Текст книги "Дом, в котором жила бы Эля"

Автор книги: Анжелика Лавицкая (Dead Moon)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

«Предательство, – думала я. – Страшно представить, на что способна женщина, которая заперта здесь с несколькими подростками, что заменяют ей детей и семью, если один из них её предаст. Эля даёт им дом, еду, заботу, семью… Нет, иллюзию семьи. Она собрала их вместе, благодаря ей они встретились… Нет, я дохожу до абсурда! Я думаю так, как думает Снег! Они сами решили жить здесь, любой из них имеет право уйти отсюда и начать самостоятельную жизнь. Друзья, как и семья, должны остаться в детстве, во взрослой жизни нет места ни тем, ни другим».

Пока я жила в городе, в съёмной квартире, моя семья жила за городом, в частном секторе, мы иногда виделись на выходных, иногда созванивались, вернее – звонила мне мама, а я отвечала, когда у меня было время. Мои друзья из детства стали взрослыми людьми: у кого-то жизнь удалась, у кого-то не удалась, но и те, и другие меня мало интересовали: наша дружба осталась в песочнице. Коллеги по работе – это… Даже вспоминать не хочу. Я одна. Одна. Всегда была одна.

Пока я думала, сопоставляя свою жизнь с жизнью Эли, мне не приходило в голову, на что она способна из-за предательства. Тем не менее, слова Снега опять заставляли меня думать только о плохом, снова и снова я прокручивала в голове их чердачный разговор, складывала все его истории о новеньких в одну кучу и в итоге – воображение превращало Элю в монстра и садиста.

Так прошла ещё одна неделя: Снег находил меня, спрашивал, как мои дела, а потом разговор сам собой заходил или об Эле, или о новеньких, которых мне уже никогда не увидеть.

Замечая, что Снег стал со мной много общаться, Эля стала выводить меня из дома во двор намного чаще.

– Если он достаёт тебя – только скажи, мне не составит никакого труда уладить это недоразумение, – сказала Эля в первый раз, но я не собиралась говорить о том, что Снег меня достаёт. В тот момент мне стало страшно и даже не за себя, а за него – почему-то подумалось, что стоит мне попросить Элю «уладить недоразумение» и Снега больше никто и никогда не увидит.

– Нет, всё отлично, – пытаясь вести себя непринуждённо, как обычно, ответила я, надеясь, что Эля мне поверит. – Мы поладили, – чтобы закрепить своё враньё, добавила я, опасаясь, что со Снегом может случиться нечто ужасное.

– Просто, – не отступала Эля, – мне показалось, что его болтовня тебя утомляет, ты выглядишь устало, – такие дежурные фразочки мне раньше приходилось слышать только в фильмах, но когда их произносит Эля, они начинают обретать смысл.

Действительно, я выгляжу устало: я перестала спать ночами, пытаясь прислушаться к тому, что происходит в доме, стараясь не пропустить ни одного чердачного разговора. К утру, часа в четыре, мне удаётся вздремнуть, а в шесть я снова просыпаюсь, ощущая в комнате чьё-то недавнее присутствие. Бессонница доведёт меня до паранойи. Один раз уже доводила. Конечно, я с ней справилась, уйдя в работу с головой, а сейчас меня что может спасти?

Днём я сплю на ходу, например, пока Шаман пылесосит в большой комнате, перекрикивая шумный пылесос своим невыносимым голосом, пытаясь что-то спеть; в это время я сижу в кухне, Китя молча накрывает на стол, делая вид, что меня не существует. Устроившись на стуле, я обычно закрываю глаза, продолжая слушать рёв пылесоса и завывания Шамана, а через несколько мгновений эта какофония становится всё дальше и дальше, и уже спустя несколько секунд я будто бы падаю, но мне этого не хочется, потому резко открываю глаза. Несколько раз я вот так едва не снесла стол, но обратила на себя внимание Кити – она смотрела на меня так, будто бы думала: а не сошла ли я с ума, пытаясь разнести кухню? Так случилось всего раза три, и все три раза, Китя в итоге опускала глаза, видимо, сожалея о том, что сумасшедшей я не стала, снова делая вид, что меня не существует. К четвёртому разу я уже мысленно предупреждала себя о том, что ногами дрыгать нельзя – снесу стол, потому старалась засыпать так, чтобы упереться головой в руку: просыпаясь в таком положении, я уже только вздрагивала, а Китя перестала обращать на меня внимание.

Просыпалась я как раз тогда, когда все приходили завтракать. Эля усаживалась рядом со мной с одной стороны, с другой стороны садился Снег; напротив меня сидели Шаман и Шатун; рядом с Элей, с другой стороны, сидели либо Китя, либо Вий, но только если он спускался к завтраку (это было всего два раза); Сабля и Вена всегда сидели вместе, напротив Эли, иногда к ним присоединялся Мент, если ночевал в доме.

Вчера все были в сборе, и вчера я, кажется, поссорилась с Элей.… Во всяком случае, Снег предупредил меня, чтобы я не ждала ничего хорошего.

– Сегодня я уезжаю в город, – объявил Шаман. – Кому-нибудь что-нибудь привезти?

– А привези-ка ты нам, Шаман, – внезапно для всех начала Вена. Внезапно, потому что она вообще редко говорила, а при мне так только на чердаке, больше я никогда её не слышала. – Привези-ка ты нам, – продолжала она, обводя всех нас взглядом. – Менту – преступников, чтобы план выполнил, и проституток побольше, – все хихикнули в этот момент, даже я, потому что Мент вечно жаловался на какой-то план, который никак не может выполнить. – Снегу – стилиста, чтобы он его в порядок привёл, – продолжала Вена. – Шатуну – нормальные руки, Ките – мозгов, Вию и Эле – обручальные кольца, а нам с Саблей – йогурт.

Смех прекратился ещё тогда, когда Вена заговорила о Снеге, почему-то никто не собирался её останавливать, все молча слушали, даже Снег не вскочил с места, как обычно он это делает, когда Китю называют дурой.

Эля сидела рядом, положив на стол обе руки, откинувшись на спинку стула и смотря впереди себя.

– Кажется, я забыла… – решила продолжить Вена.

– Кажется, ты забыла свалить отсюда, – еле слышно сказала Эля.

– Что? – Вена усмехнулась, откинувшись на спинку стула. – С какой стати? Неужели вы обиделись на правду?

Эля схватила свой стакан и резко поднялась с места. Мне хватило пары секунд, чтобы представить, как стакан проломит Вене голову.

– Нет! – потому и соскочила следом за Элей, пытаясь остановить её, а именно: вцепилась в её руку, пытаясь забрать стакан. Эля не оказала никакого сопротивления, стакан оказался у меня, а разъярённая хозяйка дома, опустилась обратно на стул.

– Я не хочу тебя видеть, – сказала Эля, глядя впереди себя. – И тебя тоже, – добавила она, обращаясь ко мне, поднимая голову и смотря мне в глаза.

В этот же момент все молча встали из-за стола, будто бы Эля обратилась ко всем, а не ко мне и Вене. Они молча вышли из кухни друг за другом, Вена была последней. Эля снова сидела за столом, положив обе руки на стол.

– Сегодня меня зовут Фурия, – нарушая тишину, медленно заговорила она, поворачивая голову в мою сторону, – и тебе лучше поступить так же, как всем – свалить и оставить меня в покое, – после этого она снова упёрлась взглядом в дверь, что была напротив.

Взгляд Эли мне показался не таким, как обычно, такой мне ещё не доводилось её видеть – по спине пробежала дрожь, даже руки затряслись.

Молча я двинулась к двери, не понимая, почему она злится не только на Вену, но и на меня, ведь я всего лишь попыталась остановить её, не дать сделать глупость.

– Стакан, – громко проговорила она с такой интонацией, словно я какой-нибудь Шатун, который совсем недавно едва не лишил нас всех телевизора, случайно оборвав кабель, расчищая двор.

Оборачиваться было страшно, мне не хотелось снова встречаться с её взглядом, она действительно была похожа на фурию, ей не хватало только крыльев, которыми можно было бы меня прихлопнуть одним взмахом.

Стакан я поставила на разделочный стол и почти выбежала из кухни, но тут же столкнулась со Снегом.

– Не жди теперь ничего хорошего, – сказал он, отстраняясь от меня. – Это конец, – добавил он, разворачиваясь к лестнице.

Наверное, мне следовало бы его догнать и спросить, что он хочет этим сказать, но мне всё ещё было страшно, потому я вышла на улицу, чтобы покурить и прийти в себя, подышав свежим воздухом.

Двор был пустым. Кстати, кроме дома, в этом дворе есть ещё и огромный сарай, вернее его так называют. Шатун обычно выходит оттуда с лопатой, а Снег и Мент и вовсе пропадали в этом сарае несколько дней подряд.

Стоя на крыльце, я курила и смотрела по сторонам. Дом, в котором жила бы Эля, если бы она не называла себя то Фурией, то Ренегатом, то Плесенью. Да-да, Плесенью…

– Я плесень, и я сегодня поражаю этот диван, – со стороны выглядело так, будто она накурилась. – Мы никуда не пойдём, можешь отдыхать, – а мне тогда хотелось снова посетить городок, увидеть других людей, сходить в магазин.

Эля перестала выходить из дома и звать меня куда-нибудь после того раза, когда выбежала из кафе, едва не оставив меня одну.

Теперь, когда я ещё и в чём-то виновата перед ней, она вряд ли меня позовёт.

– Ты поступила плохо, – голос Шамана раздался как раз в тот момент, когда я прокручивала в голове сцену с Плесенью. Вздрогнув, я обернулась к нему – впервые передо мной был Шаман с серьёзным лицом. – Это предательство, – добавил он, отстраняя меня в сторону, чтобы спуститься по лестнице.

– Что? Что я такого сделала? – мне хотелось перегородить ему дорогу, но он сам остановился и посмотрел на меня, обернувшись.

– Вена должна была ответить за свои слова, – твёрдо сказал он.

– Но не убивать же её за это! – я честно не выдержала, потому и выпалила то, что первым пришло в голову, да только…

Шаман захохотал, запрокинув голову.

– Убивать? – переспросил он, продолжая смеяться. – Надеюсь, ты в переносном смысле говоришь! – не унимался он, а я смотрела по сторонам, мне казалось, что на его смех из дома выбегут все и все будут смеяться так же противно и злорадно, как Шаман. – Она не заслужила смерти, тем более от рук Эльки! – заключил он, спустившись на последнюю ступеньку.

– Заслужить смерть от рук Эльки? – я переспросила, надеясь на продолжение разговора, но Шаман только помахал мне рукой, не оборачиваясь, следуя к калитке.

Говорить мне больше было не с кем. Снег меня почему-то начал избегать, тут же находил себе дела, стоило мне только подойти к нему, а Эля вела себя так, словно ничего не случилось. Не говоря уже о Вене… Вена и Сабля, как обычно, сидели на кухне, донимая Китю разговорами о Снеге. Несколько дней назад я случайно услышала обрывок разговора, и мне хотелось вмешаться, но я понимала, что Сабля и Вена не станут меня слушать.

– Да брось, быть того не может, – смеялась Сабля. – Вы не спали? Никогда? Может, скажешь, что ты всё ещё девственница?

– Мы просто спали рядом, – Китя готова была заплакать, голос её срывался, – и хватит спрашивать меня об этом!

– А то что? Пожалуешься Эле? – к Сабле присоединилась и Вена. – А что, если она нас попросила наконец-то избавиться от тебя?

– Она не может! – Китя была похожа в тот момент на маленького ребёнка, которого во дворе обижают старшие.

– Ты сама-то себе веришь? Сколько раз ты участвовала в подобных изгнаниях? Теперь настал твой черёд! – не унималась Вена.

– Она не может! – снова повторила Китя.

Мне хотелось кричать вместе с ней. Эля не может. Не может. Не может!

Верить в слова Снега о том, что когда-то Эля и Китя доводили людей, пришедших в этот дом, едва ли не до самоубийства – мне никогда не хотелось. Вечером, конечно, все эти рассказы вспоминались и не давали заснуть: я представляла себя на месте того парня-инвалида, которому пришлось уползать из дома под всеобщие крики «Свали! Свали!».

Снег говорил, что у парня не было ног, Эля подарила ему коляску, но однажды этот парень просто отказался делать что-либо по дому, потому у него забрали подарок и выпроводили из дома – так им велела поступить Эля. Потом я представляла себя на месте девчонки, которой и вовсе негде было жить, а Китя привела её в дом. Однако стоило этой девчонке стать ближе к Эле, Китя мигом уличила беднягу в том, что она может только есть и спать, а для дома ничего не делает. Девочка по имени Мышь сцепилась с Китей в драке, утверждая, что она пыталась помочь, и если верить Снегу – действительно, пыталась. Эля выгнала Мышь, назвав неблагодарной оборванкой. Мышь через два дня, как говорит Снег, нашли мёртвой в лесу.

– Только Эля знает этот лес, – говорил Снег.

– Если знает, почему не спрятала труп? – мне хотелось его подловить на вранье, но, похоже, он говорил правду.

– Чтобы похоронили по-человечески, – ответил он так, словно я не понимаю этой элементарной вещи. – Эля сама нас отправила, якобы у нас кончились дрова, и пора бы заготовить, пока она не закажет в городе машину. Только вот дров в сарае было столько, что хватило бы ещё на три таких дома. Мышь мы нашли на дереве, она якобы повесилась – Мент нас уверял именно в этом. Тебе же наверняка приходил в голову вопрос: что в этом доме делает мусор? – Снег наклонился ко мне, очевидно, пытаясь понять по глазам – приходила мне такая мысль в голову или нет.

– Да, приходила, – только слушать о том, что Мент покрывает Элю, мне не хотелось, мне вполне хватало его страшных историй, которые ночью превращались в кошмары.

Я не могу спать. Мне снится повешенная на дереве девушка, мне снится парень без ног, который пытается спастись от волков, но всякий раз в моем сне волков оказывается больше, и все они намного быстрее, чем он.

Может быть, Снег и придумывает, но вечером, когда ты понимаешь, что ничего не делаешь для дома, когда прокручиваешь в голове весь день, понимая, что с тобой говорят только Эля и Снег, а остальные либо игнорируют, либо, не скрывая своей ненависти, смотрят как на добычу – в страшные истории Снега верится всё больше и больше.

Мне страшно. Мне не хочется быть повешенной. Мне не хочется убегать от волков. Я уже столько пережила… Оставьте меня в покое.

Шаман

Чего уж точно не нужно было делать Мисс, так это подходить к Эльке вечером и задавать идиотские вопросы.

Вообще-то стыдно было нам всем, Эльку не надо было трогать, но мы не могли этого не сделать.

В план ССВ (Снега, Сабли, Вены) ко вчерашнему дню были посвящены все, кроме, разумеется, Эли и Мисс.

– Я напугал её до усрачки, она во всё верит, – последней придуманной Снегом историей стала история про Мышь.

Впрочем, история не совсем придуманная: девушку в самом деле нашли повешенной, но не Снег и не Мент, даже не Шатун, а Вий, который вечно шатается по лесу летом: ему дома скучно. Зато в тот день ему скучать не пришлось: прилетел в дом как ошпаренный и давай орать о том, что Мышь убили. Мы и думать о ней забыли к тому времени, она ж сама свалила, честно говоря, потому что мы все, цитирую: «ленивые уроды, которые сдохнут в этом доме». Что ж, она сдохла в лесу, и после того, как она назвала нас уродами – мне не было её жалко. Да и выглядела она по-уродски: синяя и опухшая; а Сабля закатила истерику, что похороны в этом доме не переживёт. Мент, конечно, мог всё устроить: отвезти, труп оформить, но Эля… Эля в этот день отправила Саблю в город на два дня, дав ей деньги на гостиницу. Сабля согласилась быстро, а мы быстро похоронили Мышь, даже устроили поминки, которые плавно перешли в обычную попойку. Утром о похоронах помнила только Эля, потому и попросила при Сабле об этом не говорить, так как Сабля оказалась в этом доме именно после похорон своей матери и с тех пор похороны на дух не переносит.

– Хах! Будто мы переносим! – выдал я и напросился на осуждающие взгляды нашей общины.

Пришлось заткнуться, но вообще-то я всегда говорю, что думаю, именно из-за этого и пришлось уйти во двор на весь день, чтоб не заговорить с Саблей, ибо меня словно нарочно распирало ей рассказать, как всё прошло.

Вчера меня тоже распирало заговорить с Мисс и рассказать, что ей просто надо отстраниться от Эльки, пока община не заставила её самоустраниться. Так-то мы никогда не делали ничего, не посоветовавшись с Элей, но вчера, когда я узнал, что происходит за её спиной – мне хотелось кричать от происходящего: запугивание Мисс, страшные истории и, наконец – наш финальный выход.

– Ты говоришь, что едешь в город, спрашиваешь нас, кому и что привезти, а дальше я сама всё скажу. Вам остаётся только молчать и не возникать, – парадом командовала Вена.

– Снова назовёшь меня дурой? – спросила Китя.

– А есть другие варианты? – продолжала Вена. – Перетерпи: ей осталось недолго, – тут же попыталась она приободрить Китю.

Что сказать! Мы сделали это, сыграли как по нотам, но – нам всем стыдно за то, что мы сделали, и не заговори Мисс под вечер с Элей, не спроси она у нашей атаманши, почему она не вышла замуж и не завела детей – всё прошло бы по плану: тихо, мирно, без истерик и происшествий.

Теперь же грядут большие перемены! Как самый настоящий Шаман, я чувствую это!

Глава десятая. Правило дома №17

Вий

– Знаешь, – говорила мне Эля, – все мои подруги из прошлого, когда мечтали о взрослой жизни, говорили о том, каким будет их свадебное платье, сколько заведут детей, каким будет их дом… А мне нечего было сказать, я не представляла ни своего свадебного платья, ни детей, ни мужа – только дом, где я буду одна, – Элька затянулась сигаретой, продолжая смотреть вверх, мы лежали на крыше, нас засыпало снегом. – Может, оно и к лучшему. Слова Сабли были от всего сердца, уверенна: это проклятье теперь никто не снимет, я обречена на одиночество.

День рождения Эли выпадает на конец марта, празднуется нами с таким же размахом, как Новый год: закупается много еды, выпивки, подарков. Да, мы дарим подарки Эле, а она нам – это её желание.

Первый её день рождения в нашей компании отмечался с невероятным размахом, хоть нас и было меньше: Китя, Сабля, я, Шаман, Пёс, Прищепка. Денег у нас не было, как и еды, как и подарков, но мы были безумно счастливыми, голодными и счастливыми – настоящими. Праздничный стол не был праздничным, но только не для нас: отваренная картошка, солёная селёдка, винегрет, вино по рецепту дедушки Шамана, торт, испечённый Китей и Саблей, они в то время отлично ладили, как и мы все. Дарить Эле нам было нечего, потому всю ночь мы во дворе строили снежный город: замки, башни, планировали даже лабиринт, но боялись не успеть до рассвета. Башня Шамана получилась самой красивой, она выглядела так, будто её сделали из стекла, она очень контрастировала на фоне наших снежных развалин – он возился с ней всю ночь, поручив Псу соорудить вокруг неё ров и крепость из снежных кубиков. Шаман промок насквозь, лицо его было красным, а вся одежда в снегу и льду, он постоянно втягивал в себя сопли, громко кашлял… Мы знали, что к вечеру следующего дня он сляжет, но никто его не останавливал, так как понимали, что выедем за счёт его башни, и наши развалины ни на что не годятся, как бы мы ни старались.

Утром мы встретили Элю около лестницы, распевая «Happy birthday to you». Сабля и Китя держали торт, в нём было двадцать пять свечек. Да-а, свечки – это отдельная история, их придумала Прищепка: растопив одну большую свечку, она накатала из неё маленькие, они едва не залили весь торт воском, но никого это не волновало: у нас был праздник. Элька не ожидала такого от нас, и, закрыв лицо ладонями, сдерживая слёзы, смеялась и благодарила за торт и поздравления. Во дворе она кое-как держала себя в руках: смеялась и называла нас сумасшедшими, пока мы не повалили её в снег, разрушив больше половины своих снежных развалин. Нам было весело, мы играли в снежки, нам было тепло друг с другом.

– Пёс, тебе нет восемнадцати, ты не пьёшь, – да, все уже были совершеннолетними, кроме Пса, он был младшим, пошёл в школу с шести лет, весь такой одарённый – так считали его родители.

– Но за твоё здоровье, – возражал он, – только стаканчик!

– Слушайся старших, – оборвал его Шаман, – Эля – наша мать!

Мы все засмеялись, Эля усмехнулась, покачав головой, а потом широко улыбнулась, взглянув на меня.

– А вот когда Эля выйдет замуж, заведёт детей, куда мы все денемся? – Сабле хватило стакана, чтобы голову посетил вопрос, с которого всё началось.

– Мы уже уедем отсюда, но будем приезжать к Эльке и к её детишкам, покупать им конфеты и игрушки, – Пёс под шумок всё же налил себе вина, но решил ответить на вопрос Сабли.

– Эй, я не хочу отсюда уезжать! – масло в огонь подлила Китя, уверенная в том, что… – Я останусь с Элькой навсегда! – Китя почти повисла на Эльке, совершенно не обращая внимания, что весёлости её лицо не выражает.

– И я! Я никогда отсюда не уйду! – подхватила Прищепка.

– Значит, Эльке нельзя выходить замуж и заводить детей, – парировала Сабля. Ей нужно было заткнуться, но она продолжила: – Элька! – обратилась она к ней, и Эле пришлось изобразить улыбку, чтобы никому не портить настроения. – Я пью за то, чтобы ты никогда не вышла замуж и не завела детей, чтобы ты всегда была с нами, а мы с тобой! – никто не возразил, все согласились и выпили, а Эля…

– Этого никогда не случится, я всегда буду с вами, – она смотрела на нас как на маленьких глупых детей, а мы и были ими, мы не понимали за что пьём, нам было весело…

Вечером, когда все уснули, я помогал Эльке убирать со стола, мыть посуду, а потом мы отправились на крышу: там удобно лежать и смотреть на звёзды, но звёзд в ту ночь не было, шёл снег, а я слушал Элю и понимал, как она с нами несчастна.

– У Шамана дар – он всё видит: башня среди снежных разваленных скульптур – очень символично, – она говорила о себе, она считала себя башней среди снежных развалин. Так оно и есть, но я понял это совсем недавно, когда Мисс снова подняла больную тему.

Год назад Эля сказала мне, что никогда не сможет иметь детей, потому и пошла в преподаватели, но даже на этом поприще у неё ничего не сложилось.

– Вы же ничего не знаете о моем прошлом, а оно ужасно, и мне уже ничего не исправить, – говорила Эля.

Прошлое Эли – это кошмарный сон наяву, и известно о нём только мне, остальные – плевать на него хотели, им просто нужна Эля.

Китя

Правило дома №17: никогда не спрашивай у Эли, почему она не завела ребёнка и не вышла замуж.

Мисс этого правила не знала, но она быстро поняла, что спрашивать об этом было нельзя.

Мне ничего не оставалось, кроме как податься в кулинарию. Почему-то после города полуфабрикаты в меня больше не лезли, хотелось домашнего супа, нормальной каши, хотелось нормальных пирожков, начинка которых мне хотя бы известна. К счастью, готовить я умела с детства, родителям было не до меня, а бабушка учила меня всему: готовить, шить, стирать, вышивать. Сабля решила, что я двинулась крышей: не получилось стать художником в городе, собралась стать поваром в ресторане города, но сначала – отравить всех в этом доме, потому принципиально и не ела то, что я готовлю, в этом её поддерживала Вена. Остальным нравилось; Вий даже вспомнил старые-добрые времена, когда мы с Саблей и Прищепкой готовили вместе, но всё это далеко в прошлом.

Сабля поругалась со мной, когда Снег стал моим другом, она якобы хотела встречаться с ним, но я помешала. Все мои слова о том, что Снег – мой друг, как и Вий, как и Шаман, – Сабля не слышит, она уверена, что мы друг друга любим, потому он заступается за меня, а я провожу с ним так много времени, а теперь ещё и в город с ним вместе уезжала. Ничего подобного меня со Снегом не связывает, просто мы хорошо ладим: ему нравятся мои картины, мне нравится с ним общаться: он мечтатель, всё время мечтает, что однажды мы уедем из дома туда, где будет лучше. Вот так я его послушала, а лучше не стало, и с тех пор мы всё дальше и дальше друг от друга: я на кухне, а он то с Ментом и Шатуном, то с Веной и Саблей, наверное, Сабля, наконец-то получит то, что хотела.

Она всегда получает то, что хочет: Эля из-за неё не вышла замуж и не завела детей, потому что так однажды захотела Сабля; Эля отправила её в гостиницу, когда мы хоронили Мышь, потому что Сабля не выносит похорон; Сабле разрешено ничего не делать в доме, если она сама того не захочет…

Правило дома №23: никогда не ругайся с Саблей, станешь врагом Эли. Мисс не знала и этого. Мне, конечно, удалось избежать подобной участи, но мне всё ещё кажется, что я потеряла Эльку навсегда: мы почти не общаемся.

Очередную ночь после скандала с Мисс я провела без разговора с Элей.

Мисс

Мне хотелось извиниться, хоть я и не понимала, в чём моя вина. Шаман вернулся вечером, а на протяжении всего дня со мной никто не разговаривал, потому я и заперлась в своей комнате, чтобы обо всём подумать.

В голову шли мысли о том, что мне нужно уезжать из дома, но тут же вспоминался мной недавно пережитый кошмар. Снова вернуться туда, где тебя почти уничтожили; к тем, кто тебя просто так сдал, чтобы решить свои проблемы; к той, кого я считала своей подругой, а она меня уволила по телефону, даже глазом не моргнув. Забавно, что перед тем, как уехать из города, именно она и потащила меня в бар, чтобы… Не помню. Видимо, мы слишком много выпили – я ничего не помню из того вечера, он выпал из моей жизни, – было только утро следующего дня. Уехать… Не так уж и страшны были эти дети, если подумать. Пугала только Эля. Впрочем, всё же больше верилось, что Снег врёт; а если он врёт, то Элю мгновенно становилось жаль: что она ему такого сделала, какой повод дала для таких сказок о себе? Наверняка мальчишеское самолюбие или что-то вроде того… Представить Элю убийцей – вдруг стало невозможным; больше она представлялась жертвой обстоятельств, замученная этими обстоятельствами до смерти, мечтающая вырваться из них раз и навсегда. Однако эта Эля тут же представлялась мне той ещё чудачкой: надо же обидеться на меня из-за того, что я не дала ей стаканом голову Вены проломить.

Мента весь день не было в доме, мне хотелось поговорить хотя бы с ним, заодно узнать, как обстоят дела с поиском моей машины. Смотря в окно, которое выходит во двор, я надеялась увидеть его, а видела только таявший снег, Шатуна, который на этот раз разметал воду по деревянному тротуару двора, несколько раз я видела Вену и Саблю, которые выходили курить и о чём-то говорили.

Обедать меня никто не звал, а я и не собиралась напомнить о себе, продолжая сидеть на кровати, я думала о том, в чём заключается моя вина, сравнивала себя с заключённым в камере. Наверное, действительно, оставшись наедине с собой, ты начинаешь вспоминать все свои грехи против себя и остальных, доходя до абсурда, возводя незначительные проступки в статус преступления. Побег из дома – сумасшествие, за которое должны отправить в психушку, общение с Элей – похищение, она не была с остальными, она была со мной, подслушивание разговора, общение со Снегом – трусость, ситуация с Элей – предательство, я не была с ней заодно в тот момент, когда слова Вены её явно задели, я заступилась за ту, кто её оскорбил. Мне всё стало понятно в этот момент, это случилось вечером, за пару минут до того, как в дверь постучал Шаман и пригласил в большую комнату.

– Я привёз тебе кое-что, надеюсь, тебе понравится, спускайся, – это было ненавязчиво, но стало отличным предлогом для того, чтобы выйти, встретиться с Элей и извиниться.

В комнате были все, было шумно и накурено, не было только Эли.

– Господи, зачем ты купил столько дисков? Мы теперь окончательно деградируем, будем сутками смотреть фильмы, – около огромной дорожной сумки сидел Вий, вытаскивая DVD-диски, складывая их на пол в стопку.

– Господи, Господи! – Шаман кривлялся, закатив глаза, противным и скрипучим голосом передразнивая Вия. – Твой Господи не способен дать тебе столько качественных фильмов, а вот я, – он выпятил грудь вперёд, расправив плечи, задрав голову, – всемогущий Шаман – всё могу!

– Тогда заткнись, если всё можешь, – прошипел Снег. – Где мой медиатор? – тут же спросил он, пока Шаман не успел снова открыть рот.

– Держи, – настроение Шамана испортилось, он с серьёзным лицом вытащил медиатор из заднего кармана джинсов и протянул его Снегу.

– Вы накурили в комнате так, что топоры со всего города сюда сейчас слетятся и повесятся, – в комнату зашла Эля, она стояла позади меня.

Снег готов был проглотить бычок, он искал, где можно потушить сигарету, в итоге сунул её в цветочный горшок около окна, сигарета из рук Вены исчезла сама собой, будто она и не курила, Сабля продолжила дымить несмотря ни на что, Шатун стоял около окна, потому ловко отправил бычок на улицу.

Замерев на месте, я намеревалась обернуться, чтобы быстрее попросить прощения, но она к тому времени оказалась около сумки Шамана.

– Отлично, где мой заказ? – посмотрев на сумку, потом на Шамана, спросила Эля.

– Бегает на улице, – ответил он, опускаясь на пол, чтобы, как и всегда, сесть около телевизора.

– Он что, такой большой? – подходя ко мне, совершенно не замечая, продолжала она.

– Нет, просто я подумал, что ему здесь не место, – пожимая плечами, ответил Шаман.

– Где его место, буду решать я, – огрызнулась Эля, решительно двинувшись к выходу из комнаты, мне пришлось посторониться, я едва не наступила на Шамана, чем и обратила на себя его внимание.

– О, – заметив меня, произнёс он. – Это тебе, – из внутреннего кармана своей толстовки он достал бутылёк и протянул мне. – Знала бы ты, сколько всего я перенюхал, прежде чем найти запах, которым ты пахла в первый день! – он ждал благодарности, а я не знала, как поступить. Флакон моих любимых духов обходился дорого даже мне, и я не понимала и не понимаю до сих пор, откуда у Шамана такие деньги, чтобы так запросто купить…

– С… пасибо, – промямлила я, не решаясь забрать бутылёк.

– Не стоит, это подарок, – он вложил флакончик мне в руку и отвернулся к остальным, потеряв ко мне всякий интерес.

В комнату влетела небольшая собака серо-коричневого окраса, Китя завизжала на весь дом, едва не упав на коленки, чтобы поймать животное.

– Какой он милый! Эй, иди сюда! – пёс беспорядочно бродил по комнате, уткнувшись носом в пол, нюхая каждого, кто попадался ему на пути, не собираясь реагировать на восторженные визги Кити.

– О, Эля, зачем тебе нужна эта псина? – Сабля мигом забралась на диван, поджав под себя ноги и смотря на собаку так, будто видит крысу.

– Мне нужно о ком-то заботиться, а кошек я не очень люблю, – Эля снова прошла мимо меня, на этот раз к собаке, которую забрала к себе на руки. Она держала пса, как держат грудного ребёнка, даже покачивала его – это и навело меня на мысль…

– Почему бы тебе не завести детей? – я не знаю, как это получилось, это просто были мысли вслух, о которых мне пришлось пожалеть ещё больше, чем за выхваченный утром стакан.

Все замерли на своих местах, казалось, что даже перестали дышать. Эля медленно обернулась ко мне, выпуская собаку из рук.

– По-твоему, дети – это прекрасно? – она говорила утверждающе, будто бы я действительно так думала, но в этот момент я не думала ни о чём, я поняла, что снова сделала что-то не так и не знала, как из этого выбраться.