Текст книги "Плиомикон (СИ)"

Автор книги: Антон Пешкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

– В каком, сука, смысле «пусть побудет у тебя»?! – возмущалась темноволосая девушка.

Трое ехали в полуночном вагоне метро, где кроме них был лишь спящий на жестких сидениях бродяга. Здоровяк и бородатый смущенно смотрели куда-то мимо подруги, ничего ей не отвечая. Рядом, накрытый плащом, лежал изувеченный юноша с головой, закованной в железо, тяжело, хрипло дыша, едва удерживая самого себя в сознании.

– Ну, Ник… – смущенно, тихо протянул здоровяк, почесывая затылок. – А куда его еще деть? У меня маман дома, у Фена, вон, вообще жена и дети.

– А у меня – хозяйка дома! – воскликнула Ника, размахивая руками. – Как я объясню ей полумертвого чувака в моей комнате, а? Да его по запаху найти можно будет!

– Ну… отмой, гы, – криво усмехнулся бородатый по имени Фен. – Да ладно тебе, Ника, все будет нормально. Не трясись так.

– Я матерей ваших, парни… На форуме видала, понятно?

Парни улыбнулись, довольные тем, что девушка все-таки согласилась попридержать найденного ими умирающего уродца у себя. В конце концов, не выдержала и она, сдавленно, с хрипотцой засмеявшись. Техей, лежа под тонкой тканью, чувствовал, как от нее тянется легкий запах сигарет и фимиама.

– Я утром притащу болгарку, – когда Техея тащили по улице, сказал здоровяк. – Ты посмотри чего с ним, у тебя ж мать, вроде, была…

– Про мать мою даже не начинай, – раздраженно отрезала девушка, придерживая Техея под ноги. – Посмотрю, хрен ли делать.

Юношу затащили наверх, на двадцать восьмой этаж высокого жилого здания. Там, наверху, в длинном общем коридоре, его пронесли мимо обшарпанных стен, покрытых муралами и стихами, занесли в крохотную квартирку, где в воздухе витали запахи табака и канифоли, и положили на старый, продавленный диван. Молодые люди о чем-то негромко переговаривались, но их слов Техей никак не мог разобрать, лишь тихо, сдавленно скулил от боли в сломанных ребрах. Впрочем он, кажется, не умирал – он был избит, как бездомная собака, его тело стало сиреневым от бесконечного количества гематом, но сознание оставалось четким, незамутненным, и юноша не чувствовал никаких особых изменений в теле. Раздался хлопок закрывшейся входной двери, он остался наедине с девушкой по имени Ника.

– Ох, блядь… – прошептала она, прикрыв рот ладонью, когда сдернула ткань с израненного тела. – Так, так…

– Ребра… – прохрипел Техей.

– Ты говоришь?! – взвизгнула, подпрыгнув на месте, девушка.

Техей, едва в силах пошевелить затекшей, задубевшей шеей, коротко кивнул.

– Охренеть можно… Так, сейчас, сейчас…

Девушка кинулась к шкафчику, висящему над раковиной в крошечном, старом санузле, где по углам расползалась черная плесень, а кусок керамического унитаза был отколот. Там, за мутным, потемневшим зеркалом, Ника хранила аптечку, половину таблеток из которой, правда, она уже съела с друзьями просто от нечего делать. Но там все еще были бинты и антисептик, поэтому, схватив аптечку, девушка бросилась к раненному уродцу.

– Ох, типи, сейчас будет больно, мужайся.

– Не больнее, чем обычно, – усмехнулся голос в голове, озвучив мысли Техея.

Ника оторвала кусочек от большого, старого куска медицинской ваты, смочила его мощным антисептиком и принялась обрабатывать раны Техея. Юноша стиснул зубы от невыносимой боли, грязная кровь в ссадинах и рассечениях пенилась, бурлила от попадающего на нее химиката, причиняя парню невообразимую, куда более сильную, чем даже та, что была на пыточном корабле, боль. В конце-концов он не выдержал и тихо, сдавленно заскулил, прикусив нижнюю губу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы – впервые за долгое время. Боль бодрила, заставляла юношу вновь сполна прочувствовать, каково это – быть живым, но еще больше заставляла хотеть с этой самой жизнью расстаться.

– Терпи, терпи, типи… – и снова это слово. Техей, кажется, слышал его, но где? – Черт, да я бы уже отключилась.

Она все продолжала обрабатывать раны юноши, а затем перевязывать их чистыми, белыми бинтами. Это могло помочь заживлению, не допустить повторного заражения, поэтому бинтов Ника не жалела. Настолько, что вскоре они у нее закончились вовсе и ей пришлось в панике бегать по крошечной комнатушке в поисках чего-нибудь еще.

– Давящая повязка, давящая… – повторяла она про себя. Несколько ребер юноши были переломаны, банальное дыхание могло сделать ситуацию еще хуже. – Т-так, лежи, не вставай! Я сейчас!

Техей тихо простонал сквозь железную маску, а девушка выбежала наружу, стала настойчиво, громко стучать в дверь напротив. Никто не отвечал, не открывал ее, но Ника все продолжала и продолжала, пока заспанная, с гнездом на голове девушка в очках не открыла ей, раздраженно глядя на соседку.

– Нет, аспирина у меня нет, – пробурчала она. – Катись в жопу, Ника.

– Бинты! – взмолилась в ответ черноволосая.

– Бинты? – удивилась девушка в очках. – Чего ты… Ого-гошеньки ну нихрена ж себе!

Соседка наконец заметила в тусклом свете маленьких лампочек на проводе, висящем на стене в комнате Ники, изувеченное тело беглеца с тюремного корабля. Девушка поправила очки, словно не веря своим глазам, и затем, молча раскрыв рот, обернулась и побежала искать бинты.

– И никому ни слова! – шикнула ей в спину Ника.

– Не могу обещать, – усмехнулась с ощутимым удивлением в голосе соседка. – Так, держи, все, что есть.

Она протянула Нике пару толстых мотков чистых бинтов, та в благодарность коротко кивнула и забежала обратно к себе домой.

– А может..?

– Вседавайпока! – протараторила черноволосая и захлопнула перед лицом очкастой дверь своей комнаты. – Так, гоблин, вот сейчас надо будет сесть… Эй? Слышишь меня?

Она кинулась к Техею, что к этому моменту потерял сознание от изнеможения. Прислушавшись, она поняла, что из-под ржавой, зловонной маски звучит тихое, ровное дыхание спящего человека. Девушка облегченно выдохнула и, приподняв тело юноши на диване, отчего тот проснулся и резко, шумно вдохнул от боли в позвоночнике, принялась накладывать на его ребра давящую повязку.

– Тихо, тихо! – взмолилась она, наматывая бинты на покрытый синяками торс парня. – Тш-ш-ш, умоляю! Никто не должен знать, что ты здесь!

Техей, стиснув зубы, коротко кивнул в знак того, что он ее понял. Но боль все-таки была невыносимой, тихий скулеж так и прорывался сквозь стиснутые от муки зубы… И, в конце концов, он снова потерял сознание, обмякнув и уронив голову в шлеме на плечо девушки.

Закончив, Ника аккуратно уложила уродца на диван, устало вздыхая. Таким она не занималась уже очень давно, настолько, что вспоминать те времена было просто смешно. Лицо матери, его черты – все расплывалось, стиралось со временем, но ее нежные руки с длинными, музыкальными пальцами она помнила прекрасно. Помнила, как они лечили людей, как осторожно, с чисто женской теплотой лишали людей боли, страданий, зашивали раны и вымывали грязь из красных, словно спелый гранат, рассечений.

Выбросив эти мысли из головы, девушка открыла маленькое, мутное от копоти и выхлопных газов города окно. Внизу сверкали улицы, безлюдные в такой час, другие здания высились громадными шпилями, часто упираясь в потолок, высоту которого трудно было даже определить – достаточно лишь сказать, что в цеху, где расположился город Мекины, даже есть свой прогноз погоды, потому как иногда под гигантскими сводами собираются самые настоящие облака и тучи. Но не сегодня, впрочем – лишь сиял в темноте, пронзаемой огоньками, суровый лик древнего бога грома, что взирал на город у его ног своим жестоким, но пристальным и заботливым взглядом. Гигантская, ненормальных размеров бетонная конструкция, повторяющая статуи в честь бога грома Зевса, была ничем иным как доказательством мощи и богатства этого города, Мекин, столицы брошенной, забытой всеми планеты.

Ника уже, казалось, и не замечала гигантскую человеческую фигуру в центре города – ей монумент казался пошлым, лишенным вкуса памятником человеческому самолюбию и слепой гордости. Она достала из помятой бумажной пачки сигарету, зубами оторвала половину фильтра, закурила в открытое окно, глядя на спящий город. Выпустив едкие клубы дыма на улицу, она оглянулась, бросила долгий, изучающий взгляд на горбуна, которого она с друзьями подобрала на улице. Затем засмотрелась на стол, заваленный свитками и тетрадями, пыльными учебниками и писчими принадлежностями. Он начал уже покрываться пылью, в то время как электроарфа, притаившаяся в углу комнаты, сияла от того, как часто к ней прикасались нежные, тонкие руки. Девушка докурила, выбросила окурок в окно, закрыла его и, тяжело вздохнув, села за стол, стараясь не смотреть на кучу заданий и конспектов, которыми ей стоило, по-хорошему, заняться. Она молча положила голову на стол, закрыла уставшие глаза и уснула, слушая хриплое дыхание Техея, свернувшегося клубком на диване.

На следующий день, рано утром, двое друзей Ники уже стучались в ее дверь, когда девушка, казалось, только-только начала видеть сны. Она продрала глаза, громко зевнула и увидела, наконец, на диване спящего Техея, вздрогнув от неожиданности. Все, что было этой ночью не было лишь плодом ее воображения, наркотической галлюцинацией или сном – уродец взаправду лежал у нее на диване, хрипло дыша и не подавая особых признаков жизни.

Девушка подбежала к двери, открыла ее, впуская внутрь друзей. У здоровяка Бафоса в руках была большая электрическая болгарка, и, увидев ее, Ника возмущенно воскликнула:

– Ты прямо тут собрался это делать?!

– А че..? – зыркнул на нее парень. – А, да не трясись ты так. Фен принес кое-что.

Ника перевела взгляд на Фена, который в это время копался в большой, потертой сумке. Из нее он вытянул большое полотно какой-то странной черной ткани, взмахнул ей в воздухе, заполняя комнату пылью и, откашливаясь, произнес:

– Та-да!

– И… Что это? – Ника саркастично подняла одну бровь. – Типа накроешь его голову, а потом херак – и все, нету маски? Фокусник типа?

– Балда ты, подруга, – усмехнулся бородатый. – Это – ткань аэромантов. Хрен их знает как они ее делают, но, говорят, она все звуки глушит. Моя купила ее, чтобы над кроваткой вешать, тогда можно прям при детях тра…

– Кхм, – перебила его Ника. – И… Думаешь, поможет? Как бы, все эти истории про мрачных людей в противогазах давно обсосаны "Нимфоамией" в их дебильных песенках. Как-то не особо мне в это верится.

– А ты попробуй, – ухмыльнулся Фен и накинул ткань девушке на голову.

Ее накрыла непроницаемая, черная пелена. Она прижала ткань к ушам и, к своему удивлению, и вправду перестала слышать голоса друзей. Даже Баф удивленно присвистнул, втыкая шнур болгарки в розетку.

– Окей, это может сработать, – неохотно признала правоту друга Ника. – Ну так… И чего, прям режем? А вдруг ухо оттяпаешь или типа того?

– Не ссым, там защита. Если сенсор почувствует кожу, то диск сразу остановится. Палец же я не отрезал.

Здоровяк поднял перед собой правую руку – на указательном пальце виднелся красноватый, не до конца заживший след от глубокого пореза.

– Ну смотри мне, Баф… – нахмурилась Ника. – Эй, гоблин, ты спишь?

Все трое посмотрели на Техея. В ответ тот тихо что-то пробубнил, звук из-под маски был едва слышен.

– Мы с тебя эту железку снимем, ладно? – спросила его девушка, и юноша коротко кивнул.

Техея усадили на край дивана, он далеко подавался вперед головой из-за кривой спины. Накинув поверх железной, разукрашенной маски ткань, Баф просунул инструмент и начал вгрызаться диском в металл. Раздался свист, шипение, из-под ткани вылетали снопы искр, но звук действительно едва был слышен, ткань прекрасно справлялась со своей задачей. Техей же жмурился, хотел заткнуть уши, но не мог, и лишь терпел ужасный, оглушающий шум, видя как перед его лицом, снаружи, ярко сияют мириады ярких искр.

Вдруг Ника почувствовала запах чего-то горелого. Баф, ничего не замечая, все продолжал вгрызаться болгаркой в металл, но когда черная ткань вспыхнула, словно спичка, то уже все трое поняли, что идея высекать искры в ткань была крайне идиотской.

– В-воды! – воскликнул Фен. – Воды!

– Так возьми, кретин! – закричала в ответ Ника и сама бросилась к умывальнику, набирая в большой стакан мутной водопроводной воды.

Девушка выплеснула ее на горящую, упавшую на пол тряпку, заливая очаг крохотного пожара. С тихим, приятным шипением, обгоревший кусок ткани погас, в комнате снова повисла тишина. Ненадолго, впрочем, потому как троица все как один услышали, как в замочную скважину входной двери кто-то пытается вставить ключ.

– Это хозяйка, прячьте его, прячьте! – шикнула Ника на друзей, и те, не придумав ничего лучше, скинули все, что было на столе, на пол, накрыв Техея кучей исписанных бумажных листов.

Дверь со скрипом открылась, и пожилая, с суровым взглядом женщина в потрепанной тоге вошла в комнату, сердито глядя на сидящих на полу молодых людей.

– Чего вы тут опять устроили? Ника, ты мне божилась что…

– Тетя Гея, да это не мы даже! – принялась оправдываться Ника. – Это снаружи, с улицы воняет. Чего-то жгут опять в переулке.

Женщина громко, раздраженно цокнула языком, окинув троицу взглядом, полным презрения и отвращения к молодому поколению. И она готова была уже разразиться длинной тирадой о том, как современная молодежь совершенно не уважает никаких порядков и правил, да только у нее за спиной открылась дверь в комнату напротив, откуда высунулась уже причесанная мордочка соседки с очками на носу.

– И-извините… – со старшими эта язва вела себя как пай-девочка, скромная и боязливая. – У меня вопрос как раз был…

– Ох, конечно, конечно… – проскрипела старушка и, кинув последний, полный ненависти взгляд внутрь комнаты Ники, бросила напоследок, закрывая за собой дверь: – Если будут тут после восьми – выгоню всех троих.

Дверь захлопнулась, все трое облегченно выдохнули. Под грудой листов и записей послышалось шебуршание, движение.

– Ничем больше накрыть не придумали? Вашу ж… – прохрипела Ника, убирая бумажки в сторону. – Я теперь целый день это все разгребать буду…

– Ой, да ладно тебе, – усмехнулся Фен. – Ты к учебе уже сколько месяцев не притрагивалась?

– Заткнись и помоги посадить его обратно.

Парни подняли стонущего от боли Техея, усадили его на диван. В металлической маске теперь виднелась длинная сквозная щель – достаточно большая, чтобы можно было сломать ее. Для этого, правда Бафу пришлось отлучиться минут этак на пятнадцать, а вернуться с монтировкой. Уперев один конец в глухой шлем, здоровяк не без помощи бородатого стал изгибать толстый металл по линии разреза, расширять шлем рядом с горлом так, чтобы там пролезла голова. И наконец, спустя минут десять пыхтения и вздохов, Ника аккуратно обхватила обеими руками ржавую маску и принялась стягивать ее с лица юноши, что стонал от боли, когда его шея из-за этого вытягивалась.

– Это вообще уже анекдот какой-то, – усмехнулся удивленный Фен. – Бафос, жги.

– Заходят как-то карлик, альбинос и женщина в бар…

– Заткнитесь, полудурки! – шикнула на них, бросив сердитый взгляд, Ника.

Девушка осторожно, едва касаясь тонкими пальцами, за подбородок приподняла голову Техея, заглядывая ему в глаза. В них читалась боль, ужасная усталость и полное смирение с судьбой. Одного лишь вида их, скрытых под полуприкрытыми веками, было достаточно, чтобы понять – этому человеку выпала тяжкая, незавидная доля.

– Как тебя зовут? – тихо спросила Ника.

Техей поднял взгляд своих бледно-алых глаз на нее, впервые глядя на свою спасительницу без шлема политического узника. Отчего-то хотелось плакать, слезы, казалось, так и наворачивались, но почему-то никак не шли.

– Техей… – тихо, хрипло вздохнул он, рвано дыша чуть горбатым носом. – Техей из Ортеан.

– Это город такой? Цех?

– Город..? – прохрипел непонимающе Техей. – Не совсем понимаю…

Трое друзей переглянулись. Загадка этого человека, что буквально упал к ним в руки с небес, становилась все глубже и мрачнее. Если он даже не понимал концепцию города, то кто он вообще такой?

– Ну, город это… – Ника развела руками. – Ты вот в Мекинах сейчас. Это место, где живут много людей. Ну, прям дохера, если быть точнее.

– Мекинах..? – тихо спросил Техей. – А далеко это от… От АЭС?

– Баф, далеко до АЭС? – продублировала вопрос, обернувшись на друга, Ника.

Тот развел руками, вздохнул:

– Километров пятнадцать, где-то. Минут двадцать на поезде, но там еще остановки по пути, так что…

– Мне надо… – прохрипел, не дослушивая, Техей, пытаясь подняться на ноги. Он закашлял, совсем нехорошо закашлял – из груди доносились болезненные хрипы, из глотки вылетали с кашлем жестковатые куски черной мокроты. – Мне надо… Туда…

Фен, присев на подоконник, многозначительно присвистнул, пристально разглядывая гостя. Парень скрестил руки на груди и, покачивая головой, сказал:

– Домой спешит, видать.

– Фен! – сердито прошипела Ника. – Заткнись уже! Зачем тебе на АЭС, Техей?

– Рядом… Бюрокластер. Мне нужно туда.

Ника покачала головой, настойчиво надавила на худое, костлявое плечо уродца, не позволяя ему встать с дивана.

– В таком состоянии ты только до крематория сам доползешь. У тебя пневмония, сломаны три или четыре ребра и пес его знает что еще.

– Но мне надо…

– Надо, конечно надо, – Ника понимающей покачала головой, а затем жестом приказала своим друзьям сходить к лекарю за лекарством – в воздухе нарисовала жезл, обвитый змеем. – Но потом, как тебе станет лучше. Слышишь, Техей?

Но юноша уже ничего не слышал. Он медленно, чувствуя ужасную слабость в теле лег обратно на диван, сворачиваясь клубочком. Девушка накрыла его теплым синтетическим одеялом, а ее друзья выбежали прочь, уже бежали вниз по лестнице, не дожидаясь медленного и работающего через раз лифта.

– Кто же ты такой, Техей из Ортеан? – прошептала она, сидя на коленях перед трясущимся в горячке юношей.

Глава 4

Троица молодых людей снова, как они делают это каждую неделю, собрались в небольшом помещении старого, полузаброшенного культурного центра. Здание, над которым теперь высился бетонный небоскреб, было построено, наверное, еще когда Мекины только-только начинали заселяться людьми, и теперь было мало кому интересно кроме бездомных людей и бродячих животных. Зато Нике, Фену и Бафосу оно полюбилось тем, что здесь можно было репетировать, не волнуясь о том, что громкая музыка кому-то помешает.

Парни настраивали свои инструменты, готовились к репетиции: Баф расставлял так, как ему было удобно, тонкие, длинные штативы под электронные барабаны, Фен разминал пальцы, играя на клавитаре простые, случайные мелодии, что первыми придут в голову. Одна только Ника с задумчивым видом обнимала свою электрогитару, ни разу даже не притронувшись тонкими пальцами к струнам. Заметив это, Фен отложил свой инструмент в сторону, сел рядом, уставившись на трибуны маленького амфитеатра, возвышающиеся над ними ровным овалом.

– Ну ты чего, Ник? – спросил он подругу, легонько ткнув ее в плечо сжатым кулаком.

– Что с ней? – прикрикнул Баф.

Фен пожал плечами, обернувшись на друга. Здоровяк, недовольно проворчав, встал из-за барабанной установки и сел по другую сторону от девушки на голый, обшарпанный бетон. Под взглядами сразу двух друзей она не выдержала, раздраженно вздохнула и закатила глаза, будто бы они не помочь ей пытались, а допрашивали ее. Хотя, пожалуй, в какой-то мере так это и было, потому как Ника помощи совершенно не хотела. Но и молчать тоже было невозможно – друзья могли сидеть так хоть часами, даже преследовать девушку, пока она не поделится тем, что гнетет ее.

– Техей, – вздохнула она, наконец-таки сдавшись.

Парни огорченно, синхронно вздохнули. За то время, что прошло с момента, как нашли уродца, Ника о нем думала почти постоянно.

– Слушайте, ну я же не одна ему верю, да? – с надеждой в глазах она взглянула сперва на одного, затем на другого друга. – Я знаю, история у него звучит как… Как книжка хреновая какая-то, но это ж не бред! Просто так людей в эти железные штуки как бы не заковывают!

– Ник, – Баф положил огромную ладонь ей на плечо. – Парень бредит. Или придумывает красивую историю чтобы ты удовлетворилась уже его рассказом и просто его не трогала.

Ника перевела взгляд на Фена. Тот, поймав его на себе, лишь вздохнул и пожал плечами, присоединяясь к Бафу в вопросе о правдивости истории Техея.

– Красивые истории так не заканчиваются, – девушка тряхнула головой. – Предположим, что он просто где-то это все услышал. Да хоть в тюрьме, допустим. Почему тогда все его похождения заканчиваются не просто грустно, а прям брутально и чернушно?

– Что ты имеешь в виду? – бородатый прищурился, сел поудобнее.

– Ну смотрите, – Ника подперла голову одной рукой, принялась вспоминать то, что ей рассказывал горбун. – Самая первая, про пищевой цех. Рассказал он ее в деталях, но это, например, не так сложно – мы ж вон катались на поезде до водохранилища Сих, тоже все видели. Но вот история идет, напряжение, драма, все дела… А в чем концовка? В чем суть? В том, что куча народу стали трупами, в том, что цех разорили? Где, блин, хотя бы нравоучение какое-нибудь?

– Не во всех историях есть что-то поучительное, – покачал головой Фен. – Есть и просто грустные или веселые истории.

– Но эта же вообще никакая! – возмутилась Ника. – Просто трупы, смерть и очередной заброшенный цех. Или вот, например, дальше, когда он вниз попал.

– Ник, ну в это ты не могла поверить, – вздохнул, улыбнувшись, Баф. – Это же буквально страшилка про монстров, которые умеют свет вырубать.

– Страшилка, – Ника согласно кивнула, а затем резко подняла перед лицом оттопыренный указательный палец. – И заканчивается на чем? Монстров победили, цех спасли? Нет! Он просто сбежал, скинув на них какую-то шумелку. Все. Никакой морали, никакого вывода, просто история из неудачного путешествия.

– Он не мог спуститься к аэромантам в цех и остаться жив, – Фен был согласен с другом. – Даже если предположить, что там действительно обитают какие-то стремные монстры, и что они не смогли его замочить, местные его бы хрен отпустили, у них же все строго.

– И даже не начинай про Лад… Как там, Ладали?

– Ладцали, – поправила здоровяка Ника. – И тоже какой-то бред. Вроде слушаешь, слушаешь, ждешь, что тебе сейчас детектив какой-то расскажут, как, блин, из книг про детектива Онтропоса, а в итоге Техею откусили палец и он очнулся уже на корабле. А палец-то реально откушен, следы характерные.

– Ладно, ладно, – усмехнулся Баф. – Уверен, он тебе еще кучу интересных сказок без концовок расскажет. Талант у парня есть, его бы Анату показать, а?

– Заткнись ты… – буркнула недовольная итогами общения Ника. – Вообще, ну вас в буй. Я домой.

Девушка быстро убрала внушительных размеров электроарфу в мягкий синтетический чехол, застегнула молнию и накинула инструмент на плечи, быстрым шагом удаляясь прочь из гулкого, пустого амфитеатра.

– Эй, ну Ник! – крикнул ей напоследок Баф. – Ну извини, типи! Ни..!

С громким, полным раздражения и обиды хлопком, дверь амфитеатра захлопнулась. Парни остались одни.

Всю дорогу до дома девушка думала – неужели Техей и вправду все придумал? Черт, и ведь говорил он так гладко, так правдоподобно, без запинки, без пауз, будто бы и вправду пережил все это. Если все, что он рассказал, на самом деле с ним случилось в дороге, то он, наверное, самый неудачливый человек на всем Плиосе. Это, впрочем, были лишь мысли девушки, которая редко когда выбиралась за пределы своего почти что роскошного по меркам планеты, сияющего мегаполиса, дома для более чем двадцати миллионов людей. Ей было невдомек что там, за стенами этого громадного цеха люди и вправду вынуждены страдать, выживать, девушка не могла поверить в то, что у нее под ногами роились дышащие углекислым газом разумные растения, способные на скоординированные атаки по храмам аэромантов. Все то, что она услышала от Техея, просто не укладывалось в привычную для нее картину мира, где самым опасным, что может быть в этом мире, были, разве что, грабители, которые могут подкараулить тебя на безлюдной улочке. Жизнь в Мекинах была далеко не такой суровой, как это было там, снаружи, в глубоких тоннелях, и сомнения ее друзей были девушке целиком и полностью понятны.

Да только для Техея все это было реальностью. Не страшной историей, которую рассказывают ночью, при тусклом свете газового фонаря старожилы бродячего племени, не поучительной сказкой для маленьких детей, а реальностью, бессмысленной и беспощадной. Нечего было искать в произошедшем какой-то смысл – если он и был, то известен был исключительно Архитекторам и теоретическим высшим силам, если таковые существуют. Для юноши же были лишь голые, сухие факты и последствия, с которыми ему теперь приходилось жить.

– Еще. Продолжай, – вибрирующий, внеземной голос появлялся в его голове всякий раз, когда страдания и страх Техея становились слишком сильными, когда ему нужно было превзойти самого себя, чтобы выжить. – Терпи. Боль не навсегда.

Со слезами на глазах, Техей, лежа на полу, пытался с каждым днем все больше и больше выпрямить свою спину. Все его тело от самого спинного мозга пронзала невыносимая боль, изо рта текли слюни а позвоночник, казалось, вот-вот треснет пополам, оставит его калекой уже окончательно и бесповоротно. Но в такие моменты все, что было в голове Техея, весь тот бред и едкие комментарии его жизни, что он слышал каждую секунду своего существования, затихали. Был лишь он, вибрирующий, повелительный голос. И он, казалось, был единственным, кто действительно заботился о Техее в этом мире.

Ника, нашарив в кармане мешковатых брюк ключи, открыла дверь своей комнаты и увидела лежащего на полу Техея, корчащегося от боли. Она тут же кинулась к нему, думая, что с юношей что-то стряслось, но тот, увидев над собой ее лицо, ее черные губы, стрелки на глазах, перестал тянуться и завалился набок, тяжело дыша. Кашель, идущий из груди, не дал ему нормально отдышаться, и Ника тут же подставила ему под рот салфетку, на которую летели небольшие кусочки серой слизи.

– Уже не черная, – вздохнула Ника с наигранной, саркастичной радостью в голосе. – Ты чего творишь-то?

– Ничего… – юноша тяжело дышал, не двигаясь.

Он знал, что Ника не даст ему продолжать, просто не позволит страдать. Если бы не это, он, может, поверил бы в искренность желания девушки помочь, а так… Скажем лишь, что Техей считал себя не более, чем домашним питомцем, за которым ухаживают ровно до тех пор, пока он сам интересен хозяйке. Иными словами, если он вдруг вылечится, то наверняка его просто вышвырнут на улицу, где он, не зная даже где он находится и куда ему идти, наверняка опять наткнется на проблемы. Почему-то теперь, спустя две недели после его побега из подвалов арены, его пугала возможность такого исхода, благо что мозг, получающий теперь нормальное количество калорий, начал вспоминать все те разы, когда в силу своей глупости или наивности Техей попадал в передряги. Больше всего об этом, конечно, напоминали увечья – юноша, например, еще не привык к тому, что у него не было левого большого пальца.

– А это… Это ты разобрал? – Ника наконец заметила, что все до этого разбросанные бумаги, тетрадки и учебники теперь лежали на столе ровными, аккуратными стопочками, да еще и правильно рассортированные.

– Мне было нечего делать, я посмотрел что там, – честно признался Техей. – Зачем все эти расчеты?

– Это не расчеты, а обычные упражнения, – улыбнулась Ника, падая на диван. – Я пыталась учиться, пока были деньги и желание, но… Увы и ах. Зато остатки потратила на инструмент.

Ника кивнула на электроарфу в чехле. Техей вспомнил, что она не раз играла по ночам, когда думала, что он спит – тихо, почти беззвучно перебирала пальцами по тонким струнам, наигрывая странную, незнакомую ему печальную мелодию.

– Учиться? – Техей поднял на нее взгляд своих красноватых глаз. К этому моменту он уже мог нормально двигать шеей. – Извини.

– За что? – подняла проколотую бровь девушка.

– Я думал что ты плебейка, – юноша виновато опустил голову (хотя на деле у него просто устала шея).

– Это так не работает, – звонко засмеялась девушка, закинув ногу на ногу. – Ты же к электромантам попал. Ну, так называют, вроде.

Техей кивнул.

– А мы сами себя никак не называем. Ну, просто живем тут и все. Никаких там каст, плебеев, ты понял. Всех интересует только, разве что, сколько у тебя бабок.

– Я своих не знал, – грустно вздохнул Техей. – Мой отец нашел меня, когда я был…

Договорить юноша не успел – девушка залилась таким громким, истерическим смехом, что упала спиной на диван а затем и вовсе с грохотом рухнула на пол, скатившись с него. Ее никак не прекращала забавлять манера Техея говорить, его знания о жизни, о мире вокруг. Словно ребенок, который, тем не менее, мог рассказать ей такие ужасы, в которые и верилось-то с трудом.

– Да не бабушек, а бабок! Денег, Техей! – сквозь смех, обнажая белые зубки, прохрипела она. – Так называют деньги! Неужели ты и деньги никогда в руках не держал?

– Ну… – Техей замялся, чуть покраснел. – Я в цинтак как-то играл, в поезде.

Мимо. Сказанное, конечно, впечатлило девушку, но совсем не так, как Техей того ожидал. Вместо уважения или хотя бы того, чтобы она перестала смеяться, Ника стала наоборот еще громче заливаться хохотом, стуча сжатым кулачком по полу. Лишь спустя, наверное, минуту, в течение которой Техей чувствовал себя гораздо более опозоренным и униженным, чем во время рабства на арене, она начала успокаиваться. Грудь ее тяжело, медленно вздымалась, иногда нет-нет да прорывались, срывались с губ короткие смешки, как остаточный газ из баллона, а по щекам текли слезы. Нет, таких людей, как Техей, Ника никогда не встречала. Черт возьми, а ведь приезжали сюда люди из других цехов, даже из восточного полушария! Но у каждого было хотя бы базовое представление о том, как работают деньги и экономика в целом – не просто же так на драхмах чеканили изображение руки, показывающей на пальцах номинал монеты. А этот кадр вообще не понимал для чего деньги нужны и почему все так хотят иметь их как можно больше.

– Ладно, ладно… – Ника смахнула слезы с глаз, приподнялась на полу, глядя на своего гостя. – А как ты на столе вот это все отсортировал? Неужели тебя всему этому учили в племени?

– Ну, не всему… У тебя там были электрические цепи, мне пришлось почитать книжку, потому что я их не понимал.

– Погоди-погоди, – Ника пристально уставилась в глаза Техею, пытаясь понять не врет ли он. – Ты мне сейчас говоришь, что просто взял и разобрался в том, что у меня там поначерчено? Вот так вот взял и выучил как это работает?

– Ну так там не особо сложно… – снова смутился юноша. – Надо просто почитать.