Текст книги "Увидимся в аду"

Автор книги: Арина Холина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

МАША

28 апреля, 18.31

Маша тяжело поднималась по лестнице. Весь день она бродила по городу. Устала как черт, да еще соседские дети пытались запихнуть в лифт два грязных велосипеда – пришлось пешком тащиться на пятый этаж.

С утра Маша записала на автоответчик, что на ближайшую неделю от всех предложений по работе отказывается, просит не беспокоить, а те, у кого есть свободная квартира, пусть оставляют сообщение. Потеплее оделась и гуляла, ходила по магазинам, пила кофе в прозрачном, как аквариум, кафе, просила молодых людей оставить ее в покое и подписала два автографа. Вернулась замерзшая, уставшая и сонная. К ее удивлению, на пороге, прямо на коврике спал человек. На бомжа не походил… Не совсем походил. Кожаная куртка хоть и была засаленная, но модная и дорогая. Новые джинсы. Но пахло от него жутко – одеколоном и перегаром.

– Эй, – позвала Маша, – вы к кому?

– У-уу… мы-ыы… а-аа… х-ррр… – выразился спящий.

– Что за безобразие! – возмутилась Маша. – Немедленно вставайте, а то я милицию вызову! – И она достала мобильный телефон.

– Кака милица? – встрепенулся странный гость.

Но едва она убрала телефон в сумку, тут же рухнул обратно на коврик.

Маша обозлилась.

– Вставай сейчас же с моего порога! – крикнула она и ударила его сумкой.

Человек открыл глаза, протер их внешней стороной ладони – самой чистой частью руки, сел, икнул и нагло заявил:

– Ну чё ты встала, как новогодняя елка?! Давай дверь отпирай! Маш, ты чего, не в себе? – Он недоверчиво уставился на нее. – Это же я!

Маша совершенно не узнавала молодого человека. Что-то в нем о чем-то напоминало, но… Отчего-то она впустила его в квартиру. Приготовила кофе. Неизвестный прекрасно знал, где чья комната и что где лежит. Он по-свойски отправился в душ, распевал там песни, время от времени кричал: «Мама, уй, как холодно!» – и гремел склянками. Вышел минут через двадцать – свежий, бритый, ароматный – и развалился на диване. Маша поставила перед ним кофе, села напротив и стала ждать объяснений.

– Пока я не забыл, – спохватился тип. – Наркотики – вред! У меня предчувствие, что они тебя погубят. Не употре… бля… й… фу, какое нехорошее слово… их больше никогда. Поклянись!

– А все-таки, – Маша насторожилась, – вы кто?

– Чё, дура? – обиделся гость. – Я же твой лучший друг детства. И я имею право тебе советовать.

– А почему я не помню тебя, друг детства? – спросила Маша.

– Как это не помнишь? – Он наморщил лоб. – Слушай, я тебе дело говорю! Никогда не мешай кокаин с героином – это верная смерть! И главное, кайфа никакого – одни побочки. Ну, прошу тебя, не ходи сегодня в клуб – во вторник по клубам шляются одни неудачницы. У меня предчувствие беды…

– Я тебя еще раз спрашиваю – ты кто? – потребовала Маша. Она сама не понимала, в чем сомневается, что подозревает, но чувствовала – что-то не так. Никакой он не друг детства.

– А в чем дело? – ощерился тот.

– В том, что сегодня не вторник, а пятница. В том, что во вторник я перемешала именно кокаин с героином и чуть не умерла. В том, что я псе помню, а тебя – не помню.

– Не умерла? – Он, казалось, отрезвел и взбодрился.

– Умерла, – решилась Маша. В крайнем случае примет за сумасшедшую и сбежит. – А теперь в моем теле душа другой женщины. Вернее, моя душа в ее теле.

– Так ты не Маша? – спокойно уточнил он.

– Нет.

– О Боже, Боже! – завопил «друг детства». – Обрушь кару свою на мою грешную голову! О, я несчастный! Ох, какой же я подлец!

Вопил он минут десять, после чего рванул к холодильнику, отвинтил пробку от бутылки виски, забулькал, смачно выдохнул и умиленно произнес:

– С такого горя – грех не выпить.

– Ты мне объяснишь? – потребовала Маша.

– А как ты докажешь, что ты – не она? А?

Маша посмотрела на него так, что он махнул рукой и сказал:

– Ладно, ладно, верю… – Он плюхнулся на прежнее место, положил на диван ноги и заявил: – Если бы ты была она, то ты, то есть она, меня бы об этом не спрашивала. Я твой ангел-хранитель.

– Что?! – Маша расхохоталась. – Ты – ангел? Какой-то особенный пьющий ангел, который спит на коврике для ног?

– А ты хотела бы, чтобы все ангелы были в костюмах от Ферре и с нимбом от Тиффани, да? – разгневался хранитель. – Да?! Да я себя из-за тебя загубил! Спился, опустился, забыл, как воспламеняться и как превращать вино в воду, то есть наоборот! А! Что с тобой говорить! Я иду на дешевые аферы – предсказываю будущее и занимаюсь мануальной диагностикой… ой! Вот до чего я с тобой докатился! Ты упрямая, гнусная, самовлюбленная, жадная стерва! – Он замолк и внимательно посмотрел на Машу. – То есть не ты, я забыл. Прости.

– А-а… где ты был, когда она умерла? – Маша встала, чтобы и себе налить виски.

– В запое, – признался ангел. – А что мне еще делать? Ты меня ведь никогда не слушала! О, сколько раз я молил – заберите меня отсюда, дайте новую работу… Мне знаешь что ответили?

Маша, принюхиваясь к виски, спросила:

– Что?

– «Если бы ты не заставлял ее надевать презервативы, она бы заболела СПИДом и заразила бы еще пятерых». Вот! Лучше бы меня отправили к одному из этих пятерых и я бы заставлял его не спать с этой шлюхой! О Боже! – И он снова принялся завывать.

– И что ты теперь будешь делать? – Виски приятно обжигало желудок, и будущее казалось не таким ужасным.

– Понятия не имею… – пробурчал ангел. – Может, пойду в цирк и буду показывать фокусы, как этот засранец Давид, мать его, Копперфилд. Кем он только не был – и Калиостро, и Казановой, и… А Бог с ним. Точнее – дьявол.

– Послушай… – Маша села поближе к ангелу и взяла его за руку. – А может, вместе начнем новую жизнь?

Она рассказала ему о том, как и для чего здесь оказалась, о своих приключениях и впечатлениях за последние два дня и о планах на будущее.

– Я хочу стать другой, – объясняла Маша, потягивая виски, от которого становилось все веселее. – Я хочу исправить ошибки прошлого, в смысле мои собственные, столетней давности. Хочу сделать что-нибудь хорошее. И еще я хочу жить настоящей человеческой жизнью и…

– Ты в него влюбилась? – прищурился ангел.

– В… в кого? – Ее бросило в жар.

– В этого Игоря… Да?

– Ну… Нет, конечно… Я…

– Все понятно, – запричитал ангел. – Из огня да в полымя. И за что мне такое наказание?

– Слушай, – резко оборвала его Маша, – хватит ныть! Если ты поможешь мне сделать что-нибудь полезное, тебе это зачтется.

– Ты уверена? – усомнился ангел.

– Да! – рявкнула Маша.

– А ты и впрямь изменилась, – подтвердил он. – У меня блестящий план! – Он вскочил с места и захлопал в ладоши. – Мы сейчас напьемся вдрызг, а завтра вместе начнем все заново. Только не ожидай скоропалительных перемен – все надо делать с умом, пользуясь тем, что имеешь. Будешь меня слушаться – все будет хорошо. Когда-то, – прошептал он мечтательно, – я был одним из лучших душехранителей… Это именно я сказал Ньютону: «Хватай яблоко и беги, пока другие не догадались». – Это я вел за ручку бездельника и мямлю Эдисона, это я чуть ли не за шиворот отволок Пресли на студию… Знаешь, тогда в моде были явления, внутренние голоса – вся эта мистика. Сейчас в ходу прямое внушение. Самый жирный кусок достается тем, кто идет в психоаналитики, – мой друг обитает в Нью-Йорке, и ему за его благие советы еще и неплохо платят!

– А почему я тебя не помню? – поинтересовалась Маша.

– Ну, – улыбнулся ангел, – у нас же с тобой духовная связь. А дух твой витает… дай подумать… круге во втором. Кстати, меня зовут Илайа. Илия. Илья. Так что, веселимся до упаду?

Маша нахмурилась.

– Надо же отметить, – выклянчивал Илья. – А завтра, честное слово, пойду и зашьюсь.

– Ну-у… давай! – Маша не стала говорить, что ни разу, не считая причастий, не пробовала спиртное.

29 апреля, 05.00

– Илья, проснись! – тормошила его Маша. – Я умираю!

– А? Что? – спрашивал он, не отрываясь от подушки.

Маше наконец удалось его разбудить. Несколько минут она объясняла, что с ней происходит. Умоляла позвать врача и священника. Илья ее выслушал, вынул руку из-под пледа и несильно шлепнул Машу ладонью по лбу.

– У тебя похмелье, чудовище, – объяснил он. – Иди и роспись. И поставь воду рядом с кроватью – потом пить захочется.

Спать дальше она не пожелала. Замоталась в одеяло и пошла в гостиную делать то, о чем они вчера договорились. До десяти утра она писала, писала, писала… В списке оказалось шестнадцать пунктов. Каждый – на лист в клеточку. Все эти люди были ее любовниками. Все были богаты или очень богаты, большинство – женаты, и у всех была тайна. О которой она, Маша – та, настоящая Маша Лужина, – знала точно, либо имела смутное представление, либо догадывалась. От таких, как она, ничего не скрывали. Она была побрякушкой, украшением стола…здой с ушами.

– Я вам покажу, – мстительно пробурчала она. – Будете знать, как ходить на сторону!

Но тут проснулся Илья, споткнулся о порог ванной, грохнулся, набил шишку и завыл на всю квартиру. Маша подошла к нему, безжалостно пнула (хоть и не больно) под ребро и посоветовала остановить концерт, немедленно встать, приложить лед и решить, с кого начать.

НАТАША

29 апреля, 10.15

– Значит, так, – убеждала Наташа медлительного частного детектива по имени Аристарх. – Ни думать, ни предпринимать ничего не надо. Вам всего лишь нужно приехать вот по этому адресу, войти в квартиру, поставить камеру, а вечером, когда он уйдет, камеру забрать. Все. За срочность тройная оплата.

– Э-э-э… – соображал Аристарх.

– Да?! – разъярилась Наташа. – Или нет, бл…?!

– Да-да-да, – засуетился детектив.

– И учти, – пригрозила Наташа на прощание, – если завтра утром у меня не будет фотографий, можешь покончить жизнь самосожжением.

Наташа посмотрела на него так, что высокий, грузный Аристарх подавился собственной слюной и закашлялся. Торжествующе блеснув глазами, Наташа вышла, не закрыв за собой дверь.

Со вчерашнего вечера с ней творились странные вещи. Стоило захотеть – она могла подслушать чужие мысли, заставить кого угодно сделать то, чего хотелось ей, видела сквозь стены и одежду.

Вчера она села на скамейку на Рождественском бульваре напротив какой-то дамочки в красной кроличьей шубе и белой шляпе с розовой ленточкой. Женщина была в больших «черепашьих» очках, держала в руках томик Цветаевой и сторонилась подвыпившего мужичка, желавшего завести с дамой беседу. Наташа настроилась на женщину и приказала: «Повернись к нему, сними очки и заговори!» Дама сделала все, как ей велели. Но закончилась история глупо. Прислушавшись, Наташа выяснила, что мужичка терзают лекцией «Как я открыла мир поэзии» – через пятнадцать минут он сбежал, немилосердно обзывая дамочку истеричкой.

Вернувшись домой, Наташа полночи развлекалась, заставляя чайник кипятить чай, наливать его в кружку, кружку – вставать на стол у кровати, ложку – мешать сахар… Но главное – она теперь все знала об этом подонке.

29 апреля, 12.00

– Я к Евгению Гольдштейну, – представилась Наташа. – Наталья Кострова из «Сити-смарт».

– Он скоро освободится. – Секретарша с ненавистью осмотрела посетительницу.

На Наташе было новое красное пальто из болоньи на меховой – голубая норка – подкладке. Волосы она снова перекрасила. На этот раз корни были белые, остальные волосы – рыжие, вперемешку с каштановыми. Под пальто на ней был топкий голубой джемпер с глубоким вырезом и кожаные брюки цвета кофе с молоком.

Наташа ждала полчаса – пока терпение не иссякло. На глазах у изумленной секретарши она встала и толкнула дверь в офис начальника.

– Боже мой! – воскликнула она, приблизившись к недовольному Евгению, начальнику службы по связям с общественностью «Йескафе». – Как я могла?! Я ведь и не догадывалась, что компьютерный тетрис – такое важное, ответственное занятие! Ну, придется все же отвлечься. Так сказать, рекламная пауза.

– А где остальные? – гавкнул Евгений. – И вообще, что за манера врываться?! Вам же сказали – ждите! Закрой дверь с той стороны! – заорал он на секретаршу, заглянувшую из приемной. – Немедленно ко мне! – приказал он кому-то по телефону.

– О! – заметила Наташа. – Чувствую, у вас здесь процветает доброжелательность, а также простые, неофициальные отношения в рабочем коллективе.

– Что-то вы… – Евгений хотел сказать что-нибудь едкое, но вышла грубость. – Больно много говорите. Где остальные?

– Остальных не будет. – Наташа подошла к проектору. – Советую вам запереть дверь и никого не пускать.

– Слушайте, деловая дамочка! – Евгений выпятил толстую челюсть. – Из пяти проектов рекламного видеоролика, представленных вашей компанией, ни один ни на вот столько, – он показал кончик ногтя, – не соответствует нашим пожеланиям, требованиям, рекламной стратегии и целевой аудитории. В принципе я уже дал проект на разработку в два других агентства…

– Вы удивитесь, – улыбнулась Наташа, – как неожиданно подходит вашим пожеланиям и требованиям наш новый проект. Поверьте мне, вы будете поражены до глубины души, – проворковала она, наклонившись к Евгению.

В вырезе ее джемпера он заметил кружевной бюстгальтер. Бюстгальтер облегал пусть не очень большую, но крепкую, соблазнительную грудь. Кожа была смуглая, бархатистая и пахла не только духами, но и крепким пряным ароматом женского тела.

– Поверьте, это сенсация, – ворковала Наташа, пока Евгений пялился на ее грудь. – Именно поэтому я и хочу, чтобы вы увидели это первым. Вы и только вы. Закройте дверь.

Евгений взял ключ и пошел к дверям, вспоминая, остались ли у него презервативы. Наташа зарядила проектор.

– Садитесь! – Она указала на стул, а сама устроилась рядом, положив руку на его плечо. – Сцена первая. Начальник, ну, такой, как вы… почти такой, как вы, возвращается домой.

На экране Евгений увидел себя – в спальне своей тайной квартиры. Пиджак валяется на полу, он, Евгений, развязывает галстук.

– Хмр… – издал Евгений неопределенный звук.

– Переодевается в домашнее, – комментировала Наташа.

На экране Евгений натягивал на себя женский лифчик двенадцатого размера, набитый чем-то плотным.

– Гы-а-грр, – все так же неясно выразился большой начальник.

Рука Наташи на его плече стала тяжелой, как свинец, и холодной.

На следующих пяти слайдах Евгений преображался в платиновую блондинку с огромным бюстом, одетую в белое платье а-ля Мэрилин Монро. Из-под воздушного платья торчали волосатые ручищи. Заверещал звонок. Евгений открыл дверь молодому человеку, кокетливо встряхнул белокурым париком и бросился на шею гостю. Они перебрались в гостиную, Евгений включил музыку и устроился у юноши на коленях, кокетливо болтая ножками… На этом показ прервался.

– Есть кое-что погорячее, – призналась Наташа. – Но это уже для посетителей babiex. com, а не для глаз и ушей ценовой аудитории «Йескафе». Не знаю, чего вы стыдитесь. – Она посмотрела на свекольно-красного Евгения. – Тысячи, а возможно, миллионы мужчин занимаются этим. А вы краснеете словно барышня. Предлагаю сделать рекламу для сексуальных меньшинств. Гомосексуалисты во всем мире будут покупать только ваш кофе…

– Чего вы хотите? – Одним движением Евгений сорвал галстук.

– Неужели вам не нравится моя идея? – удивилась Наталья. – Это же будет не просто рекламное видео. Это будет социальный протест, воззвание, сексуальная революция в кофейном бизнесе! Я даже придумала слоган: «„Йескафе“ – попробуй по-другому!» – Слоган был придуман впопыхах, но он Евгения добил.

– Зачем вы надо мной издеваетесь? – взбрыкнул он.

– О! Вот мы и заговорили о справедливости и милосердии. – Наташа уселась на стол. – А кто вчера нелепыми придирками довел до слез и гастрита собственную секретаршу? Кто у нас изображает большого начальника и отказывается от пятого видеоролика только потому, что хочет показать тем, наверху, – она ткнула в потолок, туда, где был кабинет финансового руководства, – что не зря получает зарплату? Кто знает наверняка, что за такие деньги мы снимем еще двадцать пять роликов и не вякнем, а? И еще и в попку тебя поцелуем? В твою полную, наливную попку с родинкой на копчике…

Евгений готов был разрыдаться.

– Ты принимаешь третий ролик? – потребовала Наташа, которой уже надоело воспитывать Евгения.

Третий ролик был сделан после двух неудач. Режиссер был так зол, что не поленился склеить небольшой иронический фильм на тему «Йескафе». Получился самый пошлый рекламный ролик на свете. Оператор переснял все любительской камерой с «неграми», продублировал с зажатым носом и везде пустил надпись: «Собственность „Йескафе“, если в ваши руки попадет эта кассета, звоните в рельсу». Все эти титры шли на фоне молодежной вечеринки, участники которой трезвели благодаря кофе. Съемочная бригада хорошо оттянулась, издеваясь над придирчивым заказчиком. Они даже стали меньше ненавидеть Евгения. А Наташа отобрала у режиссера запись и теперь как ни в чем не бывало предлагала видео для настоящей рекламы.

– Да, – униженно пробормотал он.

– Подписывай! – Она подтолкнула к нему бумаги. – Знаешь что, – обернулась она в дверях, – объяснись с женой. Двустволка – это не стыдно…

Оценив затравленный, но полный ярости взгляд Евгения, она замолчала на полуслове и ушла.

МАША

29 апреля, 15.09

– Это ужасно! – ныл Илья. – Я не могу! Мне пора на пенсию… Ну разве это видение?

Маша промолчала. Илья безуспешно тренировался четыре раза. Пытался воспламениться – вместо этого у него задымились волосы, а а квартире вышибло пробки. Хотел написать на стене кровавыми буквами – кончилось тем, что обои набухли и отклеились, а на голой стене проявилась надпись: «КУРЕНИЕ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ». Пробовал создать видение – вышла черно-белая проекция рекламы сотовых телефонов.

– Ну, представь себе, какие они ужасные, жадные и бессовестные, – подбадривала Маша.

– Вот именно! – хныкал ангел. – Я представляю и начинаю их бояться! Они злые и безжалостные.

– И что же нам делать? – отчаялась Маша. – Что?!

– Вообще-то, – поглядывая на холодильник, в котором прохлаждались остатки виски, сказал Илья, – есть один способ…

– Ну? – Маша перепрыгнула из кресла к нему на диван.

– Но… – протянул он, – это не очень… гм… законно.

– Та-ак! – прищурилась Маша. – Не очень законно или очень незаконно?

– Трудно сказать… – мялся Илья. – Смотря для чего и кто будет судить…

– Не тяни! – не выдержала Маша. – Говори как есть!

Илья вскочил, ринулся к холодильнику, схватил бутылку «Джек Дэниелс блэк лэйбл», но обнаружил, что она пустая.

– Я все вылила еще утром, – призналась Маша. – Ты будешь говорить или нет?

– Есть один человек, он торгует всякого рода зельями – ну, стимуляторами магических способностей и прочим… Вообще-то их можно получить только по рецепту. Если из-под полы, то могут и замести куда надо… Но действуют отлично.

– А что взамен? – спросила Маша.

– У каждого – разное. – Илья выпятил губу.

– А ты не можешь взять рецепт?

– Нет. – Илья помрачнел. – Я же здесь после твоей смерти нелегально. Наверное, я все еще в миру, потому что тело-то твое здесь. Ты и представить не можешь, какая у нас там волокита. Пока у них не появляется сообщение: «Тело предано земле», никто и не рыпается. А сами орут, что Служба охраны, то есть мы, работает из рук вон…

– А ты сам не можешь сообщить?

– Не хочу. У меня и так штрафов больше, чем перьев на крыльях. Вот если мы с тобой сделаем что-нибудь стоящее, заметное, то, может быть, они смилостивятся…

– Мы поедем к твоему… ну, этому…

– А что делать? – Илья развел руками. – Ты-то сама как? Не дрейфишь?

– Вроде нет. – Маша была полна решимости.

Спустя два часа они поднимались по лестнице старого дома. Снаружи дом выглядел занятно – на втором этаже висела каменная доска «1915», а на третьем – «1898». На чердаке, перед заколоченной досками дверью Илья остановился. Он набил по двери какой-то шифр. Дверь вместе с досками вздрогнула, стряхнула пыль и тихо отворилась. Маша с Ильей окунулись во мрак. Но едва захлопнулась дверь, в помещении словно включили электричество. Свет ударил в глаза, на мгновение ослепив.

Чердак выглядел необыкновенно. Огромный зал был покрыт пушистым алым ковром. На ковре валялись тигровые, львиные, медвежьи и жирафьи шкуры. Мебель слепила позолотой. Повсюду были разбросаны миллиарды подушек, на каждом шагу попадались столики – резные вьетнамские, китайские, инкрустированные, стеклянные, на толстых грифоновых лапах, из малахита, лазурита и яшмы… Со стен же свисали гобелены, кренились картины в затейливых рамах, переливалась мозаика…

– Вот это да! – вскрикнула Маша.

Какая-то рыжая вульгарная девица в прозрачном неглиже буйно расхохоталась. Другая – в закрытом спереди и совершенно неприличном сзади бархатном купальнике – подошла и вежливо осведомилась, что им угодно. Девица была бы симпатичной, если бы не золотой верхний клык.

– Мы к Марату.

– По важному делу? – спросила девица.

– Для нас – по важному, – ответил Илья.

– Я спрошу. – Девица развернулась и ушла в глубь апартаментов.

На ее месте возникла другая – в прозрачном халатике, под которым не было белья, и с черной повязкой на левом глазу. В руках у нее был кувшин с чем-то булькающим и два стакана из красного стекла с золотой каймой. Заметив, что Маша ненароком уставилась на повязку, девица подняла ее и обнажила выжженный глаз.

– Сглазила кое-кого, – пояснила она. – Желаете горячительного?

Они согласились. Девушка разлила по бокалам напиток. С опаской попробовав, Маша изумилась – от одного глотка по телу разлились бодрость и уверенность. Ей казалось – все в ее руках, нет такого препятствия, которое она бы не преодолела. Вернулась первая девица – сообщила, что их примут, и попросила обождать.

– Хотите посмотреть новости? – спросила она.

Илья кивнул. Девушка махнула рукой, и картина на противоположной стене (изображавшая какое-то побоище) разделилась на две части. Половинки разъехались, освободив плоский экран. На экране возникла голая ведущая с черными до плеч кудрявыми волосами.

– Вчера в одиннадцать вечера, – медленно и лениво вещала обнаженная девица, – известные политические деятели собрались в закрытой бане для обсуждения годового бюджета России.

На экране возникли известные политики – они пыхтели в парилке, похлопывая друг друга веничками. «Ну, чё будем с этими пенсионерами делать?» – спрашивал один, покрякивая от удовольствия. «Да пошли они, все равно им помирать скоро!» – хохотнул другой. «А может, – задумался третий, – подкинуть им рублей по двести?» – «Двести – это ты загнул! – обиделся второй. – Рублей по сто можно. Ну, сто десять. Двести – жирно будет». – «Слушай, кстати, хотел спросить, – обратился к третьему первый, – ты почем свой „лексус“ брал?» – «Со всеми наворотами – сто пятьдесят», – ответил третий. «А мне предложили за сто семьдесят, только у него движок побольше и обшивка сиденья от „Дюпон“», – сообщил первый. «Бери!» – посоветовал третий. «Значит, старикашкам максимум по полтиннику!» – хихикнул второй. «По полтиннику можно», – одобрили третий с первым.

– А теперь новости культуры, – заявила ведущая и почему-то расхохоталась. – Известный певец Ронни Гильямс записывает новый альбом.

На этот раз на экране показалась студия звукозаписи, в ней – известный певец, какой-то мужчина в костюме и человек в наушниках.

«Полное говно! – воскликнул Ронни, дослушав какую-то мелодию. – Отлично! Это и было нужно. Жуткий отстой для дебилов и дебилок! Это станет хитом! Только вот сделай, – обратился он к человеку в наушниках, – еще посопливее, и там, где припев, побольше трагедии, прям чтоб надрыв был, – девки будут плавки выжимать…»

– Вас ждут, – позвала Машу с Ильей девушка – та, которая приносила напитки.

Они встали и отправились за ней, стараясь не замечать полностью открытых ягодиц. Дошли до высокой двойной двери, из-за которой пахло серой.

– Прошу, – махнула рукой девица, и двери открылись.

В едком пару они не сразу разглядели, где находятся. Но едва туман развеялся, показались мраморные черные стены, черные же мохнатые ковры, зеркала и, наконец, бассейн с вонючей водой. В бассейне, развалившись на надувных подушках, блаженствовал мужчина. Волосы у него были высветлены до белизны и уложены в пучок на макушке. Он был не первой молодости, но держался в отличной форме. Руки у него были мускулистые, жилистые, а торс – гладкий и подтянутый. Нос немного загибался к потрескавшимся чувственным губам, а черные бездонные глаза смотрели пронзительно.

– Ну что, мой дорогой Илайа, – начал он, презрительно усмехнувшись. – Наконец-то ты вспомнил о брате своем Марате.

– Вы что, братья? – шепнула Маша.

Илья кивнул.

– Прекрати паясничать, – сказал он хозяину. – Ты сам обо мне не каждый год вспоминаешь.

– Но ты же младший брат. – Марат поднял бровь с шрамом посредине. – Ты должен меня уважать.

– Ой-й… – поморщился Илья. – Я боюсь твоего дурного влияния. Слушай, как ты купаешься в этой вонище?

– Сера омолаживает, – пояснил Марат, поднялся и вышел из бассейна.

Маша смущенно отвернулась. Марат был хорош, как все греческие боги, вместе взятые. И он был без всего. То есть без одежды.

– Ты по делу? – спросил Марат, шурша какой-то тканью.

– Разумеется, – ответил Илья. – Когда я последний раз приходил к тебе просто так?

– Кажется, – задумался Марат, – на мой двухтысячный день рождения. Помнишь эту рыжую дьяволицу…

– Ш-ш-ш… – Илья покосился на Машу, все еще смотревшую в другую сторону. – Нам нужен «Мэджик-плюс».

– Зачем это? – поинтересовался Марат. Он уже облачился в нечто шелковое, черное. – Можешь поворачиваться, – сказав он Маше. – А если тебе так интересно, можем попробовать.

Отвернувшись, Маша рисовала в воображении неприличные картины, связанные с обнаженным братом Ильи. В ответ на его слова она лишь покраснела.

– Мы… – замялся Илья. – Будем… Хотим…

– Мы хотим заставить богатых делиться с бедными, – объяснила за него Маша.

– Да? – расхохотался Марат. – И как же?

Он улегся на кушетку, подложив одну руку под голову, а второй поглаживая себя по животу. Поза была вызывающая, но Маша велела себе не робеть и держаться своей линии.

– Мы будем запугивать их видениями. Будем напоминать об их тайнах. А взамен спокойствия требовать пожертвований на благотворительность, – протараторила она. – Только вот Илья немного… не в форме.

– Благими намерениями дорога в Ад вымощена, – изрек Марат. – А вы хоть знаете, что это запрещено? Это же вымогательство с применением магии…

– Кто бы говорил!.. – начал было Илья.

– Мы хотим справедливости! – прервала его Маша. – И я лично не знаю, как ее еще в этом мире добиться. Наши помыслы чисты, а вымогать мы будем только у тех, кто этого заслуживает. Вы дадите нам этот… «Мэджик-плюс»?

Марат задумался. Маша и Илья во время его размышлений шумно и нервно дышали. Наконец он сказал:

– Дам! Хотя бы ради того, чтобы узнать, что там у вас получится. Не волнуйся, братец, не обижу. Все-таки мы почти родственники.

Он позвонил по внутреннему телефону, а спустя пару минут вошла третья девушка – та, что без глаза, – и отдала Илье пакет с порошком.

– Это то, что надо? – подозрительно спросил Илья. – А то в прошлый раз ты мне вместо оборотного зелья подсунул слабительное. Меня три дня несло…

– Не волнуйся… – ухмыльнулся Марат. – То, что надо. Полуторная доза.

– Мы тебе что-то должны? – с опаской осведомился Илья.

– Пока нет, – улыбнулся брат.

Они попрощались и быстро выбрались с чердака. Заговорили только на улице.

– Он правда твой брат? – Маша взяла Илью под руку.

– Почти, – буркнул он. – Названый. Вообще-то он Марут. Давным-давно он отказался участвовать в решительной битве между Добром и Злом. Сказал, что все это – фигня, никто никого никогда не победит. В то время такие заявления считались предательством. Эх, любили мы тогда двором на двор – кто не с нами, тот против нас… Молодые были. Марута отвергли, сослали на Землю. Позже выяснилось, что он был прав. Поэтому на его темные делишки закрывают глаза. У него здесь процветающий бизнес – торгует «мгновенным успехом в делах», «страстной любовью», «неудачами», «продлением молодости»…

– А-а-а… – застыла Маша. – Как это можно сделать? Ну, успех или любовь?

– Иллюзии… – пожал плечами Илья. – Человек выходит из собственного мира и оказывается в мире заблуждений. Влюбляется в кого не следует, неожиданно втягивается в грязные аферы… О последствиях Марут не предупреждает – он лишь дает то, что человек желает получить. За ту цену, которую тот готов заплатить.

– А кто покупает эти… средства? – с сомнением поинтересовалась Маша.

Илья расхохотался:

– Желающих хоть отбавляй! Знала бы ты, какие за это деньги платят! Ятебе могу такие имена назвать…

Илья вынул порошок и прочитал на этикетке: «Размешать в стакане водки, добавить три столовые ложки перца, довести до кипения и выпить залпом».

– Проверим? – с неохотой предложил Илья.

Маша вытянула руку, и желтое такси рвануло к тротуару.