Текст книги "Плиомикон (СИ)"

Автор книги: Антон Пешкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

"Нет, Эол даже мне не рассказывал о таком", – тут же подсказала правильный ответ логика. – "Никому нельзя верить, папа так говорил. Лучше побуду-ка я петрамантом."

– Техей из Ортеан, – наконец выговорил парень.

Эта короткая заминка вызвала у стражей еще больше подозрений. Место было нелегальное, хозяину этого славного черного цеха – так называли нелегальные, не вписанные в бюрократический реестр цеха, действующие или только потребляющие, – было и без того не просто отваживать отсюда снующих повсюду агентов Архитекторов. Для агента, прочем, пришедший в цех юноша был как-то слишком простоват, да и торчащие во все стороны белые кудри слишком бросались в глаза, чтобы делать такого человека шпионом.

– Петрамант или украл? – стражник кивнул на маску на лице Техея.

– Маски подгоняются под размеры владельца, это же сложное устройство, – ответил юноша. – Я свою заслужил.

– Хм, – стражник усмехнулся, оба они отошли в стороны. – Ну, проходи.

В цех вела довольно хлипкая на вид помятая железная дверь с зарешеченным окошком, а вокруг нее – перегородка из арматур, которую Техей мог бы перерезать меньше чем за минуту. С другой стороны кто-то третий щелкнул большим, отлитым из меди ключом в тяжелом замке, отпер дверь и приоткрыл ее, пуская мальчика в цех.

Такого Техей не видел еще никогда за свою короткую жизнь. В просторном, уходящим далеко вперед, одной длинной, почти бесконечной улицей, простирался яркий, полный разноцветных огоньков цех. Он был похож на небольшой, но очень густонаселенный подземный город, который проектировал какой-то старый, больной на голову петрамант. Вместо привычных разделений по удобным блокам, вместо конструкционного расчета, безопасных расстояний, показателей аэрации, инсоляции и всего прочего, что, как думал Техей, нужно живому человеку – душная, тесная улица, плотно стоящие друг к другу дома, похожие на сложенные хаотично детские кубики – бетонные, жестяные, из контейнеров, цистерн и всего, что можно только представить. И повсюду огни, огни и огни, сводящие с ума, яркие и кричащие, как будто весь цвет и всю красоту Плиоса собрали в одном небольшом, скрытом от глаз посторонних цехе. И главное, что бросалось в глаза – вдоль главной дороги, каждые три метра, людей, толпящихся на улице, окружали искусные статуи в античном теле, с обнаженными или прикрытыми лишь легкой шелковой тканью сверкающими, переливающимися разноцветными огнями телами.

Раскрыв от удивления под маской рот, Техей медленно двигался в толпе людей, тесной и иногда злой – странные люди в глухих балахонах, плащах, мантиях и традиционной одежде пихались локтями, толкались, будто бы спешили куда-то. Иногда мимо общей толкучки, раздвигая поток людей, медленно проезжала железная телега, влекомая мотоблоком, в которой, внутри железной арматурной клетке, битком набиты люди, грязные, побитые и несчастные.

"Рабы", – подумал Техей. – "Точно рабы. Повезли новому хозяину."

Выскользнув из толпы людей, Техей прижался к бетонной стене ближайшего дома, встал на носочки, пытаясь разглядеть уезжавшую в тоннель, из которого пришел юноша, телегу. Какие-то люди о чем-то переговаривались подле нее, показывали стражам какие-то длинные, исписанные мелкими буквами грамоты. Человек в сиреневом балахоне сунул стражу в ладонь, оглядываясь, сверкающую монетку.

– Вам чего, молодой петрамант? – раздался над ухом голос продавца, высунувшегося из небольшого зарешеченного окошечка.

– А? – Техей обернулся, взглянул на него.

Только сейчас его глаза сфокусировались на вывеске, гласящей:

"Русалки Мерееса, голубоглазые нимфы"

– А-а… – юноша замялся, покраснел под маской и принялся быстро-быстро мотать головой из стороны в сторону. – Нет-нет, ничего!

– Ну так и пшел отсюда тогда, не топчись у прилавка, – буркнул торговец и резко, с грохотом запер окошечко.

Волнение, которое захлестнуло Техея, становилось все более и более сильным, накрывало его, словно облако газов МТ, когда в двигатель протекало масло. От огней и голосов, от шума и тесноты у него начинала болеть голова, и юноша, пройдя всего еще пару десятков метров вдоль людной улицы, свернул на тихий, безлюдный переулок, зажатый меж двух высоких, упирающихся в потолок цеха домов. Он тяжело дышал, пытаясь справиться с восторгом и возмущением, что кипели в нем одинаково сильно.

"Это ведь просто плебеи", – тряхнул головой он, стараясь не думать о рабах. – "Какое мне до них дело?"

Так его учили в племени. Плебеи все-равно плодятся, словно крысы – иные племена и вовсе контролировали популяцию своего народа, лишних людей часто меняли на ресурсы или просто бросали позади, оставляли их выживать в цехах Плиоса самостоятельно. Такие часто становились дикими.

Но все же что-то внутри него никак не могло успокоиться. Он чувствовал, что обязан помочь этим людям. Обязан сделать что-то, чтобы освободить хотя бы некоторых. Он ведь не может бороться с ненавистными Архитекторами, поддерживая при этом вот такой вот мир, полный анархии и беспредела.

Его мысли прервал скрип закрывающейся калитки. Путь, которым Техей пришел в этот переулок, теперь был отрезан, там теперь стоял высокий мужчина с длинным шокером в руке. Позади медленно шли навстречу Техею еще двое, с мэнкетчером и длинным ножом.

– Ты один здесь, мальчик? – улыбнулся первый кривой, злой улыбкой.

– Мне пятнадцать, я уже могу ходить один, – нахмурился Техей и снял с пояса плазменный резак, проверил пламя.

Незнакомцам устройство в руке Техея очень не понравилось. Они остановились на пару секунд, присматриваясь к юноше, но затем, переглянувшись, стали подължить ближе.

– Какая у тебя интересная игрушка… – прохрипел тот, что был с ножом. – Дашь посмотреть?

– А ты попробуй отобрать… – процедил сквозь зубы Техей, перекидывая пистолет резака из руки в руку, готовясь к драке.

Ничего сложного тут не было, драться Техея учили. Сперва тот, что с мэнкетчером – у него слишком длинное оружие, да еще и в узком переулке. Если сразу метнуться к нему, то он не успеет его использовать. Затем тот, что рядом с ним. Третий сбежит сам, это ясно как день.

– Ну-ка, стоп! – раздался со стороны улицы властный мужской голос.

Калитку открыли, и в переулок прошел невысокий, толстый человек в белоснежном хитоне и с красивым бархатным гиматием цвета крови поверх него. Он был немолод, не меньше пятидесяти лет, почти облысевший и на вид из самой что ни есть неприятной породы.

– Что здесь происходит?! – воскликнул он, с презрением глядя на напавших. – Как вы посмели угрожать благородному отпрыску?!

– Господин Пегаллос, да мы просто… – улыбнулся человек с ножом.

– Молчать! Напугали бедного мальчика, дикари!

Быстрым, широким шагом богатый человек подошел к Техею и положил толстую руку с жирными пальцами ему на плечо, будто бы показывая этим жестом – "он под моей защитой". Шишка явно важная, раз даже случайные похитители его послушались.

– Варвары, такого ангелочка обижать! Ну-ка, брысь отсюда! Марш, марш!

Усмехаясь про себя и глядя Техею вслед, похитители побрели прочь, восвояси. До ушей Техея донеслось всего два слова: "…не повезло".

– Напугали они тебя, бедненький? – тише, даже с каким-то теплым, искренним беспокойством спросил Техея мужчина.

– Да не особо… – протянул он, шмыгнул носом и откинул маску на лоб. – Техей из Ортеан. Благодарю за помощь.

– Брось, – усмехнулся толстяк, отмахиваясь и улыбаясь жирными губами. – Это мой долг как правителя этого славного маленького цеха, помогать людям, попавшим в беду.

"Вот он!", – тут же подумал Техей. – "Шанс! Надо захватить его в заложники, тогда можно будет подумать насчет освобождения рабов!"

– Ну что же мы стоим? – толстяк раскинул руки, улыбаясь. – Пойдем же, юный Техей! Приглашаю тебя на ужин в мою скромную обитель. Ты наверняка проголодался, ведь так? Выглядишь ты потрепанно.

– Я… – замешкался от такой внезапной щедрости Техей, не зная что ответить. – …да, вообще-то.

– Вот и славно! Пойдем же, пойдем!

Дом Пегаллоса, хозяина зой-базара, располагался в самом центре цеха. Это было большое бетонное здание, снаружи выглядящее, словно было построено из кирпича – наметанный глаз Техея сразу распознал дешевую подделку, такую стену и он бы смог сделать. Сам дом напоминал что-то отдаленно похожее на классическую эллинистическую архитектуру, но выполненную больше в стиле нео-космизма, с присущими жесткими, псевдофункциональными формами, утилизирующее древнегреческий стиль в виде фальш-колоннады и скатной крыше (бесполезной под крышей цеха, но привлекательной чисто эстетически). Подле входа (дверь была деревянной – невиданная роскошь!) стояли, словно немые стражи, две мастерски выполненные мраморные статуи, изображающие обнаженных мужчин-атлетов с копьями и большими, круглыми щитами.

– Милый дом, – сдержанно, как учил его отец, похвалил вкус хозяина Техей, заходя внутрь.

– Не разувайся, прошу тебя! – улыбаясь, уговаривал его Пегаллос. – Слуги все приберут.

Внутри убранство было чуть поскромнее, и в целом интерьер можно было описать как "уютный". Не было той помпезности, которая требовалась снаружи, чтобы показать богатство и силу, она уступала место комфортабельности и сдержанному, но не лишенному изыска стилю. Тускло горел теплый, приглушенный свет, со стен свисали узорчатые ковры, на видном месте сияли скрещенные мечи-ксифосы.

Обедать Техея пригласили в небольшую, но способную вместить человек десять обеденную комнату, где стоял длинный, с мраморной столешницей, стол. Это могла быть реплика, впрочем – фальшмрамор умели делать в других семьях петрамантов, тех, что побогаче.

– Расскажи мне, Техей, – начал разговор Пегаллос, когда подали воду и вино. – Что привело тебя на зой-базар? Сомневаюсь, что ты хочешь приобрести себе рабов.

Прохладная, кристально-чистая вода заструилась из амфоры в высокий стеклянный стакан. Техей, глядя на нее, невольно облизнул пересохшие губы. Да и наливала ее прелестная девушка в платье, являющем собой смесь костюма горничной и классического эллинистического наряда – белый костюм горничной, легкий и полупрозрачный, если описывать простыми словами.

К воде юноша, впрочем, притрагиваться не спешил. Никому нельзя верить. Нужно подгадать момент и приставить резак к жирной шее ублюдка. Вот-вот, уже почти…

– Я своего рода паломник, – ответил Техей, не поведя и мускулом. – Иду туда, куда мне сказал идти мой отец.

– Как интересно! – воскликнул, хлопнув в ладоши, Пегаллос. – И что же является конечной целью? Наверняка нечто захватывающее!

С кухни стал доноситься невыносимо привлекательный аромат жареного мяса. Техей невольно принюхался, на мгновение прикрыл глаза, чувствуя, как в животе урчит.

– Я бы так не сказал, – покачал головой юноша. – Но это мой долг. Таков путь петраманта, всегда быть в дороге.

– Удивительно, – Пегаллос никак не прекращал улыбаться. – Ты пей, пей. Сейчас подадут ужин. У меня прекрасная повариха. Чем ты питался в племени, Техей?

Ситуация, как и бесконечный поток вопросов, начинали надоедать юноше. Надо побыстрее схватить хряка… А вот тогда можно и поесть, когда он будет в заложниках. Рука медленно потянулась к резаку на поясе.

– Вообще-то, господин Пе…

– Просто Пегаллос.

– Пегаллос, – Техей кивнул. – У меня здесь есть кое-какое дело, тут вы правы.

Улыбка сошла с лица толстяка, словно смытая водой. Той самой, с ядом, что была в стакане.

– Дело в том…

– Ладно, довольно, – толстяк устало, лениво взмахнул рукой. – Ату его.

В тот же миг сильные руки натренированного бойца схватили Техея, лицо зажали мокрой тряпкой. Юноша вырывался, брыкался, успел даже поднять вверх, на напавшего резак, но тут едкая смесь химикатов, которую он вдыхал, начала действовать. Все тело становилось вялым, онемевшим, словно чужим. Мысли путались, становилось темно, тепло, глухо… И сознание окончательно покинуло его вместе с упавшим, повисшим на длинной трубке пистолетом резака.

Глава 2

Елена, молодая девушка, весьма миловидная, но при этом вынужденная вечно выглядеть «серой мышкой» из-за своей работы, проснулась в своей крохотной, погруженной в приятный, сонный полумрак комнатке. Рукой, вытянув ее из теплого ложе, дотянулась до жужжащего неподалеку небольшого прямоугольного будильника, и громко, сладко зевнула, потягиваясь под теплым синтетическим одеялом.

Через неплотно сдвинутые жалюзи пробивался свет разноцветных огоньков черного цеха зой-базар, с улицы тянуло знакомым, приятным ароматом свежей выпечки, к которому примешивались запахи латекса, пота и чего-то необъяснимого, навроде гари. Последним пахло везде, почти незаметно, но если забыть про все прочие чувства, то обоняние выхватывало из общего шума именно этот запах, который порой вызывал тревогу у местных жителей, ведь воздух к ним шел из цехов, расположенных еще ниже. Гораздо ниже. И он не должен был так пахнуть.

Отпустив приятный сон, окончательно вырвавшись из объятий Гипноса, девушка принялась наводить утренний марафет. На работу опаздывать было нельзя.

Общая на весь этаж ванная пусть и не отличалась особым шиком, но, по крайней мере, регулярно убиралась жильцами дома. Там же, у старого керамического умывальника, сейчас приходила в себя старушка Мария, самая старая жительница дома, которая застала еще те времена, когда цех не был черным, когда сюда стекался честный люд, а не разношерстный сброд, навроде работорговцев, мошенников и воров.

– Здравствуйте, тетя Мария, – Елена улыбнулась старушке, повернула скрипучий вентиль крана.

Железный кран засопел, в трубах раздался гул, и через пару секунд из него побежала вода – не самая чистая, но для умываний сойдет. Пить ее, впрочем, не стоило, по крайней мере без фильтрации через уголь и кипячения.

– Ну и чего? – прокряхтела старуха. – Опять к этому борову попрешься?

– Ну а чего ж поделать? – Елена, вытираясь грубым вафельным полотенцем, вздохнула с легкой, вежливой улыбкой. – Работа есть работа, сами понимаете.

– Работа… – старуха махнула рукой. – Мне-то не мели только, ага.

Мария медленно, держась за поясницу, поплелась прочь, в свою темную, затхлую комнатку. Елена в очередной раз подумала о том, что ремонтник, что обещал починить ей вентиляцию, никак не доберется до сюда, все мешкает и мешкает, а это, вообще-то, было опасно. Но обилие углекислого газа, видимо, заставляло старушечий мозг работать как-то иначе, нежели чем у обычного человека – больно уж часто она рубила правду-матку там, где другие предпочитали не воспринимать реальность такой, какая она есть. Например, она была права насчет Елены – девушка может сколь угодно долго оправдываться, убеждать себя в том, что она идет на работу, но формально она все-равно оставалась бесправной рабыней. Да, ей платили, и причем в ходовой валюте – платиновых комматиях, но, тем не менее, у нее не было права просто так взять и не прийти на работу – за такое могли и выпороть.

Покончив с умыванием, девушка, понимая, что опаздывает – атомные часы в бюрокластере в километрах отсюда уже показывали без четверти шесть, – быстро нанесла простой макияж, в духе того, что нравилось ее господину – пудра, черная помада, длинные, темные стрелки "под египтянку" и зачесанные набок короткие волосы. Последним штрихом стала форма, которая сперва заставляла девушку краснеть от одного только взгляда на полупрозрачную ткань, но теперь уже стала привычной частью ее повседневной жизни. Разглядеть что-либо все-равно было слишком трудно, если только осветить тело Елены прожектором, зато тонкая, воздушная ткань замечательно подчеркивала достоинства ее девичьей фигуры – аккуратную, узкую талию, округлые "материнские" бедра, узкие плечи. Неспроста господин Пегаллос забрал ее к себе домой и сделал своей служанкой, ох неспроста.

Наконец, ровно в шесть (ну, может чуть-чуть позже, но никто об этом не скажет) девушка уже здоровалась с остальными, не менее красивыми и такими же несвободными служанками богатого дома.

– Елена, – ей кивнула откуда ни возьмись появившаяся на пороге экономка, злющая женщина в годах. – Идем.

На ее узком, худом лице, похожем на череп, обтянутый кожей, невозможно было различить какие-либо человеческие эмоции. Словно все, что было в этой женщине людского из нее попросту вытянули, лишили ее как радости, так и чувств злобы и печали. В голосе сталь, в походке – твердость камня, а в душе пустота. Не случалось еще ничего хорошего, когда она обращалась к кому-либо из девушек, чаще всего такие кивки означали, что служанку ждет наказание.

Сжимая в руках подол невесомого, с множеством складок платья, Елена боязливо следовала за женщиной на второй этаж большого дома. Она мягко, едва слышно ступала по красным коврам, почти не смотрела по сторонам, панически думая о том, в чем она могла так сильно провиниться. Ничего, впрочем, в голову не приходило, одно только небольшое опоздание на работу, но оно вряд ли могло стать причиной гнева хозяина дома.

Экономка достала из кармана в переднике потертый железный ключ, открыла одну из деревянных, лакированных дверей и жестом пригласила Елену внутрь. Девушка вошла, шумно сглотнув, но вместо Гафона, личного охранника господина Пегаллоса, увидела лежащего на полу мальчика с белыми волосами в странной, грубой одежде. Разумеется, Елена в своей жизни уже успела посмотреть и на петрамантов, но такого молодого, да еще и одного, без племени, видела впервые.

– Раздень его, – приказала экономка. – И искупай. Потом одень в одеяние, что лежит в шкафу, и приведи к господину Пегаллосу.

Не дожидаясь ответа, Экономка резко захлопнула дверь, и замок автоматически защелкнулся. К счастью, изнутри он тоже открывался, так что в случае чего у девушки был путь к отступлению.

Мальчик был без сознания. Елена осторожно, стараясь ничего не повредить, сняла с него странную, глухую маску с одной лишь узкой прорезью для глаз. С обратной же стороны маска выглядела сложнее, виднелся некий странный механизм, округлые окуляры там, где должны быть глаза, и прочные, удобные резиновые носоупоры. Под маской же девушка увидела спящего ангела с грустными даже во сне глазами, белоснежными бровями и ресницами и тонкими, бледными губами. Он не был однозначно красив, Елена сразу поймала себя на такой мысли – нос был с горбинкой, еще и неоднократно сломанный, довольно большие уши, складки и синяки под глазами. Но даже так он произвел на нее впечатление просто из-за того, насколько необычной была внешность альбиноса.

Вслед за маской она принялась стягивать с него грязную, пропахшую канальным водами одежду. Мальчик явно побывал в какой-то неприятной передряге, раз ему пришлось прыгнуть в эту гадость.

"Наверняка пытался убежать от охотников на людей", – с екнувшим сердцем подумала девушка.

На нем был толстый, жесткий хитон-комбинезон с двойной застежкой. Под первой молнией скрывалась вторая, одежда была разработана так, чтобы защитить и от палящего солнца, и от пронзающего до костей ветра. Ближе к талии молния заканчивалась, на одежде там, где был подол верхней части комбинезона, виднелись небольшие потертости – на поясе явно был ремень, но кто-то снял его. Ниже были лишь брюки, которые, разумеется, были частью комбинезона, а на ногах были надеты тяжелые, с бронированными носками рабочие сапоги.

Стянув с мальчика сапоги, Елена принялась за комбинезон. Было бы гораздо проще раздевать юнца, будь он в сознании, но он хоть и дышал, тем не менее не приходил в себя даже когда Елена пыталась его растрясти. Но даже так, мало-помалу, грубая, толстая ткань стягивалась все ниже и ниже, оголяя сперва торс юного петраманта, его широкие плечи, тонкие, но жесткие, мускулистые руки, бледную грудь. Мельком взглянув на проступающие ребра и мышцы под кожей на животе, Елена, покраснев, почтительно отвернулась, прежде чем продолжать раздевать молодого человека. И, наконец, когда его спящее, расслабленное тело осталось перед ней совершенно обнаженным, Елена, поднатужась (благо что сила у нее была, работа не всегда была легкой), уложила мальчика в пока еще холодную железную ванну и открыла кран с горячей водой.

– Живут же люди… – вздохнула она, трогая кончиками пальцев струю горячей воды. – А мне кипятить приходится… А тебе, альбинос?

– Мннмф… – простонал Техей, когда горячая, приятная вода стала доходить ему почти до пояса.

Действие снотворного постепенно сходило на нет, но зелье все еще не позволяло юноше даже нормально мыслить, не то что управлять своим телом и бороться. Всего его обволакивало темно-серое ничто, звуки доносились так, будто бы он только что был в пути и оглох от грохота армады МТ. Даже голоса в голове бредили и вяло, лениво скандировали несуществующие слова:

– Мапка, жавка, шапш, шапрапш…

Намылив как следует мочалку и капнув в горячую воду капельку сильно пахнущего розового парфюма, девушка принялась мыть бледное, слишком бледное даже для благородного тело. Одну за другой она поднимала из-под горячей воды его руки, засмотрелась на крошечную, непонятную ей татуировку на внутренней стороне запястья: "AB(IV)Rh+".

Продолжая купать Техея, Елена невольно то и дело задерживалась на мышцах юного петраманта, трогала их, искренне удивляясь тому, как столь юный мальчик успел стать настолько крепким и сильным. Ей было невдомек, что еще с раннего детства Техей работах на стройплощадках наравне с остальными – таков был закон племени. Тягал тяжелые мешки с цементом, строительный мусор, и все время учился и учился.

– Научишься – пустим в дело, а до тех пор таскай давай, – усмехался тогда Керон над маленьким Техеем, и слова его заставляли мальчика учиться быстрее и усерднее, лишь бы не горбатиться на черных, плебейских работах.

Техей смог, наконец, пересилить себя, шевельнул одним пальцем под водой.

– Кхде… я… – едва шевеля губами простонал приходящий в себя петрамант.

– Тише, тише, я тебя еще не домыла, – негромко сказала Елена, поглядывая на его перекошенное от дурмана лицо. – Не беспокойся, ты в безопасности. Наш господин заботится о таких, как ты.

– А… – прохрипел, причмокивая, Техей. – Чё…

– О красивых юношах, – пояснила Елена.

Техей шумно, нервно вздохнул, широко раскрыв глаза. Смысл сказанного дошел до юноши почти сразу, и передряга, в которую он попал, совершенно ему не нравилась. Ну нет уж, лучше обратно в кислотную воду, жрать крыс и бороться за свою жизнь!

– Тише, тише! – пыталась успокоить, удержать его в ванной девушка. – Да подожди же ты, сиди спокойно!

Сила еще не вернулась в его словно забившиеся, онемевшие конечности, и служанка, привыкшая к тяжелому труду, смогла удержать его на месте. Купание было почти закончено, но все же вылезать из ванной было еще рано. Она приподняла обе его ноги над водой, намыливая их мочалкой, тихо хихикая от того, как топорщились во все стороны кудрявые, белоснежно-белые волосы на ногах парня.

– Я не смотрела, но ты скажи, если не секрет… – вдруг тихо произнесла она, хитро улыбаясь. – А ты везде такой белый?

– Блеа-а-ать… – простонал Техей, вяло бултыхая руками под водой, разбрызгивая ее и забрызгивая мелкими каплями девушку, что его мыла. – От… пусти… стой…

Несмотря на кажущуюся комичность ситуации, Техей совершенно не видел здесь ничего смешного. Он попал в передрягу настолько серьезную и опасную, что все, что было до этого, меркло в сравнении с нависшей над ним сейчас угрозой. Конечно, был еще шанс, что господин Пегаллос просто добрейшей души человек и постоянно берет под свое крыло всяких не самых страшных бродяг, но Техей честно признавался себе в мыслях, что вероятность такого стремилась к нулю.

– Ну вот, – сказала с довольным видом Елена и вынула пробку из дна ванной. – Давай-ка, обопрись. Вылезай оттуда.

Она закинула вялую руку Техея себе на шею и стала помогать мальчику выбраться из ванной, откуда быстро уходила мутная, потемневшая от грязи с тела юноши вода. Он почувствовал, как неприятный холодок побежал по коже, глазами разглядел небольшие, вяло вращающиеся лопасти в вентиляционном окошке под потолком. Отверстие, впрочем, было настолько маленьким, что туда бы и маленький ребенок не пролез, а Техей был почти что взрослым.

Служанка усадила его на низкую металлическую скамью, отчего все тело парня покрылось мелкими мурашками. После горячей ванной, да самым ценным на холодный металл… Никаких не было у этих людей моральных норм. Дикие, дикие люди, а еще говорят что петраманты ненормальные.

Елена достала из плетеного шкафа чистую, пахнущую чем-то приятным одежду в классическом эллинистическом стиле – легкую и минималистичную. Техей вяло мотал головой из стороны в сторону, сопротивлялся, но девушка принялась его одевать, натягивать на него легкую тунику, укладывать его волосы… А в голове мальчика крутилась одна и та же мысль:

"Атлас! Где же атлас..?!"

Внизу, тем временем, стало людно. В гости к хозяину цеха пожаловали те, кого он всякий раз ждал меньше всего: владыки воздуха, торговцы жизнью. Без еды человек мог протянуть вплоть до нескольких недель – так бывало у петрамантов, без воды – максимум дней десять, а вот без воздуха… Проще сказать, что даже самые умелые из гидромантов не умели задерживать дыхание дольше, чем на пару минут. И никто не был в силах что-либо сделать с монополией аэромантов на пригодный для дыхания воздух – мрачные, массивные установки в их цехах были настолько сложны, а их секреты охранялись так тщательно, что быстрее бы весь Плиос задохнулся, не имея природных источников кислорода, чем кто-то разобрался бы в устройстве этих спасительных машин.

Процессия мрачных, все как один одетых в черное, пришла внезапно, и Пегаллос вынужден был их принять. Аэроманты были одеты в одинаковые костюмы наподобие монашеских ряс, с одним лишь отличием, что вместо подола костюм заканчивался мешковатыми черными брюками-зуавами. Головы их были скрыты одинаковыми черными платками, плотно прилегающими к голове, а лица скрыты мрачными резиновыми масками противогазов, гофрированные трубки которых уходили куда-то под плотную черную ткань одеяния. Невозможно было даже отличить мужчину от женщины – все они были одинаковыми, и выделялась среди них лишь одна, та, что носила на голове помимо платка странный высокий головной убор, явно религиозного значения, и, как вся остальная одежда, черный, как самые глубокие подземелья Плиоса.

– Уважаемая иерея Охимна! – Пегаллос, недовольный приходом аэромантов, тем не менее строил из себя гостеприимного хозяина.

На него всем, кто пришел в его дом, было совершенно наплевать. Черные фигуры в противогазах, вытащив из-под одеяний длинные, изогнутые кинжалы, быстро рассредоточивались по дому, оттесняли хозяина к дальней стене, обеспечивая безопасность своей госпожи. Иерея, безмолвно глядя на Пегаллоса морщинистыми светлыми глазами через мутные окуляры противогаза, уверенно прошла вперед и заняла удобное, дорогое кресло. Пегаллосу же оставалось стоять перед ней, словно нашкодившему мальчишке.

– Ч-чем… – сглотнул он, чувствуя, как по лбу стекает капля пота. – Чем обязан вашему визиту?

Но черная фигура молчала, как и молчали остальные, что пришли вместе с ней. За все время, что они находились здесь, в этом цехе, никто из аэромантов не проронил ни слова. Там, снаружи, народ расступался перед ними, люди прятались по домам, жались к стенам в страхе перед этими существами. Каждый знал – эти мрачные монахи могут не только лишить весь твой цех кислорода, но и много чего еще. Чего стоят только их легендарные пневматические ружья, стреляющие металлическими шариками, что разрываются внутри плоти своей жертвы.

В комнату, где Елена одевала Техея, постучали. Елена, вздрогнув, зыркнула на дверь, нахмурилась. Никто не должен был отвлекать ее от процесса, ведь ей было приказано самой привести юношу к господину, а значит, что-то было не так. Ее тонкая, тут и там покрытая пластырями рука потянулась к длинным ножницам, лежащим в шкафчике, а маленькие, чуткие ушки прислушивались к каждому шороху за дверью. К несчастью девушки, аэроманты вообще почти не разговаривали вслух – двое, что стояли за дверью, быстрыми, резкими жестами что-то обсуждали. Разговор был коротким, содержательным, и, кивнув друг другу, аэроманты ударили ногами в дверь, сшибая ее с петель и придавливая ей девушку в одеянии служанки.

Техей, все еще вялый от наркотика, с ужасом в глазах наблюдал за тем, как ворвавшиеся осматривают комнату. Они почти сразу заметили ножницы, что служанка сжимала в руках, и один из аэромантов, получив согласие второго, быстрым движением полоснул кинжалом по горлу придавленной дверью девушки. Она широко раскрыла глаза, пыталась защищаться, хваталась за разрезанное, брызжущее фонтанирующей алой кровью горло, но все было тщетно – всего через несколько секунд остатки жизни покинули ее тело и она испустила последний вздох с агонией на милом, аккуратном личике.

Двое подхватили Техея под руки и потащили прочь из комнаты. На нем сейчас была лишь короткая, едва доходящая до бедер туника, и ему бы было стыдно, если бы не наркотик. Сознание все еще плыло, а шок от увиденного затмевал все остальное, что ощущал юноша. Страх, завладевший его сознанием еще в момент пробуждения, все больше и больше рос внутри него, заполняя его душу липкой, черной субстанцией.

Двое аэромантов стащили Техея по лестнице на первый этаж. Иерея Охимна, матриарх аэромантов, кивнула им.

– Он станет платой за этот цикл, – тихо, безэмоционально сказала женщина Пегаллосу.

– Н-но позвольте! – начал было он, сделал робкий шаг, но один из аэромантов приставил к его горлу кинжал. – Нельзя ли как-то иначе? Он ведь…

– Считай сделку заключенной, – было последним, что сказало жуткое существо, сидящее в кресле.

Техею тут же связали руки и ноги грубой веревкой, на полу расстелили большое полотно черной ткани. Уложив связанного мальчика на ткань, аэроманты принялись плотно его в нее закутывать, начиная с ног и заканчивая лицом. Последним штрихом стала плотная, черная повязка, закрывшая последнее, что еще не было прикрыто тканью – красноватые глаза альбиноса.

Подняв его, связанного и полностью спрятанного от взглядов посторонних, аэроманты покинули дом Пегаллоса так же быстро, как пришли в него. Меньше минуты понадобилось на то, чтобы черные фигуры, быстро шагая по протоптанной бетонной улице, скрылись за спинами многочисленных зевак, будто бы их никогда и не было. Лишь крик одной из служанок Пегаллоса, обнаружившей бездыханное тело Елены, напомнил толстяку о том, кто именно только что побывал у него дома. Закрыв глаза и стиснув от злобы зубы, он сделал глубокий вдох и прошел в свою спальню, приготовленную для плотских утех с пойманным мальчиком. Большую, застеленную белоснежными простынями кровать усыпали лепестки роз, в воздухе витал приятный аромат благовоний, курившихся в дальнем углу. Но все это было неважно – толстыми руками Пегаллос нашарил небольшую трещину в стене, завешанную тяжелым гобеленом. Там отходил небольшой кирпич, единственный настоящий во всех стенах дома, а за ним – крошечный тайник, из которого Пегаллос вытащил украденный у Техея атлас, облегченно выдохнув.