Текст книги "В океане без компаса"
Автор книги: Арчи Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Хотя история этих меток удивительно интересна, они все-таки нс могут служить неопровержимым и исчерпывающим доказательством того, что помеченные черепахи действительно побывали в Бразилии и вернулись обратно на остров Вознесения. Однако такое предположение подкрепляется некоторыми дополнительными фактами. Остров Вознесения – одна из вершин Среднеатлантического хребта. Хребет же этот круто поднимается к поверхности с большой глубины. Хотя зеленые черепахи кормятся преимущественно на дне, они редко проделывают это на глубинах, превышающих сто футов. Таким образом, уже совсем рядом с островом дно океана становится для черепах недоступным. Для постоянной популяции там нет корма, и такой популяции возле острова действительно не существует. Когда кончается сезон размножения, черепахи уплывают. Ближайшие же пастбища находятся у побережий Африки и Бразилии. Африка расположена чуть ближе, но зато вверх по Экваториальному противотечению, которое и пришлось бы преодолевать молоди. Ни одна из меток острова Вознесения не вернулась к нам из Африки, хотя черепах у ее берегов ловят весьма интенсивно, и там есть люди, которые позаботились бы собрать у рыбаков найденные метки и отослать их мне. Более вероятный путь миграций, на возможности существования которого и строилась с самого начала программа острова Вознесения, лежит между этим островом и Бразилией. И метки поступают именно из Бразилии.
Поэтому представляется вероятным, что черепахи, откладывающие яйца на острове Вознесения, приплывают туда из Бразилии и что обнаружение меток через три года отражает полную круговую миграцию черепах с трехгодичным циклом (преобладающим у этого вида), а четырехлетние интервалы соответствуют двум полным миграциям особей с двухгодичным циклом. В любом случае черепахи, которые добираются до острова, проделывают этот путь благодаря какому-то высокоразвитому способу ориентирования в открытом море, а потому остров Вознесения представляет собой на редкость удобную естественную лабораторию для проведения экспериментов по ориентированию у животных. Но по чисто техническим причинам поставить правильные опыты настолько трудно, что это действует обескураживающе.
В первую очередь требуется узнать, как определяют черепахи направление в открытом море – по небесным вехам, благодаря инерционной ориентировке или же с помощью целой системы особым способом обнаруживаемых ориентиров, которые либо неизвестны человеку, либо им не воспринимаются. Этими ориентирами могут служить как сигналы, о которых мы пока просто не догадываемся, так и какие-то свойства окружающей среды, которые черепахи улавливают благодаря особой обостренности одного или нескольких из чувств, присущих всем позвоночным.
Признаки суши в открытом море
Среди сложных ориентиров, которые, возможно, указывают черепахам путь к острову Вознесения, часто называют градиент запахов. Может быть, черепахи находят дорогу туда, пользуясь высокоразвитым чувством обоняния. Это заманчивая идея, так как самый короткий путь от материка к острову Вознесения лежит вверх по течению. Очень интересно поставить точку на чистом листе бумаги и сказать, что это остров Вознесения, а потом начертить от нее пучок линий, которые расходятся веером тем шире, чем ближе они к выступу Бразилии, где течение разбивается на две ветви, поворачивающие соответственно на север и на юг.
Я много размышлял об этой «зоне Запаха» острова Вознесения (или, если хотите, его вкуса), распространяющейся до Бразилии. Не сомневаюсь, что она существует – это четкий и непрерывный указатель пути для всех, кто умеет ему следовать. Нет, не просто чуять его. От этого толку не будет. Вы должны понюхать, потом продвинуться вперед, снова понюхать, поразмыслить, определить, где пахло сильнее, и, наконец, выбрать направление навстречу нарастанию запаха. Я обсуждал проблему восприятия запаха острова Вознесения с физиологами, достаточно квалифицированными для того, чтобы оценить, каких чудес обоняния это потребует. Прикинув, какого рода запахами может обладать остров, а также степень их рассеивания в океанском течении и возможное количество молекул искомого запаха в кубическом метре воды в пятистах милях от острова, почти все, с кем я разговаривал, начинали похмыкивать. А затем им приходило в голову, что, руководствуясь нарастанием запаха, черепаха должна сравнивать два соседних участка воды и решать, в каком направлении запах становится сильнее. Другими словами, ей придется запомнить силу запаха в одной точке и сопоставить ее с силой того же запаха в другой точке. Далее, необходимо учесть эффект утомления – любой запах воспринимается все слабее по мере того, как к нему привыкают. Однако этого, пожалуй, было бы достаточно, чтобы исключить возможность ориентирования по градиенту запаха.
Я бы мог еще многое добавить к этому и доказать, что черепаха ни за что на свете не решит подобной задачи. Например, просто улавливая нарастание силы запаха, черепаха все равно не отыскала бы острова, так как запах начал бы усиливаться при любом продвижении в юго-восточном или в северо-восточном направлении. Следовательно, задача не сводится только к тому, чтобы определить, какой из двух запахов сильнее. Ее решение требует повторных сравнений каждой данной ситуации с предыдущими, а иначе немыслимо установить, движешься ли ты в том направлении, где запах нарастает быстрее всего. Находясь ниже по течению от ароматного острова, путешественник может воспользоваться обонянием следующим образом: ему нужно добраться до края «треугольника запаха» (точнее, полуконуса), а затем плыть зигзагами, то покидая эту зону, то возвращаясь в нее, чтобы восприятие запаха не притупилось. Возможно, из этого что-нибудь и выйдет. Впрочем, не вижу как.
Но что толку презрительно высмеивать идею ориентирования по запаху. Ведь что ни говори, а черепахи отыскивают острова, и для этого они обязательно должны проделывать какие-то необыкновенные вещи! Другие приходящие на ум вехи выглядят столь же фантастическими, как и запах. Рельеф дна – это, несомненно, ориентир, и в некоторых местах океана им в какой-то степени можно руководствоваться. Тем не менее я сильно сомневаюсь, чтобы моряку, имеющему в своем распоряжении подробную карту дна Атлантического океана и обладающему возможностью точно измерять большие глубины, получая тем самым представление о донном рельефе, удалось бы с помощью этих топографических ориентиров добраться до острова Вознесения. Да и в любом случае черепахи, насколько известно, не располагают средствами для прощупывания дна. У них нет никаких приспособлений для эхолокации, не говоря уж о том, что никто никогда не слышал, чтобы черепахи издавали звуки.
И все же было бы неплохо, если бы кто-нибудь разработал серию экспериментов для проверки способности логгерхедов, ридлей и бисс находить изолированные группы рифов по оглушительному треску, который поднимают альфеусы (раки-щелкуны). Вполне вероятно, что в некоторых водах можно было бы с достаточной уверенностью прокладывать курс с помощью альфеусов – сначала фиксируя предположительно различающиеся сонограммы звуков, издаваемых разными видами альфеусов или комбинациями этих видов, а потом определяя глубину и конфигурацию скоплений альфеусов и сравнивая их с картой популяций этих раков, которую вам каким-то образом удалось раздобыть. Возможно, таким способом вам и удастся нащупать дорогу в некоторых местах, но вот до острова Вознесения вы вряд ли доберетесь!
Я упомянул об альфеусах и о тысячемильных градиентах запаха главным образом для того, чтобы показать, насколько трудно отыскать ориентир, способный подсказывать животному точное направление в открытом океане. И даже если черепахи действительно находят остров Вознесения по запаху, потребуется еще объяснить, как его отыскивают крачки. Их навигационные достижения еще поразительнее, чем то, что проделывают водяные животные, – во всяком случае, насколько это известно нам, – а гипотеза обоняния для крачек не подходит. Для птиц градиент запаха оказался бы еще более ненадежной путеводной нитью – и рассеивание запаха происходит гораздо быстрее, и воздушные течения вносят значительно большую путаницу.
Занимаясь вопросом о нахождении островов, можно начать с поисков теории, которая охватывала бы всех замечательных навигаторов мира животных, добирающихся к этим островам и по воздуху и по воде. Однако, прежде чем этим заняться, я должен напомнить о некоторых физических свойствах нашей планеты, которые, систематически изменяясь от одного места к другому, могут играть роль в ориентировании животных в открытом море. Например, границы водных масс различного происхождения и состава могут, подобно «клину запаха», исходящего от острова Вознесения, быть очень заметными для черепах и о многом им говорить. Даже те, кто не наделен особым или обостренным чувством для восприятия подобных явлений, способны различать границы соприкосновения разных вод на очень большом протяжении. Скажем, там, где Гольфстрим подходит к мутно-белесой воде Флоридского залива, в зоне их соприкосновения вы не увидите широкой полосы, где один цвет постепенно переходит в другой. Наоборот, они остаются неизменными даже в нескольких футах, а то и дюймах друг от друга. И любое животное, которому такая зона соприкосновения может послужить географической вехой, без труда будет следовать вдоль этой границы, исправляя свой курс всякий раз, когда внезапно попадет в другую воду.
Места, где подобное явление действительно может служить путеводным знаком для черепах, – это устья костариканских рек, впадающих в Карибское море. В дождливый сезон, когда во внутренних районах страны наводнение следует за наводнением, вода, выносимая реками, располагается концентрическими полукружиями, причем каждое отделяется от соседних узкой полоской, где один цвет переходит в другой. Если вода реки Ревентасон, к примеру, обладает особым запахом или вкусом, морское животное, плывущее далеко от берега, будет внезапно натыкаться на веху, которая покажет ему, где оно находится. Впрочем, все вышесказанное относится только к прибрежным водам, и я не знаю, существуют ли в открытом океане различия в воде, характерные для определенного времени и места, причем такие, чтобы переходные зоны были достаточно четкими и могли служить ориентирами.
Я уже упоминал, что возможность ориентирования по запаху и по вкусу вовсе не является моей излюбленной теорией, и говорю я о ней только для того, чтобы продемонстрировать, какой остротой восприятия должно быть наделено животное, если процесс нахождения островов опирается на какие-то признаки суши в открытом море. Но каким нелепым еще совсем недавно показалось бы утверждение, что летучие мыши ловят насекомых, обнаруживая их с помощью отраженного звука, или что электрические рыбы определяют присутствие добычи или врага по изменениям электрического поля, которым они себя окружают, или что самцы некоторых ночных бабочек способны улавливать чрезвычайно рассеянный запах самок на очень больших расстояниях! В свое время все эти гипотезы подверглись бы осмеянию, но они доказаны фактами и, уверяю вас, таким же нелепым показалось бы нам сейчас истинное объяснение того, как животные находят острова, – объяснение, которое когда-нибудь кто-нибудь выдвинет и докажет.
Магнитные ориентиры и сила Кориолиса
Другая ходовая теория навигации по ориентирам – это определение направления по магнитному полю Земли. Наша планета имеет магнитное поле, а последнее, несомненно, обладает свойствами, которые способны подсказать верный путь всякому, кто умеет их использовать. И почти с того самого дня, когда биологи заинтересовались замечательным умением мигрирующих животных находить нужную дорогу, начался спор о том, не руководствуются ли эти животные магнитными указателями. Спор этот продолжается и поныне. Есть данные, свидетельствующие о том, что различные животные способны располагаться по силовым линиям магнитного поля Земли. Какие сенсорные структуры участвуют в этом, пока неизвестно, и ни разу не было показано, что это чувство играет (или могло бы играть) какую-либо роль в выборе правильного направления во время дальних миграций. Однако магнитная теория отнюдь не сброшена со счетов.
Другой ориентир (или система ориентиров), как будто еще менее доступный животному, – это сила Кориолиса, возникающая из различия скоростей, с которыми отдельные точки земной поверхности перемещаются в пространстве на разных широтах. Если вы отправитесь на север от того места, где находитесь сейчас, вы будете кружиться в пространстве чуть медленнее. Если вы внезапно сойдете с центра вращающейся платформы, вы скорее всего растянетесь во всю длину, точно так же как если бы вы стояли в кузове рванувшегося с места грузовика, и по той же причине. Земной шар и есть такая вращающаяся платформа. В Северном полушарии любое передвижение к югу увеличивает скорость вашего смещения на восток, а любое передвижение к северу уменьшает се. Если бы вы располагали чувствительнейшим акселерометром нужной конструкции, то могли бы определить, на какое расстояние к северу или к югу вы продвинулись, и, исходя из этого, вычислить свою новую широту.
Следовательно, различные скорости перемещения на разных широтах представляют собой ориентиры, как и силовые линии магнитного поля. Если путешественник сможет использовать их одновременно, он получит данные для построения решетки, которая сразу же покажет ему, где он находится в данный момент. Но до тех пор пока ученые не обнаружат в строении животных соответствующие механизмы, попытка объяснить навигацию у них использованием магнитного поля и силы Кориолиса, несмотря на всю свою благотворность для мыслительных процессов, реальных результатов не принесет. Следует, правда, добавить, что вовсе отказаться от такой возможности было бы еще менее плодотворно.
Определение места с помощью чувства ускорения
В любом случае животному способному улавливать ускорение Кориолиса и руководствоваться им, вовсе ни к чему знать свою широту. Для того чтобы ощущать силу Кориолиса, необходимы акселерометр и регистрирующая система, все время осведомляющая путешественника о его общем смещении по линии север – юг, то есть система, которая бы воспринимала, фиксировала и суммировала все изменяющиеся скорости вращения всех точек, в которых путешественник находился с момента своего рождения либо с той минуты, когда он отправился в данное путешествие. Животное, обладающее подобной способностью, несомненно, будет без труда регистрировать не только ускорение Кориолиса, но и любые другие изменения скорости, которые будет испытывать его тело, – благодаря ли его собственной локомоторной деятельности или благодаря воздействию внешних сил, например ветра или течения. Если это возможно, то выбор пути будет определяться просто «инерционным чувством» – фантастически острым восприятием и учетом всех изменений скорости и направления движения на протяжении как самого длительного и запутанного путешествия, так и самого медленного и незначительного смещения в пространстве. Именно в этом и заключается теория инерционного ориентирования животных в открытом море. Она входит в число тех теорий, которые приходится рассматривать, анализируя способность животных находить острова. Чтобы проверить ее, надо поместить животное с сильно развитым «чувством дома» в закрытый ящик и перенести этот ящик в другое место елико возможно кружным и запутанным путем, затем открыть ящик и посмотреть, что сделает животное. Если рассматриваемая теория верна, животное просто вспомнит (в обратном порядке) все повороты и изменения скорости за время своего сумасшедшего путешествия, после чего начнет воспроизводить их от конца к началу А возможно, оно выведет из них среднюю прямую линию и отправится вдоль этой средней линии назад к тому месту, где его посадили в ящик. В последнем случае экспериментатору придется начать все заново, чтобы выяснить, какой именно системой ориентирования пользуется подопытное животное.
Итак, в настоящее время существуют следующие теории навигации у животных: 1) инерционное ориентирование с участием или без участия силы Кориолиса; 2) определение широты с помощью силы Кориолиса; 3) магнитное чувство, позволяющее распознать свойства и местные аномалии магнитного поля Земли; 4) ориентирование по небесным телам. Следует отметить, что последняя теория имеет наиболее широкое распространение. Однако она дает довольно зыбкое объяснение способности животных находить острова, и так будет, видимо, до тех пор, пока в нашем распоряжении не окажется достаточно сведений о том, что конкретно видят животные, и пока пути их странствий в открытом море не будут зафиксированы с полной точностью.
Все эти теории кажутся настолько нелепыми, что у некоторых людей может возникнуть желание махнуть на все рукой и заявить, что никакой способности находить острова вообще не существует – просто увезенные животные возвращаются туда, откуда их увезли, блуждая наугад. Однако такая теория совсем уж нелепа.
Ориентирование по небесным телам и проблема нахождения островов
Несколько лет назад казалось, что объяснение навигации у животных вот-вот будет найдено. Ученые продемонстрировали, что свето-компасное чувство как средство ориентирования существует у самых различных животных. Со всех сторон поступали сообщения о том, какое направление первоначально выбирали выпущенные из клетки птицы, которым не терпелось вернуться к гнезду или отправиться в сезонную миграцию. В специальных журналах обсуждались различные теории использования птицами солнца для определения своего местонахождения. Франц и Элинор Зауэр обнаружили у певчих птиц звездно-компасное чувство и показали, что готовые к отлету певчие птицы, помещенные в планетарий, выбирали направления миграции, которые были бы правильными для тех районов Земли, которые были представлены различным расположением звезд и созвездий. Из этого следовало, что птицы не только видят звезды, но и получают от них информацию, необходимую для ориентирования по долготе и широте, то есть для определения своего места и выбора верного направления после того, как они по какой-то причине сбились с пути.
На протяжении почти всех 50-х годов интерес к этой проблеме не угасал, и многие талантливые исследователи, главным образом европейские, казалось, совсем уже были близки к созданию исчерпывающей теории навигации по небесным телам, которая объяснила бы, в частности, и то, каким образом животные находят острова. Однако в последнее время эти исследования заглохли. Биологи младшего поколения редко берутся за подобные проблемы. Трудно сказать, что именно произошло, но исследования по ориентации животных сходят на нет. Об этом можно только горько сожалеть, так как навигационные способности животных, мигрирующих на огромные расстояния над водными пространствами, принадлежат к наиболее поразительным плодам естественного отбора.
Таланты маленьких лососей
Некоторые, на первый взгляд, сложные случаи миграционного ориентирования можно, вероятно, объяснить одним только солнечно-компасным чувством или тем же чувством в сочетании с использованием топографических вех. Среди последних работ по ориентации особого внимания заслуживает исследование, которое провел на молодых тихоокеанских лососях голландский зоолог Г. Гроот в Британской Колумбии. У тихоокеанского лосося было обнаружено чрезвычайно обостренное компасное чувство. Д-р Гроот недавно опубликовал результаты своих наблюдений за передвижениями годовалых лососей (смелтов), которые после своего появления на свет в разных местах озера все направлялись к вытекавшей из него речке – спускаясь по ней, они начинают свою долгую миграцию к Тихому океану. Гроот обнаружил, что смелты во всех прибрежных водах начинали двигаться к речке практически одновременно. Они прекрасно ориентировались и плыли к истоку реки кратчайшим путем, причем течения в озере не помогали и» не мешали косякам молодых лососей придерживаться нужного направления.
Из разных мигрирующих косяков было взято по нескольку особей, которых затем поместили в круглые садки, где они видели только небо и стенку – повсюду совершенно одинаковую. Молодые лососи разделились на три группы, и во всех трех случаях направление, избранное группой, совпадало с тем, которое вело к речке от того места, где они были пойманы. Так как молодые лососи совсем недавно появились на свет и еще нигде не успели побывать, было ясно, что способность выбирать правильный путь к речке представляет собой наследственное свойство данной линии лососей и что способность использовать солнце в качестве компаса для определения этого направления, очевидно, также передается по наследству.
В таких же лабораторных экспериментах со смелтами, взятыми из другого озера, Гроот обнаружил, что время от времени рыбки меняли выбранное направление. Их родное озеро было длинным, узким и извилистым, и Грооту удалось продемонстрировать, что изменения избранного направления соответствовали тем изменениям, которых требовали извилистые очертания озера; такие изменения происходили примерно тогда же, когда мигрирующие по озеру смелты тоже должны были бы повернуть.
На мой взгляд, эта наследственная способность смелтов чересчур уж сложна. К тому же в дальнейшем выяснилось, что чувство направления у них даже еще более гибко. Эксперименты д-ра Гроота убедили его, что миграция смелтов к речке может опираться не на одну систему ориентации, а на несколько. В безоблачные дни молодые лососи могли ориентироваться по солнцу, а может быть, и по расположению участков поляризованного света в небе, что в известном смысле представляет собой просто вариант ориентации по солнцу. Распределение участков различно поляризованного света в небе указывает, где в каждый данный момент находится солнце. Расположение таких участков, возможно, особенно важно для смелтов, потому что, по словам Гроота, значительная часть их миграционного путешествия приходится на сумерки, когда солнца не видно, а участки поляризованного света особенно заметны.
Гроот не обнаружил никаких признаков определения широты и долготы, да смелтам оно и не нужно. Однако он обратил внимание на таинственную способность смелтов придерживаться какого-то одного избранного направления внутри круглого садка, даже когда его накрывали непрозрачной крышкой. Это загадочное умение он назвал «х-ориентацией». Какая удивительная и волнующая тайна! Д-р Гроот, правда, сохранил полное хладнокровие, но о себе я этого сказать не могу. В других экспериментах, подобных эксперименту Гроота, исследователи иногда бывали введены в заблуждение, так как рыбы умудрялись найти какие-то крохотные различия в стенках садка, хотя людям они и казались абсолютно гладкими и единообразными. Не имея чем заняться, рыбы просто устремляли неподвижный взгляд на этот дефект – так человек в одиночной камере может часами разглядывать какую-нибудь трещинку. Экспериментаторы же усматривали в этом предпочтение одного определенного направления. Однако д-р Гроот, несомненно, знал о подобной неприятной возможности и, конечно, ее избежал. Если так, то способность смелтов поворачивать в какую-то определенную сторону – не в любую, а в ту, которой требовал бы их миграционный путь, – опирается на какое-то инерционное чувство. Гроот прекрасно это понимал, и вот его выводы:
«Ориентация в ожидаемом направлении в условиях густой облачности, особенно в сумерках, а также некоторые результаты экспериментов в накрытых садках указывают, что смелты нерки обладают компасной ориентацией, не связанной с небом (типа х-ориентации). Эксперименты, проводившиеся в условиях полностью закрытого помещения с использованием рассеянного света, показали, что смелтам не нужно видеть неба, чтобы ориентироваться в направлении, соответствующем пути миграции. Это, однако, не обязательно означает, что в условиях закрытого помещения смелты используют для ориентации системы каких-то неизвестных признаков. Возможно, они запоминают все повороты во время перевозки их к закрытому садку (инерционная ориентация), в результате чего и могут выказывать предпочтение тем направлениям, которые соответствуют миграционному пути. А исходное направление могло быть установлено в самом начале по небесным ориентирам.
Однако эксперименты, при которых во время перевозки проводилась полная общая анестезия, не выявили никаких различий в ориентации между подопытными особями и контрольной группой, а также по сравнению с результатами тех опытов, когда смелты могли видеть небо. Маловероятно, чтобы под общей анестезией смелты все-таки были способны воспринимать угловые ускорения и правильно сопоставлять их с первоначальным направлением. Тем не менее необходимо найти другие способы воспрепятствовать восприятию через вестибулярный аппарат, прежде чем мы получим право считать, что возможность инерционного ориентирования полностью исключена».
Эти эксперименты показывают, насколько трудно точно установить, что, собственно, в них изучается. Я от души надеюсь, что д-р Гроот будет продвигаться в своих исследованиях все быстрее и быстрее.
Поиски общей теории нахождения островов
Занимаясь областью, столь неисследованной и пока еще практически недоступной изучению, как ориентирование животных в открытом море, приходится наскребать косвенные данные, откуда только возможно. А пока полезно сделать два принципиальных исходных допущения. Во-первых, ориентирование во время длительных миграций в открытом море следует считать комплексным процессом, в котором животное использует все возможные указатели, какие только способны воспринять его органы чувств. Такая предпосылка убережет вас от слишком уж упрямой погони только за одним из нескольких возможных объяснений этого явления. Во-вторых, на мой взгляд, полезно упростить исследования, объединив всех известных животных, которые находят острова, в одну группу и сказав себе, что больше всего нуждается в объяснении сам феномен нахождения островов, причем именно он труднее всего поддается изучению. Исследователи этой проблемы могут работать с альбатросами, или с тюленями, или еще с какими-нибудь животными, причем у каждого вида могут быть свои собственные способы навигации, неизвестные остальным. Тем не менее я считаю, что, несмотря на всю многосторонность проблемы навигации у животных, задача заключается в первую очередь в том, чтобы установить самую суть процесса нахождения островов.
Часть животных, находящих острова, добирается до них под водой, часть – по поверхности океана, а некоторые – по воздуху. Эти три группы, вероятно, используют разные ориентиры просто потому, что в их специфической среде имеются и специфические ориентиры. Птица, летящая высоко над морем, способна увидеть гору намного раньше черепахи, тунец же этой горы не увидит вовсе. Однако и черепаха и тунец, если они располагают необходимым обонятельным аппаратом, могут следовать по краю струи растворенных в воде веществ или уносимых течением частиц. Птицы же в воздухе не способны ориентироваться по каким-то стойким градиентам или пограничной линии между двумя различными запахами из-за ветра, который быстро перемешивает и рассеивает подобные запахи. Поэтому у разных животных по необходимости должны существовать различия в способах навигации. Точно так же каждое из них должно прибегать к разным способам ориентирования на разных этапах своего путешествия. Однако мигранты, разыскивающие уединенные океанские острова, путешествуют по огромным пространствам над гигантскими глубинами, где ни в воде, ни вне ее не существует никаких известных нам земных ориентиров. И вот тут-то будет полезно предположить, что птицы и черепахи на этих важнейших этапах своего путешествия пользуются какой-то общей системой навигации. Установить, что это за система, достаточно трудно. Но мы еще более затрудним себе задачу, если будем упрямо отвергать полезные подсказки, которые можно извлечь из наблюдений за другими видами, кроме непосредственно нами изучаемого.
Моряки, крачки и черепахи
Давайте предположим, будто мне удалось заручиться помощью моряка, крачки и зеленой черепахи, которые все трое горят желанием добраться до острова Мета.
Мета, как я уже говорил вначале-, – это крохотный островок, затерянный в пустынных просторах океана. Он лежит к востоку от того места, где я нашел моряка, крачку и черепаху. Почему этой троице понадобилось отправиться туда – неважно. Ведь я сам их придумал и потому могу наделять любыми желаниями по своему усмотрению.
Так вот, я взял всех троих и посадил их в ящик. Или даже лучше – в герметичную капсулу. А потом поместил капсулу на борт самолета, который и доставил ее кружным зигзагообразным путем в какую-то отдаленную точку в неизвестной им части океана.
В это путешествие птица и черепаха захватили с собой только свой организм и инстинкты, которые они унаследовали от своих родителей и от всего своего рода. Они отправились в путь без багажа. Моряк же взял с собой чемоданчик. И в этом чемоданчике лежали компас, надежный хронометр, секстан, «Морской астрономический ежегодник», «Практическое руководство по навигации» и сборник морских карт. Кроме того, он захватил параллельную линейку, парочку циркулей и десятка два карандашей. Он позаботился взять с собой большой запас продовольствия и воды, а также резиновую лодку. У птицы же и у черепахи не было никаких приспособлений – ничего, кроме унаследованных способностей и личного опыта.
Капсулу спустили на воду и открыли люк. Птица выпорхнула наружу и принялась описывать круги в небе. Моряк помог черепахе перебраться через комингс, и она радостно плюхнулась в море. Сам он надул лодку и расположился в ней с припасами и чемоданчиком.
Пожалуйста, не забудьте, что ни птица, ни черепаха, ни человек не имели ни малейшего представления о том, где они находятся, и что, несмотря на это странное приключение, каждый по-прежнему стремился как можно скорее добраться до острова Мета. Прежде все трое знали, в каком направлении от них находится остров – прямо на восток, как я уже говорил. Моряку об этом сказала карта, а животные направились бы прямо на восток под воздействием соответствующих импульсов, которые унаследовали от бесчисленных поколений предков, побывавших на острове Мета. Таким образом, перед тем, как их посадили в капсулу и увезли неведомо куда, все трое по-своему знали, в каком направлении им следовало искать остров.
И вот, очутившись на воле, они сразу повернули на восток, торопясь поскорее добраться до острова. Первым остановился человек. Он положил весло, задумался и внезапно осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится, потому что не знает, на какое расстояние и в каком направлении его увезли в капсуле. «И возможно, Мета теперь лежит вовсе не на востоке, – подумал он. – Даже скорее всего нет. Черт его знает, где теперь этот остров!» – решил он, и был прав.
