Текст книги "Пилот"
Автор книги: Антон Перунов
Соавторы: Иван Оченков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Вы все шутите?
– Отнюдь. Здесь абордажником служит мой крестный Игнат Вахрамеев. Помните, я вам о нем рассказывал?
– Это тот, у которого проблемы с ногой?
– Именно. И я хотел бы, чтобы вы его полечили. Если это, конечно, возможно.
– С удовольствием! И знаете что, тащите своего родственника ко мне прямо сейчас. К слову, вы, Мартемьян Андреевич, можете также принять участие. Заодно и продолжим учебу.
– А можно я сначала допью кофе?
– Конечно!
Найти Вахрамеева оказалось несложно. Он, как и следовало по боевому расписанию, находился на грузовой палубе, где под его чутким руководством несколько бойцов из команды «Бурана» занимались чисткой оружия, под бесконечный треп о бабах.
– Глянь-ка, дядя Игнат, – пихнул отставника один из них, – не иначе по твою душу явились!
На действительной военной службе за подобную фамильярность вне боевой обстановки матрос непременно огреб бы целую кучу неприятностей, но у приватиров нравы были попроще.
– Ты, Коська, поменьше языком трепи, – беззлобно огрызнулся старый абордажник, – и получше чисть. А то на словах семь девок зараз на хрене вертеть можешь, а сам шомполом так елозишь, будто знать не знаешь, куда его совать!
Ответом ему был дружный смех подчиненных, после чего бывший унтер легко поднялся и, почти не подволакивая ногу, двинулся навстречу гостям.
– Доброе утро, крестный, – тепло поприветствовал его Март. – А мы к тебе.
– Дык, понятно, что не к Коське. Он-то здоров как бугай, не то что я, грешный. Язык разве чуть укоротить, так с этим я и без доктора справлюсь.
– Игнат, простите, как вас? – вступил в разговор внимательно следивший за походкой потенциального пациента Крылов.
– Вообще-то Васильевич, – усмехнулся старый служака. – Но поскольку мы в походе, зовите меня Вахрамеем. Так быстрее.
– Новый позывной? – сообразил Колычев.
– Ага. Со старыми дырками. Говорите. Чего хотели-то?
– Игнат Васильевич, то есть господин Вахрамей, – смешался доктор. – В общем, прошу вас пройти в медблок на осмотр.
– Это можно, – согласно кивнул бывший унтер, после чего выразительно посмотрел на подчиненных. – Глядите у меня, вернусь – проверю!
Обстановка в кабинете врача внушала. Всюду сияющая чистотой нержавейка, натертое до полной прозрачности стекло и белая ткань. Стерильность и порядок, пополам с легким, не слишком раздражающим запахом микстур.
– Снимайте верхнюю одежду и ложитесь на кушетку, – попав в свой мир, где он все понимал и знал, Крылов даже внешне изменился. Тон его общения с пациентом стал спокойным и уверенным. – Сейчас посмотрим…
Целитель легко вышел в «сферу», сделав приглашающий жест Колычеву, чтобы и тот присоединился к общей работе.
– Видите, Мартемьян Андреевич? Ранение бедра было очень тяжелым, врачи и без того сделали почти невозможное, чтобы сохранить ногу. Сейчас главное – это восстановление коленного сустава. Конечно, речь пойдёт обязательно об иссечении келоидных рубцов в процессе операции, о формировании мышц и связок, о наращивании костных тканей и кожных лоскутов. Да, задача непростая. Но, как я думаю, решаемая. Вся работа пройдет в несколько этапов. Нам понадобится действительно много энергии, иного метода я не вижу. Консервативная хирургия с этой задачей пока справляться не умеет. Да и целители еще только ищут подходы.
– Я готов, Павел Саныч. Командуйте.
– Не сейчас. Мне надо все продумать и составить поэтапный план. Будет и довольно болезненно, и небыстро.
– Но за результат вы ручаетесь?
– С очень большой вероятностью должно получиться.
– Ну, что скажешь, крестный?
– А чего тут зря языком трепать? Если господин целитель говорит, что мою калечную ногу может поправить, то я тем более готов!
Зазвучавший по громкой связи вызов прервал их беседу, заставив Марта бегом вернуться в ходовую рубку. Быстро заняв место второго пилота, он доложил о готовности и принялся сканировать «сферу», пытаясь понять, что происходит вокруг.
Судя по всему, японский корвет сначала резко ускорился, а потом, заметив, что «Буран» не последовал за ним, вернулся и запросил позывные. Момент, что и говорить, напряженный. Если японец поймет, что перед ним русский корабль, то боя не избежать. Но, что хуже всего, он при любом раскладе сообщит о появлении приватиров своим, а те наверняка заинтересуются подобной активностью…
Выручил их, как ни странно, Шмелев. Как оказалось, поручика тоже пригласили пройти в пост управления кораблем и поведали о предстоящих проблемах.
– Снова запрашивают! – мрачно сообщил радист.
– Передайте им это, – вытащил из нагрудного кармана бумажку с кодом контрразведчик.
– Действуй, – кивнул напряженно смотревшему на него матросу Зимин, после чего добавил вполголоса: – Хуже, один черт, уже не будет!
Тот принял бумажку и застучал ключом позывной. К огромному удивлению всех присутствующих, японцев полученный сигнал полностью удовлетворил. После чего их корабль заложил крутой вираж и двинулся по своим делам.
– Не думал, что от вас будет польза в этом походе, – хмыкнул командир. – Кстати, что это означает?
– Говоря по совести, – отозвался поручик, – не имею ни малейшего представления. Этот сигнал перехватили наши радисты, прослушивая вражеские переговоры. Так отвечают британские корабли, когда входят в зону ответственности своих азиатских друзей.
– То есть это все экспромт?
– Да, господа. Но, как видите, удачный. Это, кстати, одна из причин, по которой мы так спешим, пока наши заклятые друзья не сменили код.
«Интересно, какие еще сюрпризы будут?» – подумал про себя Март, мельком взглянув в сторону откланявшегося Шмелева.
К главной базе китайской авиации и временной, после захвата японцами Пекина, Шанхая и Нанкина, столице Свободного Китая – Чунцину «Буран» подошел вскоре после полудня. Но еще раньше стоявший на вахте Март, зацепив на самой дальней грани охвата аномальную активность в секторе, зачерпнув силы и сфокусировав «сферу» в более узкий луч, смог определить, что в пространстве над городом творится нечто неладное. Ситуация усугублялась неважной видимостью, поскольку облачность в это время года была здесь обычным явлением.
– Пора снижаться, – скомандовал остававшийся за старшего Акинфеев.
– Подожди, – остановил приятеля Колычев. – Внизу море огня. Атака с воздуха, бомбардировка! ПВО китайцев тоже работает вовсю, как бы нас по горячке случайно не зацепили.
– Я ничего не наблюдаю, – озадаченно возразил Васенька.
– Зато я вижу в энергополе. Как минимум три воздушных корабля утюжат поверхность. Может, и больше. С земли пытаются отбиться, но без особого успеха…
– Три корабля для нас многовато, – кивнул вахтенный начальник и потянулся к микрофону внутренней связи. – Вахта вызывает Зиму. Повторяю, вахта вызывает Зиму!
– Что случилось? – поинтересовался появившийся через минуту Зимин, занимая командирское кресло, стоящее на небольшом возвышении в центре рубки. Перед ним располагался штурвал, приборная панель, РУДы и пульт управления артиллерией корабля.
Вместе с ним в рубку хлынул едва слышный аромат свежего борща и чего-то мясного, отчего у успевших проголодаться пилотов сразу же потекли слюнки. Однако сложившаяся ситуация не давала времени на посещение кают-компании, так что приходилось терпеть.
– Март говорит, что над городом идет бой! – кивнул на младшего пилота Акинфеев.
– Точно, засек три корабля, – подтвердил его слова сыгравший роль радара Колычев.
Командир в ответ скользнул в «сферу» и с удовлетворением отметил, что его подопечный не ошибся. При том что расстояние было более чем солидным…
– А вот одаренный там только один, и тот не слишком силен, сейчас он наверняка полностью сосредоточен на драке и, всего скорее, нас пока не заметил, – задумчиво заметил кавторанг, после чего вопросительно посмотрел на воспитанника. – Какие мысли по этому поводу?
– Не знаю, кэп, – честно признался Март.
– Ничего, опыт – дело наживное, – усмехнулся тот, после чего, видя недоумение Колычева, на всякий случай пояснил: – Только ты немного ошибся. Там не три корабля, а пять. Обычная японская тактика. Один корвет и два звена штурмовиков. Размером эти лишенные даже собственных имен номерные корыта немногим больше абордажного бота, но с движками типа «Б», вместо «Це». Могут тащить до двадцати тонн разного рода гостинцев в бомбовом отсеке и на внешнем подвесе. Что, как понимаешь, весьма и весьма солидно. Управляют ими обычные пилоты, а одаренный на корабле-матке прикрывает их огнем и маневром. С серьезным противником это может и не сработать, но против китайцев сойдет. У них по бортам пулеметов понатыкано в блистерах, но нам на это можно просто не обращать внимания. Опасность представляет только корвет.
Закончив с объяснениями, Зимин нажал тумблер включения ревуна, и по всем отсекам прогремел сигнал боевой тревоги.
– Экипаж к бою!
Корабль ожил. Десятки человек поспешили занять свои места согласно боевому расписанию. Личный состав вахты на ходовом мостике немедленно переместился в боевую рубку, надежно защищенную броней, пусть и не дающую такого обзора. Впрочем, при работе через «сферу» это не имело никакого значения.
Пока «Буран» подбирался, прикрывшись облаками, к врагу, в Чунцине разгорался ад. Несмотря на то, что выстроенная американскими советниками система наблюдения сработала четко, оповестив горожан о приближении угрозы, население с трудно объяснимой беспечностью и восточным фатализмом не поспешило укрыться в убежищах, улицы оставались полны людей. И когда японские штурмовики при активной поддержке своего корвета сначала прорвались сквозь залпы ПВО гарнизона, а потом принялись с малой высоты щедро засыпать жилые кварталы зажигательными бомбами, в городе быстро вспыхнули пожары, раздуваемые свежим западным ветром.
Вскоре в бой вступили немногочисленные китайские самолеты – истребители. Поставка таких аппаратов взамен настоящих воздушных кораблей была инициативой США, чьи эмиссары убедили генералиссимуса Чан Кайши, что с помощью новейших, скоростных, снабженных уже не пулеметами, а пушками и ракетами крылатых машин Китай сможет эффективно защищать свои рубежи от атак японского воздушного флота.
К сожалению, реальный бой показал совсем иную картину. Даже против столь незначительной группы, слаженно работающей и держащей строй, к тому же прикрываемой корветом, четыре тройки поднятых по тревоге истребителей ничего не смогли сделать.
Первым делом китайские пилоты попытались обстрелять врага ракетами. Однако из-за неопытности или чрезмерной осторожности сделали это с предельной дистанции, с вполне предсказуемым результатом. Большинство реактивных снарядов, как и следовало ожидать, просто не достигли врага, а те немногие, которым это удалось, просто прошли мимо.
Зато ответный огонь японцев, вполне оценивших потенциальную угрозу, оказался на редкость точным и результативным. Плотные очереди из крупнокалиберных пулеметов раз за разом отгоняли китайские истребители, а те, кто пытался идти до конца, получали тяжелые повреждения, после которых загорались и огненными факелами падали вниз, увеличивая панику и неразбериху на земле.
Очевидно, у лишь недавно получивших новые машины летчиков было слишком мало опыта. Основными преимуществами американских истребителей были маневренность (по сравнению с воздушными кораблями просто исключительная) и скорость. Однако для того, чтобы в полной мере воспользоваться ими, было необходимо недюжинное мастерство, которого, к несчастью, не наблюдалось. И никакая смелость, пусть даже переходящая иной раз в безрассудство, не могла заменить часы налета и профессионализм.
Пока неторопливо снижавшийся «Буран» подбирался все ближе, добрая половина китайцев вышла из строя, точнее, была сбита и теперь догорала на земле. Остальные, даже истратив боезапас, все равно пытались преградить японцам дорогу, не останавливаясь перед самоубийственными атаками. Эта тактика, как ни странно, принесла некоторые плоды. В какой-то момент пилот одного из японских бомбовозов замешкался, и в его левый маршевый двигатель влетел самолет с белым солнцем на синем поле[38]38
Белое солнце с треугольными лучами на синем поле – эмблема ВВС Китайской республики.
[Закрыть] на хвостовом оперении.
Прогремел взрыв, и лишившийся способности маневрировать воздушный корабль задымил, после чего был вынужден выйти из боя. Кое-как развернувшись на восток, он немного боком медленно полетел назад в надежде дотянуть до ближайшего контролируемого армией микадо аэродрома.
В этот поистине драматический момент, пробив плотный слой кучевых облаков, в дело вступил «Буран». Зимин точно рассчитал точку выхода, и прежде чем не ожидавшие подобной «подлости» японцы успели что-либо понять, на них обрушилась вся огневая мощь русского рейдера.
Кроме того, отставной кавторанг, желая в полной мере воспользоваться преимуществом внезапности, передал управление Марту, а сам тем временем смог сосредоточиться на стрельбе. Соединив свои энергосферы, двое одаренных могли обмениваться информацией и командами, не тратя драгоценного времени на слова.
От частого грохота тяжелых орудий стало почти невозможно говорить, гремело так, словно ты оказался внутри железного ящика, по которому бьют молотком. Спасали только наушники и ларингофоны.
Март буквально ощущал, как выстрелы сотрясают могучий корпус «Бурана». Так что приходилось все время отрабатывать штурвалом и двигателями, чтобы выровнять курс и компенсировать рыскание.
Особенно удачно отстрелялась носовая артиллерийская установка главного калибра. Сразу два японских штурмовика получили в борта по ста тридцати миллиметровому осколочно-фугасному снаряду, после чего разом лишились управления и резко пошли вниз. У первого вдобавок ко всему в результате меткого попадания оказался обесточен антиграв, и его снижение скоро превратилось в беспорядочное падение.
Второй же, несмотря на развороченную в хлам корму вместе с маршевыми двигателями, еще какое-то время пытался выровняться, но не преуспел и, в конце концов, последовал вслед за своим товарищем. От детонации и полной мгновенной аннигиляции их спасло разве только то, что большая часть бомб уже была на тот момент израсходована.
– Разворот лево! – как набат прозвучал в голове Колычева голос командира.
Повинуясь команде, Март тут же заложил крутой вираж, заставив уже практически проскочивший над долиной корвет развернуться, на короткое время подставив противнику борт. Откровенно говоря, риск был очень велик, однако не ожидавший подобного маневра японский корабль промахнулся.
Правда, ответный залп русских тоже не достиг цели, тем не менее заставил врага резко сманеврировать, сбив тем самым наводку собственным артиллеристам.
Долгие совместные тренировки опекуна и подопечного принесли свои плоды. Подобно играющим в четыре руки музыкантам, они действовали как одно целое, давая русскому кораблю неоспоримое преимущество над противником.
Главная задача пилота в воздушном бою не только вести корабль указанным курсом, но и помогать артиллеристам, выстраивая удобные для них углы атаки, одновременно не допуская попаданий врага. Задача сложная, требующая филигранной работы по скорости, маневру по высоте и горизонту. Тут-то и раскрывается огромный потенциал летчика-одаренного. Он обязан не просто «видеть воздух» с его потоками, ветрами и всеми прочими атмосферными явлениями. Нет, ему должна быть доступна вся картина боя, от траекторий полета собственных снарядов до всех потенциально возможных опасностей. Но когда это удается, получается подлинное искусство, которого никогда не постичь лишенным дара простецам.
Немногочисленные достигшие подобного уровня пилоты действительно могут провести свой корабль, что называется, между Сциллой и Харибдой, не поцарапав при этом обшивку. Раньше на «Буране» таким был только Зимин, но теперь, когда к нему присоединился способный войти в резонанс со своим наставником Март, возможности рейдера возросли кратно.
Дело в том, что главная угроза для одаренного пилота – потеря концентрации, выпадение из тонкого состояния чувствования «сферы». Ведь чем выше ты поднимаешься во взаимодействии с миром живых энергий, тем неуловимее и одновременно уязвимее становится твоя точка равновесия. И вывалиться из нее можно по любому, самому абсурдному поводу. Даже просто разозлившись или, тем более, испугавшись. Но когда их двое, вероятность подобного очень сильно снижается.
Сосредоточенный на управлении Колычев работал с абсолютно отрешенным лицом, в теле, казалось, не было ни единого напряжения, легкие, едва заметные короткие движения даже не рук, пальцев, мгновенно находили отклик в теле огромной машины, с которой он почти слился сейчас, ощущая ее как себя.
Пространство вокруг «Бурана» то и дело вспухало облачками разрывов, броня принимала на себя и ударную волну, и летящие осколки, то и дело с лязгом впивающиеся в борта, оставляя пробоины и глубокие вмятины. Но все это не смогло сбить настрой Марта и заставить его потерять концентрацию.
«Сфера» расцветила мир множеством красок, от мягких зеленых до тревожных желто-оранжевых и смертельно опасных ядовито-алых. Он не только успевал увидеть угрозу, но словно предугадывал действия врага, опережая его на доли секунды, сбивая японским канонирам прицел коротким маневром по высоте или скорости, то перескакивая через летящее навстречу смертоносное железо, то подныривая под очередной залп.
Действуя таким образом, он сумел сблизиться с корветом противника и вынудил тех пойти в разворот, подставив борт под молниеносный и очень меткий выстрел носовой пушки, которым удалось поразить стык кормовой консоли, фактически выбив маршевый двигатель.
Зимин сразу же оформил дубль, точно уложив очередное попадание по центру боевой рубки. Минутой ранее японцы еще могли попытаться спастись бегством, но теперь их практически лишенный управления корабль был обречен.
Занятый вражеским флагманом «Буран» не смог уделить достаточного внимания его подчиненным. Сообразив, что дело пахнет керосином и кораблю-матке уже не помочь, последний уцелевший бомбер поспешил развернуться и уйти с набором высоты, молясь про себя, чтобы непонятно откуда взявшийся рейдер гайдзинов не заинтересовался им как следует.
Успевшие расстрелять весь боезапас китайские летчики тоже вышли из боя и, покачав на прощание крыльями, в знак признательности за помощь, вернулись на свой аэродром.
– Добьем сукина сына, – спокойно, без тени радости или иных эмоций ставя боевую задачу, распорядился Зимин. – Держи дистанцию, вцепись и не отпускай.
– Есть.
Несмотря на то, что враг потерял скорость хода и почти лишился маневра в горизонтали, он все еще располагал достаточно мощным вооружением, хотя было очевидно, что внутри центральных отсеков наблюдается пожар и сильное задымление.
– Уходит, гад! – завопил не в силах больше сдерживать напряжение Акинфеев.
Судя по всему, Васенька решил, что японцы имитируют проблемы с гравидвигателем, чтобы потом уйти на предельно малых высотах, петляя над самой землей по горным ущельям.
– Никуда он не денется! – стиснув зубы, буркнул Март, прилагавший все усилия, чтобы увернуться от отчаянно отстреливавшегося противника, пока артиллеристы под личным руководством Зимина пытались подавить его огонь.
Наконец, прямое попадание уничтожило кормовое орудие врага, и тот обреченно замолчал, ожидая решения своей судьбы. Воспользовавшись этим, Колычев подвинтил «Буран» еще ближе к цели, так что можно было различить некогда сиявшую золотом императорскую хризантему и иероглифы под ней.
– Кажется, «Таникадзе»? – попытался разобрать надпись Акинфеев, но никто не обратил внимания на его слова, поскольку на многострадальном корабле окончательно сдох антиграв, и он, постепенно ускоряясь, устремился к земле, чтобы рухнуть на нее, подняв тучи пыли.
– Адмиральским ушам простукал рассвет, приказ исполнен, спасенных нет! – пришли на память Марту строки из «Баллады о гвоздях».
– Гвозди бы делать из этих людей… – подхватил было Васенька, но, взглянув на него, и думать забыл о поэзии Серебряного века.
– Колычев, что с тобой? – завопил он, глядя на побледневшее как снег лицо товарища.
– Все нормально, – вытер дрожащей рукой пот со лба младший пилот. – Я жив, а они – нет!
– Откуда ты знаешь?
– Ауры погасли.
– Не все, – покачал головой Зимин, бросивший тревожный взгляд на воспитанника, но, убедившись, что тот в порядке, продолжил командовать: – Абордажной группе приготовиться к выходу!
– Есть! – раздался из интеркома голос Вахрамеева.
– Командир, разрешите, я с ними? – подал голос Март.
– Отставить! – резко отказал тот, поморщившись, как будто услышал несусветную глупость.
– Я должен быть там! – тихо, но вместе с тем решительно добавил пилот.
– Ты себя в зеркале видел? – уже не так уверенно возразил опекун. – В гроб краше кладут!
– Вот заодно и проветрюсь!
– Черт! – выругался про себя кавторанг, хорошо знавший, что предчувствиям одаренных следует доверять.
Какое-то время беспокойство за воспитанника внутри него тщетно боролось с опытом, но в конце концов, проиграло.
– Акинфеев, бери управление на себя. Колычев включен в штурмовую группу. Старшина, как понял?
– Принято, командир.
Получив разрешение, Март как будто обрел второе дыхание и тут же сорвался с места, на бегу расстегивая китель, влетел в каюту, не обращая внимания на бледного как смерть Шмелева, принялся переодеваться. Бросив одежду на койку, натянул штормовку, затем ухватил меч и все так же бегом помчался по узким коридорам и трапам на грузовую палубу. Успел он в последнюю секунду, штурмовики уже открыли аппарель и начали спускаться по ней на землю, держа оружие на изготовку.
– Ну что, крестник, крути «сферу», давай мне наводку, – жестко усмехнувшись, на ходу бросил ему Игнат.
– Вперед! – тихо ответил он, снова погружаясь в мир тонких энергий.
Трудно сказать, что на самом деле заставило Колычева вызваться добровольцем. Опасения за крестного или интерес к японским летчикам, но интуиция настойчиво твердила ему, что он оказался в нужном месте в нужное время и теперь просто обязан идти вперед!
Корпус корвета раскололся в задней трети, корма почти отвалилась, образовав широкий проем, так что в этот раз взрывать люки и переборки пока не требовалось. Внезапно впереди заискрило короткое замыкание, но нервы у всех были на пределе, и оказавшийся впереди Мишка, недолго думая, влупил туда очередью из «томпсона».
– Отставить стрельбу! – крикнул Март. – Здесь живых нет…
– А где есть? – хмыкнул Игнат, выразительно посмотрев на едва не спровоцировавшего беспорядочную стрельбу бойца.
– Дальше по коридору. Но они в отключке.
– Вот и ладушки! – кивнул старший передовой группы Горыня. К слову, Захар принял назначение Вахрамеева строго положительно, воевать под началом легенды ВВФ – повод для гордости!
– Вяжите уцелевших, капитан приказал брать живьем!
Последних, впрочем, было немного. Двое раненых артиллеристов, пребывавших на момент падения в бессознательном состоянии и, вероятно, поэтому ухитрившихся выжить. Едва живой второй пилот в левом кресле, а вот место командира оказалось пустым.
– Где он, падлюка? – с веселым удивлением воскликнул Вахрамеев. – Неужто ушел?
– Далеко не уйдет! – хмыкнул боцман, озираясь в поисках следов или возможного укрытия.
– Там, – с отрешенным видом показал Колычев, указывая на неприметную дверцу в технологический отсек.
Явно желающий отличиться Мишка тут же ринулся туда, но стоило ему заглянуть внутрь, прогремел выстрел.
– Ах ты ж, мать твою! – заблажил матрос, выскочив наружу и зажимая окровавленную голову.
– Не стрелять! – приказал Март. – Он мой…
– Не дури! – хмуро бросил ему дядька Игнат, но, наткнувшись на уверенный взгляд крестника, не стал спорить и только плюнул в сердцах.
– Выходи, самурай! – крикнул по-японски Мартемьян, обращаясь к невидимому врагу.
Ответом ему было презрительное молчание. Еще раз повторив вызов, Колычев попытался взглянуть в происходящее за переборкой сквозь «сферу» и, сообразив, что именно происходит, ломанулся внутрь. Остальные хотели было последовать за ним, но немного замешкались. А через минуту он и сам вернулся, таща одной рукой за шиворот тщедушного японца в офицерской форме, а в другой отобранный у недорезанного самоубийцы короткий вакидзаси. На темно-синем, почти черном мундире пленника особенно ярко выделялись голубые петлицы и нарукавная нашивка с широким золотым галуном и тремя серебряными цветками сакуры.
– Харакири хотел сделать, поганец! – первым сообразил, в чем дело, Вахрамеев.
– Да, – подтвердил его слова Март. – Только сил не хватило, даже чтобы толком прицелиться, где уж тут полноценно брюхо порезать!
– Тьфу! – сплюнул в сердцах Горыня. – До чего же япошки народ кровожадный!
– Он мне голову прострелил, ирод! – простонал Мишка, которому товарищи пытались оказать первую помощь.
– Дай-ка гляну, – отпихнул их дядька Игнат и внимательно осмотрел рану бойца, после чего вынес авторитетный вердикт: – Что орешь, дурень! Пуля по касательной прошла. Сейчас отведем тебя к доктору, он и подлатает…
– Нечего зря койку занимать, – пробурчал боцман. – Были бы мозги – было бы сотрясение, а так только смех один, а не ранение!
Тем не менее Мишку все-таки отправили в медблок, а следом оттащили все еще находящегося в беспамятстве японского пилота. Крылов, кажется, только обрадовался внезапно свалившейся на него практике и с энтузиазмом принялся за дело.
– Вы все же поосторожнее, – посоветовал Март, пристегивая японца к койке одолженными у Горыни наручниками.
– Вы полагаете это необходимым? – вопросительно посмотрел на него врач.
– Павел Степанович, – вздохнул молодой человек. – Я захватил этого господина, когда он пытался сам себе разрезать брюшину. И у меня нет ни малейшего желания узнать, что он может сделать с вами, если ему представится подобная возможность.
– Господи, дикость какая!
– И мне голову едва не прострелил, – добавил обиженный невниманием эскулапа Михаил. – Кстати, вы меня лечить-то будете?
– Что вы такое говорите, голубчик! – всполошился Крылов. – Конечно же буду. Ложитесь скорее на соседнюю кушетку, и я вас осмотрю… как только закончу с тяжелораненым!
– Вот всегда у нас так: чужие дороже, чем свои, – пробурчал матрос, устраиваясь поудобнее. После чего, посмотрев на едва дышащего японца, добавил с опаской: – Еще укусит, зараза!
Тем временем предприимчивый Горыня, убедившись, что часть топливных баков уцелели и полны авиа керосином, доложил об этом Зимину, который незамедлительно отдал приказ провести тушение пожара на борту захваченного корабля и одновременно начать перекачку горючего в изрядно опустошенные цистерны «Бурана».
Первым, кто вслед за штурмовиками проник на «Таникадзе», оказался Шмелев, сразу почуявший отличную возможность поживы. Он, имея довольно четкое представление о внутреннем устройстве японских корветов этой серии, прихватил с собой приданного ему в особом отделе флота унтера и, не обращая внимания на пожар, прорвался к радиорубке. Где наудачу отыскался поломанный и лишившийся сознания радист. Лампы аппаратуры, конечно, разбились, но сама техника выглядела почти целой.
Что еще важнее, ему удалось вскрыть несгораемый шкаф и добыть журнал радиосообщений и блокнот дешифровщика. Это было по-настоящему важно и очень ценно.
– Господин поручик, – обратился к Шмелеву Мартемьян, – вам не кажется, что вся добыча на борту «Таникадзе» – это наш законный трофей? Не очень красиво с вашей стороны вот так резво дербанить чужое имущество.
– Колычев, бросьте эти шутки, тут дело государственное! Лучше распорядитесь обеспечить охрану и сохранить строжайшую секретность.
– Так я не против, но для начала надо документ составить: опись изъятого. И согласовать, сколько они стоить будут Третьему флоту. По прейскуранту.
– Однако вы и наглец.
– Неужели? По мне, так наглеца вы имеете все шансы лицезреть в зеркале. К слову, вы так вцепились в радиста, а между тем мы смогли взять и капитана, и второго пилота. Правда, они серьезно пострадали, но уверен, наш док их подлатает.
– Это правда? – мгновенно «сделал стойку», словно охотничий пес, особист.
– Не сомневайтесь. Я его лично повязал. Успел за секунду до того, как этот псих чуть не вскрыл себе живот.
– Что ж, это очень хорошо. От лица командования объявляю вам, пилот-стажер Колычев, благодарность.
Март лишь хмыкнул в ответ, всем своим видом показав, что пустышками его не проймешь, а платить все равно жандармам придется.
– К слову, посмотрите, какая толпа к нам несется. А впереди, пусть не на лихом коне, а на лимузине, по всей видимости, некие очень важные персоны. Советую поскорее прятать свою добычу, чует мое сердце, скоро на нее сыщутся новые претенденты… И если вы не хотите ее лишиться, а так оно и будет, если наш командир доложит китайцам чего и как, то лучше не жадничайте, а сразу соглашайтесь на выплату нашего законного вознаграждения.
– Вот так смотрю я на вас, – выглядывая в иллюминатор, сокрушенно заметил поручик, – вроде бы благородный человек и представитель древнего рода, а торгуетесь, как извозчик!
– У меня было тяжелое детство в приюте, – криво усмехнулся в ответ Колычев. – Чугунные игрушки, скользкие подоконники. Так что тьфу на вас, ваше благородие!
– Напрасно ершитесь, юноша, – ничуть не смутился полученной отповедью контрразведчик.
– Тьфу на вас еще раз!
Колычев не ошибся. К упавшему японскому корвету и приземлившемуся рядом русскому рейдеру со всех сторон спешили китайцы. В основном это были военные, которых своевременное появление приватиров спасло от жестокой бомбардировки, но были и гражданские. В том числе женщины и дети. Цветов у них, конечно, не наблюдалось, но неподдельную радость и благодарность на лицах не заметить было трудно.
Когда толпа уже почти окружила «Буран», вперед вырвался роскошный открытый «мерседес», в котором оказался какой-то большой чин. Рядом с ним примостилась на диване переводчица в идеально подогнанной форме, на переднем сиденье слева от шофера восседал телохранитель, выглядевший на фоне своего сравнительно субтильного начальника настоящим великаном. Следом за ним пылили два автомобиля попроще с охраной.
Стоило автомобилю остановиться, как неожиданно легко соскочивший со своего места «бодигард» открыл руководству дверцу и застыл в почтительном поклоне, ухитряясь одновременно сверлить окружающих злым взглядом, а прочие конвойные мгновенно рассыпались кругом, выстроив двойную линию оцепления.
– Интересно, кто это? – спросил у Марта непонятно откуда вылезший Витька.
– Судя по пафосу, минимум сам генералиссимус Чан, – хмыкнул Колычев. – А ты что здесь делаешь?
– Меня Ринат Хабибович вместе с ремонтной партией послал.
– Это зачем?
– Как зачем? – изумился приятель. – Да тут, знаешь, сколько всего ценного!
