Текст книги "Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ II (СИ)"

Автор книги: Арон Родович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Я ему сегодня писал, – продолжил он уже на ходу. – Не ответил. И, если честно, уже многие из тех, кто к нему был записан, начали мне звонить. Спрашивают, возьмусь ли я за их машины.

Он поморщился.

– С обычной покраской я ещё могу помочь. А вот с оборудованием для сложных замесов – нет. У меня просто нет такого цеха. Один из его учеников даже предлагал, чтобы, если договорятся, я приехал к нему сюда и работал на его базе.

– И ты отказался? – уточнил я.

– Конечно. – Лёша пожал плечами. – Не мои проблемы. Пусть сам разбирается.

Он остановился у входа, оглядел здание.

– Ладно. Пойдём, посмотрим, что тут вообще происходит. Может, кто-то из учеников на месте. Есть у него Катя– бухгалтер, помощница. Девчонка молодая, но толковая. Возможно, через неё удастся понять, кто именно красил машины в жёлтый или зелёный.

– Ты всё-таки определился с тоном? – спросил я.

– Да. – Он кивнул. – Сто процентов либо жёлтый, либо зелёный. Чёрный слишком блеклый.

Я нахмурился.

– Объясни. У меня это в голове не укладывается. Как чёрный может быть блеклым? Он же чёрный.

Алексей хмыкнул, подбирая слова.

– Это как… менее насыщенный. Словно уходит в серый или даёт другой подтон. Не «глухой» чёрный. И именно при таких условиях эта краска чаще всего «отыгрывает» вторым цветом – зелёным или жёлтым. Такая у неё химия.

Мы зашли в гараж.

И тут нас ждало ещё одно событие – явно не из тех, что я планировал на сегодняшнее утро.

Глава 19

Мы зашли в ангар, и первое, что ударило по глазам, было даже не оборудование.

Свет. Много света. Белого, ровного, без желтизны, без гаражной полутьмы, где вечно кажется, что на стенах плесень, а на полу масло. Здесь было иначе.

Ленты ламп шли по потолку аккуратными рядами, отражались в металле, в стекле, в лакированных панелях. Пол – чистый, светлый, будто его моют каждое утро, и не шваброй «как получилось», а так, чтобы ни следа. Стены – свежие, с ровной покраской и вставками под бетон, как в тех детайлинг-центрах, которые любят выкладывать в соцсети: «мы работаем только с премиумом».

И даже воздух здесь казался другим. Не тяжёлый, не едкий. Пахло чем-то нейтральным: смесью чистоты, пластика, лёгкого оттенка растворителя, который держат под контролем.

Вдоль правой стены стояли машины. Не просто «клиентские тачки на покраску».

Ретро.

Некоторые – явно в процессе реставрации: снятые элементы, аккуратно разложенные детали, подписанные коробки. Некоторые – уже готовые, отмытые, вылизанные до состояния музейного экспоната.

Белый кабриолет, идеально чистый, стоял под светом так, будто его только что сняли для рекламы. Ни пылинки. Ни крошки. Ни следа краски. Для покрасочного центра это выглядело почти нелепо – и именно этим показывало класс. Здесь не работали «на коленке». Здесь работали так, чтобы клиент заходил и сразу понимал: ты заплатишь много, но тебе сделают идеально.

И тем сильнее резала глаз вторая картинка.

Шесть человек, которые к этому месту не подходили ни по виду, ни по тону, ни по манере держаться. Они стояли группой ближе к стойке администратора, громко, широко, как будто место принадлежало им. Не «гости» – Быки.

Уверенные в себе, наглые и плотные. Двое – особенно крупные, с шеями как у борцов. Остальные – чуть попроще, но от этого не менее неприятные. Одежда – нормальная, странно, что не спортивная, именно это и было мерзко: не бомжи, не случайные пьянчужки, а люди, которые привыкли давить там, где никто не сопротивляется.

Перед ними стоял парень. Высокий, худой, черноволосый. Возраст – примерно наш. Длинные руки, длинные ноги, и взгляд, который постоянно бегал, будто он ищет, куда отступить. Он что-то говорил, объяснял, но голос у него был не уверенный. Он пытался держать спину, но плечи всё равно выдавали. Законченный трус. Он точно не сможет за себя постоять. Человек, который не умеет стоять под давлением шести таких морд и не знает, что делать, когда тебя берут количеством.

Я ещё не успел ничего сказать, как из-за стойки метнулась девушка.

Рыжая. Не «рыжеватая», не «крашеная», а настоящая яркая рыжина, как будто волосы ловили свет и отдавали им обратно. Они были собраны в конский хвост, но всё равно казались живыми, упругими, и в этом белом освещении они почти сияли. Глаза – зелёные, чистые, без косметики, и от этого ещё заметнее. Взгляд быстрый, цепкий. Не испуганный. Скорее злой и собранный. Если бы меня попросили представить «девушку-лисицу» в реальной жизни, я бы, наверное, показал на неё. В ней была эта живая хитрая энергия, которая умеет огрызаться даже тогда, когда страшно. И глаза были такие, которые сложно описать, но если их увидеть, то сразу понимаешь.

На ней было лёгкое платье молочно-белого цвета. Идеально подходящее, как для работы, так и для выхода на свидание в парк. Или даже в ресторан. Оно сидело так, что подчёркивало фигуру, даже если она сама не старалась. Длинные ноги, широкие бёдра, спортивная попка – видно, что она за собой следит, и грудь подтянутая, без всякой «вульгарности», просто тело молодое и ухоженное.

Я отметил это не потому, что я маньяк. Я отметил это потому, что мой мозг в последнее время вообще слишком многое отмечает, и мне это уже начинало мешать.

Катя – понял я по внутреннему щелчку. Та самая, про которую говорил Алексей.

Она встала между быками и парнем, будто закрывая его собой. Сказала что-то резко, коротко, явно по кругу повторяя одно и то же. «Шефа нет», «мы не знаем где», «машины не выдадим», «ждите возвращения шефа», «шефа нет».

Один из быков сделал шаг вперёд и навис. Девушка не отступила.

И вот тут я понял, что у меня есть две секунды, чтобы выбрать правильный заход в эту ситуацию.

Я шагнул вперёд так, чтобы оказаться в поле зрения быков, но не лезть к ним вплотную. Спокойно. Не агрессивно.

– Добрый день, – сказал я ровно, как на приёме у нотариуса. – У вас проблема?

Шесть морд повернулись ко мне.

Мгновение – оценка. Кто я? Почему я здесь?

Один, самый крупный, с короткой стрижкой и щербатой улыбкой, прищурился.

– А ты кто? – спросил он.

– Детектив, – ответил я честно. – И сейчас мне важно, чтобы никто не делал глупостей. Шефа нет. Вам это уже сказали. Хотите ускорить – оставляйте контакты, фиксируйте претензию. Но давить на людей смысла нет.

Я говорил спокойно и максимально буднично. Не «мораль», не «я герой». Просто как человек, который пришёл и видит, что сейчас будет бардак.

Катя бросила на меня быстрый взгляд – благодарность и одновременно «не мешай, я держу». Парень рядом с ней сглотнул и будто на секунду ожил: появился кто-то ещё, кроме него.

Быки переглянулись. И это было важно. Они не сразу пошли в лоб. Они сначала должны были понять, не опасно ли.

– Детектив, говоришь, – протянул другой, помоложе, но с глазами злого пса. – А чё ты тут делаешь? Тебя звали?

– Я здесь по делу, – сказал я. – И оно вас не касается. Но если вы сейчас устроите здесь цирк, это будет касаться всех.

Крупный щербатый скривился, будто я ему не понравился на уровне интонации.

– Слушай, детектив, – сказал он, – у нас сроки горят. Нам на выставку. Мы деньги заплатили. Машина должна быть готова.

– Я вас услышал, – ответил я. – Но шефа нет. И без него, судя по всему, вам не дадут ни машину, ни документы. Хотите нормально – идите через претензию. Хотите шумно – шумно будет для всех.

Я специально держал тон без угроз и пытался говорить в том стиле, котором им будет понятно. Я не имел права показывать слабость, но и не должен был показывать силу раньше времени.

Они снова переглянулись. И начали думать.

«Он прав. Шефа нет. Эти ничего не дадут».

На секунду – почти отступление.

Один из быков сплюнул в сторону, повернулся к щербатому:

– Да похер. Тут всё равно ничего не получим.

И тут же другой, тот самый помоложе, с глазами пса, хмыкнул:

– Ничего?

Он посмотрел вглубь ангара, и я увидел, как у него в голове щёлкнуло.

– Слушай, а мы чё вообще… – начал он, будто это мысль родилась прямо сейчас. – Тут же у него отстойник должен быть. Машины после покраски стоят на сушке.

Щербатый приподнял бровь.

– И?

– И ключи, – продолжил пёсоглазый – так я в голове решил его называть, – я помню, он ставит их вот туда.

Он кивнул на стойку администратора, туда, где обычно бывает стойка с мелочами, табличками, журналом, связками.

– Мы сейчас, – сказал он с неожиданной деловитостью, – заберём пару машин, продадим на разборку. Вернём и свои деньги, и свою машину, и то, что мы на выставке не выиграли, отобьём. А этот придёт – пусть сам разгребает со своими клиентами. Нехрен исчезать так вовремя. Подставлять уважаемых людей.

Я почувствовал, как у меня в груди становится холоднее. Вот оно. Красная линия. Это уже не «сроки горят». Это преступление.

Катя резко шагнула ближе к стойке, будто закрывая её собой.

– Вы что, охренели? – сказала она. – Это уголовка.

Щербатый усмехнулся.

– Ой, да ладно, – протянул он. – Уголовка…

Он сделал шаг, и Катя встала прямо перед ним.

Парень рядом с ней дёрнулся, но не решился.

Я тоже шагнул ближе – спокойно, но так, чтобы быть рядом, если он полезет.

– Я вас предупреждаю, – сказал я тихо. – Ключи вы не трогаете. И в отстойник вы не идёте.

Пёсоглазый посмотрел на меня так, будто я стал для него препятствием.

– Ты чё, реально думаешь, что нас остановишь? – спросил он.

– Я думаю, что вы сейчас сами остановитесь, – ответил я. – Потому что дальше будет больно и глупо.

Это уже было на грани. Но я держал голос ровным.

Щербатый, как главный, решил показать, что он глава. Он сделал шаг к стойке, но Катя не отступила.

«Девушка с характером.»

– Девочка, – сказал он, – отойди.

– Нет. – Отрезала она.

Я заметил, что она и правда не отойдёт и будет стоять до конца.

И он толкнул её. Не сильно. Для него не сильно, не «убить», но для Кати хватило. Разница в массе – решает.

Она отлетела назад, ударилась боком о небольшой диванчик у стены, который здесь явно стоял для клиентов. Платье подкинулось вместе с движением – ткань лёгкая, послушная, и на секунду я увидел то, что мы не должны были видеть, но увидели все. Нежно розовые стринги, тонкая линия ткани на бедре. Это произошло случайно. И в следующую же секунду Катя сама резко дёрнула платье вниз, покраснела от унижения и обиды.

И вот в этот момент у быков щёлкнуло уже не в голове, а в другом месте.

Слюна. Глаза. Ухмылки.

Пёсоглазый присвистнул.

– О-о-о… – протянул он. – Смотри, какая рыженькая.

Щербатый хохотнул.

– Лисичка, – сказал он с мерзкой ласковостью. – А где хвостик? Под трусиками спрятала? Так снимай, показывай!

Они загоготали. Катя прижалась к дивану, сжала кулаки, понимая, что может сейчас произойти. Их блестящие глаза и едкие фразочки стали говорить сами за себя.

И я услышал следующий слой грязи, который уже был не про деньги.

– Слушай, – сказал один из быков, оглядываясь, – а нас тут шесть.

Он обвёл взглядом присутствующих, задержавшись на мне и моих спутниках. Чёрно-волосово пацанчика он в расчёт не брал.

Да я и сам его не брал в расчёт. Если сейчас начнется заварушка, главное чтобы хотя бы не обоссался и не мешался под ногами.

– А вас… – он прищурился, – трое доходяг. И ещё один этот… длинный.

Длинный сжался и сразу захотел стать коротким.

– И две бабы, – добавил пёсоглазый, кивая на Катю и Соню.

Соня стояла чуть позади, и я боковым зрением видел, как она побледнела. Она не лезла, не кричала. Просто стояла, как человек, который привык к бумагам, а не к таким разговорам.

– Слушай, – сказал щербатый, и в его голосе появилась та самая мерзость, которая уже не оставляет места «разойтись миром». – Мы сейчас всё равно в плюсе.

Он посмотрел на своих.

– Машины заберём. Этих – в землю.

Он махнул рукой, будто это бытовая мелочь.

– А девчонок… – он ухмыльнулся. – А с девчонками повеселимся.

Пёсоглазый захохотал:

– Каждой тройке по одной, – сказал он, будто делит мясо. – Нормально же.

И третий, чуть тише, но ещё более мерзко, бросил:

– Кабан, – сказал он, обращаясь к самому крупному, – ты пока рыженькую скрути. Подготовь. Разогрей, так сказать для нас. А то я смотрю, она боевая. А мы с этими разберёмся.

Тот сделал шаг к Кате.

Я не успел даже осознанно подумать. У меня просто щёлкнуло. Я не герой, но на такое смотреть точно не буду, сложа руки.

Внутри поднялись мамины слова «Иди в гинекологи…», а я, как обычно, со своей гипер справедливостью не могу оставить дам в беде. Особенно, когда это может произойти у меня на глазах.

Да и меня обещали не одеялом накрыть, а зёмлей. Да по голову.

Пришла мысль от кота: «Не ссы, среди них магов нет.»

Я могу терпеть много чего, но когда при мне начинают так говорить и делать такие шаги – у меня срывает крышу.

Я сделал рывок и через миг уже оказался между Катей и Кабаном.

– Сделаешь ещё один шаг, – сказал я спокойно, но таким голосом, что даже мне самому стало страшно от метала в интонации, – будешь собирать зубы поломанными руками.

Он остановился на долю секунды. Удивился. Не испугался. Удивился, что «доходяга» говорит так уверенно и двигается так быстро.

– Ты чё, – сказал он, и в голосе было почти веселье. – Ты чё, детектив?

Он поднял руки чуть шире, показывая своим, что сейчас будет «развлечение».

– Ну давай, – сказал он. – Попробуй.

И вот тут началось веселье.

Первый удар пошёл от него.

Он махнул рукой, пытаясь схватить меня за ворот и вдавить в пол, как делают крупные, когда уверены, что всё решается массой. Я ушёл в сторону, поднырнул, не тратя силы на блок «лоб в лоб». Плечо скользнуло под его предплечьем, и я коротко ударил в корпус как можно более сильно, так, чтобы сбить дыхание.

Он хрюкнул, но не упал. Слишком большой. Слишком плотный.

Слева уже пошёл второй. Пёсоглазый. Он не полез ко мне напрямую, он полез к Соне. Потому что так проще: взять заложника, надавить.

– Эй, красавица, – сказал он и протянул руку.

Я увидел, как Соня отшатнулась на шаг, и понял: ещё секунда – и он её схватит.

Женя оказался быстрее, чем я ожидал. Он сделал удивительно быстрый рывок к Соне и поставил плечо между ними, закрывая собой девушку. За него я не волновался. Уверен. Драться он умеет. И, в принципе, должен справиться и спасти Соню.

– Ручки при себе держи, а то начать болеть могут, – сказал Женя спокойно.

Пёсоглазый усмехнулся:

– Ты кто, мля? – И он замахнулся, чтобы ударить Евгения.

И тут Женя показал, что он не только «водитель», а княжеский сын, которого обучали с детства. Он ударил коротко, ровно, в нос. Настолько быстро, что рука пёсоглазого даже не успела закончить действие. Пёсоглазый отшатнулся, ругнулся, кровь брызнула на пол. Что-то в районе его черепа хрустнуло.

Лёша тоже не стоял. На него пошёл один из быков, и они сошлись в клинче и стали бороться. Алексей был напряжённый, злой, но не истеричный. Он толкался и держался, пытаясь не дать себя сбить с ног, потому что не хотел переходить в партер.

Я подумал: «Футболку бережёт».

Я же в этот момент держал Кабана и ещё одного, который решил зайти ко мне сзади.

Сзади – это всегда самое неприятное. Я слышал шаги, слышал дыхание, и видел краем глаза стойку с инструментами. В таком месте всё может стать оружием: монтировка, кусок трубы, даже пластиковая деталь, если ударить по глазам.

Я не стал ждать. Развернулся резко, ударил локтем назад – в солнечное сплетение. Человек сзади согнулся, воздух вышел из него, как из пакета. Я перехватил его руку и дёрнул на себя, используя его же инерцию, и впечатал в стойку. Металл звякнул, инструменты дрогнули. Он застонал и осел. Один из молотков прилетел ему в голову.

Кабан снова полез. Он хотел меня просто смять. Я понял, что силой его не возьму. Значит – окружение.

Я шагнул к ближайшему подъёмнику. Здесь стояли стойки, шланги, тележки на колёсах, ящики. Я специально отступал туда, где ему неудобно. Большому неудобно двигаться среди узких проходов.

Он пошёл за мной, думая, что я отступаю.

– Ну чё, детектив, – хрипел он. – Где твоя смелость?

Я не отвечал. Я просто дождался момента, когда он делает широкий шаг, и в этот шаг подставил ему препятствие: тележку с коробками. Не ударом, не «ловушкой», а банальной бытовой физикой. Колесо тележки чуть сдвинулось, коробка качнулась, и он на мгновение потерял опору. Этого хватило. Я ударил в колено сбоку – коротко, жёстко. Не чтобы «сломать навсегда», а чтобы вывести из боя до конца.

Он зарычал и рухнул на одно колено.

И вот тут я впервые ощутил на руках его вес. Он пытался схватить меня за бедро, за куртку, за что угодно, чтобы притянуть и свалить. Я вывернул руку, ударил сверху вниз по кисти – по костяшкам. Он взвыл, пальцы разжались.

Слева снова движение – второй бык решил помочь «кабану». Я увидел, как он поднимает что-то тяжёлое. Кусок металла, возможно, часть выхлопа, который здесь лежал как декор или как деталь. И он явно хотел ударить меня по затылку.

Я услышал свист воздуха.

Не в переносном смысле. Реально.

Словно кто-то резко выдохнул рядом, но выдох был направленный.

Бык, который заносил металл, отлетел в сторону, как будто его толкнули невидимой рукой. Его удар ушёл в пустоту, металл грохнул по полу, и он сам врезался плечом в стеллаж.

Я на секунду замер, потому что понял: это не случайность.

Женя.

Он использовал магию, чтобы увести от меня угрозу. Я мог бы и сам справиться, но этим заклинанием он открылся и показалm что доверяет мне. Многие рода, как известно, скрывают свою силу. Но на самом деле, я благодарен.Так бы я мог получить удар от другого.

Я коротко кивнул ему в благодарность.

Дальше уже всё пошло плотнее.

«Кабан» попытался подняться. Я не дал.

Я схватил его за ворот, развернул и впечатал лицом в металлическую стойку со всего размаха. Послышался хруст носа. Этот тоже уж не боец. Он попытался вырваться. Я ещё раз отвёл его голову и ударил лбом в металл. Один раз. Достаточно. Глаза у него на секунду поплыли.

– Лежать, – сказал я.

Он не лёг, но стал тише.

Ещё один бык пошёл к Кате, чтобы начать манипулировать ситуацией через заложника. Любимый грязный ход ублюдков.

Катя отступила на шаг, выставила руку, будто может остановить.

И вот тут я сорвался окончательно.

Я отпустил «кабана» и рванул к девушке на выручку.

Он не ожидал. Он думал, что я останусь держать главного.

Я ударил его в горло ладонью снизу вверх, чтобы выключить дыхание. Он схватился за шею, глаза расширились, он согнулся. Я не дал ему времени. Ударил коленом в лицо, используя его же инерцию и дополнительно придал ускорение, направив его голову вниз своей рукой. Хрустнул нос. Кровь пошла сразу.

Он упал на колени, и я толкнул его ногой в сторону – прямо на пол.

Я крикнул.

– Если хотите, можем продолжить, но тогда вам не машину придётся собирать, а самих себя.

Они на секунду вздрогнули, осознавая, что их бой был проигран.

Но они всё равно полезли. Потому что их шесть, и они привыкли добивать количеством, даже когда страшно.

Двое пошли на меня одновременно.

Один – с кулаками, второй – пытаясь схватить и повалить.

Я ушёл назад, к подъёмнику, где стояла металлическая балка на уровне пояса. Сделал шаг так, чтобы тот, кто хотел схватить, упёрся боком в эту балку. Я потянул его на себя, он зацепился, потерял равновесие. Я ударил в висок – коротко. Он рухнул, как мешок.

Второй был быстрее. Он ударил по рёбрам. Я почувствовал боль – настоящую. Кожа, мышца. Он попал.

Я не стал «терпеть» – ответил сразу. Ударил по печени – туда, где боль выключает людей даже сильных. Он согнулся, лицо стало серым. Я добавил локтем сверху вниз по спине, в область лопатки. Он рухнул на четвереньки.

Я схватил его за волосы и потащил к выходу.

– Вон, – сказал я и пнул его ногой под зад, выкидывая за дверь ангара. Создавая ситуацию максимального унижения, чтобы запомнилось на всю жизнь.

Сзади снова движение. Третий попытался схватить меня, но я развернулся и ударил его рукой в нос. Он завыл, кровь хлынула. Я не добивал. Я просто схватил его за руку, вывернул кисть и повёл, как ведут человека, который не должен сопротивляться.

– Ещё один шаг, – сказал я ему на ухо, – и кисти у тебя не будет.

Он заскулил и пошёл сам, потому что понял: это не шутка.

Я вывел его к двери и толкнул наружу.

«Кабан» поднялся, шатаясь. Пес-глаз дрался с Женей, но уже не так уверенно: нос разбит, кровь, дыхание сбито.

Лёша толкнул своего, и тот отлетел на стеллаж. Алексей стоял, тяжело дыша, с глазами, в которых было больше злости, чем страха.

Соня стояла у стены, прижав ладонь к груди. Она не лезла. Но я видел, что она смотрит. И что её взгляд уже другой. Не «я на задании». А «я только что увидела реальную грязь».

Женя отскочил на шаг от пёсоглазого и сделал то, что было правильно. Ровно один импульс воздуха в бок. Пёсоглазый отлетел в сторону и врезался плечом в стену. Он застонал и сполз.

– Хватит, – сказал Женя тихо.

Я подошёл к Кабану. Он стоял, шатаясь, но всё ещё пытался держать лицо.

– Собирай своих и валите нахрен отсюда, я думаю вы уже всё поняли.

Он подошёл к своему, схватил его за ворот и потащил к двери. Тот, кто дрался с Алексеем, подошел к пёсоглазому, взял на плечо и вышел с ним на улицу, обгоняя Кабана. Он был в лучшем состоянии.

– Мы тебя запомнили, – прохрипел щербатый. – Пацан.

Я не ответил.

Потому что отвечать на такое словами – бессмысленно.

Я просто стоял в дверях ангара и смотрел, как они отползают к своей машине. Уверенность у них уже была другая. Не «мы короли». А «мы ещё вернёмся».

Когда они уехали, в ангаре стало тихо. Не уютно. Тяжело.

Катя стояла у диванчика и дрожала. У неё не было истерики. Она держала платье, как будто боялась, что оно снова поднимется, и в её взгляде была смесь злости, благодарности и того самого «я сейчас расплачусь».

Соня выдохнула и, кажется, только сейчас поняла, что всё закончилось.

Женя потёр кулак, посмотрел на меня, и в его глазах было что-то вроде «ну ты и псих». Но без осуждения. Скорее с уважением.

Лёша стоял, прислонившись к стене, и тяжело дышал.

– Вы… – сказала Катя хрипло. – Спасибо. Я пойду к себе. Мне нужно успокоиться.

Я кивнул.

– Да, хорошо.

Она сжала губы, повернулась и быстро ушла по коридору в сторону кабинетов. Шаги были быстрые, но неровные.

Я оглядел ангар.

– А где парень? – спросил я.

Лёша моргнул.

– Какой парень?

– Тот, который стоял тут и изображал берёзку на ветру, – сказал я.

– Вовчик, что ли? – спросил Лёша.

Мы с Женей переглянулись.

И только теперь до меня дошло: пока мы дрались, этот высокий длинный ссыкло исчез.

– Он… – начал Женя, но замолчал.

– Он спрятался, – сказал я. – Сто процентов.

Мы пошли искать.

Это заняло несколько минут. Не потому что он был умный. Потому что ангар большой, и здесь много мест, куда можно залезть. За диванчиком, за коробками, под столом, в подсобке, за машиной, за стойкой.

Я услышал тихий звук – будто кто-то дышит слишком часто.

– Вовчик, – сказал я ровно. – Выходи. Всё. Они ушли.

Тишина.

Я сделал шаг и заглянул за один из диванчиков у стены.

Он был там. Сжался, как ребёнок. Колени к груди, руки на голове. Лицо бледное. Губы дрожат.

– Ты жив? – спросил Женя.

Вовчик кивнул, не поднимая глаз.

– Мы тебя только что спасли, – сказал я. – Так что давай без театра. Вставай.

Он попытался, но ноги его не слушались. Я не стал тянуть. Я просто присел рядом, чтобы быть на одном уровне, и сказал спокойно:

– Слушай. Мне нужна информация. Про машины. Про краску. Про тех, кто красил. Ты понял?

Он сглотнул.

– Понял…

– Спасибо скажешь потом, – сказал я. – Сейчас говори. Были ли у вас машины, покрашенные этой краской, которая на фото? Второй цвет. Зелёный или жёлтый.

Я протянул ему фото.

Вовчик моргнул, будто пытаясь вспомнить через страх.

– Были… – сказал он. – Были, да.

– Сколько?

– Я… я не помню точно…

Я посмотрел на него, замечая, что он пытается что-то скрыть.

– Я могу вспомнить, – быстро добавил он. – Но… но лучше к Кате. Катя всё знает. У неё даты, записи, кто забирал, кто сдавал… она бухгалтер. Она… она всё ведёт.

– Камеры есть? – спросил я.

– Есть… – кивнул он. – Должны быть. Если… если их не стёрли.

Я почувствовал, как внутри снова поднимается злость. Эти шестеро явно думали про камеры. И если бы они остались здесь на пять минут дольше, они бы полезли туда, где хранятся записи.

– Где Катин кабинет? – спросил я.

– Наверху, на второй этаже.

Я выпрямился.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда так. Мы поднимаемся к Кате. Ты идёшь с нами. И объясняешь спокойно, кто был, что хотел, что видел.

Он замотал головой.

– Я… я не хочу…

– Хочешь, – сказал я. Не грубо. Просто фактом.

Он сглотнул и наконец поднялся.

Женя посмотрел на него с холодной насмешкой, но ничего не сказал. Лёша тоже промолчал. Ему было не до морали.

Мы поднялись по лестнице.

У двери кабинета Кати мы остановились.

Я постучал.

– Катя. Это я. Всё нормально? Можно?

Пауза. Потом щёлкнул замок. Дверь приоткрылась. Катя стояла внутри, уже более собранная, но глаза всё равно были влажные.

Она посмотрела на нас, на Вовчика, на Соню – и взгляд на Соне задержался на долю секунды дольше.

– Я… – сказала она и замолчала.

Потом вдохнула и уже ровнее добавила:

– Я буду говорить только с тобой, – и мотнула головой в мою сторону.

Женя поднял бровь.

Соня напряглась.

Лёша нахмурился.

А Катя посмотрела прямо на меня.

– Только с тобой, – повторила она.

И в этот момент я понял, что у меня появилась ещё одна проблема. Не криминальная. Человеческая. И, судя по тому, как она держала взгляд.

И этот взгляд мне не понравился.