда так не поступит. Даже во имя большей цели. Жадность и жажда наживы сильнее этого. Ты бы непременно отхватил кусок себе. Поверь, я повидал такого много на своём веку.

– Представляю, – ответил я и посмотрел на нож рядом с порезанным ананасом.

Не стоит ли мне грохнуть его прямо сейчас? И как долго я сам проживу после этого?

– Тебе захотелось порядка, покоя и справедливости. Счастья для всех. Ха-ха! Мерзость какая... Уже второй Глинский со светлыми мотивами. Если так пойдёт и дальше, то придётся полностью от тела отказываться. Хотя я поступаю так только в самых крайних случаях. Вот, с Румянцевым, например. Тот конкретно с ума сошёл. Ни деньгами, ни разговорами, ни убеждениями его не образумить. Сам виноват.

– С тобой вот тоже…. Перегнул ты палку, Глинский. Ну и я погорячился, согласен. Дошли до меня слухи, что и способностями тебя судьба одарила. Не продемонстрируешь?

– Легко! – я поднял со стола стакан, поставил на локоть и выплеснул содержимое в рот. – Оп-па!

– Ну не хочешь, не надо, – улыбнулся Мещерский. – В общем, я пришёл, чтобы сказать… Чтобы принести извинения и дать тебе второй шанс.

– Второй шанс окончательно крякнуть?! Вы так великодушны, господин!

– Второй шанс на жизнь Господина в теле Глинского. Ты можешь остаться в живых. И ты знаешь, что нужно делать.

– Ничего?

– Именно, – Мещерский кивнул. – Стань прежним Глинским. Тем, который пришёл ко мне за деньгами и выжрал бутылку виски за пятьдесят тысяч. Распусти своих людей, особенно оболтусов, шляющихся по улицам. Не суйся к Мяснику и Ростопчиной. Живи, Глинский! Я даю тебе такой шанс. В противном случае… будем решать, – Мещерский подошёл к двери и взялся за ручку. – Мы друг друга услышали?

– Эм-м-м… ну если, вы говорите про два портфеля наличными, которые я получу на следующем собрании господ, то – да.

– Вот и отлично, Глинский, – Мещерский улыбнулся и пошёл вниз.

Мещёрский и его команда расселись по каретам и уехали. Я долго улыбался и махал ему вслед, пока моя раскрытая ладонь не превратилась в оттопыренный средний палец. С заднего двора башни вырулил пьяный Биба и протянул стакан:

– Опасно было, господин. Я прям нутром чуял, что сейчас бойня начнётся. Этих козлов возле кареты мы бы положили, но тот варвар и мудак с хлыстом…, – Биба закусил губу и покачал головой. – Не вытянули бы. Поправьте здоровье, господин!

– Хватит, – я взял стакан и вылил вино на траву. – И ты завязывай!

– Да как же?..

– Кого ты собрался ложить?! Еле на ногах стоишь? Себе бы яйца отстрелил! С этого дня завязываем бухать! – крикнул я, обращаясь ко всем.

Вернувшись в дом, я встретил бледную Раису с двумя мушкетами в руках. Рядом такой же заряженный стоял Крис.

– Отбой! – скомандовал я и аккуратно отобрал у Раисы мушкеты. – Всё в порядке. Пока. Иди на кухню и попроси, чтобы мне сделали кофе и завтрак.

Крис уже бросил мушкеты и подбежал ко мне с протянутой бутылкой вина. Могучей рукой Архип прибил пацана к стене.

Поднявшись наверх, я первым делом выбросил все стаканы и бутылки в урну. Проветрил, вытряхнул пепельницы. Архип работу подхватил. Вдвоём мы за пару минут привели комнату в более или менее сносный вид.

– Нужно всё вымыть тут. Грязное заменить, поломанное починить!

– Понял. Что с Мещерским-то решили?

– Что решили… Я сказал, что с удовольствием лягу под него, если он продолжить отваливать мне кругленькие суммы на собраниях господ. Согласился разогнать своих людей, убрать патрули с районов и порвать контакты с Ростопчиной и Мясником. Что-то ещё говорил…, – я почесал голову. – Но это основное.

Смышлёный Архип достал из кобуры револьвер и проверил заряд:

– Но это неправда?

– Нет, Архип, это неправда.

– И что будем делать?

– Нарушать данные обещания, – ответил я. – Начнём с Ростопчиной!

Глава 23. Масло в огонь

Как же было приятно встретиться с Ростопчиной у неё дома, а не в вонючих доках. Признаться, я ожидал увидеть там нечто похожее, но был приятно удивлён. Дважды удивлён.

Во-первых, её дом оказался небольшим, уютным, чистым и тёплым. Сделанный из добротного бруса. Брёвнами бугрились стены, в деревянный пол вросли массивные столы и стулья. Дом напоминал не то баню, не то мультяшную хижину богатырей.

Во-вторых, меня удивило убранство. Всё же, Ростопчина не полностью помешалась на прибыли собственного предприятия. Что-то тратила и на себя. Например, серебряных подносов, приборов и бокалов я не видел даже у Мещерского. Хотя мы с ним были не так и близки. Кто знал, как он обедает один.

За столом нас сидело четверо: я, Ростопчина, её муж и дочь. Последняя – высокая блондинка с длинной упругой косой, упругой попой, упругой грудью, упругими губами, упруг… Короче, слеплена она была точно красавица из сказок. Эдакая фигуристая и манящая деваха с большими глазами. Эх!

– В тарелку смотри! – буркнула Ростопчина.

Влада чуть улыбнулась, покраснела в щеках и отвела голову. Я тоже на всякий случай уткнулся в тарелку и следующие две минуты жевал, пытаясь вспомнить – зачем я вообще пришёл. В шлифованном серебре тарелки то и дело мелькала голенькая Влада, заманивая потрясающими формами. Ух, блин!

Мужа Ростопчиной звали Бажен. И он за этим столом выглядел лишним. Маленький, хлюпенький, в очках и льняной рубашке. Я сперва подумал, что к нам подсел их дедушка или вообще кто-то из прислуги. Он работал вилкой и больше ни на что не отвлекался. Ему-то, бедолаге, и с женой не справиться, куда там смотреть за созревшей дочерью, которая заглядывается на молодого и, так сказать, перспективного господина. Владе от Бажена не досталось… ничего. Разве что молчаливость.

Покончив с фаршированной уткой, я вытер рот салфеткой и откланялся хозяйке:

– Давно так вкусно не ел. Порадовали, госпожа Ростопчина!

– Влада готовила, – ответил та.

Ё-моё! В плену у рыбной тётки пряталось настоящее круглоглазое сокровище. На что бы обменяться?

– Спасибо, Влада.

– Пожалуйста, – та два раза медленно моргнула.

Так, стоп. Я не за этим пришёл! Отыскиваю в прицеле Ростопчину:

– Поговорим?

– Говори! – ответила госпожа.

– Хотелось бы наедине. Тема довольно…

– Говори тут! – приказала Ростопчина.

– За такие разговоры могут и…, – я незаметно провёл вилкой возле шеи.

– За нас не бойся, больше твоего знаем.

Ну ладно. Хотя было неловко. Я и при своих-то лишнего не болтал. Только с Архипом на такие темы говорил, как с человеком самым близким, а тут секс-бомба Влада и отстранённый Бажен. Ничего не поделать.

– Предложение у меня есть. Нехорошие дела в Виктомске творятся, народ недоволен, особенно на нашей стороне реки. Люди пропадают.

На последних словах Ростопчина подняла на меня глаза и как-то подозрительно посмотрела. Кажется, она и вправду знала побольше моего.

– Возникли у меня сомнения, что господин, отвечающий за распределение городского бюджета, делает это верно. Раньше я полагал, что, заменив его, можно всё сделать лучше. Но теперь передумал.

– И что ты предлагаешь?

– Предлагаю при поддержке народа наших кварталов объявить себя независимыми землями.

– Кхм-кхм! – Ростопчина замерла, выпучив глаза.

– По писаным правилам об основании города это вполне возможно. Земли не считаются общими, а принадлежат полностью выбранным господам. Союз господ внутри города – добровольная затея, просто тянется уже очень давно, и кто-то за неё топит обеими руками.

Бажен и Влада ели как ни в чём не бывало. Мужичок, пожалуй, и не слушал, а вот девчонка выдавала себя мимикой и всё чаще поглядывала на меня. Так о чём это я?

– По своему усмотрению мы можем выйти из объединения господ, и вести свои дела сами.

– Угу, – Ростопчина кивнула. – Если ты пришёл не затем, чтобы просить моего голоса на сборе, то зачем? Хочешь выйти из союза? Выходи. Я тут при чём?

– Одного меня затопчут, – я пожал плечами. – Если сделаем вместе, то покажем общую силу.

– Что Мясник?

Ростопчина была слишком занята своими делами, редко обращала внимание на жизнь за пределами доков. И в этот раз я понадеялся, что весть о болезни Мясника до неё ещё не дошла. Мне нужна была мнимая поддержка, а потому пришлось врать:

– Он согласен.

Ростопчина посмотрел на мой бокал:

– А ты чего не пьёшь?

– Едва не отравился недавно. Решил больше не рисковать.

– Слишком часто вы травитесь.

– Так не сами же… Кхе-кхе! Интересно, как вам удаётся этого избегать? – пошёл я дальше.

– Проще всего не совать нос не в свои дела, – прямо ответила Ростопчина. – Допустим, мы выйдем из союза и что?

– Можем жить как отдельные города. Собирать свои налоги и сами их распределять. Рассчитывать на себя и улучшать уровень жизни своих людей. Куда лучший вариант – объединиться между собой. Без общей казны и законов, но со взаимной поддержкой.

– Допустим. Как ты собираешься убедить в этом свой народ? У меня-то всё нормально. В башне с десятком голых жеребцов не закрываюсь и не спускаю за день месячные заработки, а ты?

Краем глаза я заметил, что Влада чуть погрустнела. И мне вдруг стало стыдно. Не знаю и с чего бы, но стыдно, и всё.

– Нужно сказать, что в последнее время я исправился. Никаких больше ненужных трат, бестолковых вечеринок. Опыт Румянцева показал, что это гиблое дело. Да и районом я своим занялся. Грязь под ноги больше не льют, камнями не швыряют. Рыбаки вроде довольны, но я готов отдать им всё.

– Ты ли это, Глинский? – Ростопчина прищурилась. – С каких это пор, ты стал о людях беспокоиться?

– Да я просто…, – почувствовав, будто меня прижали к стенке, я замялся.

– Неожиданно, – Ростопчина посмотрела на часы. – Ладно, время уже позднее. Иди. Завтра утром я пришлю к тебе человека с решением. Нужно подумать.

– Договорились. До свидания.

Воодушевлённый последней похвалой Ростопчиной я получил одобрительную улыбку Влады и парочку медленных морганий.

Распрощались. Влада провожала меня у двери.

Слегка опьянённый я вышел из дома Ростопчиных и пошёл по дорожке к карете. Улыбка расползалась по лицу: то ли от удачного разговора с Ростопчиной, то ли от обаяния Влады.

Справа что-то мелькнуло. Тень скользнула под кустом и перелетела через забор. Я услышал два шага, а затем всё стихло.

Кто это?

Решив, что спугнул бродячего кота, я залез в карету и приказал трогать.

… … …

– Информация проверена? – спросил Боцман, упираясь в стену перевязанной рукой.

– Ты хоть представляешь, от чьего лица я разговариваю? – ответил вопросом на вопрос Дементий.

– И что от меня нужно? – Боцман посмотрел за спину, где стояли его люди.

– А чтобы ты сделал, если бы получил такую информацию про человека, который напал на тебя и запугал твоих людей? Можешь не выдумывать ничего. Действуй в своих интересах. На этот раз они совпадают с нашими.

Дементий накинул капюшон и растворился в темени переулка, а Боцман сунул здоровую руку в карман и подошёл к своим. Несколько минут они шептались, а затем запрыгнули в повозку и погнали в район Глинского.

… … …

В «Весельчаке» и под ним рыбаки спускали зарплату. Два раза в месяц они закатывали громкую вечеринку и хлестали пиво до самого утра. Владелец «Весельчака» отлично знал о наступлении таких дней, а потому готовился заранее. Приглашал музыкантов и вдвойне запасался выпивкой. В ночную смену ставил работать двух поваров, а сам помогал на баре и в зале. В дни получки для всех открывался вип-зал. Денег за лучшие условия не брали, зато с лихвой отбивали количеством выпитого и съеденного.

Рыбак с надорванным ухом вскочил из-за стола и вскинул бокал к потолку, проливая пиво:

– Тысяча триста на руки! – крикнул он. – Последний раз получал такую зарплату два года назад!

– Е-е-е! – подхватили мужики.

Музыкантов заглушил рёв и звон бокалов. Рыбаки выпили, расселись обратно по местам.

– Вот тебе и Глинский, – продолжил Надорванное Ухо за своим столом. – Прикончили пиратов, и работа пошла. Мы перестали бояться ограблений, стали спокойно работать. Вот тебе и результат. Получили полную премию! Я жене как сказал, так она чуть в обморок не упала!

– Ха-ха-ха!

– А у меня жены нету! – гоготал рыбак с коричневыми зубами и тряс купюрами. – Зато девок будет ого-го!

– Ха-ха-ха!

– Можно наконец пристройку к дому закончить, – сказал рассудительный мужчина с пеной на усах. – И сыну на учёбу в столице насобираю.

Рыбаки пили, ели, болтали. Многие называли этот день одним из лучших за последнее время. Возможно, так оно и было. Доволен был и хозяин, и официанты. Первый получал двойную – даже по меркам зарплатных дней – выручку, а официанты – баснословные чаевые, о которых, к слову, больше всего беспокоились повара. Официанты, сукины дети, не спешили всё в общую корзину скидывать.

Шум оборвался, как только в Весельчак вошли Боцман со своими корешами.

Наглая и здоровая морда бывшего рыбака ввалилась в Весельчак, точно к себе домой. Он посмотрел на всех с нескрываемой злобой и борзо отшвырнул руку мужика, который сидел к нему спиной и размахивал бокалом. Хорошо музыка продолжила играть, а то поступь Боцмана по бару была бы уж слишком тревожной. Вместе со своими людьми они подошли к стойке. Боцман попросил пива. Получил кружку, повернулся к залу и стал медленно пить.

Все знали, что Глинский наказал неудавшегося бандита, и в глубине души побаивались мести. Мало ли кого Боцман посчитает шестёркой. К счастью, в зарплатный день все были хорошенько поддатыми, а потому быстро забыли про Боцмана и его друзей, которые ничем не мешали.

– Да, нормальный он мужик! – крикнул Надорванное Ухо. – Нужно просто поговорить, может, и в этом вопросе поможет. Вон, дом для девок построил, дороги сейчас в нашем районе…

– Ага, нормальный! – крикнул Боцман.

– Что?! – уставился на него Надорванное Ухо.

– Ваш нормальный мужик доит вас, как только может!

– Шёл бы ты отсюда, – пригрозил Надорванное Ухо и посмотрел на рыбаков, ища поддержки. Увидел одобрительные и решительные взгляды. Если что, кодлой они Боцмана и его шестёрок под лавки запинают.

– Ты бы сначала послушал, а уж потом пену пускал! – ответил Боцман.

– Да, что тебя слушать?! – крикнул кто-то из угла.

– Ну, ты можешь и не слушать! – крикнул обратно Боцман, хоть и не видел кому. – Не я же половину своих денег отдаю Глинскому!

– Чего?! Какую половину?! Опять пришёл воду мутить?!

– Вали, а то сейчас поможем!

– Свалю-свалю, – понимая, что можно и отхватить, Боцман сделался спокойнее. – Но прежде расскажу, раз уж пришёл. Всё же раньше одним делом занимались.

Бывшие рыбацкие связи подвыпивших мужиков заставили чуть успокоиться.

– Мне тут кое-кто рассказал, что Ростопчина в этом месяце выписала рыбакам премии, равные зарплате.

– Чушь!

– Не гони! Я зарплату восемьсот получил, а премию – четыреста!

– Да!

– Такая же фигня!

– Вот-вот! – показал Боцман пальцем. – Получил четыреста, а должен был – восемьсот.

– Да ну его, мужики! – махнул рукой Надорванное Ухо.

– Вот тебе премию кто выдаёт?! – набросился Боцман.

– Ну, Глинский. И что?!

– А то, что это он с Ростопчиной так договорился. Та ему вашу премию передаёт, а он сам решает, сколько отдать.

– Ну не знаю…

– А я знаю! – крикнул Боцман и ударил кулаком по барной стойке. Доля слабости, и из уступчивого мужика он превратился во властного и агрессивного козла. – Кто-нибудь из вас хоть договор свой читал?!

Мужики переглянулись, повертели головами. Конечно, никто не читал. Ёптыть! Читать-то не все умели.

– Не-а! – гордо крикнул мужик с красным носом. – Тоже мне грамотных нашёл! Ах-ха-ха!

– Вот, на вас дураках он деньги и делает! В договоре написано, что если вы делаете норму за месяц, то получаете вторую зарплату!

Мужики уставились на рыбака, который недавно собирался отправить сына учиться в Столицу. Тот почесал репу и кивнул:

– А ведь он прав.

– Вот!

– Ладно вам, мужики! – поднялся Надорванное Ухо. – Чего мы его слушаем?! Два года вообще премию не получали, а тут…

– Он лично у тебя четыреста золотых украл! – рявкнул Боцман. – Не жалко?!

– Нет, ну жалко, но ведь это…

– Кем он себя возомнил?! – разъярённый Боцман зыркнул на Надорванное Ухо, тот сел. – Вы хотите ему пьянки и баб оплачивать?!

Мужики притихли. Удивление на лицах медленно менялось на озабоченность, а местами – злость.

– Мне-то насрать, я на этого вора не работаю. А вы?! Вкалываете как про́клятые, а он у вас из кармана деньги тащит! Приятно?!

– Неприятно.

– Вот!

– Да как же так?

– Послушайте! – предпринял последнюю попытку Надорванное Ухо.

– Нечего тут слушать! – встал кто-то из-за стола. – Не по чести это!

– Вор, Глинский!

– Обманщик!

– Предлагаю прямо сейчас пойти и спросить с него! – крикнул Боцман.

– А пойдёмте!

– Пошли!

– Вставайте, мужики! Пойдём и спросим у него, на что он наши деньги спускает!

Хозяин Весельчака безмолвно вытянул руку, пытаясь остановить мужиков, но то было невозможно. Разгорячённые и разъярённые, они схватили стулья, бутылки, оружие и гурьбой вывалились на улицу…