Текст книги "Сорвать Джекпот (СИ)"
Автор книги: Арина Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
13
Только смена фамилии – это уже что-то фундаментальное. От этого так просто не отмахнешься. Не представляю, как я буду выпутываться, если ничего у нас с Муравьевым не выйдет…
Для своих, при любых раскладах, виноватой буду я. Потому что вздорная, неуживчивая, слишком избалованная! Не ценящая домашнего очага и не сумевшая окутать заботой!
– Свистушка! – я даже представляю, как мама в сердцах всплеснет руками. И сведет к переносице брови отец.
Припомнится Антон, возведенный в ранг божества, он же весь такой заботливый, терпеливый, умный, с хорошей родословной, и что немаловажно «свой»… Был!
А теперь, что?
Одни проходимцы…
Махровые эгоисты, как сама. Я ведь всегда тяну одеяло на себя…а женщина должна быть какой? Правильно, мягкой, и легкой, как перышко.
Своенравные и упрямые, живут в одиночестве с кошками!
Ну не везло мне с мужиками! Вроде и начиналось все с цветов, шампанского и упоительно сладких снов. Кончалось же тем, что в один прекрасный день я просыпалась, с осознанием того, что трачу время на человека, к которому ничего не чувствую. Ни хорошего, ни плохого. И без сожаления расставалась.
Поэтому свои отношения, после еще одного, неудачного романа, я старалась не афишировать.
Родители любили нас с Тенгизом, и никогда не ограничивали жесткими рамками. Мы выросли, в стремлении жить, как нам нравится. В отличии от меня, брат, всегда отличался мягким характером и уменеем находить компромиссы, а с появлением в его жизни Лены, стал совсем ручным медведем. А я так и осталось кошкой, которая гуляла «сама по себе».
Я упорно училась, пусть платно, но сама. В медицинский поступила больше по желанию родителей, чем по своему, но втянулась, понравилось. Сама добилась гранта на стажировку в Германии, сама работать пошла. Да, в клинику, отцовской сестры, кандидата медицинских наук между прочим, которая меня опекает. Что плохого в том, что родственники помогают? Зачем усложнять себе жизнь, если можно облегчить?
И мне не стыдно за себя, потому что я на самом деле работу работаю, а не отбываю трудовую повинность. Ко мне приходят по рекомендации. Записываются. Раскошеливаются на прием каждый раз.
Да, было время, когда мы с подружками весело кутили… пьянки-гулянки, танцы до упаду, ночные тусовки…
Так молодость на то и дается…Теперь, такое случается крайне редко. Подружки разбрелись по парам, только я как в той песне, засиделась одна.
Почти идеальная дочь…Умная, чего скромничать, симпатичная, способная подать себя, но непослушная, последнее разумеется относится к отвоеванному праву распоряжаться своей жизнью. А, что касается мужчин…тут похвалиться было нечем.
Отбросив излишнюю рефлексию, я мысленно произнесла Лика Муравьева. Муравьева. Муравьева.
Непривычно как-то, но почему-то приятно. Неожиданно уютно даже.
Скорее всего не сразу получится привыкнуть. С другой стороны, в моей жизни начинается новый этап.
И в довершение предстоящего катаклизма, если муж не настаивает на смене фамилии, в глазах моей семьи он будет… смаджи, хенпекеди, биджо … и вуси. Даже не смотря на профессию и положение в обществе.
– Знаешь, мне моя фотография в паспорте все равно не нравится, я, пожалуй, соглашусь на твое предложение.
Из трубки раздается смешок.
– Что с ней не так? Нормальная вроде.
– Нормальная?! – не удержалась от возмущения. Фотография в паспорте была крайне неудачной. – Да я там похожа то ли на чилийскую патриотку в неблагоприятных условиях подполья, то ли на белогвардейскую контру перед расстрелом.
В ухо мне раздался раскатистый хохот.
– Ну и чего ты угораешь?
– Извини, – Вадим постарался перестать смеяться, но у него это плохо получилось, – просто никогда не слышал такой суровой оценки. Девушки обычно на комплименты напрашиваются, а не критикуют себя.
– По комплиментам у меня всегда была пятерка!
– Докажи!
– Легко! Я очень обаятельная и привлекательная. Я жутко нравлюсь мужчинам. Они просто от меня – без ума… – цитирую мантру советской комедии, стараясь повторить интонации, Вадим снова ржет в голос.
– Можно же было переделать, если не нравится.
– Паспорт?
– Фотографию!
– Тащиться куда-то было влом, переделывать. Теперь имеем то, что имеем. Придурковатый вид, самая настоящая диверсия унылой кряквы. Все твердила мне «Не улыбайтесь. Не моргайте. Замрите». Замерла блин…
Вместе с его смехом из трубки донесся звук льющейся воды, всплески и тоненький голосок, что-то воинственно выкрикивающий. Сразу стало понятно, что ни в какой кровати он не валялся, а скорее всего стоял за дверью ванны.
– Никитос, ну я же сказал не брызгаться, – укоризненно, но по-доброму проворчал.
– Оно само, пап! – в детском голосе не было и тени раскаяния. Громкость всплесков и звуки ударов пластмассы усилились.
– Конечно само, я на минуту отошел, и вот оно само, Никита! – и уже мне в трубку. – Ну все, Лик. Мне пора его вынимать, а то зальем в черту соседей. До завтра!
– До завтра, – я даже договорить не успела, как Вадим отключился.
Теперь я отчетливо поняла, что ребенок стоял для него на первом месте. Он был для него радостью, источником гордости, стимулом к действиям. Его благополучие – важнее своих интересов. И как ни прискорбно об этом думать, мне никогда не удастся занять в его сердце даже близко такое же место.
Неисправимая дура!
Кольцо, замужество, фамилия…
Размечталась!
Надеешься, что сможешь вписаться в их жизнь? Превратиться из палочки выручалочки в любимую?
Угомони свои фантазии, лучше вон, греческим займись, ляпнула же что учишь. Чем тебе Канада с Австралией не угодили, один же хрен никуда не собираешься? Там хотя бы английский, который ты знаешь.
Бесит, этот дурацкий греческий. Отрывистый, и ни хрена не похож на латинский. Вздохнув, я потянулась к прикроватной тумбочке за самоучителем.
Выглядеть в глазах Вадима, еще и полной дебилкой, совсем не хотелось.
*смаджи (груз. – размазня), хенпекеди (груз. – подкоблучник), биджо … (груз. – сволочь) и вуси (груз. – слобак)
14
Увидев меня рядом с отцом на дорожке ведущей к участку детского сада, Никиту сначала немного растерялся, не зная, как реагировать. Притих и жался к Вадиму, тайком поглядывая в мою сторону из-под разноперой панамы. Отталкивал ободряющую ладонь, опустившуюся на макушку, стараясь выглядеть по взрослому деловитым.
Я переминалась с ноги на ногу, вновь ощущая неловкость. И тут сквозь какофонию детских голосов, доносящихся отовсюду с участков, отчетливо послышался восторженный визг. Родители какой-то девчушки, подхватив ее за руки, приподнимали малявку на ходу, как будто она делала гигантские прыжки. Переглянувшись с Вадимом, мы подцепили Никиту, и сорвались с места, припустив бегом по асфальтовой дорожке к калитке.
До машины мы летели, занимая весь тротуар. Хохоча и дрыгая ногами, маленький акробат, повисший между нами, вызывал улыбку прохожих, которые расступались, пропуская наше трио.
Может быть совместный спринтерский забег, а может пакет со вкусняхами, который я вручила Никите, когда уселась рядом на заднее сидение, но его настороженность по отношению ко мне сменилась расположением. Открыв пачку с мармеладными червяками, он начал мне рассказывать, что в детском садике есть игрушечная железная дорога, с которой он любит играть, а еще вкусно кормят. Железная дорога, я тут же поставила в голове отметку, но поймав в зеркало заднего вида неодобрительный взгляд Вадима, попыталась изобразить непонимание.
Мы покормили уток, вот прям совершенно случайно оказавшимся у меня с собой батоном. Кто бы мог подумать, что дорожка нас на набережную выведет? А тут и утки, и хлеб… и, готовая поделиться им я, ну здорово же!
Покатались на электросамокатах, где Никита был рулевым, а Вадим штурманом. Полазили по железным монстрам на детской площадке, и налопались попкорна. Вадим ловил мягкие катушки ртом, подбрасывая их в воздух, а мы пытались повторить трюк и хохотали, потому что оказались так себе ловцами.
Уже начало смеркаться, когда меня высадили у ворот жилого комплекса. Возвращаться за машиной, после такой замечательной прогулки не хотелось, и я охотно согласилась на предложение подбросить меня до дома. Доеду завтра до работы на такси, ничего страшного. Взлохматив Никитке макушку, я не удержавшись, чмокнула его в щеку. Смущенно буркнув «Пока» его отцу, помахала отъезжающему автомобилю, с лежащими на стекле детскими ладошки, и упершейся лбом улыбающейся мордашке. И с тоскливым сердцем пошла домой, «радоваться тишине».
С Вадимом мы договорились, что будем стараться проводить все вместе, как можно больше времени, чтобы Никита быстрее привык ко мне и стал воспринимать как «свою, а значит, в ближайшие дни нас обязательно кто-то накроет с поличным. И вот тогда, нужно быть готовым к расспросам. Отвечать уклончиво, с намеком на отсутствие желания откровенничать, и утомляющий интерес, которого как раз-таки старались избежать. А Костик? Он свой, и не проболтается. Да и его это не касается. Мы, взрослые люди, в конце концов!
Сложно сказать, когда мы засветились перед кем-то из клиники. Может, когда я ныряла в салон машины Вадима после приема, а может, где-то на улице. За спиной началось шушуканье, но стоило мне обернуться, шепоток затихал. Я ловила на себе удивленные, а порой и ехидные взгляды коллег… Раньше-то в интрижках Вадим замечен не был…хранил неприступную позицию холостяка. Всем было, интересно, что он во мне нашел…и чем все закончится, а главное, когда! Ну ведь не жениться же он на мне собрался!
Впрочем, какая уже разница. Пусть сплетничают. Было даже забавно, как вытягивались женские лица при моем появлении, так и хотелось показать язык несостоявшимся соперницам.
В пятницу, в придачу к подаренной накануне железной дороге, я вручила Никите набор с фигурками динозавров. Вадим незаметно для сына отчитал меня за то, что иду у него на поводу, и объяснил, что желание ребенка общаться, должно быть вызвано не возможностью, получения подарков, а ценностью общения со мной. Да, именно со мной. И что, если мне так уж хочется его баловать, то вручать свои подарки, я должна в конце наших встреч.
Только, я не понимала, как могу явиться с пустыми руками, когда на меня смотрят такими глазенками. Как на фокусника, который должен вынуть кролика из своей шляпы! Нет! Я так не могу! Пусть Вадим бурчит, зато вожделенные игрушки, явно способствовали нашему сближению с Никитой
– Лик, я завтра на сутках в больнице, – раскинув руки на лавочке Вадим лениво следил, как Никита гоняет голубей, носясь самолетиком по дорожке парка. Сидя рядом, я вытряхивала из босоножек песок, проделав тоже самое пару минут назад с носочками и сандаликами любознательного исследователя, который взобрался на кучу, вываленного неподалеку песка. Мы и глазом не успели моргнуть, как он уже уселся сверху с довольной моськой, глядя на нас свысока. – Обычно, выходные Никитос проводит у моих родителей. Им в радость, нанякаться успевают, и от переизбытка эмоций с ума не сойти, – хмыкнул с намеком на неугомонный нрав сына, и после небольшой паузы продолжил будто через силу. – Я дежурства беру. Деньги, сама знаешь, никогда лишними не бывают. Хочется, чтобы хватало не только на насущные нужды, но и Никитосу на всякие «плюшки», – невесело усмехнулся. – Юлька исправно переводит алименты, хотя я не подавал. Платный садик и занятия, считай она оплачивает…Но у нас то сандалии малы, то няню приходится дергать, а если вдруг болеет, то вообще бюджет в трубу вылетает. А у меня отпуск в октябре, я планировал с ним на море смотаться, – выпрямляется и смотрит на меня испытывающе, словно задавая немой вопрос: ты понимаешь во что ввязалась? – Как ты смотришь на то, чтобы поехать с нами?
– На Черное? – скосив на него глаза, зачем-то спросила, хотя это было неважно.
– На Красное или Средиземное, где будет приемлемый ценник.
– Я с радостью! – обрадованно часто закивала. – Я за себя заплачу, – понимаю, что ляпнула что-то не то, когда он прищуривается.
– Ты уж совсем-то меня в нищеброды не записывай, – игриво толкает бедром мою ногу. Я, конечно, не Рокфеллер, но могу позволить себе свадебное путешествие в отель с детской анимацией, – подмигивает весело. – Сбагрим Никитоса в детский клуб, и будем валяться…, – мечтательно прикрыл глаза и медленно вдохнул… – Короче, будем где-нибудь валяться…
Мне сначала представляется, кровать с белыми простынями, потом шезлонг на берегу моря с мелким песком, а потом джакузи, что было у меня в номере. Больше похожее на мини бассейн.
– В воскресенье я отосплюсь, и вечером поеду Никиту забирать. Если ты от нас не устала, поедешь со мной?
– К твоим родителям? – ошарашенно посмотрела на него, замерев с босоножкой в руках. – Ты что им уже рассказал?
– А чего тянуть? – пожимает плечами, вынимая из моих рук обувку. Стучит о свое колено, проводит ладонью, по внутренней части подошвы, дует внутрь и подает мне обратно. – Познакомишься. Никитос все равно про тебя донесет.
15
– Я поеду с тобой, только может давай отложим знакомство с родителями … я могу в машине подождать, – стараясь скрыть панику, наклоняюсь, надеваю босоножку. – Мне кажется, будет лучше, если ты сначала им все объяснишь.
– Я взрослый мужик, Лик. И никому ничего объяснять не собираюсь.
– И что ты им скажешь?
– Правду! Что собираюсь жениться, на красивой умной женщине, которая сделала мне предложение!
Прикусывая губу, чтоб не расхохотаться смотрит с легкой издевкой. А я от неожиданности услышанного, как рыбка беззвучно открываю рот, и не знаю, куда себя деть. Закрываю лицо ладонями, пылающее, под его насмешливым взглядом, издавая страдальческий стон. Вот ведь! Конечно, такое никогда не забудешь!
– История должна быть для всех одна, – убирает мои руки от лица. – Грязные же, держи салфетку, – протягивает упаковку. – Ты в меня влюблена без памяти, я от тебя без ума. Никитос со мной солидарен. Что? – ловит мой недоверчивый взгляд. – Ты ему нравишься. Мы с тобой дозрели до того, чтобы ежедневно засыпать и просыпаться в одной кровати. Хотим жить вместе долгие-долгие годы, состариться и умереть в один день. Поэтому решили расписаться. Возражения?
– Звучит категорично, как вердикт. Весьма убедительно подействует на желающих поспорить, – пихаю его локтем в бок, вытирая ладони.
– Ну так я давно не мальчик, а муж, – подмигивает мне. – Мне, в мои тридцать два положено уметь убедительно врать. Но делаю я это крайне редко, исключительно из добрых побуждений.
– Если честно, я боюсь.
– Не бойся. Я не оставлю тебя им на растерзание. Зубами, как раз-таки они вцепятся в меня, если буду скрытничать. Так что, Лик, у тебя есть сутки, чтобы настроиться, – ободряюще прижал меня к своему плечу, и поцеловал в макушку. Воспользовавшись моментом, я уткнулась носом ему в ямочку между ключицами. Зажмурилась и глубоко вдохнула. Как же от него офигительно пахло… чем-то терпким, с нотками трав и его собственным запахом. Головокружительная смесь, пробравшаяся мне под кожу и заставляющая сердце забиться быстрее.
Уже неделю мы гуляли по паркам и скверам, но место наших бродилок постепенно сжималось до квартала, в котором жили Муравьевы. В воскресенье, припарковав машину, Вадим достал Никите самокат, накинул на спину рюкзак и скомандовал:
– Стартуй! – придержал ему калитку.
Ловко оттолкнувшись ногой, Никита умчался за огороженную забором территорию школьного двора, оглядываясь на нас.
– Ну как, не скучно тебе с нами? – подождал, когда пройду и я.
– Нет, с вами весело!
Меня никогда не одаривали огурцами и помидорами! А еще желтыми сливами и белой смородиной, которых нам с собой надавала обалдевшая от новости сына о свадьбе мама Вадима. Оказалось, что родители моего будущего мужа, летом живут на благоустроенной даче в пригороде, куда мы и отправились забирать Никиту. Отец Вадима, встретивший нас в растянутых трениках и поношенной футболке с внуком на руках, отвесил шутливого леща нерадивому, с его точки зрения, отпрыску, за то, что, не предупредил о визите невестки. Нас накормили вкуснючей молодой картошкой с мясом, салатом из мясистых помидоров, напоили чаем с малиновым вареньем. А потом, Никита, который все время вертелся за столом в открытой деревянной беседке на моих коленках, утащил меня вглубь участка хвалиться дедовой баней. Добротным срубом из мощных бревен, возвышающимся над гладью озера. Родители Вадима проводили нас до машины, и на прощанье мы все обнялись, пообещав как-нибудь приехать на баньку, да и просто отдохнуть от городской суеты.
– Тогда не отставай! Никитос у нас, тот еще шумахер!
Поравнявшись, Вадим взял меня за руку, потянув за собой.
И это его «у нас», и ощущение своей ладони в его, теплом разлилось по всему телу. Я чувствовала себя окрыленной. Мне казалось, что я лечу, а не бегу, когда мы припустили со всех ног, потому что, наш гонщик скрылся за поворотом. Остановившись около развалившегося на солнышке уличного кота, Никита повис подбородком на ручке самоката и внимательно наблюдал, как тот вылизывает шерсть.
– Я его не трогал, – отчитался отцу.
– Молодец, мы с тобой говорили, что чужих животных трогать нельзя, это может быть опасно. Они могут оцарапать или укусить. И потом придется делать уколы.
– Давай покормим, – просительно смотрит на отца.
И под мой вопросительный взгляд, Вадим скидывает рюкзак и достает из него завязанный на узел полиэтиленовый пакет с сухим кормом.
– А что у тебя там еще есть? – мои глаза округляются от удивления.
– Много всего, – с улыбкой пожимает плечами, развязывая пакет и протягивая его сыну. – Ты ведь, заметила, у нас, что не день, то катастрофа небольшая. То в туалет приспичит, то шмякнется, а то ноги промочит. Вот и таскаю с собой набор спасателя, ну и по мелочи, – мелки, машинки, фрисби… – демонстрирует мне синюю летающую тарелку. – Ну, а коты с собаками это святое…да Никит?
Подмигивает сыну, когда тот присев на корточки высыпает из ладошки перед мохнатой мордой горсточку корма.
– Ну все пойдем, не будем его смущать, – убрав пакет, обратно накидывает рюкзак снова себе на плечи и берет меня за руку пропуская пальцы между своих. – Если мы будем останавливаться рядом с каждым котом, на перегонки гонять будет не с кем. Дети разойдутся по домам, смотреть спокойной ночи.
– До завтра! – Никита поднимается с корточек, машет коту на прощанье.
– Вот так и живем! – беспомощно развел руки в стороны Вадим, глядя на меня с улыбкой.
И я тоже улыбаюсь в ответ, почувствовав в нем какую-то неуловимую перемену. Как будто он принял для себя какое-то решение, или взглянул на меня под другим углом. Вроде и выглядит так же, как раньше, но глаза…Глаза смотрят тем самым взглядом, которым мужчина смотрит на женщину, сильно его интересующую.
От этого взгляда, мог растеряться даже святой, а сердце колотится, как оголтелое. И этот интерес в его взгляде мне определенно нравится.
16
– Никитос, может пойдем уже? – положив руку на плечо, просительно смотрю сыну в глаза. Родители других детей тоже «сворачивают удочки», собираясь домой. Он сидел между нами набегавшийся, накатавшийся, довольный. На обшарпанной лавочке школьного стадиона, болтая ногами, уминал сливы с огорода, и соревновался с Ликой в умении далеко выплевать косточки.
Я вижу, как она старается. Старается для моего Никитоса, завоевывая его доверие и уважение. Рассуждает с серьезным видом о монстрах и динозаврах, поощряет за каждый успех, пусть даже такой, как скакать на одной ноге, поддерживает веру в собственные силы одобрительными словами и подсказывает верное решение в затруднительной ситуации.
Умная, сногсшибательно привлекательная, чувственная девушка, которая, по непонятным причинам, вдруг захотела за меня замуж. Я прокручивал в голове разные варианты «почему», но все казались бредовыми. Присматривался под разными углами, чтобы понять, какой она человек. И чем внимательнее присматривался, тем больше она мне нравилась. Со всеми своими тараканами в голове, смелостью, и неконтролируемым, разбегающимся по щекам и шее красным пятнышкам при смущении. Мне нравились ее глаза, задорная улыбка. И особенно мне понравились ее губы: нежно-розовые, словно специально обрисованные по контуру, сочные. Они манили и притягивали.
Кольцо лежит в кармане рюкзака, и дожидается подходящего момента. Надеюсь, россыпь мерцающих камушков в золоте, понравится обладательнице тонких пальчиков, с неброским маникюром. Потому что, не смотря на все свои сомнения, я хочу с ней по-настоящему.
– Познакомим Лику с нашим Лимуром? – перевел на нее взгляд. Она на секунду замешкалась, видно не ожидая такого предположения, и как мне показалось, даже дышать перестала, ожидая вердикт.
– Я ей покажу свой щенячий патруль! – ловко спрыгнув с лавочки, радостный Никитос потянул ее за руку. – Пойдем! Лимура нельзя кормить рыбой, – доверительно сообщил ей, когда она встала. – Папа ругает бабушку за это, – сдал меня с потрохами мой собственный сын.
– Я не буду кормить лемура рыбой, я знаю, что они едят листочки, букашек и фрукты.
– Ты что?! – Никита прыснул от смеха. – Он ест корм из пакета! И водичку надо давать! Да, пап?
– Лимур, это наш кот, – я засунул подмышку самокат. Так по крайней мере у нас больше шансов дойти до дома никуда не заруливая.
– А почему Лимур-то? – с недоумением уставилась на меня
– Ну вот так, – неопределенно пожал плечами. Не объяснять же, что Юлька такое дурацкое имя коту дала.
– А почему нельзя кормить рыбой? – взяв Никиту за руку, подождала, когда поравняюсь с ними.
– У него глаза текут от сырой, у многих британцев такая фигня. А вареную он не уважает.
Сын просунул свою ладонь в мою, и гордо задрав подбородок, повел нас красуясь перед знакомыми.
– А мы домой! Лика будет со мной играть в щенячий патруль, – оповещал о своих грандиозных планах. – Да, пап?
– Ну все, ты попала, – мне одновременно смешно и горько. Как оказывается, моему ребенку не хватало элементарной возможности пройтись перед всеми с родителями! Прибить, за это, хочется Юльку.
Нет, я не дам ей разрушить то, что с таким трудом собиралось.
Господи, дай мне сил ее вразумить. Мне очень страшно. И я не знаю, как жить дальше, если не получится. Вернее, знаю, но очень бы этого не хотел!
– Теперь так просто от нас не отделаешься!
– Надеюсь, пытать не будете? – подыгрывает мне, строя Никитосу рожицу. Он ей в ответ, и хохочет. Моя злость на Юльку улетучивается. Ловлю себя на том, что, наверное, даже готов простить, лишь бы не лезла в нашу жизнь. Пожелать счастья от чистого сердца. И кучу детишек. Только бы перестала пугать и изводить своими угрозами! Только бы отстала от нас!
Все эти дни, я гнал от себя тревогу. Получалось так себе, но я искренне старался, вернуть в свою жизнь, простые человеческие радости. Поймал себя на том, что, улыбался, глядя на сына и Лику. Как они о чем-то секретничали, дурачились, обнимались. Лавиной накатило ощущение, что мне, как и сыну, не хватает женской ласки, уютных вечеров на кухне, прижавшегося теплого тела в кровати. Я совершенно забыл, что это такое.
Помню, что в садик нужно принести запасные носки, кто наш педиатр в поликлинике, телефон Ирины Сергевны наизусть помню! А как заниматься с женщиной любовью – забыл. Ни сексом и не трахаться, а именно любовью, чтоб с чувствами. Стерлось из памяти!
Я открыл дверь в квартиру. Она вошла вслед за Никитосом, который скинув кроссовки с воплем умчался, оценивать содержимое врученного пакета Каждый раз балует его подарками, вот как ее сдержать? У него и так целая пропасть игрушек! Но она с такой искренностью радуется вместе с ним, что внутри бурлят вроде бы несовместимые эмоции. Мне хочется отругать, – одну за безрассудство, второго – за простодушный рэкет, и одновременно радоваться вместе с ними. Что все хорошо, что я молодец! Все правильно делаю.
Щелкнув выключателем, ставлю за дверью пакеты с урожаем и лотками с едой, втюхнутые матерью. Под ногами слышится недовольное «мяу». Опустив голову, Лика разглядывает нашего кота. Редкого розового окраса с желтыми глазами. Безумно мирного и доброго, но привередливого в еде.
Обычно, гости впервые попавшие к нам, начинали бурно восторгаться Лимуром, и шерсть-то у него какая гладкая, и усы восхитительные, – словно шедевр им посчастливилось увидеть…Лика тоже пала к его ногам.
– Какая прелесть! – наклонилась, почесав его за ухом. Он начал бодать ее ноги. – Какой огромный!
– Лимур, не лезь! Он у нас хорошо кушает! – подталкивая ее вперед, закрыл за собой дверь.
– Корм из пакета?
– Ну не только, мы его печенкой говяжьей и грудкой куриной подкармливаем, смотри какая сытая морда. Да Лимур? – треплю кота по пушистому загривку. – Проходи не стесняйся. Тапочки нужны?
Присев перед котом, Лика дала себя понюхать, потискала Лимура, переобулась в тапки, и сделав пару шагов в нерешительности замерла.
– Ты осмотрись, – направился в кухню, подхватив пакеты. – А я пока плов разогрею. Будешь с нами ужинать?
– Если только… – дальнейший ответ утонул в радостных криках сына, видимо утаскивающего ее в свою комнату. Я быстренько рассовал в холодильник продукты, и пошел переодеваться. Дверь в ванную оказалась открыта, Никитос хихикая пел.
Руки мыть, руки мыть нужно каждый день,
Руки мыть, руки мыть, даже если лень!
Чистые они теперь, но полотенца нет нигде!
Быстро ими трусим, трусим, трусим, трусим…
Песенка из мультика, которые бесконечно крутятся в его комнате по телку. Как фон. А он оказывается слова запомнил! Послышался Ликин веселый визг и смех.
– Ай, у нас есть полотенце!
Потом какая-то возня, отсутствие звука текущей воды. Только я успел прошмыгнуть в комнату, чтобы не быть застуканным за подслушиванием, как совсем рядом раздался смеющийся голос сына.
– Там еще, есть про ноги и попу!
– И все без полотенца? Трусим, трусим, трусим, – напевает подражая, его интонации.
– Да!
– Какой ужас! – высунув нос в щель, наблюдаю, как Никитос сидя у нее на руках, пропускает пальцы сквозь ее распущенные волосы, оттягивая в сторону. Лика терпеливо сносит экзекуцию. – А ты умеешь попой трусить? Нет? Сейчас я тебя научу!
Отцепляет его руку от волос, ставит на пол. Подозреваю, детская ладонь в длинных волосах, это не столько приятно, сколько больно, а она молодец – не дрогнула, отвлекла и даже голос ровный.
Они кривляясь проходят в комнату. Я, смотавшись на кухню, настругал салат, нарезал хлеб, засунул плов в микроволновку, расставил тарелки. Огляделся оценивающе. Вроде бы ничего нигде не валяется, плиту я отдраил днем, раковина тоже блестит. Отшвырнул полотенце, которое комкал в руках. Пусть все увидит без прекрас. Как есть. И выждав пару минут, вторгся в Никитины владения.
Передо мной открылась картина: мой сын вместе с Ликой, под танец маленьких утят, старательно вертит попой, аж высунув язык, а Лимур, завороженно на них смотрит, сидя на безопасном расстоянии.
Десять минут назад я услышал, как мой ребенок поет, теперь вижу, как с удовольствием танцует, если он и поест нормально, а то на даче, только поклевал, я возведу Лику в ранг волшебниц!
– Ну все, я устала! – Лика хватает Никитоса, и прижимая к себе осторожно падает на ковер, щекочет.
Ремонт мы делали до рождения Никитоса. Юлька была дизайнером, а я воплотителем идей. Стены поклеили бежевыми обоями, я положил ламинат, мастера натянули потолок с регулировкой уровня освещения. Шкаф, кроватку, комод и шторы выбирала Юлька, потратив на это десятки часов на мамских форумах. Чтоб и красиво, и функционально, и безопасно. После ее ухода, на стенах появились художества, светлые шторы внизу заляпаны акварелью, кровать поменяли, купили для няни удобный диван, к которому приложил лапы Лимур. Добавился спортивный уголок, стеллаж для игрушек, ну и по мелочи игровой стол со стулом, мольберт, кресло-мешок в виде футбольного мяча. Мне кажется очень даже по-мальчишески. К школе, все обновим. А пока, пусть ребенок наслаждается жизнью. Мне влетало, если я рисовал на стенах, а у Никитоса для этого есть целый зал!
– Ну что, танцоры, пойдем ужинать! – оторвав хохочущего сына от Лики зажимаю подмышкой, протягиваю ей руку. – Ну и бардак вы тут устроили!
Я только днем навел порядок, а уже вытряхнут стеллаж с игрушками, на кровати скомкано покрывало, кресло покинуло привычное место.
– Это творческий беспорядок! – Лика собирает карандаши и фломастеры с пола в стакан, ставит на стол. Ровняет листы с художествами, складывает стопкой книжки, задвигает стул.
– Да забей! Пойдем!
– У вас здесь очень уютно, – прокашлялась, прочищая горло, скромно заняв место у стены за столом.
– Никитос, ты что будешь? Кашу или плов? – стреляю глазами на коробку с детской пшеничной кашей для малышей. Любит ее и ест с удовольствием, в отличии от супов и мясного рагу.
– Как Лика! – залезает рядом с ней на стул, который она для его придерживает.
– Алиса, включи Умку! – командует голосовой помощнице маленький главарь. Да. У нас все подстроено под его вкусы и привычки. Может кто-то скажет, что он слишком избалован мною. Пусть. Я как мог компенсировал ему отсутствие матери, чтобы он ни в чем не чувствовал себя обделенным. Давал то, что мог купить за деньги.
У окна зажигается экран телека с пятьсот раз просмотренным мультиком. Нравится ему. Особенно колыбельная. А у меня поначалу от нее ком в горле стоял, боялся, что про маму свою расспрашивать начнет. Но слава Богу обошлось, видимо наша однобокая семья воспринималась им, как норма. А мама…ну да, она где-то есть, зарабатывает денежки, присылает подарки, и любит…Что еще надо, если есть папа?
Как выяснилось, мама была бы не лишней. Только нормальная, а не та, которая может бросить, ради мужика… Сука!
