Текст книги "Lubvi.NET (СИ)"
Автор книги: Антон Соловьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
– Не-а, пусть все завидуют.
– Дело твое. Хоть фамилию не называла. Хотя… У меня ж обе книги под псевдонимом выходили.
– Каким?
– Андрэ Лютов. Да вон они, на полке обе стоят. Я ща третью никак дописать не могу. Времени нет. Это так, хобби у меня такое.
– Да, ты вообще крут неимоверно.
– Не знаю, думаю, что многие могли бы тоже. Но одним лень, другие думают: зачем?
– А действительно, Андрюх, зачем?
– Не могу ответить однозначно. Вообще я думаю, что стал писать тогда, когда понял, что все, что хочу сказать, сказать мне некому. Если бы я жил во времена Древней Греции, то это было бы что-то вроде «Диалогов» Платона, в средние века что-то типа «Града Божьего», но не так занудно. В XIX веке это было бы что-то, типа Гофмана. Сейчас время литературной сказки для взрослых: где есть мудрость Гофмана и Шварца, динамичность Купера, фантазия Уэллса и романтизм Скота с Байроном. В общем, это и есть то, что сейчас я пытаюсь написать. Хотя до них мне далеко. Пока далеко.
– Ага, Гарри Поттер, и все такое. Читала. Да ну, как-то не очень. Я вообще читать не особо люблю, терпения не хватает.
– Спать пойдем?
– Давай. А не хочешь еще перед сном… – спросила она.
– Можно, только недолго, часика два.
– Мда… Зря спросила. Ну да ладно.
Встреча с Галей заставила меня еще раз задуматься над проблемой блогов. Я даже написал новую статью в рубрику «Психоанализ». Не раскрывая имен и псевдонимов, я проанализировал несколько блогов людей разных возрастов и социальных групп. Статья получилась хорошая, а я за нее, как водится, получил хороший гонорар. Исследуя проблему блогов, я не удержался и завел собственный блог, однако свое настоящее имя и литературный псевдоним сначала не раскрывал.
Ведя блог, я наконец-то понял, почему столько умных людей пишут в блогах такие глупости и подробно описывают бытовые подробности своей жизни. Острая нужда в сочувствии и зависти – это только одна сторона медали, другая – это просто банальное желание выговориться, просто поделиться, снять стресс. И в этом ничего зазорного я не видел. К тому же, читая подписку блогов своих друзей, можно всегда быть в курсе, что и у кого в данный момент происходит. Это удобно. Про грязь, подлости и виртуальные войны в блогах я здесь писать не буду. Во-первых, не вижу смысла, во-вторых – грязи хватает и в реальной жизни.
Со временем я стер все личные посты из своего виртуального дневника и превратил его в официальный блог писателя и журналиста Андрэ Лютова, где выкладывал отрывки из своих статей и книг. Все суета сует, как говорил Экклезиаст, мы силимся что-то сделать, кого-то разозлить, рассмешить, вызвать зависть или сочувствие. Иногда мы, как вампиры, начинаем питаться чужими эмоциями, а потом сами становимся донорами. И этот круг не разомкнуть ни в реальности, ни в сети. Суета сует вся наша жизнь. Экклезиаст был прав.
Часть III Off-line + On-line = Lubvi.NET
Глава 1. Меньшее зло
Осень 2003-го года пролетела так же быстро, как и прошлая осень, 2002-го. Я как обычно очень много работал, много читал. Однако к музыке несколько охладел. Когда в электронный каталог был внесен 1534-й альбом, я понял, что уже ничего принципиального нового не услышу. Всю классику рок-н-ролла, хард-рока и металла я прослушал. А из тех групп, которые в то время выступали в Москве и были мне очень интересны, немногие могли похвастаться качественными студийными записями.
В то время появились первые аудио-книги, и знакомые еще со времен учебы в университете авторы зазвучали для меня в новом ключе. Хотя я нередко возвращался к любимым группам, но аудио-книги стремительно вытесняли музыку из моей жизни.
Новых знакомств с женщинами было немало, но все они были какими-то тусклыми и пустыми. Как мне тогда казалось, я встретился уже со всеми типичными представительницами женского пола в возрасте от семнадцати до сорока трех. Однако прошло некоторое время, и я понял, как же я жестоко ошибался.
В основном мне попадались такие, как Галя. Веселые, жизнерадостные девушки, не отягощенные философским мировосприятием. И это даже было к лучшему. Я стал замечать, что депрессивные личности, какими бы умными они ни были, оставляли в моей душе неприятный осадок, и я старался держаться от них на порядочном расстоянии.
Жизнь любого человека состоит из светлых и темных периодов, и если видеть в жизни только негатив, то сама жизнь незаметно для человека станет настолько беспросветной, что впору будет лезть в петлю. Я давно уже понял, что надо радоваться жизни. Радоваться, несмотря ни на что! Ведь одна из самых великих трагедий человечества – это смерть. Страшнее смерти ничего не может быть. Разве что безумие. Поэтому я решил для себя принимать жизнь такой, какой она есть, рассматривать ее как путь к совершенству. Но при этом стараться не думать ни о старости, которая, чем я становился старше, тем более страшила меня, ни о преждевременной смерти. Думать о неизбежном глупо и бессмысленно.
Уже в начале декабря я начал задумываться о том, где мне встретить новый, 2004-й год. До того момента, как я стал жить один, я встречал этот самый мой любимый праздник с родителями, а затем со Светой и с компанией ее старых, бесшабашных хиппарей, в одной старой квартире в районе Таганки. Однако мне не очень нравилось там, поскольку пили там обычно до потери пульса и по русской народной традиции утро встречали лицом в салате. Даже Света, относившаяся к алкоголю достаточно прохладно, напивалась там так, что потом три-четыре дня не могла работать и зарекалась больше так не пить, а потом упрямо шла отмечать Новый год именно туда.
Люди там собирались неглупые, не чета нынешним неформалам, рожденным в безумии Перестройки. Да, там можно было поговорить и о хорошей литературе, и о хорошей музыке. Но ближе к трем часам ночи все разговоры сводились только к тому, что раньше и небо было голубее и трава зеленее, сейчас полная безнадега, а дальше все будет еще хуже. При этом это была компания людей, если не поднявшихся на высоты социальной лестницы, то по крайней мере твердо стоявших на ногах и ухитрившихся не сторчаться и не спиться.
Кто-то сказал мне однажды, что настоящие хиппи, ровесники завсегдатаям питерского Сайгона – это те, кто сейчас не называет себя детьми цветов и всячески открещивается от самого слова «хиппи», при этом цитирует Джойса и Джека Керуака на языке оригинала, слушает древние записи старых Woodstock-ов и живет тихой и мирной жизнью, даже не выбираясь на культовый для всех хиппарей Гоголевский бульвар на неофициальный день рождения российского хиппизма, совпадающий с днем защиты детей.
Как ни странно, эта компания приняла меня за своего, хотя многие из них были старше меня на десять-пятнадцать лет. Я не толкал речи, не пытался доказать, что я знаю больше их. Я просто слушал, слушал, как говорит умирающая легенда, потому что твердо знал, что те, кто сейчас младше меня на пять-шесть лет, никогда не поймут, о чем поет Башлачев и Градский, не будут зачитываться Хармсом и Шварцем. Как сказал один мой знакомый, носящий скандинавское прозвище Ингвар Добрый: «Они не лучше и не хуже нас, они просто другие».
Что ж, всему свое время. Мне были приятны эти люди до тех пор, пока они не начинали отчаянно страдать рефлексией и петь песни Джаниз Джоплин сквозь пьяные слезы. Нет, встречать Новый год я туда больше не пойду. Такие люди хороши только в строго дозированных порциях общения и желательно на трезвую голову.
В очередной раз думая о месте, где бы мне хотелось встретить Новый год, я проходил мимо книжного стеллажа в коридоре и невольно бросил взгляд на фотографию моих родителей. Фотография эта была очень старая, сделанная в Сочи в конце 70-х. Я остановился и стал пристально рассматривать ее. Как же я стал похож на отца! Впрочем, в этом ничего удивительного не было. На кого же мне еще быть похожим, как не на своего отца?!
В голове сразу пронесся вихрь самых разнообразных мыслей. Мне вспомнилось очень многое: и хорошее, и плохое. Но больше, конечно же, было хорошего. И я решил позвонить родителям и узнать, где они собираются праздновать Новый год. Без всякой задней мысли, просто узнать. Выбирался я к ним не так часто, в среднем раз в две недели. Ведь работал я, по сути, без выходных. Я взял со стола мобильник и набрал номер отца.
– Как дела?
– Тружусь, – ответил отец. – Подожди, у меня сейчас совещание через пять минут. Что-то срочное у тебя? – в голосе проскользнула тень тревоги.
Мой отец был на редкость пунктуальным человеком. У нас с ним даже контрольные звонки происходили в строго определенные дни и часы. Видимо за то, что я подчинил всю свою нынешнюю жизнь строго распланированному распорядку, нужно сказать спасибо именно ему. Ожидая, пока отец перезвонит мне, я сел работать. Через сорок минут раздался звонок.
– Ну что? Как у тебя дела? – спросил отец.
– Да как и ты – тружусь.
– Это правильно. Заехал бы к нам на выходные?
– Постараюсь, но не обещаю.
– Ты бы отдыхал больше.
– Ну, я и так с девушками… – начал я.
– Это не отдых, это обязанность мужика, – заявил отец.
– Вы, кстати, с мамой где собираетесь Новый год отмечать? – я решил резко сменить тему, поскольку разговоры о том, что я категорически не желаю отдыхать, раздражали и будут раздражать меня всегда, кто бы их ни заводил.
– Да не знаю. Дядя Слава с женой в Египет собрался, тетя Света хочет в Томск к матери. Ты же знаешь, у нас с мамой не так много друзей. В основном только те, кто еще с комсомольских времен остался, и все. А ты где?
– А я вот не знаю. Мне компания та надоела, где я раньше отмечал. Вообще, думаю: может, просто превратить тридцать первое в обычный рабочий день? Наиболее комфортно я себя чувствую только за работой.
– А девушку пригласить?
– Пап, ты знаешь, у меня такие девушки, что с ними спать приятно, а вот Новый год я с ними не хочу отмечать.
– Ладно. Надумаешь – приезжай к нам. Накормим, напоим.
– Вот так все родители. Первым делом накормим. Такое впечатление, что я здесь голодаю.
– Но мама-то все равно лучше готовит.
– Год назад я бы с тобой не спорил, но сейчас…
– Не зазнавайся! – Отец засмеялся.
Мы еще поговорили минут десять и сошлись на том, что числа двадцать пятого я позвоню и точно скажу, приеду я или нет, хотя я уже точно знал, что приеду.
Света, узнав о том, я буду праздновать Новый год у родителей, сначала жутко обиделась. Но ее обида длилась не более часа. Мне всегда было приятно общаться с умными людьми хотя бы потому, что они способны выслушать и критически оценить чужие доводы, а не стоят на позиции – только я прав, только я логично рассуждаю.
Света прекрасно понимала, что в ее компании я настолько лишний человек, насколько она была бы лишней в компании моих сверстников. Впрочем, в компании большинства моих одногодок, пусть даже и имеющих со мной схожие интересы, я также чувствовал бы себя лишним.
Если говорить откровенно, то мне просто были не интересны их разговоры. Причем совсем не интересны. К тому же, я являюсь сторонником идеи о том, что алкоголь не должен быть непременным атрибутом встречи старых знакомых.
К родителям я приехал тридцать первого числа около шести часов вечера. Оба они уже были дома. Мама по обыкновению резала ингредиенты для многочисленных блюд, а отец сидел рядом и читал «КоммерсантЪ».
Мама тут же все бросила и кинулась меня целовать. Отец просто улыбался, и это было гораздо больше, чем мамины жаркие объятия. Ведь улыбался он крайне редко. Жизнь у него была такая.
Устроились они неплохо. Квартира, как всегда это водится у мамы, была в идеальном порядке. Всякая вещь имело свое место и без дела не валялась. Все предметы обстановки были подобраны со вкусом. Я не раз был свидетелем тому, как мои родители выбирают какую-либо вещь. Не важно, зонтик это или новый диван: вещь выбирается с такой тщательностью, как будто она покупается на всю оставшуюся жизнь. Я тут же вспомнил, как я в последнее время выбираю какие-либо вещи, и невольно улыбнулся.
Книг в родительской квартире практически не было. Я уже говорил о том, что всю свою библиотеку они оставили мне. Однако в небольшому книжном шкафу все-таки стояли те книги, без которых мои родители не мыслили свою жизнь: Библия, «Война и мир», «Анна Каренина», «Тихий Дон», «Вечный зов» и небольшая книжка в тисненой золотой обложке, на которой было написано: Николо Макиавелли «Государь». Настольная книга многих сильных мира сего и моего отца. А рядом с ней стояли две книги с яркими цветными корешками. Это были два моих романа: «Смотрящий в Бездну» и «Боги как люди».
Зато у родителей собралась огромная фильмотека. В основном это были старые советские фильмы времен их молодости: «Весна на Заречной улице», «Доживем до понедельника», «Укротительница тигров» и многие другие шедевры советского кинематографа. К кино я всегда относился прохладно, книги оказывали на меня более сильное воздействие, но лучшие советские фильмы я все-таки посмотрел и ни разу не пожалел об этом. Книга, фильм, да и любое другое произведение искусства должно не только развлекать, но и учить чему-нибудь хорошему. А советское кино учило одной простой, но важной вещи. Оно учило людей быть порядочными.
Я сидел на кухне, пил чай и разговаривал с родителями. Новостей у нас накопилось предостаточно. Единственное, о чем я рассказывал достаточно пространно, так это о своей личной жизни. Впрочем, родителей больше интересовало не сколько у меня было девушек, а когда я наконец женюсь.
– Внуков нам хочется, – вздохнув, сказала мама.
– Но ведь это вопрос не одного дня и даже не одного месяца, – ответил я.
– Но, Андрей, время уходит. Понимаешь… Мы стареем. Мы просто можем не дождаться. – Мама печально улыбнулась.
– Я это понимаю. Мне двадцать четыре года, а я уже боюсь старости. Не смерти, а именно старости. Я все прекрасно понимаю, но жениться ради того, чтобы просто завести детей… Это неправильно. Это ошибка. Чем старше я становлюсь, тем острее это понимаю. Когда человеку уже около тридцати и у него нет любимого человека, он лихорадочно начинает искать хоть кого-нибудь, кто ему подходит. Понимаешь, мама, просто подходит. Человек его круга, его уровня образования, не урода. И он женится. А когда через полгода проходит страсть, начинаются проблемы. Причем у всех: у него, у его жены, у их родственников. К тому же человек такое существо, которое ко всему очень быстро привыкает и не хочет что-то менять ни к худшему, ни даже к лучшему. Вот и живут потом люди и мучаются. Кто честный – сжав зубы, у кого меньше принципов – ходит налево. Без любви ничего не может быть.
– Но мы же с папой нашли друг друга. И сколько лет живем, и все у нас нормально. И не тяготит нас брак.
– Я бы тоже так хотел.
– Так кто тебе мешает?
– Мне – никто.
– Ты просто не там ищешь. Ходишь по каким-то клубам, с людьми какими-то непонятными общаешься. Не там ищешь.
– Мам, ты забываешь, что я журналист и регулярно общаюсь с людьми из самых разных социальных слоев. Понимаешь, я пока не встретил человека, которого бы смог полюбить. Уважаю я многих, со многими мне хорошо. Но…
– Мам, не доставай Андрея, он человек умный, он сам разберется, а сегодня праздник, надо веселиться, – отец как всегда поступил мудро и увел разговор в сторону от неприятной для меня темы разговора.
До одиннадцати часов, когда в нашей семье обычно садились за стол, мы еще о многом успели поговорить. И чем больше я общался с родителями, тем отчетливее чувствовал, что мне здесь хорошо. Да, конечно, я уже никогда не смог бы жить с ними в одном доме. Я уже слишком привык к своему одиночеству. К бурной, но в то же время строго упорядоченной жизни. Я привык за все отвечать сам и решать все сам. Но в то же время, сидя рядом с родителями, я отчетливо осознал, что это будут самые последние люди, которые от меня отвернутся, что бы я ни совершил в этой жизни.
Этот Новый год был очень похож на те волшебные праздники, которые я отмечал с родителями в раннем детстве. Накрытый стол, знакомые голоса, где-то на заднем плане – работающий телевизор. Даже несмотря на то, что квартира была другая, запахи в ней были те же самые. Ведь в ней собрались те же люди. А человеческое жилище пахнет теми, кто в нем живет. Иной раз бывает войдешь куда-нибудь и дальше порога идти не хочется. Если здесь такой гадкий запах, то какими же гадкими могут быть живущие в этой квартире люди?
Еще в моей семье было всегда принято класть под елку подарки. И эта традиция сохранялась даже тогда, когда я стал взрослым. Впрочем, меня никогда не обманывали насчет Деда Мороза. Я уже в детстве понимал, что никакому деду, будь он хоть трижды сказочным, нет дела до меня, а подарки под елку кладут родители.
После того как мы обменялись подарками, выпили и закусили, я в десятый за эту ночь раз понял, что поступил совершенно правильно, приехав к родителям. Впрочем, этому немало способствовало и то, что их друзья разъехались на новогодние праздники.
Все друзья родителей на редкость умные, образованные и интеллигентные люди. С другими мои родители просто бы не захотели общаться. Но у всех у них был один недостаток. Это были на редкость скучные люди, разговоры которых повторялись из встречи в встречу. Впрочем, скучными эти разговоры были только для меня.
Мама пошла спать первой. А мы с отцом еще долго сидели за столом и разговаривали. Ночь была длинной, да и обсудить было что. Тем более мама не очень любила, когда мы при ней начинали обсуждать женско-мужские отношения.
– Ты, Андрей, все правильно говорил насчет семьи. Без любви нормальной семьи быть не может. И дети несчастные. Так что не торопись. Повстречайся с одной, с другой, сравни. Но ты должен понять одну очень важную вещь.
– Какую?
– Во многом ты сам должен сформировать свою будущую жену. Нет, не расплавить ее душу и отлить в нужной тебе форме. А именно сформировать, дать ей ориентиры. Мама ведь тоже не сразу стала такой, какой ты ее помнишь еще с раннего детства. Когда мы начали с ней жить, она даже готовить толком не умела. Но она поняла, что для меня важно и смогла всему научиться. Понимаешь, если женщина не готова идти на серьезные жертвы, переступить через себя, то ты с ней не создашь семью. Она найдет тысячу причин, чтобы не убираться, не готовить есть. По возможности, она свалит все это на тебя, и при этом ты еще окажешься виноват. – Отец мрачно усмехнулся. – Это у них такая любимая игра – заставить мужчину чувствовать себя виноватым. Не важно в чем. Главное, чтобы у тебя был постоянный комплекс вины и тогда тобой будет очень легко управлять. И если ты даешь женщине лишнюю, не нужную ей свободу, ты делаешь ей зло, развращаешь ее. В семьях, в которых верховодит жена, несчастны все. Мужья в таких семьях либо гуляют, либо пьют. А нередко совмещают обе эти страсти. Причем, что важно: жена должна сознательно подчиниться мужу. Сама сделать этот выбор, как сделала его когда-то твоя мама. Иначе всем будет плохо. У нас патриархальное общество. Ведь все эти феминистки борются не за равноправие, а за приоритет. Ты ведь журналист и прекрасно это понимаешь.
– Это идеи начали отравлять общество еще в XIX веке. Вспомним Анну Каренину. Если уж равноправие, то во всем. Но женщины не пойдут работать в шахту, не захотят служить в армии. Они требуют равенства, а нередко приоритета в том, что им выгодно.
– Так же как и мужчины, – неожиданно продолжил отец. – Это вечное противостояние и это один из столпов нашей цивилизации. Когда исчезнет интрига в отношениях между мужчиной и женщиной, то все рухнет. Понимаешь, все. Это война необходима.
– А на войне нет ни правых, ни виноватых. Обе стороны бывают хороши.
– Не знаю, не знаю. Иногда я про женщин такое слышу, что у меня волосы дыбом встают. Я на прошлой неделе в командировку ездил. Когда обратно возвращался, меня от вокзала один мужик вез. Он таксист с тридцатилетним стажем. Знаешь, после того, что он мне рассказал, я заснуть не мог.
– Расскажи! – мне стало очень интересно. Ведь отец навидался в жизни всякого и его было трудно чем-нибудь удивить.
– Мужик этот работал таксистом еще при Советском Союзе, – начал рассказывать отец. – А история эта случилось как раз в самый разгар перестройки. Когда многое уже можно было, но СССР еще не распался. Однажды садится к нему в такси пара: наша девица и негр. Негр и говорит ему: поехали кататься по центру. Таксист пожал плечами и повез. Ему-то что? Счетчик включен. Ездят они, ездят. И тут таксист услышал сзади какую-то возню. Обернулся: девица негру минет делает, а тот от удовольствия аж глаза закатил. Сплюнул мужик, но сдержался. Через некоторое время негр попросил остановить. Расплатился с девицей и с таксистом и вышел. А девица попросила его в другое место ехать. Подъезжают они, а там мужик стоит. Чисто наш, русский. Высокий, плечистый, русоволосый, одет хорошо и с огромным букетом роз. Девушка и говорит: «Заждался меня мой Васенька!» Выходит, кидается ему на шею, обнимает, целует. Тут таксист и не выдержал. Вышел, отозвал мужика и рассказал ему про негра. Мужик нахмурился, переложил букет из левой руки в правую и КАК ВМАЖЕТ ИМ!
– Девице своей? – спросил я. – Это правильно!
– Какое там, – вздохнул отец. – Он таксиста ударил. Да так сильно, что у того из носа кровь пошла. И сказал: «Не смей про мою Танечку такие гадости говорить».
– А таксист что?
– Сказал мне, что с тех пор женщин вообще за людей не считает. Ехал, говорит, из носа кровь идет, а сам чуть не плакал от обиды. Зарекся он с тех пор в чужие отношения лезть. Коли слеп человек, то только сам прозреть может.
Я никогда не рассказывал родителям о том, почему мы расстались с Яной. Зачем им лишние переживания? Однако того парня мне было искренне жаль, потому что слишком уж много мужиков побывало на его, да и на моем месте.
– Что молчишь? Пробрало?
– Да. Хотя я таких историй много слышал. Мужики тоже хороши, нередко так же цинично обманывают. Тут какой-то парадокс прямо. К примеру, бывает так: мужик пьет, гуляет, придет пьяный домой, раком поставит жену, потом спать завалится. А она и счастлива. А если мужик порядочный, честный, не пьет, все в дом, от него жена и гуляет… – Ох, снова я завел эту тему. Ведь этот странный парадокс никогда не давал мне покоя.
– Ну да, – пожал плечами отец. – А почему? Думаешь, ей просто скучно с ним? Ничего подобного! Просто не боится она его, а жена должна бояться мужа. Об этом и в Библии написано.
– Согласен. Но как мне найти эту золотую середину?
– Какую?
– Чтобы и жить по-божески, не унижать, не оскорблять жену, и при этом чтобы жена меня за старшего считала.
– Это уж в каждом случае по-своему, субъективно все это. Только ты одно пойми: раскроешь перед женщиной душу, не оставишь ей ни одной загадки в себе – и тут же ее потеряешь. Понял?
– Да, понял. – Я зевнул.
– Зеваешь? Спать пошли. Ты завтра еще побудешь? У меня ж компьютер хороший и интернет. Поработаешь, если уж так не можешь без своей работы.
– Останусь. Да и работать особо не буду. Новый год есть Новый год.
От родителей я уехал только второго рано утром. В принципе, я собирался уехать первого вечером и, не заходя домой, сразу отправиться к Свете. Но, позвонив своей старой подруге, я застал ее в таком жутком похмелье, что решил дать ей возможность как следует прийти в себя. Света как всегда клялась, что больше ни за что не пойдет в эту дурацкую компанию, но я отлично знал, что в следующий Новый год история повторится.
К нашему с отцом разговору, который произошел в новогоднюю ночь, я еще много раз возвращался. Думал, анализировал. Да, действительно, отец был во многом прав. Конечно, не стоит уподобляться тому бедному таксисту и считать всех женщин шлюхами, но при этом нужно всегда помнить то, что стало основанием моей жизненной философии – наша цивилизация построена на лжи. Поэтому никому до конца верить не стоит. Но как можно любить и при этом не доверять? Этого я пока для себя решить не мог. Однако одно я понял тогда четко: выбирая себе спутницу жизни, мы выбираем не самую лучшую, мы выбираем меньшее зло.
Зло, конечно же, всегда остается злом. Много его или мало. Но идеальных людей не бывает и быть не может. Поэтому прежде чем оставлять кого-то в своем доме больше, чем на одну ночь, мне следовало четко определить для себя, с чем я смогу смириться, а с чем нет. И еще…
Если любовь так и не вернется ко мне, то, видимо, семью мне заводить не стоит. Ведь любовь – это тот самый раствор, который держит семью и не дает ей развалиться на отдельные кирпичики. Но несмотря на то, что я стал умнее, злее и циничнее, я все-таки еще очень надеялся, что когда-нибудь построю свое маленькое королевство без лжи, хоть и понимал, что в нашем мире это утопия. И врать рано или поздно придется и любимому человеку, для его же блага. Меньшее зло, как ни крути. Меньшее зло, ложь, лицемерие… Может ли все это жить рядом с любовью? Я не знаю ответа на этот вопрос, по-прежнему живу по принципу меньшего зла и при этом его ненавижу.
