Текст книги "Биометаллический одуванчик (СИ)"

Автор книги: Ардо вин Акисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

«Нам нужно поесть,» – спустя какое-то время заявила дочь Арга, у которой во рту уже второй день не было ничего, кроме снега. А у Ва, возможно, и третий.

«Поедим, когда вернемся. Сама же говорила, что у нас нет времени, а охота отнимет его еще больше, чем твои медленные лапы.»

«Твои лапы тоже станут медленными, если не поешь.»

«Настоящий таг'ар способен выдерживать голод месяцами!»

«Но мы еще не настоящие таг'ары,» – Ра произнесла это и пристыженно смолкла: ей с братьями приходилось голодать и неделю, дожидаясь, пока родители вернутся с добычей. Правда, тогда они просто тихо сидели в логове, избегая лишних движений, а сейчас щенку приходится бежать на пределе возможностей.

«Я не предлагаю тебе голодать месяц,» – последовал невозмутимый ответ, и они в прежнем темпе продолжили свой путь.

Ра ощутила незнакомый запах, когда солнце стояло в зените. И он был настолько неприятным, что у нее шерсть встала дыбом.

«Шик'чи'зо, – объяснил ей Ва. – Он очень далеко, мы слышим его только благодаря ветру.»

«Дальше, чем след Гата?» – спросила Ра, удивляясь тому, откуда сын Урру знает запах чудовища.

«Между ним и следом такое же расстояние, как между следом и нами.»

«У тебя нюх, как у взрослого,» – Ра не удержалась от комплимента.

«Взрослый почуял бы шик'чи'зо еще вчера. И определил, в какую сторону он движется и движется ли вообще.»

На дочь Арга снизошло озарение:

«А что, если Гра-аа услышал его и именно поэтому покинул круг?»

«Ветер подул в противоположную сторону еще вчера, перед заходом солнца, и перед этим не менялся неделю. Даже Гра-аа не смог бы почуять его.»

«Но сейчас-то он должен его слышать?» – Ра разволновалась.

«Зависит от того, в какую сторону он пошел.»

Совершив еще пару прыжков, Ва внезапно зацепился задней лапой за что-то острое и растянулся на снегу. Вытащив голову из сугроба, он с удивлением обнаружил, что «чем-то острым» оказались зубы Ра.

«Ра?»

Дочь Арга отпустила его лапу и сомкнула челюсти на светло-сером ухе.

«Ва, ты дурак! Если ветер так долго дул в сторону шик'чи'зо, то он давно должен был нас почуять! Он направляется к кольцу, а Гра-аа там нет! Мы должны вернуться и предупредить остальных!»

Сын Урру пытался освободиться, но тщетно: Ра была скорее готова оторвать ему ухо, чем отпустить его.

«У наших братьев тоже хороший нюх, так что они догадаются уйти и без подсказки. К тому же нос шик'чи'зо не сравнится с носом таг'ара, он не может почуять нас на таком расстоянии.»

«Но ты не уверен?» – спросила Ра.

«У нас еще есть время это понять. Если к заходу солнца запах усилится, мы повернем обратно.»

Но когда этот час настал и запах чудовища все же усилился, сын Урру обратно не повернул.

«Если бы он двигался в нашу сторону, его вонь стала бы еще сильнее, – оправдывался он. – Шик'чи'зо остался на месте, так что мы можем без особого риска увидеть след Гата.»

Перед рассветом Ра и Ва несказанно повезло: они наткнулись на длинноухого за'ки, слишком молодого и неосторожного. Он слишком крепко спал в снегу и не услышал приближения щенков. Таг'ары, впрочем, тоже не почуяли его запах, и если бы не оступившаяся Ра, и вовсе пробежали бы мимо. Дочь Арга, которая от голода и усталости сошла со следа Ва, наступила зверьку на куцый хвост, и у бедняги от страха разорвалось сердце.

«Ты великая охотница, Ра, – то ли в шутку, то ли всерьез урчал Ва, жадно пожирая свою долю. – Убила, даже не обнажив клыков».

Дочь Арга ничего не стала отвечать, слишком голодная для поиска достойного ответа. И в конце их трапезы от бедняги-за'ки не осталось даже крови на снегу – юные таг'ары слизали ее подчистую.

Потом они продолжили свой путь, и когда солнце взошло, оказались у границы леса, но перед этим им пришлось пробираться сквозь частые буреломы – сломанные ели лежали, засыпанные снегом, сквозь которой можно было увидеть зеленую хвою – в Вечной Зиме даже осыпавшаяся, она не меняла свой цвет. И Ра отметила про себя, что стволы упавших деревьев смотрят в одну и ту же сторону, словно их свалило одним сильнейшим порывом ветра.

«Мы пришли,» – произнес Ва, застыв на краю полуотвесного обрыва, покрытого толстым слоем снега. Будь сын Урру тяжелее, то обязательно рухнул бы вниз, захваченный небольшой лавиной, но снежное покрывало уверенно держало его вес, так что он без страха смотрел вниз, на дно раскинувшегося перед ним котлована.

Ра, осторожно трогая лапой коварный снег, стала рядом и увидела, что лес на самом деле здесь не заканчивался, стена елей огибала неожиданное препятствие с двух сторон и смыкалась за ним далеко впереди. Котлован был настолько широким, что ее отцу понадобилось бы несколько десятков прыжков, чтобы пересечь его.

«И где же след Гата?» – спросила Ра, всматриваясь в дно огромной ямы. Ничего, похожего на огромный отпечаток лапы, в ее поле зрения не попадалось.

«Раскрой свои глаза еще шире, дочь Арга,» – произнес Ва, а потом неожиданно завыл – тонко и протяжно.

Ра посмотрела на огромную яму еще внимательнее, а когда поняла, что имеет ввиду сын Урру, то почувствовала, как у нее затряслись лапы. Она знала, что Гата – настоящий гигант, но и представить себе не могла, что настолько.

«Если это отпечаток лапы Гата, то где остальные три?» – спросила Ра, немного успокоившись. Она уже смогла приблизительно представить истинные размеры прародителя всех г'ата, так что была уверена в том, что остальные следы не могут быть слишком далеко.

«Я не знаю, – ответил Ва. – След только один, да и Гра-аа о других не упоминал».

«Так не бывает. Любой зверь, даже самый огромный, должен оставлять цепочку следов».

«Другой след Гата в нескольких неделях пути отсюда, – Ва понимал сомнения Ра, но отнесся к ним снисходительно. – Почему так, нужно спрашивать у г'ата».

«У тебя есть знакомые г'ата?» – фыркнула Ра.

«Есть. Одна по имени Сая. Она спасла меня от шик'чи'зо».

Ра ему поверила. Пусть г'ата и не сильно жаловали ее народ, шик'чи'зо они ненавидели всем сердцем, так что не было ничего удивительного в том, что одна из них пришла на помощь щенку.

«Какие они?»

«Шик'чи'зо или г'ата?» – переспросил Ва.

«И те, и другие».

«Шик'чи'зо – большие, злые и страшные. А Сая... Очень сильная».

Внезапно Ва испуганно втянул носом воздух, а потом зарычал. Ра последовала его примеру и у нее тут же шерсть встала дыбом: пока они болтали, шик'чи'зо, которого они почуяли еще вчера, приблизился на опасно близкое расстояние.

«Бежим!» – взвизгнула она, но Ва даже не пошевелился – его расширившиеся от ужаса глаза смотрели вперед, на что-то с другой стороны отпечатка лапы Гата. Ра проследила за направлением взгляда друга и увидела то же, что и он: из-за елей показалось покрытое черной кожей существо, совсем небольшое, но с очень длинной правой лапой. Присмотревшись, дочь Арга поняла, что это лапа только наполовину, а все остальное – толстая прямая ветка, покрытая шипами. И стоял он на задних, словно сидящая кза'си, только те не в пример пушистее, а еще у них есть роскошной рыжий хвост...

Шик'чи'зо заметил щенков, но бежать к ним не стал, Ра и Ва стали медленно пятиться, под защиту лапистых елей. И не успели: чудище швырнуло в них свою ветку, которая в мгновение ока перелетела через след Гата и свистнув у них над головами, врезалась в деревья, ломая их, словно сухую траву. И чтобы не попасть под падающие ели, юные таг'ары отпрыгнули назад – к предательской кромке снега, который тут же уехал вниз под их лапами.

Катиться вниз щенкам пришлось долго, и совершенно бесполезными были попытки зацепиться лапами за снежное покрывало, потому что оно падало вместе с ними. Пару раз Ра прочувствовала шкурой твердые грани булыжников, и сильно, до звезд в глазах, ушибла переднюю лапу. Но это не помешало ей, когда они наконец оказались внизу, на дне отпечатка, что есть силы барахтаться в образовавшемся сугробе, чтобы как можно скорее освободиться из его плена. Она прекрасно понимала, в какую передрягу им довелось попасть.

Тем временем шик'чи'зо уже ловко съехал по своему склону и без особой спешки направлялся к ним. И Ра не питала иллюзий по поводу отсутствия у чудища его ветки – при своей огромной силе он мог справиться со взрослым таг'аром и без нее. Что смогут они, беспомощные щенки?

Вот уже шик'чи'зо в центре отпечатка лапы Гата, а она до сих пор не нашла способа сбежать – куда не глянь, со всех сторон их окружали крутые, покрытые снегом склоны, по которым им ни в жизнь не забраться. И тогда Ра со всей силы укусила Ва за ухо.

«Это все ты виноват!»

Сын Урру не издал ни звука, молча признавая правоту Ра. Но когда она отпустила наконец его ухо, произнес:

«Беги. Я задержу его».

Ра только фыркнула в ответ. Их загнали в угол, словно глупых за'ки. Но даже за'ки, когда им некуда бежать, сражаются за свою жизнь. Порой успешно. Им, правда, надеяться не на что.

Шик'чи'зо сделал еще несколько шагов, а затем его голова разлетелась на сотню мелких кусков. И в ту же секунду снег справа от него поднялся столбом, прогремел взрыв и уже мертвого монстра снесло ударной волной.

«Что это было?»

«Не знаю,» – и вместо того, чтобы впустую размышлять над произошедшим, Ва легкой трусцой направился к месту происшествия. Ра, прихрамывая, последовала за ним.

Все, что они смогли обнаружить – это тело шик'чи'зо и большую воронку, которая разметала снег и грунт под ним. Ва внимательно обнюхал ее дно, а затем разгреб лапами самый центр, открывая взгляду Ра небольшую круглую дыру с идеально ровными краями. От них тянуло жаром, и как поняла дочь Арга, дно отверстия находилось на невероятной глубине. То, что его проделало, ушло в землю под большим углом.

«Г'ата вытачивают из дерева тонкие прямые ветки, – произнес Ва. – С одной стороны они крепят к ним острые камни, а с другой – птичьи перья, и запускают в воздух с помощью еще одной ветки».

«Хочешь сказать, что это сделал г'ата? Но где он? Или она...»

«Очень далеко отсюда, я думаю,» – ответил сын Урру.

Вместо того, чтобы немедленно отправиться назад, к Гра-аа и другим щенкам, Ра и Ва решили никуда не спешить и остались возле тела шик'чи'зо, надеясь встретиться со спасшим их г'ата. Они уже знали, как им будет удобнее всего выбираться из следа Гата – по дну одного из четырех оврагов, которые оставили в земле гигантские когти Великого Белого Волка. Из-за особенности направления его движения их нельзя было увидеть из той точки, в которой они находились, но дочь Арга просто догадалась, куда нужно смотреть и где искать.

Г'ата прибыл через час.

«Прибыла,» – поправила себя Ра после того, как Ва издал удивленный и одновременно ликующий визг, в котором было отчетливо слышно имя «Сая». Сама дочь Арга определить пол г'ата не могла – у нее не было запаха. Даже когда она вместе с другом подбежала к их спасительнице, то не смогла уловить намек на него. Нос таг'ара не видел Саю вовсе.

И не только это сбивало Ра с толку, г'ата не была похожа ни на одно живое существо, которое она встречала раньше.

«Хотя нет, одно все-таки есть. Она похожа на шик'чи'зо,» – подумала дочь Арга, когда увидела, что Сая ходит на задних лапах, а ее тело лишь местами покрыто белой шерстью, часть которой, похоже, она может отделять от своего тела. Там, где меха не было, розовела абсолютно гладкая кожа, тонкая, словно у новорожденного щенка. Г'ата несла на себе ветки с содранной корой, к которым крепились острые камни – они, должно быть, заменяли ей клыки и когти, которых у самки не было и в помине. А еще Ра не смогла определить ее цвет глаз. Она его просто не знала и видела впервые.

– Ты очень глупый таг'ар, Маламут, – речь Саи полностью отличалась от речи их народа, но Ра с легкостью понимала ее. Она издавала звуки, которые просто нельзя было имитировать, имея в своем распоряжении голосовые связки, приспособленные лишь для воя и рычания, но значения их отпечатывались в сознании дочери Арга так, словно она общалась с таг'аром. Единственным, чего она понять не смогла, было слово «маламут». Почему г'ата обращалась к Ва не по имени, а используя этот сложный набор звуков?

– Если бы не связь моего народа со следами Гата, вы бы погибли, – продолжала распекать Ва Сая. – Мы сразу узнаем, когда шик'чи'зо оскверняют такие места.

«Ты уже второй раз спасаешь меня,» – Ва признательно вилял хвостом, пытаясь облизать спасительницу.

– Это не совпадение, ведь я дала тебе имя, и поэтому пока ты в Волчьей Зиме, я всегда знаю, где ты находишься. Тебе здорово повезло, что я уже направлялась к вашему Кругу. Хотела навестить Бороса и сказать ему, чтобы он был с тобой по строже.

«Ты говоришь о Гра-аа?» – спросила Ра, уже догадавшись, что г'ата не используют те имена, которыми друг друга зовут таг'ары.

– Верно, – Сая наконец обратила внимание и на дочь Арга. – Маламут, ты очень глупый таг'ар еще и потому, что подверг опасности жизнь такой замечательной девочки. Тебя стоит как следует наказать.

«Не надо его наказывать! – воскликнула Ра. – Я пошла с ним по своей воле».

Сая рассмеялась и ласково погладила дочь Арга. Ра растаяла – прикосновения лап г'ата, лишенных когтей, были настолько приятными, что просто не имели права прекращаться. Они мгновенно покоряли сердце таг'ара.

«И почему отец говорил, что г'ата и таг'ары не те, кого можно назвать друзьями? – задалась Ра мысленным вопросом. – Может, другие г'ата не такие, как Сая?»

– Ты рыжая, храбрая и очень умная, верно? – г'ата внезапно оторвала Ра от земли и подняла над своей головой, заставив ее беспомощно болтать лапами в воздухе. – И глаза у тебя голубые. Как же тебя назвать... Г'ата обязаны давать таг'арам имена, тебе не говорили об этом? До Волчьей Зимы вы были простыми псами и служили людям, но потом они исчезли. Вы остались совершенно одни в этом мире, ведь нам ваша помощь совершенно не нужна. Но все же мы помним о днях, когда не были г'ата, о том, что для нас значили собаки. Считай это данью уважения вашему роду.

Ра не поняла ни слова из того, что сказала Сая, но то, что это очень важно, почуяла подсознательно. Ее опустили на снег, г'ата взяла одну из своих веток, самую длинную, и начала водить по снегу той стороной, на которой не было острого камня. Получилось несколько пересекающих друг друга линий, и когда г'ата закончила, то произнесла одно-единственное слово:

– Хоро.

В этот момента Ра поняла две вещи. Первой было то, что слова можно сохранять на снегу. Второй – что теперь у нее два имени.

– А теперь я верну вас в Круг, – сказала Сая. – Борос должен знать, что вы заслуживаете куда более строго наказания, чем то, которое он для вас уже приготовил.

Сказка о Гане

Давным-давно, в далекой-предалекой галактике жил-был хромоногий воришка по имени Ган. В один прекрасный день, когда исполнилось ему... Что значит «украл зачин из «Звездных войн», Уважаемый Слушатель? Ладно, пусть тогда история происходит... давным-давно в нашей галактике! Так вот, в один прекрасный день, когда Гану исполнилось восемнадцать, а в карманах на этот случай не завалялось у него даже ломаного медяка, он внезапно понял, что дальше так жить нельзя. И правда, разве это жизнь, когда у тебя ни семьи, ни крыши над головой, из друзей одни крысы помоечные, пусть даже некоторые из них носят обувь и мастерски выпрашивают милостыню, а с голоду ты не подыхаешь только благодаря раззявам-обывателям, которые частенько забывают присматривать за своим кошельком. Да вот только честным промыслом воровство не назовешь, и за него бьют, иногда очень сильно. Например, настолько сильно, что попавшись в далеком детстве одному полицейскому, Ган-сирота стал Ганом-хромоножкой. Ну таков уж порядок вещей в этом мире, что воруя мало (Ган тогда стащил булку с прилавка), человек рискует подвергнуться жестокому наказанию, ну а если начнет ловкачить в масштабах чуть более крупных (например, перечислить половину государственной казны на свой личный счет в швейцарском банке), то сможет отдавать приказы начальникам тех самых полицейских, которые ловят воришек по-мельче.

Итак, Ган... Что значит «Где еще в нашей галактике есть швейцарские банки?» Уважаемый, как часто вас отправляют в командировки за пределы нашей солнечной системы? Или для вас в порядке вещей слетать на теплые моря какой-нибудь там планеты в сотне световых лет от Земли? На недельку-другую, чтобы отдохнуть от жены, детей и тещи? Не нужно отвечать, это риторический вопрос...

Итак, Ган... Вас все равно смущает, что действие происходит в нашей галактике, да? Ну не бывает так, чтобы в пределах Млечного Пути существовало две планеты с швейцарскими банками, пусть даже и в разное время? Ладно, хорошо. История происходит в далекой-предалекой галактике, в наши дни, плюс-минус год.

Итак, Ган... О, уважаемый слушатель, я могу спокойно продолжить? Ган решил, что с воровством пора завязывать (все равно большой прибыли не приносит), и искать себе какое-нибудь другое занятие. Вот только чем же ему заняться, какому ремеслу жизнь посвятить? Делать-то ничего не умеет, даже читает через пень-колоду.

Пригорюнился, приуныл Ган, осознав глубину беспросветности судьбы своей никчемной. Кому он нужен, хромой и бесталанный? И пусть вас не забавляют простенькие логические выкладки необразованного паренька: откуда ему знать, что дур в мире хватает? Просто свою он еще не нашел, пока что.

Так вот, опечаленный Ган покинул свой родной город, горестно вздыхая и загребая ногами дорожную пыль. Шел, куда глаза глядят, не видя в бесчисленных бабочках и цветочках на обочинах – лето на дворе – ничего хорошего. И это нормально для человека, преисполненного жалости к самому себе.

Шел он, шел, и не заметил, как очутился посреди темного зловещего леса, на пороге ветхой полуразвалившейся хижины. Так как дело шло к вечеру, а ночевать где-то надо было, Ган сначала заглянул в грязное окошко, ничего в него не разглядел, потом постучался в дверь, не дождался ответа и только тогда зашел, под противный скрип несмазанных петель.

Хижина все же оказалась не пустая – у холодной печи возилась дряхлая сгорбленная старуха, настолько старая, что годилась в прабабушки бабушки безымянного прапрадедушки Гана. Похоже, она пыталась растопить ее к ночи, но получаться у нее ничего не спешило.

– Чего надо? – грубо спросила она у героя повествования, повернув в его сторону перемазанное сажей лицо, усеянное здоровенными бородавками.

– Работу... ищу, – Ган откровенно растерялся, когда задумался над тем, а что он собственно забыл в этом лесу.

– Нет у меня никакой работы! Пошел вон!

Замахнувшись на незваного гостя кочергой, старуха зацепилась за табуретку подолом своей рваной юбки и упала на пол, да так, что с полок посыпалась пыльная утварь. Когда дырявая крыша хижины, приподнявшаяся в воздух от отборной ругани человека, прожившего долгую и интересную жизнь, вернулась наконец на место, а старуха продолжала лежать на полу, Ган понял, что ей все же надо помочь. Что он тут же и сделал, все-таки получив по голове тяжелой кочергой.

– За что? – спросил он, потирая шишку.

– За все хорошее, – грозно ответила старуха. – Работу, значит, ищешь? А почему в лесу? Из волков да медведей начальники не очень, а мухоморы скуповаты и сверхурочные не оплачивают.

– Э?... – Ган еще плохо соображал после тесного знакомства с кочергой.

– Правда, можно в ухульщики к совам пойти... Ты по-совиному кричать умеешь? Они за качественную имитацию своего голоса серебряк дают.

Ухать как сова Ган не умел, и очень сильно сейчас об этом пожалел: на серебряк в городе можно неделю прожить!

– Ну, раз такое дело, остается тебе только... – старуха вытащила из складок своей одежды большой бронзовый ключ и вручила Гану. – Вот, взять его, пойти в лес, отомкнуть то, что им заперто, и принести мне. Все, пошел, а мне печь топить надо!

Буквально вытолкнутый из хижины, Ган даже сделал несколько шагов вперед, а потом вспомнил, что у старухи надо спросить, в какую сторону идти и что собственно открывать, но обернувшись, никакой хижины он уже не увидел.

Приступ суеверного ужаса едва не заставил Гана убежать прочь от странного места, но он остановил себя. «Может, это я сон такой наяву увидел?» – подумал парень через минуту, но ключ в руке, тяжелый и холодный, убеждал его в обратном.

– Ну, тогда буду искать то, что им можно открыть, – произнес он. – Вот только нужно дождаться утра...

Ночевать в лесу для городского жителя оказалось делом непростым, Ган не смог даже развести огонь. И много страха он натерпелся, слушая, как в темноте рычат звери и кричат птицы, но никто из лесных обитателей не приблизился к нему ближе чем на десять шагов.

На рассвете Ган отправился на поиски, отчаянно зевая и растирая тело, затекшее от лежания на холодной земле. Спал он едва ли больше трех часов, но сейчас у него была цель, заставляющая двигаться вперед, и пусть даже она не была четко обозначена, ему хватало веры в то, что он справится.

– Старуха, должно быть, ведьма, а ведьмы ничего не дают людям просто так, – размышлял он вслух, пробираясь сквозь чащу по звериной тропе. О том, что ведьме ничего не стоит погубить человека, он как-то даже и не вспомнил.

– Спасите! – услышал он вдруг чей-то слабый голос, раздавшийся неподалеку. – Кто-нибудь, помогите!

Поспешив на звук, спотыкаясь и ломая по пути густые заросли кустов, Ган отыскал наконец круглую поляну, в центре которой рос большой старый бук. К его толстому стволу цепями был прикован эльф в половину человеческого роста, в зеленой одежде и коричневых башмаках.

– Помоги мне, человек! – эльф едва не заплакал, увидев хоть кого-то, кто сможет ему помочь. – Злые гоблины схватили меня и привязали к этому дереву, чтобы я умер здесь от голода и жажды!

– Они могут вернуться? – спросил Ган на всякий случай, пытаясь снять с эльфа цепь.

– Могут, поэтому поспеши!

Услышанное и правда заставило Гана поторопиться, но цепь, как оказалось, замыкалась на тяжелый амбарный замок.

– Да быть не может... – произнес Ган растерянно и попытался открыть его ключом ведьмы.

К общей радости спасителя и пленника замок щелкнул, высвобождая дужку, и цепь упала на землю.

– Спасибо тебе, человек! А теперь поспешим, пока гоблины не вернулись!

Но прежде чем они покинули поляну, эльф попросил Гана захватить с собой цепь.

– Не хочу, чтобы ей привязали к дереву еще кого из моего народа, – объяснил эльф, весело прыгая по лесу.

Поспеть за спасенным оказалось делом непростым, и Ган собрал немало синяков и ссадин прежде, чем эльф вывел его к землянке, надежно укрытой меж корнями деревьев. Рядом с ней была маленькая кузница из тщательно отесанного камня, из которой навстречу гостям вышел приземистый коренастый гном с густой, подпаленной местами бородой. Она почти полностью закрывала собой кожаный кузнечный фартук, который собственно и должен защищать тело от искр и пламени, но у подгорного народа, похоже, были свои странности...

– Утро доброе гостям ранним, – поприветствовал их хозяин землянки и кузницы.

– Доброе утро, – ответил Ган, а вот эльф вместо приветствия молнией проскользнул внутрь жилища гнома.

– Три дня ничего не ел! – крикнул он, оправдываясь.

– Его гоблины к дереву привязали, – подтвердил Ган и предъявил гному в качестве доказательства железную цепь.

– Добротная штука. Нужна? – горящие глаза кузнеца с головой выдали в нем желание заполучить интересующий его предмет.

– Да нет, возьмите.

Гном мигом выхватил цепь из рук Гана и побежал в кузницу, а когда вернулся, лицо его расплылось в широкой добродушной улыбке.

– А я смотрю, ты славный малый, – произнес он. – Чего стоишь, заходи в дом! Есть хочешь? Остроухий, наверное, уже всю колбасу сожрал, да не беда, у меня еще сосиски в дымоходе припрятаны, да бочонок эля в погребке. Как тебя зовут, кстати? Меня Битфурдом все кличут.

Ган представился, а когда они уже втроем сидели за столом и вместе завтракали, рассказал, откуда у него взялся ключ от цепи гоблинов.

– Дела... – гном, раскурив трубку с крепчайшим табаком, пустил в воздух вереницу сизых колечек. – Значит, тебе нужно отнести ведьме то, что было замкнуто на замок, который этот самый ключ и открывает? То есть, ты Баффела (так эльфа зовут) к ней за уши потащишь?

– Я не знаю... – Ган был растерян, впервые задумавшись о том, что делать дальше.

– Зато я знаю! – выкрикнул эльф. – Никуда меня тащить не надо, потому что гоблины украли цепь с замком из пещеры людоеда! Наверное, то, что нужно ведьме, все еще там.

– И где эта пещера? – на самом деле Ган к людоеду не собирался, мысленно уже отказавшись от поручения ведьмы.

– Да тут недалеко, я покажу дорогу!

– А ну стой, не гони лошадей! – прикрикнул на эльфа гном. – Парень что, на злодея с голыми руками пойдет? Не дело это!

Выбравшись из-за стола, Битфурд начал рыться в сундуках, рядами выстроенными вдоль стен, а когда наконец закончил, то извлек на свет длинный меч в кожаных ножнах.

– На, держи, это тебе в обмен на цепь. Зовут сей клинок Троллерезом, и на людоеда с ним идти в самый раз!

Одним словом, эльф и гном воспылали энтузиазмом до такой степени, что Ган смог отделаться от них уже далеко от порога землянки, радуясь наступившей наконец тишине. Радовался недолго: Битфурд и Баффел оставили его одного только потому, что уже довели до пещеры людоеда.

– Ну что ты стоишь, иди внутрь! – крикнул эльф, высунув на мгновение свою голову из кустов.

«Не пойду,» – твердо заявил себе и миру Ган, только мысленно.

– Кто там на пороге топчется? – густой громкий голос из глубин пещеры заставил парня окаменеть от страха, и он не то что убежать – даже пошевелиться не мог. А когда самообладание к нему наконец вернулось, было уже поздно.

– Че надо? – заревел людоед, горой нависая над трясущимся от страха Ганом.

– Ничего, уже ухожу...

– Стоять! – приказ людоеда остановил парня в трех шагах от спасительной стены деревьев. – Это че у тебя в руках? Меч? Ты че, убивать меня пришел?

– Нет, что вы, уважаемый, это бритва, бритва. Я странствующий цирюльник, стригу и брею огров, троллей и великанов, – Ган готов был сказать все, что угодно, лишь бы отвлечь людоеда хотя бы на несколько секунд.

– А с людоедами работаешь? – подозрительно прищурившись, спросил громила.

– Раньше не приходилось... – Ган внезапно почувствовал себя увереннее: людоед оказался достаточно глуп. – Но думаю, что смогу. Вы готовы заплатить за мою работу одну серебряную монету?

– Я заплачу тебе десять, если ты избавишь меня от этой бороды! – заревел радостно людоед, тряся перед носом Гана длинными, грязными и спутанными космами, которые отросли от подбородка до самых колен. Так как великан был в два раза выше Гана, то борода эта была самой длинной из всех, которые тому приходилось видеть.

Напевая себе веселую песенку под нос и притоптывая в такт, людоед завел Гана в пещеру – сырую, темную и на редкость зловонную. Повсюду были разбросаны обломки костей и обрывки одежды, окровавленные, а в одном углу даже валялась груда помятых доспехов, комплектов которых было там не меньше дюжины.

«Похоже, мало быть воином, чтобы одолеть такого верзилу,» – подумал Ган грустно, и неожиданно вспомнил одну очень важную вещь:

– Уважаемый людоед, я конечно страшно извиняюсь, но для того, чтобы побрить вас, мне понадобится теплая вода и мыло. Так уж вышло, что с собой у меня сейчас только меч... то есть бритва, бритва!

Людоед нахмурился.

– Если у вас этого не найдется, – а Ган был полностью уверен, что мыла в такой дыре точно не сыщется, – то мне придется вернуться домой и принести их оттуда.

Людоед нахмурился еще сильнее, а потом внезапно заорал:

– Снежнобелка!!!

– Простите? – не понял Ган.

– Тьфу ты... Белоснежка! Выходи немедленно!

И в тот же миг, позвякивая железом на каждом шагу, из самого темного угла пещеры вышла девушка в одних лохмотьях, лицо которой закрывали давно нечесаные длинные волосы. К ее правой лодыжке была пристегнута цепь с замком, точно такая же, как и та, которой гоблины сковали эльфа Баффела.

– Кто это? – спросил Ган осторожно у людоеда.

– Дочь какого-то местного королька. Ехала через мой лес вместе с шайкой своих подлиз и телохранителей. Без моего на то разрешения! Всех убил, ее оставил – красивая.

– А Белоснежка – это ее настоящее имя? – Ган ничего не слышал о такой принцессе.

– Не, ее имя слишком длинное, чтобы я мог его запомнить. А Белоснежка – потому что была уже такая принцесса, только не помню, где о ней слышал.

Девушка что-то прошептала.

– Че? – переспросил людоед.

– Сюсанна Мария Вельветта Баянера де ля Свон Мальшанская, княгиня Астурийская, герцогиня Кразинская, маркиза Санса и Берто, графиня Бульвето, Станра и Фонседо, маркграфиня Пор...

– Тащи мыло и воду, Белоснежка! – людоед перебил Сюсанну Марию Вель... вету? Или Бельвету? Дальше, кажется, Байданера деля как-то там... Ну вы поняли меня, уважаемый слушатель.

– У нее в повозке много чего было, – людоед повернулся к Гану, когда девушка послушно ушла за мылом. – Я притащил все, что уцелело после того, как потоптался по ее братии.

И правда, очень скоро Белоснежка (можно я буду называть ее так же, как и Людоед, уважаемый читатель?) принесла и мыло, и полный таз теплой воды (не спрашивайте меня, откуда она взяла ее в сырой темной пещере, потому что если я начну описывать все до мельчайших деталей, то эта в сущности своей коротенькая история выльется в масштабное эпическое полотно). И Гану больше ничего не оставалось, кроме как приступить к процессу бритья, пусть прежде ему только приходилось видеть этот процесс со стороны – у него еще не выросло ничего, достойного удаления мудреным приспособлением цирюльников и брадобреев.

– Когда вы брились в последний раз? – спросил Ган, чувствуя, как у него трясутся поджилки.

– Ни разу не брился за триста лет своей жизни, – ответил Людоед. – Бороду и усы укорачивал каменным топором, чтобы под ногами не путались.

– А почему решили побриться сейчас? – сам того не понимая, Ган, намазывая лицо великана пеной, начал с ним говорить как заправский цирюльник.

– Гммм... Кхм-кхм... – Людоед ничего не ответил и только покосился в сторону Белоснежки.

Парень невольно усмехнулся.

– О-о, понимаю. В таком случае думаю, что вам не лишним будет и подстричься.

Неожиданная уверенность Гана в собственных силах была обусловлена тем, что лезвие Троллереза неожиданно легко смахнула кусок бороды Людоеда, даже не повредив кожу. «Может, мне и правда податься в цирюльники? – подумал Ган, сбрив уже половину густейших зарослей. – Только я зубы вырывать не умею...»

– Уважаемый Цирюльник, – обратился к нему Людоед неожиданно жалобным голосом, – мне мыло в нос лезет.

– Не отвлекайтесь, господин Людоед, иначе я могу вас порезать.

– Но...

Что должно было последовать за этим «но», Ган так и не узнал, потому что Людоед чихнул. И так уж получилось, что в этот самый момент острейшее лезвие Троллереза находилось аккурат возле его горла...