Текст книги "В океане без компаса"
Автор книги: Арчи Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Это была большая голова, недавно отрезанная и хорошо засоленная. Она, несомненно, принадлежала ридлее, но во мне она пробудила только жгучую досаду. Разгадка тайны ридлеи по-прежнему слагалась из мозаичных кусочков. Беда заключалась в том, что моя теория батали опиралась на два предположения: во-первых, что батали была Lepido-chelys, то есть ридлеей, и, во-вторых, что она принадлежала к африканскому подвиду, к так называемым тихоокеанским ридлеям, а не к которрам. Как уже говорилось, атлантические и тихоокеанские ридлеи различаются особенностями панциря. А панциря-то мне и не прислали. Головы было достаточно для установления рода, то есть для того, чтобы отличить данную черепаху от всех остальных морских черепах и определить ее принадлежность к ридлеям. Но голова не позволяет отличить атлантический подвид Lepidochelys от тихоокеанского. Во всяком случае, мне такие различия неизвестны. Продвинуться вперед только для того, чтобы цель вновь скрылась во мраке неизвестности! Это подействовало на меня самым удручающим образом. Тем не менее я написал Феликсу, горячо благодаря его за посылку и умоляя еще раз перевернуть небо и землю, чтобы раздобыть целую батали. Затем я вновь вернулся к своей работе с зеленой черепахой.
Год спустя я получил карапакс. Итак, через восемь лет после того, как я умозрительно пришел к выводу, чем должна быть батали, мне представилась возможность изучить не только панцирь одной из них, но и очень четкую фотографию животного, которому принадлежал этот панцирь. Да, это была ридлея, и – теперь уже не оставалось никаких сомнений она принадлежала к тихоокеанскому подвиду. Этот панцирь превратил-таки батали из гипотезы в твердо установленный факт.
В то время мне представлялось, что батали, возможно, добирались до Антильских островов прямо из Западной Африки с Экваториальным противотечением. Расстояния не превышали тех, которые постоянно покрывают маленькие атлантические ридлеи, попадая в Европу по другой ветви той же гигантской петли. Их африканское происхождение, казалось, подтверждала и черепаха, пойманная научно-исследовательским судном «Орегон». Об этой черепахе мне написал Гарви Буллис, возглавлявший научные изыскания, которые вело в Карибском море Управление рыболовства и охраны дикой природы США. Во время пробного траления в пятидесяти милях от побережья Суринама «Орегон» поймал взрослую самку ридлеи с восемью большими щитками на обеих сторонах панциря. Она была поймана на глубине чуть больше ста футов внутри Экваториального противотечения, которое подходит туда непосредственно от Западной Африки, двигаясь в направлении Тринидада. Я счел этот факт дополнительным подтверждением гипотезы, что батали заносило сюда из Сенегала. И действительно, какую-то их часть, возможно, приносит из Африки, но теперь представляется наиболее вероятным, что они происходят главным образом из аванпостных гнездовых пляжей в Гвиане.
Гвиана уже давно подсознательно меня тревожила. В двух своих статьях я упоминал о пробеле в исследованиях, ведущихся на севере Южной Америки, а в записной книжке того времени сделал следующую заметку:
«В поисках ридлей необходимо осмотреть еще и северный берег Южной Америки, особенно побережье Гвианы. Карта течений показывает, что Северное Экваториальное противотечение впервые соприкасается с сушей в Гвиане. Именно туда оно должно приносить плавник из Западной Африки…»
Эту часть заметки можно считать пророческой, но, увы, я закончил фразу следующим образом:
«…и быть может, оттуда же оно уносит ридлей во Флориду».
Так правильная догадка была подпорчена стремлением принять желаемое за действительное – надеждой, что флоридские ридлеи происходят из Гвианы. Мне нужен был гнездовой пляж не африканского, а атлантического подвида. В те дни я искал родину Lepidochelys kempi kempi, американской пятищитковой ридлеи. С тех пор были найдены гнездовые пляжи ридлей и в Британской, и в Голландской Гвиане, но, как я упоминал, это все были шестищитковые тихоокеанские ридлеи.
В то время, к которому относится эта заметка, Суринамское управление лесного хозяйства изучало смешанную популяцию морских черепах, которые откладывали яйца в Биги-Санти – отдаленном и почти недоступном уголке суринамского побережья. Эта популяция включала зеленых и кожистых черепах, а также еще каких-то черепах, которые сначала были опознаны как логгерхеды, но затем оказались Lepidochelys. Берег Биги-Санти, где рыли гнезда эти черепахи, кроме того, служил приютом алым ибисам, цаплям, фламинго и «морским оленям», которые выходили на пляж, спасаясь от комаров. В 1961 году участок берега на тридцать миль в длину и на пять в глубину был объявлен заповедником и получил название «Виа-Виа». Теперь морские черепахи охраняются там не хуже, чем в других заповедниках.
В 1964 году Д. П. Шульц, директор Суринамской лесной службы, опубликовал подробный отчет о своих наблюдениях за популяцией морских черепах в Биги-Санти. Он, в частности, описал вкрапление тихоокеанских – западноафриканских ридлей, которые, добравшись до суринамского пляжа (или удержавшись на нем с той поры, когда они были распространены по всей Южной Атлантике), ежегодно откладывают там яйца.
Питер Причард, в то время студент Оксфорда, а ныне аспирант Флоридского университета, в 1964 году нашел примерно такую же гнездовую популяцию, включавшую большую долю бисс, на отдаленном диком побережье в Британской Гвиане. Он обнаружил там останки морских черепах, в том числе и ридлей, убитых местными жителями. Через год он вернулся в Гвиану с оборудованием и метками, поселился робинзоном на пляже и за две недели пометил десять самок ридлей во время откладки яиц, не считая значительного количества бисс и зеленых черепах. Ридлеи суринамской популяции имеют и местное название – «варана». В Британской Гвиане их называют «терра-каи». И варана и терракаи, несомненно, принадлежат к африканскому подвиду и завершают весьма любопытную схему распределения ридлеи по системе Гольфстрима. Это гигантское течение подхватывает ридлей в трех местах, отстоящих очень далеко друг от друга. Одно из них – пляж в Тамаулипасе, откуда пятищитковыс которры перебираются по Гольфстриму к Флориде. Там «которры» становятся «ридлеями», а затем неведомыми путями и по неизвестным причинам отправляются с Гольфстримом в Новую Англию и даже к противоположному берегу Атлантического океана. Но на юг они оттуда, по-видимому, никогда нс сворачивают, хотя в их распоряжении есть подходящее течение. Южнее Азорских островов пока еще не было обнаружено ни единой которры. Ни один из подвидов ридлей не встречается ни в Марокко, ни в Испанской Сахаре, ни на Канарских островах, ни на островах Зеленого Мыса, ни в открытом океане между Азорами и Мавританией.
На берегах африканского выступа, как я уже говорил, вы снова встречаете ридлей. И тут они непонятно почему оказываются уже другим подвидом – тем, который обитает в Тихом и Индийском океанах. В Западной Африке эта черепаха откладывает яйца на сотнях миль побережья. Ее также, по-видимому, подхватывают течения – Канарское к северу от Дакара и Бенгельское, идущее с юга, – и уносят к берегам Нового Света. Полностью ли ридлеи, откладывающие яйца в Гвиане, отрезаны от Африки и стали ли они самостоятельной популяцией, пока неизвестно. Вполне возможно, что к гвианскому вкраплению время от времени присоединяются унесенные течением члены африканских популяций. Но, вероятно, ни те, ни другие никогда не проникают за барьер Антильских островов и не попадают в Карибское море.
Таким образом, два подвида атлантических ридлей – которра и батали – нигде не вступают в контакт, и я многое отдал бы, чтобы узнать, чем это объясняется. Обычно при подобном разделении подвидов можно заподозрить какое-то активное отталкивание друг от друга, какую-то ожесточенную конкуренцию, в результате которой обоим подвидам выгоднее территориальная разобщенность. Но в данном случае конкуренции явно не существует. Эти подвиды всегда разделяет по меньшей мере несколько сот миль. Карибское море является для ридлей огромной нейтральной зоной в западной части гигантской мировой реки, внутри которой они обитают. А на противоположном побережье Атлантического океана между Францией и Мавританией им не дает сблизиться что-то другое. Если ридлеи все-таки встречаются на протяжении этих огромных разрывов в ареале, то лишь как беспомощные скитальцы, заблудившиеся в водах, чужих как для того, так и для другого подвида. И если благодаря маловероятной случайности они даже где-то скрещиваются, это происходит так редко, что не может оказать генетического воздействия ни на тот, ни на другой подвид.
Итак, ридлею можно во многих отношениях назвать замечательным животным. Но величайшее из ее чудес – это мексиканская аррибада, и тем, что аррибада была обнаружена раньше, чем она полностью исчезла, человечество обязано Андресу Эррере и Генри Гильдебранду.
Пока я искал ключи к разгадке в других районах, Генри изучал рыболовство в Лагуна-Мадре на побережье штата Тамаулипас. Там до него постоянно доходил слух, который можно было счесть только вздорным. Рыбаки рассказывали об арабском торговце, который пригнал в Тампико целый караван тяжело нагруженных осликов. Торговец явился туда из Пунта-Хуарес, расположенного милях в сорока к северу. В караване было не то сорок, не то пятьдесят осликов, сообщали друг другу рыбаки, и все они несли полные корзины черепашьих яиц.
Наводя справки о морских черепахах, то и дело слышишь такие вот нелепые басни, и большинство людей просто не обратило бы внимания на этот слух. Большинство – но не Генри Гильдебранд. Он терпеливо проследил распространение слуха до его источника и в конце концов добрался до Андреса Эрреры.
Вот каким образом мне довелось увидеть величайший фильм века.
С того времени, как я написал – эту главу, в истории ридлей произошли два важных события – одно радостное, другое грустное.
Сначала о первом. Питер Причард избрал темой своей диссертации проблему ридлей. Для начала он отправился в Суринам и организовал мечение черепах на пляже Биги-Санти в заповеднике «Виа-Виа». Питеру и его товарищам – Тому Стэббсу и Тиму Лишуру – удалось узнать о своих подопечных много нового. Я поехал туда снимать кинофильм о кожистых черепахах и для того, чтобы посмотреть, как на берег выходит варана, она же батали тринидадских легенд. Находясь там, я услышал разговоры о том, что южнее, вблизи границы Французской Гвианы, на пляж, который называется Эйланти, варана выходит для откладки яиц в количествах, заставивших меня вспомнить мексиканскую аррибаду. Когда я уезжал, Питер собирался в Эйланти, намереваясь узнать, что там происходит на самом деле. Вот письмо, которое он написал мне об этой поездке:
«Совершенно случайно мы приехали в Эйланти 7 июня – раньше, чем собирались, – и в ту же ночь увидели аррибаду. Протяженность пляжа равна примерно семистам ярдам, но гнезда роются в основном на отрезке в двести ярдов. Черепахи начали выходить на берег еще засветло, однако основная масса появилась несколько часов спустя. В целом откладка продолжалась около шести часов. Был момент, когда на участке в двести ярдов находилось одновременно девяносто семь ридлей, а всего отложили яйца около пятисот черепах. Они налезали друг на друга и выкапывали бы чужие яйца, если бы индейцы их уже не унесли. Забрано было не меньше 90 % всех яиц. Я израсходовал сто тридцать оставшихся у меня меток за два с половиной часа. На следующую ночь на пляж вышло около восьмидесяти черепах, а на третью – около трехсот. Старый индеец, который наблюдал аррибады каждый год на протяжении полувека, сказал, что они всегда происходят только на этом участке пляжа. Ожидать их следует 20 мая. Если в этот день аррибада не появится, ее нужно встречать 29 мая. По его словам, 15 июня на пляж может выйти еще одна группа, но самая большая группа – около семисот черепах – обычно откладывает яйца примерно 24 июня».
Значит, в мире существует еще одна аррибада. Она, правда, не идет ни в какое сравнение с десятками тысяч черепах, которых видел Андрес Эррера, но тем не менее и ее следует считать чудом. И открыли ее как раз вовремя, так как мексиканским аррибадам, возможно, пришел конец. В последней главе этой книги я расскажу подробнее о том, как это произошло. Несколько лет назад аррибаду стали подстерегать по всему протяжению этого пляжа, и время от времени людям удавалось застичь скопления которр на берегу. Они убивали всех черепах подряд, продавая мясо во внутренние области страны, сушили кал и пи на продажу и забирали все яйца из кладок. Три года назад я вдруг осознал, что нс получаю никаких новых сведений об аррибадах начиная со второй половины 50-х годов. В настоящее время я как раз кончил наводить справки, использовав все возможные источники, и, по-видимому, могу с большой грустью констатировать, что вот уже семь лет, если не больше, как аррибады прекратились. Пропуск двух-трех лет можно было бы и не принимать во внимание, так как девяносто миль – протяженность все-таки большая, а людей там относительно немного. Однако теперь уже невозможно сомневаться, что колоссальные аррибады ушли в прошлое. Которры все еще выбираются на берег Тамаулипаса, но поодиночке, и их очень мало. Сказочные их скопления канули в небытие, подобно тысячам других популяций морских черепах.
Глава шестая
На самом деле никакого острова Мета не существует. Я придумал его, чтобы наглядно проиллюстрировать некоторые общие положения. Отчасти это – любой уединенный океанский островок, где в определенные периоды собираются какие-нибудь животные, а отчасти – вполне конкретный остров Вознесения, крохотный кусочек суши в безбрежных просторах между Африкой и Южной Америкой. Остров Вознесения так мал и так отдален от всякой другой земли, что навигаторы-люди находят его не без труда. Во время Второй мировой войны на острове заправлялись транспортные самолеты, летевшие из Майами в Бирму. Самолеты, вылетавшие из Ресифи в Бразилии, должны были либо садиться на острове Вознесения, либо лететь еще тысячу миль до Дакара. Если у них не хватало на это горючего, им оставалось только ждать помощи среди бурных волн не посещаемой судами Южной Атлантики. Возможность пролететь мимо острова Вознесения была профессиональным риском, и летчики хорошо это знали.
«Если ты по Вознесению промажешь, – пели они за кружкой пива, – то прости-прощай подружке скажешь!»
Эти летчики имели в своем распоряжении новейшие навигационные приборы. И уж если они опасались не найти острова, то невольно задаешь себе вопрос, как же умудряются отыскать его животные.
«Мета» по-испански означает «цель». В каком-то смысле это название не слишком подходит для моего гипотетического острова. Существенное различие между навигацией у человека и у животных заключается в том, что животные, вероятно, вовсе не стремятся сознательно к какой-то далекой цели. Мы вправе только предполагать, что определенные стимулы заставляют их пуститься в путь и что в дороге они правильно реагируют на соответствующие ориентиры. Следовательно, остров Мета – это не что иное, как конечный пункт любого постоянно повторяющегося путешествия, которое совершает животное в открытом океане.
Россказни о черепахах и возвращение меток
Когда я впервые отправился в Черепашье устье, я был основательно «нагружен» фольклором, из которого следовало, что зеленая черепаха – завзятая путешественница. Почти с самого начала результаты тортугерского мечения говорили в пользу этого народного поверья. Теперь же, одиннадцать лет спустя, надо обладать весьма своеобразной психологией, чтобы объявить несостоятельными непрерывно накапливающиеся данные, которые отлично согласуются с рассказами ловцов черепах. Цепь доказательств еще не замкнута, но места для сомнений почти не остается: зеленая черепаха совершает периодические миграции на значительные расстояния, и там, где она выходит из яиц, или там, куда она отправляется для размножения, в другие сезоны она почти никогда не живет. Биссы также отправляются в далекие путешествия – по крайней мере, время от времени. То же делают и логгерхеды, и ридлеи. Однако самая великая путешественница – это, пожалуй, кожистая черепаха. Являются ли путешествия остальных морских черепах такой же сезонной миграцией из одного места обитания в другое в соответствии с различными этапами жизненного цикла, как у зеленой черепахи, и если да, то в какой степени, пока неизвестно. Собственно говоря, о миграциях остальных морских черепах неизвестно почти ничего. Их ловят в самых неожиданных и отдаленных местах, но какие потребности, капризы или злоключения приводят их туда, мы не знаем. В сезон размножения ридлеи и кожистые черепахи собираются для откладки яиц в огромных количествах – особенно ридлеи, – и происходит это в местах, где в другое время их вообще не удастся обнаружить. Подобное обстоятельство само по себе уже указывает на существование миграций. Молодь всех пяти родов морских черепах после вылупления исчезает куда-то по меньшей мере на год. Из этого, по-видимому, следует, что возвращение половозрелых черепах на гнездовые пляжи предков также представляет собой скрытую миграцию. Но тут мы опять-таки вынуждены опираться только на логику, не подкрепляемую никакими конкретными наблюдениями.
Из всех морских черепах лучше всего изучена зеленая черепаха, и только в ее путешествиях удается уловить сезонные закономерности. Пастбища и гнездовые пляжи зеленой черепахи обычно разделены большими расстояниями и имеют четкие границы. В определенные сезоны зеленые черепахи собираются большими массами – и чтобы размножаться и чтобы пастись, а потому за ними можно систематически следить как в сезон мечения, так и в сезон обнаружения меток. Это не только удобно для операции по восстановлению поголовья зеленой черепахи, но и само по себе является еще одним свидетельством регулярных миграций. А потому (хотя еще никому не удалось полностью проследить миграционный цикл какой-нибудь одной особи) только мелочный педант позволит себе усомниться в том, что зеленая черепаха совершает периодические миграции на значительные расстояния.
В Тортугеро я привез и утверждения рыбаков о том, что зеленая черепаха – прекрасный навигатор. От многих жителей Карибского побережья я слышал, будто тортугерские черепахи способны плыть через открытое море к Черепашьему устью настолько точным курсом, что они приближаются к суше прямо против Черепашьей горы. Все ловцы черепах, с которыми я говорил, единодушно заявляли, что зеленая черепаха «наделена чувствами, каких нет у человека». По мере того как число булавок на карте, на которую мы наносили сведения о возвращении меток, начало возрастать, и это народное поверье, казалось бы, получило подтверждение. При взгляде на карту бросалось в глаза, что черепахи, плывущие в Тортугеро откладывать яйца с отдаленных пастбищ, где, согласно этой же карте, они обитали все остальное время, должны были пересекать большие пространства открытого моря, где нет никаких постоянных ориентиров.
Однако и в этом случае прямых доказательств нет, к тому же и сведения гораздо менее солидны, чем те, которые подтверждают факт миграционных путешествий. Ведь можно было представить себе, что зеленые черепахи, отправляющиеся к Устью из любого места, отмеченного на нашей карте, добирались туда, просто плавая наугад, пока не натыкались на материк, после чего поворачивали соответственно вправо или влево и двигались вдоль берега до того момента, когда какой-то характерный запах или вкус – а может быть, и вид Черепашьей горы – не подсказывал им, что они у цели. Тортугеро во многих отношениях отличное место для изучения черепашьих миграций, но его положение не исключает коварной возможности того, что путешественницы добираются до него, руководствуясь ориентирами на суше. Поэтому оно не слишком подходит для исследования навигации зеленой черепахи в открытом море и даже не позволяет доказать, что зеленая черепаха вообще обладает такой способностью.
Доказательство это можно было бы получить, только метя черепах, откладывающих яйца на уединенном острове. Во многих районах земного шара зеленые черепахи роют гнезда на островах. Они даже, подобно многим морским птицам, как будто предпочитают островные пляжи материковым. Если бы удалось показать, что привычка откладывать яйца на острове действительно связана со способностью находить этот остров (другими словами, что черепахи плывут к нему из разных мест, расположенных очень далеко, а не с близлежащих пастбищ), можно было бы сделать вывод, что они отыскивают путь в океане, пользуясь более сложными и тонкими ориентирами, чем обычные топографические вехи на берегу или на не очень глубоком дне.
И такой остров, казалось, имелся под рукой – все тот же остров Вознесения, расположенный в южной части Атлантического океана между Африкой и Бразилией. На его пляже откладывало яйца множество зеленых черепах. Никто не знал, откуда они берутся, но в определенные сезоны они появлялись, а потом исчезали и между этими сезонами вблизи острова не встречались вовсе. Когда возвращающиеся к нам тортугерские метки начали указывать, что Chelonia, несомненно, мигрирующее животное, я предпринял ряд поездок, намереваясь собрать сведения о путях и сезонах миграций зеленой черепахи, а главное – найти какой-нибудь ключ к происхождению гнездовой популяции на острове Вознесения. Я побывал во многих районах африканского побережья и на берегах Южной Америки – от Форталезы до Аргентины. Мне удалось узнать, что у западного выступа Африки зеленые черепахи еще достаточно многочисленны и что они откладывают яйца на тамошних пляжах. В прибрежных водах Бразилии находились обширные пастбища, и на некоторых из них кормились черепахи, но на материке я не обнаружил ни кладок, ни их следов, ни слухов о них. Правда, неподалеку, на острове Тринидад, встречались иногда кладки зеленых черепах, но в таком незначительном количестве, что Тринидад никак нельзя было считать родиной черепах, пасущихся на бразильских пастбищах.
Это наблюдение натолкнуло меня на следующую мысль. Я предположил, что гнездовая популяция острова Вознесения составляется из черепах, приплывающих туда от далеких берегов – скорее всего бразильских, но возможно, и африканских. Если бы моя гипотеза подтвердилась, зеленую черепаху не колеблясь можно было бы признать выдающимся навигатором, а остров Вознесения превратился бы в отличное место для проведения полевых экспериментов по изучению навигации животных.
Остров Вознесения и загадка нахождения островов в открытом море
Принимаясь изучать навигационные способности животных, исследователь прежде всего пытается ответить на, казалось бы, самый простой, но крайне важный вопрос: каким образом умудряются они отыскивать маленькие острова? Дело в том, что все обычные «лоции», то есть системы наземных ориентиров, тут автоматически отпадают. Животные, которые регулярно собираются из разных мест на маленьких океанских островах, должны решать сложнейшие навигационные задачи. Если, конечно, вы не склонны думать, будто они плывут без каких-либо ориентиров, а просто гигантской массой устремляются наугад к далекой крохотной цели в надежде на то, что число особей, случайно наткнувшихся на искомый остров, окажется достаточным для поддержания жизни вида. Подобная гипотеза вовсе уж ни с чем не сообразна. Достаточно сказать, что до острова Вознесения добираются сотни черепах, причем почти одновременно. Чтобы подобная операция могла быть проделана вслепую, черепахи должны были бы уплывать с бразильских пастбищ длинными плотными шеренгами, развернутыми на такую ширину, что их неминуемо замечали бы с проходящих мимо судов. И в судовых журналах появлялись бы записи вроде: «Наблюдали ряды тысяч и тысяч плывущих черепах, которые тянулись целыми милями». Но в судовых журналах подобных записей нет.
Рассматривая миграцию черепах к острову Вознесения, в первую очередь необходимо объяснить, каким образом там периодически появляются бразильские черепахи, хотя им почти наверное приходится плыть в открытом океане вверх по Экваториальному противотечению по меньшей мере на протяжении тысячи двухсот миль. Вполне возможно, что, отправляясь в дальнее плавание, они выбирают нужное направление с помощью ориентиров на суше и вначале сверяют свой курс по ним же. Иначе говоря, черепахи в эти первые часы могут постоянно оглядываться на какую-нибудь возвышенность на берегу и, корректируя по ней свой курс, удаляться от берега по прямой. На последнем этапе путешествия в их распоряжении вновь будут береговые ориентиры и они получат возможность исправить мелкие навигационные ошибки, допущенные во время плавания. Остров Вознесения увенчан пиком высотой около трех тысяч футов, и над ним часто громоздятся облака. Такая веха должна быть очень издалека видна животным, выработавшим особое умение замечать ее. Черепаха осматривает горизонт почти с самой поверхности воды, но, как я полагаю, находясь на гребне волны, она способна различить облака над островом Вознесения с расстояния пятьдесят миль. Если это действительно так, черепахи, плывущие из Бразилии, могут безнаказанно отклоняться от курса на эти пятьдесят миль как вправо, так и влево. После того как ориентир на суше позади них скрывается из виду, они все время должны как-то определять свое место в море. Если они будут придерживаться курса, проходящего нс более чем в пятидесяти милях с той или с другой стороны от острова, они доберутся туда благополучно. Если же они уклонятся больше чем на пятьдесят миль, им придется либо произвести какие-то точнейшие выкладки, чтобы все-таки найти остров, либо продолжать плыть дальше на запад – в Африку, если не в небытие. Следовательно, процесс ориентирования в открытом море (каков бы он ни был) должен все время удерживать черепаху в пределах вытянутого равнобедренного треугольника высотой более тысячи миль и с основанием в сто миль.
Распределение мест поимки зеленых черепах, помеченных на острове Вознесения (1956–1966)
Разыскивать остров Вознесения тем труднее, что мимо него проходит на запад течение, устремляющееся к восточной оконечности выступа Южной Америки со скоростью чуть более одного узла. Если бы черепахи всю дорогу плыли точно против течения, что заведомо невозможно, это только замедлило бы их продвижение. Однако воздействие этого течения неминуемо должно во много раз увеличить любую ошибку в курсе. Даже если бы черепахи добирались до острова Вознесения по спокойному, лишенному течений морю, такое путешествие все равно было бы удивительным. Но когда направление приходится отыскивать в открытых водах Южной Атлантики, находясь при этом во власти сильного течения, можно говорить о подлинном навигационном чуде.
Размышляя о возможном процессе ориентирования в открытом море, необходимо сразу решить, требует ли он, по-вашему, чего-либо еще, кроме компасного чувства. Если бы не было ни течения, ни волн – во всяком случае, волн, движущихся в боковом направлении, – и если бы черепаха взяла от Ресифи правильный курс на остров Вознесения, то как долго она сумела бы его сохранить, руководствуясь только компасным чувством? Иными словами, если с самого начала было взято верное направление, например точно на восток, то сколько времени оно оставалось бы верным и какое отклонение возникло бы к моменту достижения долготы острова Вознесения? Или скажем так: насколько точно выйдет к пятимильной цели животное, плывущее в открытом море, обладающее двусторонней симметрией, загребающее воду правым и левым ластом с одинаковой силой, причем центр тяжести его панциря не смещен из-за обрастания рачками, – насколько точно выйдет оно к своей цели после того, как покроет тысячу миль, руководствуясь только компасным чувством?
Это очень важно, так как существование компасного чувства можно предположить без особых опасений. Способность определять направление по движущимся небесным телам, открытая шестьдесят лет назад у муравьев, продолжает обнаруживаться у все возрастающего числа животных – как позвоночных, так и беспозвоночных. И как можно было ожидать, зеленая черепаха, по-видимому, также обладает этим чувством. В предварительных опытах с новорожденными Chelonia из Тортугеро, которые ставились в Университете Дьюка, д-р Клаус Фишер обнаружил, что черепашки двигались прямо к корму, который клался в одном и том же месте в закрытом помещении, где единственным ориентиром могло служить движущееся искусственное солнце. Интересно, что черепашки сохраняли это привитое им чувство направления только три дня. В других опытах, ставившихся с естественным солнцем, тортугерские черепашки проявляли последовательную тенденцию избирать юго-западное направление. Что означает это предпочтение – неизвестно. На основе этих опытов следовало бы поставить более развернутые эксперименты с большим числом черепашек.
Однако еще важнее исследовать компасное чувство половозрелых самок, причем опыты надо было бы ставить с животными, физиологически готовыми отправиться в миграционное путешествие из места постоянного обитания к гнездовому пляжу. Подопытных черепах необходимо выбирать из популяции, откладывающей яйца на острове, так как возможно, что различные линии разнятся передающимися по наследству характером и остротой чувства, которым они руководствуются во время миграций. Поставить такие эксперименты было бы относительно несложно. Трудность заключается только в том, чтобы распознать черепах, уже готовых к миграции, и организовать перевозку, нс выводя их из этого состояния. И будет удивительно, если правильно поставленные эксперименты нс выявят у них свето-компасного чувства.
Но и после этого останется открытым вопрос, может ли одно компасное чувство благополучно приводить черепашьи популяции от Бразилии кострову Вознесения. Мне это представляется невероятным. Процесс ориентирования в открытом морс должен опираться на что-то еще. Необходимо найти ответ на общую загадку – каким образом различные птицы, тюлени и черепахи находят все острова, которые они регулярно посещают? Другими словами, как ориентируется животное, путешествуя в открытом море?
Из пятисот сорока семи черепах, помеченных на острове Вознесения, пока вновь были пойманы только пятнадцать (не считая помеченных черепах, которые еще раз выходили на берег для откладки яиц в тот же сезон). Десять из них были пойманы у берегов Бразилии в самых разных местах, между Виторией, южнее выступа, и Форталезой, севернее его. Пять черепах были пойманы на острове Вознесения: три – после трехлетнего отсутствия и две – после четырехлетнего. Черепахи, вернувшиеся через три года, несомненно, провели это время в Бразилии. А две, пойманные через четыре года, в промежутке почти наверное совершили еще одно путешествие туда и обратно и просто не были тогда обнаружены возле острова.
