Текст книги "Начало Руси"

Автор книги: Аполлон Кузьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Там, где лингвистика теряет ощущение времени, а археология затрудняется в объяснении причин смены культур, большую помощь может оказать антропология. У славян, как и у германцев, длительное время господствовал обряд трупосожжения, что лишает антропологию материала как раз от того периода, когда славяне появляются на исторической арене – в источниках римских и византийских авторов. Но сопоставление современных и средневековых материалов (христианизация восстановила трупоположение) с древнейшими позволяет перекинуть мост через обрыв.

В антропологической литературе имеются два разных опыта решения проблемы славянского этногенеза. Один из них принадлежит Т.А. Трофимовой, другой – Т.И. Алексеевой. Опыты эти существенно разнятся между собой как по подходам, так и по выводам. Интересная и насыщенная статья Т.А. Трофимовой отправлялась от господствовавших у нас в середине XX столетия автохтонистских концепций и нацелена против индоевропейской компаративистики. В результате, отметив наличие разных компонентов в составе славянства, автор не сочла возможным «рассматривать какой-либо один из этих типов как исходный праславянский тип» [330]330
  Т.А. Трофимова. Краниологические данные к этногенезу западных славян. СЭ, 1948, № 2. С. 61.


[Закрыть]. Если учесть, что те же типы входили в состав германцев и некоторых других народов, то антропология практически исключалась из числа наук, способных принять участие в решении проблем этногенеза. Работы Т.И. Алексеевой выходили с 60-х гг., когда ограничительные рамки автохтонизма и стадиальности в основном были преодолены. Учет миграций племен и бесспорных положений компаративистики резко поднимает значение антропологии в уяснении истории возникновения народов. Антропология становится не только средством проверки положений лингвистики и археологии, но и важным поставщиком новой информации, требующей определенного теоретического осмысления. По мере накопления материала антропология дает и будет давать в возрастающих масштабах ответы на вопросы: когда и в каких соотношениях соединялись или расходились древние этнические образования?

Одно из существенных расхождений в выводах Т.А. Трофимовой и Т.И. Алексеевой заключается в оценке места в славянском этногенезе населения культуры ленточной керамики. У Т.А. Трофимовой это население оказывается одним из основных компонентов. И именно отправляясь от ее вывода, В.П. Кобычев связал исходный славянский тип с этой культурой [331]331
  В.П. Кобычев. Указ соч. С. 65 (карта), 67.


[Закрыть]. Между тем, как это показано Т.И. Алексеевой и подтверждено рядом других антропологов, население культур ленточной керамики могло входить в состав славянства либо в качестве субстрата, либо в качестве суперстрата. Зато в составе германцев этот компонент был определяющим.

В количественном отношении наиболее представительным в составе славянства является тип населения шнуровой керамики. Даже наличие в славянском этносе узколицых долихокранов (или мезо-долихокранов) объясняется вхождением этой части населения в Центральной Европе в зону культур шнуровой керамики [332]332
  Т.И. Алексеева. Этногенез восточных славян. С. 244–245, 248.


[Закрыть]. Именно типичное для культур шнуровой керамики широколицее длинноголовое население сближает славян с балтами, создавая подчас непреодолимые затруднения для антропологического разделения славян и балтов [333]333
  Ср.: В.В. Седов. Славянские курганные черепа Верхнего Поднепровья. СЭ, 1954, № 3 (попытка разделить славян и балтов) и Т.И. Алексеева. Указ. соч. С. 253, 256 (возражения).


[Закрыть]. Наличие в составе славянства этого компонента указывает, однако, на территорию гораздо большую, чем область, скажем, балтской топонимики, поскольку родственное население занимало в эпоху неолита и бронзы значительную часть левобережья Украины, а также северо-западного побережья Европы. Сюда же следует отнести и зону распространения динарского антропологического типа, который отражается в современном населении Албании и республиках бывшей Югославии (особенно у черногорцев, сербов и хорватов) и который как будто идентифицируется с древними иллирийцами.

Заметное участие в сложении славянства приняли также племена с погребениями в каменных ящиках и культуры колоколовидных кубков (также хоронивших умерших в цистах) [334]334
  Т.И. Алексеева. Этногенез восточных славян. С. 244. 249.


[Закрыть]. Поскольку они складываются на базе «североевропеидной, долихокефальной, светлопигментированной расы и южноевропейской брахикефальной темнопигментированной» [335]335
  Там же. С. 251.


[Закрыть], брахикефалы населения колоколовидных кубков должны привлечь особое внимание. Но эта культура слабо изучена. Обычно отмечается, что она распространяется из Северной Африки через Испанию. Но ее истоки находятся в противоположном районе средиземноморского бассейна, где-то в Передней Азии. (Предание ирландских саг о движении кельтов «из Скифии» от «Mare ruad», то есть «Чермного» – «Красного» моря – нынешнего Черного и движение через Северную Африку и Испанию вполне совпадает с этапами движения племен колоколовидных кубков). По-видимому, в родстве с этим населением находились хетты и пелазги или пеласги, (во всяком случае, их переселение шло в рамках этой индоевропейской волны). Именно с этой волной увязываются лигуры, которых в некоторых древних сообщениях отождествляют с западной ветвью пелазгов.

Темнопигментированными брахикефалами были и приальпийские лапоноидные племена, по-видимому, ассимилированные пришельцами. В давней литературе существовало мнение, что славяне и кельты восходят к этому альпийскому расовому типу [336]336
  Ср.: Ю.Д. Талько-Гринцевич. Облик древних славян в связи с современным и древним физическим типом поляков // Русский антропологический журнал, Кн. 41–42. 1918.


[Закрыть]. Положение это всегда вызывало сомнение, поскольку длинноголовое североевропейское население среди славян преобладает. Однако проблема этим не снимается. Цепь топонимов, идущая от испанской Лузитании через Северную Италию до Прибалтики, принадлежит индоевропейскому населению, причем той его ветви, в которой корни «луг» и «вад-ванд» служат для обозначения долины и воды.

Славян от балтов отличает прежде всего наличие в их составе центральноевропейского альпийского расового типа и населения культуры колоколовидных кубков. В Прибалтику также проникали этнические волны с юга, но это были иные волны. Южное население попадало сюда, по-видимому, лишь в качестве примеси в составе венетов и иллирийцев, может быть разных волн киммерийцев, прошедших Малой Азией и Балканами. И происхождение, и языки всех этих этнических групп были в конечном счете довольно близко родственными. Понятная им речь, видимо, звучала и в зоне фракийско-киммерийской культуры, поскольку таковая возникает также в результате продвижения населения из Причерноморья, с левобережья Днепра. Язык приальпийского населения, равно как и населения культуры колоколовидных кубков, очевидно, отличался от балто-днепровских и причерноморских языков. Приальпийское население, по всей вероятности, в своих истоках вообще не было индоевропейским. Но если, например, в кельтских языках явно проявляется неиндоевропейский субстрат, то в славянском такового не видно. Поэтому реальное воздействие на язык этого населения оказывали лишь индоевропейские племена, в числе которых на первом месте должны быть названы именно племена культуры колоколовидных кубков.

В настоящее время трудно решать: пришел ли протославянский язык в «готовом» виде в Центральную Европу, или он формируется здесь в результате смешения населения культур колоколовидных кубков и разных вариантов культур, уходящих к предшествующим племенам культуры шнуровой керамики. Длительное соседство, несомненно, способствовало взаимовлиянию древних славянского, иллиро-венетского и кельтского языков, в результате чего шел непрерывные процесс взаимоассимиляции, а также сложения промежуточных диалектов в рамках «закона лингвистической непрерывности».

Наряду с постоянным движением населения с востока на запад шло движение и в обратном направлении, причем в эпоху поздней бронзы в нем заметную роль играют и славянские племена. Собственно «славянские» черты, родственные исходным и приальпийским расовым особенностям, отражаются с древности у чешских и моравских славян, а также позднее в облике восточнославянских племен древлян, тиверцев и уличей [337]337
  Т.И. Алексеева. Там же. С. 256, 260. Ср. там же, С. 232 о сходстве современного приднепровского населения с приальпийской зоной: Венгрии, Австрии, Швейцарии, Северной Италии, Южной Германии, севера Балкан.


[Закрыть]. Сходное население в Среднем Поднепровье фиксируется уже в скифское время [338]338
  Там же. С. 249. В целом население Надпорожья близко прибалтийским типам.


[Закрыть].

Погребения в каменных ящиках широко распространялись в Европе, захватывая разные племена. Однако во многих случаях как и в культуре мегалитов, варианты этой культуры имеют нечто общее. В Поморье в каменных ящиках погребали и широколицых долихокранов и, в отдельных случаях, представителей мезокранного населения [339]339
  Т.А. Трофимова. Указ. соч. С. 52–55.


[Закрыть]. Обычай этот держится стойко и в эпоху железа, когда (как и у венетов италийских) в каменных ящиках помещаются урны с прахом [340]340
  Погребальный обряд… С. 34. 47–49 (карты). В рамках культуры этот тип погребения стойко держался только в низовьях Вислы.


[Закрыть]. Почти несомненно, что обычай этот связывался с определенным этносом, который долго сосуществовал с балтскими и, может быть, славянскими племенами и который, возможно, сближался с венето-иллирийскими племенами. В конечном счете в составе славянства численно преобладает население шнуровой керамики. Но Т.Н. Алексеева, видимо, права, что «генетически этот комплекс не связан со славянами» [341]341
  Т.И. Алексеева. Указ. соч. С. 170.


[Закрыть]. Это, вероятно, зона воздействия славянского языка, распространявшегося с более южных территорий. «Повесть временных лет» прямо выводит славян из альпийской области, отождествляя их с нориками – соседями венетов и карнов. Летописная схема восходит к Сказанию о славянской грамоте, возникшему на западнославянской почве [342]342
  Ср.: Н.К. Никольский. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры. Вып.1. Л., 1930. С. 57 и далее; А.Г. Кузьмин. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969. С. 102–106; его же: Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 297–317.


[Закрыть]. В позднейших польских и чешских хрониках славяне выводятся из Паннонии – области, смежной с Нориком [343]343
  Ср.: Н.К. Никольский. Указ. соч. С. 77.


[Закрыть].

Большинство ученых не придают значения славянским средневековым преданиям [344]344
  Ср.: H.Lowmianski Poczatki Polski. T. I. Warszawa, 1958. Str. 166–183.


[Закрыть]. Между тем за ними, конечно, стоят какие-то реальные события. Речь может идти об одном из компонентов будущего славянства. Обычно на территории Паннонии и Норика размещают кельтские и иллирийские племена. Несомненно, они там находились, причем с древнейших времен. Но в условиях племенного строя языковая чересполосица могла сохраняться веками. Мезокранное, умеренно-широколицее население, характеризующее славян, проживало здесь чуть ли не с неолита [345]345
  Т.И. Алексеева. Указ соч. С. 247, 249.


[Закрыть]. Есть здесь и весьма древние топонимические следы.

Славянский язык, как известно, является одним из самых архаичных. А. Мейе объяснил это тем, что «славяне в течение долгого времени оставались в стороне от средиземноморского мира» [346]346
  А. Мейе. Общеславянский язык. М., 1951. С. 14.


[Закрыть]. Но, как показал О.Н. Трубачев, в славянской и италийской ремесленной терминологии имеются бесспорные соответствия, причем в балтских языках эти параллели отсутствуют [347]347
  О.Н. Трубачев. Ремесленная терминология в славянских языках. М., 1966. С. 166–200.


[Закрыть]. В другой связи он говорит «об интенсивном иллирийском (западнобалканском, а не восточнобалканском) слое» в топонимике Верхнего Поднестровья [348]348
  Его же. Названия рек Правобережной Украины. С. 279.


[Закрыть]. И во многих случаях славяно– и балто-италийские параллели в общий узел не связываются.

На ряд древних славянских топонимов в Паннонии указал еще П. Шафарик. Так, озеро Балатон (Блатно – болото у славян VI в.) называлось Pelso, т. е. Плесо [349]349
  П.И. Шафарик. Указ. соч. Т. I, Кн. 2. С. 117–118. Автор приводит анлогичные топонимы на всей территории расселения славян. Ср.: русское «плёс». В эту связь можно поставить и этноним пелазги – «люди моря», который часто объясняют от менее ясного корня, означающего «плоскую поверхность» (Ср.: Д.Ж. Томсон. Указ. соч. С. 169).


[Закрыть]. В надписи 157 г. н. э. на камне упомянут город Tsierna на реке «Черной» (сербской Црне) [350]350
  Там же. С. 118–119. Название города дается также у Птолемея и в Певтингеровых таблицах, причем варианты буквы (Д и Т) подчеркивают затруднения греческих и латинских авторов в передаче славянского «Ч».


[Закрыть]. Характерное славянское «Быстрица» звучит в названии реки Bustricus [351]351
  Там же. С. 120–121. Ср.: Ю.К. Колосовская. Паннония в I–III веках. М., 1973. С. 23.


[Закрыть]. Явно славянское название племени «озериатов» [352]352
  Это племя, упоминаемое Птолемеем, обитало, видимо, в районе Балатона. Ср.: Ю.К. Колосовская. Там же.


[Закрыть]. Из славянского некоторые авторы объясняют название племени «костобоков» [353]353
  См.: З. Неедлы. История чешского народа. Т. I, М. 1952. С. 212–213, 218; О.В. Кудрявцев. Исследования по истории балкано-дунайских областей в период Римской империи и статьи по общим проблемам древней истории. М., 1957. С. 11.


[Закрыть].

Перечень топонимов, славянское происхождение которых вероятно, у Шафарика довольно обширен, и в несколько обновленном виде он воспроизведен В.П. Кобычевым [354]354
  В.П. Кобычев. Указ. соч. С. 54–56, 136–140. Автор отстаивает дунайско-карпатский вариант славянской прародины.


[Закрыть]. Здесь только необходимы некоторые оговорки. В свое время одни и те же топонимы пытались распределить между славянами и германцами или между теми и другими и фрако-иллирийцами. Известный польский ученый М. Рудницкий опубликовал десятки статей и заметок, в которых находил интересные параллели и остроумно опровергал пангерманистские построения. Но доказательства славянства тех или иных имен нередко страдали у него такой же односторонностью. Между тем в догосударственный период существовали, конечно, многочисленные переходные диалекты между смежными (конечно только смежными) языками. Это, в частности, относится к широко распространенным в придунайской области топонимам (прежде всего названиям рек) с компонентом «ава» (Морава, Острава, Драва и т. д.), причем эти названия часто повторяются от Иллирии до Прибалтики и Приднепровья. При бесспорно разном значении форманта «ава» в древнейшем пласте и позднее у славян и балтов (у славян это суффикс), он воспринимался как «свой», понятный, поскольку совпадал по форме образования топонимов. И, видимо, он не случайно был унаследован славянами и балтами, прежде всего первыми [355]355
  Ср.: О.Н. Трубачев. Названия рек Правобережной Украины. С. 49: 38 названий в Среднем Поднепровье и только 4 в Верхнем.


[Закрыть]. Иными словами, на территории Паннонии и, возможно, Норика в доримское время проживали племена, язык которых к славянским был ближе, чем любой другой как из современных, так и древних.

В летописи приводится одно указание на время, когда славяне начинают расселяться на восток и северо-восток: «Волхом бо нашедше на Словени на Дунайския, и седшем в них и насилящем им, Словени же ови пришедше седоша на Висле, …по Днепру…» [356]356
  ЛЛ. СПБ., 1897. С. 5.


[Закрыть]Этот летописный текст обычно рассматривается с двух точек зрения: 1. Кого летописец называет «волохами». 2. К какому времени относится событие. Здесь нет необходимости рассматривать все варианты [357]357
  Разные мнения см.: А.А. Шахматов. Волохи древнерусской летописи // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь, 1918. № 54; А.Г. Кузьмин. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море. ВИ, 1970, № 10, стр. 31 (поддержка мнения А.А. Шахматова); В.Д. Королюк. Волохи и славяне в «Повести временных лет». СС, 1971, № 4; его же: К вопросу о месте известий о волохах в «Повести временных лет». СС, 1972, № 1 (полемика с названными двумя авторами. Отождествление волохов с древними римлянами).


[Закрыть]. Но следует подчеркнуть плодотворность подхода к этому вопросу П. Шафарика.

П. Шафарик был одним из первых, кто обосновал положение о тождестве славянских «волохи» или «влахи» с германскими Walh, Walsche, Walah, Vealh и др., причем и у тех и у других так обозначались кельты [358]358
  П. Шафарик. Указ. соч. С. 82–103.


[Закрыть]. Нетрудно определить, почему это имя получали у славян и германцев все кельты: вольки – одно из крупнейших кельтских племен, с которыми приходилось иметь дело обоим народам. (В немецком языке название племени отразилось в той же форме в понятии Volk – народ). Но в данном случае принципиальное значение имеет установление времени, о котором говорит летописец. Видимо, П. Шафарик правильно понял летописный текст. О нашествии «волохов» на паннонских славян могли рассказывать только предания и славянские исторические песни. И первоначальная запись их была сделана, по всей вероятности, не на Руси, а в придунайских же областях (в частности в Великой Моравии или Иллирии, в которой киевский летописец видел исток славян и руси). Русский летописец это неясное для него во времени событие связал с другими, позднейшими. Ему нужно было поднять значение славян как древнего христианского народа, соединив его с проповедями апостола Павла. Далее перед ним стояли совсем уже недавние события: походы на Средний Дунай в конце VIII в. франков, а затем изгнание их уграми [359]359
  Ср.: ЛЛ. С. 24–25 – о вторжении угров в дунайскую долину: «Седяху бо ту преже Словени, и Волохове прияша землю Словеньскую; посем же Угри погнаша Волъхи, и наследиша землю ту, и седоша съ Словены, покорише я под ся».


[Закрыть]. Последнее имеет отношение только к идентификации «волохов» в русской традиции X–XII вв. (таковыми теперь признаются франки, точнее население Священной Римской империи).

П. Шафарик с полным основанием полагал, что предание, использованное русским летописцем, могло иметь в виду только вторжение кельтов на территорию Паннонии, которое произошло не позднее IV в. до н. э. Перенесение этнического названия «волохи» на итальянцев (так итальянцы называются в современных чешском и польском языках) могло произойти только потому, что действительные италийцы (и римляне) были отрезаны от славян кельтскими племенами, которые в IV в. до н. э. занимали всю северную часть Аппенинского полуострова.

Кельтское вторжение с территории севернее Альп, видимо, оттеснило славянские племена из области Норика. Но восточнее этой территории складывается ситуация, отраженная летописью: волохи-кельты жили вперемешку с местными, в частности славянскими племенами. Это обстоятельство, возможно, разъясняет причины своеобразного развития этнических отношений на территории Моравии: с латенского до славянского времени там фиксируется один и тот же антропологический тип в целом славянского облика [360]360
  Т. Алексеева. Этногенез восточных славян. С. 249.


[Закрыть]. Древнейшее славянское население в латенское время подверглось здесь кельтизации, а затем (как за счет внутренних сил, так, видимо, и за счет притока части населения извне) снова славянизации.

Таким образом, летописные предания о пребывании славян на территории Паннонии и, по всей вероятности, Иллирии и Норика представляются вполне достоверными. Это не значит, однако, что славяне локализовались только здесь. Речь, вероятно, идет об одной их группе, самой западной по территориальному положению, перемещение которой на восток отложилось в памяти позднейших поколений. Но кельтскому вторжению предшествовало еще несколько волн миграций индоевропейских племен, которые вынуждали искать новые места поселений для племен, оказавшихся на их пути.

Локализация летописцем изначального расселения славян в Иллирии, видимо, опиралась на изустные предания. Но достоверность их подтверждается фактом близости языка соседей – лигуров с запада и пелазгов с юго-востока. У тех и других реки и мелководья назывались «вада», а у лигуров культ Купавона вполне совпадал со славянским Купала [361]361
  См.: А.И. Немировский. Каталог этрусских кораблей в «Энеиде». ВДИ, 1978, № 1.С. 146–147.


[Закрыть]. Да и само этническое название «пелазги» («люди моря» или «поморья») яснее всего сохранилось, как отмечено выше, именно в славянских языках.

В XIII в. в Польше и Чехии распространяется легенда о «трех братьях» – Чехе, Лехе и Русе. Легенда сразу предстает в нескольких вариантах. В Польше отцом братьев объявлялся Пан, с которым связывалось и название Паннонии. В «Великопольской хронике» XIII–XIV вв. легенда подана как некое откровение. «Поскольку поляков называют также и лехитами, следует узнать, почему их называют этим именем. В древних книгах пишут, что Паннония является матерью и прародительницей всех славянских народов. «Пан» же, согласно толкованию греков и славян, это тот, кто всем владеет… Итак, от этих паннонцев родились три брата, из которых первенец имел имя Лех, второй – Рус, третий – Чех» [362]362
  «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI–XIII вв. М., 1987. С. 52.


[Закрыть]. Это была польская интерпретация легенды. Но был и вариант, связывавший начало славян с Адриатической Хорватией, именно вариант, сходный с более ранним представлением русских летописцев. Здесь указывали даже и место, где некогда проживали родоначальники славянских племен [363]363
  См.: Г. Янушевский. Откуда происходит славянское племя Русь. Вильна, 1923.


[Закрыть].

Первое или одно из первых значительных выселений предков славян за Дунай связано с тшинецкой (тшинецко-комаровской) культурой 1450–1100 гг. до н. э., занимавшей территорию от реки Одера до Днепра [364]364
  См.: Б.А. Рыбаков. Язычество древних славян. М., 1981. С. 220–222 (карта).


[Закрыть]. Вполне вероятно, что именно в этой культуре происходит соприкосновение протославян с балтами, что объясняет и смешение двух обрядов погребений: трупосожжение и трупоположение. Первый мог относиться именно к славянам (он распространялся по Европе именно с юга, из Малой Азии), второй – к балтам. Другое перемещение славянских племен с запада на восток проходит в рамках чернолесской культуры (IX–VII вв. до н. э.), причем на археологическую культуру накладывается топонимическая карта, в которой наряду со славянскими встречаются и иллирийские топонимы [365]365
  См.: О.Н. Трубачсв. Название рек Правобережной Украины, С. 276–282. Его же. Языкознание и этногенез славян… ВЯ, 1982, № 4. С. 18–22.


[Закрыть].

Столкновение славян с кельтами в Центральной Европе имело далеко идущие последствия для этнического и социально-экономического развития славянства. Расселившись между славянами, кельты, как сообщает летописец, «насилящем им», что не могло не сдерживать их естественного развития. Вместе с тем в славянскую культуру и язык неизбежно проникали кельтические элементы.

В сравнительном языкознании потрачены огромные усилия для отыскания следов влияния германских языков на славянские. Гораздо реже ставится вопрос о славяно-кельтских контактах (отчасти из-за узости круга лиц, имеющих представление об истории кельтов и их языке). Между тем именно широкое сравнение ранних славянских языковых и культурных особенностей с кельтскими может дать существенные результаты. Отсталость кельтологии – одна из главных причин неудовлетворительной постановки проблем этногенеза народов Европы. В более или менее благополучном положении находятся лишь вопросы германо-кельтских отношений. Однако значительная часть посвященной этим вопросам литературы – это борьба с «кельтоманией», которая чаще всего отодвигается германоцентризмом [366]366
  Ср.: Н. Birkhan. Germanen und Kelten bis zum Ausgang der Romerzeit. Wien, 1970, S. 56, а также другие работы.


[Закрыть].

Кельтомания в XIX в. действительно имела место. Она заключалась в тенденции валить на кельтов все неясное в европейских языках и истории и проистекала из неизученности действительных кельтов. Но альтернативой «панкельтизму» обычно являлся пангерманизм. Почти всегда наличие общих языковых явлений германских и кельтских языков объяснялось существованием некогда кельтско-германской общности. Между тем нет никаких оснований предполагать такую общность. В большинстве случаев просто следует предполагать воздействие кельтских языков на германские, причем такое влияние испытал уже готский язык.

Насколько сильны традиции германоцентризма, видно на примере судьбы гипотезы А.А. Шахматова, который, по существу, впервые попытался рассмотреть славяно-кельтские контакты в древности. Речь идет об упоминавшейся выше работе, в которой автор рассматривал прибалтийских венедов в качестве кельтов, усвоивших некоторые романо-италийские и германские элементы и передавших их славянам. В результате подчинения венедам славянских племен это имя, по Шахматову, перешло на славян. Шахматов приводит большой перечень предполагаемых заимствований в славянский язык из кельтского, причем видное место среди них занимают понятия общественного и государственного порядка, а также военные и хозяйственные термины (бояре, отец, слуга, щит, вал, влат в значении великан, господин, луда в значении свинеци др.).

Концепция Шахматова сразу подверглась атаке со стороны крупнейших германистов, занимавшихся балто-славянскими сюжетами [367]367
  K.Buga. Kann man Keltenspuren auf baltischen Gebiet nachweisen? // Rocznik Slawistyczny, VI, 1913, S. 1–38; M. Vasmer. Kritisches und Antikritisches zur neueren slavischen Etimologie. Ibid. S. 172–214, etc.


[Закрыть]. Эта критика повлияла и на наших лингвистов, как будто признавших опыт Шахматова несостоятельным [368]368
  В.Н. Топоров, О.Н. Трубачев. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. С. 7.


[Закрыть]. С критиками должно согласиться в том отношении, что Шахматов рассматривал языковые контакты через призму одной хронологической эпохи. Но объективное значение выявленных им лингвистических фактов вряд ли может быть истолковано иначе. Не случайно, что один из крупнейших специалистов по кельтике и германистике Ю. Покорный подтвердил наблюдения Шахматова, отметив ряд бесспорных кельто-славянских схождений. Основную ошибку Шахматова ученый видел не в лингвистической, а исторической области: он сомневался в возможности доказать существование славяно-кельтских контактов из-за их якобы территориальной удаленности друг от друга. Очевидное противоречие он предлагал разрешить допущением, что кельтизмы славянам передали иллирийцы [369]369
  J.Pokorny. Urgeschichte der Kelten und Illyren. Halle, 1938, S. 39, 67.


[Закрыть].

Помимо названных работ славяно-кельтским отношениям посвящена небольшая статья Т. Лер-Сплавинского [370]370
  T.Lehr-Splawinski. Kilka uwag о stosunkach jezykowych celtycko praslowianskich. // Rocznik Slawistyczny, r. XVIII, Warszawa, 1956.


[Закрыть]. Между тем, перспективность такого рода сопоставлений трудно переоценить. Так, славянское «море» должно сопоставляться не только с латинским mare, но и с кельтским (континентальным) mor, mour (ср. Арморика – область у моря, морины – племя у моря). Важное для земледельческого населения славянское «орати» – пахать и «ратай» (от «оратай») может сопоставляться не только с латинским are, arrare, но и с ирландским arathar – плуг [371]371
  Ср.: В.П. Кобычев. Указ. соч. С. 64. Автор приводит параллели из латинского. Проникновение в славянские языки латинизмов, конечно, происходило, особенно в первые века н. э. Но заимствуют обычно слова, в которых появляется в данный момент потребность. Такие слова как «огонь» или «вода», – ровесники самой индоевропейской общности. Сходство в этих случаях обычно базируется на их консервации или параллельном развитии в разных языках.


[Закрыть]. По-видимому, не составляет большого труда выделить сотни таких параллелей. И задача должна заключаться в выделении разновременных слоев и ареалов. Так, определенная часть славяно-кельтских схождений, видимо, поведет к эпохе сложения этих этносов в Центральной Европе на базе ряда родственных элементов (например, приальпийского населения и племен культуры колоколовидных кубков, а также в известной мере и выходцев из Причерноморья). На протяжении многих столетий были периоды, когда менялась направленность воздействия: от кельтов к славянам и наоборот. Поэтому не всякое совпадение должно означать исходное кельтское, а неиндоевропейские реликты в кельтских языках, в славянских – не отразились (таких реликтов, видимо, вообще было немного в континентальных кельтских языках).

В позднейшие эпохи в контактах с разными группами кельтов находились различные славянские племена. Это приводило к тому, что заимствования не носили общеславянского или общекельтского характера, что создает известные условия для хронологического определения тех или иных контактов. Так, самостоятельные контакты с кельтами были у ряда славянских племен Украины и Белоруссии, Чехии и Моравии, Польши и Поморья. Определенные совпадения явились следствием контактов и с какими-то третьими племенами, например, теми же иллирийцами или венетами, весьма широко соприкасавшимися с кельтами. Именно поэтому для многих явлений осторожней и правильней говорить о «кельтическом», а не собственно кельтском, тем более что язык континентальных кельтов существенно отличался от современных и старых островных кельтских языков. Особого разговора требует проблема соотношения венетского и собственно кельтского в Прибалтике. Этот вопрос будет рассмотрен ниже.

В понимании характера славяно-кельтских контактов ранней поры представляет интерес наблюдение О.Н. Трубачева: обозначение этносов у славян ближе к кельтским, нежели к германским [372]372
  О.Н. Трубачев. Ранние славянские этнонимы – свидетели миграции славян. ВЯ. 1974, № 6. С. 54–58.


[Закрыть]. Значение этого наблюдения тем более возрастает, что многие и германские этнонимы сложились под кельтским влиянием. В кельтских и славянских этнонимах очень часто отражается в сходных формах географическая среда. Кельтское квады(как полагают, германское племя) от coad – лесравнозначно славянскому деревиили древляне. Подобно кельтскому названию амброны– живущие по обоим берегам Роны – образовано славянское ободриты, неудачно «подправленное» как «бодричи» [373]373
  В литературе наименования племен поморских славян часто даются с поправками, как бы с учетом искажений в других языках. Эта поправка предложена П. Шафариком и принята большинством русских славистов. Между тем смысл ясен как раз при буквальном воспроизведении источников, которые довольно последовательно его передают. Речь идет о племенах, живших по обоим берегам Одры.


[Закрыть]. Подобные ряды соответствий могут иметь и хронологическое значение. У древнейших племен преобладали тотемные или родовые названия. Различие племен по занимаемым территориям отражает время перехода к государственным образованиям. В данном случае – это, видимо, латенская эпоха, когда возникают внушительные союзы племен.

Вопреки сомнениям некоторых германистов, исторически славяно-кельтские контакты были неизбежны. А языковые факты, говорящие о таких контактах, становятся важным источником для характеристики положения, сложившегося в Центральной Европе в латенское время, когда кельты нередко расселялись вперемешку со славянами. Появление элементов культуры латенского облика в Поморье и в междуречье Одера и Днепра, отмечаемое исследователями, связано, видимо, не столько с миграцией самих кельтов, сколько с передвижениями побежденных ими племен [374]374
  См.: Н.Н. Чебоксаров. Этническая антропология Германии. КСИЭ, вып. 1. М., 1946. С. 60–61: Наряду с автохтонными типами населения Поморья, у полабов, ободритов, в Померании и Западной Пруссии были представлены формы, «очень близкие к типу латенских кельтов».


[Закрыть]. Наступление Рима изменило картину в том смысле, что и кельты попадали теперь в положение обороняющейся стороны, что, конечно, меняло характер их отношений с ранее зависимыми от них племенами.

В оценке процесса славянского этногенеза в целом самая большая сложность заключается в определении соотношения автохтонного начала на территории Альп и Северной Италии до Днепра, а также по меньшей мере трех миграционных потоков, идущих на эту территорию с разных направлений: с юго-востока из Причерноморья, с юга из Малой Азии и Балкан, с юго-запада из Испании. Положение осложняется тем, что эти потоки из разных мест и в разное время часто были родственными. Так, отмечаемое рядом авторов родство клинописного хеттского языка со славянским или балто-славянским может быть связано с миграцией разных племен (эпохи боевых топоров) из Причерноморья в противоположные стороны. Затем, однако, Малая Азия неоднократно выбрасывала волны избыточного населения (или отступавших перед натиском превосходящих сил племен) как на Балканы, так и на противоположный край Средиземного моря.

Славяне и балты в большой степени основываются на одних и тех же этнических компонентах, начиная с III тысячелетия до н. э. И те и другие в равной мере родственны малоазиатским индоевропейцам древнейшей поры. И в тех и других проявилось венетское участие. Лишь альпийские культуры с наслоенной на них культурой колоколовидных кубков не оказали заметного воздействия на балтов. У славян же, по-видимому, именно с ним связано возвышение племен, оказавшихся во главе других, родственных по языку и культуре. Это те самые славяне, которых имели в виду славянские средневековые хронисты – русские, польские и чешские.

Шафарик ошибался, отводя славянам обширные пространства в Европе с самого древнего периода. Но не правы и те авторы, которые пытаются отыскать «пятачок», с которого начиналось расселение славян. В этом смысле не было прародины ни славян, ни балтов, ни кельтов, ни германцев. Существовали довольно обширные зоны, в границах которых складывались родственные языки. На протяжении столетий племена перемещались, возвышались то одни, то другие, разные диалекты то наступали, то отступали. Во многих районах жили чересполосно разноязычные племена, и такое положение могло сохраняться тоже целые столетия. В конечном счете их языки сближались, но сложение относительно единого языка могло осуществиться только в условиях государства.

С середины II тыс. до н. э. на больших пространствах от Альп до Днепра славянская или понятная славянам речь преобладает. Но на этой территории продолжают находиться и другие племена, причем одни из них покидают эти территории, другие появляются здесь, может быть, из несмежных областей. Несколько волн с юга, а затем кельтское нашествие побуждали славян и родственные им племена уходить на север и северо-восток. По-видимому, это часто сопровождалось определенным снижением уровня культуры, тормозило развитие. Вместе с тем в составе славянства возрастали северо-восточные (главным образом балтские) компоненты, которые привносили и изменения в антропологический облик, и в определенные элементы культуры. Переселенцы в последних веках до н. э. из Паннонии, видимо, попадали уже в основном в родственную среду. С этими явлениями может быть связано возникновение двух славянских культур – пшеворской (Польша) и зарубинецкой (Южная Белоруссия и Северная Украина).