Текст книги "Lubvi.NET (СИ)"
Автор книги: Антон Соловьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– А если отец начнет лезть, вмешиваться во все это?
– Мужчины нам нужны только для зачатия. Если они начинают лезть в воспитание детей, ведьмы делают все, чтобы они ушли, или ведьмы сами уходят и детей забирают. А закон у нас всегда на стороне матери.
– Я встречал подобных тебе, но уже постарше. Разведенные, отец либо спился и ушел из семьи, либо тихий, как тень. И дочка точь-в-точь как мать и бабка. И все друг за друга. И мама, и бабка, и дочка…
– В точку! Ты все правильно в той сказке написал, ведьма – это не та, что на помеле летает. Это…
– Та, что ведает.
– Именно!
– А почему вам так жизненно важно род продолжить?
– Нас не так мало осталось. В XII–XIV веках нашу численность сильно инквизиция подсократила. НКВД при Сталине тоже время даром не теряло. По сути, та же инквизиция. Знали, кого хватать.
– Не хочу тебя обидеть, но, видимо, все-таки баланс был нарушен. Слишком много было и ведьм, и магов.
– Не знаю, может быть, может быть. Только у нас теперь общий гейс.
– А что бывает, если вы род не продолжаете?
– Лучше тебе не знать…
– Молодые люди! – окликнул нас кто-то со скамейки, стоявшей в яблоневом саду.
Мы обернулись. На припорошенной снегом скамейке сидели двое. Мужчина около пятидесяти с длинными седеющими волосами и всклокоченной бородой. Он был облачен в старое зеленое пальто и зеленую вязаную шапочку. Рядом с ним сидел высокий щеголеватый парень лет двадцати пяти с длинными прямыми черными волосами. Он бы одет в черное кашемировое пальто, в каких любили ходить бандиты в начале 90-х.
При первом же взгляде оба они мне не понравились. Ни бородатый, ни молодой щеголь. Увидев, что мы обернулись, они смерили нас изучающими взглядами, затем переглянулись и расхохотались.
Я взял Аню за руку и потянул ее за собой.
– Пошли. Это какие-то ненормальные или сумасшедшие.
– Да никакие это не сумасшедшие. – Аня наклонилась к моему уху и прошептала: – Не вздумай им грубить!
– Молодые люди! – повторил человек в зеленом плаще. – У вас не найдется штопора?
– Штопора? – удивленно переспросил я.
– Ну да. Нам бутылку надо открыть!
– Сожалею, но штопора у меня нет, – ответил я.
– У меня есть. – Аня протянула мне швейцарский ножик со штопором. – На, отдай им.
– Почему я? И вообще, зачем ты носишь с собой нож?
– Я девушка. И я не умею убивать шпилькой. – Она усмехнулась.
Я взял штопор и пошел отдавать двум странным людям. Когда я подходил к скамейке, в глаза мне бросилась странная деталь. На снегу вокруг скамейки не было следов! Будто бы эти двое появились на ней, а не прошли по тропинке вдоль яблоневых деревьев.
– Возьмите! – Я протянул им штопор.
– Благодарю! – Худощавый молодой человек взял штопор и заискивающе посмотрел на своего товарища.
– Видишь, отец, я же говорил, что ведьмы – народ запасливый. – Он улыбнулся, обнажив ряд ровных белых зубов.
– Ты прав, отродье великанши. – Человек достал из пакета, стоявшего на скамейке, бутылку вина. Судя по внешнему виду, было ей никак не меньше ста лет.
Увидев, что я не ухожу, мужик, одетый в зеленое, нахмурился и сурово посмотрел на меня, всем своим видом показывая, что я здесь лишний.
– Нож мы потом вернем, – ответил тот, что был помоложе.
Я посмотрел на Аню, и она кивнула.
– Плакал твой ножик, – посетовал я, когда мы уже подходили к дому.
– Они же вернут, – совершенно спокойно ответила Аня.
– Что, прямо найдут тебя и вернут?
– Да, – ответила она. – Я же их часто вижу.
– Так это твои знакомые! – Я успокоился: кажется, все стало на свои места.
– В некотором роде, – уклончиво ответила она.
– Напоминают каких-то великовозрастных неформалов.
– Да никакие они не неформалы.
– А кто?
– Ты слышал, как они друг друга называли?
– Тот что помоложе называл бородатого отцом, а бородатый молодого отродьем великанши. Впрочем, я мог и ослышаться…
– Да нет, ты не ослышался. Молодой называл бородатого отцом, потому что тот и есть Один, отец богов, а молодой и впрямь был когда-то рожден от великанши.
– От великанши… – Я задумался. – Как бы это не…
– Да, ты прав, это Локи.
– Ты хочешь сказать, что в яблоневом саду напротив моего дома сидят на лавочке скандинавские боги Один и Локи?
– Ну, это так и есть, – ответила Аня.
– Бред какой-то. Я вообще христианин.
– Ну, не верь в них, если тебе от этого легче. Хотя у тебя герой тоже Одина на улице встретил.
– Ну, так это ж сказка.
– А это жизнь.
– Послушай, давай рассуждать логически. У Одина один глаз, а у этого бородатого мужика их два.
– Ну и что? Пойми, они же боги, могут какую угодно морок навести… – Она сделала паузу. – Даже на рыцаря.
– Опять ты за свое!
– Не опять, а снова! – Она рассмеялась. – Далеко еще?
– Уже пришли. Вот мой подъезд. Послушай, но ведь это скандинавские боги. Что им делать в России?
– Боги там, где в них верят. Сколько у нас молодежи скандинавской мифологией увлекается?
– Много. Может быть, даже больше, чем у самих норвежцев или исландцев, хотя я сомневаюсь.
– Вот видишь!
– А что мне видеть? Два странных мужика, пьют старое вино, сидя на лавочке. Здесь вообще нет ничего странного. Если разобраться, то все, что со мной странного происходило, происходило на грани сна и яви.
– И что из этого?
– А то, что это игры разума! Фантазия. Человек верит в то, во что хочет верить.
– Согласна.
Мы вошли в квартиру. Я помог Ане раздеться и пошел ставить чайник.
– Ты есть хочешь? – спросил я.
– Пельмени? – спросила она с иронией в голосе, вспоминая героя моей сказки.
– Почему сразу пельмени? Есть мясо, рыба, салат, колбаса есть копченая.
– Я вообще-то перекусила на работе, но если сделаешь мне бутерброд с колбасой, то я тебе буду благодарна.
– Договорились!
– Ой, а можно я эту книгу пока посмотрю?
– Какую?
– А вот ту энциклопедию. «Скандинавская мифология». У меня другая книга.
– Посмотри, конечно, но вообще-то нужно читать оригиналы: «Старшую Эдду», саги, «Круг Земной».
– Угу, – ответила она, уже полностью погрузившись в книгу.
Пока я заваривал чай, резал хлеб и колбасу, прошло минут десять. Когда я вернулся в комнату, чтобы позвать Аню завтракать, то увидел, что она уснула на диване в обнимку с книжкой. Я улыбнулся, бережно переложил ее поудобнее и укрыл пледом, который обычно у меня предназначался для гостей.
Я сам съел бутерброды и выпил чаю. Но несмотря на бессонную ночь, я так и не смог уснуть. Сев за компьютер, я начал писать новую статью.
Аня проснулась через час, начала зевать и потягиваться. Она встала с дивана и, подойдя ко мне, заглянула через плечо.
– Работаешь?
– Ну да.
– Не спится?
– Нет.
– Сейчас, погоди… – Она вышла в коридор, залезла к себе в сумочку, достала оттуда маленький пакетик и отдала его мне.
– Что это? – спросил я, с подозрением принюхиваясь к содержимому пакета.
– Травы. Почти тот же успокоительный сбор из аптеки, только лучше. Не бойся, ты просто спать будешь хорошо, сонливости на утро не будет, – и она начала мне подробно рассказывать, как его необходимо заваривать и пить.
– Ладно, попробую. Может, и удастся сон восстановить.
– Все будет хорошо. Только ты верь. Вот ты, кстати, ничего необычно не замечаешь?
Я прислушался к своим ощущениям.
– Нет? А что, должно быть?
– Когда ты последний раз был с женщиной?
Услышав этот вопрос, я похолодел. Ведь у меня не было женщины больше двух суток подряд. Еще пару часов и, если я не зайду к Свете, то у меня начнется ломка.
– Все будет хорошо, – повторила она.
– Ты же не всемогущая, – ответил я.
Нет, но до Белтейна [11]11
Белтейн – кельтский праздник весны.
[Закрыть]у тебя все будет хорошо.
– В смысле – хорошо?
– Магия будет брать с тебя долг, но не так жестоко.
– Как тебе это удалось?
– Я просто попросила свою хозяйку помочь, она же как-никак связана с магией.
– А кто твоя хозяйка?
– Мать-земля. Это не помощь, это просто отсрочка. Поверь мне, так надо.
– Почему ты решила мне помочь?
– Мало кто жалеет ведьм.
– Послушай… – Я нахмурился. – Я никого не жалею, я просто ко всем уважительно отношусь. Очень легко зациклиться на нескольких друзьях или родственниках, но очень сложно просто уважать всех людей.
– А ты всех уважаешь?
– Нет, только тех, кто хотя бы хочет идти вперед, а остальные мне просто не интересны.
– До Белтейна ты будешь почти свободен от гейса.
– Здорово!
– Я думала, ты приставать сразу начнешь, а ты…
– Могу и сейчас пристать. – Я обнял ее за талию.
– Я бы не отказалась забеременеть от тебя.
– Ну уж нет! Мне такого счастья не надо! – сказал я и тут же отдернул от нее руки. Кто знает этих ведьм, может, тут и презервативы не спасут!
– Как хочешь… – Она улыбнулась. – Странный ты человек, веришь в то, во что тебе выгодно верить.
– В смысле?
– В магию веришь, в ведьм почти поверил, но все то, что не вписывается в твое представление о мироздании, ты тут же выкидываешь. Почему?
– Так проще. Деталей в механизме должно быть ровно столько, чтобы он работал. Остальные лишние.
– Рационалист! – Она рассмеялась. – Чем ты тогда лучше обычных людей?
– Ничем. – Я пожал плечами. – К тому же я не считаю себя каким-то уж особенно выдающимся, выделяющимся из толпы. Я просто человек, который идет своим путем.
– Рационалист! – повторила она снова и усмехнулась. – Подойди к зеркалу.
– Думаешь, я никогда не видел там свое отражение?
– Глазами ведьмы?
– Глазами ведьмы? Это как?
– Смотри.
Мы стояли у большого зеркала, висевшего у меня на стене еще с тех времен, когда здесь жили родители. Я не стал снимать его, потому что привык. Привычка страшная вещь! Сколько ненужных привычек делают нас своими рабами! От хранения в доме вещей, которые и выбросить жалко, и пользы от них никакой, до привычки общаться с людьми, с которыми не то что скучно, но уже просто неприятно общаться.
Мы стояли у зеркала. И я не видел ничего необычного. Зеркало не затуманилось и не показало далекие миры. Все было так, как и должно быть. Молодой человек и совсем юная рыжеволосая девушка. Но то, что я увидел в следующее мгновение, длилось всего лишь несколько секунд.
Несколько секунд… Но по какой-то странной причине увиденное отпечаталось в моей памяти на всю жизнь. Да, это был я. Именно я, а не другой человек. То же лицо, те же глаза. Только одежда на мне была очень странной. Будто бы я зашел в театральную гримерку и взял по одной вещи из каждого спектакля: греческий медный шлем, гимнастерка, шотландский килт, на ногах поножи, у левого бедра короткий римский гладиус, у правого – портупея с маузером. На одной ноге хромовый солдатский сапог, на другой старинный ботинок с острым носком. Несколько секунд, и видение исчезло. А может, его и вовсе не было?
– Ты видел? – спросила она.
– Что-то видел, но не исключено, что я просто ждал увидеть что-нибудь необычное и мое подсознание выдало мне подходящую картинку.
– Все может быть. – Ведьма лукаво усмехнулась.
– Да, теоретически может быть все. Вот пусть это все и живет в книжках, а не в реальности, или правда можно загреметь в дурку.
– Тогда пиши, просто пиши. Не ради денег и славы, не думая, хорошо или плохо у тебя получается. Просто пиши.
– Знаешь, иногда я читаю то, что сам же написал день назад или даже год, и не верю, что это мои мысли. Будто бы кто-то не то чтобы диктует мне это все. Нет! Просто когда я пишу, я становлюсь другим человеком, совсем другим.
– Люди меняются… – задумчиво произнесла она.
– Но чаще всего в худшую сторону.
– Сколько времени?
– Одиннадцатый час.
– Все! Мне пора! Заеду еще к подруге, лекции возьму.
Она посмотрела на меня с какой-то странной, затаенной тоской, как смотрят на человека, которому явно симпатизируют, но который навряд ли станет другом. Ведьмы не любят мужчин, они просто любят ими пользоваться.
Уже стоя на пороге, она в последний момент обернулась и еле слышно сказала: «Если очень захочешь, то встретишь ее. Если очень захочешь». Я промолчал.
Весь день я мужественно боролся со сном. Ведь я знал, что стоит мне заснуть днем хотя бы на пару часов, и очередная бессонная ночь мне обеспечена. Перед сном я заварил ведьминское зелье и выпил. На вкус оно было чуть горьковатым и напоминало те отвары, которыми я в детстве полоскал горло, когда болел ангиной.
Как ни странно, но я очень быстро заснул, а проснулся в половине седьмого, свежий, отдохнувший и готовый к новым трудовым подвигам на стезе второй древнейшей профессии. Шли третьи сутки, как я не занимался сексом. Ломки не было. Ведьма не обманула. До майских праздников я могу более или менее чувствовать себя свободным.
Глава 5. Танец черной луны
Я очень хорошо запомнил это солнечный мартовский день 2004 года. День, который принес слишком много изменений в мою жизнь. Ведь я уже давно заметил, что моя жизнь не меняется месяцами, но потом вдруг резкие перемены происходят почти мгновенно. Что ж, может быть, это и к лучшему.
В этот день я вернулся с ежегодного конвента писателей-фантастов, проходящего в Подмосковье в середине марта. Мой коллега Сергей подбросил меня до метро Домодедовская, дал по газам своей синей «девятки», и я, взвалив на плечо рюкзак, бодрой походкой зашагал по дороге домой.
Светило солнце, под ногами хрустел подтаявший снег. Город просыпался от зимнего сна. Весело щебетали воробьи, и я, поддавшись хорошему настроению, даже начал что-то насвистывать себе под нос.
Проходя мима дома Светы, я сначала решил зайти к ней, даже не занося домой рюкзак, но потом передумал и пошел домой разбирать вещи и переодеваться.
Ведьма, с которой я познакомился в раннее январское утро, не соврала. Я действительно чувствовал себя гораздо свободнее. В первый раз, сразу после ухода Ани, я ради эксперимента не занимался сексом целых четыре дня, а ломка так и не пришла. Но я все-таки не стал рисковать. Слишком уж сильно я боялся того, что если вообще не буду платить магии никакие долги, то все запросто может вернуться на круги своя.
Придя домой, я тут же набрал номер Светы. Она долго не подходила к телефону, и я уже решил, что она куда-то отъехала или же плещется в ванной. Но вот, наконец, она взяла трубку. Голос, который я услышал на другом конце провода, вызвал во мне ужас. Нет, Света не была пьяна. Но ее голос был полон каких-то совершенно незнакомых мне интонаций, и я сначала даже не знал, как это объяснить.
– Говоришь, хорошо съездил?! – спрашивала она. – Всех знакомых встретил?! Здорово! Я за тебя рада, очень рада. Тебе надо почаще куда-нибудь ездить, – Светин голос звучал как музыка весны, и это не на шутку встревожило меня.
– Света, что с тобой?
– Со мной?! – переспросила она и рассмеялась.
Услышав этот чистый, искренний смех, я чуть не выронил от удивления трубку. За долгое время, что я общался с ней, я никогда не слышал, чтобы она ТАК смеялась.
– Со мной все отлично, Анрюш! Все просто замечательно. И я даже скажу тебе больше – в этом мире есть справедливость.
– Света, ты не взялась за старое? Травка, и все такое.
– Нет, что ты! Какая трава?! Я счастлива!!! Понимаешь?! Счастлива!!!
– Но…
– Ты, конечно, хочешь спросить меня, что такого могло случиться всего лишь за четыре дня, пока тебя не было? Что такого могло случиться, что стареющая циничная женщина вдруг превратилась в щебечущую на весеннем солнце пташку?
– Только не говори мне, что ты…. – Мне не хватило сил закончить фразу, но она и так все поняла.
– Ты прав!!! Я влюбилась! Влюбилась, как девочка! Как девятнадцатилетняя девочка!!!
– А он? Кто он? Он тоже любит тебя? Где вы познакомились? – Я задавал вопросы, не дожидаясь на них ответа.
– Он самый обычный человек. Художник, как и я. Он старше меня на два года. И он не имеет никакого отношения к нашему окружению. Ты не поверишь… Он реставрирует иконы.
Я молчал, мне нечего было ответить, а Света тем временем продолжала изливать на меня потоки своей радости:
– Я познакомилась с ним совершенно случайно. Ты уехал к своим фантастам. А мне так хотелось просто отвлечься. Понимаешь, мне все надоело. Все!!! И я пошла в Третьяковку. Знаешь, я так давно не была там. Наверное, лет пять. И я бродила, бродила… Затем зашла в зал древнерусской живописи. Ну, ты знаешь. Где одни иконы.
– Да, я помню, – совсем тихо ответил я.
– Он сидел на корточках и рассматривал икону. Высокий, широкоплечий, с аккуратной бородкой, в которой уже было порядочно седины. Я просто подошла к нему и заговорила…
Я слушал восторженную исповедь Светы и не верил своим ушам. Это была совершенно ДРУГАЯ женщина. Света, которую я никогда не знал и теперь уже никогда не узнаю.
– Тебе будет с ним тяжело, – сказал я без всякой зависти. Мне было больно ее терять, но я прекрасно понимал, что любви я ей дать не смогу.
– Почему? Скажи, почему ты так думаешь?
– Те, кто реставрирует иконы, обычно очень религиозные люди. Пост, молитвы. Ты готова к этому? Ты же сама говорила мне, что испытываешь некоторое неприятие к религии.
– Он не такой. Он как ты. Он просто нашел своего Бога, и все. Но помимо любви, его глаз, его ладоней… Пойми, есть еще кое-что…
– Что?
– Он уже сделал мне предложение. Понимаешь, предложение! Не признание в любви, нет. Я их слышала уже десятки, истинных и лживых… Признаваться в любви легко, решиться на ЗАГС после первых трех дней знакомства могут не многие. И еще…
– Что? – тут же спросил я.
– У него есть дочь… А его жена… Она умерла три года назад. Дочери сейчас пять лет. Она в основном у бабушки живет. Он поэтому и стал иконы реставрировать. Это его и вытащило из той ямы, где он был после смерти жены.
– Я понял. Ты хочешь обойти свой гейс.
– И заметь, совершенно легально!
– Удачи тебе! Удачи, Свет. Знаешь, прости. Я… Я не знаю… что тебе еще сказать, – слова застревали у меня в горле.
– И не говори… – Я отчетливо услышал ее вздох. – Ничего не говори. Ты и так много сделал для меня. Я могла спиться, вскрыть вены. Знаешь, у нас, видимо, была дружба… Настоящая дружба, хотя многие не поймут, да и нам с тобой не важно. Но пойми, я в этом всем вижу шанс, может быть, последний шанс порвать со страной мертвых, как ты тогда нас всех назвал. Я не знаю, получится ли у меня, смогу ли я. И, наверное, ты прав – мне будет тяжело. Ведь я раньше жила только для себя. А теперь… теперь я буду жить для него. И ты знаешь, я не боюсь, я правда не боюсь, что он будет как все другие. Что моя любовь станет той веревочкой, за которую он меня будет дергать словно марионетку.
– Мы ведь не увидимся больше?! – Я не спрашивал, я констатировал факт.
Она молчала. «Нет» всегда тяжелее говорить, чем «да».
– Свет, если будет плохо. Если совсем плохо. Через пять, через десять лет. Просто найди меня. Найди, и я приду. Приду, чтобы просто потрепаться, выпить чаю. Понимаешь, я не могу сказать, что таким, каким я стал, я обязан только тебе. Нет, это далеко не так. Но если бы не было тебя, я был бы немного другим.
– Немного?! – Она усмехнулась.
– Я не фаталист, но уверен, что основные вехи в судьбе очень трудно миновать. Ты была для меня не вехой, нет. Вообще, что я говорю? Зачем я говорю?! – Я снова почувствовал, как слова застревают у меня в горле.
– Ничего не говори, прошу – ничего. Иди… Иди свои путем. Только иди. Тебе нельзя стоять на месте. Это для тебя смерть. Знаешь, мне иногда кажется, что таким людям, как ты, любовь к женщине просто противопоказана. Не знаю, я тоже не знаю, что тебе сказать, Андрюша. Вот мы были с тобой почти шесть лет. Подумать только! Шесть лет. И ты всегда был рядом, всегда. Я знала: ты ходишь к другим девицам, но возвращаешься все равно ко мне. Может быть, ты даже спишь с ними и думаешь обо мне. Хотя это вряд ли. Но ты был всегда за моей спиной. С этой твоей ухмылкой, скептически морща свой красивый нос. А я ушла, совсем ушла к мужику, которого знаю всего лишь три дня. Как это объяснить? Ты ничего не скажешь, но ты ведь подумаешь, так ведь. Что ты подумаешь про меня?! Поманили пальчиком, и все?
– Не заводись. Прошу, не заводись. Это…. – Я силился сказать, но слова не хотели сходить у меня с языка.
– Ой! В дверь звонят, – прошептала в трубку Света. – Удачи тебе! – Она повесила трубку.
– Это просто любовь, – наконец закончил я фразу, но в ответ услышал лишь короткие гудки.
Так часто бывает. Услышишь какое-нибудь страшное известие и сразу до тебя не доходит, ЧТО на самом деле случилось. Умирает какой-нибудь родственник, пусть даже не очень близкий, и ты сразу думаешь о том, как оповестить его друзей, об организации похорон. И только потом до тебя доходит, что этого человека больше НЕТ. Ты уже никогда не увидишь его, не поговоришь с ним, не улыбнешься ему. Его больше НЕТ.
Почти то же самое случилось со мной после разговора со Светой. Я начал думать о том, как перестраивать свою жизнь, ведь довольно весомую в ней часть занимала она. И вдруг я поймал себя на мысли, что для меня Света действительно умерла. Да, она жива, здорова и даже счастлива. Из моего окна виден дом, в котором она живет. Но ее для меня уже не существует, как и я теперь не существую для нее. Наверное, когда человек кардинально меняет свою жизнь, он как бы умирает и рождается снова. Но это уже совсем другой человек. И я понял, что прежней Светы не будет никогда.
После этого разговора я видел Свету только однажды. Вы будете смеяться, но это случилось на той самой остановке, где мы и познакомились. Она ехала к себе домой. Вернее, улаживать дела об обмене квартиры. Вместе со своим новым мужем они решили обменять две своих однушки на двухкомнатную квартиру.
Мы проговорили с ней всю дорогу до нашей остановки. Она вышла и пошла к своему подъезду, а я остался стоять. Именно тогда я окончательно понял, что за шесть лет так ничего и не узнал об этой женщине. Практически ничего. Даже несмотря на то, что она очень часто изливала мне душу. Я навсегда запомнил ее такой, какой видел в последний раз. Высокая, изящная женщина, твердой и уверенной походкой идущая по улице и излучающая счастье.
После разговора со Светой я очень долго сидел за столом и смотрел в экран монитора, пока не увидел, что компьютер выключен. И тогда я понял, что если я так и буду сидеть без дела, на меня навалится такая страшная тоска, что я могу просто слечь. А, учитывая специфику моей работы, для меня это просто гибельное положение дел.
Я тут же вскочил со стула и начал заниматься делами. Я разобрал вещи, переоделся в чистую домашнюю одежду, позавтракал и сделал еще кучу мелких домашних дел. Как ни странно, мне полегчало. Света была права, мне ни в коем случае нельзя сидеть без дела. Для меня это просто гибельно.
Однако работать мне не хотелось. Я долго смотрел на экран монитора, показывающий чистый лист текстового редактора, и не мог собраться с мыслями. Виной тому была не только Света, но и моя поездка на конвент. Слишком много эмоций и мыслей. Надо, чтобы это все улеглось.
За окнами светило яркое, но пока еще слишком холодное весеннее солнце. И я понял, что если останусь сегодня дома, то мне будет еще хуже. Просмотрев почту и новости на нескольких сайтах, я решил отправиться в город. Было воскресенье, и вся московская тусовка, имеющая отношение к фэнтези, фантастике и фолк-року, отмечала сегодня день Святого Патрика, национальный праздник Ирландии.
Русские люди очень любят праздники, особенно чужие, особенно экзотические. Они настолько стремительно приживаются у нас, что иногда кажется: это чисто наш, русский праздник. По большому счету, я не вижу в этом чего-то уж совсем плохого. Я не ярый славянофил, но в то же время и не западник. Я абсолютно равнодушно отношусь, к примеру, ко дню святого Валентина, потому что более глупого праздника и придумать нельзя. Все эти валентинки, сердечки и плюшевые зайчики, по моему мнению, лишь повод для хорошей наживы у торговцев и не больше. Разве для того, чтобы признаться кому-то в любви, нужно обязательно придумывать какой-то повод?
Что же касается дня святого Патрика, то я не являюсь ярым поклонником ирландской культуры, пива «Гиннес», но кельтскую музыку очень люблю. Я просматривал в сети сайты московских клубов и думал, на какой же концерт сходить. Вариантов было достаточно. Но когда я прочитал, что сегодня будет сольный концерт Сергея Калугина, то тут же забыл обо всех других вариантах.
Об этом музыканте можно говорить много и не сказать ничего. Поэт-романтик, христианин, мистик, прекрасный гитарист и вокалист. Это все про него. На его концерты ходит довольно своеобразная публика. Нередко там можно увидеть довольно известных художников и писателей, а можно запросто встретить стареющих хиппи или эльфоподобных друзей Соло. Концерт должен был начаться через пять часов, в Центральном Доме Журналиста, а это значит, что в зале не будут курить и пить, а будут слушать музыку, и в принципе это правильно.
План на день был составлен. Сначала я решил поехать в Дом журналиста и купить билет, пока есть выбор хороших мест. А до концерта можно будет прогуляться по весеннему городу, заглянуть в какое-нибудь кафе или клуб, пройтись по паре книжных магазинов.
В тот раз я собрался очень быстро. Есть у меня такой недостаток: я слишком долго собираюсь, тщательно проверяю, взял ли я собой все, что хотел. И в итоге на сборы уходит не меньше часа, хотя по-хорошему можно было собраться и за двадцать минут.
В Доме журналиста было уныло и тихо. Старая вахтерша дремала за столиком. На стене висела скромная черно-белая афиша: «Сергей Калугин, акустический концерт, начало в 18.00».
Когда я стоял около столика вахтерши и выбирал на плане наиболее удобное для обзора место в концертном зале, я услышал за спиной стук женских каблучков. У меня этот до боли знакомый звук вызывал в душе примерно такие же чувства, как у крестоносца зов боевого рога.
По фойе Дома журналистов шла девушка. Это была не просто девушка, а ОЧЕНЬ красивая девушка. На вид ей было двадцати два года. На ней было легкое черное короткое пальто, на ногах – высокие черные сапоги на каблуках. А на голове черная шляпа с широкими полями. Что-то завораживающее было в ее облике. Что-то, что притягивало мой взгляд и заставляло неотрывно следить за ее легкой грациозной походкой, движениями чуть пухлых чувственных губ и тонких бровей.
Увидев, что я залюбовался ею, она улыбнулась мне в ответ, и в этой улыбке не было ни тени смущения, наоборот – в ней был вызов. Вызов сильной женщины, увидевший мужчину, которой нагло смотрит на нее и раздевает взглядом.
– Хорошие места еще остались? – подойдя к столику вахтерши, спросила она.
Голос у нее был очень низкий, но довольно приятный.
– Полно. Пользуйся моментом! – Затем я показал на схеме место, где сижу я сам, и она, недолго думая, купила билет на место, расположенное рядом.
– Ксюша! – Она протянула мне руку для поцелуя.
Я не без удовольствия поцеловал ее, любуясь изящной ладошкой, с длинными тонкими пальчиками, оканчивающимися чуть заостренными ногтями. Я невольно представил себе, как эти ногти дотрагиваются до моей кожи, еле ощутимо царапают ее, потом я представил, как ее губы касаются моих. Когда я снова посмотрел в ее темно-карие глаза, она улыбнулась, обнажив ряд ровных белых зубов. «Женщина-вамп!» – подумал я тогда.
– Встретимся на концерте? – спросил я ее, когда мы выходили из дома журналистов.
– В принципе, мне особо делать нечего до концерта, – ответили она.
И мы пошли гулять по центру города.
Все-таки мужчины, подобные мне, исповедующие принцип практической пользы и холодного расчета, имеют один серьезный недостаток: они не обделены некоторой долей самовлюбленности и самолюбования. Когда эта очень красивая женщина шла со мной рядом, улыбалась мне и только мне, я чувствовал гордость. Я ловил на себе завистливые взгляды других мужчин, которые, хмурясь, провожали нас и думали: что это девушка нашла в нем? Чем я хуже?
До Нового Арбата мы дошли довольно быстро. За это время мы успели о многом поговорить. Как это бывает с людьми, которые познакомились на почве общих интересов, мы почти ничего не рассказывали друг о друге, но говорили на интересную нам тему современного фолк-рока. В чем-то мы с ней сходились, в чем-то нет. Но, по крайней мере, я понял, что ее поход на концерт Калугина – это не дань модному увлечению. Это был ее осознанный выбор. Ведь она пришла одна, а не в компании друзей.
Вообще, она с самого начала показалась мне какой-то странной. При ближайшем рассмотрении я понял, что одежда на ней весьма дорогая. Обычно счастливые обладательницы подобных шмоток предпочитают night life [12]12
Ночная жизнь. (англ.)
[Закрыть]в дорогих клубах, а не концерт барда, широко известного в довольно узких кругах. Даже ее стильная черная шляпа, которую я сначала принял за обычную мужскую ковбойку, которую можно было купить в любом рок-магазине, на проверку оказалась довольно дорогой и уникальной вещью. На тему моды я не очень любил писать, но слишком уж хорошо платили глянцевые яркие журнальчики.
Автомобильное движение на Новом Арбате было перекрыто. Сегодня оживленную трассу отдали на откуп желающим восславить святого Патрика и пиво «Гиннес», которое только в этот день бывает зеленого цвета. Я стоял рядом с Ксюшей и смотрел на это странное действо: не то карнавал, не то парад. Сначала по улице прошли ирландские волкодавы, некогда мощные и сильные собаки, охранявшие стада от волков, а теперь превратившиеся в вырождающуюся породу, страдающую болезнями костей и живущую меньше десяти лет, но при это все равно красивую и гордую.
Затем по улице пошла шумная, галдящая, пьяная от пива и весеннего солнца толпа, одетая в косухи, килты, зеленые плащи, шлемы и кольчуги. Толпа орала, улюлюкала, трубила в рога, потрясала щитами и мечами и была счастлива.
А мы стояли на обочине, наблюдая за этим буйством, и улыбались. Я никогда не любил ни свои, ни, тем более, чужие праздники. Я вообще не любил праздники и никогда их не полюблю.
Мы еще долго бродили по улочкам и говорили о многом, а по большому счету ни о чем. Я так и не узнал, чем занимается Ксюша, и она не сильно интересовалась тем, кто я такой и чем я живу. Через какое-то время наши руки сцепились и уже не разжимались, и я предвкушал время, которое проведу с ней после концерта.
К Дому журналиста мы подошли за сорок минут до начала. На глаза мне попалось несколько моих знакомых, с которыми, впрочем, у меня не было особо близких отношений. Это были самые обычные московские маги, жители страны мертвых.
Один из них, стареющий хиппи с длинными волосами и бородой, в которую уже закралась седина, предложил мне выпить с ним коньяка. Одет он был вполне прилично, как и его жена. У обоих были какие-то усталые, грустные лица, лица людей, которые уже испробовали в этой жизни все и живут лишь по привычке. Мир вокруг них изменился. Все, что было нельзя, стало теперь можно, но только за деньги. Таким людям было очень непросто. Они недолюбливали интернет, при этом тратя на чтение блогов по 3–4 часа в день, они морщились при упоминании о модных книгах и при этом читали их и вывешивали в блогах подробные рецензии, большинство из которых сводилось к тому, что мир погиб, музыка и литература окончательно умерли.
