Текст книги "Дважды рожденный"

Автор книги: Артем Михалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

  – Ты сразу показался мне разумным человеком. – Оценил мои действия кочевник. – Не ждал, землянин?

  Довольно осклабившись, он посторонился, и в лабораторию начали проникать вооруженные люди. Двое последних втащили избитого до полусмерти Пуху. Достаточно одного взгляда, чтобы понять – это не люди Гнеса. Отдохнувшие, глаза не западают от усталости, а на по-хозяйски наглых рожах читается выражение крайнего удовольствия от всего происходящего. Особенно мне не понравились глаза последнего и самого здорового. Было в нем что-то от дикого зверя.

  Наши взгляды пересеклись, и я сморгнул, испытав смутное чувство узнавания. Мгновение, и страшный удар в голову отшвырнул меня назад, впечатав в стену. Все произошло так быстро, что я даже не успел среагировать. Пока я мотал головой, пытаясь прийти в себя, здоровяк одним движением перебросил себя через стол и снова занес винтовку. Следующий удар приклада мне удалось принять на скрещенные руки, чуть довернув тело, чтобы пропустить его по касательной. В руке что-то хрустнуло, но по крайней мере голова осталась цела. Жаль только, что 'гость' не собирался останавливаться на достигнутом. Судя по зверскому выражению лица, он всерьез намеревался забить меня до смерти.

  – Бека, остановись! Его смерть не понравится Измаилу. Слишком быстро! – Гнес едва не захлебнулся скороговоркой. Не рискуя, впрочем, лезть под горячую руку. – Землянин не должен умереть так быстро!

  Несмотря на двусмысленность последней фразы, я был ему благодарен. Обезумевший кочевник прекратил избиение, и плюнув мне в лицо, отошел со словами:

  – Молись, гхаар.

Глава 17

Глава 17

  – Чего тебе не хватало, падаль? – С ненавистью выкрикнула Мара, но кочевник даже не взглянул в ее сторону.

  Девчонку колотило, и я всерьез опасался, как бы она снова не кинулась на Гнеса. В следующий раз вместо удара в живот, она может получить заряд плазмы. На всякий случай я подобрался поближе. Гнес уже не раз повторил, что девчонка нужна Измаилу, но не похоже, что его слушают. Несмотря на уверенный тон и показушную браваду, главным здесь был сын Измаила, а этот ублюдок уже давно поглядывает на дочь Дабла. И его маслянистый взгляд мне совсем не нравится.

  После того, что произошло в соседней комнате, Мара потеряла голову и не замечает опасности. Еще бы. Двое янычар Бека зашли в лазарет и походя, словно козлят, перерезали всех раненых. Выходя из палаты, они весело смеялись. Мгновением позже девчонка бросилась на них, размахивая ножом, и только заступничество Гнеса спасло ее от расправы. Весьма, впрочем, своеобразное. Шагнув наперерез, он с размаху всадил дуло винтовки ей в живот. Пока Мара задыхалась, пытаясь протолкнуть в себя хоть глоток воздуха, предатель взял ее за горло и швырнул на меня.

  – Не дразни их, девочка. – Глядя чуть в сторону, негромко произнес Гнес.

  Боюсь, если бы в той комнате лежал Рауль, то я не смог бы уберечь Маришу. К счастью, еще вчера с пилота сняли последние фиксаторы, и он напросился в команду к Даблу. У парнишки оказался боевой характер. Несмотря на влияние соларуса, пилот держался молодцом. Знал, что его внутренние органы медленно превращаются в труху, но молча делал свое дело. Времени на выяснение отношений у нас не было, но, кажется, он не держал на меня зла. В отличие от Бека.

  Безумный кочевник из последних сил сдерживался, чтобы не разорвать меня пополам. Вопросы излишни. При таком семейном сходстве все понятно и так. Покойный Скар был очень похож на своего брата. Чуть более щеголеватый, чуть более наглый и изворотливый, но фамильное сходство налицо. Дабл в подробностях рассказал мне про семейку Измаила, и надо признать, сказка оказалась жутенькой. И жив я до сих пор только потому, что старший сам желает намотать на кулак мои кишки.

  Придерживая за плечи дочурку Дабла, я пытался прикинуть обстановку. С Беком пришло двенадцать человек – наглые уверенные в себе хищники. Еще четверо – сбившаяся в кучу стайка Гнеса. После зверской расправы над раненными, эти держатся уже не так уверенно. Даже главный предатель подрастерял свой гонор, хотя старательно делает вид, что все в порядке.

  Итого восемнадцать человек. Для захвата корабля явно не хватает, но продержаться какое-то время в лаборатории они смогут. Массивная дверь и единственный узкий коридор – идеальное место для обороны. Проникнуть внутрь можно лишь завалив проход телами атакующих.

  Хуже всего, что Дабл даже не догадывается о предательстве. Гнес не был трусом, и уж тем более не был дураком. Последние дни его сектор штурмовали день и ночь, но он успешно отбивался. Конечно, потери были велики, но это списывали на усталость. Сейчас, задним числом, я понимал, что эта мерзота нередко отправляла собственных солдат на убой. Осторожненько так, чтобы никто не подкопался. Задержка с боеприпасами, проворонивший ночную вылазку уставший часовой, попавшая в западню контратака – все это звенья одной цепи. Гнес осторожно готовил место для прорыва.

  Я даже понимаю, почему они решились на захват лаборатории. Во-первых, нужно взять под контроль девчонку. Единственный грамотный химик на весь Могильник – это золотая жила. Те, кто работал у Маришки на подхвате, в подметки ей не годятся. Во-вторых – и это главное – Гнесу необходимо убраться с передовой. Сын Измаила внутри корабля может обозначать только одно – вот-вот начнется главный штурм, а в такой заварушке легко поймать случайную пулю.

  – О чем задумался, землянин?

  Я не стал сообщать ему, что все это время мысленно гипнотизировал циферки на таймере Нои. Длительное нервное напряжение и отсутствие пищи повлияли не только на меня. Нанофабрика получала энергию из моего организма, а уже затем передавала ее нанитам. Режим напряженной экономии дался ей нелегко, и в эту самую минуту большая часть ее мощностей была направлена на расконсервацию армии роботов. По всему телу носителя-идиота в срочном порядке пробуждались десятки, если не сотни миллионов крошечных работников. Признаюсь, я не ожидал от северян такой прыти, и теперь расплачивался за наивность сильнейшей ломотой и головной болью. Проще говоря, меня живьем выворачивало наизнанку. Неудивительно, что Гнес принял мой сосредоточенный вид за глубокую задумчивость. В то время как я всего лишь старался не заорать от боли.

  – Зачем тебе это? Ты же был одним из капитанов. Неужели не понимаешь, что при удобном случае Измаил тебя сольет?

  – Ты наивный как Дабл. Я полезен! У чернокожего был шанс вытащить нас всех, но он его бездарно просрал! Я устал повторять – если федералам нужна 'слеза', так пусть платят за нее. Трусливая скотина побоялась обострить ситуацию. Переживал за дочку? У меня тоже есть дочка, землянин. И я не хочу, чтобы она сгнила здесь, понимаешь? Ты не бойся, я не бездушная скотина.

  Гнес повернулся к Маре, и продолжил:

  – Твой отец умрет, но о тебе я позабочусь. На самом деле, я уже не раз это делал. Помнишь того парнишку, что пытался тебя изнасиловать? Их же двое было, верно? Первого сожрали крысы, а второго нашел я. Знаешь, их бездарная попытка похищения спутала мне все карты. Твой папаша так за тебя переживал, что втрое усилил охрану. Да еще эти бронированные головорезы. А ведь я должен был вывести тебя перед штурмом.

  Долговязый был доволен собой, и не скрывал своего триумфа. Эмоциональная речь отнимала много сил, и плюхнувшись в кресло, Гнес несколько раз приложился к фляжке, чтобы промочить горло. Громко отрыгнув, он неловко махнул зажатой в руке фляжкой в сторону Мары:

  – Марс Великий подкинул твоему папаше отличный козырь в лице землянина, но даже в такой ситуации черножопый гхаар умудрился все просрать. Платить за эти будет весь 'Титан'. Мужиков перебьют, а баб... – Он пьяно икнул. – Ну, ты скоро сама узнаешь.

  Девчонка дернулась как от удара, и мне снова пришлось удерживать ее за руку. Похоже, крепкий напиток и близость победы вынесли Гнесу последние остатки здравого смысла. Впрочем, это сейчас не важно. Когда каждая секунда на вес золота, его пьяные откровения только на руку. Что-то мне подсказывает – сын Измаила не станет долго терпеть этот фарс.

  Тем временем Ноя заработала на полную мощность, и очередной приступ боли скрутил меня в дугу. Скрипнув зубами, я процедил:

  – Ты дурак, Гнес!

  Неверно истолковав мою гримасу, Гнес покачал головой:

  – Ты зря меня ненавидишь, это – закон жизни. Сильный убивает слабого, а Марс убивает всех. Не о тебе речь. Ты крепкий, но умирают даже такие. Слабые – сразу, остальные – по случаю. Ирония в том, что жив ты до сих пор только из-за смерти Скара. Старый Измаил запретил тебя трогать, а я ведь едва не отдал приказ о твоем убийстве. Перед штурмом возможностей было хоть отбавляй, такая неразбериха.

  – Жаль, что ты не попытался.

  Гнес так увлекся, что пропустил мои слова мимо ушей. Закинув ноги на стол, он с удовольствием рассказывал:

  – Знаешь, если бы не ты, я бы уговорил Дабла разделить людей. Вывести женщин и детей к реке под охраной моих ребят.

  – Отец никогда не доверял тебе! – Выкрикнула Мара.

  – Значит, пришлось бы ударить в спину здесь. – Кочевник пожал плечами. – Что сейчас и происходит. Не сунься землянин в это дело, и все пошло бы по-другому. Дабл не довел бы людей до реки. Кстати, знаешь, почему я восхищаюсь Измаилом? В отличие от твоего безмозглого папаши у него всегда есть запасное решение. Даже вмешательство землянина сыграла ему на руку. Эти новые пушки отлично проредили войска северян, не пришлось их стравливать.

  – Стравливать?

  – Конечно! Девять племен – это слишком много для маленького корабля. Верно, Бека?

  Сын Измаила развалился на диване и, прикрыв глаза, внимательно слушал наш разговор. Вроде успокоился, и уже не пытается выпустить мне кишки при первой же возможности. В ответ на хвастливую речь долговязого, он промолчал, но я успел заметить, как его губы на мгновение сложились в презрительную усмешку. Кажется, судьба предателя не будет столь радужной. Будь я на месте Гнеса – поостерегся бы подставлять спину.

  Еще на совете было заметно, что долговязый любит поговорить. Оратор из него неплохой, но он слишком увлекался собственным голосом и не знал когда нужно остановиться. Вот и сейчас, вместо того, чтобы задницей учуять неприятности, Гнес продолжал:

  – Пока северные дикари штурмовали трюм, я потихоньку скармливал своих бойцов Псам Измаила. – Он хлопнул в ладоши, и довольно потер их. – И все довольны. Сегодня все решится. Ослабленный фланг откроет Измаилу прямую дорогу внутрь корабля. Сам понимаешь, планы 'Титана' у него есть. В такой ситуации даже младенец сможет провести отряд и ударить в тыл упертому негру. Остается разобраться с союзниками, но в этом старый Пес мастер.

  – То есть ты свою работу выполнил? – Кажется, Маришка пришла к тому же выводу.

  После этого вопроса даже бойцы долговязого почуяли неладное и начали оглядываться по сторонам. Поздно, ребята. Я даже восхитился той ненавязчивостью, с которой северяне оттеснили их в угол. Пока Гнес распинался перед нами, его ребят взяли в кольцо. Признаю, янычары Бека отлично знали свое дело. Если не присматриваться, совершенно не обращаешь внимания, что их расслабленные позы только кажутся такими, а оружие ненавязчиво повернуто в сторону 'доблестных' союзников.

  Предатель – это почти всегда трус, а трус будет до последнего надеяться на хорошее. Ему будут башку пилить, а он будет смеяться и пытаться свести все в шутку. До последнего. Вот и эти четверо такие же. Бараньи глаза с тщательно скрываемой паникой в глубине. Все понимают, но отказываются верить. Чисто овцы в окружении шакалов. Пуха был прав, считая, что титановцы разучились воевать. Не все, но эти – точно разучились. Пяти дней бойни мне хватило, чтобы понять – в этой ситуации люди Гнеса уже не смогут выжить, а вот прихватить с собой пару ублюдков еще успеют. Псы Бека слишком расслаблены.

  Одного я не понимал, расслаблены они как раз потому, что знают – сопротивления не будет.

  – А? – Непонимающе оглянулся Гнес. Похоже, лишь он один не понимал очевидного.

  – Измаил не церемонится с союзниками – это твои слова. Зачем ты ему? – Повторила Мара, вытирая сочащуюся из разбитой губы кровь.

  Одновременно с ее ироничным замечанием Бека едва заметно шевельнул пальцами. Одного брезгливого жеста хватило, чтобы бойцы Гнеса прекратили свое существование. Яркие, почти одновременные вспышки, горький запах паленого и четыре трупа у дальней стены.

  Глядя на ошарашенное лицо долговязого предателя, я лишь горько усмехнулся. В какой-то момент мне даже стало его жалко. Бедолага, он так искренне радовался своему триумфу, что не сразу пришел в себя. Растерянно переводил взгляд от одного тела к другому и беззвучно открывал рот. Примерно так же ведет себя выброшенная на берег рыба.

  В этот момент я понимал его как никто другой. На заре карьеры меня угораздило связаться с блатными. Отличное было времечко. Начальная стадия болезни еще не отбирала все силы, я был бодр и с оптимизмом смотрел в будущее. Эх, какой был старт! Прибыльное дело, легкие деньги и как водиться – шкурное предложение от солидных дяденек в дорогих костюмах. В тот момент я считал себя финансовым гуру. Через месяц у меня не осталось ничего кроме долгов. И все тот же – весьма представительный мужчина – выдавливал из меня все до рубля.

  Циничный жулик из моего прошлого, и жестокий марсианский кочевник из настоящего. Очень разные, но в чем-то похожие как близнецы. Уже позже знающие люди объяснили мне, что в той, поистине чужой для любого цивилизованного человека среде любой денежный мешок – это всего лишь баран. И предназначение у такого барана только одно – стрижка под ноль. Такие вот деловые отношения.

  Урок я усвоил. И к счастью, у меня хватило времени, чтобы начав все заново, добиться своего.

  В отличие от Гнеса.

  Его надежды на светлое будущее рухнули в одночасье, похоронив под собой десятки, пусть и не безгрешных, но в сущности неплохих людей. Я понимал его, но понять – не значит простить. И все же, Глядя, как Бека с ленцой тянет из ножен здоровенный тесак, я не испытывал злорадства. Чувства не появились, даже когда лезвие вспороло предателю живот. Гнес еще долго трепыхался в лужах собственной крови... как настоящий баран.

  Бека стоял в двух шагах и, поигрывая ножом, пристально нас рассматривал. Если его интересовала наша реакция, то, боюсь, его ждало разочарование. Глупо ожидать обмороков от девчонки, третьи сутки не отходившей от операционного стола. Вот нападение крыс – это что называется разрыв шаблона, тут она отличилась. А вспоротый живот и куча вонючих кишок на полу – зрелище насквозь знакомое. Уверен, ничего кроме искреннего злорадства Мара не испытывает.

  Что касается меня, то я просто устал. Ноя вымотала меня до предела, и когда боль наконец прекратилась, сил на эмоции уже не было. Навалившись на опрокинутое кем-то из нападавших кресло, я радовался возможности дышать полной грудью. В этот момент меня меньше всего интересовала судьба покойника.

  Оценив наше состояние, Бека качнул ножом в сторону затихшего Гнеса:

  – Крыса ошиблась. Отец не хочет твоей смерти. – Он скривил губы. – Ему понравились турели. Будешь работать на нас.

  Отвечать не хотелось. Во рту пересохло как после недельного перехода через пустыню. Понятно, что пушки 'Титана' произвели впечатление на Старого Пса, только для меня это ничего не меняет.

  Приложив некоторые усилия себя оправдать можно. И под каким-то извращенным углом сделка даже выгодная. Что может быть выгодней жизни? Тут дело даже не в моральных терзаниях, просто в этот конкретный момент времени я хотел только одного. Убить Бека. Убить всю оставшуюся в комнате мразь, а потом найти и убить Измаила. Желание настолько острое, что впору засомневаться в собственном рассудке.

  – Тебя скоро заберет Могильник, но умирать можно по-разному. – Сын Измаила облизнул толстые губы и причмокнул. – Долго и страшно, или быстро и легко. Научишь меня делать турели – жить будешь как лучший воин. Девки, жратва, и чистейшая 'слеза'. Никакой боли. Даю тебе слово, ты умрешь быстро. Сам выберешь время.

  – Измаил простит мне смерть старшего сына?

  – У меня много братьев, так что обмен равный. Скар был дурной, и метил на место отца. Ему недолго оставалось.

  Бека шагнул ближе, и мне пришлось ухватить Маришку за запястье. Все это время сумасшедшая девчонка прятала в ладони заточенный металлический стержень. Не знаю, откуда она его вытащила, но шансов против кочевника у нее не было. Судя по едва заметной ухмылке, шило заметил не только я. Приближаясь, шакаленок мастерски ее провоцировал.

  Мои пальцы скользят по запястью, не давая девчонке совершить очередную глупость. За градом слез ты не видишь злую, бесшабашную ярость в глазах Бека. Прости, девочка. Короткий нажим в болевую точку на локте, и заточенный стержень падает на пол. Громкое металлическое звяканье звучит набатом. Прости, девочка. Надеюсь, ты сообразишь, что нужно делать. Удар тыльной стороной ладони швыряет Маришку под стол. Бью с размаху, наотмашь, так что капли крови из многострадальной губы разлетаются по комнате веером. Прости, девочка. У тебя все равно не было шансов.

  Медленно, чтобы случайно не спровоцировать ухмыляющихся янычар, поднимаю стержень и на открытой ладони протягиваю сыну Измаила. Ладонь подрагивает от избытка адреналина, но шакаленок трактует все по-своему. Замерший на спусковом крючке палей расслабляется. Ну! Помедлив мгновение, Бека перебрасывает винтовку за спину и шагает ближе. Есть контакт!

  Резкий выдох, и короткий удар в промежность. С размаху.

  Отданная Ное команда активирует сеть нанороботов по всему телу. И время замедляется. Как и на полигоне 'Pharma Group' реальность начинает восприниматься покадрово, короткими вспышками. Мозг пульсирует, не успевая обрабатывать утроенный поток информации. Нанофабрика страхует как может, но даже ее возможностей хватает с трудом. Несмотря на дополнительно усиление, нагрузка на скелет возрастает многократно. Большая часть нанитов контролирует суставы и связки, остальные выполняют функцию стимуляторов, выделяя в кровеносную систему дичайшую смесь боевых стимуляторов. Оставшиеся десять процентов бездействуют. Они понадобятся позднее, чтобы прибраться после форсажа. В эту секунду наниты буквально сжигают себя, напрочь засоряя своими трупиками мое, и без того порченное соляркой тело. Без чистки шлаки гарантированно убьют носителя.

  И все же я готов рискнуть. Вид сжавшегося в три погибели Бека будоражит не хуже марсианской 'слезы' тройной перегонки. Отличный источник энергии, между прочим. Ное плевать, что расщеплять на составляющие – наркоту или персидский шербет. После корректной настройки моя умничка справляется быстрее, чем наступает эйфория. Знал бы, что придется входить в форсаж – сожрал бы все доступные витаминки. И раненные остались бы живы.

  Отмахиваюсь. Потом, все потом.

  И все равно с трудом сдерживаясь, чтобы не добавить Беку по ушам. В свое время Салливан красочно описал последствия такого удара. При слабом воздействии – болевой шок, лопнувшие барабанные перепонки и полная потеря ориентации. Без должной практики смерть почти гарантирована. Все равно, что швырнуть мозги о стену – фарш из серого вещества.

  – 'Легкая смерть. Хороший заложник'. – Не мысль – вспышка. И еще одна: – 'Вперед!'.

  Короткое движение и заточенный стержень Марсии срывается с ладони. Минус один. Никогда не был профи в метании ножей, но сейчас это и не требуется. При таких скоростях смертельным будет любое попадание. Впрочем, на этот раз удача на моей стороне. Огрызок металла пробивает череп и вязнет рукояткой. Сила удара такова, что труп бросает на стену.

  Минус один.

  Самое сложное – избегать прямых ударов. Во время короткого тренинга Фрэнк намертво вдолбил правила боя на форсаже: пах, глаза, горло. В крайнем случае – суставы. Даже армированный Ноей костяк рискует сломаться при неосторожном ударе. Этому учат элитных телохранителей и киллеров. По слухам, подобная наука преподается школах СБС и в армейском спецназе. Меня этому не учили. Короткий стресс-тест возможностей Нои на полигонах 'Pharma Group' я уроком не считаю.

  И все же семена упали на благодатную почву, органично вписавшись в систему Громова. Ежедневные тренировки скучающего по нагрузкам тела, и бодрящая злость разума. Последние дни я мечтал попасть на передовую и лично выпустить кишки северянам. В своих способностях я не сомневался. После десятилетней борьбы со смертью немногие знают возможности человеческого организма лучше меня. Чтобы выжить, пришлось потрудиться. И сейчас мне предстоит это проверить.

  Толкнувшись ногами, играючи перелетаю длинный, почти двухметровый стол. Неуклюжий кувырок гасит инерцию.

   – 'Пах. Глаза. Горло'.

  Три короткие мысли – три трупа. Кувырок. Заряд плазмы проходит мимо, оставляя на стене уродливую выгоревшую вмятину. И снова гашение.

  Быстро очнулись, звери. Успею! Следующий! Низкий прыжок через всю комнату, почти скольжу по металлу. Изменение планов. Слишком низко, до паха не достать. Удар кулаком под коленную чашечку. Красная табличка на периферии вирта – максимально допустимая нагрузка на кости. Чтобы погасить вспышку боли Ное не хватает производительности. Плевать. Встречаю ее как старую знакомую. Боль только подстегивает. Кочевнику хуже, его нога с хрустом складывается внутрь, и бедолага заваливается на бок. Медленно, толстяк, медленно. Как раз успею извернуться и встать на ноги, прикрываясь твоим телом. Два удара плазмы в тушу. Труп.

  Плохо, очень плохо. Тактическая ошибка. До следующей группы очень далеко, а ребятки Бека успели пристреляться. Как ни повысилась скорость, а от выстрела увернуться не получится даже на форсаже. Надо работать на опережение.

  – 'Вперед, Витя!' – Подстегиваю себя.

  Крутанувшись вокруг оси, швыряю труп в девчонку. Барахтающуюся Маришку очень вовремя заталкивает под стол, и вместо нее выстрелы рвут в клочья истерзанного кочевника. Вовремя успел. С начала боя прошел от силы несколько секунд, и ни черта не понимающие янычары стреляют во все мало-мальски шевелящееся.

  – 'Спасибо, девочка'.

  Выручила. Отвлекла крайних, и позволила выскользнуть из западни. Спустя мгновение к праотцам отправилась следующая парочка. При желании в качестве оружия можно использовать что угодно: руки, заточку, чужой выстрел. Осколок мензурки – и вовсе песня. Второму пришлось ломать шею, и из-за его спины расстреливать сбившихся в кучу недобитков.

  На все про все восемь целых девять сотых секунды. Заточка, обломок мензурки и скупая очередь.

  Выход из форсажа едва не прикончил. Навалилась ужасная слабость, а вздыбившийся пол так толкнул под ноги, что я рухнул самым постыдным образом. Приподнявшись на локте, я окинул руины лаборатории мутным взглядом. Картина удручала.

  В центре комнаты лежал скрюченный Бека. Кажется, сынок Измаила потерял сознание от боли. Обидно будет, если он окочурится, я рассчитывал выменять его на что-нибудь полезное. Его конечно могут и слить, но мне слабо верится, что у папаши Измаила так много детей. Как ни крути – пленник ценный.

  Вот Пуха – тот точно живой, даже проверять не надо. Грудная клетка вздымается уверенно, хоть и с надрывом. Все-таки его знатно отделали, всю свистопляску пропустил.

  – Что это было?

  Вот и последний выживший. Отпихиваясь ногами от закупорившего выход трупа, Маришка пыталась выбраться из-под стола. Не слишком у нее получалось, если честно, но сил чтобы помочь не осталось. Вот же любопытное создание. По самые брови в чужой крови, вокруг куча дымящихся трупов, а она еще и вопросы задает. Хотя, может оно и к лучшему. Истерика сейчас была бы не к месту.

  – Имплантат. На скорость. – Пояснил я, разглядывая свои руки. – С кучей недоработок.

  Недоработки действительно были. Десятисекундное ускорение дорого мне обошлось. Под кожей медленно проступали сеточки изорванных капилляров. Несколько набухающих кровяных шишек отмечали места неудачных падений, да и темные пятна перед глазами не спешили рассеиваться. Похоже, кровеносная система пострадала больше всего. Пятнистый, мать его, леопард с налитыми кровью глазами. То еще зрелище, я полагаю. Неудивительно, что у девчонки возникли вопросы. Надеюсь, она удовлетворится простеньким объяснением, потому что времени на подробности нет. Нужно срочно искать Дабла.

  – Насрать на твою начинку. Я давно подозревала что-то подобное. Что с кораблем?

  Паника в голосе Маришки зашкаливала, и меня скрутило от нехороших предчувствий. Я что-то пропустил? Первая мысль – реактор. Прислушавшись, я облегченно вздохнул. Старая калоша продолжала тихонько долбить вибрацией в стены. По сравнению с привычным ритмом звук изменился, но не настолько, чтобы бить тревогу. Что тогда? Ответ я получил, когда попытался подняться на ноги. 'Титан' словно специально поджидал, чтобы содрогнуться до основания. Удар был так силен, что меня закрутило волчком и швырнуло на колени.

  – Ни хрена себе!

  Не рискуя вставать, я пополз к сенсорной панели, изо всех сил перебирая руками и ногами. Быстрый перебор камер наблюдения результатов не принес. Внутри корабля кипел бой. Кочевники яростно сражались, но ничего, что могло бы вызвать подобный толчок, я не заметил. По крайней мере до тех пор, пока не догадался переключить обзор на внешнюю камеру. Увиденное заставило меня ошарашено присвистнуть и бессильно привалиться к обгоревшему трупу.

  – Ну? Что там? – Голос Мары звучал словно издалека.

  – Знаешь, по-моему, нас из танков расстреливают.

  Виктор ошибался. Среди замерших на холме боевых машин был только один танк. Остальные проходили по классификации как боевые разведывательно-дозорные машины типа 'Мираж', и предназначались в основном для поддержки пехоты. Именно они чаще всего использовались на блокпостах Могильника. Средняя броня в сочетании с высокой скорострельностью позволили БРДМ'ам превратить палаточный городок вокруг 'Титана' в пылающий филиал преисподней. Выделяющаяся размерами на фоне мелких собратьев, неповоротливая оружейная платформа успела выстрелить лишь раз, так и не приняв участия в потехе. Зато теперь наступил ее черед, требовалось вскрыть изрядно обветшавшую броню Титана и добраться до реактора.

  Оснащенный сдвоенной пушкой 'Левиафан-4М' тяжеловесно довернул направляющие и выплюнул в сторону 'Титана' очередные жгуче-оранжевые кляксы. Заряды плазмы были хорошо видны на красноватом марсианском небе, и не требовалось прилагать особых усилий, чтобы проследить их траекторию. Как и предыдущие, эти легли метрах в ста от корабля, в труху размолотив впечатляющих размеров скалу. В условиях Могильника не выдерживала даже армейская техника, тем более что системы наведения 'Левиафана' и в нормальном-то состоянии вызывали у экипажей кучу нареканий. Машинка оказалась дамой капризной, и склонной к периодическим обморокам.

  Молодой офицер, с невыспавшимися, запавшими до черноты глазами, негромко ругнулся и взмахом руки подозвал техника. Пожилой мужчина в запыленной, завязанной вокруг пояса робе с кряхтеньем поднялся с широкого трака и не торопясь подошел к капитану. И форма, и походка были далеки от уставных, но положенная в таком случае взбучка ему не грозила. После пятидневной охоты на кочевников людям требовался отдых, но и оставаться в фонящем соларусом 'заповеднике' желающих было немного. Так что, окинув подчиненного оценивающим взглядом, когда-то щеголеватый, а сейчас и сам изрядно потрепанный офицер уточнил:

  – Сколько до перезарядки?

  – А бог его знает. – Пожал плечами техник. – Минут десять, может пятнадцать. Греется, падлюка. Надо бы обождать, а то датчики уже полную ерунду показывают.

  – Обождать, говоришь... – Капитан повернулся в сторону помощника. – Станислав, командуй отбой. Час на пожрать. Третий взвод пусть заканчивает с минированием, и могут передохнуть. Наблюдение смени, не хватало еще атаку проворонить. Как там наши аграрии поживают?

  Команду самоубийц, а иначе назвать две сотни вооруженных чем попало колхозников верхом на потрепанных флаях у капитана язык не поворачивался, патруль перехватил у реки пять дней назад. Толпа мужиков возрастом от четырнадцати до шестидесяти всерьез собиралась отправиться в Могильник за скальпами. По сути, люди шли на смерть с твердым желанием утащить за собой как можно больше кочевников.

  В тот момент, глядя в полные решимости глаза, начальник погранзаставы отчетливо понял – этим сейчас все равно в кого стрелять. Разума там не было, одна боль и ненависть. С равным отчаянием толпа бросится на попытавшихся их остановить. Выслушав самого вменяемого, капитан принял судьбоносное решение – разделить роту и отправиться в Могильник вместе с гражданскими. Что, впрочем, не помешало ему завернуть обратно большую часть 'добровольцев'.

  Решение оказалось верным. Укрепленные на скорую руку грузовые вездеходы двигались в хвосте колонны. Позднее они взяли на себя роль передвижного лазарета и труповозки. Фермеры оказались неважными вояками. Их горячность не заменяла выучку, а энтузиазм плохо компенсировал отсутствие доспехов. И все же капитан признавал, что мужеству и целеустремленности разношерстного отряда можно было позавидовать. Даже серьезно раненные отказывались поворачивать назад, с налетом безумия в глазах требуя продолжать охоту.

  Охота – точное слово, но травля подошла бы больше. Регулярные войска прошли через становища южан как нож сквозь масло. Уровень соларуса вдоль берега был минимальным и, как следствие, миграция крупных племен легко отслеживалась с блокпостов. При необходимости велась корректировка со спутника. При таких условиях не составило большого труда окружить и уничтожить основную часть кочевников. Военная техника позволяла играючи преодолевать километры труднопроходимой местности, а отсутствие брошенных кораблей облегчало дальнейшее преследование. Идеальные условия для проведения карательной операции. Спастись удавалось единицам.

  Капитан уже позволил себе расслабиться, когда ситуация изменилась коренным образом. Очередное становище оказалось брошенным, а многочисленные следы явно указывали, что южане рванули в сторону Могильника, побросав нажитое. Короткий сеанс связи с блокпостом подтвердил догадку. Новость о внеплановой зачистке разлетелась подобно лестному пожару. Мародеры спешили укрыться в своих норах.

  И тогда капитан совершил, пожалуй, единственную ошибку. Почувствовав вкус крови, он отдал приказ о преследовании недобитой группы боевиков. Сборный отряд углубился в захоронение и окопался.