Текст книги "Правила первокурсницы (СИ)"

Автор книги: Аня Сокол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– В общих чертах, – ответил рыцарь.

– Тогда на всякий случаю поясню. Подпись на этом документе должны поставить вы, но моей рукой. Вы должны выйти из себя и стать мной, как бы бредово это не звучало, – словно извиняясь, закончил объяснять мистер Вильетон.

Так я и знала, что испытание будет магическим.

– А второй документ? Приказ о представлении меня к княжеской награде? – поинтересовался Крис

А черноглазый рядом со мной тихо хохотнул.

– Почти угадали, – с улыбкой кивнул управляющий. – Это акт о вашем добровольном поступлении в собственность Эрнестальского золотого банка.

– Мне нужно заставить вас подписать и его? – удивился барон.

– Не волнуйтесь, я подпишу его добровольно примерно через два часа, когда истечет время, отведенное для испытания. – Мистер Вильетон взмахнул рукой и в зал внесли большие песочные часы. Они были размером с бочонок бургундского и наверняка такие же тяжелые. Руки у рыцарей-охранников подрагивали от напряжения, когда они поставили конструкцию на пол.

Странная вещь, которая выглядела скорее данью традиции, нежели необходимостью. Уверена, в кармане мистера Вильетона есть современный брегет, как и у доброй половины присутствующих, оказавшихся в этот час в главном зале банка.

– Их перевернут четыре раза, и когда упадет последняя песчинка, я буду вынужден поставить подпись вот на этой бумаге, – указал он на левый лист, который сделает Криса рабом. – Приступайте, – отдал он команду и охранники банка, приподняли часы и перевернули, каменная подставка гулко ударилась об пол. Золотистый песок тонкой струйкой потек вниз.

Я посмотрела на Криса. Зал замер, и… Ничего не произошло. Совсем.

– Вам нужно время на подготовку? – уточнил мистер Вильетон.

– Мне нужна кружка горячего бульона и еще не отказался бы от хлеба с сыром. Не люблю «выходить из себя» на голодный желудок, а сегодня, – он бросил на меня быстрый взгляд, – мне так и не дали поесть.

– У нас тут не ресторация, но почему бы и нет. Будем считать это последним желанием свободного человека. Элиза, – позвал управляющий девушку, что помогала мне привести себя в порядок и та быстро вышла из главного зала.

– Я, кажется, продешевил, – рассмеялся Крис. Но это был горький смех. Я бы сказала обреченный. Наверное, поэтому мистер Вильетон даже не улыбнулся.

В зале снова установилась гулкая тишина, а по стеклянному сосуду часов продолжал течь песок.

Все смотрели только на мужчин за центральным столом и ждали. Я ждала, беспокойство лишь усилилось. И в какой-то момент даже показалось, что оно не связано с тем, что происходило. Но это было глупо. Самое важное – это испытание, ведь так? Что может быть значительнее Криса, сидящего в кресле напротив управляющего и готовящегося примерить рабский ошейник? Я видела, как он сжимал пальцами подлокотники вопреки ироничной улыбке. И все же, что-то меня беспокоило, что-то помимо происходящего в зале. Я не отрывала взгляда от рыцаря, и тут… Вернулась Элиза с подносом, на котором исходила паром чашка с отваром и стояла тарелка с ломтями хлеба и сыром. Оуэн обхватил рукой чашку, и в этот момент я поняла, что вызывало беспокойство. Его рука. Та самая кисть, которую порезало обломком стены, по которой текла кровь. Крису в отличие от меня не оказали любезности и не дали умыться и почистить одежду. Его руки были грязными, кожа покрыта серыми разводами, но…. Девы! Кожа под ними была ровной, никакой запекшейся крови, никакой раны на тыльной стороне кисти. Но я же сама видела! Видела! Но остальные, казалось, ничего не замечали.

Один из клиентов закончил свои дела и с явным сожалением покинул банк. Швейцар придержал для него дверь, но в тоже время не пустил в зал дородную женщину в меховом манто, вежливо, но твердо, что-то ей объяснив. Надо полагать, в ближайшие два часа новых клиентов банк обслуживать не будет. Интересно, чем они это объяснят? Пришествием дев, которые заглянули в хранилище, чтобы оформить кредит под малый процент?

Я вздрогнула от гулкого удара каменной подставки об пол. Первая из четырех отсечек пройдена, песок закончился, и рыцари перевернули часы.

– Чего они ждут? – спросила я скорее у самой себя, чем рассчитывая получить ответ. И, тем не менее, получила его.

– Они ждут, что он проявит магию рода, – тихо произнес черноглазый, и я повернулась к нему, не могла не повернуться.

– Это неправильно, – покачала головой я. – Не все Муньеры были отмечены даром богинь

– Не все, но имя и состояние перейдет только к тому, кто будет отмечен. Таково завещание последнего Муньера, – бывший лакей побарабанил пальцами по подлокотнику своего кресла. Немного нервный жест, хотя с чего ему дергаться?

– Вы слишком осведомлены для лакея, – только и смогла прошептать я.

– Вы правы, леди.

– В чем?

– Я слишком осведомлен для лакея.

Элиза снова подошла к столу, чтобы забрать поднос опустевшей посудой. Скрипели перья, покачивалось пламя в светильниках…

Я что одна тут переживаю? А у мужчин стальные тросы вместо нервов и паровой котел вместо сердца?

– Как думаете, во сколько такого раба оценит банк? – спросил вдруг один из серых псов, сидящих у стены. Громко спросил, так чтобы Крис услышал. Я вздрогнула, что не укрылось от взгляда черноглазого.

– А вы думали, мы его отпустим? – спросил бывший лакей. – Это же глупо, мы столько за ним гонялись. – Он выпрямился и громко, чтобы слышали все, произнес: – Я уполномочен выписать чек на любую сумму, которую запросит банк за этого раба.

– Кем уполномочен? – спросил мистер Вильетон.

– Князем, – ответил черноглазый.

«Когда?» – хотела спросить я, но не стала. Этот вопрос задавала не только я и не раз. Вряд ли мне ответят на него сегодня. Откуда князь все узнает? И как, так быстро отдает приказы, находясь так далеко

Песок в часах снова закончился, и охранники перевернули их в третий раз.

– Всего лишь отсрочка, – повторил черноглазый вполголоса.

– Вся наша жизнь состоит из отсрочек, – неожиданно для всех произнес мистер Вильетон. Бывший лакей удивленно посмотрел на него, и управляющий пояснил: – В этом банке я слышу все, что мне нужно слышать.

– Я бы спятил, – прокомментировал Крис, на что служащий только рассмеялся. Воистину, девы создали мужчин не в самый лучший свой день.

– Какая интересная мысль, – снова заговорил серый, что сидел на соседнем кресле.

И я ощутила холодный укол куда-то в основание шеи, словно ледяная капля скатилась за шиворот. Я невольно передернула плечами и выпрямилась, как на занятии с Клариссой Омули. Мой взгляд снова скользнул на статую, что стояла в сквозной нише, соединяющей два зала большой и малый. И ощутила озноб. Каменная женщина с головой волчицы, еще недавно рассматривающая дыру в стене, снова повернула голову. Я не знала, когда это произошло и как, но статуя снова смотрела на меня.

Это выглядело полным мракобесием. Больше тысячи лет минуло с образования разлома, у нас есть магия, есть мобили, есть вера в богинь, но на Аэре нет места статуе, которая может вертеть головой сама по себе. Это никак не вписывалось в картину развитого и просвещенного мира. Камень не может двигаться.

А остальные опять ничего не замечали, кто-то закашлялся.

– Вы хорошо держитесь, – констатировал управляющий банком, – а вот леди сидит, как на иголках.

– Она нервничает за двоих.

Мужчины снова посмотрели на меня. Показалось, или лед Зимнего моря во взгляде Криса треснул, и в нем проступила малая толика беспокойства?

Я постаралась придать лицу невозмутимое выражение, совсем как маменька, когда отец грозился урезать ей содержание. Надо сказать, в эти угрозы не верила не только графиня Астер, но и сам граф, да и прислуга тоже. Я спокойно посмотрела в синие глаза, и в этот момент охранники перевернули часы в последний раз. Времени не осталось, последняя получасовая отсрочка скоро подойдет к концу.

– Я был очень раз познакомиться с вами, мистер Оуэн, – произнес мистер Вильетон.

Второй укол в основание шеи, от которого я вздрогнула. Песок тек и тек, его становилось все меньше и меньше. Время, словно беговая лошадь, неслось вперед.

– А я был очень рад познакомиться с вами, леди Астер, – услышала я шепот черноглазого, и даже хотела нарушить данное себе мысленно слово не разговаривать с ним, не слушать его, делать вид, что его нет, потому что были вещи и поважнее. Как же я была неправа. Важным было все, что происходило в главном зале Эрнестальского золотого банка. Каждый жест, каждый взгляд, каждый удар песочный часов об пол. – Жаль, что наше знакомство было столь скоротечным, – бывший лакей продолжал говорить, а я продолжала смотреть на Криса, когда вторая ледяная игла вошла в затылок. И на этот раз осталась там.

Я попыталась повернуть голову, попыталась поднять руку и коснуться волос. И поняла, что не могу шевельнуться. Знаете, однажды охотники папеньки смогли поймать в горах рысь. Кошка была очень злой, она была готова разорвать каждого, кто приблизиться. Но ей этого не позволяла веревка на шее. Ловчая петля на длинной палке, не дающая зверю двинуться. Как не давали сейчас двинуться мне.

Я сидела в кресле, словно одна из кукол во время игрушечного чаепития. Кукла, которая не могла сама даже повернуть голову. И вместе с этим не чувствовала вокруг никакой магии, ни одного зерна изменений. Ничего, совсем, как со статуей, что вращала головой. Я не могла даже этого. И только глаза еще принадлежали мне. Все что я могла, это смотреть на Оуэна. Иногда взгляд – это очень много. Иногда он сильнее, чем прикосновение.

– Нет! – вдруг четко и громко произнес Крис.

И в его синих глазах появилось что-то необычное. Что-то привычное, вроде злости, и что-то новое, вроде страха. Страха за меня. Страха, которого, по странному стечению обстоятельств, не испытывала я. И не потому, что такая смелая, а потому, что еще не успела осознать, происходящее. Что кто-то… Что сделал? Нанизал меня на булавку, как радужную бабочку с Чирийских гор?

– Нет! – повторил Крис, поднимаясь.

– Мистер Оуэн, – начал управляющий таким тоном, каким гувернеры разговаривают с непослушными учениками, – вам нужен я, а не она… – Он бросил на меня обеспокоенный взгляд.

– Уверен? – непонятно у кого из них спросил черноглазый.

Игла, что все еще была воткнута мне в шею, вдруг шевельнулась и заставила шевельнуться меня, резко склонить голову на бок, словно серую найку. И знаете что? Это оказалось неожиданно больно. Я бы закричала, но… Не получилось даже открыть рот. Кукла на игрушечном чаепитии не может сама взять чашку и отпить из нее воображаемый чай, за нее это должен сделать ребенок. А еще он может оторвать куколке голову и даже не задуматься о сделанном.

Кричать я не могла, но боль отразилась в моих глазах, перелилась через них и потекла по щекам горячими слезами. Это стало решающим для Оуэна.

– Не смей, – проговорил он, и его голос был едва слышен от переполнявшей его ярости.

– А кто мне помешает?

Игла в моей шее снова дернулась, заставляя выпрямиться. Ее лед пополз по позвоночнику, коснулся лопаток, а потом спустился ниже к талии, я почти не чувствовала спину, словно всю ночь пролежала на холодной земле, но это никак не сказалось на боли, которая сидела гораздо глубже, в самих костях, что стремительно обрастали ледяным панцирем.

– Убери от нее… – Кристофер не договорил, и думаю, я знаю почему.

Потому что серый наверняка сидел в кресле и обе его руки покоились на подлокотниках. Я не знаю, откуда во мне взялась эта уверенность, но это было именно так. И угрозы Криса выглядели, мягко говоря, несостоятельными, как угрозы пьяного матроса, которому показалась грубой паровала лапа.

– А иначе? – уточнил бывший лакей, и один из серых псов, что сидели у стены, рассмеялся.

– Джентльмены, я уверен, что леди… – Мистер Вильетон тоже поднялся вслед за Крисом.

– А иначе я сломаю тебе… тебе… тебя. Я сломаю тебя.

Холод захватил плечи, расползаясь дальше по рукам, я почти не ощущала собственного дыхания.

И тут что-то изменилось, как водится не в лучшую сторону. Знаете, как бывает, всё остается на своих местах, и вместе с тем, неуловимо меняется. Ты знаешь это, чувствуешь, и остальные тоже. По залу пронесся сухой ветер, что дует по весне с Чирийских гор. Ветер, что не тронул в зале ни одного листка бумаги, что лежали на столах, но легким прикосновением прошелся по коже, изгоняя из моего тела холод.

– Она давно наша! – рявкнул бывший лакей. – Наша с потрохами, волк.

– Нет! – прошептал Кристофер и черноглазый просто подавился следующим словом, захрипел, совсем, как мистер Истербрук, когда подавился радужной форелью.

Где-то со стуком упал на пол стул или что-то еще. А ледяная игла в моей шее растаяла, как попавшая на солнце сосулька. Я откинулась на спинку кресла, ощущая предательскую слабость в коленях и облегчение, от которого так и хотелось разреветься.

– Джентльмены… – Мистер Вильетон казался растерянным.

– Замолчите, – огрызнулся Оуэн.

Он стоял рядом со столом управляющего, прямой, как стрела и такой же напряженный. А невидимый ветер продолжал метаться по залу, не находя выхода и заставляя то одного, то другого работника поднимать головы. Я услышала, как кто-то охнул.

– Замолчите все!

Ветер ударился в стену, раздался звук, очень похожий на тот, что издает колокол дев в часовне. Правда, раздался он только в моей голове, но услышали его все. Услышали внутри себя. Ветер, словно запертый в четырех стенах зверь, бросился в противоположную сторону. Я увидела, как девушка, что помогала мне чистить одежду, обхватила голову руками и упала на колени. Ветер налетел на окно, которое издало едва слышный звон, отпрянул, налетел прямо на меня. И я снова ощутила его прикосновение к чему-то внутри тебя. Легкое и немного колючее, как укусы насекомых и шерстяная шаль. Ветер, который не был настоящим, ветер, в котором не было ни одного зерна изменения.

И все-таки, он был. И все-таки, это была магия. Теперь я знала, какая именно. Знала это точно так же как и то, что меня зовут Ивидель Астер. Видела такое раньше. Мало того, участвовала. Только тогда это был не ветер, заставляющий людей обхватывать головы руками, и имеющий мало общего с магией воздуха, которую так любила Гэли. Тогда это был огонь. Жар, который одна маленькая девчонка подхватила с факела и швырнула на доспехи сына сквайра. Тогда вместо стен украшенных вензелями было ристалище, вместо статуй и украшений – улюкающие зрители, пришедшие посмотреть на рыцарский турнир, в котором участвовал мой брат.

Это было пробуждение силы, напугавшее меня едва ли не до икоты. Первый выплеск – самый неожиданный, самый неконтролируемый.

– Что происходит? Что вы делаете? Охрана… – говорил управляющий банком, но его голос становился все тише и тише. Да и рыцарям-охранникам было сейчас явно не до него и не до часов, рядом с которыми, они стояли. – Что… Что… Прекратите. Пожалуйста, прекратите, я сделаю все что угодно, только прекратите…

Управляющий почти упал на стол, схватил дрожащими руками перо и поставил на листе сперва кляксу, а потом торопливую подпись. Правда, это не помогло, невидимый ветер лишь набрал силу. Перо выпало из пальцев мистера Вильетона. И он со стоном сполз куда-то за стол.

Крис вздрогнул и теперь уже сам схватился за голову. И я его понимала, тоже хваталась, неосознанно добавляя жара на доспехи соперника брата по поединку. Я не знала, как это остановить. Первый выброс вообще редко поддается контролю, но за него не наказывают отрезанием от магии и рабством, так как за второй. Мой огонь остановил крик брата, а еще ласковые руки маменьки, которая, не боясь обжечься, обняла свою огненную дочь. Именно это остановило меня.

А кто остановит Криса? Кто не побоится невидимого ветра, что заставляет людей со стоном падать на пол и держаться за головы, словно у них всех разом разыгралась нешуточная мигрень? Всех людей. Кроме меня. Я не ощущала ничего неприятного, скорее уж наоборот, ветер ластился ко мне, как ласковый щенок к хозяйской руке, едва ощутимо покусывая кожу.

Кто поможет чужаку-барону? Кто осмелится?

Кто-то в зале заплакал.

– Остановите это, прошу, – простонала Элиза.

Да, за пробуждение силы мага не наказывают, но пострадавшим от этого не легче. Я вспомнила обгоревшего сквайра, шрамы остались с ним на всю жизнь.

– Пошел прочь! – за кричал кт-то и за спиной. Но я не стала оборачиваться, даже если там наступало второе пришествие дев, оно подождет. Я встала с кресла и сделала шаг вперед. Кристофер стоял рядом со столом управляющего и раскачивался из стороны в сторону. На миг наши глаза встретились, и в его я увидела растерянность и злость. Но на этот раз он злился на себя, на свою неспособность остановить, то, что так неосторожно начал.

Еще шаг.

Это можно сравнить со снежным бураном, как бы ты ни был силен, но ветер сильнее. Есть силы, которые превосходят человеческие возможности. Магия – одна из них.

Еще шаг.

Я едва не споткнулась, вновь ощутив на себе чужой взгляд. Очень тяжелый и давящий, который не получалось игнорировать, магию забирающуюся людям в головы могла, а этот взгляд нет. Я встретилась с пустыми глазницами статуи. Бывшими пустыми, потому что сейчас в ее каменных глазах танцевали огни.

Но я все же смогла сделать последний третий шаг. Остановилась рядом с рыцарем. Подняла ладонь и коснулась руки Криса. Попыталась коснуться, потому что мои пальцы что-то оттолкнуло. Что-то до странности похожее на… Да, на сетку, что окружала Академикум.

В главном зале Эрнестальского золотого банка продолжала метаться запертая в стенах магия. Она гудела и впивалась в кожу, словно рой пчел. По мне эти пчелы только ползали, но вот остальным приходилось несладко.

– Убирайся! Вон из моей головы! – раздался очередной крик.

– Уходи, – едва слышно прохрипел Оуэн.

– Нет, Крис, больше ты не будешь отталкивать меня. Я не позволю, – ответила я.

Как меня учила мисс Ильяна? Если хочешь совладать с огнем, обращайся к воде. А к чему нужно обращаться, когда пробуждается магия, что покалывает кожу, магия, что забирается в голову, магия, которая бросается от стены к стене порывами ветра? К кому или к чему?

Один из служащих банка, что сидел за столом прямо за управляющим, поднял опущенную голову, застонал и вдруг с силой опустил обратно, разбивая в кровь лоб о столешницу. И еще раз и еще…

Я снова попыталась коснуться мужчины, пальцы кольнуло, но я не позволила его силе оттолкнуть ладонь, прижала свою руку, несмотря на сопротивление. Я всегда была упрямой, бабушка Астер зачастую сравнивала меня с мулом, тщательно следя, чтобы маменька не услышала. Да и Крис уже успел ощутить эту черту в полной мере.

На этот раз жала впились в кожу, и я вдруг увидела то, о чем рассказывала Аннабэль Криэ. Увидела ползающих под землей железных червей, их брюха были полны полумертвыми измученными людьми. Услышала шум, столько шума и лязга, что хотелось зажать уши. Люди были все одинаковые, носили одинаковую одежду, у них были одинаковые лица, и все они одинаково сосредоточенно смотрели на маленькие таблички, что держали в руках. И с этих табличек на лица лился бледный свет, делая людей похожими на покойников. Эти таблички говорили всем, куда идти, когда идти, что есть, что одевать и какого именно железного червя выбрать для собсвенного ежедневного съедения.

Это было так ужасно, что я едва не закричала. Наверняка закричала бы, если бы вдруг не осознала, что рыцарь не врал. Он действительно пришел из другого мира. Ужасного, кошмарного и больше похожего на ад, на преисподнюю, из которой могут вылезти только демоны, но все же мира. Самое время посмеяться над иронией богинь, но мне было не до смеха. Все, что я могла, это прикасаться к нему и говорить:

– Мне больно. Ты делаешь мне больно, Крис.

Всего несколько слов, но Оуэн вздрогнул и медленно опустил руки. Видения тут же исчезли, растаяли, как страшный сон поутру. Метавшийся в зале ветер замер, а потом бросился к рыцарю и игривым щенком обернулся вокруг ладоней. Все кончилось также неожиданно, как и началось. Представьте, только что шел ливень, сверкали молнии, а через секунду выглянуло солнце.

В главном зале Эрнестальского золотого банка установилась абсолютная тишина, такая бывает после разрыва воздушной сферы.

Что-то запоздало разбилось, и…

– Позвольте первому принести вам… хм, свои поздравления, – раздался ледяной голос.

Я обернулась. У главного входа Эрнестальского золотого банка стоял князь, смотря на всех нас сквозь прорези бесстрастной черной маски.

– Мистер Муньер, я рад, что старый род возродился.

Слово «рад» он произнес с непередаваемым отвращением. Я бросила взгляд туда, где еще недавно сидели на стульях серые псы, но там уже никого не было. Лишь тот, что находился все время рядом и нашептывал гадости, сидел на полу и очумело тряс головой. Кряхтя, поднялся с пола мистер Вильетон. Он помянул разлом и его обитателей, а потом замер, глядя на стол. На лежащий там позеленевший лист. Гербовая бумага приняла подпись.

– Поздравляю, – повторил государь таким тоном, словно зачитывал приговор висельнику.