Текст книги "Франсуаза Саган"

Автор книги: Аркадий Ваксберг

Соавторы: Жан-Клод Лами
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Путешествия и репортажи

Приехав к первому снегу в Межев с компанией друзей, Франсуаза получила телеграмму от издательства «Жюйар». Пресс-атташе Иветта Бессис телеграфировала: «Просьба срочно вернуться в Париж для интервью журналу “Лайф”. Прибыли журналисты. Ваше присутствие необходимо». Автор романа «Здравствуй, грусть!», которая только что провела замечательный день, катаясь на лыжах в Монт д’Арбуа, ограничилась следующим ответом: «У меня каникулы. Бесполезно зарабатывать деньги, если невозможно их тратить».

Несмотря на этот протест, Франсуаза, не склонная к слепому подчинению, делала порой то, что ей говорили. «Очаровательный монстр», о котором говорил Франсуа Мориак, заинтриговал американскую прессу. За океаном ее называли «Мадемуазель Тристес» [191]191
  Tristesse (фр.) – грусть.


[Закрыть]. В апреле 1955 года вместе со своей сестрой Сюзанной она поднялась на борт «Супер Констеллясьон», взявшего курс из Орли на нью-йоркский аэропорт Айдлевайлд. Путешествие с остановкой в Кандере, на острове Новая Земля, продлилось шестнадцать часов сорок пять минут.

Несмотря на утренний час, Елена Гордон-Лазарева в сопровождении Ги Шеллера приехала ее встретить у трапа самолета.

Осенью 1954 года она уже отправляла Франсуазу на Средний Восток делать репортаж для декабрьских номеров «Эль». Франсуаза Саган в ореоле своей едва родившейся славы переживала тогда роман с фотографом Филиппом Шарпентье. Этот высокий блондин, который часто впадал в угрюмое настроение и обладал живым воображением, сопровождал ее через Иерусалим, Дамаск, Бейрут и Багдад. Это путешествие навело бы на них тоску, если бы не ощущение, что это своего рода каникулы. Из Ливана Франсуаза написала Веронике Кампьон:

«Эта страна в самом деле потерянная. Кажется, что ты в Эстереле… Филипп пьет больше меня, ест тоже больше, но ненамного, водит быстрее меня “плимут”, который мы арендовали. Он очень милый и нежный. Ему двадцать четыре года, и он издевается над литературой. Саган далеко. Я купаюсь и катаюсь на водных лыжах (теперь очень хорошо), утром мы фотографируем кедры, после полудня ослов, вечером пьем, танцуем, носимся по дорогам, как здешняя пресыщенная молодежь. Все это чудесно…»

Елена Лазарева была весьма разочарована последовавшим в итоге посредственным результатом. Франсуаза и Филипп были заняты более интересными вещами, чем наблюдения за жизнью стран, через которые пролегал их путь! Журналисты, приехавшие расспросить чудо-писательницу о путешествии, остались внакладе.

«Первое, что я увидела – внешние образы, – говорит она, – потом я попыталась почувствовать человеческие взаимоотношения, но за такой короткий срок это невозможно».

Но Нью-Йорком Елена Лазарева осталась довольна. Журналисты забросали гостью вопросами:

– Что вы думаете об американских мужчинах?

– Подождите, я только что приехала!

– Вы пережили все любовные сцены, которые описаны в вашей книге?

– Если бы все писали только о лично пережитом, ни один романист не описывал бы смерть.

Ее меткие замечания, чувство юмора быстро снискали ей симпатию прессы. Один из корреспондентов «Франс-суар» [192]192
  «Франс-суар» – фр. ежедневная вечерняя газета, изд. с 1941 года.


[Закрыть]Даниэль Моргэн, живший на 89-й улице, между Парк-авеню и Мэдисон-авеню, организовал в ее честь пати и пригласил в Гарлем, воспользовавшись своими хорошими отношениями с чернокожей певицей Эдной Мае Робинсон, женой великого чемпиона по боксу Рэя Сюгара Робинсона.

Франсуаза Саган танцует буги-вуги и мамбу в «Палас», огромном задымленном дансинге, рассчитанном на пять тысяч человек. Ги Шеллер ведет ее в джаз-клуб «Смол Парадиз», где музыка заставляет ее сладостно трепетать. Ее наперебой приглашают на коктейль. На знаменитом благотворительном балу «Эйприл ин Пэрис», который прошел в «Вальдорф-Астории», самом большом отеле мира, она появилась в платье из белого кружева. Постоянно осаждаемая журналистами, девятнадцатилетняя романистка удивила их на этот раз определением, которое она дала замужеству: «Свадьба – это в некотором роде конец каникул».

На следующий же день эту фразу подхватила пресса, а сердцеед Ги Шеллер, с улыбкой прочитавший ее утром, тогда понятия не имел, насколько тесно однажды коснется его это соображение. Пока он предпочитал легкий флирт, не обременяя себя заботами о будущем. Он с удовольствием играл роль кавалера хорошеньких женщин, например актрисы, снявшейся в фильме «Кармен Джонс», Дороти Дандридж, певшей тогда в ночном клубе, расположенном на 14-м этаже «Вальдорф-Астория».

В этом огромном отеле, настоящем маленьком городе, консул Франции граф Лагард дал парадный обед в честь Франсуазы Саган, в несколько дней ставшей любимицей «всего Нью-Йорка». В огромном приемном зале собралось около пятисот человек. Орсон Уэллс [193]193
  Уэллс Орсон (1915–1985) – один из самых известных амер. кинорежиссеров. Успех ему принес уже первый фильм «Ситизен Кан», он снялся в более чем пятидесяти фильмах, от «Джейн Эйр» Роберта Стивенсона до «Декады чудес» Клода Шаброля. Он предвосхитил образ «wonder boy» американского кино, а как режиссер олицетворял шекспировское вдохновение и отличался глубокой европейской культурой, что в определенном смысле отдалило его от голливудской «индустрии мечты».


[Закрыть], он же Чарльз Фостер Кан, председательствовал на банкете. Волей-неволей голова пойдет кругом.

Во время десерта измученная Франсуаза сказала сестре, что хочет пойти подышать. Именно в этот момент консул решил произнести свою речь, в которой не преминул сравнить автора романа «Здравствуй, грусть!» с Колетт. «Когда он повернулся к Франсуазе, ее место было пусто, – рассказывает Сюзанна Куарэ. – Я растерялась: нужно было быстро дать объяснения этим людям. “Скажите, что она плохо себя почувствовала”, – шепнул мне консул, приглашая меня подняться. Едва я начала говорить, как зал разразился овациями. Совершенно потеряв голову, я замахала руками, чтобы предупредить недоразумение, но это оказалось бесполезно. Даже мои соседи приняли меня за Франсуазу».

Сидя у себя в номере «Отель Пьер», Франсуаза Саган беспокоилась, что же будет дальше. Приемы и интервью сменяли друг друга в совершенно безумном ритме.

«…Дни мои были расписаны до минуты, и я усердно играла роль учтивой каторжанки. Мой английский соответствовал уровню экзаменационных отметок на степень бакалавра – 7–8 баллов, а потому неизменно оставался вежливым, но бесцветным. И лишь спустя две недели я заметила, что допускаю ляпсус, постоянно присовокупляя к автографу слова, как мне казалось, любезные: “with all my sympathies”, что по-английски означает: “примите мои соболезнования”, а вовсе не “с чувством симпатии”, как я обычно выражалась, обращаясь к своим читателям-французам» [194]194
  «В память о лучшем», пер. Л. Завьяловой.


[Закрыть].

На грани срыва Франсуаза Саган звонит подруге Флоранс Мальро, прося ее приехать к ней возможно скорее. «Это было что-то вроде SOS, – говорит Флоранс. – Она мне послала авиабилет. Когда я вошла в ее номер в “Отель Пьер”, она лежала на кровати свернувшись, словно маленький измученный зверек. Она попросила меня взять ее за руку. Этот город одновременно и восхищал и пугал ее».

«Нью-Йорк шокировал меня, – сказала она Даниэль Моргэн [195]195
  «France-Soire». 15 апреля. 1955.


[Закрыть]. – Это необыкновенный город, который не похож ни на один другой. Живой город… настолько живой, что люди в нем кажутся мертвыми…»

В фотоальбоме, посвященном Нью-Йорку, она описала самый большой мегаполис Соединенных Штатов:

«Это созданный город. Ни один город не кажется таким совершенным, настолько неподвластным случайному. Это упорядоченное исступление. Проспекты словно вырезаны ножом, мосты одним махом кинуты через две реки, Гудзон и Эст Ривер. Прямота дорог и монотонное движение транспорта. Небоскребы, великолепные щеголи, поражающие дерзостью и спокойствием, скрещивают свои тени на склоненных головах ньюйоркцев.

За три недели был построен сорокаэтажный дом, олицетворяющий совершенное соединение многочисленных металлических конструкций. В Нью-Йорке могли бы позабавиться титаны Античности. Перешагнуть через Рокфеллер-центр, перепрыгнуть, подобно мостам, через реки, поиграть в кубики из знаменитых домов. Столько великолепных развлечений! Но титанов больше нет, есть индивидуумы ростом метр семьдесят, которые безнадежно пытаются воспользоваться созданным ими самими комфортом – автомобилями, лифтами, всеобъемлющей и сумасшедшей организацией жизни.

Это красивый город, он сияет на солнце, он давит небо поверхностью своих стен, топит в реке свои тени. Это город, который просыпается под шум машин и топот гигантской толпы пешеходов. Подобной этой картине нет: Нью-Йорк, море, лес, этот отпечаток гордости, застывший в каменных ликах-изваяниях».

Чтобы избежать стресса в этом безумном ритме, Франсуаза Саган отправится исследовать покоривший ее город в обществе жизнерадостной Флоранс Мальро. «В Гарлеме, – вспоминает Флоранс, – нас принимали за близнецов. Литературный критик “Нью-Йорк тайме”, директор рекламной службы издательства “Дюттон”, проводил нас в модные магазины».

Она посетила с Франсуазой Мексику, но не поехала во Флориду [196]196
  Франсуаза приехала в Кэй Вест с сестрой Сюзанной, Бруно Морелем и журналисткой «Эль» Колеттой Гиманс.


[Закрыть]на встречу с Теннесси Уильямсом [197]197
  Уильямс Теннеси (Томас Ланир) (1911–1983) – амер. драматург, автор пьес «Стеклянный зверинец», «Трамвай “Желание”», «Орфей спускается в ад», «Ночь Игуаны», сборника «Драконова страна». Его любимая тема – страдания одиноких поэтических натур в жестокой и прагматичной действительности. В его творчестве заметно влияние экзистенциализма, он часто использует религиозную символику и откровенно биологические мотивировки.


[Закрыть], творчество которого романистка ценила очень высоко.

«В день моего прибытия, – расскажет Франсуаза Саган писателю Жаку Турнье [198]198
  «Retour a Nayack – A la recherche de Carson McCullers» (Seuil, 1979).


[Закрыть], – Теннесси приехал ко мне в отель с одним из своих друзей, Фрэнком Мерло. За ними я заметила очень высокую женщину в бермудах, которая мне улыбалась. Меня поразили ее глаза, очень большие, красивые, голубые и блестящие. У нее был взгляд ребенка, горячий и потерянный. Она в самом деле была потерянная. Она проводила дни в лодке Теннесси или на пляже, под зонтиком…»

Эта странная женщина – Карсон Маккаллерс [199]199
  Маккаллерс Карсон Смит (1917–1967) – амер. писательница, посвятила свое творчество теме разрушительности и иллюзорности любви, глубокого человеческого одиночества. Автор повести «Баллада о невеселом кабачке», романов «Сердце – одинокий охотник», «Часы без стрелок».


[Закрыть], которую сделал знаменитой ее первый роман «Сердце – одинокий охотник». После самоубийства мужа в ночь с 18 на 19 ноября 1953 года Карсон была настолько обессилена и одинока, что почувствовала дыхание смерти. Франсуаза Саган увидит ее опять несколько позже в пригороде Нью-Йорка. Флоранс Мальро, которая присутствовала при встрече, запомнила взгляд, с которым они смотрели друг на друга:

«Франко, итальянец, друг Теннесси Уильямса, переводил, но выражение их глаз, отражавших равную силу духа, было красноречивее слов». Карсон и Франсуаза поняли друг друга сразу. Казалось, это две близкие подруги, встретившиеся после долгой разлуки. Шестнадцать лет разницы в возрасте не были заметны, тем более что американская романистка выглядела младше своих лет, несмотря на перенесенные страдания.

Обеих после молниеносного успеха первой книги стали узнавать на улицах, обеим пели дифирамбы критики, и обеим была свойственна та ясность сознания, какая рождается от душевной чистоты. Во время этой встречи бремя их одиночеств сказывалось в той глубокой тоске, которая пряталась под личиной смеха, как у вечного скитальца и ночного гуляки Теннесси Уильямса.

Автор «Стеклянного зверинца», «Трамвая “Желание”», «Татуированной розы», «Кошки на раскаленной крыше», «Ночи Игуаны» также нашел с Франсуазой много общего. Когда она приехала в Кэй Вест, драматург высказался так: «Я спрашивал себя, что, если бы на следующее утро я нашел ее за своей пишущей машинкой, в экстазе с сумасшедшей скоростью набивающей новый рассказ! Так нет! На следующее утро она загорала и купалась».

Потом, как рассказывает Франсуаза в автобиографической повести «В память о лучшем», Теннесси Уильямс будет появляться в ее жизни как воплощение мрачности или как красноречивый собеседник, в любой момент готовый рассмеяться, смотря по обстоятельствам. Они виделись в 1971 году в Париже, куда он приехал на премьеру в театре «Ателье» своей пьесы «Сладкоголосая птица юности», переведенной Франсуазой Саган и поставленной Андре Барсаком, с Ядвигой Фёйер в главной роли. Спектакль его восхитил: «Мне очень понравилась постановка “Сладкоголосой птицы юности”. Ядвига Фёйер великолепна! Перевод Франсуазы Саган очень поэтичен, она придала прозрачность всему тяжелому в моем тексте» [200]200
  Впечатления, собранные Жанной Файард (Tennessee Williams, Seghers, 1972).


[Закрыть].

Чтобы не подвести Теннесси Уильямса, романистка работала усерднее, чем над своими собственными текстами. Княгиня Космонополис, падшая актриса, которая отдается молодым любовникам, – это персонаж ее плана. Ей было легко управляться с двумя-тремя героями, но она успешно ввела более пятнадцати и воскресила к жизни старую голливудскую знаменитость.

В новелле «Жиголо» она обращалась к этому типу стареющей женщины, которая нуждается в юных любовниках, чтобы забыть о своем одиночестве, и живет в постоянной ностальгии по удовольствиям. Вспоминается также образ Дороти Сеймур, которая говорит о себе: «Ах! Я не могу выразить, как прекрасна жизнь, когда мы любим ее. Прелесть дней, ночная дрожь, голова кружится от алкоголя, от удовольствия, нежные звуки скрипки, возбуждение от работы, ощущение здоровья, это невероятное счастье проснуться и ощутить себя живущей, увидеть все это время перед собой, весь этот гигантский день, предназначенный нам прежде, чем сон заставит нас замереть до нового пробуждения» [201]201
  «Le garde du coeur» («Страж сердца»)


[Закрыть].

Авария

Это случилось в воскресенье за городом. Было пасмурно, серое небо не располагало к тому, чтобы покинуть изысканно отделанную мельницу «Кудре», которую Франсуаза Саган арендовала у кутюрье Кристиана Диора, недалеко от Милли-ля-Форэ. Но тем не менее 14 апреля 1957 года после полудня она села в свой открытый «астон мартин», купленный по случаю и присоединившийся к «ягуару», «бьюику» и «гордини», составлявшим ее «конюшню». Роже Нимье [202]202
  Письма Роже Нимье.


[Закрыть]разбился насмерть на восточном шоссе в ночь с 28 на 29 сентября 1962 года на такой же машине. Любопытно, что Жак Шар-дон в письме, которое он отправил 29 апреля 1957 года Нимье, своему постоянному корреспонденту, отметил следующее: «Моран [203]203
  Моран Поль (1888–1941) – фр. дипломат и писатель, космополит, в романах и новеллах блестяще воссоздал атмосферу 20-х годов в Европе («Открыто ночью», «Закрыто ночью», «Галантная Европа»), автор исторических произведений: «Геката и собаки», «Конец века», «Новый Лондон».


[Закрыть]покупал ужасные машины Саган. Но он умеет водить. Он всегда очень внимателен за рулем». По этому поводу писал и автор «Спешащего человека» [204]204
  Герой романа Поля Морана «Спешащий человек» Пьер Ниокс несется сквозь жизнь в бешеном внутреннем ритме, боясь остановиться хоть на мгновение. Он теряет деньги, теряет друзей. Вдруг женится и ненадолго успокаивается, но вскоре ссорится с женой, она прогоняет его. Что в итоге? Пустота. Человеческое сознание в XX веке подвластно новому богу – скорости. И герой Морана далеко не единственная его жертва. Название романа имеет двоякий смысл: «Homme pressé» – это и угнетенный человек, находящийся под гнетом обстоятельств.


[Закрыть]: «“Астон мартин” – замечательные машины… Спортивные, но четырехместные покупать не нужно. У меня в 54–55 годах была такая двухместная. У них задняя часть слишком легкая на поворотах больше 140°, потому они хоть и часто занимают места на гонках, но редко бывают первыми».

Романистка пригласила на обед театрального режиссера Жюля Дассэна [205]205
  Дассэн Жюль (р. 1911) – амер. кинематографист. После непродолжительной карьеры в театре стал ассистентом Альфреда Хичхока. Маккартизм заставил его уехать в Англию, где он создал свой шедевр «Ночные разбойники». Потом вернулся во Францию, где снял «Потасовку», «Закон» и др.


[Закрыть]с женой, актрисой Мелиной Меркюри [206]206
  Мелина Меркюри (Мария Амалия Меркюри) (1924–1994) – греч. актриса и политическая деятельница, жена Жюля Дассэна, снималась в фильмах: «Тот, кто должен умереть», «Крики женщин». Автор автобиографии «Я родилась гречанкой». Вернулась на театральные подмостки в «Медее», поставленной Миносом Волонакисом.


[Закрыть], и литературного агента Алана Бернгейма с супругой Маржори. Жюль Дассэн предупредил по телефону, что задерживается из-за проколотой шины, и просил садиться за стол без него. Но Франсуаза предпочла отправиться к нему навстречу вместе с Бернаром Франком, Вероникой Кампьон и Вольдемаром Лестьеном, репортером из «Франс-диманш».

«Пежо 203» Жюля Дассэна застрял недалеко от Корбея. После взаимных приветствий все отправились к мельнице. «Астон мартин» на большой скорости исчез из виду. Несколько минут спустя произошла катастрофа. «Мы ехали еще не слишком быстро, когда машину начало заносить», – рассказывает Вольдемар Лестьен, который сидел впереди между Франсуазой и Вероникой, Бернар Франк расположился на заднем сиденье.

Машину резко занесло, она перевернулась набок и покатилась в придорожную канаву, остановившись в засеянном поле почти в вертикальном положении передним ветровым стеклом к земле. От удара троих пассажиров выбросило, а Франсуаза, вцепившаяся в руль, осталась внутри. Жюль Дассэн, Мелина Меркюри, Алан Бернгейм и его жена оказались, естественно, первыми, кто попал на место происшествия.

«Мелина и Маржори побежали к дороге голосовать проезжающим машинам. Многие остановились оказать помощь. Все вместе мы с трудом подняли “астон мартин”. Франсуаза была без сознания. Казалось, она получила сильный удар слева в голову, из носа у нее текла кровь. Я делал ей искусственное дыхание несколько минут», – рассказывает Алан Бернгейм.

Вероника Кампьон получила перелом тазобедренного сустава, Бернар Франк сломал правую руку, а Вольдемар Лестьен повредил лицо. Он казался самым тяжелым пострадавшим, его вместе в Франсуазой тут же отправили в больницу в Корбей в полицейском фургончике: «Мы все лежали на носилках. Франсуаза не двигалась, язык высунулся у нее изо рта, в уголках губ застыла розовая пена. Это было ужасно, мне показалось, что она уже мертва. В эту секунду я подумал о любви, которую к ней испытывал. Сидя рядом с ней в машине, я обнимал ее за плечи, когда произошло несчастье. “Я буду последним, кто сжимал ее в объятиях”, – подумал я в приступе гордости».

История его страсти к Франсуазе тесно связана с его репортажем об авторе романа «Здравствуй, грусть!». «Это было зимой, она жила у больной гриппом Флоранс Мальро, ухаживала за ней, – вспоминает Вольдемар Лестьен. – Я сидел у кровати на полу: “Что вы делаете завтра?” – “Я еду писать книгу в дом, который мне одолжили, рядом в Мил-ли-ля-Форэ”. – “Я еду с вами”. – “Если вы боитесь холода – то там нет отопления”. – “Это не имеет значения, я поеду с вами”.

Я вернулся девять месяцев спустя. В каминной трубе была очень плохая тяга, приходилось по утрам разбивать лед.

Мы жили, как свернувшиеся рядом клубочком котята. Ей было 20 лет, мне 22. Много спали, читали, разговаривали, катались в ее огромном открытом “бьюике”. Дефицит бензина, последовавший за суэцким конфликтом, заставил меня запасаться горючим у отца Франсуазы, на его заводе в Аржантейле.

Однажды утром я узнал, что мы переезжаем на мельницу Кристиана Диора. Там вечером перед потрескивавшим огнем камином она мне сообщила, что решила выйти замуж за Шеллера. Я мгновенно собрал вещи и вышел на дорогу к последнему автобусу до Парижа. Вернувшись домой, я сказал себе, что Франсуаза не замедлит мне позвонить. Но нет, звонка не было. Ее молчание длилось несколько месяцев». По горькой иронии, она позвала его провести уик-энд на мельнице, где должны были присутствовать также Жюль Дассэн и Мелина Меркюри, Жак Куарэ, Вероника Кампьон, а также Бернар Франк. Не хватало только Флоранс Мальро, которая лежала больная дома.

Для писателя Бернара Франка это приглашение явилось также причиной сердечных переживаний, так как он не питал особой приязни к Ги Шеллеру, своему обольстительному сопернику, который отдалил его от подруги: «Франсуаза возобновила со мной общение благодаря мадам Бланш, хозяйке “Бар-бак”. В бистро пробежал слух, что я тяжело болен, настолько, что, возможно, вообще не встану. Я пострадал от сильного отравления и лежал на тюфяке в больнице в Божоне, поскольку там не было мест. Франсуаза мне прислала телеграмму: “Дорогой мой, приезжай отдохнуть в деревню”. Вот так после месяца, проведенного в больнице, я на три недели попал в клинику Сен-Клу, время от времени наведываясь с ночевкой на мельницу».

В Корбей Франсуазу привезли в очень тяжелом состоянии. Настолько тяжелом, что к ней прибыл священник для исповеди. Жак Куарэ, обеспокоенный тем, что «астон мартин» никак не возвращается, взял «ягуар» и, увидев на дороге перевернутую машину сестры, понесся в больницу. Дежурного врача не оказалось на месте, и найти его не удалось. Тогда брат Франсуазы набрал номер одного из своих друзей, хирурга. К счастью, он оказался у себя и играл в карты со своим знаменитым собратом, специалистом по нейрохирургии.

Они тут же прибыли к находившейся при смерти Франсуазе. Было принято решение немедленно перевезти ее в клинику Нелли. Уверенности, что она вынесет переезд, не было. «Я ехал на “ягуаре”, освобождая дорогу машине скорой помощи, – рассказывает Жак Куарэ. – При въезде в Париж меня сменили двое полицейских на мотоциклах». Родителей Франсуазы не успели предупредить. Пьер Куарэ находился в деловой поездке в Италии и узнал о случившемся из огромного заголовка в газете, которую развернул его сосед по купе. Его жена, которая уехала в Кажарк, оставив квартиру на бульваре Малешерб на попечение преданной Юлии, получила известие также совершенно случайно, как и отец Франсуазы:

«Я ехала в 83-м автобусе, между площадью Терн и площадью Италии. На остановке “Гобелан” вошел господин с газетой, в которой описывался несчастный случай». От заголовка у нее сжалось сердце: «Франсуаза Саган: прогноз не известен в течение 48 часов». Это ожидание для всех: близких, друзей, приятелей, знакомых, безымянных поклонников, как, например, гонщик-велосипедист, который ей прислал жестяной образок с изображением Девы Марии. Люди затаив дыхание ждали бюллетеней о здоровье пациентки из палаты 36. Сведения о ее состоянии печатали в газетах, передавали по радио и телевидению во всем мире.

Медики диагностировали деформацию грудной клетки и сотрясение мозга. Вспоминали Джеймса Деана, погибшего в 1955 году в возрасте двадцати четырех лет за рулем своего «порше» несколько дней спустя после окончания съемок своего третьего фильма «Гигант». На первой странице «Монд» [207]207
  «Le Monde». 27 апреля. 1957.


[Закрыть]была опубликована статья Жоржа Гурдэна «Несчастье и жажда жизни», где он сравнивал романистку и актера, «которые в своем искусстве, в своем отношении к жизни воплощают то, что можно назвать болью юности».

То, что «юные члены “Клуба Франсуазы Саган” в Милане решили арендовать машину, чтобы проехать по дороге, которой везли их раненого идола, выразить свое уважение и оставить цветы», очень символично. «Жизненные невзгоды, – подчеркивает Жорж Гурдэн, – порождают безумную любовь к скорости. Франсуаза водит с босыми ногами, “чтобы лучше чувствовать автомобиль”. Джеймс Деан целует фары только что купленного “порше”, в котором он вскоре погибнет».