Текст книги "Вернуть на круги своя (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

– Зато, я знаю. – Вдруг открыто улыбнулся Государь. – Посмотри внимательно на генеалогическое древо Старицких, глядишь, и догадаешься…

– О? Понял. – Я на миг задумался и побледнел. – Нет – нет – нет, Государь. И не уговаривайте. Второй раз я на такую авантюру не подпишусь!

– Нужны мне эти огрызки! – Презрительно хмыкнул в ответ Ингварь Святославич, и вдруг вернулся к изначальной теме. – Значит, говоришь, к смерти Ротшильдов, вы не имеете никакого отношения… а боярин Шолка?

– Ни я, ни Владимир Стоянович, не причастны к его гибели. Мы, лишь предоставили в Зарубежную стражу всю найденную нами информацию по «подработкам» боярина…

– И он застрелился. – Хмыкнул Государь.

– Правильно сделал. Будь моя воля… – Мечатательно протянул я.

– Подозреваю, – перебил меня Ингварь Святославич, – подозреваю, что будь твоя воля, боярин закончил бы свою жизнь так же, как Грегуар… в подвале роскилльской ратуши. Что, думал, я о том не прознаю? Зря… Ну да ладно, ежели б кто задумал убить мою семью, я тоже порешил бы тварей, не задумываясь. Но, имей в виду, твое счастье, что на тот момент, ты не был моим подданным… у меня, нашелся бы не один бездетный судья.

– Благодарю за понимание, Государь. – Оскалился я, вспомнив не предусмотренный никакими договоренностями, домашний арест Лады… тоже, наверное, неженатый чинуша решение выносил.

– Князь! – Одернул меня хозяин кабинета.

– Прошу прощения… но, некоторые не бесстрашные иди… господа и дамы, до сих пор поминают нам с Ладой ту историю. Опала, слухи в свете, моя разрушенная репутация и чуть не погубленная репутация моей жены… Семья, в глазах Грега сотоварищи, была моим единственным якорем на Руси… И слава богу, что мы успели их переиграть. Хотя, это больше заслуга Особой канцелярии. Остальное, вы знаете.

– Знаю. Старик Рейн – Виленский довольно подробно обсказал, как все было… и очень похоже, что он не солгал… – Мой собеседник выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, и в очередной раз резко сменил тему, заговорив холодным, официальным тоном. Знакомая тактика… и предвещает скорый взрыв. – Вот что, господин статский советник… Завтра, в полдень, я принимаю нового посла Иль – де – Франс, вам надлежит быть на церемонии вручения вверительных грамот. Это ясно?

– Будет исполнено, ваше величество.

Государь посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, и тут, гнев разгоравшийся в нем, прорвался наружу. Хозяин кабинета рыкнул и, вскочив из – за стола, запустил чернильцу в стену.

– Черт знает что, а не подданные! Творят, что хотят… Прав был отец, менять вас надо, не реже, чем раз в десять лет! Так ведь… обрадуетесь же, как же, новое дело поручили! И одному богу известно, чего вы там наворочаете в своем усердии… – Государь тяжело опустился в кресло, отдышался и поднял на меня уже почти спокойный взгляд. – Твое да Телепнева счастье, что старик на себя всю вину за молчание взял. Но с этого дня… Отчет, только передо мной. Ни Кабинет, ни новый секретарь отныне вам не указ. Только передо мной, ясно?!

– Так точно, Государь. – Я даже каблуками щелкнул, мысленно обрадовавшись, что больше не надо будет «лить воду» перед Кабинетом, отчитываясь по «училищу» и отбрехиваясь от глупых придирок военного министра и его коллеги по делам просвещения. Достали, ей – богу.

– Иди уже. – Махнул рукой Ингварь Святославич, спустив пар, и добавил, когда я уж было развернулся к выходу из кабинета. – И не забудь, в воскресенье у моего младшенького день рождения. Ждем с супругой на ужин… вместе с семьей. Отпразднуем, в узком кругу… по – домашнему, так сказать.

– Что, и Ярослава с собой взять? – Деланно изумился я. – Он же младенец! Помилуйте, Государь.

– Паяц. – Хмыкнул тот. – Сыновей оставь. А вот жена и дочь, чтобы были непременно.

– Ага, стало быть, и наследник обещает прибыть к празднику. Государь, дозвольте и моему первенцу на ужин прийти… и тестю… с шурином.

– Этим пиратам и контрабандистам?!.. – Ужаснулся Государь и, вдруг хохотнув, согласился. – А что? Приводи. Посмотрим, насколько серьезен мой сын в своих намерениях. Но смотри, спуску ему не давать. Уговор?

– С превеликим удовольствием, Ваше Величество. Уговор. – Я предвкушающе улыбнулся, и Ингварь Святославич вздрогнул. А когда я закрывал за собой дверь кабинета, из – за стола явственно донеслось: Бедный Олег… Если выстоит, на будущий год отдам ему Тверь в управление.

Что ж, сурово, но… верно. Будущий Государь не имеет права на слабость, тем более, перед лицом превосходящего числом противника.

Аве, братья Стругацкие и их хит на все времена: «Понедельник начинается в субботу»!

Эпилог v.1.2

Я взглянул на вытянувшегося у открытой двери дворецкого в безукоризненно черном сюртуке и белоснежных перчатках и, улыбнувшись, вышел на улицу, где меня уже ждал экипаж из Кремля. Конечно, Сварту далеко до лоска покойного ныне Грегуара, но у него есть одно неоспоримое преимущество: с отставным фельдфебелем я могу быть уверен, что в моем доме нет никаких французских ли, имперских или каких иных шпионов. А Грегуар? Ну что, Грегуар… собаке, собачья смерть.

Уже сидя на заднем сиденье черного «Консула», я машинально взглянул на свои затянутые в тонкую замшу перчаток руки и, на миг сжав их в кулаки, откинулся на высокую спинку мягкого дивана. Да, своего бывшего дворецкого, я удавил голыми руками, там, в подвале Роскилльской ратуши, вечером следующего дня, после встречи со своей семьей, Грязная, вообще – то, история, и имеет лишь опосредованное отношение к той интриге, что провернула камарилья Рейн – Виленского для ликвидации изрядно опостылевшей всем участникам, проблемы каперства в Варяжском море… ну, и получения контроля над Зееландом, конечно.

Но ведь никто не просил того же Грегуара сотоварищи выполнять заказ французских дельцов, сделавших определенные выводы из смерти господина Боша, и решивших, почти не рискуя, поживиться, так сказать, прямо с чертежного стола. Это уж, когда не вышло украсть новые проекты, а вокруг меня завертелась карусель опалы, французские деляги решили усугубить ситуацию смертью моих близких, и ждали, что я, смывшись в Европу, прямо – таки паду в их дружеские стальные объятия.

Да и вообще, думать надо, прежде чем тянуться за длинным банкирским экю, будучи на государственной службе. Тогда, самому Грегу, придумавшему способ, как вытащить князя – изгоя в Европу, не понадобился бы господин Сегюр, засвидетельствовавший смерть агента дипломатической разведки Иль – де – Франс… «Корнету», мелкому письмоводителю Особой Канцелярии, не пришлось бы сначала работать осведомителем и связным меж людьми барона Сен – Симона и боярином Шолкой, и потом «пытаться бежать» от охранителей князя Телепнева, да и сам, заигравшийся с агентами иностранных разведок, продавшимися дельцам под красным щитом, боярин Шолка, так яро меня ненавидевший, не пустил бы пулю себе в лоб… по предложению суда чести Зарубежной Стражи.

А, ведь этих смертей можно было бы избежать… Впрочем, как и многих других, но уже не связанных с попыткой французских «деловаров» заполучить в свое распоряжение патенты для новых производств. Те, произошли из – за грандиозной аферы, блестяще провернутой Телепневым и Рейн – Виленским, довольно быстро сообразивших, как можно использовать попавший им в руки козырь в виде странного, но вполне вменяемого человека, чья кровь столь похожа на, казалось, давно утерянную кровь печально знаменитых князей Старицких.

Собственно, тогда, двадцать лет тому назад, и началась эта долгая и, черт побери, красивая интрига русского стола, со становлением нового князя Старицкого, его стремительным, по здешним меркам, взлетом и старательно раздуваемой известностью…

После истории с морским круизом, Телепнев и Рейн – Виленский ввели – таки меня в курс дела… правда, выбора не оставили, но за то Телепнев уже расплатился своей битой физиономией.

А затем, в рамках той же интриги, было не менее громкое, оглушительное падение, апофеозом которого, стала моя «эмиграция» и последовавшее за ней приглашение данами, «в гости». Естественно, никакие французы здесь не учитывались, и их фигуры были сметены с доски, можно сказать, одним ударом.

Ничуть не сомневаюсь, что господа из Нордивк Дан также рассчитывали прикормить опального князя, правда, цели у них были совсем иные. Договор об аренде Зееланда, вотчины Старицких, им как кость в горле был, а тут, такая возможность окончательно прибрать к рукам остров, закупоривающий выход из Варяжского моря… но, Государь успел первым. Он, вообще, как незабвенный Кристобаль Хозевич Хунта, любит успевать первым. Вот, пусть теперь и возится с новой территорией Руси.

Улыбнувшись при мысли, что этот чертов остров больше не имеет ко мне ни малейшего отношения, я облегченно вздохнул. Со времен нашего лихого наскока на Зееланд прошло уже шесть лет, и два года минуло с того момента, как Государь удовлетворил прошение о включении Зееланда в состав Руси, а я все еще никак не могу поверить, что этот геморрой остался позади… Сколько копий было сломано в сражении с упертыми бургомистрами, членами Законодательного Совета, сколько уговоров и сладких речей… Иногда, мне казалось, что здесь не поможет даже ощутимый перевес уездных голов – выходцев из Руси… Конечно, это было не так и, вздумай мы обойтись решением большинства, я все равно подал бы прошение, и Зееланд перешел бы под руку Государя, но… Важно, очень важно было проделать все так, чтобы решение это было одобрено Законодательным советом и Основой Ландтага, единогласно, чтобы не было ни единого намека на то, что не весь остров просится под крыло Руси, и следующие выборные и подумать не могли развернуть оглобли в обратную сторону. Справились, уговорили… И вот, уже два года я наслаждаюсь своей свободой от княжеской власти… и чертова барона Рунге, за четыре года моего правления умудрившегося напрочь вынести мне мозг своими протокольными штучками.

Мои размышления и воспоминания прервала остановка автомобиля. Как оказалось, мы уже проехали мимо ворот Детинца, и привезший меня роскошный 'Консул' остановился у небольшого крыльца с шатровой крышей, прилепившегося прямо к кремлевской стене. Широкоплечий атаманец распахнул дверь авто и я вышел на широкие ступени, ведущие к тяжелым и низким дверям, под охраной еще двух казаков. Кто – то скажет, что я и сам мог бы открыть дверь, но сей протокольный момент, в отличие от многих традиционных «реверансов» является частью системы безопасности, так что, проще подождать, пока охранник изобразит швейцара у дорогого отеля или ресторана, чем выпрыгнуть из машины самому, а потом долго подсчитывать дырки в собственном теле, проклиная тот день, когда на вооружение русской армии поступили скорострельные карабины, пули из которых выстреливаются таким же конструктом, что удерживает в воздухе новомодные летательные аппараты, развивающие просто – таки сумасшедшие скорости…

– Ваше сиятельство, следуйте за мной. – Подскочивший ко мне в холле, слуга предупредительно принял у меня трость и пальто со шляпой, в которую я закинул перчатки и, не глядя, протянул руку с вещами куда – то в сторону. Тут же возникший рядом слуга чином пониже, забрал у проводника мои вещи и так же незаметно исчез. А мы двинулись в сторону широкой лестницы, ведущей на второй этаж.

– Его сиятельство, князь Старицкий, к Государю. – Провозгласил слуга, едва мы оказались в приемной личного кабинета Ингваря Святославича. Референт за огромным, но девственно чистым столом, кивнул и, поднявшись, отвесил короткий поклон.

– Доброго дня, Виталий Родионович. Я доложу о вашем приходе Его Величеству. – Прошелестел он, и скрылся за массивной, украшенной затейливой резьбой, дверью, отделяющей кабинет от приемной.

– Государь вас ждет. – Заявил референт, спустя минуту вернувшись в приемную.

Покрутив головой, чтобы хоть чуть – чуть ослабить давление жесткого воротника – стойки вицмундира, я глубоко вздохнул и решительно шагнул вперед. Это приглашение во дворец было для меня достаточно неожиданным, так что я просто не знал, к чему готовиться, но на всякий случай… в общем, кто бывал в кабинетах большого начальства, тот меня поймет. Вроде, и не натворил чего – то уж совершенно дикого, но мандраж бьет… И это несмотря на то, что после моего короткого «правления», Государь стал относиться ко мне, скорее как к соратнику, вроде того же Рейн – Виленского, к примеру, или Телепнева… С которым и позубоскалить можно, в меру, само собой, и дела вести, не опасаясь камня за пазухой. Поначалу меня это удивляло, потом привык, но мандраж перед вот такими неожиданными встречами, никуда не девался, стабильно накатывая на меня перед дверью его кабинета. Это, как с миной… вроде знакомая конструкция, известная до последнего винтика, но, не дай боже саперу расслабиться хоть на миг, и эта «добрая знакомая» запросто разнесет его в клочья.

– Государь, вы звали меня? Я пришел. – Дверь бесшумно закрылась за моей спиной, и я отвесил своему «начальнику» короткий поклон.

– Проходи, Виталий Родионович, проходи… – Прогудел Ингварь Святославич из – за маленького, «секретного» стола… Я подошел ближе, и Государь, смерив меня долгим, абсолютно нечитаемым взглядом, вздохнув, толкнул по лакированной крышке стола какую – то бумагу. – Взгляни… Мне интересно, что ты скажешь по этому поводу.

Аккуратно, двумя пальцами взяв предложенную бумагу, я бегло ее прочел и пожал плечами.

– Полагаю, это донос на меня.

– Четвертый за этот год! – Неожиданно рявкнул Государь и, вырвав у меня из рук бумагу, зачитал вслух, мастерски подражая гнусавому тону одного из своих придворных лизоблюдов. – … В ответ, сей бесчестный негодяй отхлестал меня ножнами моей же шпаги и, заявив, что в иной раз просто выкинет меня с балкона, удалился, трусливо уклонившись от вызова на хольмганг!.. И можешь мне поверить, Виталий Родионович, остальные отличаются от этого доноса лишь в деталях…

– Ваше величество, вы приблизили к себе этих людей, значит, они вам для чего – то нужны. Не могу же я нарушить ваши планы, отправляя их на тот свет, одного за другим? – Пожал я плечами.

– Но зачем, скажи мне, зачем ты вообще их позоришь?!

– Прошу прощения, Государь… Вы же знаете, я зверею, когда слышу эти чертовы сплетни о Ладе! Сколько лет прошло, а свет никак не угомонится. И ладно бы, болтали «старожилы»! Молодежь – то безусая, куда лезет, а? В общем, пусть скажут спасибо, что я никого из них и в самом деле на хольмганг не вызвал.

– А что? Может и стоило бы, а? Распластал бы парочку охламонов своей знаменитой лопатой, глядишь, остальные – то и угомонились бы. – Неожиданно тихо предложил Государь, совсем не по – монаршьи, подперев щеку кулаком.

– Только в обмен на очередную ссылку в Каменград. – Буркнул я, и встрепенулся. Даже мандраж пропал. – Ва – аше величество, а с чего вдруг такое неожиданное внимание? Помнится, за последние два года, я не один десяток высокородных охламонов окоротил, а тут…

– Сын просил. – Со вздохом признался Государь. – Он, на прошлое Рождество с твоей Беляной познакомился, они же погодки, помнишь… А потом узрел, как ты боярина Мала в окошко вышвырнул… Вот и обеспокоился.

– Вот как… Опасается, стало быть, его высочество, наследник. – Протянул я. – Правильно делает. Я ведь на него и Родика спустить могу… с тестем на пару, вот уж кто, действительно, звери лютые. За Белянку, любому высочеству горячих насуют. И вообще, девочке только через месяц тринадцать исполнится! Рано ей еще об амурах думать, пусть выучится спокойно… Вон, графиня Смольянина на нее не нарадуется…

– Да тебя, старый лис, даже Рейн – Виленский уже боится. Весь двор мне запугал. А уж ежели еще и родственнички твои пожалуют… – Неожиданно фыркнул Государь, но тут же посерьезнел. – Учти, как только решу оставить сыну стол, первым делом тебя в отставку отправлю. Негоже Государю бояться начальника собственной контрразведки.

– Когда? – Тут же встрепенулся я. Вот будет счастье, когда с меня это «мучилище» снимут.

– Как ты там говорил? «Закатай губу», да? Еще лет пятнадцать – двадцать тебе этот воз тащить, не меньше. – Прищурившись, усмехнулся Государь. Нет, все – таки долгое общение со мной, изрядно испортило речь Его Величества… И это притом, что я – то в его присутствии, обычно предельно корректен! Вот, как, а?!

– Эх, а счастье было так возможно… – Вздохнул я. Но тут Ингварь Святославич посерьезнел и я подобрался. Шутки кончились.

– Ладно, посмеялись и будет. Поведайте – ка мне, господин директор Государева Училища Кадрового Резерва, вот о чем… Намедни, заходил ко мне Эдмунд Станиславич, принес доклад от Зарубежной стражи, и попросился в отставку. Дескать, все что мог, он для Руси сделал, теперь хочет пожить для себя. Почитал я принесенные им бумаги и возник у меня вопрос… А каким, собственно, боком, сгоревшее в своем авиньонском поместье, семейство Ротшильдов относится к делам старика?

– Так, может, его и спрашивать надо? – Пожал я плечами, одновременно мысленно делаю пометку устроить нагоняй своим подчиненным за нерасторопность. Мне на стол эта, в прямом смысле, жареная новость пока не поступила. Упущение, однако.

– Спросил. А он только улыбается хитро, да на вас с князем Телепневым кивает. Дескать, это вы в свое время «Красный щит» прищучили. Вот, кстати, как это так? «Прищучили» несколько лет назад, а сгорели они два дня тому а, Виталий Родионович?

– А что, ваше величество, сведений о смене посла Иль – де – Франс в Хольмграде, не поступало?

– Иногда мне кажется, что ты, Виталий Родионович, откуда – то, то ли с Новгорода, то ли с Одессы… – Потерев переносицу, вздохнул Государь. – Также любишь вопросом на вопрос отвечать. Ну да ладно. Да, завтра должен прибыть новый посол. Доволен? А теперь, рассказывай. Заодно и о том поведай, к чему был этот вопрос о французском дипломате.

– С этим проще всего, Государь. Ежели посла сменили, значит, смерть Ротшильдов, дело рук Второго Бюро, в смысле, моих прямых коллег из Иль – де – Франс. Это ведь «Красный щит» на корню скупил все французское министерство внешних сношений, вместе с его разведкой…

– И?

– Так ведь, вспомните историю с Зееландом. Грегуар, дворецкий мой, именно из той службы был. За денежку большую, чуть семью мою не угробил. Нет, о том, что он на Иль – де – Франс работает, мы узнали, едва он на службу ко мне устроился, а вот то, что службу эту, он совмещает с работой на Ротшильдов, раззявивших пасть на мои патенты, мы с Телепневым, поначалу, упустили. Зато, вскрыли контакты французов с парой чиновников Особой Канцелярии и с боярином Шолкой. Последний, как оказалось, с господами дипломатами давно шашни крутил…

– Не отвлекайся, Виталий Родионович, дельно говори. – Дернул подбородком Ингварь Святославич.

– Хм. Я тогда уже в Инсбруке был. Там, меня и нашел некий молодой, подающий надежды журналист, репортер парижской газеты «Матэн», Жерар Верно, он же, аспирант Второго бюро, Жерар Сегюр. Французские контрразведчики, как оказалось, довольно давно вели наблюдение за своими шустрыми коллегами из дипломатического корпуса, но из явных ниточек к их «владельцам» они определили только Грегуара, а тот все время был при мне… Вот мы и обменялись, «по дружески», кое – какой информацией. Он мне «открыл глаза на то, какую змею я пригрел на груди», а я обещал ему полный ментальный допрос Грегуара… перед смертью. Вот так… А что касается причин, почему Ротшильды сгорели только сейчас, то… у вас, Государь, есть Зарубежная стража и свой дипломатический корпус, вот пусть они и доискиваются. А мне и своей работы хватает…

– Какие интересные отношения сложились меж моими тайными ведомствами, а? – Деланно удивленно проговорил Государь, и, словно бы вскользь, добавил, недовольно постукивая пальцами по лакированной крышке стола. – Может, стоит объединить вас всех в одно министерство?

– Никак нельзя. Зажремся, обленимся, и перестанем работать. – Я развел руками. – А так, у нас нормальные, рабочие отношения. Здоровая конкуренция, можно сказать. Но ведь, действительно, не поймут меня ни глава Зарубежной стражи, ни министр иностранных дел, ежели я в их епархию полезу…

– Тоже верно. – Согласился Ингварь Святославич и, помолчав, заговорил тихо и вкрадчиво. – Ну да, об этом можно и после поразмыслить. А сейчас, Виталий Родионович… скажи – ка ты мне, как на духу. Не ты ли сам, тех Ротшильдов пожег?

– Никак нет, ваше величество. – Вытянулся я во фрунт. – С ними, французы разобрались без малейшей моей помощи.

– Думаешь, я в это поверю? Я ж тебя знаю, ты за семью глотку перегрызешь. Грегуара – то, не постеснялся собственными руками удавить? Так, чем Ротшильды лучше? – Повысил голос хозяин кабинета.

– Государь, хочешь – казни, хочешь – сошли. Но в смерти этих мироедов, моей вины нет. Сами они себе яму вырыли, сами в нее и легли, когда одну из опор трона, себе под задницу умостить вздумали.

– Ямы, опоры… Строитель, тоже мне, выискался… Учти, Виталий Родионович, узнаю, что ты службой для своих дел воспользовался, ссылкой не отделаешься. – Уже спокойнее проговорил Государь, и хлопнул рукой по столу. – На этот раз поверю, но… кстати, ты, вообще, знаешь, какие слухи ходят по европам об одном «совершенно сумасшедшем русском вельможе»?

– Знаю, конечно. – Кивнул я. – И всемерно их поддерживаю.

– Вот как? И зачем тебе это? – Спросил хозяин кабинета и вдруг усмехнулся. – Ну, кроме того, что они заставляют наш свет держаться с тобой настороже?

– Именно для этого. – Кивнул я в ответ. – О цели той интриги, известно было лишь тем, кто ее готовил… Поэтому, для всех непосвященных, события выглядели так, словно опальный князь – изобретатель, не имея возможности отомстить своему бывшему сюзерену, устроившему его травлю, ринулся во все тяжкие и, в результате, нахрапом, ни на кого не оглядываясь, взял на шпагу целый остров, из – за которого, уже чертову уйму лет спорят два не самых слабых на континенте государства… Вот, как – то так.

– Хочешь сказать, они просто боятся связываться с буйным князем?

– По крайней мере, значимые купцы и заводчики Лотарингии и Бургундии были официально предупреждены жандармериями о неудовольствии монархов, которое грозит дельцам, если они вдруг окажутся настолько неосторожны, что ввяжутся в какую – нибудь авантюру с моим участием. Не знаю, почему только в этих странах, но факт, есть факт.

– Зато, я знаю. – Вдруг открыто улыбнулся Государь. – Посмотри внимательно на генеалогическое древо Старицких, глядишь, и догадаешься…

– О? – И тут до меня дошло. – Ни за что! Второй раз я на такую авантюру не подпишусь!

– Нужны мне эти огрызки! – Презрительно хмыкнул Государь, и вдруг вернулся к изначальной теме. – Значит, говоришь, к смерти Ротшильдов, ты не имеешь никакого отношения… а что насчет Шолки?

– Ни я, ни князь Телепнев не причастны к его гибели. Мы, лишь предоставили Зарубежной страже имеющиеся у нас сведения о «подработках» боярина… а кое – чем, поделились господа из Второго бюро.

– Не могли они оболгать боярина? – Нахмурился хозяин кабинета.

– Нет, Ваше Величество. Проверили неоднократно, и мы, и Зарубежная стража…

– И в результате, Шолка застрелился. – Хмыкнул Государь.

– Правильно сделал. Будь моя воля… – Мечатательно протянул я.

– Подозреваю, – перебил меня Ингварь Святославич, – подозреваю, что будь твоя воля, боярин закончил бы свою жизнь так же, как Грегуар… в подвале роскилльской ратуши. Ну да ладно, ежели б кто задумал убить мою семью, я тоже порешил бы тварей, не задумываясь. Но, имей в виду, твое счастье, что на тот момент, ты не был моим подданным… у меня, нашелся бы не один бездетный судья.

– Благодарю за понимание, Государь. – Оскалился я, вспомнив не предусмотренный никакими договоренностями, домашний арест Лады… тоже, наверное, неженатый чинуша решение выносил.

– Князь… – Укоризненно покачал головой хозяин кабинета. Ну да, его – то вины в том не было…

– Прошу прощения, государь. Это уже привычка, можно сказать. Некоторые безбашенные иди… в смысле, бесстрашные господа, до сих пор поминают нам с Ладой ту историю. На свою беду, конечно, но… надоело, право слово. – Я развел руками.

– Что ж, думаю, у меня есть неплохое решение этой проблемы. – Задумчиво проговорил Государь и усмехнулся. – Вот что, господин статский советник… Завтра, в полдень, я принимаю нового посла Иль – де – Франс, вам надлежит быть на церемонии вручения вверительных грамот. Это ясно?

– Будет исполнено, Ваше Величество.

– Это еще не все, князь. – Резко оборвал меня хозяин кабинета и, порывшись в ящике стола, извлек из него небольшую дубовую коробку, внутри которой оказался… золотой, инкрустированный бриллинтами ключ. Это что, он меня Знаком Почетного Буратино облагодетельствовать решил, что ли?… Хм. Ну ладно, хорошо хоть не Папы Карло… Я поднял взгляд на Государя, а тот, усмехнувшись, договорил. – Поскольку на приеме, по протоколу, может присутствовать лишь малая свита… Поздравляю чином камергера, господин статский советник. Пожалуй, это угомонит любые буйные головы, а?

– М-да, а я – то, дурак, все по старинке, кулаком да добрым словом… – Вздохнул я под смешок Государя, но тут же поправился и склонился в глубоком поклоне. За такое, не жалко, честное слово. – Благодарю за честь, Государь.

– А знаешь, Виталий Родионович, ведь у этого ключика есть и еще одно полезное для тебя свойство… – Кивнув в ответ на мои слова, проговорил Государь. – Раз ты теперь в свите, то Кабинет и его секретарь, теперь, тебе не указ. Отчитываться будешь только передо мной.

– Так точно, Государь. – Я даже каблуками щелкнул на радостях, что больше не надо «лить воду» перед сборищем глав ведомств, отчитываясь по «училищу» и отбрехиваясь от глупых придирок военного министра и его коллеги по делам просвещения. Достали, ей – богу. – Это ж, просто, счастье какое – то!

– Иди уже. – Махнул рукой Ингварь Святославич, полюбовавшись на мою довольную рожу, и добавил, когда я уже двинулся к выходу. – И не забудь, в воскресенье у моего младшенького день рождения. Ждем на ужин… вместе с семьей. Отпразднуем, в узком кругу… по – домашнему, так сказать.

– Что, и Ярослава с собой взять? – Деланно изумился я. – Он же младенец! Помилуйте, Государь.

– Паяц. – Покачал головой хозяин кабинета и хмыкнул. – Сыновей можешь дома оставить. А вот жена и дочь, чтобы были обязательно.

– Ага, стало быть, и наследник обещает прибыть к празднику. Государь, дозвольте и моему первенцу на ужин прийти… и тестю… с шурином.

– Этим пиратам и контрабандистам?! – Ужаснулся Государь и, вдруг хохотнув, согласился. – А что? Посмотрим, насколько серьезен мой сын в своих намерениях. Но смотри, спуску ему не давать. Уговор?

– С превеликим удовольствием, Ваше Величество. Уговор. – Я предвкушающе улыбнулся, и Ингварь Святославич вздрогнул. А когда я закрывал за собой дверь кабинета, из – за стола явственно донеслось: Бедный Олег… Если выстоит, на будущий год отдам ему Тверь в управление.

Что ж, сурово, но… верно. Будущий Государь не имеет права на слабость, тем более, перед лицом превосходящего числом противника.

Аве, братья Стругацкие и их хит на все времена: «Понедельник начинается в субботу»!