Текст книги "Lubvi.NET (СИ)"
Автор книги: Антон Соловьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Ты застилаешь очи пеленою
Желанья будишь, зажигаешь кровь,
Ты делаешь настойчивой любовь,
И мукам нашим ты подчас виною.
Я почувствовал, что мой голос изменился. Он стал тверже, в нем появились какие-то странные, до этой минуты неизвестные мне интонации. Слова звучали как единое целое, как заклинание. Я чувствовал, как с каждым произнесенным словом в меня входила сила. Мне тогда казалось, что с помощью этой силы можно двигать горы и разрушать города. Но мне это не было нужно. В тот момент мне хотелось только ее и ничего больше. Я продолжал читать:
Со вторым четверостишием ко мне пришло ясное понимание того, что между мной и Светой сейчас установилась незримая, но при этом очень прочная связь. Сила, вошедшая в меня, начала мягко струиться по моему телу. Я перехватил книгу левой рукой, а правую направил на Светлану. Рука сама собой сложилась в какой-то странный знак, затем кисть руки резко изменила свое положение, затем еще раз. Моя рука сжалась в кулак, будто что-то схватив. А я продолжал читать:
Ощущение были таким, будто я оседлал ветер или молнию. Я чувствовал, что полностью подчинил другого человека своей воле. Я смотрел на Светлану и видел, как ее взгляд затуманивается, голова чуть откидывается назад, пухловатые губы приоткрываются. На лице отразилось нетерпение. Мышцы ее ног расслабились. Она откинулась на спинку дивана и издала тоскливый, полной муки и желания звук. Я понял, что у меня все получается и пришел от этого в полнейший восторг. Но при этом я чувствовал, что мне обязательно нужно закончить стихотворение. А дальше…
Я так измучен, что мадонны волей
С последним неудачником не прочь
Я поменяться долей…
Глаза Светы закрылись, она полулегла на диване. И тогда я впервые в жизни отчетливо почувствовал абсолютную власть над женщиной, и это чувство настолько захватило, закружило меня и понесло в необозримую высь, что моя голова пошла кругом. Но, несмотря на то, что меня переполняли желание и влившаяся в меня магия, я совершенно отчетливо помню, что происходило дальше.
Я услышал глухой удар упавшей на пол книги. До дивана меня отделял один шаг, но я разделил его на два полушага. Я смотрел на нее, на ее чуть приоткрытые губы, на ее руки и шею. И мысль о том, что она полностью в моей власти, придало мне уверенности. Я сел рядом и провел ладонью по ее щеке. Щека Светы чуть дрогнула, и ее левая рука обвила мою шею, мы начали целоваться. Мое сердце стало биться сильнее, руки заскользили по ее гибкому, худому телу, освобождая его от одежды. Ее правая рука начала расстегивать мне ремень на джинсах. Я расстегнул ей рубашку, дотронулся до упругой маленькой груди, выпирающей из лифчика.
– Подожди, глупый, – начала шептать она. – Да, ты теперь маг, у тебя все получилось, я твоя, я полностью в твоей власти, по крайней мере, на эту ночь. Но ты ничего не знаешь, я чувствую, что ты ничего не знаешь, не понимаешь, как можно доставить себе и партнерше максимальное блаженство в постели. Давай я тебе покажу, я низвергну тебя в муки ада нетерпения, проводу через чистилище и ты вознесешься в небеса, когда семя выйдет из тебя. Да, я твоя, я полностью твоя, но позволь мне вести тебя. Скажи да, ведь я ничего не могу сделать, пока ты мне не разрешишь. Ты заворожил меня, я теперь в твоей власти… – Говоря это, она гладила мои волосы, целовала лицо и руки, и я понял, что как бы она ни старалась, она не имеет власти надо мной, пока я не дам ей свое согласие.
– Да, – ответил я. – Веди меня по всем кругам, веди. Я доверяю тебе.
И она действительно будто бы взяла меня за руку и повела в какую-то сказочную страну, где я никогда еще не был. То, что случилось со мной в первый раз, в школе, ни в какое сравнение не шло с тем, что происходило потом в квартире Светы. Медленно и методично она доводила меня до полного исступления. Она целовала мою шею, грудь, плечи, живот, медленно спускалась все ниже и ниже, затем ее губы и язык вновь прикасались к моему лицу, а потом она вновь целовала мне грудь и живот, дотрагивалась кончиком языка до сосков и пупка. Мне хотелось кричать от счастья. А когда я почувствовал, как ее губы начали ласкать мой член, я понял, кто на самом деле над кем имеет власть.
Когда я чувствовал, что вот-вот кончу, она меняла ритм. Света то сжимала губами головку так, что я едва не терял сознание от счастья, то чуть заметно прикасалась к ней кончиком языка. А когда у меня уже не осталось сил терпеть и я взмолился о пощаде, она мягким, но в то же время очень сильным движением, заставила меня лечь. Потом она села на меня сверху и начала двигаться в таком бешеном ритме, что у меня перехватило дыхание. Я до сих пор помню ее расслабленное и в то же время напряженное лицо, покачивающиеся в такт ее движениям упругие маленькие груди с большими сосками и то незабываемое ощущение, когда впервые понимаешь, что эта женщина полностью принадлежит тебе, по крайней мере в эту ночь.
Обнявшись, мы полусидели-полулежали на диване и курили. Света выглядела какой-то слишком уж задумчивой, а меня после того, как я наконец-то кончил, как и в прошлый раз охватила полная апатия. Мне ничего не хотелось. Я думал лишь о том, что слишком уж устал сегодня, но спать мне пока не хотелось.
– Ты молодец. – Света провела тыльной стороной ладони по моей щеке. – Запомни, если ты когда-нибудь встретишь женщину, которая будет ругать тебя в постели, самое меньшее, чем ты ей можешь отомстить, так это просто сразу же уйти.
– Почему? – недоуменно спросил я.
– Просто никогда нельзя ругать своего партнера, говорить о том, что он делает что-то не так. Это может привести к трагедии как с мужчиной, так и в случае с женщиной.
– Да почему, черт побери, объясни.
– Потом что это почти то же самое, как учить кого-то правильно читать молитвы. Не знаю, с чем еще сравнить.
– С магией?
– Можно и с магией. Хотя обращение к Высшим силам – это тоже магия, только особая. Священники – это те же маги, только называются по-другому, а остальных магов они не любят, потому что они для них составляют конкуренцию.
– Может, и так, – попытался возразить я. – Только вот от молитв пока никому не стало хуже, а от магии… – Я посмотрел в глаза Светы. – Ну, ты же сама сказала, что за магию надо будет потом очень дорого заплатить.
– Священники тоже платят, ты не беспокойся за них, – усмехнулась Света. – Слышал пословицу: кого люблю, того и наказую. Возьми тоже «Деяние апостолов», многие ли из первых учеников Христа умерли своей смертью!? А христиане при Нероне?! А средневековые еретики: альбигойцы, братья святого духа, богомилы?! Думаешь, они не верили, что именно они служат Господу?! Чем усердней ты служишь Богу, тем более жестоким испытаниям он тебя подвергает. Ты превращаешься в заготовку, которая, прежде чем стать настоящим дамасским клинком, проходит множество этапов.
– Ты богохульствуешь! – Я улыбнулся.
– Да ничуть. Почитай жития святых. Кстати, если тебе вообще тема христианства интересна, то я тебе рекомендую вплотную заняться этим вопросом. Вот увидишь, в начале следующего века людям надоест слушать рассказы о магах и колдовстве и они вновь обратят своей взор на религию, при этом не только на одно лишь христианство. Возьми себе это как журналист на заметку.
– Угу, – задумчиво пробурчал я. – Свет, а что ты почувствовала, когда я читал стихи?
– О! – только и могла она сказать вначале. – Если бы я была двадцатилетней девочкой и у меня до тебя было бы от силы два-три партнера, то я, скорее всего, сошла бы с ума от счастья, особенно, если бы ничего не смыслила в магии. Но я женщина с большим трудовым стажем в постели. Так что я подобное видела уже, именно подобное. Послушай, друг мой, если я тебя обучу всем хитростям в постели, то ты запросто сможешь поставить на колени любую красавицу. А я тебя научу, будь уверен. Только ты уж не забывай меня потом, забегай периодически, между всеми твоими похождениями. Тем более я, кажется, догадываюсь, что от тебя будет требовать магия.
– Что?
– Узнаешь в свое время. Ты только заходи иногда, по крайней мере, до тех пор, пока я буду еще привлекательно выглядеть. А это, уж поверь мне, будет еще достаточно долго.
– Ладно. – Я улыбнулся и обнял Свету. – Пойдем чаю попьем.
Глава 5. Страна мертвых
Степь. Степь до самого горизонта. Море травы колышется на ветру. Пальцы ветра перебирают травинки словно волосы любимой женщины. Яркое солнце, в вышине парит орел. Барашки, тучные и ленивые, медленно, словно во сне, переходят с место на место, а мальчик пастух лежит в густой траве и наблюдает за полетом степного орла. Ему тоже очень хочется взлететь. Он уже приподнимается с земли, услышав тревожный лай своего огромного лохматого черного пса, и тут же персидская стрела вонзается ему между глаз.
Слышаться торопливые крики персидских воинов в остроконечных колпаках. Воины голодны и нервничают. В этой проклятой степи они застряли надолго, гоняясь за трусливыми скифами, которые точно зайцы рассыпаются при угрозе серьезного столкновения, а затем выжидают, когда благородных воинов Дария сморит сон, и тогда они вырастают словно бы из-под земли, разят в спину и снова растворяются в бескрайней степи.
Персы воровато оглядываются, в любое момент ожидая нападения коварных степняков. Баранов всего двадцать голов, а войско не ело уже третьи сутки.
Скифская стрела со свистом рассекает воздух и пробивает кожаный доспех перса аккурат между двумя металлическими бляхами. Еще одна стрела сражает стоящего рядом воина в спину.
Они появляются словно бы из ниоткуда. Демоны степи, так похожие на каменных божков, которые сторожат их землю. Землю скифов. Сюда можно свободно прийти, только выхода обратно уже не будет. Персы начинают группироваться, пытаются заслониться от стрел большими круглыми щитами. Только все напрасно. Скифы везде. В своих зловещих шлемах-масках, бородатые, с густыми гривами нечесаных волос. Они кричат, смеются, дразнят врага, но близко пока не подъезжают, осыпая врагов градом стрел и потешаясь над его беспомощностью.
Когда воинов Дария становится слишком мало, чтобы они могли оказать серьезное сопротивление в рукопашной, степняки наваливаются на них все сразу, с четырех сторон. Пленных не берут. Тем персам, кто бросает оружие и на коленях молит о пощаде, скифы перерезают горло короткими мечами с широкими лезвиями.
Я видел все это. Видел из седла скифской лошади. И я смеялся вместе со своими соплеменниками и дразнил персов, а затем без жалости перерезал глотки просящим пощады воинам Дария.
Первое, что я почувствовал, когда проснулся в квартире Светы – я не дома. Впоследствии мне частенько случалось ночевать не на родном диване у себя в комнате. Однако до сих пор первое, что мне приходит в голову, когда я открываю глаза в подобной ситуации: это не мой дом. Я смотрел в потолок и боялся пошевелиться, чтобы не разбудить Свету.
Света… Вчера была особенная ночь. Первая ночь, которую я провел с женщиной. С женщиной красивой, обворожительной, ласковой как кошка в хорошем расположении духа. С женщиной вожделенной, но при этом нелюбимой.
Я повернул голову и посмотрел на Свету. Она тоже не спала. Лежала и так же, как и я, смотрела в потолок.
– Доброе утро! – поздоровался я.
– Если оно действительно доброе, – отозвалась Света и стала подниматься с постели.
Встав босыми ногами на линолеум, она сладко потянулась, демонстрируя мне все свои соблазнительные прелести. Но я видимо еще не до конца проснулся и поэтому не смог в полной мере насладиться этим зрелищем. Я сел на кровати и стал осматриваться по сторонам. Мой взгляд натолкнулся на огромный, девятнадцатидюймовый монитор.
– Забыл у тебя вчера спросить: зачем тебе такой большой монитор?
– Как зачем? – Свет попыталась изобразить крайнее удивление, но получилось у нее довольно грубо. – Я ж дизайнер, мне положено.
– Дома работаешь?
– Ну да!
– Халтурка?
– Почему халтурка? Я фрилэнсер! – гордо ответила она.
– Кто? – удивленно переспросил я.
Здесь стоит сделать маленькое уточнение и сказать, что в конце девяностых слово «фрилэнсер» еще не так сильно было распространено в творческих кругах. Это сейчас, если человек сотрудничает с несколькими изданиями и при этом ни в одном из них официально не числится, он гордо именует себя этим словом. Впрочем, об этом я расскажу отдельно и чуть позже.
Света, кажется, довольная тем, что мне это слово было в новинку, начала долго и сбивчиво рассказывать о философии и мировоззрении вольных художников, и мне вдруг почему-то стало скучно. Я слушал ее вполуха, а сам вспомнил сон про степь и безжалостных скифов.
– Мне опять война снилась. Знаешь, мне теперь постоянно снится война, – сказал я, перебив ее на полуслове.
Света, не обращая абсолютно никакого внимания на мою реплику, продолжала рассказывать о своей работе, заказах и о том, какие жадные и ушлые нынче заказчики. Затем мы переместились на кухню, выпили чаю с бутербродами и покурили.
– Наверное, тебе очень скучно сидеть дома и работать в гордом одиночестве? – Пожалуй, это единственное, что меня в тот момент заинтересовало из рассказов Светы о братстве вольных творческих людей.
– Скучно? – на этот раз удивление Светы было абсолютно искренним.
– Ну да, – ответил я. – Ты сидишь дома одна-одинешенька у своего огромного монитора. Ты замкнута на себя. Изредка твою комнату наполняет музыка, а еще реже приходят люди, впрочем, не задерживаясь надолго. Что в этом хорошего?
– Скажи, Андрюш, ты веришь в свободу?
– В свободу? – переспросил я.
– Да, именно в свободу, что это не миф, что она действительно существует.
– Ты знаешь, это трудный вопрос. Как ни странно, я часто над ним задумывался. По-моему, абсолютной свободы не существует: каким бы ты ни был, тебя постоянно что-то ограничивает, сдерживает. Так?
– Да. Или говоря другими словами, мы сами вольны выбирать свою неволю, длину и толщину цепи, на которой нас держат. Так вот, я свою цепь уже выбрала. Меня вполне устраивает как ее длина, так и толщина. И знаешь, ошейник не особо жмет. Что касается одиночества. Знаешь, есть великолепная американская писательница Урсула Ле Гуин, я тебе дам обязательно почитать, тебе понравится. Так вот у нее есть такое высказывание: «Ты один, но ты не одинок!» Я живу по такому же принципу.
– Уже лучше быть одному, чем просто с кем-то.
– А это уже Хайям. – Света подошла ко мне и поцеловала в щеку. – Знаешь, я бы хотела иметь такого братика как ты, но и любовник тоже сойдет. Ты как думаешь?
Я лишь рассмеялся.
Мы еще с полчаса просидели на кухне, философствуя и попивая чай. Затем Света намекнула мне, что ей уже давно пора сесть за работу, поскольку пропал вчерашний вечер, да и вообще после такой прекрасной ночи она очень долго будет настраиваться на нужный лад. В принципе мне тоже было пора, за сегодняшний день мне надо закончить статью про «гениального бизнесмена» и отослать в редакцию.
– Слушай, Андрюш, а вечером ты что делаешь? – спросила она меня, когда я уже стоял в дверях.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Скорее всего как обычно: сяду на лоджии, открою пошире окно и буду читать книжки по программе. А что? Хочешь меня в гости зазвать?
– Не совсем. – Она нахмурила лоб. – В общем, я хочу тебя познакомить с другими магами.
– Думаешь, это действительно необходимо? Вообще, зачем это все, мы же не «Братство Кольца» какое-нибудь. Я всегда не понимал клубы рыжебородых или что-нибудь в этом роде. Я только вчера фактически стал магом и прекрасно понимаю, что если человек пишет левой рукой, то это не повод, чтобы дружить со всеми левшами.
– Я поняла тебя. – Она улыбнулась. – Но все-таки давай сходим, посмотришь. Не понравится – уйдем и вернемся ко мне.
Я согласно кивнул, и мы распрощались до вечера.
День пролетел незаметно. Придя домой, я буквально источал хорошее настроение и оптимизм. Статья написалась легко и довольно быстро и была отправлена в редакцию. Заодно я узнал, что в ближайший день выплат могу получить гонорар за предыдущую. Что ж, сотрудничество со СМИ постепенно налаживалось. Оставшееся время незаметно пролетело за чтением.
Света выглядела потрясающе. В черных бриджах и черной же блузке она выглядела просто бесподобно. Мы поцеловались, она взъерошила мне волосы, и мы пошли пешком до метро Домодедовская.
– Как работа? Сумела настроиться на нужный лад?
– Знаешь, с трудом. – Она улыбнулась. – Секс, магия, да еще поговорили по душам. Такое у меня в последнее время бывает редко, чтобы все вместе и так позитивно. Однако и сделала я сегодня не так уж мало. Отработала и вчерашний вечер и сегодняшний.
– Ты что, и по вечерам работаешь?
– Ну да. – Света пожала плечами. – Я работаю с опережением графика, потому что тогда я всегда буду иметь в запасе два-три свободных дня, если мне понадобится их потратить не на работу.
– Ясно. И ты продолжаешь утверждать, что ошейник тебе не жмет?
– Продолжаю.
– А куда мы сейчас?
– Так… В один клуб.
– Ты ходишь по клубам?
В то время я был совсем не знаком с таким явлением культурной жизни столицы, как московские рок-клубы. Клубы у меня ассоциировались с теми заведениями, куда меня пару раз затаскивали мои сокурсники по журфаку. Кислотная музыка, дети богатых родителей, наркота и жуткая скука.
– Клубы бывают разные. Слово «клуб» успела испоганить золотая молодежь. В то время как изначальная этимология слова «клуб» – место встреч по интересам.
– И что за клуб?
– Так, обычный рок-клуб. Играют команды, широко известные в узких кругах, чьих дисков ты не найдешь ни в одном магазине. Собираются там в основном всякие творческие личности, вроде нас с тобой. Пьют, общаются, слушают музыку. Половина из этих людей маги и прекрасно об этом знают.
– А вход там дорогой?
– Уж подешевле всяких гламурных местечек. Да и пиво недорогое.
– Ладно, поехали. – Я пожал плечами.
Клуб представлял собой небольшое полуподвальное помещение. Барная стойка, несколько столиков и сцена. Подобных клубов я видел после этого десятки. Здесь было очень сильно накурено и пахло пивом. Рок-группа, классический квартет, настраивала инструменты. Народ угощался пивом и общался. В основном здесь были люди гораздо старше меня. Моих ровесников было человек пять, не больше.
Все мужики по большей части были длинноволосые и бородатые. Все девушки чем-то неуловимо походили на Светлану. С первых же минут я почувствовал себя белой вороной. Мне было очень неуютно, и, видя это, Света сделала все возможное, чтобы я расслабился. Она подвела меня к нескольким знакомым. Кто-то представлялся обычными именами, кто-то прозвищами, более похожими на те, что используют хиппи и рокеры. Народ вел себя по отношению ко мне дружелюбно, но весьма настороженно.
Один молодой человек, лет двадцати пяти на вид, с длинными черными как смоль волосами, собранными в хвост, пожимая мне руку, пристально посмотрел в глаза. И я прочитал в его взгляде явное удивление, потому что без труда смог выдержать его взгляд.
– Да, Сэт, ты не ошибся! – сказала стоявшая рядом со мной Светлана. – Он такой же, как и ты, и нечего на него пялиться.
– Да и я не пялюсь. – Молодой человек явно смутился. – Просто любопытно… Ты откуда такой взялся? Я тебя раньше нигде не видел, – теперь он обращался ко мне.
– А я не люблю всякие сборища. Я замкнутый человек, мне по сути никто не нужен, – ответил я, отхлебывая из кружки пиво. – Но вот Света привела. Любопытно здесь.
– Да, неплохо. Вообще выбирайся почаще, здесь народ дружелюбный и тебя никто просто так не обидит, – ударение было сделано на словосочетании «просто так».
– Он сам кого хочешь может обидеть, – усмехнулась Света.
– Да, ясное дело, – ответил Сэт. – Я, Светик, уже сколько лет тебя знаю. Ты с кем попало давно уже не водишься. Ладно, пойду Дженни найду, надо бы у нее диск забрать.
– Вот тебе маг, – сказала Света, кивая на спину удаляющегося в глубь зала Сэта. – Запомни одно простое правило: здесь не принято произносить слово «магия». Что хочешь сказать, говори эзоповым языком, тут все не дураки.
– Но почему? Здесь же вроде все свои. – Я был немного удивлен.
– Много причин. Бывают случайные люди, встречаются просто опасные маги. Да и вообще, зачем это? Маг мага всегда поймет. К тому же можешь на нелюдя нарваться.
– На кого? – удивленно спросил я.
– Ну, на нечеловека, в общем. Послушай, это опасная тема, о них вообще лучше не говорить, да и вслух их не поминать.
– Нет уж, скажи, раз начала. Ведь ты говоришь, что они опасные.
– Нелюди разные бывают. Одни дружелюбные, другие могут из тебя всю энергию высосать и в пустышку превратить. А нелюдьми они зовутся потому, что не люди это вовсе, а вот кто – никто толком не знает. Но выглядят как люди, ведут себя как люди, говорят даже как люди и паспорта у них тоже людские, только думают они не как мы. Их мало очень, капля в море. Только если про магию ты полушепотом можешь говорить, то тема нелюдей табу.
– А как их распознать?
– А никак! – пожала плечами Света, – Как встретишь, так сразу сам поймешь. А может, и не поймешь, если сам нелюдь не захочет этого. Их обычные люди редко интересуют, а вот мы, смертные маги, очень даже.
– Почему?
– Что ты заладил, зачем да почему. Не знаю я! – Света начала раздражаться и, по всей видимости, уже жалела, что затронула эту тему. – Все, забудь. Концерт уже начинается.
Музыканты наконец-то настроились и заиграли. Я взял вторую кружку пива и, устроившись рядом со Светой за стойкой бара, стал слушать. Поначалу мне не очень нравилось. Обычная рок-группа, ничего особенного в ней не было. Но едва я начал прислушиваться к словам, как мне все стало ясно. Это были тексты для своих, для посвященных. Вроде бы абстрактные образы, кстати сказать, красивые и выразительные, только буквально каждая строчка кричала: «Магия! Магия! Здесь повсюду магия!»
– Много вообще таких групп? – спросил я у Светы.
– Полно, выше крыши. Одни существуют полгода и распадаются, другие постоянно меняют состав, но неизменным остается лидер. Некоторые довольно живучи, хотя и нечасто выступают. Ты же понял, это все музыка для своих. Хотя бывают и исключения, некоторым удается пробиться на большую сцену.
– Но ведь ты мне тогда в автобусе говорила про магию и удачу. Это противоречит твоим рассуждениям. Ты говоришь, что их поклонники – маги, да и сами музыканты не чужды древнему искусству. Так почему им не приходит на помощь магия?
– Они просто не хотят. Ты посмотри на этих людей. Они вообще после двадцати шести – двадцати семи редко что-либо хотят. Если они к этому возрасту не спиваются или не садятся капитально на колеса или траву, то у них два пути. Либо они заводят нормальную семью и заканчивают со старыми связями, либо они погружаются в полнейшую апатию ко всему. Они продолжают ходить на концерты и тусовки, они читают хорошие книги и слушают хорошую, правильную музыку, но их уже здесь нет. Это тени. Мало кому удается расплатиться с магией и при этом не остаться в минусе. Но они обычно не ходят по таким клубам, они ходят по другим – где бокал пива стоит столько, сколько здесь пять литров. И там тот же блеск и мишура, да и маги тоже встречаются, только в дорогих костюмах. Но им не позавидуешь. Да, им удается расплатиться с магией, отдать столько же, сколько они получают, но при этом они живут в постоянном страхе оказаться в минусе. И этот страх их медленно убивает. Они высоко залезли, им больнее падать. А маги вообще не очень любят страдать. Как мне подсказывает опыт, они и так постоянно страдают из-за того, что острее чувствуют мир. Так что тут все сугубо индивидуально: кого устраивает постоянно жить в небольшом плюсе, кого – в небольшом минусе. Но суть от этого не меняется. Я же тебе говорила, что магия по канонам церкви – это от лукавого. Есть старая средневековая пословица: «Дьявол всегда расплачивается золотыми слитками, которые наутро неизменно превращаются в глиняные черепки».
– Но почему ты тогда вообще не откажешься от магии? Почему ты приобщила к этому меня? Ведь я, как мне кажется, тебе симпатичен и ты не желаешь мне зла.
– Нередко бывает, что это единственный выход, чтобы просто выжить. Как писателю писать книги, как художнику рисовать. А простому человеку любить. Это боль, но в то же время она приносит и радость. А то, что за все в этой жизни надо платить – так это прописная истина. Не находишь?
– Это сложный вопрос, я тут новичок. Я хочу пожить какое-то время, пользуясь даром, а потом мы вернемся к этому разговору. Но ведь от магии можно отказаться?
– Отказаться можно от всего. Вопрос в том, какова будет цена. Я видела людей, которые бросали пить и курить, они в один день превращались в тени, не способные ничего сотворить. Я видела людей, которые, будучи в этой среде, никогда не пили и не курили, и их творческий потенциал был выше, чем у многих других. Все субъективно. К любой личности, если она, конечно, Личность, нельзя применять никакие правила. Психоанализ отдыхает. Психологи могут писать кучу диссертаций и проглядеть потенциального самоубийцу. Я знавала одну дамочку, она написала кучу книжек про женско-мужские взаимоотношения, которые разошлись нехилым тиражом, но при этом женщина так и не нашла за всю свою жизнь нормального мужика и всегда наступала на те же грабли, о которых писала во всех своих книжках.
– Забавно… – Я достал сигарету и закурил.
Музыка постепенно становилась для меня фоном. Слова Светы заставили меня глубоко задуматься о своей будущей жизни. Какой путь изберу я сам? Каким я буду, когда мне исполнится двадцать пять, тридцать? Уже тогда я задумывался о неизбежной для каждого человека старости. Проклятие или дар нашего людского смертного племени. А может быть, дар и проклятие здесь едины и неделимы? Скорее всего, так оно и было. Люди построили свою цивилизацию на глобальной лжи, поэтому они в тридцать врут себе, что молоды, в сорок – что не стары, в пятьдесят – еще хорошо выглядят, в шестьдесят – еще поживем, а затем умирают, не успев даже этому удивиться. Ложь о том, что смерти нет – лучше лекарство от страха перед ее неизбежностью. И эта одна из немногих лживых теорий, которая мне нравится и которой я тоже придерживаюсь. Ведь я – человек.
Я смотрел на лица этих еще пока молодых людей: музыкантов на сцене, зрителей в зале, мирно попивающих пиво или кофе, улыбающихся и весело болтающих друг с другом. Эти люди хотели постичь древнее искусство магии и они постигли его, эти люди хотели открыть для себя мудрость книг и они сделали это. Эти люди искали музыку, которая бы пронзала их душу и они нашли ее. Но это случилось слишком рано.
У всех собравшихся здесь людей были похожие глаза: грустные, печальные глаза стариков, которые прожили долгую и счастливую жизнь и теперь смиренно ждут старуху с косой. Реально они еще жили, но по сути были уже мертвы. Ведь мне тогда казалось, да и сейчас я так считаю, что по-настоящему жив только тот, кто еще что-то хочет, у кого есть цель и мечта. И путь он копит на новую машину или квартиру, или, скажем, мечтает собрать коллекцию десятикопеечных монет довоенного периода. Не важно. У него есть цель, есть мечта, а значит – он жив. А этим умным, в большинстве своем талантливым людям было уже ничего не нужно, поэтому все они были мертвецами. Такими вот живыми мертвецами, словно вампиры, вечно молодые, завораживающие красивые, но уже не отражающиеся в зеркалах и не отбрасывающие тени. Но самое страшное, что все эти люди и тень отбрасывали, и в зеркалах отражались, но они все равно были мертвы. Это было царство живых мертвецов, которые сами еще не знали об этом.
Слово «мертвец» пугает. Скажи обо всем собравшимся здесь людям, и они обидятся на тебя, пошлют куда подальше, а то еще и по лицу дадут. Но живой мертвец в моем понимании – это тот, кто одновременно живет в мире живых и в мире мертвых. Он выходит к живым и живые отталкивают его. Тогда он возвращается к своим, к мертвым. Там его понимают, там все такие же, как он. Только там скучно, потому что мир живых мертвецов ярок, привлекателен, но чудовищно мал по сравнению с бесцветным миром обывателей, которые не видят дальше собственного носа.
Думая обо всем этом, я абсолютно ясно почувствовал, что лично мне никогда не будет места ни в мире живых, ни в мире мертвых. Ни в мире обычных людей, ни в мире магов. И, пожалуй, все, что мне нужно – это забаррикадироваться ото всех огромными стопками книг, защититься заклинаниями неизбитых цитат высокой литературы и выходить на свет Божий только тогда, когда станет совсем невмоготу и при этом жить как среди мертвых живых, так и среди живых мертвецов, в мире, в котором правят ложь и презрение ко всему, что не входит в узких круг интересов или просто не модно.
Я отказался от предложения Светы переночевать у нее. Во-первых, вторая ночь подряд вне дома могла вызвать недовольство родителей, а с ними я ссорится не хотел. Потому я очень не люблю, когда они расспрашивают меня о моей личной жизни, мотивируя это тем, что думают о моей безопасности. Какая, к черту, безопасность! Людей похищают и убивают средь бела дня, и от этого никто не застрахован: ни олигарх, ни обычный студент. А когда мне приходилось отвечать на глупые вопросы родителей, я чувствую себя словно опять попал на медосмотр в военкомат, где всех сажали голыми в коридоре и в течение часа водили по кабинетам. Стесняться нечего, вокруг только такие же молодые парни, как ты, да врачи, которым стеснение к голому телу вообще чуждо. Но все равно неприятно. К тому же я выпил, и в духоте метрополитена меня немного развезло.
Я сидел и осоловевшими глазами смотрел на полупустой вагон метро и на Свету, которая выглядела уставшей, но все-таки довольной.
– Остался бы у меня, – уговаривала она. – Родители начнут ругать, что ты поздно и пьяный. Тебе охота это все выслушивать?
– Я их предупредил, что иду на концерт и у меня есть ключи. Мне одному хочется побыть, я слишком много сегодня узнал, о мой прекрасный Вергилий. Если это был лимб, то что нас ждет дальше, на нижних кругах ада?
– Да мы туда и не пойдем. Тебе охота видеть людей с раздвоением личности и полной шизой, наркоманов и алкоголиков, тех, кто вбил себе в голову, что помнит свои прошлые реинкарнации? Зачем тебе это? Ты не Данте, ты, может быть, и пройдешь спокойно все эти круги в качестве наблюдателя, но при этом в рай не попадешь, вернее в тот рай, что описывал Данте.
– А как насчет чистилища?
– Это спорный вопрос. Кстати православная традиция его существование отрицает.
