Текст книги "Биография, творчество"

Автор книги: Аппиан Александрийский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 44 страниц)

97. Таков был в то время облик Карфагена180. Консулы, разделив между собой операции, двинулись на врагов: Манилий с материка по перешейку, собираясь засыпать ров и штурмовать невысокое на нем укрепление, а после него высокие стены; Цензорин же с суши и с кораблей подвигал лестницы против наиболее слабо укрепленного угла стены. Оба презирали карфагенян как безоружных, но, натолкнувшись на новое оружие и на неожиданную решимость воинов, они были поражены и отступили. Это было первое, что сразу помешало им, надеявшимся без боя взять город. Когда они вновь сделали попытку и опять потерпели неудачу, у карфагенян возросла самоуверенность, консулы же, боясь Гасдрубала, ставшего лагерем в тылу у них, за болотом, на небольшом расстоянии, стали и сами укреплять два лагеря: Цензорин у болота, под стенами врагов, а Манилий – на перешейке, на дороге, ведшей к материку. Когда у них были выстроены оба лагеря, Цензорин переправился через болото за лесом для машин, но на него внезапно напал начальник карфагенской конницы Гимилькон, прозванный Фамеей181; при этом столкновении Цензорин потерял пятьсот человек, занятых рубкой леса, и много оружия. Однако, доставив все же некоторое количество материала, Цензорин сделал машины и лестницы. И вновь оба консула попробовали штурмовать город и равным образом потерпели неудачу. Манилий некоторое время еще прилагал здесь усилия и, с трудом разрушив часть передового укрепления, отказался от мысли пытаться еще в этом направлении напасть на город.

98. Цензорин, засыпав часть болота вдоль косы182, чтобы получилось более широкое пространство, подвинул две большие машины с таранами; одну из них подталкивали шесть тысяч пехотинцев, руководимых военными трибунами, другую же – гребцы, тоже под начальством начальников кораблей. Благодаря соревнованию, возникшему вследствие одинакового и равного труда и между работающими и между начальствовавшими ими, часть стены упала, и уже была видна внутренняя часть города. Но и при таких обстоятельствах карфагеняне, оттеснив их, стали ночью восстанавливать упавшую стену. Но так как ночи им не хватило на это дело, то они, боясь, что и ту часть работы, которую они только что сделали, и еще влажную, римские машины днем могут разрушить, сделали вылазку против сооружений врагов, одни вооруженные, другие – без оружия, имея только зажженные факелы, и сожгли их, правда не все (так как не успели из-за нападения римлян), но, сделав их все негодными, удалились. С наступлением дня римлян охватило желание прорваться силой через упавшую и не окончательно заделанную часть стены и ворваться в город; внутри же было видно ровное место, удобное для сражения. Здесь карфагеняне по фронту поставили вооруженных воинов, а невооруженных пристроили к ним сзади с камнями и кольями и, разместив многих других на крышах, расположенных вокруг домов, ожидали наступающих, если они решатся ворваться в город. Римляне, еще более раздраженные тем, что эти невооруженные люди их презирают, смело бросились в город. Сципион, который вскоре после этого взял Карфаген и за это был прозван Африканским, бывший тогда военным трибуном, поколебался войти в город и, разделив свои отряды на много частей и поставив их на некотором расстоянии вдоль укрепления, не позволил им войти в город. Вошедших в город и вытесненных карфагенянами, которые со всех сторон напали на них, он прикрыл своими войсками и тем спас. И это было первое, что создало ему славу, так как он оказался более дальновидным и осторожным, чем консул.

99. Когда поднялось созвездие Пса183, лагерь Цензорина охватила болезнь, так как он был расположен у болота со стоячей и зловонной водой и ветер с моря, загораживаемый громадными городскими стенами, не очищал воздуха. Поэтому Цензорин перенес лагерь от болота к морю. А карфагеняне, когда начинался ветер, дувший в сторону римлян, тащили канатами маленькие челноки с хворостом и паклей вдоль стен так, чтобы они не были заметны врагам; когда же, загнув за угол стен, они должны были стать заметными для врагов, они, налив в них смолы и насыпав серы, поднимали на них паруса и, когда паруса надувались ветром, подкладывали в челноки огонь. Эти челноки, гонимые ветром и направлением огня, наталкивались на корабли римлян, причиняли им много вреда и едва не сожгли весь флот. Немного спустя Цензорин отправился в Рим, чтобы провести выборы магистратов184, карфагеняне же тем решительнее стали действовать против Манилия. Ночью, одни имея оружие, другие же без него, неся доски, положили их на ближайший к ним ров Манилия и стали разрушать вал. Когда бывшие внутри пришли в замешательство, как это бывает при ночных нападениях, Сципион быстро выехал со своими всадниками из лагеря через другие ворота, где не было никакого боя, и, зайдя в тыл карфагенянам, навел на них страх и заставил удалиться в город. И во второй раз все считали, что этим делом Сципион спас римлян, приведенных в смятение ночным нападением.

100. После этого Манилий еще более укрепил лагерь, окружив его вместо вала стеной и воздвигнув у моря укрепленную пристань для защиты провианта, привозимого морем; двинувшись внутрь страны с десятью тысячами пеших и двумя тысячами всадников, он стал опустошать страну, собирая лесной материал, сено и продовольствие. Идущими за продовольствием всегда командовал, чередуясь, один из военных трибунов. А Фамея185, начальник ливийцев, будучи еще молодым и быстро решавшимся на сражения, имея коней небольших, но быстрых, евших траву, когда не было ничего другого, и переносивших, если было нужно, жажду и голод, – этот Фамея, скрываясь в зарослях или лощинах, где только видел врагов, действующих неосторожно, налетал на них из своих тайников, как орел, н, причинив им урон, быстро уходил; но когда начальствовал Сципион, он нигде даже не показывался. Ведь Сципион вел всегда пехоту, построенную в боевом порядке, а всадников сидящими на конях; и при сборе фуража он не раньше распускал строй, как окружив ту равнину, где он намеревался собирать жатву, всадниками и легионерами; но и тогда он сам с другими отрядами конницы всегда их объезжал и всякого из жнецов, отходящего от других или выходящего из круга, он строго наказывал.

XV, 101. Поэтому Фамея на него одного не пытался нападать. Так как это случалось постоянно, то слава Сципиона все росла, прочие же военные трибуны из зависти стали распространять слухи, будто еще со времен отцов у Фамеи186 были дружеские отношения к Сципиону, деду этого Сципиона. Когда некоторые из ливийцев убегали в башни и укрепления, которых было много в этой стране, другие трибуны, заключив договор и отпуская их, нападали на отступающих, Сципион же провожал их до дома. Поэтому никто из них не заключал договора раньше, чем придет Сципион. Столь великую славу мужества и верности слову заслужил он в короткое время и у своих и у неприятелей. Когда же римляне вернулись в лагерь с фуражировки, ночью карфагеняне напали на укрепление около кораблей; и было сильное смятение, так как для большего устрашения вместе с ними шумели и карфагеняне, находившиеся в городе. Манилий удерживал свое войско внутри лагеря, не зная, где и какая ему грозит опасность, Сципион же, взяв десять отрядов всадников187, повел их с зажженными факелами, предупредив ночью не вступать в сражение, но, все время разъезжая вокруг с огнем, создавать впечатление многочисленного войска и наводить страх, что вот-вот они нападут; опасаясь нападения с двух сторон, карфагеняне в испуге бежали в город. И это было причислено к заслугам Сципиона. При всех его действиях всегда он был на устах у всех, как единственный достойный своего отца Павла, покорившего македонян, и Сципионов, в число которых он был принят по усыновлению.

102. Когда Манилий двинулся к Неферису188 против Гасдрубала, Сципион был против этого, видя, что вся местность покрыта крутизнами, ущельями и зарослями и что возвышенности уже заняты врагами. Когда же они оказались в трех стадиях от Гасдрубала и надо было спуститься в русло какого-то потока, чтобы затем, поднимаясь, напасть на Гасдрубала, Сципион тогда сильно возражал и советовал повернуть назад, говоря, что против Гасдрубала нужны и другое время и другие средства. Когда другие трибуны из зависти к нему возражали, говоря, что это похоже скорее на трусость, чем на благоразумие, если, увидев врагов, они уйдут назад, и что в этом случае враги, исполнившись к ним презрения, нападут на них с тылу, он внес другое предложение – поставить лагерь перед этим потоком, чтобы в случае победы врагов они имели место для отступления, тогда как теперь у них нет даже места, куда бы они могли укрыться. Но они стали издеваться и над этим его предложением, а один даже грозил бросить меч, если будет командовать не Манилий, а Сципион. И вот Манилий, вообще человек неопытный в военном деле, стал переходить речку, и, когда он перешел, навстречу ему двинулся Гасдрубал, и с обеих сторон произошло страшное побоище. Наконец, Гасдрубал, поднявшись в какое-то укрепление, где с ним ничего нельзя было сделать, засел в нем, чтобы напасть на уходящих. Римляне, уже раскаиваясь в своем поступке, уходили до потока еще в строю, но так как река была трудно переходима и бродов было мало и они были неудобны, то поневоле они пришли в беспорядок. Видя это, Гасдрубал произвел на них тогда блестящее нападение и перебил их большое число, так как они не столько защищались, сколько думали о бегстве. Пали и из трибунов трое, которые уговаривали консула на это сражение.

103. В это время Сципион стремительно повел на врагов триста всадников, которых он имел при себе, и всех других, которых успел собрать, разделив их на две части; они должны были попеременно бросать дротики и тотчас отступать, а потом вновь наступать и опять быстро отскакивать назад. Ведь им так было приказано, чтобы одна их половина попеременно наступала и, бросив копья, отъезжала назад, двигаясь как бы по кругу. Так как это происходило часто и без всякого перерыва, ливийцы, непрерывно поражаемые, обратились против Сципиона и менее стали наседать на переходящих реку, так что те успели перейти поток. После них и Сципион перескочил со своими всадниками на другой берег, правда, с трудом, поражаемый копьями врагов. В начале этого тяжелого боя четыре189 отряда (spe`rai)190, отрезанные врагами от реки, вбежали на какой-то холм; их осадил Гасдрубал, причем римляне об этом не знали до тех пор, пока сами не остановились. Когда же они это узнали, они недоумевали, что делать, причем одни считали нужным продолжать отступление и не подвергать опасности всех ([pantew)191 из-за немногих, Сципион же продолжал утверждать, что, начиная какое-либо дело, надо быть благоразумным, когда же опасности подвергаются столько воинов и значков (shme}vn)192, наоо прибегнуть к отчаянной дерзости. Он сказал, что, взяв с собой несколько отрядов всадников, он приведет назад осажденных или с радостью погибнет вместе с ними. Взяв запасов на два дня, он тотчас отправился в путь, хотя войско очень боялось, что он сам не вернется. Подойдя к холму, где находились осажденные, он стремительна занял холм, лежавший напротив первого и отделенный от него одной только узкой лощиной. Тогда ливийцы стали усиленно нападать на осаждаемых и делали им (prw a|to|w ]nene|kesan)193 знаки, что Сципион не может оказать помощи после тяжелого пути. Но Сципион, увидев, что подошвы этих холмов идут вдоль лощины, окружая ее, не упустил такого благоприятного момента и, быстро перевалив через эту возвышенность, оказался над неприятелями. Они, заметив, что их окружают, побежали в беспорядке. Сципион не стал их преследовать, позволив им уйти без потерь, так как они были значительно многочисленнее.

104. Таким образом Сципион спас и этих бывших в отчаянном положении. Когда войско издали увидело его сверх ожидания живым и спасшим других, оно подняло громкий крик, полный радости. Все прониклись мыслью, что ему помогает то же божество, которое и деду его Сципиону194, считалось, предуказывало будущее. И вот Манилий вернулся в лагерь около Карфагена, понеся сильное возмездие за то, что он не послушался Сципиона, отговаривавшего его от похода. Так как все печалились, что павшие не погребены, и особенно скорбели о военных трибунах, Сципион, освободив одного из пленных, послал его к Гасдрубалу и убеждал похоронить трибунов. Тот же, осмотрев трупы и найдя трибунов по их перстням (из находящихся на военной службе трибуны носят золотые, а те, кто ниже их – железные кольца), похоронил их, или считая это дело достойным человека и общим законом во время войны, или уже исполненный уважения к славе Сципиона и стараясь заслужить его расположение. На римлян, возвращавшихся с похода на Гасдрубала, так как вследствие поражения они шли в беспорядке, напал Фамея; когда же они входили в лагерь, карфагеняне, выбежав из города, напали на них и кое-кого из обозных служителей убили.

XVI, 105195. В это время и сенат послал в римский лагерь уполномоченных, чтобы они все разузнали и подробно доложили ему; перед ними и Манилий, и военный совет, и оставшиеся в живых из трибунов, поскольку ввиду подвигов исчезла зависть, свидетельствовали в пользу Сципиона, равно и все войско, а сверх всего этого – самые его дела, так что, вернувшись, послы повсюду распространили славу об опытности и счастье Сципиона и о привязанности к нему войска. Сенат радовался этому, но ввиду многих понесенных неудач послал к Массанассе и просил его оказать возможно большую помощь против Карфагена. Но послы не застали уже Массанассу в живых; сломленный старостью и болезнью, имея многих побочных детей, которые получили от него большие подарки, и трех законных, ни в чем не похожих друг на друга по своим поступкам, он позвал к себе Сципиона вследствие дружбы с ним и с его дедом, чтобы тот ему дал совет относительно детей и царства. Сципион тотчас отправился к нему, но незадолго до того, как он прибыл, Массанасса скончался, завещав сыновьям слушаться Сципиона, как бы он ни разделил между ними наследство.

106. Сказав так, Массанасса умер195. Это был человек, счастливый во всех отношениях. Бог дал ему вернуть себе отцовское царство, которое было у него отнято карфагенянами и Сифаком, и раздвинуть его на огромное пространство по континенту от пределов маврусиев196, живших у Океана, до Киренаики. Большое пространство земли он обратил в культурные поля; раньше номады по большей части питались травой, так как они не умели обрабатывать землю; он оставил огромные сокровища в деньгах и большое, хорошо обученное войско; из числа своих врагов Сифака он собственноручно взял в плен; Карфаген он оставил римлянам настолько ослабленным, что мог считаться виновником его разрушения. Он был большого роста и до глубокой старости физически очень силен; до самой смерти он принимал участие в боях и верхом на коня садился без помощи стремянного. Более всего о его несокрушимом здоровье свидетельствует то, что, хотя у него рождалось и умирало много детей, никогда у него не было в живых менее десяти и, умирая девяноста лет, он оставил после себя четырехлетнего ребенка. Так вот, будучи столь преклонного возраста и отличаясь таким здоровьем, Массанасса скончался. Его побочные дети, кроме полученного ранее, получили еще дары, назначенные им Сципионом. Законным же детям Сципион отдал царские сокровища, государственные доходы и титул царя в общее владение; все же остальное он разделил так, чтобы оно соответствовало желанию каждого из них; Миципсе, который был старшим, но очень любил мир, он предоставил преимущественно перед другими владеть городом Циртой и царским дворцом в нем; Голоссе же, который был воинственным и вторым по возрасту, он поручил ведать вопросами о войне и мире; Мастанабе же, который был младшим и отличался справедливостью, он поручил суд над подданными и разбор их тяжб.

107. Так поделил Сципион и царство и имущество Массанассы между его сыновьями; Голоссу со вспомогательными войсками он тотчас взял с собой. Выслеживая главным образом тайные засады Фамеи, которые причиняли наибольшие неприятности римлянам, Голосса их отгонял. Как-то в бурную зимнюю пору Сципион и Фамея оказались друг против друга на противоположных сторонах непроходимого оврага, где протекал бурный поток, так что они не могли причинить друг другу никакого вреда. Боясь, как бы впереди не было какой-либо засады, Сципион в сопровождении троих своих друзей выехал вперед и стал осматривать местность. Увидя его, Фамея, в свою очередь, выехал вперед с одним из своих друзей. Надеясь, что тот хочет что-либо сказать ему, Сципион поскакал еще дальше вперед тоже с одним из своих друзей. И, когда они сблизились настолько, что могли уже друг друга слышать, и находились далеко впереди карфагенян197, Сципион сказал: "Что же ты не заботишься о собственном спасении, если ничего не можешь сделать для общего?". На это Фамея ответил: "А какое для меня может быть спасение, когда карфагеняне находятся в таком положении, а римляне потерпели от меня столько бедствий". На это Сципион сказал: "Я ручаюсь, если только я достоин доверия и если я имею влияние, что со стороны римлян тебе будет и спасение и прощение и кроме того благодарность". Фамея же, высказав похвалу Сципиону, как наиболее из всех заслужившему доверия, сказал: "Обдумаю и, когда сочту возможным, дам тебе знать".

108. На этом они разошлись. Манилий, стыдясь той неудачи, которую он потерпел в войне против Гасдрубала, вновь двинулся в Неферис, захватив с собой продовольствия на пятнадцать дней. Приблизившись к этому месту, он разбил лагерь, укрепив его валом и рвом, как советовал Сципион в прошлом походе. Но, не достигнув никакого успеха, он вновь был охвачен еще большим стыдом и страхом, как бы Гасдрубал опять не напал на них, когда они начнут отступать. Когда он был в таком безвыходном положении, кто-то из войска Голоссы принес Сципиону письмо. Сципион же показал его консулу, как оно было запечатанным. Когда они его вскрыли, они прочли: "В такой-то день я займу такой-то холм. Приходи с кем хочешь и передовой страже скажи, чтобы они приняли того, кто придет ночью". Вот что сообщало это письмо, в котором не было имен, но Сципион понял, что оно было от Фамеи. Но Манилий все-таки боялся за Сципиона, как бы тут не было обмана со стороны человека, самого опытного в устройстве засад. Видя уверенность Сципиона, он согласился отправить его, поручив ему передать Фамее твердое обещание неприкосновенности, но не уточнять формы благодарности, сказав, что римляне сделают все, что полагается. Но на самом деле не потребовалось и такого заявления. Когда Фамея пришел в условленное место, он сказал, что в вопросе о собственной своей неприкосновенности он вполне доверяет Сципиону, давшему ему обещание, а выражение благодарности он предоставляет римлянам. Сказав это, на следующий день он выстроил свое войско для битвы и, спешившись, вместе с начальниками конных отрядов вышел в промежуток между войсками, как будто для того, чтобы обсудить с ними какой-то другой вопрос. Тут он сказал им: "Если возможно еще помочь родине, я готов на это вместе с вами; если же ее положение таково, какое мы видим теперь, мне кажется, что нужно подумать о личном спасении; и я получил уже твердое обещание неприкосновенности и для себя и для тех из вас, кого я сумею убедить. Время теперь вам самим выбирать, что для вас будет полезно". Так он сказал. Некоторые из начальников со своими отрядами перешли на сторону римлян, и было их приблизительно до двух тысяч двухсот всадников198; другим же помешал перейти Ганнон, по прозвищу Левк199.

109. Когда Сципион возвращался вместе с Фамеей, все войско вышло ему навстречу и прославляло Сципиона приветственными кликами, как триумфатора. Манилий был очень доволен и, считая, что в этом случае его отступление никоим образом не может показаться позорным, и, сверх того, полагая, что пораженный этим Гасдрубал не будет его преследовать, тотчас же снялся с лагеря ввиду недостатка продовольствия: ведь шел уже семнадцатый вместо предположенных пятнадцати дней этого похода. Три другие дня должны были уйти на возвращение в очень тяжелых условиях. Тогда Сципион, взяв с собой Фамею и Голоссу и всадников того и другого и присоединив к ним некоторых италийских всадников, спешно отправился с ними на равнину, называемую "Большой Овраг"; он набрал там много добычи и продовольствия и ночью со всем этим вернулся к войску. Манилий же, узнав, что на смену ему прибыл Кальпурний Писон200, послал вперед в Рим Сципиона с Фамеей. Войско провожало уезжавшего Сципиона до самого корабля и возносило молитвы богам, чтобы он вернулся в Ливию консулом, считая, что ему одному суждено взять Карфаген. Как бы ниспосланное божеством среди них укрепилось такое мнение, что один только Сципион завоюет Карфаген. И многие об этом писали в Рим своим родным. Сенат воздал хвалу Сципиону, а Фамее как почетный подарок дал пурпурное одеяние с золотой застежкой, коня с золотой сбруей, полное вооружение и десять тысяч серебряных драхм. Дали ему также сто мин серебра в изделиях, палатку и полное оборудование и пообещали ему еще больше, если в дальнейшем ходе войны он окажет им свое содействие. Он, пообещав им сделать это, отплыл в Ливию к римскому войску.

110. С наступлением весны прибыл консул Кальпурний Писон и с ним Луций Манцин201 в качестве начальника флота. Они не нападали ни на карфагенян, ни на Гасдрубала, но нападали на другие города; попытавшись осадить с суши и с моря Аспиду202, они потерпели неудачу; однако Писон взял другой (]t]ran)203 город, находившийся поблизости, и разграбил его, причем жители его обвиняли Писона в том, что он нарушил договор. Оттуда он двинулся к Гиппагретам204. Это был значительный город с укреплениями, крепостью, гаванями и верфями, хорошо устроенными Агафоклом205, сицилийским тираном. Он лежал между Карфагеном и Утикой, и жители его занимались грабежом, перехватывая то продовольствие, которое на кораблях подвозилось мимо них римлянам; вследствие этого город сильно разбогател. Кальпурний рассчитывал отомстить им и лишить их по крайней мере прибыли. Однако он бесполезно осаждал его целое лето, а осажденные гиппагретийцы, дважды сделав вылазку, причем на помощь им пришли карфагеняне, сожгли все его осадные машины. Не достигнув ничего, Кальпурний удалился на зимовку в Утику206.

111. Так как у карфагенян и войско Гасдрубала было цело и невредимо и сами они в сражении около Гиппагрет оказались сильнее Писона, так как на их сторону перешел от Голоссы нумидиец Битиас с восемьюстами всадников, и потому что они видели, что дети Массанассы, Миципса и Мастанаба, только обещают римлянам поддержку оружием и деньгами, сами же медлят, выжидая все время грядущих событий, – ввиду всего этого они воспрянули духом и безбоязненно обходили всю Ливию, захватывая под свою власть страну, а на собраниях в городах выступая против римлян со многими оскорбительными речами. Как на доказательство трусости римлян, они указывали на две их неудачи под Неферисом и на то поражение, которое они понесли под Гиппагретами, а также на то, что они не смогли взять самого Карфагена, хотя он был лишен оружия и укреплений. Они отправили также послов к Миципсе и Мастанабе и к независимым маврусиям, призывая их на помощь и указывая, что вслед за самими карфагенянами римляне приберут к рукам и их. Других послов они отправили в Македонию к тому, кто считался сыном Персея207 и вел с римлянами войну, и убеждали его твердо продолжать войну, обещая, что у него не будет недостатка ни в кораблях, ни в деньгах из Карфагена. И вообще, вооружившись, они уже больше не думали о чем-либо незначительном, но мало-помалу у них росло и воодушевление, и смелость, и военное снаряжение. Со своей стороны, и Гасдрубал, ведший военные действия вне стен Карфагена, дважды победив Манилия, почувствовал гордость. Стремясь получить командование над войском внутри стен города, он стал ложно обвинять перед советом старейшин Гасдрубала208, начальника города, что он предает интересы карфагенян Голоссе, так как он был его племянником. Когда это было сказано публично, обвиняемый оказался в затруднении, что ему отвечать, как это бывает при неожиданности, они же, закидав его скамейками, убили его.

XVII, 112. Когда в Рим было сообщено о неудаче Писона и о приготовлениях карфагенян, народ стал негодовать, боясь все усиливающейся войны, столь значительной, непримиримой и близкой; они ведь не надеялись ни на какое примирение, так как они впервые решились нарушить договор209. Вспомнив же о недавних подвигах Сципиона, служившего в Ливии еще военным трибуном, и сравнивая их с настоящим положением, говоря друг другу о сообщениях, которые они получали из лагеря от друзей и близких, они воспылали желанием послать консулом против Карфагена Сципиона210. И вот наступили выборы властей211, и Сципион (так как законы никоим образом не позволяли ему по возрасту быть консулом) выступил, добиваясь должности эдила212, но народ избрал его консулом. Хотя это было противозаконно и консулы предъявили им закон, запрещающий это, они настойчиво просили и требовали и кричали, что по законам Туллия213 и Ромула народ полновластен в выборах властей и в том, чтобы признать не имеющим или имеющим силу всякий из законов относительно них, какой он хочет. Наконец, один из народных трибунов сказал, что он лишит консулов права проводить выборы, если они не согласятся с народом. И сенат согласился214 с народными трибунами отменить этот закон и по прошествии одного года вновь его восстановить, подобно тому как и лакедемоняне, освободив под давлением необходимости от бесчестия взятых в плен при Пилосе215, сказали: "Пусть на сегодня спят законы". Так Сципион, ища эдильства, был выбран консулом, и его коллега Друз стал требовать, чтобы он с ним бросил жребий относительно Ливии, и настаивал до тех пор, пока один из народных трибунов не внес предложения, чтобы решение о командовании войском было передано народу; и народ выбрал Сципиона216. Ему дано было войско по набору, которое возмещало бы своей численностью погибших, а также право взять с собой из союзников столько добровольцев, скольких сумеет убедить, и отправить письма к царям и городам, которым сочтет нужным, написав их от имени римского народа. И действительно, таким образом, он получил вспомогательные войска от городов и царей.

113217. И вот Сципион, устроив все это, отправился в Сицилию, а из Сицилии переплыл в Утику. Тем временем Кальпурний Писон осаждал (]poliorkei)218 города внутри страны, Манцин же, пристав к Карфагену и видя, что одна часть стены оставлена без внимания, там, где шли непрерывной линией трудно проходимые отвесные скалы, из-за чего это место и было охраняемо не так тщательно, возымел надежду незаметно подвести лестницы к стене. И, действительно, он их приставил, и некоторые из солдат смело взошли на стену. Так как их было еще мало, карфагеняне, отнесясь к ним с презрением, открыли ворота, выходившие на эти скалы, и бросились на римлян. Но римляне, обратив их в бегство и преследуя, вместе с ними ворвались в город через ворота. Когда поднялся крик, как при победе, Манцин вне себя от радости, будучи и в остальном быстрым и легкомысленным, а с ним и все остальные, оставив корабли, с криками устремились к стене, невооруженные и почти голые. Так как бог уже склонялся к закату, римляне, захватив219 какое-то укрепленное место у стен, остановились на отдых, испытывая затруднения с продовольствием; Манцин стал звать Писона и начальников утикийцев помочь ему, подвергающемуся опасности, и спешно доставить продовольствие. И он был уже готов к тому, что с зарей он будет выбит карфагенянами и сброшен на острые утесы.

114. Сципион же вечером прибыл в Утику и около полуночи, встретившись с теми, кому писал Манцин, тотчас же велел трубачу трубить поход, а вестникам собрать к морю тех, которые прибыли с ним из Италии, и молодых из утикийцев; более пожилым он велел носить провиант на триэры. Освободив нескольких пленных из карфагенян, он отпустил их с тем, чтобы они дали знать карфагенянам, что прибыл Сципион. К Писону же он посылал всадников одного за другим, вызывая его вернуться возможно скорее. Сам он отбыл в последнюю ночную стражу220, приказав, когда корабли приблизятся к стенам Карфагена, стать прямо на палубах, чтобы показаться врагам в большем числе. Так вот действовал Сципион; что же касается Манцина, то. когда вместе с зарей карфагеняне напали на него со всех сторон, он с теми пятьюстами воинами, которых одних имел вооруженными, окружил невооруженных, которых было три тысячи, и получая из-за них (di]ke}nvn)221 много ран и оттесненный на самую стену, уже едва не был сброшен с утесов, как вдруг появились корабли Сципиона, в стремительном беге подымая высокие волны, все полные стоявших прямо легионеров; для карфагенян, узнавших об этом через пленников, их прибытие не было неожиданностью, для римлян же, не знавших об этом, Сципион принес неожиданное спасение. Когда карфагеняне немного отступили, Сципион принял на свои корабли бывших в опасности римлян. Манцина Сципион тотчас послал в Рим (так как вместе с ним прибыл Серран, преемник Манцина по командованию флотом), а сам стал лагерем недалеко от Карфагена. И карфагеняне, отойдя от стен вперед на пять стадиев222, возвели против Сципиона лагерь, и в этот лагерь к ним прибыл Гасдрубал, командовавший внешним войском, и начальник конницы Битиас, приведя с собой шесть тысяч пехотинцев и до тысячи всадников; это были воины, опытные благодаря продолжительной службе и упражнениям.

115. Сципион не видел у воинов, находившихся под командой Писона, никакой привычки к порядку и дисциплине, но что они приучены Писоном к лености, жадности и грабежам и что им сопутствуют множество мелких торговцев, которые, следуя за войском ради добычи, делали набеги вместе с более храбрыми, выходившими на грабежи без приказания, хотя закон во время войны считает дезертиром всякого, уходящего дальше, чем можно слышать звук трубы, так как, какое бы несчастье ни случилось с ними, все ставится в вину полководцу, а все, что они награбят, дает им новый повод к ссорам и бедам; ведь многие, гордые тем, что они награбили, начинали презирать товарищей по палатке (sysk{nvn)223 и прибегали к недозволенным побоям, ранениям и человекоубийствам. Заметив это и не надеясь когда-либо одолеть врагов, если не одолеет своих собственных воинов, Сципион созвал их на собрание и, взойдя на высокий трибунал224, стал упрекать их так: