Текст книги "Вернуть на круги своя (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава 2. Чем дальше в лес, тем толще партизаны

15.08.14 Беготня по лесам, быстро избавляет от дурных мыслей…

Очередной выход курсантов на пленэр, на этот раз летний, и без десантирования, должен был завершиться только через два дня, а Мстиславской нервничал. Собственно, как и его подчиненные. Еще бы, они уже вторую неделю ползают по этим чертовым лесам, «потеряли» четыре! дозора и две поисковых группы, а устроивший им эту веселую жизнь, директор училища все также неуловим. Причем, все понимают, что он, со своей группой, где – то рядом. Кружат у лагеря, словно волки вокруг лося – подранка… и, несмотря на часовых и все меры безопасности, принятые бывшим отрядом пластунов, Гадят… Нет, именно, так, с большой буквы. Иначе не скажешь. То вдруг выгребные ямы становятся, ну просто очень «грязевыми», вулканами, то полевая кухня исчезает неизвестно куда, а находится потом посреди болота… правда, полнехонькая великолепной ухи, в качестве утешения, должно быть. Собственно, именно по запаху, дозор ее и обнаружил, а совет старших курсантов, во времена оны бывший штабом командира отряда пластунов, еще долго ломал голову над тем, КАК группа из шести человек смогла увезти эту самую кухню за два десятка верст, да еще затащить ее в центр болота, куда никаких гатей проложено не было. О том, что перед этим, ту самую кухню, нужно было, каким – то образом, бесшумно выкрасть из лагеря, чуть ли не от штабной палатки увести, Милославской уже и думать не хотел. Стыдно.

Иначе говоря, пообещавший устроить курсантам практические занятия по «противодиверсионной деятельности», Старицкий слово сдержал. Хотя, когда он заявил, что учиться они будут «на кошках», и в противниках у курсантов будет только одна группа под его личным руководством, некоторые молодые офицеры недоуменно хмыкнули, дескать, дурит «старик». Да и нижние чины, многие из которых только – только третий десяток лет отсчитывать начали, тоже фыркали. А вот сам ротмистр напрягся. И как выяснилось, не зря.

Зато теперь, курсанты воспринимают директора училища всерьез. Так что, в лес меньше, чем по пятеро не суются, и только до заката. Ну, не считая поисковых групп, разумеется. Тем, порой, в лесу и ночевать приходилось. Но остальные береглись, иначе, была слишком велика вероятность того, что незадачливый любитель одиноких прогулок очнется через несколько часов, связанным, с оранжевой физиономией, аккурат на пути следования лагерного дозора.

Лишь однажды часовым повезло, и они, сумели заметить в наступающих сумерках подползающего диверсанта. Да и то, упустили. Поняв, что его заметили, противник просто развернулся и исчез в вечернем лесу.

– Виталий Родионыч, а теперь – то как? Они ж, шуганные стали, на рожон не лезут. Чуть что, сразу за оружие хватаются. Уж сколько они деревьев рядом с лагерем перекрасили. Вон и Митрич вчера, только из лесу сунулся, посмотреть, что да как, как по нему сразу из трех стволов палить стали. – Проговорил Ермила, подкидывая в руке мягкую пулю пронзительно оранжевого цвета. Тренируется, вроде как. Ну да, игра у курсантов появилась. Сядут после ужина, и давай этими самыми пулями перекидываться. У кого в руках она лопнет, тот и проиграл. Эх…

Ну да, слизал я идею с пейнтбола «того света». Тем более, что благодаря наговорам, особо извращаться с переделкой оружия не пришлось. А что, прикажете пионерскую «зарницу» изображать? Нет уж, увольте.

– Ничего страшного. Думаю, завтра закончим эту канитель. Надо только точку покрасивше поставить. Есть идеи, господа партизаны? – Я огляделся и с удовольствием заметил, как призадумались мои «диверсанты». А ведь еще неделю назад, только плечами бы пожали, дескать, ты бугор, тебе и голову ломать…

– Может, медведя на них выгнать? – Подал голос Велимир.

– Ага, а они нас потом за такие шутки… – Пробормотал Ермил, но потом хмыкнул, усмехнулся, вспомнив, как мы уже накуролесили, и махнул рукой. – Впрочем, все одно битым бить. Нужник, они нам точно не простят.

Курсанты, молодые, в сущности, хоть и изрядно уже битые жизнью, понюхавшие пороху воины, тихо рассмеялись. Да уж, диверсия с дрожжами, это было сильно. Мстиславскому даже место стоянки сменить пришлось. Дух такой стоял, что глаза резало!

– Ништо! Переживем. Но медведь… как ты его на лагерь гнать собираешься? Потапыч – то не дурной, летом, да на такую толпу нипочем не полезет.

– Угу. Да и зачем? – Поддержал я рассудительного и неторопливого Сварта Митрича, самого старшего в моей «пятерке». Ну так, правильный фельдфебель и должен быть таким. А уж Сварт, так просто плакатный представитель солдатской старшИны. Вон, сидит, ус крутит, да к самопальной лохматой накидке, свежие веточки подвязывает. Основательный дядька. И я ни разу не пожалел, что именно его в «партизаны» зазвал. Он и за молодняком последит, а их у меня тут аж трое оболтусов, и место для дневки обустроит, да и с походным хозяйством на «ты». Опять же, из таежных охотников, в лесу, как дома!

– И то верно. – Степенно кивает фельдфебель. – Мы ж не дети малые, чтоб без толку дурковать. Вон, тот же нужник вспомнить, так под шумок, самого капитана Жереха, прошу прощения, старшего курсанта Жереха умыкнули. А тут?

– Ну так, а в этот раз, можно и самого ротмистра повязать, пока мишка в лагере реветь будет. – Ухмыльнулся Ждан. Именно он и спеленал тогда «начштаба» Мстиславского.

– Повторенье, оно, конечно, мать ученья. – Я почесал кончик носа и, поерзав, в попытке устроиться поудобнее на лежанке из лапника, договорил. – Но не до такой же степени! А вот… штабную палатку обнести, под эту сурдинку, было бы неплохо. Однако… Велимир, скажи мне на милость, как ты медведя собираешься уговорить на эту авантюру?

– Так я это… у деда научился. Он знатным волхвом был. – Смущенно пожал плечами парень.

– Подожди – подожди. – Я нахмурился, вспоминая одну из бесед со Смольяниной. – А мне одна сведущая дама говаривала, что подобные кунштюки со зверями мужчинам… хм, скажем так, не даются.

– Так, то перунцам. – Махнул рукой Велимир. – А Волосовы волхвы, завсегда со зверьем договариваться умели.

– О как. – Кажется, умения молодого пластуна оказались откровением и для его собственных сослуживцев. Впрочем, группу – то я набирал из разных сотен, так что ничего удивительного.

– Так. Ты уверен, что мишка тебя послушает? – Я поднялся с подстилки и уставился на Велимира. Тот хмыкнул и уверенно кивнул.

– И что, не жалко тебе косолапого? Пристрелят же его наши хлопцы. – Подал голос, пятый «диверсант» из моей группы, молчаливый Первак.

– А что, ты от ухи, да каши еще не устал? – Заметил Сварт. – Оно, конечно, медведь не кабан, но тоже мясо!

– О! А это идея. Велимир, может, ты и с кабаном договориться сумеешь? – Спросил я, и наш «волхв» скривился.

– Сделаем. Только, не договорюсь, а заставлю. Как и медведя.

Ага. Значит, все – таки есть разница! Смольянина – то, птицам на свою руку садиться не приказывала. Просто звала, и те с радостью слетались на этот зов. Ну да ладно. Не о том думаю.

А утром, стоянка курсантов была разбужена далекими выстрелами, донесшимися откуда – то из леса, и последовавшим за ними, громким треском и ревом. Каково же было удивление повыскакивавших из палаток, еще толком не проснувшихся военных, напрягшихся в ожидании очередной каверзы неугомонного директора, когда они увидели на противоположной стороне поляны, гоняющегося за кабаном медведя. Время от времени, секач всхрюкивал, резко разворачивался, после чего роли менялись, и уже медведь удирал от кабана, на виду у всего лагеря. Эти «салки» продолжались минут пять, и собрали изрядную толпу зрителей. Правда, к их чести надо отметить, что выскочившие из палаток полуголые солдаты, тем не менее, не забыли прихватить оружие. Да и часовые продолжали внимательно смотреть по сторонам, но и они, нет – нет, да и бросали взгляд в сторону невиданного представления.

Вытоптав изрядный кус земли, кабан вдруг развернулся и устремился к лесу, медведь припустил за ним, а спустя секунду, на территории лагеря вдруг одновременно прозвучало с десяток громких хлопков, обдав штабную палатку оранжевым дождем.

– Поздравляю. Ваш штаб уничтожен. – Голос директора училища, явно усиленный с помощью наговора, разнесся над поляной. – Учения можно считать законченными.

Голос смолк, и в лагере воцарилась прямо – таки гробовая тишина. Только взгляды курсантов скрестились на шести фигурах в центре стоянки, у заляпанной оранжевой краской штабной палатки. Впрочем, изуродована была не только она, но и соседние с ней обиталища старших курсантов. Ну да эти дизайнерские изыски не очень – то удивили окружающих. Ручные бомбы, действующие по тому же принципу, что и красящие пули, были им уже очень хорошо знакомы. А вот вид самих «партизан», взбаламутивших весь лагерь, был действительно странен.

Компания «диверсантов» щеголяла голыми торсами, как и большая часть, не успевших толком одеться курсантов. И стало понятно, почему их не узнали. В суматохе, воцарившейся после стрельбы, приглядываться к бегущему рядом сослуживцу, никто и не подумал…

– Виталий Родионович, и все – таки, как вы утащили эту чертову полевую кухню? Она же, пудов восемь весит! – Осведомился за завтраком обескураженный Мстиславской.

– Проще простого. За день до того, взяли в кустах одного из курсантов, вы ж тогда еще не опасались в лес до ветру бегать, да и допросили. А дальше, дело техники. «Собаку» вы выставляли из молодняка, который еще и пороху не нюхал, вот мы и подошли к тому времени. Пара связанных часовых…

– Простите, но я не об этом. Как трое ваших подчиненных внаглую катили кухню через весь лагерь, матеря при этом неугомонного повара и чертова фельдфебеля, заставшего их за распитием вина, я знаю. Но болото! Черт побери, как вы ее туда – то закатили?

– Нет ничего проще, Ларс Нискинич. – Я пожал плечами. – Позвольте ваш чай?

Княжич молча протянул мне только что наполненную горячим ароматным чаем чашку и я, коснувшись пальцами ручки, наложил на нее довольно простой наговор. Правда, в отличие от оригинальной версии, удерживал его своей волей несколько дольше. В результате, не прошло и десяти секунд, как над только что парившей чашкой вспухло облачко снежинок, чай превратился в лед, а сама чашка покрылась изморозью.

– Немного смекалки, немного бытовых наговоров, и воля. Прошу. – Я вернул удивленному Мстиславскому его чашку. Сидящие рядом офицеры переглянулись, но комментариев не последовало. Я оглядел компанию старших курсантов, и вздохнул. – Что ж, господа, думаю, настала пора подвести предварительные итоги этого учения. И скажу честно, я вами недоволен. Как вы воевали в Румынии с такой подготовкой, я просто не представляю. Объясните, зачем вам было нужно столько людей, если больше половины из них постоянно торчало в лагере, превращаясь в великолепную мишень для диверсий? Вы что, разучились устраивать облавы? Что это за невнятное трепыхание на месте? Кто кого должен был ловить, в конце концов?!

Разнос я устроил знатный, но у меня были на то все основания. Курсанты повели себя как телкИ несмышленые! Абсолютное отсутствие какой – либо инициативы, никаких попыток прочесать округу… ну, если не считать за таковые, разосланные в разные стороны, немногочисленные по составу дозорные группы. Хоть бы их численность увеличили, что ли! Иначе, это превращалось просто в уничтожение собственных сил. Ведь не нужно быть Суворовым, чтобы понять: при одинаковом количественном составе охотников и «партизан», преимущество будет у последних… если они, конечно, бить из засады. Что тут сложного? Или это их замечательная летняя погода на лирический лад настроила? Решили, что в отпуске, на шашлыках, и расслабились. Короче, кошмар и ужас.

Ну ничего, на следующей неделе должен прибыть обещанный специалист по «лесной войне», он их живо научит правильно репку чистить. Да и мои «партизаны» кое – чему научились. Глядишь, и наставят олухов – сослуживцев на путь истинный.

Когда же мне надоело любоваться на смущенные физиономии господ старших курсантов, явно понимающих свою вину, я хлопнул по столу ладонью.

– Ладно. Положим так. Дирижабль прибудет завтра. До тех пор, вы должны составить отчет, в котором детально разберете все свои ошибки, а уже в училище мы дружно его почитаем. На этом, позвольте откланяться.

Попрощавшись с офицерами – курсантами, я вышел из – за стола и, не теряя времени, устремился к краю поляны, где только что приземлилась «блоха» – совсем уж миниатюрный аппарат конструкции Бухвостова, созданный им в очередном приступе «священного безумия», как прозвали моменты просветления нашего главного инженера, коллеги с верфей. Маленькая двухместная машина, не обладала выдающимися характеристиками изначально боевого «семьсот первого», но ей это было и не нужно. Функции у этого скатоподобного агрегата были чисто гражданскими. Почтовик или рассыльный самолет, не более. И то, что этот самый «скат» сейчас оказался здесь, говорил лишь об одном, что – то случилось в Каменграде.

Глава 3. Каждое действие рождает противодействие

16.08.14. Это не жизнь, а какая – то зебра – меланист.

К моему удивлению, хмурый пилот из состава заводских испытателей, прилетевший на «Скате», не привез никаких писем, единственное, что он передал на словах, была просьба Толстоватого, как можно быстрее прибыть в город.

Полет на «Скате» прошел быстро. Двести верст, юркая машинка преодолела всего за полчаса и, едва мы приземлились на испытательном поле верфи, как рядом нарисовался кортеж из трех черных «Классиков» с затемненными до предела стеклами. Да – да. Толстоватый, пользуясь своим привилегированным положением, выбил из бухгалтерии родного ведомства небольшой автопарк, доставленный из Хольмграда на все том же военно – транспортном дирижабле, давно ставшим для Каменграда этаким курьером для габаритных грузов.

Высыпавшие из автомобилей синемундирники, выстроились сплошным коридором от кортежа до «Ската». Догадаться, для кого предназначен этот «почетный караул», труда не составило. Я покосился на пилота, но тот лишь скривился.

– Извините, Виталий Родионович. Приказ.

– Понимаю. – Медленно кивнул я, стягивая с головы шлем. Хотя, по сердцу, конечно, шкрябнуло. А, к черту! Ну не расстреляют же меня, в самом деле?

Оставив на кресле шлем и летные очки, я вымахнул на плоскость эффекторов и, спустившись наземь, пошагал через коридор охранителей, навстречу ожидающему у распахнутой двери авто, офицеру.

– Штабс – ротмистр Чорный. Приказано доставить вас в Каменградское отделение канцелярии. – По – гусарски, двумя пальцами отмахнув воинское приветствие, проговорил офицер и указал на салон авто. – Прошу, ваше сиятельство.

О, как. Кажется, еще не все так плохо.

– Что ж, приказ, есть приказ. Едем, господин ротмистр. – Кивнул я, усаживаясь на широкий диван заднего сиденья «Классика».

Раздался короткий приказ, синемундирники стремительно заняли свои места в авто кортежа, хлопки дверей отрезали нас от звуков снаружи, и автомобили, резво набрав ход, покатились к шоссе, ведущему в город.

Промчавшись через перелески и рощицы, зеленеющие вдоль дороги, кортеж ворвался в город. Залитый солнечным светом, он производил радостное впечатление… точнее, производил бы. Автомобили, миновав широкие центральные улицы, свернули в один из многочисленных переулков и, на миг затормозив перед открывающимися тяжелыми, обитыми железом воротами, в высокой оштукатуренной стене, въехали в закрытый со всех сторон двор, в центре которого возвышалось трехэтажное каменное здание под шатровой крышей, с высоким резным крыльцом. Окна нижних этажей прикрыты ставнями, а цокольные – замазаны белой краской и забраны мощными решетками. Хм. Это не дом, это крепость какая – то!

– Ваше сиятельство, мы приехали. Прошу. – Дверь открыл, подскочивший нижний чин в уже надоевшем синем мундире. Ну да, помню. По заказу канцелярии, задние двери их автомобилей, можно открыть только снаружи и… только гаечным ключом. Простое, но действенное средство против любителей взлома, с задатками ментальных операторов. А чтобы жизнь медом не казалась, ключ и гайка замка еще и обладают собственными ментальными конструктами… для пущей безопасности. Есть же уникумы, которые без всякой подготовки и обучения на факультете естествознания, умудряются управлять материей без всяких «ментальных щупов». Вот тут и помогают эти самые конструкты.

– Советник? – Голос штабс – ротмистра вырвал меня из размышлений.

– А? Да – да. Уже иду. – Кивнул я, выбираясь из салона авто. Снова хлопнула дверь, и охранитель повел меня в здание. Поднявшись по ступеням и войдя в прохладный холл, я мысленно порадовался, что успел перед вылетом привести себя в порядок и переодеться в вицмундир, иначе, среди отутюженных и выглаженных форменных кителей и гладко выбритых физиономий особоканцеляристов, выглядел бы пойманным в лесах «бегунком», что явно не соответствует статусу князя, статского советника и директора уважаемого учебного заведения. Хотя… это было бы забавно.

Заметив мою усмешку, дневальный шарахнулся в сторону, а сопровождавший меня охранитель ошарашено на меня покосился.

– Ностальгия, я ведь тоже начинал свою службу именно в Особой канцелярии. – Пояснил я «поводырю». И лицо охранителя тут же разгладилось. От него даже каким – то сочувствием повеяло. О как! Солидарность, называется, ага. Что, правда, никак не помешает синемундирнику пристрелить меня, если я вдруг вздумаю бежать… Ну, по крайней мере, он попытается.

– Проходите, Виталий Родионович. – Секретарь в приемной, оторвавшись на миг от чтения каких – то бумаг, кивнул в сторону дверей.

– Благодарю. – Мой сопровождающий отошел в сторону, и я потянул на себя тяжелую дубовую створку двери.

– Добрый день, господа. – Оказавшись в кабинете, я кивнул присутствующим офицерам.

– Виталий Родионович, здравствуйте. – Толстоватый, внаглую занявший кресло хозяина кабинета, поднялся с этого «олицетворения власти». Начальник же отделения, временно переселившийся в кресло для посетителей, только лениво кивнул в ответ.

– Итак, господа. Чем обязан приятности нашей встречи, и отчего вдруг такая срочность? – Поинтересовался я, устраиваясь на диване.

– Хм. Видите ли, Виталий Родионович… – Помолчав, заговорил Вент Мирославич, но его тут же перебил хозяин кабинета, рослый мужчина примерно моего возраста, правда, в отличие от меня уже успевший слегка поседеть, да отрастить огромные бакенбарды, делающие его узкое лицо шире и… похожим на морду мопса – дистрофика, чему весьма способствовал короткий вздернутый нос и круглые, чуть выпученные глаза.

– Вопрос простой. Можно ли вам доверять, или проще отправить в камеру, чтоб не сбежали во время расследования. – С кислой миной, отчеканил глава отделения.

– Вот как? На каком же основании, позвольте узнать, вы собираетесь меня арестовывать? И о каком расследовании идет речь? – Я прищурился, старательно пытаясь удержать себя в руках.

– Подождите, подождите, Виталий Родионович. – Тут же замахал руками полковник. Ну да, уж он – то успел меня изучить за эти годы. – Мы не с того начали. Понимаете, ситуация сложилась так, что… В общем, на ваших производствах в Хольмграде, сейчас идет финансовая проверка… часть приказчиков и иных работников, решением комиссии уже помещены под домашний арест, и…

– И вы опасаетесь, что я сбегу. – Закончил я за Толстоватого.

– Именно. Поэтому, а также, учитывая вашу репутацию бесчестного человека, я и предлагаю арестовать вас до окончания расследования. – Процедил глава отделения.

– Что говорит лишь об отсутствии у вас мозгов, господин ротмистр. – Бросив короткий взгляд на багровеющего офицера, хмыкнул я.

– Что?! – Взревел мопс. – Да я… да вы… Да вы понимаете, с кем говорите?! – Вызверился тот.

– Вполне. Это, кажется, вы не понимаете, с кем говорите. – Пожал я плечами, под печальный вздох Толстоватого. – Но я могу вам помочь с осознанием… например, как насчет встречи в круге?

– Виталий Родионович, бога ради… остановитесь! – Проговорил полковник.

– С чего бы? Этот, потерявший голову от вседозволенности и глупости… человек, если его так можно назвать, в лицо бросает мне оскорбление, а я должен молчать? – Я развел руками. – Вот уж, вряд ли.

– Круг? Ну, нет. С такими как вы, мы разбираемся проще. – Уже даже не багровый, а просто – таки темно – коричневый глава отделения, вскочив с кресла, подлетел к столу и резко вдавил кнопку звонка. В следующий момент, дверь отворилась, и на пороге появился секретарь. – Караул сюда, немедля. Этого, в подвал.

– Не торопитесь, ротмистр. – Голос Толстоватого лязгнул сталью. И куда только девался добродушный Вент Мирославич? – Секретарь, свободен.

Тот кивнул, и исчез. Но глядя на физиономию секретаря, могу сказать точно, караул он все же вызовет, правда в кабинет не пустит. Умен.

– Какого дьявола, вы распоряжаетесь в моем отделении? – Удивленно и как – то растеряно протянул ротмистр.

– По праву специального и полномочного представителя Главы Особой Государевой канцелярии в Каменграде. Сядьте. – Приказал Толстоватый. Вот тут глава отделения, немного опомнился и пришел в себя. Вроде бы.

– Господин полковник. Я безмерно уважаю, как вас лично, так и его сиятельство, князя Телепнева. Но… – Медленно отступив от стола, ровным, механическим тоном проговорил ротмистр. – Я также, абсолютно уверен, что Старицкого необходимо арестовать. Вы сами видите, этот человек ни во что не ставит власть, а значит, способен в любой момент покинуть город… если не страну.

– Господин ротмистр. В отличие от вас, я знаю князя Старицкого почти пятнадцать лет, и за это время, он показал себя настоящим человеком чести. И если бы вы повели себя, как и следует офицеру и представителю Особой канцелярии, а не ориентировались на подлые слушки и шепотки зажравшихся бездельников, этой дурной сцены, попросту не было бы! Или вы думаете, что его величество стал бы назначать на должность директора нового военного училища бесчестного человека? А может, вы считаете, что Государь некомпетентен настолько, что подарил господину Старицкому половинный пай в верфях?

– И все же, я вынужден настаивать на аресте. Господин Старицкий вспыльчив и может…

– Не более чем вы, ротмистр. – Мне надоело, что разговор идет так, словно меня и вовсе нет в кабинете. – В конце концов, я услышу извинения?

– Виталий Родионович, прошу, держите себя в руках. Ротмистр Дорн просто стал жертвой слухов и домыслов. Ну же, не будьте так злопамятны… – Толстоватый вновь взял на себя роль миротворца.

– Ла – адно. – Протянул я. – Что ж, пойду вам навстречу, но… только из личного уважения, Вент Мирославич. А теперь, давайте о деле.

– Вот и договорились. – Полковник коротко вздохнул и, одним взглядом заставив недовольного ротмистра сесть в кресло, заговорил. – Итак. По высочайшему повелению, комиссия проводит проверку деятельности ваших предприятий в Хольмграде. Каменградскому же посаднику и главе здешнего отделения Особой государевой канцелярии, был отдан приказ о проведении такой же проверки на верфи.

– И это явно идет вразрез с тем, что вы говорили о доверии Государя. – Тихо, себе под нос, пробормотал ротмистр, но Толстоватый, разумеется, его услышал.

– Вот ваши люди и займутся определением, было ли это доверие оправданным. – Отрезал полковник, и глава отделения умолк.

– Ну да, крамолы и воровства не нашли, давайте поищем хищения. – Проговорил я со вздохом, вспомнив визит князя Телепнева. Полковник вскинулся, но я только махнул рукой. – Черт с ним со всем. Ищите, что хотите. А лично я, ухожу в отпуск. Сегодня же отобью телеграмму Ладе, пусть приезжает с детьми. Давно пора обживать дом…

– Хм… Виталий Родионович, право, мне неловко вам об этом сообщать, но… – Толстоватый неожиданно закашлялся и, оттянув пальцами жесткий от обилия золотого шитья, воротник – стойку мундира, кисло улыбнулся. – Ох, и сложно же это…

– Да? И все же попробуйте, Вент Мирославич. – Нахмурился я, чувствуя, что сейчас мне скажут что – то очень, очень неприятное. И оказался прав.

Полковник с ротмистром переглянулись, но если последний остался равнодушен, то Толстоватый явно занервничал.

– Видите ли, ваше сиятельство… хм… Виталий Родионович… Тут, такое дело…

– Вент Мирославич, ну что вы мнетесь, словно гимназистка перед гусаром? – Не выдержал я. – Говорите, как есть.

– Ох, ладно, что уж тут. Но, Виталий Родионович, обещайте мне… – Резко мотнув головой, заговорил Толстоватый. – Обещайте, что… э – э–э… будете держать себя в руках.

– Вент Мирославич, друг мой. Я могу обещать вам только одно, если вы немедленно не объясните в чем дело, я просто вытрясу из вас то, о чем вы никак не соберетесь мне сообщить. Выбью, если хотите.

– В камеру, однозначно. – Вякнул не сдержавшийся ротмистр, но Толстоватый обжег его яростным взглядом, и глава отделения вновь постарался превратиться в невидимку.

– Итак. Я жду. – Вздохнул я.

– В общем – то, все не так страшно, конечно. – Кивнул полковник и, резко выдохнув, проговорил. – Лада Баженовна, как и некоторые сотрудники предприятия, находится под домашним арестом.

Воровство – здесь употреблено в значении предательства, измены, покушения на законную власть.