Текст книги "Франсуаза Саган"

Автор книги: Аркадий Ваксберг

Соавторы: Жан-Клод Лами
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

«Я была приятно удивлена. Я подумала: “Очень даже ничего этот дядя-путешественник: у него были серые глаза, лицо усталое, пожалуй, грустное. Он был по-своему красив”».

Ги Шеллер, сын директора экспедиционной службы французской прессы, был заметной фигурой в издательском мире. До того как ему удалось занять в «Анри Филипаччи» пост руководителя отдела карманных книг, он служил в «Ашетт» в отделе эксклюзивных выпусков и являлся членом совета управления. Его часто можно было встретить в кабинетах издателей и редакторов газет: у Гастона Галли мара,

Пьера Лазарева – людей, к которым он относился с восторженным восхищением.

Именно в кабинете генерального директора «Франс-су-ар» Ги Шеллер впервые встретил Франсуазу Саган. «Я увидел, – говорит он, – воробушка в кресле». В Париже этот элегантный деловой человек не остался незамеченным. Он появлялся с хорошенькими женщинами на светских вечерах. Молва связывала его имя со знаменитой моделью Беттиной, которая предпочла великолепный роман с принцем Али Каном. Он хорошо образован, обожает читать, что не слишком часто встречается даже в издательских кругах. Это также галантный кавалер, настоящий джентльмен.

Он любит охотиться в Восточной Африке. Ему присущ юмор, он владеет иронией со светской утонченностью. Он женился и развелся в ранней молодости. Этот человек покорил Франсуазу. Вскоре после веселого обеда у Гастона Гал-лимара, где они оба присутствовали, произошел их первый тет-а-тет. Встреча состоялась в «Сен-Леже-ан-Ивелин» на опушке леса Рамбуйе. «Это был очень сентиментальный обед», – вспоминает Ги Шеллер, которого тронула чистота и живой ум этой необыкновенной молодой женщины. Несколько дней спустя Франсуаза Саган, очень серьезная в своем пальто цвета морской волны с золотыми пуговицами, отправилась в Соединенные Штаты.

О любви

– Саган, вставай!

Софи Литвак, жена Толи, ворвалась как смерч. В шале Де Клостер, на станции Гризон в Швейцарии, Франсуаза, растянувшись на кровати со своей старой собакой Юкки, слушала по электропроигрывателю Брамса. Своим интимным звучанием, порождающим доверие и склонность к размышлению, симфония прекрасно соответствует состоянию ее души в этот момент.

До брака с Ги Шеллером она часто говорила: «Любовь не длится больше чем два, три года. Со временем она меркнет, теряет смысл и наконец пропадает…» Их семейная жизнь продлилась всего несколько месяцев.

«В марте 1959 года, через год после нашей свадьбы, мы решили расстаться, – рассказывает Ги Шеллер. – Она мне сказала: “Хватит, я ухожу”. Мы съехали с квартиры на улице Юниверсите, где раньше жил Жан Моро, и поселились отдельно, я – там, где жил студентом, на Альбер-Премье, она устроилась на улице Бургонь в квартире на первом этаже, напоминавшей антикварную лавку».

Еще до развода пресса говорила о нем, как о свершившемся факте. Кармен Тессие в хронике «Говорят, что…» [279]279
  «Les Potins de la Commère» (фр.) – букв. «Кумушкины сплетни».


[Закрыть]на первой странице «Франс-суар» первая сообщила о том, что Франсуаза Саган и Ги Шеллер вскоре расстанутся. Причина – они поняли, что не созданы для брака. Этот разрыв, который она инициировала сама, несмотря на страдания, Франсуаза должна была пережить под взглядами публики, превозносящей ее первую пьесу «Замок в Швеции». На вечерней генеральной репетиции в театре «Ателье» присутствовали Ануй [280]280
  Ануй Жан (1910–1987) – фр. драматург. Жан-Жак Готье как-то о нем сказал: «Кто не любит Ануя, тот никогда не проникнет в тайну человеческой природы». Пьесы «Горностай», «Путешествие без багажа» вскрывают конфликт героя с окружающим миром. Автор антифашистской трагедии «Антигона», исторических пьес «Жаворонок», «Беккет». Близок к экзистенциализму («Подвал»).


[Закрыть], Кокто, Сартр, Мориак. Франсуа Мориак ей сказал своим хриплым голосом: «Это хорошо, весело, более того: это важно».

«Это философия любви и жизни, которая радует человека со вкусом… и раздражает людей определенного возраста, это реальность человека, не то чтобы утратившего иллюзии, но никогда их не имевшего», – говорит Жан-Поль Готье в критической статье, помещенной в «Фигаро». Франсуаза Саган вспоминает о счастливом времени начала своей карьеры драматурга:

«В тот год я открыла для себя прелесть театрального успеха – в какой-то момент – аплодисменты, в какой-то – тишину, очаровательную публику – лучшую на свете, коль скоро моя пьеса ей нравилась. И я с наслаждением слушала, как вокруг меня говорили: “Она еще и пьесы умеет писать!”» [281]281
  «В память о лучшем», пер. Л. Завьяловой.


[Закрыть]

Ужин у «Максима», последовавший сразу после презентации, прошел очень весело, но Франсуаза вынуждена была скрывать свои страдания. В Клостере, среди друзей она обрела душевное равновесие, и ее рана заживилась, как по волшебству. Ги Шеллер иногда звонит ей: «Какая погода?» «Ты где? Тебе лучше теперь?» Говорит о пьесе: «Знаешь, все идет отлично».

Но это не был голос любви, длившейся пять лет, или человека, бывшего мужем восемнадцать месяцев, который был любим, быть может, любим до сих пор. «Это, – замечает Мишель Клерк, – голос издателя Ги Шеллера, сорокалетнего обаятельного мужчины, который никогда не выходил и никогда не выйдет за пределы своего золотого круга – лошади, успех, путешествия. Она – пленница своей грусти: автомат-проигрыватель и душевная смута. Он рассказывал ей об утренней верховой прогулке в Мэзон-Лафит, о скучном светском ужине, на котором присутствовал накануне. Она слушала его беспощадные речи обо всем, кроме самого главного» [282]282
  «Paris-Match». 16 апреля. 1960.


[Закрыть].

Как большинство людей, общавшихся с Франсуазой Саган, он тоже отметит, что она была «самой умной девушкой, какую ему приходилось видеть». Теперь, вспоминая их совместную жизнь, Г и Шеллер говорит в первую очередь о великодушии и терпимости и лишь потом добавляет, что никто не мог бы подловить ее на глупости. Его прошлое вспышками отражается в памяти, и он видит лики нежности, счастья, необыкновенной чистоты. Например, он никогда не забудет, как они ехали на машине из Кассэна в Сен-Тропе: «Это было в конце июля, часов в семь вечера. Я вел, Франсуаза читала мне рукопись “Любите ли вы Брамса..”. Потом поставила кассету Билли Холидэй. Это был божественный вечер».

Их августовское свадебное путешествие в Сен-Тропе показало очевидность предстоящих супружеских проблем. Они сняли виллу «Этуаль», где обнаружили, что образ жизни того и другого совершенно несовместим. Как таким разным людям организовать совместное существование?

«Мадам еще не приходила?» – спрашивает Ги у служанки [283]283
  Она проявляла недовольство по поводу разбросанных вещей Франсуазы и не любила «банду Саган», которая иногда наводняла квартиру. В конце концов она взяла расчет, но после развода, высказавшись по поводу взаимной вины супругов, вернулась на службу к Ги Шеллеру. По решению суда в июне 1960 года она не получила никакой пенсии.


[Закрыть]Иоланды, вернувшись с улицы Юниверсите после тяжелого рабочего дня. Франсуаза опять опаздывает, и хозяйка дома проявляет неуместное беспокойство, когда Шеллеры приходят не вовремя. Быть пунктуальной в отношении невыносимых официальных обедов – это слишком для молодой романистки, которая только и ждет момента, чтобы встретиться с друзьями в «Режине».

«Это люди без времени», – говорит она. Сначала Ги Шеллер сопровождал ее в «Джимми’с Монпарнас», но танцевать, болтать и пить до зари оказалось ему не по силам. Ночные клубы и их завсегдатаи, Бернар Франк, Антуан Блондэн, Жак Шазо, их пьяные разговоры – все это его раздражало. Он не принадлежал к этой среде и предпочитал встать пораньше и прокатиться верхом перед работой в «Ашетт».

В девять тридцать он у себя в кабинете на улице Галлиер. Это просторная комната, напоминающая скорее респектабельный буржуазный салон с библиотекой и мебелью красного дерева. В полдень его ждет черный «шамбор» с шофером, чтобы доставить в «Дени» в семнадцатом округе, один из самых дорогих ресторанов Парижа, где он всегда решает деловые вопросы. После полудня этого респектабельного бизнесмена можно вновь найти на улице Галлиер. Он окружает себя красивыми женщинами, породистыми лошадьми, спортивными машинами и предметами искусства, но самое большое удовольствие ему доставляют путешествия: на Таити, где живет его брат Жак, через Тихий океан, в Америку, на Дальний Восток, в Кению…

Франсуаза пакует чемоданы, чтобы сопровождать его в странствиях. Из всех воспоминаний об этих поездках на край света ей особенно запомнился случай, произошедший в Кашмире. Это было в 1968 году, она писала тогда «Немного солнца в холодной воде», историю о Жиле Лантье, парижском журналисте, страдающем депрессией и сбежавшем к сестре в «лимузине».

Этот роман, первая ее книга, вышедшая в издательстве «Фламмарион», был начат в усадьбе на юге Ирландии, в Глен Бэе, и продолжен в Сринагаре, где Франсуаза жила в обставленной в викторианском духе резиденции на озерах. Из окна ее комнаты открывался вид на руины замка. Ее совершенно не смущала необычность обстановки, поскольку она описывала придуманные сюжеты, в данном случае буржуазное общество Лиможа и вспышку любовного чувства к выздоравливающему журналисту, охватившего одну из его прекрасных представительниц. Ее вдохновение никак не было связано с окружавшей ее атмосферой.

«Обстановка в том месте, где я работаю, никак не отражается на том, что я пишу, – объясняет Франсуаза Саган. – В камине может спокойно потрескивать огонь, когда я думаю о том, что происходит на пляже, я слышу только одно – шум моря».

Ее подруга и прежняя секретарша Изабель Хельд вспоминает: «Она думает необыкновенно быстро. Когда персонаж вдруг начинает в ней жить, нужно немедленно удовлетворить все потребности Франсуазы, она требует полной отдачи».

«Я начала печатать ее рукописи на машинке, – рассказывает она. – Ее почерк очень трудно разобрать, мне было очень неудобно. Потом она пустилась в импровизацию, поначалу боясь неудачи. Я тоже жутко боялась и сидела тихо-тихо, забившись в кресло, неподвижная, как статуя. Прочтя написанное, Франсуаза принималась ходить по комнате, много курила и пила. Потом опять громко начинала диктовать. Я записывала стенографически до двадцати страниц в час.

Какое счастье припасть к истоку ее творчества! Мое самое сильное впечатление – момент окончания “Смятой постели”. Она продиктовала мне последнюю фразу, и я спросила, действительно ли она закончила. “Боюсь, что да”, – ответила она. Со слезами на глазах я ушла к себе и разрыдалась».

В отсутствие секретаря Франсуаза Саган печатала свои книги на машинке тремя пальцами каждой руки.

«Когда я работала над “Душой, покрытой синяками”, – рассказывает она, – я поранила локоть – нелепый несчастный случай, из-за лошади. Я могла двигать только тремя пальцами, это был предел нервного напряжения. Кто-то мне посоветовал: “Почему не попробовать диктовать?” [284]284
  «Comment travaillent les ecrivains» (Propos recueillis par Jean-Louis de Rambures. «Le Monde». 6 февраля. 1976).


[Закрыть]Раньше это было невозможно: мне казалось, что нельзя обнажаться до такой степени. А что делать, если нет другого выхода? Сначала я испытывала моральные терзания, боясь замяться перед кем-то, кто пришел меня слушать. Пила виски. Из вежливости, чтобы расслабиться» [285]285
  «Les Ecrivains sur la sellette» de Jean-Louis Ezine.


[Закрыть].

Изабель Хельд познакомилась с Франсуазой Саган в парижской квартире Жюля Дассэна и Мелины Мерюори, на улице Сэн. Она помогала режиссеру, который писал мемуары. Изабель печатала рукопись. Это продолжалось несколько недель. Иногда она наведывалась к Франсуазе, которая обосновалась в Нелли в доме с лифтом. Постепенно молодая женщина, которая работает секретаршей на киностудии, стала ее помощницей при создании романа «Душа, покрытая синяками».

«Потом я отправилась на съемки и уже позднее получила о ней известия, – говорит Изабель Хельд. – Она хотела, чтобы я работала с ней и Софи Литвак над переводом пьесы Теннесси Уильямса, которым она занялась по просьбе Бар-сака». С этого момента в жизни Саган Изабель займет исключительное место. Уважение и дружба писательницы позволят ей войти в тот узкий круг, в котором главенствующее положение занимали порой Жак Шазо и Фредерик Боттон.

Жак Шазо, бывший танцовщик «Опера-Комик», весьма остроумный вдохновитель претенциозных сценок о Мари-Шанталь, производивших фурор в середине 1955-х годов [286]286
  Например, такого рода: «Глэдис, знаешь, что со мной случилось? У отца “ягуар”, “жерар”, “остэн”, у матери “кадиллак”. Я поехала на метро. Представляешь?»


[Закрыть], был представлен Франсуазе как раз в этот период. Они много шутили и развлекались, и общее веселье сделало их неразлучными. «Для меня, – говорит он, – это идеальная женщина, потому что она объединяет в себе, с моей точки зрения, все достоинства. Она одновременно умна, мила, в ней есть хрупкость, простота, внутренняя легкость. И, разумеется, талант. Ее талант огромен».

В январе 1984 года в интервью «Ф Магазин» он впервые открыто говорит о своем отношении к Франсуазе [287]287
  Высказывания, записанные Моникой Шураки.


[Закрыть]. «Это было чувство редкого свойства, настоящая любовь. У меня были параллельно связи с мужчинами. Между нами не было ревности, собственничества. Мы просто действительно были вместе. Внутренняя общность, нежность, любовь без сомнений, без бурь страстей. Я думаю, это было то, что теперь называют любовью-дружбой».

Жак Шазо признается далее, что думал о женитьбе на Франсуазе. «Мы оба об этом думали, – уточняет он. – К несчастью, в разные моменты. Однажды вечером я ужинал с Франсуазой, она вдруг погрустнела и сказала, что хотела бы выйти за меня замуж. Я в этот момент был влюблен в очень красивого юношу: “Хорошо, кошечка, но позднее”, – ответил я ей. Несколько месяцев спустя я уже не был влюблен, и мы опять ужинали вместе. Тогда уже я сказал Франсуазе: “Ты знаешь, я подумал, давай поженимся”. – “А, да нет, – сказала она мне. – Сегодня вечером у меня хорошее настроение”.

Мне часто казалось впоследствии, что я, быть может, прошел мимо чего-то очень важного, что могло бы изменить мою жизнь. Я, конечно, оставил бы отношения с мужчинами: я не позволил бы, чтобы моя жена выглядела смешно».

Второе замужество

«Я – женщина, любившая мужчину. Это так просто: не из-за чего тут меняться в лице». Франсуаза часто повторяла эту последнюю фразу своего второго романа. Как Доминика, героиня «Смутной улыбки», она говорит перед тем, как перевернуть страницу: «Ну и что, в конце концов?» Неизбежная грусть, мучительная тайна любви… Иногда готовая вспыхнуть вновь и исполненная понимания своей предельности и тем более кратковременности сожалений. Ей можно было бы приписать фразу философа Алена: «В каждое мгновение нам предлагается новая жизнь. Это единственное, что мы можем взять». Меньше чем через полтора года после развода, 10 января 1962 года, Франсуаза Саган вышла замуж за Боба Вестхофа в Барневиль-ля-Бертран (Кальвадос).

Сто семьдесят четыре жителя деревушки почти ничего не видели. Церемония прошла при закрытых дверях благодаря стараниям Жака Куарэ: несколькими днями ранее он встретился с прокурором Лизьё и получил разрешение не публиковать официальное сообщение о бракосочетании. Причина: «поддержание общественного порядка в департаменте». С теми же предосторожностями молодой маркиз Де Ласпесбан, мэр небольшой нормандской местности, был предупрежден о том, что его знаменитая соседка из Экомовиля готовится к бракосочетанию. Молодожены приехали к нему в замок с визитом в воскресенье вечером. Церемония была назначена на утро следующего дня.

На этот раз действительно присутствовали только близкие. Ни репортеров, ни суеты. Приехали родители Франсуазы, ее брат, сестра Сюзанна и ее муж Жак Дефорэй, близкие друзья Жак Шазо и Вероника Кампьон, ее пятеро племянников и племянниц и двое друзей Жака Куарэ, Альберт Дебарж, помощник генерального директора фармацевтической лаборатории, и журнальная красотка Кристиан. Жених – американец, ему тридцать один год, он напоминает Алана, своего соотечественника из романа «Волшебные облака» [288]288
  Пер. Н. Комина.


[Закрыть], появившегося в прошлом году: «Он и вправду походил на молодого героя вестерна. Светлые глаза, обветренная кожа, прямой взгляд. Простодушие, пусть даже напускное…»

Кто же такой Боб, незнакомец с внешностью киногероя? С этим скромным молодым человеком, излучающим спокойствие и счастье, она познакомилась на свадьбе своей подруги Паолы Сэн Жюст и графа Шарля де Рохан-Шабо в июле 1961 года. В апреле 1958 года в Париже четырьмя годами ранее положенного он уволился в запас из военно-воздушных сил США и отправился пытать счастье в Голливуд. Снялся в мелодраме без особенного успеха. Потом заключил контракт в качестве модели для демонстрации рубашек «Арроу».

Во Францию он приехал как турист с намерением заняться скульптурой и керамикой, не бросая, однако, более прибыльную работу моделью. Он снял маленькое ателье на Монмартре и погрузился в мир парижских развлечений. Его встреча с Франсуазой Саган была подарком судьбы, поскольку ему свойственно жить «как Саган».

Этот дар весьма ценил Бернар Франк: «У каждого из нас есть свои праздники и будни. Каждый день несет тоску, потому они и похожи, и мы их путаем. Жаль, что мы теряем память и не можем больше различить жизненных вех. Чтобы стать для нас исключительными, праздничные дни неизбежно наступают все реже и реже. У них есть и другой недостаток, они будто облачены в смокинг. Когда мы живем, как Саган – а сама Саган вовсе не живет в стороне от проблем и несчастий, я бы даже сказал, что у нее есть тенденция их провоцировать! – это различие между праздниками и буднями стирается. Огромная скрытая часть нашего существования вдруг проявляется, и мы перестаем нуждаться в смокинге…» [289]289
  «Femme». № 7. Июль/август. 1983.


[Закрыть]

Почему Франсуаза Саган решила так быстро попытаться вновь обрести семейный очаг после первой неудачи? Возможно, из-за Ги Шеллера, который 19 января 1962 года заключил свой третий брак с очаровательной двадцатилетней Флоранс Сцеллье, от которой у него родится дочка Сара. На самом деле романистка оказалась во власти обстоятельств – она была беременна, и мадам Куарэ была бы расстроена, если бы дочь оказалась в этой ситуации не замужем. Поскольку Боб, которого она нежно любила, был в восторге от известия о будущем ребенке, ей показалось более удобным придать их отношениям официальный статус.

Денис Вестхоф родится 26 июня 1962 года в американском госпитале в Нелли. «Пари-Матч» посвятит этому событию обложку. Франсуаза выразила свои эмоции по поводу материнства красивой фразой: «Я теперь как дерево, у которого выросла еще одна ветвь». И внезапно для себя она оказалась перед лицом человека, который будет вправе ее судить. «Это глаза, которые на вас смотрят именно так, как вы хотели бы, чтобы на вас смотрели», – говорит она. – Это дает ощущение ответственности, но при этом становишься еще более свободной, чем раньше».

Материнство заставило несколько изменить образ жизни. «Раньше, – объясняет она, – я могла пойти куда угодно: в меблированные комнаты, в отель, к друзьям. Когда появился Денис, я стала чаще завтракать, обедать и ужинать дома». Она разрешилась от бремени глубокой ночью. Это самое неприятное для Франсуазы воспоминание:

«Я никогда не понимала, как женщины соглашаются на присутствие мужа, когда их мучает боль. Показаться в таком виде, раскоряченной, в крови, какой ужас! Это отсутствие стыда с обеих сторон. Я не выношу вид страданий, когда ничем не могу помочь. Если бы Боб присутствовал при всем этом, я бы с ним рассталась на следующий же день».

«Я был у ее родителей, на бульваре Малешерб, в четыре часа утра позвонили и сообщили, что у меня родился мальчик, – говорит Боб Вестхоф. – Это было неожиданно, потому что в больнице никто не думал, что роды будут этой ночью. Франсуаза тяжело перенесла беременность. Ей несколько раз угрожал выкидыш. Это чуть не случилось однажды в Сен-Тропе, где мы снимали дом».

Ее срочно доставили в клинику в Ницце, там она пробыла две недели и самолетом вернулась в Париж в сопровождении врача, который был против такого риска. В Орли журналисты увидели Франсуазу, которая, закутавшись в пальто, спускалась с борта «Каравэль». Ее сфотографировали на носилках скорой помощи перед тем, как она была отправлена на обследование в американскую больницу. Последние недели возле нее были мать и Паола Сен-Жюст, которые ухаживали за ней вплоть до родов.

Паола, внучка Стерна, из семьи банкиров, связанной с домом Ротшильда, отец которой был выходцем из сардской знати, буквально излучала радость жизни. У этой обладавшей невероятным шармом женщины, любовницы Али Кана, написавшей роман под названием «Рябь на воде» [290]290
  «Les Plis de l’eau».


[Закрыть], были все возможности жить себе в удовольствие. Однако эта молодая, красивая и удивительно великодушная женщина очень рано умерла от рака.

Франсуаза, которая познакомилась с ней в Монте-Карло в январе 1958 года во время постановки комедии-балета «Неслучившаяся встреча» [291]291
  ²⁹¹«Le Rendez-vous manqué». Музыка Мишеля Магна, декорации Бернара Бюффэ, постановка Роже Вадима. Спектакль был поставлен в Париже в театре «Елисейские Поля».


[Закрыть], была рядом с ней в ее последние дни. На вилле в Сен-Тропе Паола, страшно исхудавшая от болезни, беспомощно улыбалась окружающей идиллии, которую ей так недолго оставалось лицезреть. Молодая женщина, цепляясь за жизнь, пыталась заново пережить счастливые моменты.

Присутствие Франсуазы возвращало ее в недавнее чудесное прошлое. В 1961 году, например, выдалось замечательное лето, начавшееся короткой поездкой в Рим с Альберто Моравиа [292]292
  ²⁹²Моравиа (Пинкерле) Альберто (1907–1990) – итал. писатель. Его имя связывают с хроникой «Европейский дневник» в «Корьере делла сера», которую он вел на протяжении многих лет в неизменно утонченно-саркастическом тоне, демонстрируя скептицизм по отношению к современной цивилизации и стремление предотвратить экологический кризис и атомную катастрофу, автор эссе «Атомная зима», романа на эту же тему «Человек, который смотрит». Автор социально-психо-логических романов: «Равнодушные» – иронического повествования о буржуазной семье, «Римлянка», проникнутого утонченно-психологическим эротизмом, «Скука», «Внутренняя жизнь». В «Римских рассказах» и романе «Чочара» – влияние неореализма. Его стиль отличается сухостью, скупостью, он лишен излишеств, его характеристики исключительно точны.


[Закрыть]и продолжившееся отдыхом на Капри.

«Я была с Паолой, Флоранс Мальро и братом, – говорит романистка. – Моя встреча с Франко Манцинелли-Скотти, итальянским графом, воплощением “любовника-латинянина”, который расстался с актрисой Эльзой Мартинелли, разлучила меня с ними. Я поехала со своим новым поклонником на Сицилию на съемки фильма Франческо Рози про знаменитого бандита Сальваторе Джулиано. Франко было поручено пресс-сопровождение проекта».

По возвращении в Италию сияющая и счастливая Франсуаза Саган присутствует на свадьбе Паолы и влюбляется в соблазнительного красавца Боба Вестхофа. Она приглашает его в Экомовиль, где проводят медовый месяц Паола и Шарль де Рохан-Шабо. Можно сказать, это было чертовски романтичное лето! Следующее можно назвать скорее божественно прекрасным: Франсуаза попросила подругу быть крестной матерью своего сына, крестным отцом был Жак Шазо.

В день крещения семья Куарэ не увидела отца и мать Боба – протестантов с немецкими корнями, живших в пригороде Миннеаполиса (Миннесота) и никогда не бывавших в Европе. Узнав о женитьбе сына из газет, они были в восторге, но никуда не поехали. Боб был призван в армию в возрасте девятнадцати лет и провел много времени в Японии и на Филиппинах, потом работал какое-то время с французскими солдатами в Индокитае и никогда не давал о себе знать.

«Надеюсь, у них будет много детей, – удовлетворенно произнесла мадам Вестхоф. – Я воспитала девятерых, и у меня уже много внуков». Франсуаза Саган не последовала этому доброму совету. Да и на воспитание ребенка у нее были свои собственные взгляды:

«Необходимо, чтобы у ребенка было свое жизненное пространство: своя комната, свои игрушки, своя школа, люди, с которыми он живет, друзья, с которыми он играет. Есть элементарные вещи, которым его необходимо научить: быть вежливым, честным, нежадным, терпимым.

До трех-четырех лет, пока у него еще не было друзей, я соглашалась, чтобы его фотографировали. А как только он пошел в школу, я всегда была против. Он носит имя Денис Вестхоф, что позволяет в какой-то мере укрыться от всеобщего любопытства. Так однажды его маленький приятель спросил его: “Это правда, что ты сын Франсуазы Саган?” – “Да”. – “Ну, знаешь, а мой отец – Наполеон!”»

Франсуаза и Боб живут на бульваре Инвалидов в двухэтажной квартире, которая слишком мала для ребенка.

«Я купила ее по совету Паолы, – говорит Франсуаза Саган. – Только она была обустроена, как я забеременела. Я была вынуждена ее продать, и мы сняли квартиру на улице Эмиль Акколас. Потом я постоянно переезжала. Я вообще люблю менять обстановку, видеть каждый раз другие облака».

Ребенок хорошо чувствует себя на бульваре Малешерб в своей большой колыбели в белоснежном вышитом белье. Кузина Жака Деффорей станет няней Дениса, пока он не пойдет в детский сад. Эту оригинальную женщину зовут Зази, она воспитала детей знаменитого хирурга, профессора Кошуа, и пользуется абсолютным доверием месье и мадам Вестхоф.

Через год после их свадьбы они решили развестись, но не расстались.

«Я захотела развестись после рождения Дениса, – рассказывает Франсуаза Саган. – Я не хотела, чтобы Боб сделал из меня маму. Мы все время спорили. Но после посещения суда мы стали понимать друг друга лучше. Мы официально развелись, но продолжали жить вместе. Это продлилось семь лет».

«Мы воспользовались услугами одного адвоката, месье Рене Флорио, – говорит Боб Вестхоф. – Он никогда еще не видел в подобных обстоятельствах такую веселую пару. Ни Франсуаза, ни я – мы не созданы для брака».

«У меня не было никогда страсти, которая длилась бы более семи лет, – уточняет Франсуаза. – Кажется, каждые семь лет происходит какое-то обновление в жизни. И потом, мы рождаемся, живем и умираем в одиночестве. От этого не убежишь, да это и не нужно».