Текст книги "В океане без компаса"

Автор книги: Арчи Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Добравшись до более глубокой воды, черепашки продолжают плыть в сторону открытого моря: они некоторое время скользят под водой, поднимаются, чтобы вдохнуть воздух и оглядеться, снова ныряют и плывут вперед. Когда они достигают бурунов, их головы исчезают под белыми гребнями. Скорее всего, они ныряют на дно и продолжают путь там, где сила прибоя почти не ощущается. Этот этап их путешествия подробно не наблюдался, но, несомненно, тут мы столкнулись бы с очень сложным врожденным поведением. В накатывающихся на берег волнах взаимоотношения между прямыми, обратными и боковыми течениями зависят от глубины, очень запутаны и изменчивы. В сущности, мы ничего не знаем о том, как новорожденные черепашки преодолевают буруны. Однако для них это нормальная и обязательная процедура, а раз им удается прорваться даже сквозь мощный прибой у тихоокеанских пляжей, значит, они хорошо приспособились к динамике волн.

Различные полевые эксперименты и наблюдения показывают, что способность находить море у морских черепах не опирается на компасное чувство, то есть у новорожденных черепашек нет инстинктивного стремления двигаться на север, чтобы достичь моря, или на юг, если море лежит в этом направлении. После того как опыты с выключением зрения доказали, что без помощи глаз черепашки найти воду не могут, мы поставили несколько несложных экспериментов с самками, закончившими откладку яиц и, следовательно, готовыми вернуться в море. Мы оставляли их в разных местах между морем и лагуной, которая лежала ярдах в трехстах от него за рощей кокосовых пальм. Во всех случаях, когда небо над морем ничем не было заслонено, черепахи, когда их отпускали, направлялись прямо в сторону моря. Однако ближе к лагуне, где небо над морем было скрыто пальмовыми листьями, все испытуемые черепахи ползли к лагуне. Точно так же вели себя новорожденные черепашки, которых забрали как раз перед их выходом из гнезда в Тортугеро на берегу Карибского моря и на самолете доставили на тихоокеанский берег Коста-Рики: покинув искусственное гнездо среди дюн, они направились прямо к незнакомому океану, хотя он был полностью скрыт от их глаз.

Способность самки отыскивать воду после откладки яиц, по-видимому, вовсе не развивается у нее с возрастом, а является тем же чувством, которое ведет к морю молодь. На это как будто указывают опыты с годовалыми черепахами. Тортугерские черепашки, которые содержались в садках до девяти – четырнадцати месяцев, легко находили воду, когда их выпускали на пляже. Одни из них росли в Тортугеро при естественном освещении, другие – при искусственном свете в лаборатории Флоридского университета, причем помещались они в небольших баках, где почти не могли плавать. С этими черепахами было поставлено в общей сложности двадцать два опыта, причем все черепахи благополучно нашли море даже в тех случаях, когда путь к воде преграждал ряд препятствий, которые полностью ее заслоняли.

Опыт, который мы поставили с крупным взрослым самцом зеленой черепахи, также показал, что эта способность, вероятно, присуща всем возрастным группам. К тому, что было неизвестно о зеленых черепахах, относился, в частности, вопрос, обладают ли и самцы чувством, ведущим их к морю. Казалось бы, самцам такая способность ни к чему, поскольку на сушу они не выходят, живи они хоть до ста лет. Поэтому, когда в один прекрасный день мне позвонил капитан Гибсон из Янкитауна и сообщил, что он поймал большого самца Chelonia к северу от реки Уитлакучи и что ему впервые за двадцать лет довелось увидеть такую огромную черепаху, я немедленно отправился туда и приобрел ее.

Это был очень большой и очень жирный самец. Весил он 360 фунтов. Я дорого бы дал, чтобы узнать, откуда он приплыл и почему оказался на прибрежной отмели с годовалыми черепахами, которые пасутся там летом. Мы втащили его в фургон, отвезли в Дайтона-Бич и выпустили на пляже среди дюн, а сами отошли, чтобы проверить, обладает ли он даром видеть океан в небе или это привилегия только самок и новорожденных черепашек. Старый самец немного поерзал, повернул-таки свое громоздкое тело в сторону моря и даже сделал попытку ползти к невидимой воде. Однако он не продвинулся вперед ни на фут просто потому, что был слишком жирен. Он проползал два-три дюйма, а потом, совсем измученный, делал долгую передышку – впервые в жизни ему пришлось волочить свое тело по суше, и задача эта оказалась выше его возможностей. Он ведь ни разу не выходил на берег с тех пор, как покинул его крошечной черепашкой, и не имел ни малейшего представления о том, сколь грозной и неумолимой может быть сила тяжести. Тем не менее всякий раз, когда мы немного поворачивали старика, он ценой невероятных усилий менял свою позицию так, что вновь лежал головой к морю. Было ясно, что, будь он способен передвигаться, он пополз бы к морю так же прямо, как ползет самка, кончившая кладку.

В конце концов мы убедились, что вряд ли сможем узнать что-нибудь еще о способности черепах находить море, продолжая просто наблюдать, как они из различных мест возвращаются в океан при разной погоде, в разное время суток и в разных условиях рельефа. Для того чтобы установить, какие черты берегового ландшафта замечают черепахи и какого рода свет служит им наиболее эффективным путеводным знаком при отыскании моря, требовалось разработать более сложную методику. И тогда д-р Дэвид Эренфелд из Флоридского университета начал серию опытов, во время которых он надевал на черепах очки со сменными стеклами. Стекла эти были фильтрами, пропускавшими световые волны определенной длины, или воздействовали на свет другими способами: рассеивали его, деполяризовали или просто уменьшали его интенсивность. Это приспособление позволило Эренфелду начать систематический анализ естественного света на морском побережье; черепахи служили ему индикаторами, демонстрировавшими, какие особенности света могут указывать дорогу к морю.

На первых порах Эренфелд работал преимущественно со взрослыми самками, возвращавшимися в море после откладки яиц. Когда в очки вкладывались картонные квадратики и черепахи переставали видеть, они начинали выписывать неуверенные петли или ползли прочь от моря и в конце концов безнадежно запутывались в зарослях морского винограда. Таким образом, проводимые опыты четко подтвердили наше предположение, что, отыскивая путь к воде, зеленые черепахи в основном полагаются на зрение. Конечно, не исключено, что они, кроме того, слышат шум прибоя, или воспринимают вибрацию, возникающую от ударов волн о берег, или улавливают водяные пары в воздухе, или же ощущают вкус мельчайших капель воды в воздухе. И все же, если остальные чувства, кроме зрения, им как-то и помогают, всех их, вместе взятых, недостаточно для того, чтобы черепаха, лишенная возможности видеть, отыскала море.

Когда картонки в черепашьих очках заменялись особыми фильтрами, пропускавшими свет лишь некоторых цветов, слагающихся в обычный белый свет, черепахи вели себя по-разному, в зависимости от того, какой был цвет. Фильтры, пропускавшие зеленый свет, они, казалось, вовсе не замечали и ползли к воде прямо и быстро, словно на них не было никаких очков. Голубые фильтры немного их смущали, но разница в поведении была столь мала, что ее можно игнорировать. Когда же голубые или зеленые фильтры заменялись красными, способность черепах находить море резко снижалась, они добирались до воды очень долго и часто весьма кружным путем.

Полученные данные позволяют сделать следующие заключения: либо зеленый и голубой свет обладает свойством, дающим возможность определить, где находится море, либо черепахи в зеленом и голубом свете видят лучше и просто с его помощью точнее распознают очертания берега или другие ориентиры, пока еще нам неизвестные.

Другой возможный указатель моря – поляризованный свет. Эренфелд изучал и его воздействие на черепах. Когда свет отражается от ровной плоской поверхности, например от океана или шоссе, или когда он проходит сквозь некоторые прозрачные среды, часть его претерпевает физические изменения. Доказано, что такой изменившийся, или «поляризованный», свет распознается пчелами и другими живыми существами, которые используют этот небесный ориентир для того, чтобы отыскать нужное направление. Стремясь установить, не используют ли поляризованный свет и черепахи, Эренфелд поместил в их очки деполяризующие фильтры. Выяснилось, что они не оказали ни малейшего влияния на способность черепах отыскивать воду. Пожалуй, можно считать установленным, что в своих поисках моря черепахи не полагаются на поляризованный им свет.

В октябре 1965 года д-р Никлас Мрозовски, английский психолог-экспериментатор, уже работавший с пресноводными черепахами, приехал в Тортутеро, намереваясь по-новому разрешить проблему нахождения черепахами моря. Вместо того чтобы изменять естественный свет, Мрозовски попробовал обеспечивать черепах искусственным светом, яркость и цвет которого регулировались фильтрами, помещавшимися на его источник.

Работая на пляже с портативным оборудованием, питаемым батареями, Мрозовски предлагал новорожденным черепашкам следующий выбор: они могли ползти к морю или же, повернув под прямым углом, направиться к цветной лампе, установленной на уровне песка. Он обнаружил, что зеленый и голубой свет успешно привлекал к себе черепашек, соперничая с отраженным светом моря. Красный свет привлекал их несравненно меньше. В другом опыте Мрозовски предложил черепашкам выбирать между двумя цветными лампами. В этой серии черепашки стойко предпочитали голубой и зеленый свет красному даже в тех случаях, когда красный свет бывал ярче.

Недавно Эренфелд поставил новый эксперимент, ища данные, которые подкрепили бы одну из двух его гипотез, подсказанных работой со взрослыми черепахами. Он хотел знать, используют ли они какой-то свет, поступающий с неба, или же ту информацию, которая указывает им путь к морю, они получают от очертаний суши. С этой целью он привез с собой самодельный, но чрезвычайно чувствительный портативный спектрофотометр, способный измерять яркость света любого видимого цвета, поступающего с точно определенного участка неба.

Площадку для своих опытов он устроил в нескольких ярдах от моря на участке, где проводил свои эксперименты Мрозовски. Она представляла собой круг диаметром сорок два фута, обнесенный оградой высотой восемнадцать дюймов. Вокруг площадки через равные промежутки были посажены двенадцать молодых пальм. Ограда и пальмы должны были замаскировать опушку леса и рельеф пляжа, не затеняя света, поступающего с неба. В различное время суток Эренфелд устанавливал свой спектрофотометр в центре экспериментальной площадки и измерял количество красного, голубого, зеленого и поляризованного света, лившегося с неба над морем и над сушей. Сразу же по окончании измерений он выпускал в центре площадки партию черепашек и фиксировал направления, которые они выбирали.

Результаты опытов, пожалуй, можно счесть ответом на поставленный вопрос. Спектрофотометр не обнаружил устойчивых различий в свете неба над морем и над сушей, а черепахи в огороженном пространстве совершенно утрачивали способность ориентироваться. Некоторые из них выбирали направление прямо от моря, хотя позади них в ограду били волны. А многие вообще оставались на месте. Но стоило убрать деревья и ограду и выпустить на площадку новую партию черепашек, как все они без исключения поползли прямо к морю, хотя оно и оставалось невидимым.

Вероятно, на основании этих экспериментов следует сделать вывод: ориентир черепах, каков бы он ни был, помещается не высоко в небе, а где-то над самым горизонтом. Черепашки, отыскивая море, не поднимают глаз к небу. Им достаточно одного или двух взглядов вокруг. Но какая именно особенность рельефа или освещения является путеводной вехой, пока еще точно установить не удалось. Однако эти опыты позволили собрать ряд данных о цветовом зрении зеленой черепахи. Хотя она, как кажется, видит практически все цвета, воспринимаемые человеком, наиболее чувствительна она – по крайней мере, на суше – к зеленому цвету. Пока все подобные выводы опираются лишь на предварительные опыты и нуждаются в подтверждении. Даже такое, казалось бы, простое свойство зеленой черепахи требует дальнейшего изучения.

Еще одной загадкой в биологии молоди морских черепах, загадкой, за которой, несомненно, скрываются факторы, играющие важную роль в определении размеров кладки, является исчезновение молодых черепашек на весь первый год их жизни. Прибрежные воды у большинства гнездовых пляжей непригодны для новорожденных черепашек. Прожорливые косяки хищных мелководных рыб, отсутствие на вылизанном волнами дне подходящей пищи и мощные местные течения делают их совершенно неподходящей средой обитания для черепашьей молоди, и, несмотря на самые тщательные розыски, в прибрежных водах не удалось обнаружить еще ни единой черепашки после окончания сезона вылупления из яиц.

В первый год жизни зеленые черепахи почти наверное питаются не растительной, а животной пищей. Так как они не способны ловить и разрывать крупную добычу, не исключено, что в первые месяцы жизни в море они перекочевывают с места на место по мере того, как подрастают и получают возможность поедать беспозвоночных все более крупных размеров. Но как бы то ни было, ясно одно: в открытых водах у гнездовых пляжей, где черепашки входят в море, для них нет подходящего корма.

В какой мере воздействие хищников ограничивает передвижение и места обитания зеленых черепах на первом году их жизни, неизвестно. Молодых морских черепах всех видов поедают чайки и большинство других крупных морских птиц, а также все хищные рыбы, какие только могут оказаться на мелководье: морской окунь, кингфиш и другие макрелевые, снук, акулы и еще очень многие. Я своими глазами видел, как большинство из перечисленных хищников хватает вошедших в море черепашек, а исследование содержимого их желудков показывает, что некоторые из них постоянно наносят молоди тяжелый ущерб и представляют собой величайшую опасность для жизни морской черепахи. В некоторых местностях то обстоятельство, что снук и морской окунь предпочитают черепашек всем остальным приманкам, приводит к тайной ловле новорожденных логгерхедов, идущих для наживки.

Собственно говоря, не совсем понятно, каким образом черепашкам все-таки удается уцелеть в количестве, достаточном для поддержания жизни вида. Тем не менее они, безусловно, выживают именно в таких количествах, и это обстоятельство, возможно, когда-нибудь поможет установить, где они проводят первый год жизни.

А пока прояснению этой проблемы в какой-то мере способствуют наблюдения за молодыми черепашками в садках. Например, о близком знакомстве их предков с хищными птицами свидетельствует реакция молодых черепашек на любую мелькающую над ними тень. И в неволе, и в море за линией прибоя маленькая морская черепашка мгновенно уходит в глубину едва над ней что-нибудь промелькнет. Как я уже упоминал в одной из первых глав, вполне возможно, что именно страх черепах перед тенью или движением в вышине не позволяет наблюдать за самками зеленых черепах с самолета, низко летящего над морем.

Еще одним механизмом самосохранения, по-видимо-му, можно считать способность черепашек, только-только попавших в море, перемежать обычное неторопливое передвижение взрывами поразительной скорости. Впервые я заметил это, следя за несколькими сотнями новорожденных черепашек, которые были выпущены в круглый бассейн во дворе Лернеровской морской лаборатории на Бимини. Чаще всего черепашки, беспокойно плавая поперек бассейна или по его окружности, работали передними ластами равномерно, точно птица крыльями, – так обычно плавают все зеленые черепашки. Однако время от времени какая-нибудь черепашка отделялась от кружащейся массы и мчалась поперек бассейна со скоростью, превосходящей обычную в пять, а то и в десять раз. Во время этих спуртов ласты двигались настолько стремительно, что уловить характер их движения не удавалось. Создавалось впечатление, что они не загребают воду, а вибрируют. Все стремительные рывки, которые я наблюдал, производили черепашки, оказавшиеся на стороне, противоположной той, где скапливались остальные. Таким образом, в этих случаях сверхбыстрое передвижение мотивировалось как будто не стремлением спастись от чего-то, но внезапно возникшей отчаянной потребностью присоединиться к группе себе подобных. Тем не менее в естественных условиях эти рывки могут представлять собой способ спасения от хищников. И хотя морской окунь, вероятно, все равно настигает черепашек, более крупные и менее подвижные враги, например акулы, в результате должны сразу же терять их из виду.

Те же черепашки в бассейне Лернеровской морской лаборатории задали нам еще одну загадку, которая пока ждет своего разрешения. Я уже говорил о сильнейшем стремлении к морю и умении находить его, которое проводит молодых черепашек через пляж после того, как они выходят из гнезда. Совершенно очевидно, что, когда черепашки достигнут моря, это первоначальное стремление должно заменяться каким-то другим механизмом ориентирования. Если бы этого не происходило, черепашки продолжали бы плыть в сторону открытого моря до тех пор, пока то различие, которое они видят между светом над сушей и над морем, нс сгладилось бы настолько, что уже перестало бы служить стимулом. Некоторое время назад мы попытались собрать хоть какие-нибудь сведения об этом переходном этапе ориентирования у черепашек и поставили довольно примитивные опыты. Цель их заключалась в том, чтобы проверить, какие изменения претерпевает способность находить море у черепашек, помещенных в садки в различных точках на морском берегу. Молодые морские черепахи, которых содержат в воде, днем почти непрерывно плавают, и такое непрекращающееся движение продолжается от нескольких суток до нескольких недель. Опыты не выявили чего-либо существенного, кроме того, что чувство направления и навигационные способности черепах, по-видимому, нс играют никакой роли при поисках моря. Но это мы знали и так. Однако результаты проведенных опытов согласовались с результатами экспериментов, показавших, что способность черепах находить море опирается на зрительное восприятие света. В помещении, в ровно освещенных садках черепашки бесцельно плавают вдоль стенок или упрямо тыкаются в них. При неровном освещении они обычно скучиваются в наиболее освещенной части садка. Если партию новорожденных черепашек сразу выпустить в море, они редко начинают бесцельно кружить в воде, но, как правило, плывут прямо от берега туда, где, на взгляд человека, свет наиболее ярок.

Ориентирование в сторону открытого моря у плывущих черепашек весьма эффектно продемонстрировали семьсот костариканских черепашек в уже упоминавшемся круглом бассейне Лернеровской морской лаборатории. Бассейн не слишком подходил для опытов по изучению ориентации – его окружали деревья, здания и т. д. Однако заключенные в нем черепашки не могли видеть моря, и из любопытства я начал фиксировать, в каких местах они скучивались и какие направления предпочитали. На протяжении трех суток я отмечал их размещение в бассейне в девять часов утра, в четыре часа дня и в полночь. Днем наблюдалось заметное скучивание черепашек в точках, ближайших к морю, а ночью они в еще больших количествах – собственно говоря, все без исключения – скапливались у стенки, обращенной к суше. Дневное скучивание возникало в результате того, что они дружно, активно, а иной раз и напрягая все силы, плыли к «морской» стенке. Вначале я было решил, что скапливание у противоположной стенки по ночам является следствием какой-то захватывающе интересной ночной обратной ориентации, но, поразмыслив, нашел куда более прозаическое объяснение. В дни, когда проводились эти опыты, почти все время дул морской бриз. Днем черепашки упрямо плыли через бассейн против ветра. Ночью они переставали плыть и засыпали на поверхности, а ветер потихоньку относил их к противоположной стенке, нагромождая плавучими островками. Это обстоятельство, когда я в нем разобрался, оказалось очень удобным. По прошествии суток ветер автоматически возобновлял этот примитивный опыт.

В какой мере тенденция плыть в открытое море является все тем же стремлением черепашек ползти к воде, когда они выходят из гнезда, пока неизвестно. Опыты показали, что врожденная способность находить море не утрачивается, даже если продержать черепашку в плену целый год. Поскольку и взрослые самки обладают тем же чувством, можно заключить, что скорее всего эта способность сохраняется у черепах на протяжении всей их жизни.

Итак, потребуется еще немало работы, чтобы установить, появляется ли у молодых черепашек компасное или какое-либо навигационное чувство, а если появляется, то когда именно. Для того чтобы определить, какими ориентирами и чувствами руководствуются новорожденные черепашки и когда их стремление достичь моря угасает или заменяется другими ориентационными реакциями, потребуется обширная, хорошо спланированная программа полевых и лабораторных экспериментов. Ответ же на эти вопросы поможет разрешить одну из таинственнейших загадок биологии морских черепах – загадку исчезновения молоди на весь первый год жизни.

Отрицательные результаты весьма интенсивных поисков у берегов Карибского моря и Мексиканского залива, а также у Атлантического побережья Соединенных Штатов внушили мне уверенность, что молодые морские черепахи, покинув гнездовой пляж, не просто следуют вдоль береговой линии. Повсюду в вышеприведенных местах я систематически наводил справки у рыбаков, ведущих лов сетями. У этих побережий в сезон вылупления черепашек регулярно ставятся мелкоячеистые сети общей протяженностью в сотни миль. Но черепашки попадают в сети только в непосредственной близости от гнездового пляжа. То, что они в них все-таки попадают, доказывает, что в прочих местах они не просто избегают сетей, и раз в прибрежных водах их не ловят, они, вероятно, уходят дальше в море.

Такое предположение подтверждается и другими разрозненными фактами. Окраска молодых зеленых черепах не похожа на окраску логгерхедов, ридлей и бисс. Она напоминает окраску свободно плавающих пелагических рыб – темная спинка и светлое брюшко. Считается, что такое сочетание обеспечивает хорошую маскировку для обитателей моря, плавающих в верхних слоях воды. Белый низ делает их невидимыми для хищников, находящихся под ними, а темная спина, сливающаяся с общим темным фоном глубокой воды, прячет черепашку от взгляда морских птиц, кружащих в вышине. Так же окрашена и кожистая черепаха, которая не только больше других черепах связана с водой, но и представляет собой самую пелагическую из всех современных рептилий, за исключением морских змей да еще, пожалуй, чудовища Лох-Несса.

Поведение маленьких черепашек в садках позволяет представить себе, как они добывают пищу в первые недели жизни. Малые размеры и слабость челюстей вынуждают их держаться в местах, где есть корм, который они способны проглатывать целиком или легко раскусывать. В неволе они предпочитают животную пищу растительной – во всяком случае, той, которую предлагали им мы. В садках, где глубина воды не превышала двух-трех футов, они ели одинаково и на дне и на поверхности. Но с увеличением глубины им явно становилось труднее находить и поедать пищу на дне. Там, где глубина превышает четыре фута, новорожденные черепашки всех видов, по-видимому, гибли бы от голода, если бы питались только тем, что тонет. Поэтому места естественного обитания черепашек должны находиться либо у самого берега – а это, судя по всему, не соответствует действительности, – либо у поверхности моря, там, где они могут рассчитывать на достаточное и постоянное количество плавающего корма.

Размеры подходящей добычи, возможно, являются важным фактором, ограничивающим передвижения черепашек и выбор подходящих мест обитания. Однако, наблюдая черепашек в садках, можно заметить, что они компенсируют слабость укуса и малые размеры пасти, ловко раздирая свой корм единственным острым, похожим на шип когтем, который расположен на передней части переднего ласта. Эти же когти, кстати, использует взрослый самец, чтобы удерживаться на самке во время копуляции, а самка во время рытья гнезда с их помощью разрывает ползучие растения и корни.

Спят молодые и взрослые черепахи, очевидно, совершенно по-разному. В неволе черепашки с наступлением ночи перестают стремительно плавать и спокойно дрейфуют на поверхности, аккуратно расположив длинные передние ласты вдоль спины – вероятно, для того, чтобы защитить их от укусов мелких рыбешек, крабов и других своих соседей, также обитающих у поверхности. Взрослые черепахи, по-видимому, обычно спят на дне, подсунув панцирь под выступ скалы или кораллового рифа. Спят ли зеленые черепахи и во время миграций в открытом море – неизвестно. Если спят, то только дрейфуя на поверхности, подобно молоди, так как пути их миграций нередко пролегают в тех частях океана, где глубина достигает нескольких тысяч футов.

Теории, касающиеся исчезновения черепашек, в одном отношении сходны с теми, которые объясняют, как зеленая черепаха находит путь в океан: все они невероятны до нелепости. Наиболее правдоподобной пока представляется теория, согласно которой черепашки на некоторое время превращаются в планктон, то есть более или менее пассивно дрейфуют в открытом море. В этом случае их следует искать вдоль по течению, омывающему их родной берег. Если черепашки, войдя в море, некоторое время плывут вперед, а потом предаются на волю волн, их должны подхватывать прибрежные течения.

Трудность проверки этой теории объясняется тем, что никому не известно, куда направляются течения. Местные прибрежные разветвления таких гигантов, как Гольфстрим, изучены весьма приблизительно – во всяком случае, в Карибском море. Если вы взглянете на карту океанских течений, то увидите вдоль нашего черепашьего пляжа в Коста-Рике стрелочки, повернутые на северо-запад. Они показывают, каким образом Экваториальное противотечение, протиснувшись через проливы, разделяющие самые восточные из Антильских островов, затем сворачивает в Юкатанский пролив между полуостровом Юкатан и Кубой и попадает в Мексиканский залив. Там оно некоторое время кружит, а потом выплескивается между Флоридой и Кубой в Атлантический океан уже в качестве Гольфстрима. Разглядывая такую карту и учитывая общее направление главных поверхностных течений в этом районе, приходишь к естественному, казалось бы, выводу, что черепашек следует искать там, где течение приближается к берегам Юкатана и Кубы. Но, несмотря на самые тщательные поиски, никаких черепашек в этих местах обнаружить не удалось. Однако большинство меток, которые мы получаем, поступает из пунктов, находящихся внутри этого северо-западного течения или поблизости от него. Возможно, это как-то связано с загадкой исчезновения черепашек. Но как? Много меток поступает и с противоположной стороны – из Панамы и Колумбии и даже из Венесуэлы. Правда, все эти метки были сняты со взрослых черепах. И пункты их поимки как на юге, так и на севере располагаются на пастбищах взрослых животных, уже перешедших на растительный корм. Однако на пастбищах мне ни разу не попалось ни единой маленькой зеленой черепашки, и никто из тех, с кем я разговаривал, их там тоже никогда не видел. Таким образом, надежды, пробужденные было течением, оказываются обманчивыми, и нужно возвращаться в Тортугеро и там вновь пытаться напасть на след черепашек.

В Тортугеро Экваториальное противотечение никогда не подходит к самому берегу, однако каждый сезон, а может быть, каждый год оно то приближается к нему, то отдаляется от него. Между главной струей и берегом имеется южное контртечение, сила которого и расстояние до берега также заметно колеблются. Большие реки, впадающие в море между Пуэрто-Лимоном и гондурасской границей, тоже создают местные петли, которые могут оказывать свое влияние на размещение черепашек, уходящих с гнездового пляжа. Эти факторы так изменчивы и так накладываются один на другой, что исходя лишь из анализа карты невозможно определить, куда могут унести черепашек течения.

Мы попытались собрать сведения о местных тортугерских течениях в сентябре и в первую декаду октября, когда наблюдается наиболее массовый выход черепашек, и начали бросать там в море дрейфующие бутылки. Вот уже три сезона мы в сентябре и в начале октября кидаем бутылки на разных расстояниях от пляжа в надежде, что заключенные в них открытки, вернувшись к нам, подскажут, куда девались черепашки, которые стремились только к одному: уплыть от берега туда, где их манит что-то, о чем пока ничего не известно.

Действительно, часть открыток вернулась к нам, но, как и следовало ожидать, они практически ничего не дали. Во-первых, многие бутылки были найдены на берегу всего в нескольких милях к северу от нашего лагеря, а там после конца сезона размножения черепашки не встречаются вовсе. Большинство меток, которыми мы метили черепах в Тортугеро, вернулось к нам с отмели у островов Москито, возле берегов Никарагуа. Эта отмель – самое обширное черепашье пастбище в Западном полушарии, а быть может, и во всем мире. Ни одна открытка к нам оттуда не поступала, но это, возможно, означает только, что там мало пляжей, на которые течение может вынести бутылку, и еще меньше людей, которые могли бы ее найти, когда она все-таки оказывается на берегу.

Значительная часть наших бутылок была подобрана в Британском Гондурасе, где зеленая черепаха действительно встречается, хотя теперь только в небольших количествах. Я провел там немало времени, обсуждая с местными жителями, куда исчезают черепашки. Среди них встречается немало способных натуралистов-любителей, знатоков морской фауны, но никто из них не дал ответа на эту загадку. Маленьких зеленых черепашек они встречают – но только черепашек из инкубатора Корпорации сохранения карибской природы, которых каждый октябрь развозит самолет.

Если дрейфующие бутылки не помогут обнаружить местопребывания черепашек или хотя бы их пути, в этом не будет ничего удивительного. Дрейфующие бутылки имеют тенденцию, попав на берег, оставаться там. Черепашки же на берег не выходят вовсе. Бросая бутылки, можно надеяться только получить какую-нибудь подсказку, какой-нибудь намек, что там-то или там-то, на берегу или в море, имеет смысл предпринять тщательные поиски.

Я уже упоминал признаки, показывающие, что молодые зеленые черепахи – пелагические животные, то есть что местом их обитания на какое-то время становится открытое море. Однако тут возникают кое-какие возражения. Если стремительная реакция черепашек на появление морских птиц, а также маскирующий эффект их белых брюшек и темных спинок еще могут объяснить, каким образом черепашьей молоди удается уцелеть в море и не стать жертвой хищников, то требуется ответить на вопрос, что они там едят. Есть только одно известное место в открытом океане, где черепашки могут найти значительные скопления мелких и мягких животных, причем для этого им не потребуется большей способности к активным поискам, чем та, которой они, по-видимому, наделены. Я имею в виду плавучие острова саргассовых водорослей, которые сносятся тропическими течениями и в колоссальных количествах скапливаются в Саргассовом море.