Текст книги "Дерево и пень [СИ]"

Автор книги: Антон Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

15. ВТОРОЙ ЗВОНОК

Света сидела в редакции на стуле, схватившись за голову. Ее план дал страшную течь – заявление в газете о пристрастии Лехи к наркотикам имело обратный эффект – радиостанции – все как один – сняли с эфира его песни. Скорее всего сказался воспитательный момент – не может публичный кумир молодежи оказаться банальным наркоманом – все его поклонники тоже бросятся на поиски всевозможной «радости» которую можно понюхать, скурить или вколоть. Радиостанции давно держались такого курса – наркоманов от музыки боялись как огня. В свое время, когда одной педагогической тетеньке стало известно о наклонностях Джорджа Майкла – его песни как ветром сдуло из эфира. В том же направлении улетели Элвис Пресли и Квин. Могло достаться и Битлам, но за них пообещал оторвать что–нибудь нужное руководитель департамента образования – так что все делали вид, что Леннон и сотоварищи ничего запретного не употребляли.

Девочка из музыкального отдела подошла к Свете и подала ей стакан воды:

– Успокойтесь, – как–то по доброму сказала она, – все будет хорошо – мы попробуем собрать деньги на лечение нашего кумира.

– Вы уверены, что кто–то согласится помочь Лехе материально теперь, когда все его песни, все то, что он давал людям, изъято из эфира! Да о нем забудут на следующий же день!!!

– Поскольку случившееся отчасти ваша вина, – сказала девочка и тут же встретила ледяной взгляд Светланы, – но и наша вина присутствует тоже, то мы обязаны сделать это вместе. Мы сейчас постараемся написать текст и разместить его в ближайшем номере. А вы – подыщите ему клинику посолиднее, устройте его туда, а деньги мы сдадим туда, когда соберем.

– Звучит убедительно, – Света услышала слово «Деньги» и ей стало гораздо лучше, – но вдруг не получится? Мне придется платить из своего кармана?

– Не думаю, – улыбнулась девушка, – пока что память о Лехе жива, его песни помнят, а эфир по радио – это не главное…

Через час Света и Леха сидели в такси, которое везло их в сторону кризисного наркологического центра Озерска, расположенного в живописных Баклановских лесах, на берегу озера. Света выбрала странную тактику – она убеждала Леху в том, что это лечение пойдет на пользу его карьере, не сказав о случившемся с радиостанциями:

– …То что ты будешь в клинике докажет нашим потенциальным слушателям и поклонникам, что ты сильный человек, который умеет делать выводы из собственных ошибок.

– А разве я умею делать эти выводы? – удивился Леха, – последнее время все выводы ты делаешь за меня, как будто так оно и должно быть.

– Не говори чушь, Алеша, – возмутилась Света (хотя возмутилась она как раз тому, что Леха был прав – она действительно последнее время делала за него ВСЕ. Разве что не пела, но в этом плане ее спасало отсутствие музыкального слуха как такового), – ты взрослый человек и всегда можешь поступать так как считаешь нужным, – она взяла его за руку и погладила, – но в то же время не стоит забывать, что следует прислушиваться ко мнению окружающих тебя людей, которые очень любят тебя, и хотят, чтобы тебе было очень хорошо.

– Светик, это звучит как контракт с дьяволом, приглашение в ад на варево!

– Не утрируй, ты мыслишь стереотипами, их следует подправить. Важно то, что сейчас может случиться падения твоих рейтингов из–за истории с газетами.

– Вот кстати о газетах, – не унимался Леха, – кому в голову пришло предать огласке этот факт?

– Какая теперь разница?

– Большая. Я же должен знать кому сказать спасибо, за то что меня запихивают в этот бакланистый санаторий смерти. Я не просил себе такого счастья, а кто–то, – он посмотрел на нее подозрительным взглядом, как бы намекая, что догадывается о ее роли во всей этой истории, – испугался за меня… слишком сильно, что я такая заблудшая овечка и ничего сам за себя решить не могу. Э, нет, я тоже мальчик умный, я… – Света приложила пальцы к его губам и он замолчал.

– Все что я делаю – я делаю только ради тебя, и точка. Потому что ты можешь стать звездой всемирного уровня. Я вижу в тебе это и горы сверну, чтобы так оно и было!

– Спасибо тебе, о, мой Мефистофель! – Леха сам не заметил как выдал себя. Но Света не заметила этого. Оба сидевших в машине строили свои планы, и друг друга в эти планы посвящать не хотели.

Вскоре вблизи показались белоснежные 16-этажные корпуса Кризисного центра. Его открыли около пяти лет назад на волне борьбы очередного нового начальства Озерска с наркоманией и подростковой токсикоманией. Некоторые считали, что деятельность центра несомненно полезна для общества. Однако, сам центр находил сию полезность совершенно в другом – но не будем забегать вперед.

Леха и Света шли к корпусу по дорожке, усыпанной гравием и галькой. Покрытие красиво похрустывало под ногами и настраивало на романтический лад. Даже у Лехи мысли неожиданно приняли иное направление и он подумал, что можно в этом хрустящем царстве найти королевское ложе из кустов кипариса и там… в общем натянуть Светку по самые гланды.

Света же шла, и постепенно успокаивалась от того, что видела – внешне здесь все давало понять – это место МОЖЕТ изменить человека. Другое дело, что для этого человек САМ должен этого ХОТЕТЬ. И никакие нотации, настояния и любовные потуги тут не помогут. Все неправильные мысли Света благоразумно смела в кучку и выбросила за пределы своего ограниченного сознания. Просто потому что так удобнее – Хочу думать что ОН изменится ради ее, любимой, одумается, славы ради. И может что–то гениальное напишет. Пока лечиться будет.

С такими мыслями они и вошли внутрь. Холл центра представлял собой просторное двухсветное помещение со стеклянным потолком, засиженным голубями. В углу холла был диванчик, на который быстро упал Леха. Он открыл один из валявшихся на столике поучительных журнальчиков и углубился в постижение собственной ограниченности.

Света подошла к стойке регистратуры и сказала женщине в белом:

– Добрый вечер. Я вам звонила сегодня.

– Вы – Светлана? – улыбнулась женщина.

– Да. Это я.

– Очень рада познакомиться, – она протянула Светке свою руку и они обменялись рукопожатием, рука была усыпана кольцами разного калибра – похоже что зарплата в центре была очень солидной, – наш клиент здесь?

– Да.

Она показала на Леху. Он сидел на диванчике, а ноги, положил на столик. Туфли валялись на полу. Картина представляла собой сочинение на произвольную тему «А я СРАААААТЬ хотел на ваше лечение. Я приехал ОТДЫХАТЬ». На его лице это достаточно внятно читалось, но… Светка не умела читать по лицу. Особенно если это – физиономия Лехи. Смерть мордовским партизаном – читалось на его лице. Света не смогла прочесть даже этот бред. Похоже, что ее мозги окончательно сравнялись с куриными от испытываемых ею чувств. Женщины всегда превращаются в кур в состоянии влюбленности. Некоторые, правда, больше напоминают овец, а некоторые – крольчих – и то и другое – мрачное зрелище, с той разницей, что вторые помешаны на сексе, а первые – на отмазках от секса. И то и другое – зло – но, к сожалению, совершенно неистребимое.

В ответ на зов Светы Леха поднялся с дивана и подошел к стойке.

– Этот клиент я, – галантно сказал Леха, – очень рад знакомству.

– Я бы надеялась на знакомство в иных обстоятельствах, но что поделаешь, что есть, то есть, – улыбнулась женщина, – у меня есть ваша запись – вы очень хорошо поете.

– Ох, спасибо, – ответил Леха, – заходите вечерком и приносите гитару, развлеку.

Свету в этот момент озаботил этот факт – чем же в действительности собрался заниматься Леха в этом, с позволения сказать, заведении.

– А это у вас допускается? – робко спросила она.

– Что именно? – хором сказали женщина и Леха.

– Ну, как его, это… неформальное общение персонала и пациентов.

– Это часть нашей программы, – громогласно выдала женщина, – человек полностью меняет социум – и этим социумом становится персонал…

Далее последовал грандиозный спич о достижениях современной наркопсихологии.

Сидя в автомобиле Света пыталась переварить весь объем залитого в ее мозг спама о значении личности и персоналитета в личностном формировании новых контактов. Получалась полная абракадабра, но если ее не понять – нельзя было спасти Леху. В этом Света была уверена на сто процентов.

Тем временем, расположившегося в своей палате Леху навестила уже знакомая дама в белом, кстати ее звали Эвелина. Леха уже переоделся в «домашнее» и ждал дамочку с гитарой. Когда она вошла он сказал:

– Надеюсь твоя богадельня располагает запасами коки, а то, что то нос чешется…

– Сколько угодно, – ответила Эвелина.

В общем они поняли друг друга.

* * *

Вика вышла за ворота тюрьмы. Она была свободна. Новые показания вывели следствие в новом направлении, понадобился примерно месяц на то, чтобы уладить все формальности и выпустить Вику на волю. Она шла по направлению к автобусной остановке и думала о том, как ей жить дальше и что делать. То, что связывало ее с мужем и свекровью, а именно – сын – ныне не существовал. Вика даже не знала где он похоронен. Она не подозревала и того, что свекровь уже попалась на подделке документов, и очень скоро, ей грозил арест, о котором, сама Елизавета и не подозревала.

Все же Вика не удержалась – через час она стояла на площадке дома на Балтике и открывала дверь в квартиру своим ключом. Вошла, разулась и оказалась в тесной гостиной. Здесь ничего не изменилось с того момента как она ушла на работу в то роковое утро. Из комнаты вышла Елизавета. Ее брови взмыли вверх, когда она увидела Вику – подурневшую, с осунувшимся лицом и следами от порезов на запястьях – автографах двух попыток самоубийства.

– Что ты здесь делаешь? Ты сбежала из тюрьмы? – пошла в атаку Елизавета.

– Нет, – спокойно ответила Вика и села в кресло, – меня сегодня выпустили. С меня сняты все обвинения.

– И ты поехала сюда в то время, как твой муж умирает в больнице.

Вика решила сохранять холодность до конца:

– Я этого не знала. Очень сожалею. Странно, что вы не в больнице. Наверное хотите, чтобы он тоже умер один?

– Не понимаю что ты имеешь в виду, – отмахнулась свекровь, – у тебя очередной бред.

– Не совсем бред. Ты предпочла скрыться когда умирал твой внук…

– У меня никогда не было внука, – прошипела Елизавета, – все это плод твоей воспаленной фантазии.

– Странности то какие, – рассмеялась Вика, – а кого же я тогда рожала?

– Это лучше тебе знать, – закричала в ответ обезумевшая от спокойствия Вики свекровь, – что ты вообще здесь забыла – вали отсюда прочь, уличная девка!

Лицо Елизаветы дрожало от судорог:

– Какая прелесть, – Вика продолжала вести линию, которую ей рекомендовал Булюкин, – если я – уличная девка, – то ты – бесстыжая стерва, кичащаяся собственной персоной, хотя персона эта – пустая и порочная.

Свекровь бросилась на девушку с кулаками и завопила:

– Неблагодарная крыса, я тебя уничтожу.

Но Вика оттолкнула ее и сказала:

– А знаешь ли ты, что о всех твоих преступлениях уже всем и все известно. Ты попалась на подделке документов, твой арест – уже дело времени. Я успела рассказать всю правду о том, как ты пририсовала мне лишние годки и сдерживала меня обвинениями в совращении, хотя прекрасно знала, что не я совратила Сашу, а наоборот – он меня изнасиловал!

Вика была довольна произведенным эффектом – Елизавета повалилась на диван. Ее лицо перекосила гримаса ужаса, рот был приоткрыт, глаза синхронно моргали. Она тяжело дышала:

– Иуда… Сука! Ты испортила мне всю жизнь! – вскочила и отвесила Вике пощечину. В ответ была сбита с ног резким ударом кулаком в челюсть и снова упала на диван.

– Чихать я хотела на твою жизнь, – заорала на нее Вика, – ты меня оставила без жизни. У меня не было ничего, после того как твой сын меня изнасиловал! А ты что, он же твой Сашенька, он не мог изнасиловать – это все паскуда виновата. Так ведь? – разъяренная львица смотрела на поверженную пожилую женщину и упивалась превосходством.

Елизавета сидела на диване полностью раздавленная. Вика посмотрела на нее и ей стало жалко свекровь. Не умела девушка из себя строить злодейку, но показывать своей жалости она не собиралась и, не прощаясь, вышла. Она хотела повидать Александра, если он еще жив конечно.

Елизавета еще некоторое время сидела и смотрела в одну точку пересчитывая все варианты спасения из ситуации. Наконец, собравшись с мыслями, она медленно встала и подошла к комоду. Повернула ключ, запиравший ее ящик и выдвинула его. Сверху лежали несколько бумаг – это были настоящие документы Вики. Она взяла их и сказала:

– Надо было сразу их уничтожить.

Она подошла к журнальному столику и взяла с него зажигалку. Метрика вспыхнула поднимая густые клубки тонкого сизоватого дымка.

– Вот и все. Ты больше ничего не докажешь, – убеждала сама себя Елизавета. Она не хотела признавать, что загнана в угол. Безвыходных положений не бывает. Когда бумаги догорели Елизавета вернулась к комоду и достала из него другой предмет. Более черный и холодный.

Это был пистолет.

Тем временем Вика уже спустилась в метро и ехала к «Университету культуры» в больницу. Ту самую где умер ее сын и сейчас умирал муж. У нее не было к Саше ненависти – все что он делал было так или иначе связано с мамой. Даже изнасилование произошло потому, что Саша попросту хотел досадить любимой мамочке – никакого злого умысла. Просто маленькая детская месть. Этим Вика всегда проступок этот и оправдывала – он был глупый и не понимал что творит.

На полпути от «Лесопарковой» к «Левобережной» поезд ненадолго остановился. Через открытое окно вагона в поезд брызгала вода – похоже в обшивке тоннеля образовалась трещина, через которую просочились грунтовые воды. Вика на секунду задумалась о том – как это страшно – оказаться в таком тоннеле, полном воды – и не выплыть – не спастись. В горло попадает вода, которая все прибывает и прибывает. Предчувствие показалось ей невероятно зловещим и ужасным. Она будто за доли секунды пережила этот потоп. Она тонула в воде. От мыслей ее отвлекло продолжение движения поезда и о воде в метро в тот день она не вспоминала, до некоторого рокового часа икс.

Вика вышла из метро и направилась к больнице. Александр лежал в отдельной палате, солнечный свет не попадал в нее из–за широких, прикрытых штор. От света у Саши болели глаза. Когда Вика вошла в палату ее муж повернул голову и, поначалу, не узнал ее:

– Вы, должно быть, ошиблись палатой, – сказал он.

– Нет, Саша, – сказала Вика, – я не ошиблась палатой.

– Сбежала из тюрьмы? – равнодушно спросил Александр.

– Нет, – отрезала Вика, – меня выпустили. Я все рассказала. Хотя, боюсь, что тебе это уже навредить не сможет.

– Я списан, – откинулся на подушки Александр, – меня списала эта проклятая болезнь, – Александр начал сильно кашлять и взял в руки белую простынку, на которую отхаркнул сгусток крови. Простыня быстро впитала красную субстанцию и пятно кровавого цвета разбежалось в разные стороны.

Вика подошла к кровати и подвинула стул:

– Ну что, поговорим? Тебя ведь мама не навещает.

– Палату оплатила и исчезла, – отозвался Саша, – на что ей списанный сын?

Они говорили около часа. Узнавали друг друга заново. По окончанию беседы Саша сказал:

– Вика. Прости меня за все, я хочу умереть спокойно.

– Я прощаю. Не потому что ты умрешь. А потому что ты раскаялся…

Но тут раздался голос:

– Проклятый предатель! Как ты смел пресмыкаться перед этой дрянью?

В дверях стояла Елизавета. В ее руке был пистолет, который она направила на Вику собираясь выстрелить.

* * *

Двое по прежнему стояли в гостиной и смотрели друг на друга взглядами полными ненависти. Марка раздражало то, что он вынужден страдать из–за своего чувства обостренной справедливости – он просто сказал правду и ничего поверх этого не имел в виду. Вероника была в бешенстве – выходит Марк, своей правильной правдой уничтожил и ее чувство и ее ребенка.

– Подонок! – выпалила Вероника, – да как же я сразу не догадалась! – она сорвалась на крик, – скотина сраная, ты отомстил мне за то что я тебя тогда послала!

– Вероника, – пытался урезонить ее Марк, – ты придумываешь себе бредовую идею.

– Э стой! – по прежнему нарочито громко говорила Вероника. В ней заклокотала жажда разоблачения и возмездия, – шесть лет назад. Мы же тогда… Господи, как же я сразу не поняла! Злопамятное животное. Я не была обязана спать с тобой!

В этот момент вошла Василиса. Она само собой все эти прелести слышала и сделала соответствующие выводы:

– О чем ты? – сказала она.

– Твой муж – подонок, – продолжила свое сольное выступление обезумевшая Вероника, – он отомстил мне, шесть лет назад я отказалась с ним спать, он трижды подкатывал ко мне. Слышишь? Трижды! А за это он отплатил мне, вернув эту чокнутую сектантку в семью.

– Я хотел помочь другу! – крикнул Марк.

– Так уж и помочь. Лжец! – продолжила кричать Вероника.

Василиса смотрела на эту безобразную сцену каменным лицом. Потом она приняла решение:

– Я ухожу, – сказала она.

Эти слова упали как гром. Скандал прекратился.

Марк стоял как пораженный электрическим разрядом молнии. Даже воздух наэлектризовался до предела и искрил. Бледно серые вспышки искр возникали то там, то тут. Неужели это происходит…

…В реальности Марк стоял посреди пустой гостиной, один….

…Вероника смотрела на Марка победительницей:

– Теперь мы квиты! – сказала она и отправилась в прихожую.

– Стой, сука! – завопил Марк, вскочил и бросился за ней. Он нагнал ее у двери, схватил за волосы и дернул на себя. Вероника закричала. Марк держал ее за волосы и тащил с собой. Развернувшись он ударил ее кулаком в челюсть. Девушка отскочила и упала возле двери. После этого Марк подбежал к ней и нанес три удара ногой в живот. Вероника продолжала кричать от боли, захлебываясь кровью. В этот момент в прихожую на крики прибежала Василиса:

– Отстань от нее! Животное.

Марк снова ударил Веронику ногой. Василиса бросилась между ним и ней. Марк застыл:

– Уйди. Без тебя я не смогу жить. Без тебя и Ванечки мне не жить.

– И ты поднимешь потом на меня руку? Для этого мне надо остаться? Чтобы потом ты сделал со мной то же самое???

– Нет! Нет! Нет!

Марк рывком ворвался в уборную, закрылся и застонал. Он слышал как Василиса вынесла лед, помогла Веронике, потом собрала ребенка и ушла из квартиры.

Он бы так и сидел в уборной, если бы в дверь не позвонили. Марк не хотел открывать. Но позвонили снова. Тогда он решил открыть… В дверях его ждала Виола:

– Марк… Что случилось?

Марк привлек ее к себе и обнял.

– Марк… Что с тобой?

– Я хочу тебя, – отозвался он и взял ее голову в руки. Он начал жадно целовать ее шею, ее губы, ее тело. Виола распустила ширинку его штанов и проникла в расположение его главного достоинства, которое начало наливаться кровью и увеличиваться, становясь все больше, сильнее и прочнее.

Они опустились на пол в прихожей, продолжая целовать друг друга. Марк проник в ее нижнее белье и стал ласкать языком ее розовое ущелье так что девушка застонала от блаженства…

…Марк лежал на полу в прихожей и держал в кулаке свою плоть совершая ритмичные движения вверх–вниз. Он задыхался от удовольствия и стонал. Белая мутная жидкость выплеснулась из плоти на немытый пол. В воздухе растворился сладковатый запах свежей спермы. Он медленно заполонял собой помещение превращая обычную прихожую в храм священной мастурбации. Марк продолжал движения и получал от это ни с чем не сравнимое экстатическое удовольствие. Такое удовольствие стоит очень и очень дорого. Следующий выброс жидкости пришелся на дверь в уборную. Марк опустился на корточки и начал слизывать ее с деревянного покрытия. Внутри него что–то клокотало. Раздавались стоны…

…Он довел Виолу до исступления. Она взяла его плоть себе в рот и загадочно улыбаясь начала энергичные движения, каждое из которых проваливалось в нутро его естества заставляя все фибры нервной системы страстно трепетать. Дрожание нервной системы соединилось в одно целое. Тряслось все. Нежно лаская и подергивая. Сладкая истома оргазмического восторга сковывала тело и пускало в пучину блаженства и наслаждения.

Оба находились на вершине человеческого удовольствия пока не упали на пол без сил…

…Марк лежал на полу и держал в кулаке свой детородный орган. Все стены прихожей были забрызганы спермой. Глаза Марка закатились от восторга. Рядом с собой он видел тело, которым мгновение назад овладел. И только в реальности можно было видеть, что это тело – всего лишь обычное одеяло…

* * *

В жизни Светы не было более счастливого дня до этого момента, когда ей передали кейс с деньгами на лечение Лехи. Весь месяц он находился в клинике под честное слово главного редактора газеты. Почти в аналогичных условиях, с чувством победительницы и в состоянии абсолютного счастья. Вот в окне показались корпуса наркологического диспансера. Вокруг асфальтированной аллеи, проложенной в центре большого лесопарка, склонялись высокие сосны, и небольшие кустарники. Сквозь их листву проникал солнечный свет – листья фильтровали его, отделяя и рассеивая в разные стороны. В этот момент корпуса центра не казались Свете столь мрачными и отталкивающими. Хотя в прошлый приезд она оказалась здесь в пасмурную погоду – и, скорее всего, – это и стало причиной ее мнения об этом здании. Сейчас оно было приятным, под лучами этого солнца.

В приемной ее никто не встретил. Это даже показалось ей очень странным, но, в любом случае, она знала куда ей идти, пропуск был с собой и беспокоиться об отсутствии встречающего не было никакого резона.

Света прошла через просторный холл, ажурный потолок которого опирался на массивные колонны в классическом стиле. Оказавшись в лифте она нажала кнопку четвертого этажа. Мягко прошуршав по шахте он поднялся и бесшумно открыл свои двери.

Света ступила на натертый до блеска паркет и пошла к палате, где последний месяц жил Леха. Она шла и думала о том какие блестящие времена наступят, когда она, наконец–то, вылечит своего возлюбленного от наркомании, он станет знаменитым певцом, популярнее всяких Гоманов и Колдунов…

Такого рода мысли крутились в ее голове до того мига когда она вошла в палату и увидела… это.

Леха стоял на четвереньках перед столом и через нос втягивал в себя белый порошок… Света похолодела – ей стало страшно. Она некоторое время пыталась переваривать увиденное. Потом она поняла:

– Что все это значит? – вырвалось у нее.

– А что такого? – Леха обернулся. Первый шок у него прошел и дальше он уже в наглую попер против Светы, – и что с того? Деньги принесла? Мне товар за месяц оплатить надо. Столько дури я еще нигде не употреблял. И при том столь высочайшего качества.

Света так и застыла на пороге и крепко вцепилась в чемодан с деньгами.

– Давай сюда чемодан, – грубо сказал Леха.

– Нет. Их собирали на лечение, а не на оплату драгдилера…, – Света сорвалась на рыдания, – ты меня больше никогда не увидишь, – закричала она и выбежала из палаты.

Леха громко засмеялся. Потом присел на диван и понял, что крупно влип. Так как деньги ему все таки нужны – причем помимо лечения надо платить за дурь. А денег нет.

Света пробежала по ажурному холлу и выскочила на улицу. Ее такси, как и было оговорено, ожидало ее у входа. Она вскочила на переднее сидение и сказала:

– На Смоленский вокзал. И живо.

Света крепко держала в руках чемодан. Уж теперь то она знала что воспользуется деньгами так как надо и никаких наркоманов она спасать не будет. Слава богу, контролировать свои чувства она сможет и так, без посторонней помощи и поддержки. И не надо говорить, что совершается кража – этого тупого мальчика не надо спасать от него самого, ибо ему это попросту не нужно. Если уж даже в центре он нашел себе кокаинчик…

Такси прибыло на вокзал. Света расплатилась и скрылась за стеклянными дверями вокзала. Купила себе билет до Киева и через два часа скоростной поезд уже мчал ее на юг подальше от Озерска и подальше от Лехи… В этот момент Света услышала звонок колокольчика. Он разливался переливами по залам вокзала и проникал в уши пассажиров поднимая настроение и настраивая на странный пессимистичный лад. Этот колокольчик звонил не радостно. Точнее это была странная радость. Радость того, что все будет хорошо. Но от того что будет хорошо всем станет только хуже. Света не поняла этого. Ей не совсем ясно как какой–то дурацкий колокольчик может изменить всю ситуацию и выправить проблему. Колокольчик вынес свой приговор Свете и ей было некуда от него деваться. Она дала себе честное слово никогда не возвращаться в Озерск. А колокольчик ей как бы намекал – на зарекайся – у тебя еще остались нерешенные дела.

… А тем временем, вода, вышедшая из грунтовых источников болот за озером Дго продолжала крошить обшивку туннеля второй линии озерского метро с тем, чтобы сотворить новую страшную трагедию большого города…