Текст книги "Вернуть на круги своя (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава 6. Изобретательство, штука заразная…

14.08.14. Разорваться что – ли, на сотню маленьких Старицких?

Возня с моделью Бухвостова напомнила мне о еще одном проекте, в суете мною попросту позабытом. А потому, покинув главного инженера, я отправился на поиски людей, занимающихся созданием эрзац – скафандров, вроде тех, что мне довелось примерить во время полета в Каменград. Интерес у меня к ним был вполне понятный. Очень уж интересно, создатели костюмов воплотили в них идею связи. Да и сама идея специального костюма для воздухоплавателей меня увлекла. Были, были у меня на этот счет, кое – какие задумки. А вкупе с идеей «этажеродраконов»… м-м!

Как оказалось, за экипировку на верфях отвечал тот же конструктор, что занимался установкой систем пожаротушения и управляющих машин и конструктов на дирижаблях. Вообще, организация работ на верфи меня поначалу несколько удивляла. Здесь собирают воздушные корабли из уже готовых деталей, и в то же время, сами делают всю их начинку, кроме, разве что двигателей и накопителей. Надо ли уточнять, что при таком подходе, два корабля одной серии, собранные на разных верфях, похожи друг на друга не больше, чем двоюродные братья. Совершенно разные системы управления, по – разному организованное внутреннее пространство. Да что там говорить, если даже вооружение боевых дирижаблей зачастую различается как калибром, так и местами расположения батарей. Благо еще, платформы, служащие основанием для размещения корабельных отсеков, одинаковые…

Но, понимать неэффективность такого подхода, это одно. А вот исправить ситуацию… хм. М-да уж. Мне такое не по силам. Тут надо перестраивать всю систему воздушного кораблестроения, а это задел не на один год. Да и полномочий таких мне никто не даст, особенно учитывая осложнившиеся отношения с «демонами власти». К черту.

У такого способа строительства дирижаблей, был, на мой взгляд, только один большой плюс. Простор для модернизации. Любую идею здесь, можно было воплотить, не перебрасывая заказ частей и деталей куда – то еще. Что, в царящей на верфи обстановке секретности, которую особоканцеляристы упорно именовали надзором за производством работ, было очень и очень удобно. Мне еще не хватало боев за каждый заказанный извне комплект труб или капитанскую консоль…

Возня с «выходным костюмом» здорово отвлекла меня от рутины, в которую постепенно превращалось управление верфью и училищем. И там и там, после дикого аврала первых месяцев, жизнь входила в свою колею. Меня больше не будили по ночам посыльные с известиями об очередной проблеме в цехах, а будущие преподаватели прекратили доставать меня вопросами о программе обучения и требованиями денег на наглядные пособия. Небольшая печатная мастерская, после коротких переговоров, обеспечила необходимое на первое время количество учебных материалов, в том числе, и по созданным мною двум новым курсам, обошедшимся мне в месяц непрерывной головной боли, а недостающую часть учебников доставили с очередным дирижаблем из Хольмградского училища. Собственно, даже вопрос организации приличной библиотеки уже не стоял так остро, как это было при организации того, первого учебного заведения. Воспользовавшись их каталогом, мы попросту заказали в столичных книжных магазинах свой комплект. И честно говоря, после того, как счет на оплату закупленных книг был передан Рейн – Виленскому, мне еще очень долго икалось. Хм. Ну, он же сам говорил об отсутствии денежного лимита на обеспечение создаваемого учебного заведения, всем необходимым…

Таким образом, август, к моему удивлению, оказался у меня относительно свободным, о чем я не преминул упомянуть в телеграмме Ладе. Так что, первый же рейсовый дирижабль привез не только заказанное оборудование, но и мою семью.

– Виталий Родионович, добрый день. – Уже знакомый мне, неприметный человек остановился рядом с занятым мною столиком на веранде небольшой кофейни, и вежливо приподнял шляпу.

– Здравствуйте, господин почтальон. – Я вежливо кивнул и предложил неожиданному гостю, присесть. За прошедшие с памятного торжественного обеда у посадника, этот человек еще дважды находил меня в самых разнообразных местах… кроме верфи и училища, разве что. Но это понятно. Там же особоканцеляристы на каждом углу, а ему с ними видеться совсем не с руки. И каждый раз, он приносил очередное послание от Оттона Магнусовича. Не стал исключением и сегодняшний день.

Передав мне толстый конверт, почтальон тут же откланялся и мгновенно растворился в толпе гуляющих по парку людей… оставив с носом растерянно замершего на месте «топтуна», из тех, что с недавнего времени, крутятся вокруг меня, чуть ли не круглосуточно. Государь явно не желает оставлять меня без присмотра. Бесит это меня несказанно, но… деваться – то все равно некуда. Терплю.

Письмо мне удалось прочесть только вечером, когда Лада уже спала. И на этот раз, к моему удивлению, автором послания оказался вовсе не герцог Лауэнбургский, а родственник его супруги, насколько мне известно, хоть и не состоящий на гражданской службе Нордвик Дан, но пользующийся большим влиянием в тех кругах…

Если быть кратким, то сей достойный господин обиняками и намеками высказывал скромное пожелание видеть семью Старицких во владениях северных королей, причем не столько гостем, сколько полноправным членом норвежско – датского общества. Иначе говоря, меня начали склонять к эмиграции.

Отложив в сторону полное витиеватостей письмо, я вздохнул и потер виски. Боль от ментальных конструктов, так помогавших мне с написанием программ обучения для училища, вернулась неожиданно и…

Нельзя сказать, что мы с Ладой не предвидели возможности такого поворота в нашем вялом противостоянии с Государем, но… слишком быстро, слишком рано появились эти намеки. И это совсем меня не радовало…

Покосившись на валяющееся на столе письмо, я тряхнул головой и, плюнув на все, отправился в спальню, под бочок к жене. В конце концов, у нас с ней имеется не так много времени, чтобы терять его в бездарных попытках просчитать скорость, с которой будут разворачиваться дальнейшие события… А уж учитывая, что после открытия училища, Лада и вовсе вернется с детьми в Хольмград, всякое желание заниматься делами пропадает напрочь. Успеется.

На открытии училища, первого сентября, собрался чуть ли не весь город. Был здесь и отряд Мстиславского, в новенькой форме курсантов, сшитой совсем не по здешним канонам. Костяк будущего полка выстроился шестью шеренгами на плацу. В черных, нестесняющих движений одеждах, в прыжковых ботинках и черных же беретах, пластуны смотрелись грозно… и празднично, за счет белоснежных шелковых шарфов.

Для того чтобы во время пошить эту форму, мне пришлось напрячь два самых больших ателье в Каменграде, на время исполнения заказа, вынужденных отложить иную работу. Зато, как горды были солдаты, степенно входившие в примерочные для очередной подгонки своей будущей формы!

Еще бы! Этим, они как будто в чем – то приравнивались к офицерам, обязанным строить свои форменные костюмы за собственный счет. А солдатам, даже платить не пришлось. Форма был пошита за счет училища…

Торжественная часть открытия, на которой уральский воевода лично вручил курсантам знаки различия первого курса и положенные по уставу училища, бебуты в парадных, сияющих серебряным прибором ножнах, завершилась лишь через час, и офицеры, точнее, старшие подразделений, распустив своих подчиненных – однокурсников, отправились изучать расположение. Знакомство нижних чинов с училищем и его службами, было назначено на следующий день.

Вечером же, как и положено по здешним традициям, был дан торжественный ужин в главном зале училища, собравший не только, собственно, преподавателей и курсантов, но добрую сотню гостей, и в обилии мундиров, немногочисленные гражданские растворились, словно сахар в чашке кофия.

– Господа! – Вставший со своего места за столом, воевода, подняв фужер с вином, рявкнул так, что задрожали стекла высоких окон. Внимание окружающих тут же обратилось на старого вояку, в блистающем золотым шитьем мундире, увешанном наградами так, что те, кажется, и пулю остановили бы. – Господа, сегодня, на этом пиру в честь открытия нового военного училища, было сказано много красивых и правильных слов. Много добрых пожеланий, поэтому, я буду краток. Во славу русского оружия!

Ответом генералу стал скрип отодвигаемых кресел и дружный рев «ура», вырвавшийся из сотен глоток, перекрывший и скрежет мебели, и звон бокалов.

А на следующий день, началась работа. Комплекс зданий училища ожил и уже было трудно поверить, что каких – то два – три дня назад здесь царила тишина и покой. Курсанты знакомились со своим новым домом, шли на занятия и в спортгородок. Суета… но правильная.

Лада с детьми, напоследок взглянув на строящийся дом, уехали обратно в Хольмград, а я… я вновь погрузился в работу. Верфь, училище, дом… А в перерывах между делами, возня с высотным костюмом и помощь нашему главному инженеру. Вся эта возня вполне неплохо отвлекала меня от тяжелых мыслей. До тех пор, пока одним холодным и дождливым октябрьским днем, в дверь моего кабинета на верфи, не постучал один хороший, но давно уже не добрый знакомый.

– Владимир Стоянович, вот уж сюрприз! – Поднявшись с кресла, я шагнул навстречу гостю.

– Не очень приятный, я полагаю. – Сухо кивнув, ответил князь. – Здравствуйте, Виталий Родионович. Позволите присесть?

– Разумеется. Прошу. – Я обернулся к приоткрытой двери и окликнул своего секретаря. – Ратьша! Прими у его сиятельства пальто и шляпу. И подай кофию…

Отдав моментально влетевшему секретарю изрядно намокшую одежду, Телепнев опустился в удобное кресло и, уперев руки в подлокотники, сплел пальцы в замок перед собой. Приняв такое знакомое положение, князь вздохнул и воззрился на меня с внимательностью энтомолога увидевшего новый вид бабочки.

– Ваше сиятельство? – Я уселся в кресло напротив, и вопросительно приподнял бровь. Но в этот момент, Ратьша вкатил в кабинет столик с кофием и коньяком, и князь только молча качнул головой.

Поняв, что его присутствие нежелательно, секретарь моментально сориентировался и, оставив столик между нами, тут же слинял. Ну и правильно, по чашкам, мы кофий и сами разольем, руки пока не отсохли.

Пока я звенел посудой, Телепнев молча дожидался, когда Ратьша закроет за собой дверь кабинета.

– Виталий Родионович, что же вы натворили, а? – Тихо начал князь. Вот только за его мнимым спокойствием, я ясно ощущал целый океан неприязни. Пусть и не направленное конкретно на меня, это чувство, испытываемое моим бывшим начальником, изрядно выбивало из колеи и грозило вот – вот выплеснуться на головы окружающих вулканическим извержением.

– А, собственно, что случилось? – Хм. Может, это такой спусковой крючок? Потому как, стоило мне спросить, как вулкан рванул!

– Что случилось? Что случилось?! Вы еще спрашиваете?! – Чашки жалобно зазвенели, когда Телепнев, вскочив с кресла, случайно задел столик. Метаясь по кабинету, князь распалялся все больше и больше. – Письма… письма из Нордвик Дан! О чем вы думали, Виталий Родионович! Государю доложили, что вы получаете корреспонденцию из этой страны. Причем, получаете тайно! Вы забыли про Зарубежную Стражу?! Так вот, могу вас уверить, они о вас не забыли! Черт возьми, Старицкий… Каким местом… Пф-ф.

Князь замер на месте, прикрыл глаза и, несколько раз глубоко вздохнув, вновь взглянул на меня. Вот только теперь в его взгляде была только усталость и… жалость? Че – ерт.

– Наши друзья из Стражи до сих пор не могут простить ваших эскапад на Руяне… А вы дали им такой замечательный повод… Вот и получите. Государь направил меня к вам с инспекцией. И не дай бог, я что – то найду. Виталий Родионович, никакие наши прежние добрые отношения не помешают мне упрятать вас в подвалы канцелярии. Вы же помните наши подвалы?

Я помнил… Единственное место в стране, где воля дознавателя выше воли закона. Неприятное место.

– Значит, Зарубежная Стража, да? – Вздохнул я.

– О да, боярин Шолка нынче в фаворе. – Устало опустившись в кресло, проговорил князь и, совсем неаристократично, одним глотком опустошив бокал с коньяком, уставился в окно. – Ох, и не завидую я вам, Виталий Родионович. Совсем не завидую.

– Хм. Я и сам себе не очень – то завидую. – Пожал я плечами. – Но, какой смысл об этом говорить? Так что, князь… займетесь инспекцией прямо сейчас?

– Подите к черту, кня – азь. – Скривился Телепнев, и я закаменел.

– Это была ваша идея. – Это я уже не сказал. Выплюнул прямо в лицо дернувшемуся главе Особой канцелярии. – Вашей камарильи! Назвать по именам, кто придумал эту красивую и элегантную интригу?!

– Но вы согласились. – Телепнев понял, что перегнул палку, но молча, проглотить обвинение не мог.

– Согласился?! Да меня просто поставили перед фактом! Бросили в воду, и плыви карасик, до первой щуки. Осмелюсь напомнить, что в тот момент я находился, как раз, на том самом Руяне, и меня, вообще никто не спрашивал, хочу ли я участвовать в этом бреде сумасшедшего.

– Все – все, Виталий Родионович. Извините. Я вспылил, вы вспылили… – Поморщился князь. – Лучше проводите меня до гостиницы. Есть же в этом чертовом городишке хоть один пристойный отель?!

– Есть, и не один. – Вздохнул я. – Едемте.

ЧАСТЬ 4. Прощайте скалистые горы

Глава 1. Горная подготовка, еще не всё…

15.08.14. Еще один аванс. Попрыгаем?

С приездом Телепнева синемундирники словно с цепи сорвались. Мастера и инженеры выли в голос от их постоянного навязчивого общества, а те, не обращая никакого внимания, рыли землю носом в поисках крамолы. В училище было попроще, но и там нет – нет да мелькал синий мундир или похоронно – черный костюм. На нервы ситуация давила похлеще, чем в ночном бою на незнакомой местности… И чем дальше, тем больше.

Так мало того, приближалась дата первых испытаний нового летательного аппарата, и это тоже не добавляло спокойствия моей и без того расшатанной нервной системе. А тут еще и первые тренировочные выходы курсантов. Одно хорошо, я – таки довел до ума «выходной костюм» и теперь, два десятка собранных моим чертежам костюмов проходили обкатку у все тех же курсантов.

А атмосфера накалялась. Посадник стал с опаской коситься на меня, едва я появлялся в пределах его видимости, а генерал Свенедин и вовсе свел наши встречи на нет, заменив их перепиской, краткой и насквозь деловой. Купцы стали предпочитать вести переговоры с моими заместителями и помощниками и старательно избегали личных встреч. Короче, начала повторяться хольмградская история.

Тем не менее, я старался довести до ума все начинания, хотя уже мысленно смирился с тем, что покоя мне тут не видать, как своих ушей.

Год заканчивался суматошно и бестолково. Единственной радостью стала переписка с Ладой и детьми. Больше она, правда, в Каменград не приезжала, но тут я ее понимаю. Временно прекратившиеся с моим отъездом нападки на «Четверку Первых» возобновились, и теперь у жены уходило много времени на бодание с кредиторами, нерадивыми поставщиками и прочую муть, старательно организованную и направляемую явно опытным и знающим человеком.

Бороться с нарастающим давлением становилось все сложнее. Масла в огонь подливали и ставшие почти регулярными, письма от Бисмарка и его нордвикской родни, попадающие в мои руки самыми загадочными путями, и, кажется, ни разу не перехваченные следящими за мною людьми Телепнева. В этих посланиях, господа из Нордвик Дан все более и более отчетливо намекали на их желание видеть меня среди подданных Норвежской и Датской корон и обещали прямо – таки золотые горы. Что ж, не удивлен. Слухи о моей опале наверняка уже давно вышли за пределы Руси.

Хорошо еще, что князь Телепнев, так ничего и не нарыв в своей инспекции, улетел из Каменграда, аккурат перед Рождеством. Я мог плевать на постоянно шатающихся следом за мной филеров, мог не обращать внимания на испуганные взгляды местного бомонда и демонстративно не замечающих меня офицеров из штаба генерала Свенедина. Но выносить чуть ли не ежедневные «задушевные» беседы с главой особой канцелярии, я больше был не в силах. А потому, едва не запрыгал от радости, когда тот сообщил мне о своем скором отъезде.

Прошло Рождество, и новый год вступил в свои права, и вроде бы дела начали налаживаться. Потихоньку, по чуть – чуть… Но, начали. Успешно прошли испытания собранного на верфи летательного аппарата, получившего вместо имени безликий номер. Проект семьсот один. Почему? Ну так, цитируя бессмертную классику: «Чтоб никто не догадался!».

Я не ахти какой летчик, и серьезнее Сессны ничего не пилотировал, да и было это в последний раз, больше пятнадцати лет назад, еще в бытность мою офицером нашей доблестной Российской армии. То есть, давно и неправда. Но клянусь, управление созданным Бухвостовым аппаратом, оказалось не сложнее, чем езда на моем любимом «Классике»! После доработки, правда. А способности у «этажеродракона» просто фантастические. Это не самолет, и даже не вертолет. Это, просто, стрекоза какая – то! Летает в любую сторону и любой стороной. Хоть боком, хоть хвостом вперед! Единственный выявленный во время испытаний серьезный минус, над которым нашим естествознатцам пришлось весьма основательно посушить голову – ускорение. После удачных подлетов, что с места, что с разбега, Бухвостов поднял машину в воздух, выполнил классическую «коробочку», а при попытке проделать то же самое, но с поворотом корпуса «на месте», слишком резко послал машину в поворот вокруг своей оси и, совершив четыре полных оборота вместо предполагавшихся девяноста градусов, вдруг потянул ее вверх. Семьсот первый натужно засвистел, и выстрелил, словно из пушки, в облака.

Сказать, что мы перепугались, значит, ничего не сказать. Несколько минут прошли в напряженном молчании, только штатный врач, посматривая, то на небо, то на землю, тяжко вздыхал и качал головой. Но обошлось. Через три минуты машина вышла из облачности и, несколько раз рыскнув из стороны в сторону, в поисках посадочного поля, уверенно устремилась к земле.

Выбравшийся из кабины, Корней Владимирович сорвал с себя изрядно загаженный содержимым желудка шарф и, уничтожив его одним коротким наговором, обвел нас совершенно шалым взором, красных как у вампира глаз. Нет, правда, в сочетании с белой, словно в мелу измазанной физиономией и алыми губами, прокушенными до крови, видок у Бухвостова был и впрямь… вампирический. Точно по Стокеру, только клыков не хватает.

– Это далеко не парижская карусель, скажу я вам, господа. – Хрипло проговорил наш испытатель, прикуривая дрожащими пальцами сигарету.

Оказалось, после этюда с вращением, Бухвостова банально вырвало. Он дернулся, и машина, повинуясь приказу, рванула вверх. Да так, что у пилота потемнело в глазах, и по его собственному выражению, он мог поклясться, что услышал скрип собственных ребер, с такой силой его вдавило в кресло. Хорошо еще, что он довольно быстро пришел в себя и вновь обрел контроль над машиной.

Честно говоря, я поначалу подумал, что такой вот эффект вызван не столько резвостью машины, сколько отсутствием у нашего испытателя должного опыта в пилотировании, да и просто хорошей физической подготовки. Однако, опробовав «семьсот первый» после Бухвостова, я вынужден был с ним согласиться, машина получилась послушной, но… уж слишком послушной. Она реагировала на малейшие движения рукояти управления эффекторами, и, как следствие, оказалась тяжела в управлении, не прощая ни одной ошибки. А если к этому еще и прибавить огромную скорость, с которой «семьсот первый» мог совершать свои маневры, то легко понять, что при боевом управлении, одними лопнувшими капиллярами в глазах, пилот не отделается. Перегрузки его могут попросту убить!

Но обе эти проблемы, были решены, причем довольно быстро. Реакцию машины смягчили за счет изменения системы управления эффекторами, увеличив ход клавиш на основной рукояти, и заставив их реагировать на скорость и силу нажатия. Получился, эдакий навороченный джойстик… М-да. Но, терять возможность скоростного маневрирования мы не захотели, и вопрос, как уберечь пилота от смертельных перегрузок стал еще более острым.

И с этой проблемой наши конструкторы справились. Хотя, я вряд ли смогу объяснить, как это было проделано. Над наговорами, накладываемыми на стальную клетку кабины пилота, врезанную в фюзеляж над горизонтальной плоскостью эффекторов, бились все операторы ментала на верфи. В результате, получилась такая сложная структура, что ее пришлось разбивать на отдельные комплексы конструктов, параллельно уменьшая, насколько возможно, их прожорливость. Иначе, первоначальных трех автомобильных накопителей, которых, до установки противоинерционной системы конструктов, хватало на семь часов непрерывного полета на максимальной, хоть и искусственно ограниченной скорости, после наложения на кабину этого ментального чудовища, едва доставало на пару часов работы остальных систем. Но справились, и даже довели время работы до приемлемых пяти часов, правда, пришлось ограничить время работы противоперегрузочной системы. Так что, она включается, лишь в том случае, если пилот совершает некие манипуляции ведущие к теоретически опасным нагрузкам. Например, слишком резко вжимает клавиши управления эффекторами.

Зато теперь, находясь в кабине, пилот, даже при самых диких перегрузках, чувствовал себя, словно в люльке. А что? Уютно, и покачивает… нежно, ага.

И только после окончания этой эпопеи, Бухвостов взялся за доводку внешнего вида «семьсот первого», до идеала. До сих пор, машина больше всего напоминала помесь самолета братьев Райт и фантазии на тему летательных аппаратов, упертого стимпанкера… причем китайского. Уж больно характерный вид имели сегментные плоскости эффекторов, что вертикальных, что горизонтальных… Впрочем, кроме меня, оценить эту шутку было некому. Так что, мысленно посмеявшись, я засунул мысль о китайских поклонниках стимпанка куда подальше, и занялся подготовкой очередного тренировочного выхода курсантов. На этот раз, они, для разнообразия, будут штурмовать недавно возведенную ледяную крепость на островке посреди небольшого озерца, в трехстах верстах от Каменграда.

Нет, я не садист, и не заставлю курсантов пехом преодолевать все это расстояние по зимнему лесу, в тридцатиградусный мороз. Но вот попрыгать им придется… с дирижабля. Хватит уже с вышки сигать. Пора и в самом деле наполнить парашюты синевой… Хотя с парашютами у нас… хм. Ладно. В общем, проведем маленькую десантную операцию, посмотрим, как поведут себя знаменитые пластуны в новой для них обстановке.

Надо сказать, я до последнего момента держал в секрете, каким образом будет проходить доставка курсантов к месту тренажа. Но когда они оказались в переоборудованном для десанта трюме военного транспорта, и увидели складированные высотные костюмы, с присобаченными вместо дыхательных аппаратов, «банками» суточных накопителей, скрывать идею стало бессмысленно.

– Виталий Родионович, это то, что я думаю? – Подошедший ко мне, Мстиславской, кивнув в сторону весело переговаривающихся, но бледноватых подчиненных, старательно разбирающих уже знакомые им высотные костюмы. Собственно, бывшие «высотные». Моими стараниями, они превратились в десантные, и честное слово, несмотря на несколько тяжеловатый вид и обилие черненого металла, военспецы «того света», многое бы отдали за такие вот «изыски моды». Эх, вот только кто бы знал, чего мне стоило уговорить мастеров, что занимались их изготовлением, не надраивать латунь и медь, а зачернить ее, насколько возможно. Как же, «не эстетично», им, видите ли… Зато, надежно, незаметно и практично!

– Именно, Ларс Нискинич. Насколько я помню, вы рапортовали, что все курсанты закончили прыжковую подготовку и полностью освоили боевой костюм. Вот, я и решил устроить вам небольшой экзамен. Вы возражаете?

– Ни в коем случае, – покачал головой княжич и улыбнулся. – Честно говоря, я примерно так же поступал с каждым пополнением нашего отряда, да и сам проходил через череду таких же неожиданных испытаний, в бытность свою желторотым новичком. Так что… Заверяю вас, курсанты готовы.

– Ну – ну. Посмотрим. – Кивнул я и, услышав протяжный сигнал, сопровождаемый вспышками красного света, заторопился. – А сейчас извините, мне пора наверх. Взлетаем.

– Отря – яд! – Громовой крик, начавшего отдавать команды Мстиславского, умолк, едва за мной захлопнулась стальная дверь, отделяющая трюм от узкой лестницы, ведущей наверх, к рубке управления, ходовой и каютам экипажа.

Изначально, мои заместители, получив задание на разработку этого испытания (ну, должны же они этому учиться?), навертели такого, что я за голову схватился. По их задумке, высадка десанта должна была происходить в боевом режиме, ночью и… с малой высоты. Представив дождь из десантников, проливающийся над озером и окружающим лесом, я вздрогнул… и план был переработан. Нет, я уверен, через полгода усиленного тренажа, пластуны справятся с подобным заданием с честью… но не в первый же раз?! Да, они освоились с костюмами, да привыкли пользоваться связью и многоцелевыми визирами, встроенными в очки, они даже прыгали с тысячи метров, в составе отделения, на подготовленные площадки. Но здесь – то, все будет совсем иначе.

– Клим Несторович, доклад. – В тишине, царящей на мостике, голос капитана, спокойного, как удав, заставил штурмана, склонившегося над навигацким столом, вздрогнуть.

– Высота тысяча сто. Скорость двести. Ветер норд – двадцать шесть. Время выхода на точку – восемь минут.

– Вахтенный, объявляйте готовность два. – Капитан отвернулся от штурмана и перевел взгляд на небесную синеву, расстилающуюся перед нами, за лобовым остеклением. Сейчас боевые шторы подняты, и мостик заливает ярким, но холодным светом зимнего солнца. Погода, для первого десантирования просто замечательная. Как у поэта: Мороз и солнце, день чудесный…

– Экипажу, по местам стоять. Готовность два. Семь минут до открытия… – Вахтенный офицер положил трубку телефона и уставился на панель перед собой, где один за другим начали вспыхивать зеленые огоньки.

– Есть, готовность два. – Доложил он, едва последний сигнал засиял неярким светом.

– Сведения десанту. – Бросил капитан, и в рубке снова воцарилась тишина, пока, наконец… – Открыть аппарель. Обратный отсчет!

… Три, два, один.

И из черного зева в брюхе дирижабля посыпались черные фигурки.