Текст книги "Печать тернового венца"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Шрепп пояснила:

– Антон стал жертвой бандитов, которые, прознав о его ценном грузе, попытались его ограбить. Они напали на него где-нибудь на безлюдной тропе, пытались удушить, но Антон оказался проворнее и бежал от них. Спасая собственную жизнь, он угодил в болото. Ранения, нанесенные ему нападавшими, были весьма серьезными, хотя и напрямую для жизни не опасными. Однако, попав в трясину, он не сумел уже оттуда выбраться.

– Элька, ты просто чудо! – воскликнул Ульрих. – Какая восхитительная случайность, что именно ты обнаружила Антона! Ты все так разложила по полочкам, что я просто диву даюсь!

– Но что же пытался спасти Антон? – промолвил профессор Клостермайер. – Разбойники в те времена не церемонились с жертвами, это сущая правда, однако вряд ли кто-то из них носил перстень с латинским девизом.

– Среди нападавших мог оказаться монах-расстрига или мелкопоместный дворянин, – предположил Кеплерс.

– Но почему Антон не отдал им золотой чехол? – спросил задумчиво Клостермайер.

– Он предпочел поставить на кон собственную жизнь, чем уступить требованиям разбойников, – сказала Элька, и ее слова произвели необычайный эффект.

Золотой тубус положили на стол. Клостермайер внимательно осмотрел его и отметил:

– Очень искусная работа. Меня не удивит, если содержимое чехла находится еще в приличном состоянии. Крышка пригнана очень плотно, так что вода не могла проникнуть внутрь.

Он попытался открыть тубус, но у него ничего не получилось. Комиссарша Шрепп немедленно предложила:

– Надо его распилить.

– Ни в коем случае! – возразил шокированный Вернер Клостермайер. – Это единственная в своем роде реликвия. У меня иная идея – мы заглянем в тубус, не снимая крышки. Ведь в нашем распоряжении имеется современная техника.

Двадцать минут спустя все трое, как зачарованные, рассматривали на компьютере изображение того, что находилось в полости тубуса.

– Очень похоже на свиток пергамента, – сказал Клостермайер. – Что же за тайну скрывает золотой чехол?

Мобильный Эльки запищал. Она отчего-то вдруг подумала, что звонит Габи, но звонок оказался от ее помощника Йохана Пилярски.

– Элька, ты нам нужна, – сообщил он. – Душитель нанес новый удар!

В туалете одного из поездов, пришедших в Гамбург, было обнаружено тело молодой женщины, которая стала очередной жертвой серийного убийцы. Выслушав доклад, комиссарша сказала профессорам, что вынуждена их покинуть.

Клостермайер и Кеплерс не обратили внимания на ее слова. Они были поглощены дискуссией по поводу того, что может находиться в золотом футляре и каким образом можно извлечь содержимое, не повреждая тубус.

Элька прибыла на центральный вокзал, где осмотрела место происшествия, переговорила со свидетелями и попыталась (безуспешно) напасть на след преступника.

Домой комиссарша вернулась в начале четвертого утра. Ей хотелось принять душ и лечь спать. В ее распоряжении было всего несколько часов, чтобы прийти в себя после напряженного дня и еще более напряженной ночи.

Последнее, что помнила комиссарша, когда опустилась на софу, было то, что к ней на колени взгромоздилась неповоротливая Ангела Меркель: не прошло и пяти секунд, как Элька отключилась.

Ее разбудил телефонный звонок. Комиссарша, разлепив глаза, с трудом доковыляла до телефона, чувствуя, что левая нога затекла. Схватила трубку и хрипло произнесла:

– Шрепп слушает!

– Элька, ты не представляешь, что произошло! – услышала она восторженный рев Ульриха Кеплерса.

Комиссарша посмотрела на часы: было три минуты шестого. Она могла бы спать еще часа два!

– Отчего же? Очень даже представляю, – буркнула Элька, растирая ногу. – Ты разбудил меня! Надеюсь, у тебя имеется веское основание звонить ни свет ни заря!

– Мы открыли тубус! – заявил профессор, словно не замечая ее брюзжания. – Там имелся тайный механизм, который приводил в движение крышку. Элька, наша находка станет сенсацией номер один за последние две тысячи лет! Я никак не могу поверить, что все это правда!

– Что – правда, Ульрих? – спросила Элька, кипя от возмущения. Он позвонил ей в такую рань, чтобы всего-навсего сообщить, что они с Клостермайером вскрыли тубус! Она знала Ульриха: у того, холерика по темпераменту, все было «сенсационно» и «невероятно».

Трехцветная Ангела Меркель с урчанием подбежала к Эльке и принялась тереться о затекшую ногу хозяйки. Комиссарша тяжело вздохнула в трубку. Приняв это за знак одобрения, Кеплерс зачастил:

– Мы доставили Антона обратно в институт. То, что мы узнали, совершит переворот в человеческом мировоззрении, ведь то, чем нас пичкали до сих пор, не имеет ни малейшего отношения к действительности. Ложь, все ложь, причем намеренная! Они все знают и обманывают весь мир!

Кровообращение в затекшей ноге наконец-то восстановилось, и Элька, потрепав за ушком Ангелу, ехидно поинтересовалась:

– Ульрих, а ваше открытие не может подождать до полудня? Если, как ты говоришь, оно ждало две тысячи лет, то полдня ничего не изменят.

– Элька! – заверещал Кеплерс. – Это заговор! И ты не представляешь, кто его инициировал! Ты права, Антон был гонцом, и они сделали все, чтобы он не смог выполнить свою миссию. Они убили его! Но судьбе было угодно сделать так, чтобы мы нашли Антона спустя семьсот лет, а вместе с ним – и благую весть! Это перст Божий! Вот именно – перст Божий! Случайность, какая невероятная случайность!

Профессор захлебнулся от собственного восторга, а Элька зевнула и подумала, что ради двух часов сна она готова отдать все тайны мироздания. Да и что такого важного могло содержаться в золотом тубусе? Послание какого-нибудь императора или короля, проливающее свет на замшелые секреты Средневековья? Доказательства того, что Америку открыл не Колумб, а викинги или древние римляне? Или свидетельства высадки передового десанта марсиан в Шлезвиг-Гольштейне семьсот лет назад?

– Ульрих, я тебя поняла, – снова вздохнула Элька. – Очень за вас с Клостермайером рада, но сейчас не время обсуждать тайны истории. Не забывай, тебе через пару часов выходить на работу, а ты, похоже, так и не прилег прошедшей ночью. Советую тебе отложить страшные тайны в сторону и немного вздремнуть.

– Элька, я не могу спать, когда стало известно, что... – выпалил Кеплерс, но Элька перебила его:

– Ты не можешь, а я очень даже могу. Обязательно загляну к тебе сегодня, тогда ты мне все и расскажешь. А теперь давай завершим разговор!

Профессор пытался что-то вставить, но Элька была неумолима. Она повесила трубку, а затем, подумав, вовсе отключила телефон.

Комиссарша перебралась в спальню, где, вытянувшись на кровати, мгновенно заснула. Два часа пролетели, как две секунды, – противный писк будильника поднял ее на ноги. Элька поплелась на кухню, чтобы выпить кофе и перекусить. Ангела Меркель потрусила за ней, жалобно мяукая.

– Госпожа федеральный канцлер, вам неплохо бы сесть на диету, – обратилась Элька к кошке, желавшей получить порцию утренней еды. Ангела весила девять с лишним килограммов и могла лопать не переставая.

Прибыв в полицайпрезидиум, Элька занялась составлением отчета по вечернему происшествию на вокзале. Ее шеф, директор Карстен Брютнер, лощеный педант и кислорожий хлыщ, как называла про себя свое начальство комиссарша, столкнувшись с Элькой в коридоре (наверняка намеренно!), первым делом спросил:

– Шрепп, вы ведь уже подготовили детальный отчет по последнему убийству, совершенному душителем?

Брютнеру Элька не нравилась. Впрочем, и он не вызывал в ней положительных эмоций. Каждый раз, когда благодаря ее стараниям раскрывалось очередное громкое дело, в газетах появлялась его фотография и пространное интервью, в котором директор восхвалял единственного человека – себя самого и обходил полным молчанием Эльку и прочих сотрудников, вывернувшихся наизнанку, дабы поймать убийцу.

– Будет у вас к концу дня, – ответила Элька.

Брютнер, облаченный, как всегда, в дорогущий, сшитый на заказ костюм, взглянул на нее поверх очков без оправы и холодно заявил:

– К полудню, Шрепп! Я не потерплю, чтобы вы пренебрегали своими прямыми обязанностями. А если не можете с ними справляться, то самое время задуматься над тем, чтобы подать заявление о вашем переводе из отдела по расследованию убийств в дорожную полицию.

Элька вернулась в кабинет, где застала Йохана Пилярски, строчащего что-то на компьютере. – Привет, шеф, – сказал он, – отчет почти готов. По твоему лицу видно, что имела счастье переговорить с Брютнером?

– «Комплимент» от него в коридоре – такой же неотъемлемый ритуал, как и утренний кофе, – съязвила Элька. – Он никак не может успокоиться, что две недели назад в «Гамбургер Абендблатт» появилась заметка обо мне с кошмарной, правда, фотографией в профиль и перевранными фактами, но, что самое ужасное, без единого упоминания его имени!

– Такое Брютнер пережить не мог, – согласился Йохан. – Кстати, ты не знаешь, что с профессором Кеплерсом?

Элька удивилась:

– А что с ним должно быть?

– Его нет на работе, – сообщил Пилярски. – Ты ведь вчера его видела, он тебе ничего не говорил? Или профессор приболел?

Комиссарша Шрепп подумала, что Ульрих после бессонной ночи не услышал будильника и наверняка дрыхнет дома, вместо того чтобы давно сидеть на рабочем месте. Спустя час она, внеся в доклад кое-какие изменения, распечатала его и отнесла в приемную. Секретарша директора остановила Эльку:

– Господин Брютнер желает с вами переговорить, комиссар!

Эльке пришлось заглянуть к Брютнеру. Шеф сидел, развалившись в кресле, просматривал прессу и попивал кофе с молоком. Увидев Эльку, он грозно спросил:

– Где профессор Кеплерс?

– Я не его жена, – без почтения ответила Элька, – поэтому не знаю.

Брютнер побагровел.

– Это переходит все границы, Шрепп! Кеплерс, никого не известив, не появился на работе! Я так и знал, что рано или поздно он выкинет подобный фортель!

Покинув кабинет директора, Элька попыталась связаться с Ульрихом, но потерпела фиаско: она лишь услышала из трубки протяжные гудки, которые сменялись бодрым голосом профессора, извещавшего при помощи автоответчика, что его нет дома. Неужели Ульрих до такой степени увлекся торфяной мумией, что забыл обо всем на свете? Раньше за ним подобного не наблюдалось. Элька припомнила его взволнованный голос, когда он утром звонил ей: профессор утверждал, что ему стала известна небывалая сенсация.

Когда через час профессор так и не появился на рабочем месте, Элька приняла решение.

– Прикроешь меня, – сказала она Йохану, – если я понадоблюсь Брютнеру. Съезжу к Ульриху и доставлю его в полицайпрезидиум, иначе у него будут большие неприятности.

В трехэтажном доме в Поппенбюттеле, где проживал Кеплерс, Элька долго жала кнопку домофона, но профессор не откликался. Эльке повезло: из подъезда вышла пожилая дама, и, воспользовавшись этим, комиссарша зашла внутрь. Взлетев на последний этаж, она остановилась около серой деревянной двери, рядом с которой на стене красовалась бронзовая табличка: «Prof. Dr. Ulrich Kep– plers». Бородатый эксперт обитал в апартаментах один.

– Ульрих, открывай! – нажимая кнопку звонка и тарабаня в дверь, потеряв терпение, крикнула Элька. А потом начала прикидывать: если он не дома, то где? Все еще с профессором Клостермайером?

Элька набрала номер телефона историка, но компьютерный голос сообщил, что ее не могут соединить с желаемым абонентом. Элька, усевшись на ступеньку, задумалась. В голове крутилась мысль, что происходящее весьма подозрительно. Она очень хорошо изучила характер Ульриха за годы совместной работы с ним и знала, что профессор Кеплерс не пренебрегает работой: он ни разу не болел и всегда был крайне пунктуален.

Комиссарша снова принялась звонить и стучать, и тут ее внимание привлек коврик около двери. Обыкновенный коврик для вытирания ног – из серого войлока, с изображением трех развеселых лягушек. Элька нагнулась и внимательно изучила странные пятна, покрывавшие его поверхность. Грязь? Или кровь?

Решение созрело мгновенно: в случае улик, указывающих на совершенное преступление, комиссар полиции имеет право проникать в помещение и без ордера на обыск. Элька, вытащив из кобуры, висевшей под легкой курткой, пистолет, нанесла удар ногой по двери в квартиру профессора. После третьего удара та, затрещав, открылась.

Элька прошла по небольшому коридору, заглянула в кухню и не обнаружила ничего подозрительного. Разве что удивил царивший здесь беспорядок – всюду раскиданы кастрюли, ложки, вилки, упаковки с продуктами.

В одной из комнат Элька наткнулась на подлинный хаос – книги вывалены с полок, одежда разбросана. Комиссарша поняла: в квартире кто-то похозяйничал, и отнюдь не профессор. Она осмотрела ванную – та же история: флаконы, предметы гигиены выляются на полу, грязное белье вытряхнуто из соломенной корзины, и даже стиральная машина отодвинута от стены.

– Ульрих! – позвала Элька, прислушиваясь к тишине – профессор мог стать жертвой грабителей и нуждаться в медицинской помощи.

Она подошла к двери кабинета, который одновременно служил профессору спальней, и толкнула створку. Тихо скрипнув, та отворилась, и Элька увидела ужасную картину: под потолком, на крюке от люстры, висел профессор Кеплерс. Комиссарша бросилась к нему и, схватив стул, встала на него, попыталась нащупать пульс. Рука профессора была холодной, а его тело уже выказывало признаки трупного окоченения.

Комиссарша ошеломленно опустилась на пол, стараясь не смотреть на мертвого Ульриха. У него не было причин кончать с собой, причем таким страшным образом!

И тут Элька поняла: профессор вовсе не совершал самоубийства, его убили! Иначе как объяснить бедлам в квартире? Элька вытащила мобильный и позвонила в отдел.

Йохан в сопровождении нескольких экспертов не заставил себя ждать. Элька за это время успела осмотреть квартиру и убедиться в том, что неизвестный или неизвестные буквально перевернули здесь все вверх дном. Она обратила внимание, что исчез ноутбук профессора, зато бумажник с кредитными карточками и ста двадцатью евро лежал на видном месте. Убийца к нему не прикоснулся, значит, в доме побывали вовсе не грабители. Но тогда кто?

Элька спросила у экспертов, принявшихся собирать улики:

– Каково ваше мнение – суицид или убийство?

– Пока окончательный вывод делать рано, – ответил один из криминалистов, – однако веревка слишком короткая, и способ, которым она затянута вокруг горла профессора, вызывает подозрения. Похоже на то, что кто-то на скорую руку пытался инсценировать самоубийство. Да и профессор сопротивлялся, пытался выбраться из петли.

Другой эксперт поднял стул и, с сомнением качая головой, заметил:

– Слишком низкий. Встав на него, невозможно просунуть голову в петлю, она ведь находится у самого потолка.

Элька, стрельнув у Йохана сигарету, спустилась на улицу и закурила. Она завязала с дурной привычкой много лет назад, но смерть профессора Кеплерса выбила ее из колеи. Нет, не смерть, а убийство! Кеплерса намеренно лишили жизни! Но зачем? Профессор был безобиден, как шмель. В то, что он стал жертвой ограбления, Элька ни секунды не верила, все указывало на то, что преступник искал в квартире профессора нечто определенное.

Последним, кто видел профессора живым, был его приятель Вернер Клостермайер. Элька, швырнув сигарету на асфальт и раздавив ее ногой, решила не терять драгоценное время, ведь раскрыть убийство по горячим следам проще всего. Хотя с момента смерти Ульриха прошло уже не менее шести-семи часов, как сообщили ей эксперты... Эх, и ее последний с ним телефонный разговор завершился сумбурно, профессор все твердил про какую-то сенсацию, а уставшая и сонная Элька его не слушала...

Профессор Клостермайер по-прежнему не отвечал на телефонные звонки, поэтому Элька отправилась в его бюро. По дороге она перебирала возможные версии убийства Ульриха. Нападавший явно хотел что-то узнать от профессора, и времени у него было в обрез, иначе бы он обставил «самоубийство» гораздо более тщательно. Скорее всего, убийца понимал: полиция быстро поймет, что имеет дело со спланированным злодеянием. Причина убийства? Ульриху мог отомстить один из бандитов, который угодил за решетку благодаря его показаниям в суде.

Еще издали Элька увидела пожарные машины. Проезд преграждали дорожные полицейские. Бросив свой «Форд-Эскорт» в неположенном месте, Элька выскочила из салона, подошла к молодому полицейскому, предъявила удостоверение и спросила:

– Что здесь произошло?

– Пожар в одном из университетских зданий, – ответил тот, пропуская Эльку.

Комиссарша подошла к корпусу, в котором была вчера вместе с Ульрихом и профессором Клостермайером. Вокруг сновали пожарные, с крыши здания поднимался густой сизый дым. Дама средних лет, которая, как выяснилось, была работницей одного из секретариатов, на вопрос Эльки ответила:

– Загорелось бюро профессора Клостермайера. Причем так неожиданно! У профессора был посетитель, и, едва он ушел, все и началось!

– Посетитель? – насторожилась Элька. – Вы сможете описать его внешность?

Дама охотно стала вспоминать:

– Я видела его со спины. Кажется, это был мужчина. Невысокий. Впрочем, может, все-таки высокий... Худой... Ну, не совсем чтобы тощий, но и не полный. Волосы то ли темные, то ли светлые... Не исключено, что он вообще был лысый...

Более бестолковой свидетельницы, чем эта женщина, Элька не встречала. Она не могла даже сказать, когда именно посетитель вышел от профессора!

Пожар удалось локализовать, и Элька узнала, что возгорание произошло практически одновременно в двух местах – в кабинете профессора Клостермайера и в подвальном помещении. Обугленное тело профессора вынесли из здания, Элька мельком взглянула на него. Клостермайер, как и Ульрих Кеплерс, – тут она совершенно не сомневалась – стал жертвой убийства.

Уже в полицайпрезидиуме Элька узнала, что в подвале пострадал только один зал, в котором находилась торфяная мумия. Уже после первичного осмотра эксперты пришли к выводу, что пожар не был случайностью: некто устроил его, щедро полив стены бензином.

Сотрудники отдела по расследованию убийств были в подавленном настроении. Погиб их коллега, причем всеми уважаемый и любимый. До позднего вечера Элька опрашивала соседей Ульриха, но свидетелей, видевших что-либо важное и полезное для следствия, не нашлось. Она вернулась домой далеко за полночь, чувствуя себя отвратительно. В то, что Ульриха больше нет, никак не верилось. Профессор убит, а она, комиссар полиции, пока не в состоянии сказать, кто это сделал.

Уже лежа в кровати, Элька заметила, что автоответчик ее мобильного зарегистрировал голосовое сообщение. Элька решила прослушать его – вдруг в нем содержится что-то, способное пролить свет на смерть Ульриха. Она не ошиблась: комиссарша буквально подскочила (а Ангела Меркель, снова устроившаяся у нее на коленях, плюхнулась на пол), когда раздался взволнованный голос Ульриха Кеплерса:

– Элька, я должен с тобой немедленно поговорить, так что возьми трубку! Это касается торфяной мумии и того, что мы обнаружили в золотом тубусе. Это не телефонный разговор, поэтому свяжись со мной как можно быстрее. Не думай, что я сошел с ума, но... Извини, кто-то звонит в дверь! Наверняка Вернер! Я свяжусь с тобой в течение часа, пока. И запомни – это перст Божий!

Элька, глотая слезы, не меньше десяти раз прослушала сообщение, можно сказать, с того света. Оно пришло в семнадцать часов пятьдесят семь минут, а эксперты уверены, что смерть Ульриха наступила между шестью и половиной седьмого вечера. Тот, кто позвонил в дверь, человек, которого Кеплерс впустил к себе в квартиру, был не профессор Клостермайер. Это был убийца!

События прошедшего дня выстраивались в четкую схему, в центре которой находилась торфяная мумия. От нее после пожара ничего не осталось, некто, обильно полив ее бензином, уничтожил Антона. А до этого убил Кеплерса и Клостермайера.

Комиссарша Шрепп в очередной раз прокляла себя: если бы она только выслушала Ульриха, все было бы иначе! Ну почему убийце потребовалось уничтожить мумию, а вместе с нею и обоих безобидных ученых?

Ответ был очевиден: он хотел завладеть тем, что хранилось в золотом футляре. Что же такого ценного могло там лежать? Листы какой-то рукописи? Какой? И как убийца мог узнать о находке? Ах да, ведь Клостермайер говорил, что консультировался с коллегами. Убийца – один из его научных конкурентов? Нет, тот, кто без колебаний устранил двух человек и устроил пожар в университете, судя по всему, является профессионалом в подобных вещах.

Элька прошла в кабинет, и первое, что бросилось ей в глаза, было пришедшее по факсу сообщение. Комиссарша, схватив листок, сразу поняла: у нее в руках еще одно послание с того света. Ульрих Кеплерс отправил его в восемнадцать часов одну минуту. Летящим почерком Ульриха посередине листа было выведено: «Перст Божий. Да будет воля твоя!»

Вертя бумагу так и сяк, Элька пыталась сообразить, что же такое означает надпись. Похоже на цитату из Библии. Выйдя в Интернет, комиссарша быстро узнала ответ: фраза содержалась в Нагорной проповеди Иисуса Христа, которую изложил в шестой главе своего Евангелия апостол Матфей.

Итак, Ульрих Кеплерс написал библейскую фразу в то время, когда в его квартире хозяйничал убийца. Всего через несколько мгновений профессор был убит. И наверняка он уже знал, какая участь его ожидает. Улучив момент, он отправил ей сообщение по факсу. И оно должно разоблачить убийцу. Наверняка если бы Ульрих знал имя злодея, то написал бы его. Если он этого не сделал, значит, он не знал, с кем имеет дело. Но для чего неизвестному человеку лишать Ульриха жизни, а затем отправляться в университет, чтобы убить другого профессора, устроить пожар и уничтожить торфяную мумию?

Все неизбежно вело к золотому тубусу с письменами, чудом сохранившемуся в течение семисот лет в болоте. Элька с трудом могла представить себе, чтобы кто-то решился пойти на столь жестокие преступления ради какого-то старинного документа. С другой стороны, если за этим скрывается некая сенсация, как сообщил Ульрих... Но что за сенсация? Каково было содержание документа? Черновой вариант «Божественной комедии» Данте? Путь к сокровищам императора Фридриха Барбароссы? Булла, лишающая какую-нибудь и поныне правящую династию права на престол? Но как комиссар полиции Элька знала: многие коллекционеры древностей готовы ради раритета продать душу дьяволу, а некоторые из них способны даже на убийство.

Надо же, какое стечение обстоятельств! Если бы тетушка Иоганна умерла на день позже... если бы машины на торфяных разработках попросту перемололи останки... если бы дети не решили прогуляться на болота и не нашли бы мумию... если бы она не проинформировала Ульриха...

Ранним утром следующего дня Элька прибыла в полицайпрезидиум, чтобы ознакомиться с отчетами экспертов. Она внимательно изучала сообщение об осмотре места убийства Ульриха, когда на столе у нее зазвонил телефон. Директор Брютнер пролаял в трубку:

– Шрепп, немедленно жду вас у себя!

Элька подивилась тому, что начальство пожаловало спозаранку. Обычно Брютнер прибывал в начале одиннадцатого, а сейчас часы показывали половину восьмого.

Директор, сцепив руки в замок на животе, встретил ее тяжелым немигающим взглядом. Не поздоровавшись и не предложив ей сесть, он спросил:

– Шрепп, как продвигается дело по факту смерти Кеплерса?

– Я как раз изучаю отчеты экспертов, – ответила комиссарша. – Господин директор, я должна вам сказать... на мой взгляд, гибель профессора Кеплерса и смерть профессора Клостермайера взаимосвязаны...

– А с чего вы взяли, что между этими двумя убийствами имеется связь? – удивился, ударяя ладонью по столу, Брютнер.

– Это очевидно, – буркнула Элька, – они работали вместе над... одним проектом...

– Вы имеете в виду торфяную мумию? – брезгливо заметил директор. – И что из того?

– И Ульрих, и профессор Клостермайер были уверены, что мумия, вернее, некий документ, обнаруженный ими в золотом тубусе, имеет чрезвычайное значение для хода истории, – сказала Элька.

Брютнер хмыкнул:

– Мумия, безусловно, занятный экспонат, но не более того, зарубите это себе на носу, Шрепп.

– Как же объяснить то, что оба профессора были убиты с промежутком всего в несколько часов, а мумия сожжена? – спросила Элька.

Брютнер вперил в подчиненную хищный взгляд и промолвил:

– Шрепп, вы, как всегда, ошибаетесь! У вас слишком богатое воображение! Да, профессор Кеплерс был убит, отрицать это бессмысленно. Но кто вам сказал, что был убит и Вернер Клостермайер?

– Эксперты пришли к выводу, что на него напали, оглушили и оставили умирать в горящем кабинете! – выпалила Элька.

Директор холодно взглянул на нее.

– Я, в отличие от вас, Шрепп, беседовал с экспертами лично, и они не исключают следующее развитие событий: Клостермайер в результате падения ударился затылком, потерял сознание и задохнулся. Чем вас не устраивает такой поворот, Шрепп? Или вам обязательно требуется убийство, причем двойное? Да еще приплетаете к этому некую тайну торфяной мумии! Вот что я вам скажу, Шрепп, – продолжил наглым тоном директор, – я уже говорил с комиссаром Хайкером-Мором. И он согласен с моими выводами!

Еще бы, подумалось Эльке, Йенс Хайкер-Мор никак не может успокоиться, что должность старшего комиссара досталась не ему. Он был верным вассалом директора и ради того, чтобы посрамить Эльку, готов на все.

– Ну надо же! Он согласен! – пробормотала Элька.

– Вы что-то сказали, Шрепп? – рявкнул Брютнер. – Так вот, я уверен, что события развивались следующим образом: Клостермайер, которому в голову ударила слава, решил избавиться от Кеплерса, которого именно вы, Шрепп, вовлекли в свою авантюру с торфяной мумией. Кто знает, что именно они не поделили, возможно, Клостермайер хотел продать пресловутый золотой тубус на черном рынке, а Кеплерс противился этому, или они попросту не смогли договориться о доле, кому какая полагается. Поэтому Клостермайер убил Кеплерса, инсценировав самоубийство. Судя по тому, что в квартире последнего царит хаос, историк что-то у него искал, возможно украденный тубус или содержавшийся в нем документ. Затем, чтобы отвести от себя подозрения, он решил устроить пожар в университете, в своем бюро, однако в результате несчастного случая сам стал его жертвой. Убийца мертв, дело закрыто! Что скажете, Шрепп?

– Чушь, – коротко прокомментировала версию директора Элька.

Карстен Брютнер, краснея, заявил:

– Я так и знал, что вы не согласитесь с этой единственно верной версией, Шрепп! Известно ли вам, что в бюро Клостермайера найдены остатки веревки, которой был задушен Кеплерс, а также нож, при помощи коего ему были нанесены ранения?

– Их там оставил убийца, пытавшийся лишить жизни Вернера Клостермайера, – сказала Элька.

Тяжело вздохнув, Брютнер спросил:

– А улики у вас имеются, Шрепп?

– Пока нет, но в ближайшее время... – начала Элька, однако директор перебил ее:

– В самое ближайшее время, Шрепп, этим делом займется комиссар Хайкер-Мор. Вы же, Шрепп, отправитесь в отпуск!

– Я не собираюсь... – заговорила Элька, но Карстен Брютнер отрезал:

– Не забывайтесь, Шрепп, пока что я – ваш начальник! Понимаю, смерть профессора Кеплерса стала для вас тяжелым ударом. Подумайте о том, что если бы не вы с вашей торфяной мумией, то он был бы сейчас жив.

Кровь бросилась Эльке в голову. Произошло то, что случалось крайне редко, – она потеряла контроль над собой. Комиссарша подскочила к Брютнеру, сшибла с его носа очки и, утробно рыча, начала трясти того за плечи. Вжавшись в спинку кресла, директор выпучил глаза, раскрыл рот и завопил:

– Помогите, она убивает меня!

На его зов в кабинет влетела секретарша. Элька, приступ ярости у которой уже улетучился, отпустила Брютнера. Тот, кашляя, нагнулся за очками и, криво водрузив их на свой длинный нос, прошипел:

– Шрепп, вы окончательно обезумели! Слава богу, что имеются свидетели! С этой секунды вы отстраняетесь от работы. Все дела сдадите комиссару Хайкеру-Мору. Уверяю вас, ваша выходка будет иметь далеко идущие последствия!

Элька, сожалея о том, что на несколько секунд утратила самоконтроль, швырнула на стол Брютнеру удостоверение и табельное оружие.

Поправив галстук, Брютнер произнес:

– Можете быть свободны, Шрепп! Я окончательно убедился в том, что вы – сумасшедшая. Да, да, вы – чрезвычайно опасная личность!

Уже стоя на пороге кабинета, Элька услышала гадкий смешок Карстена Брютнера и его ехидное замечание:

– Шрепп, может, вам наконец-то попробовать с мужчинами? Тогда, глядишь, и не будете такой фрустрированной и агрессивной!

Втянув голову в плечи, Элька сжала кулаки и, закрыв глаза, медленно досчитала до десяти. Критический момент миновал, и желание оторвать Брютнеру голову, не думая о последствиях, прошло.

В течение следующих пятнадцати минут она сдала не скрывающему улыбки комиссару Хайкеру-Мору текущие дела, попрощалась с потерявшим дар речи Йоханом и покинула здание полицайпрезидиума. Но вместо того чтобы отправиться домой, Элька порулила в криминалистическую лабораторию, где работал профессор Кеплерс. Ее встретили как старую подругу. Один из экспертов с сожалением сказал:

– Только что звонил Брютнер, распорядился ни за что не контактировать с тобой и пригрозил каждому, кто нарушит его распоряжение, увольнением. Неужели он отстранил тебя от работы за то, что ты на него напала?

– Правда, – ответила Элька.

Эксперт хлопнул ее по плечу и выдохнул:

– Тебе надо было его пристрелить, наша лаборатория в полном составе была бы на твоей стороне и пришла бы к выводу, что он покончил жизнь самоубийством.

– Что за времена настали! – вступил в разговор другой криминалист. – Ты наверняка хочешь получить последние сведения относительно смерти Ульриха?

Элька помолчала. Она сама была виновата в том, что директор отстранил ее от работы. Она не сможет вести официальное расследование, однако никто не запретит ей заниматься этим в свободное время – благо, что теперь его у бывшей комиссарши было в избытке.

– Имеется что-нибудь новенькое? – спросила наконец Элька.

– У профессора Клостермайера на затылке – большая гематома, – ответил эксперт. – Вероятнее всего, кто-то ударил его по голове. Брютнер спрашивал меня, могло ли получиться так, что профессор заработал гематому при падении, и мне пришлось признать это возможным. А вот что касается Ульриха...

Эксперт поманил за собой Эльку. Она подошла вслед за ним к столу, и мужчина протянул ей прозрачный лист, покрытый странным узором.

– Что это? – спросила Элька.

Эксперт объяснил:

– Отпечаток, обнаруженный на стуле, который лежал под телом Ульриха. Тот, кто инсценировал самоубийство, был вынужден взгромоздиться на стул и таким образом оставил следы.