Текст книги "Дерево и пень [СИ]"

Автор книги: Антон Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Антон КУЛАКОВ
ДЕРЕВО И ПЕНЬ
Роман

ПРОЛОГ

Я посмотрев в твои глаза -

Увидел искорку

Я посмотрел в твои глаза -

Увидел блеск

Я заглянул в твои глаза -

Увидел ненависть.

На город спустился вечерний туман. То самое приятное время, когда люди уже возвращаются с работы, дабы занять место в уютном кресле возле телевизора и на некоторое время забыть о проблемах, связанных с заботами по работе. То самое время когда чтение может по достоинству заменить общество коллег в курилке, короче говоря еще 2344 эпитета, но я не буду их перечислять, поскольку это сколь не приятное, столь и достаточно утомительное занятие. Ну до бог с ними, с эпитетами! Туман окутал деревья. Листва мягко пахнет влагой – совершеннейшее изобретение природы – залитое дождем дерево рябины или березы после дождя. Упоительное сочетание мягкого привкуса озона, с влажностью и покоем.

В тумане по тротуару вдоль улицы шел человек. На вид лет 35–40, хорошо одетый. В руках он держал зонт и сумку с документами. На ходу он тяжело вздыхал и выпускал изо рта клубы дыма. Всегда говорят, что курить на ходу вредно, однако наш герой, похоже, презирал подобные заявления. Он приметил вывеску – бар «Онега». Симпатичная дверь, отделанная деревом и мраморная лестница, уходящая вниз, бар располагался в подвале.

Мужчина вошел в бар, повесил зонт и шляпу на вешалку и подошел к стойке:

– Пожалуйста, двойной мартини с апельсиновым соком, – сказал он бармену.

Через сорок секунд возле него уже стоял стакан мартини, с трубочкой и долькой лимона. Мужчина вздохнул и пригубил коктейль. Алкоголь не смог сразу совладать с его мрачным настроением. Мужчина продолжал уныло потягивать напиток из стакана. На дольку лимона он даже не обратил внимания, хотя обычно ею рекомендуется закусывать. Он продолжал созерцать мир, и, похоже ничто не могло его развеселить. Мужчина был очень расстроен чем–то. Бармен с любопытством рассматривал его и через десять минут изучения решил расспросить его о причинах такой серьезной апатии:

– Не поделитесь секретом, что такого случилось с вами? На вас лица нет.

– Ох, не поверишь, приятель, причина очень серьезная, – ответил мужчина.

– И что же такого?

– Я влюбился, – произнес он, – влюбился так, как не влюблялся никогда в жизни, я как мальчишка бегал за ней, добивался ее любви и вот теперь достиг цели, но сейчас слишком поздно…

– Почему, у вас странное понятие о жизни, никогда не бывает поздно.

– Бывает. Я встретил ее слишком поздно. Теперь я вынужден сделать очень тяжелый выбор.

– Странный вы человек – выбор между быть счастливым или не быть счастливым?

– Нет, выбор между быть счастливым самому или сделать несчастными других. Понимаешь, я женат, у меня замечательная жена и трое прекрасных детей – два мальчика и девочка. Мальчики–погодки – Артем и Андрей и младшая – Катюша. И они меня обожают, и я в них души не чаю. Как я смогу признаться им в том, что я больше не люблю их мать? – мужчина еще немного выпил, – Моя жена замечательный человек, преподает историю английского языка в университете. Мы познакомились с ней во время отдыха в Сочи. Я снимал соседний с ней номер в гостинице в Дагомысе… Она забыла в поезде свою сумку с документами и не могла подтвердить бронь. Я записал ее к себе и поехал на вокзал. Я облазил все московские составы, но черт возьми, я нашел ее сумку! После мы с ней повстречались у бассейна – она плыла брасом от одного края к другому, грациозная, соблазнительная. Я присоединился к ней в бассейне…Весь этот день мы провели вместе, а вечером… я думаю, ты понимаешь, что произошло вечером. Это вполне естественно. Когда такое происходит между мужчиной и женщиной, я чувствовал что–то к ней, но это оказалось обманом зрения, простая плотская страсть, которую я по юношеской глупости принял за любовь. И прозрел я только сейчас. Семья стала для меня привычкой, приятной привычкой во всех образах и подобиях. После отпуска мы вместе возвратились домой – через три месяца мы поженились, еще через восемь месяцев родился Артем. Он мой любимый сын, я помню столько моментов из его биографии, столько всего забавного происходило с ним – однажды, когда ему было четыре года, он потерялся в метро, мы с Лизой облазили все, поставили на уши милицию. А вечером поехав домой, убитые, не найдя сына, обнаружили, что он уже сам нашел дорогу домой – и уплетал булочки, которые приготовила ему бабушка. Уже тогда он показал, что он самостоятельный человек. Прошло время – за день перед тем как пойти в школу, он, прыгая с подоконника выбивает себе коленкой молочный зуб. Как сейчас помню – мы сидим за столом, множество гостей, а он заходит в комнату, сначала смотрит на всех, а потом выплевывает зуб с кровью на пол, это произвело на всех неизгладимое впечатление. А на следующий день, мать приказала ему прикрываться букетом цветов, чтобы никто не мог заметить, что его левая щека распухла. Вот так мой Артемка пошел в первый класс…Послушай, налей еще мартини, – мужчина передает бармену пустой стакан.

Бармен быстро наливает вермут в стакан, разбавляет апельсиновым соком, кладет несколько кубиков льда и подает мужчине. Тот маленькими глотками пригубляет мартини и закрывает глаза в неописуемом блаженстве.

– Может подать маслин? – предлагает бармен.

– Не откажусь, – отвечает мужчина.

– С косточкой или без?

– Без косточки, отборных.

Бармен ненадолго исчезает и после отсутствия подает на тарелочке шесть крупных маслин. Мужчина отправляет две сразу в рот, пережевывает их и держит во рту, еще пригубливает мартини:

– Отличные маслины, – говорит он.

– Другого не держим, – гордо отвечает бармен.

– Такие же мы ели в Испании, когда в прошлом году летали туда с семьей. Это были две чудеснейшие недели. Я впервые за шесть лет смог получить отпуск летом, в июле и решил отвезти свою семью в Испанию – Малага, Мадрид, Толедо, Барселона, Мальорка. Мои дети были очарованы Канарскими островами. Андрей даже сказал, что хочет в будущем заняться гостиничным бизнесом – сейчас он заканчивает школу, учится так себе, нельзя назвать ни хорошистом, ни двоечником, но он умный, целеустремленный. Когда я смотрю ему в глаза, то вижу ту самую искорку, бесценную искорку, именуемую цель. Именно это – главное достоинство моего младшего, – мужчина мечтательно смотрел на свет сквозь стакан мартини, – как божественно искрится лед в этом напитке…А я ведь готов броситься в бездну и плыть против течения.

– Каждый имеет право выбирать, – вдруг неожиданно холодно произнес бармен.

– Может быть, приятель ты и прав, может быть. Но если подумать, то странно, не правда ли?

– Что странного? – удивился бармен.

– Странно то, что я выбираю, но ощущение такое, будто этим выбором я убиваю кого–то, режу по живому, режу без ножа.

– В этом и состоит суть проблемы – ты делаешь выбор оглядываясь назад, позволяешь семье уже заочно шантажировать тебя, но таким образом ты шантажируешь сам себя – ты уверен в том, что делая выбор совершаешь убийство, но это просто твой собственный эгоизм борется с тобой – ведь твоему внутреннему эго куда выгоднее считать себя центром семьи, ее осью, без которой она, т. е семья рухнет.

– А разве это не так.

– Так кажется тебе, точнее твоему эго. Твоему самолюбивому эго.

– Может быть ты и прав, – отвечает мужчина и залпом допивает мартини, закусывая маслинами, – еще один стакан и все. Кажется еще немного и я осмелею до такой степени, чтобы пойти домой и во всем им признаться.

– Так то лучше, – улыбнулся бармен.

– А сейчас осень, закат, финал.

– Не стоит так себя загонять, – улыбнулся бармен, – сейчас будет тебе мартини.

– Спасибо.

Очередной стакан стоял перед ним. Подали маслины.

– За что жизнь может так наказать?

– Почему наказать?

– Потому что я одновременно привязан к ней, но она требует чтобы я оторвался от семьи, а я не могу. Я познакомился с Ней на выставке. Она была прелестна, представляла свою фирму, они торгуют трикотажем, а она менеджер по продажам.

– Почти стихи, – усмехнулся бармен.

– Да, почти стихи. И в эти стихи я увяз по самое горло. Как в стихию. Влюбился как идиот. И все же это наказание.

– Если ты будешь воспринимать это как наказание, то у тебя ничего не склеится в будущем!

– Ты так думаешь?

– Я в этом уверен, – продолжил свою тираду бармен, – твое эго продолжит этот шантаж и в итоге ты сам останешься ни с чем.

– Для того чтобы сказать семье, что я ухожу мне надо победить это самое эго, – сказал мужчина и залпом выпил мартини, – Теперь я готов.

– Желаю удачи, – ответил бармен.

Мужчина расплатился, вышел из бара «Онега» и отправился домой. Побеждать собственное эго.

Он шел по улице и всматривался в туман. На улице было тихо, лишь изредка тишину взрывали рычанием мотора редкие автомобили, или, тихо шурша опавшими листьями проходили случайные прохожие. Мужчина шел вперед, подталкивая по дороге листья, которые с шорохом следовали вслед за ним. Некоторые чуть обгоняя, некоторые задерживаясь медленно и еле слышно. Как будто шепчась между собой:

– Идет человек, позволяет двигаться, о чем то думает, – размышляли про себя листья и шептались об этом.

А мужчина продолжал свой путь вперед, а за ним листья, и листья продолжали шептаться и казалось что этому не будет конца…

* * *

Мужчина зашел в подъезд и закурил сигарету. Он решил позволить себе последний допинг перед забегом. Он сделал первую затяжку и вспомнил лицо своей жены, вот они купаются в том самом бассейне, вот они собирают яблоки в саду его бабушки, вот они застряли на пароме посреди реки и нервничают, что опоздают на поезд, который отходит через полчаса. К счастью поломка оказалась несерьезной и на поезд они успели.

Он сделал вторую затяжку – вспомнил, как родился Артем. Вот он едет на такси в роддом, вот жена показывает ему в окно новорожденного, вот они празднуют его первый день рождения, вот та самая первая линейка, на которой их сын прикрывался букетом, вот и выпускной, с которого он с одноклассниками сбежал на дискотеку…

На третьей затяжке он вспомнил Андрея – чудесный, бесшабашный ребенок, с искрой в глазах, его любимец, много приятных моментов вспоминается, вот его первый синяк, вот первая двойка…Мужчина закрыл глаза и продолжил вспоминать.

Четвертая затяжка, последняя… Катюша. Его маленькая Катя которая быстро выросла и повзрослела, уже восьмой класс. Ее первая любовь, когда она влюбилась в своего преподавателя истории. Ее первый успех – победа на школьной олимпиаде по истории, когда ее любимый историк поцеловал ее, она носилась как не нормальная – довольная и счастливая…

Сигарета закончилась. Пора.

Он вошел в лифт и нажал кнопку своего этажа. Вышел из лифта и открыл дверь свои ключом. Наверное, в последний раз. Вся семья была на кухне – ужинали. Он разулся и, не снимая плащ, прошел на кухню.

– Привет, бросила ему жена, – Феликс, раздевайся, я налью тебе суп.

– Я не голоден, – ответил он.

Дети изумленно переглянулись.

– Где успел перекусить? – осведомилась жена.

– Нигде. Просто не хочу есть. Я пришел собрать вещи.

– Ты уезжаешь в командировку? – спросила Катя.

– Нет. Я ухожу. Навсегда. Бумаги о разводе я направлю через контору.

Немая сцена. Жена спиной застыла у раковины, Катя поперхнулась, Братья переглянулись.

Мужчина вышел их кухни и пошел собирать вещи.

Катя выскочила со своего места бросилась к матери и закричала:

– Наконец–то он сваливает! Я уже заждалась, когда дядя Леня станет мне папой!

– Говори потише, Катерина, а то он передумает, – сказали братья.

– Ведите себя корректно, дети, – спокойно остановила их жена, – я же не прыгаю до потолка, а ведь должна бы, я так счастлива, все наши проблемы с ним он решил сам.

Но остановить праздник семьи уже было сложно остановить, братья достали из холодильника бутылку шампанского и уже разлили его по четырем фужерам.

– А пятый зачем, – спросила Катя, – Ему что ли?

Мужчина вернулся на кухню. Семья обернулась к нему лицом и произнесла тост:

– За наше освобождение!

Они чокнулись и выпили.

Первым из кухни вышла Катечка:

– Мама, посуду сегодня Темка моет, мне позвонить надо. Уходи поскорее, – бросила она отцу.

– Мама, я пошел смотреть телевизор, посуду сегодня Темка помоет, – проходя мимо отца он бросил, – наконец–то я смогу болеть за «Барселону»!

– Мама, я помою посуду, позже, – сказал Артем и удалился, на ходу бросив, – про алименты не забудь.

Жена вышла с кухни без слов.

Из комнаты была слышна болтовня братьев:

– Бог мой, теперь же можно будет у бабушки ночевать!

– И телевизор перетащить!

А в зале Катя болтала по телефону:

– Анечка, ты не поверишь, моя Старая Вешалка, нашел себе другую телку и сегодня решил свалить, вот кайф, такую party можно устроить! Жуть. Я такая довольная, просто с ума сойти можно. Гулять? Конечно пойду, теперь никаких безумных поисков в восемь вечера, да здравствует свобода.

Катюша договорила. Следующее что он увидел, это его старший сын и бывшая жена, выходящие на балкон покурить.

– Как, ты еще не ушел? – спросили они и удалились.

Мужчина открыл дверь туалета, закрылся. Сел на унитаз и схватился за голову.

Нокаут, мой дорогой.

Феликс встал и вытер с глаз слезы. Теперь он должен найти в себе силы и пойти на встречу к Анастасии. Ведь его будущее это она.

Он вышел из подъезда и сел в свой автомобиль. Впервые он решился сесть за руль после принятия алкоголя. Автомобиль выехал из двора плавно и мягко и как только это случилось за поворотом раздался лязг металла, визг тормозов и грохот. Это закатилась звезда одного человека, который хотел быть честен до последнего вздоха. И за эту честность он и поплатился жизнью.

I. «ДЕРЕВО»

1. ДЕРЕВО

Когда спиливают дерево – от него остается пень. И выкорчевать его из земли на свет божий очень непросто. Когда умирает человек – остается большая группа живых, которые обильно страдают от факта смерти одного единственного индивидуума. И эти страдания – как корни от пня срубленного дерева – их вырвать очень сложно, ибо они плотно опутывают, затягивают и держат в земле. Они не позволяют воспоминаниям покинуть разум оставшихся жить. Эти воспоминания и есть эти самые корни, есть то самое ценное, что может оставить человек – люди которые его помнят, и пока они помнят его – он не умрет совсем. Не умрет в человеческом сознании, еще в чем–нибудь – он останется в памяти. Разум на самом деле очень замечательная штука. Пень, как и воспоминания, держится долго – он очень долго держится в земле. Иногда может послужить местом для посадки филейной части. Но сами понимаете – пней много – так что такая посадка – уже успех. Для пня – посадка, а для человека – его окружение, его корни…

Над Озерском стояла странная и мерзкая погода – декабрь не радовал сильным морозом – наоборот – необычные для этого времени года перепады температуры от отрицательной к положительной и наоборот, постоянная гололедица. Те, кто страдают давлением, падают на бесконечные больничные, непрекращающиеся магнитные бури, угнетенное состояние и вонь от мокрой обуви – вот вам и последствия «Матушки зимы» – Пушкин, вероятно, тоже любил черный юмор – странно писать такие стихи, постоянно проживая в Санкт – Петербурге, для которого зима – грязная каша с практическим отсутствием снега… А сейчас моросит дождь, над Озерском пасмурно, очень влажно и всего два градуса выше нуля по Цельсию. В такую погоду надо сидеть дома.

Но ведь Озерск – город людей работающих – и работающих ежедневно. А значит каждое утро – даже если весь город плывет – хотя это редкость – надо вставать, чистить рыло и бежать на работу. Надо добираться до метро, преодолевать очередь у эскалатора, чтобы вовремя достичь рабочего места.

Кутаясь в плащ и умирая от противного холода, Марк шел к остановке трамвая и откровенно мерзостная, и мокрая погода выводила из себя. Он отличался достаточно хладнокровным спокойствием, но в таких случаях в его душе начинал бушевать дикий тайфун – ненависть к зиме обострялась, хотя декабрь никогда не был самым нелюбимым месяцем Марка. Больше всего он ненавидел апрель – когда талая вода наполняла ботинки по щиколотки – приходилось выжимать носки и все праздники – пасху и майские бегать с больным горлом и мучиться от отвратительного бронхита, или еще чего–нибудь похуже. Но до апреля еще очень долго.

Марк всегда считал, что главная сила человека в обществе, которое его окружает – и это было реальностью. В свои неполные двадцать шесть он успел достигнуть многого – за спиной осталась учеба в Озерском государственном университете на гидрологическом факультете и аспирантура. Марк был женат на Василисе – в скором времени, а точнее месяцев через семь она должна была одарить его первенцем, и этот факт радовал до потери пульса.

Каждый раз, проделывая длинный путь от дома до работы, а жил Марк в довольно отдаленном квартале микрорайона Лисий Остров – до метро надо было ехать 5 остановок на трамвае, Марк думал о паре трудностей – найти школу и детский сад близко от дома и чтобы не оказаться в пробке на станции и не застрять на час в метро. Да, школа это проблема – ибо 120‑я, которая видна из окон, перегружена. Весь район вообще очень перегружен – трамвай и автобусы ходят неплохо, но постоянно битком, а на ближайшей станции метро совершенно зверская давка – «Бухарестская» – в час пик принимает поезда каждые полминуты. Так что Лисий Остров – район, в который любого жителя Озерска не затащить никакими уговорами.

В свое время они при постройке семейного бюджета стояли перед выбором – либо дорогая квартира в трех остановках от метро, либо – подешевле – в пяти. Но потом они же и пожалели – в тот район, где предлагалась квартира, проложили метро. На Лисий Остров метро строилось достаточно давно, и, казалось, его никогда не построят. Район был тоже не подарок – закрытые дворы, за которые хороший друг Марка Андрей получил пятерку на защите диплома – потом он претворил свой проект в жизнь и теперь, обитая в довольно комфортабельной 24‑хэтажке, но довольно далеко от остановки – Марк каждый раз проклинал друга, и тот постоянно икал. Маршрут Марка на работу любой коренной озерец назвал бы полным идиотизмом – жить на юго–западе города, работать на западе и каждый день проделывать суммарный путь почти в 60 километров… Да – в городе с большим достатком все предпочитали жить в двух шагах от работы, либо работать в центре. Марку же приходилось доезжать до центра, делать пересадку и потом ехать на запад. 15 остановок с пересадкой на самом оживленном узле Озерского метро и посадкой на двух самых напряженных станциях города – каждый день давка в общественном транспорте.

Конечно, можно купить машину, но в пробках на улицах Озерска можно простоять дольше – если по Смоленскому шоссе можно доехать до окружной дороги без проблем, то вот дальше… Окружная трасса всегда пользовалась дурной славой – там можно было застрять часа на три – ибо реконструкция и расширение трассы усложнялось ее пролеганием в уже застроенной зоне – так что главной сложностью было выехать из спального района – дальше можно было отрываться – гнать по комфортабельной трассе хоть 150 километров в час, но вот до этого участка надо было еще доехать.

Озерск был городом новым – его построили за каких–то пятьдесят лет – и за этот срок он вырос до семимиллионного гиганта. А поскольку большая часть жителей имела личный транспорт – то движение по городским улицам стало откровенным кошмаром. На выручку постоянно приходило метро, а потом – налог городских властей на передвижение в городской черте на автомобиле – это даже вылилось в льготы для автомобилистов на проезд в метро и наземном транспорте.

Через почти полтора часа в метро Марк выходит на конечной станции «Балтика» и направляется на работу. Не нужно говорить, что архитектурный департамент процветал в семимиллионном городе, построенном за каких–то полвека. Этот «мининебоскрёб» в 35 этажей был сдан всего несколько дней назад, и косметические работы продолжались на некоторых этажах и по сей день.

До этого департамент располагался на первых двух этажах большой скобы в соседнем спальном районе. И поскольку места не хватало катастрофически, решили строить здание – а оно требовалось большое, ибо департамент располагался в 22 домах подряд. И чтобы добраться до гидрогеологического отдела, располагавшегося в далеком корпусе 77, нужно было проехать на автобусе 4 остановки от метро, потому что первый корпус, в котором сидело начальство, естественно находился напротив метро. Теперь хотя бы этот жуткий факт был упрощен – новое здание отгрохали в рекордные сроки. Кабинет, который достался Марку, располагался на двадцать седьмом этаже, и вид, открывающийся из огромного окна почти во всю стену, был «шикарным» – как раз на ту самую ненавистную 16-этажную скобу. Местные красоты редко радовали взор и скорее вызывали отторжение, поскольку навевали воспоминания о местном автобусе – микрорайон Балтика от Лисьего острова мало чем отличался.

Марк очнулся от созерцания пейзажа, отвернулся от окна, сел за стол и, включив компьютер, погрузился в разбирательства гидрологического характера – сегодня он получил отчеты о состоянии водопровода здания. Как всегда без стука, в кабинет влетел Андрей – худощавый парень, похожий на новогоднюю ёлку по яркости цветовой гаммы. В светлых брюках, чёрном пиджаке, красной рубашке и ярком зелёном галстуке, который вызывал мигрень через минуту. Не хватало лишь звезды на голове. Это был тот самый автор «колодцев» из многоэтажек, которых в Озерске настроили великое множество. Он даже не подозревал, сколько человек мечтало убить его за эти постройки.

– Привет, дружище! – сказал Андрей, улыбаясь, как кот, съевший сметану. – Ты в курсе – начальство объявило о том, что обещанная масштабная вечеринка все–таки состоится! Кого наприглашала Василиса? – Жена Марка проявила завидную активность при подготовке праздника – она очень хотела сделать мужу приятно.

– Ой, – проглотил слово Марк, – она пригласила весь Озерск – решила мне сюрприз устроить. Боюсь что башня рухнет от такой нагрузки.

– Эй, все семь миллионов наша башня точно не выдержит! – рассмеялся Андрей, показав белоснежную улыбку в «33 зуба» и задорно подмигнув, – она не хотела встретиться и обсудить список приглашенных, а то… Вдруг архитектор против будет.

Да, ни в какое здание невозможно запихнуть семь миллионов, даже если его проектировал Андрей – человек, сооружения которого отличались совершенно жуткой вместительностью. Наверное, все, кроме квартиры Марка – он понимал это, когда, задумавшись, забывал закрыть дверь в туалете и, сидя на толчке, упирался лбом в дверь, а она распахивалась в коридор. Еще был любимый стенной шкаф в который кроме лыж не влезало ничего, а должно было быть место для двух велосипедов. А про смешных размеров лоджию Андрей говорил, что на них лошадь держать можно. Увидев эту лоджию воочию Марк понял каких именно лошадей имел в виду Андрей. Точно – австралийских пони. Размером с небольшую собаку. Хорошо что не левретку.

– Ну, твои творения очень вместительны, – съязвил Марк., – если не сказать больше – просторны. Он, естественно, имел в виду свою квартиру и особенно нелюбимый ватерклозет, который ремонтировали минимум раза три. А гидролога, который проектировал положение труб водопровода этого адского здания, следовало повесить за одно место на его же трубах, которые вылезали из стен «избы читальной» и ванной комнаты в самых неподходящих местах. Скорее всего для того, чтобы излишне пышные особи женского пола цеплялись за них сиськами, а лучше – путались в них – вот это дело! Вот вы себе можете представить особь, запутавшуюся сиськами в трубах.

Марк отмел эту мысль – незачем женатому мужику думать о сиськах и том, как этими сиськами путаются в трубах, за авторством горе–гидролога. Этим гидрологом был Феликс – человек, погибший в очень странной автомобильной катастрофе около года назад (а думать об умерших в плохом контексте – неприлично, тем более учитывая идею о телках, которые своими сиськами путаются в трубах парового отопления). В тот период Феликс являлся непосредственным начальником Марка. И неплохим начальником! Но потом эта история с гостиницей, когда жене Феликса позвонила какая–то проститутка и сообщила, что ее муж разбился на машине, а перед этим сам Феликс отказался от своей семьи и ушел из дома, завел машину, выехал из двора и, вылетев на проспект, оказался на пути следования самосвала. История эта была ужасно туманной и странной и никто ничего толком не знал кто и кого уморил, имела ли место неисправность тормозов, о которой все говорили, или сам Феликс просто не успел затормозить и задумался(а в крови была обнаружена незначительная доза алкоголя)…

Марк отмел и эту мысль – налицо было зацикливание на больших сиськах и неисправности тормозов. Хотя… Когда тормоза неисправны – грех не вляпаться в большие сиськи… Надо спросить у Андрея. Черт – а сам Андрей все еще переваривал фразу о вместительности творений. (Спросить что ли сможет ли он построить дом в форме женской груди!!! – и эту мысль стоит отмести).

– Да, – Андрею было очень приятно, когда упоминались построенные им скобы. В подобных строениях жила половина департамента – но в лицо этому приятному человеку никогда ничего не говорили (зачем обижать?), поэтому Андрей всегда считал, что его скобы – шедевр архитектурного строительства. Когда жители «девяток» на Исаковского, закрытых этим шедевром, пришли скандалить в департамент – их даже не пропустили к Андрею – весь департамент считал его человеком, подверженным депрессиям…

– А сам–то кого наприглашал? – спросил Марк Андрея. Интересно – у этого самовлюбленного типа абсолютно уверенного в собственной исключительности вообще есть друзья или так – парочка случайных знакомых, которые живут НЕ в домах, спроектированных Андреем. (А разве есть в Озерске такие счастливчики?)

– А у меня не так много друзей в городе. Но будут – познакомишься.

А кто сказал Андрею, что Марк так хочет расширять свой круг общения – ему хватает всех коллег и сложившихся с ними отношений, которыми он гордится, да нескольких друзей по школе и университету. Своеобразный круг, в который не так то просто попасть. Для этого надо знать Марка долго. Он не относился к той категории людей которые предпочитают «знакомство на сезон», когда каждое время года – новый друг. В сентябре ты им бредишь, в октябре активно общаешься, а в ноябре – не знаешь как избавиться, так как к декабрю уже появляется тот, кем ты бредишь. И это – уже другой человек. Своеобразная спираль, или финансовая пирамида – кому какое определение нравится больше для объяснения этого «феномена циклической дружбы» – привычки свойственной инфантильным особам эгоистично–капризного склада характера. Много друзей быть не может – уверял себя Марк и во многом эта концепция была правильной.

В кабинет вбежала Вероника – очаровательная инженер–гидролог, у которой в жизни было два пути: театр или гидрология. Что заставило её пойти по второму пути никто не знал, хотя догадок было море.

– Ребята, угостите даму сигареткой, – сказала она, премило улыбнувшись.

Веронике было двадцать четыре, и она не рискнула пойти в аспирантуру, а потому осталась просто инженером. Вполне симпатичная, стройная, постоянно следящая за своей внешностью. Многие обращали внимание, что Вероничка никогда не злоупотребляла косметикой, как это делали девушки её возраста. Ей было достаточно нескольких еле заметных штришков, чтобы немного усилить какие–нибудь черты лица. И этим она сильно гордилась.

– Пожалуйста, – сказал Андрей и протянул «Мальборо», – как насчет…

– Составить компанию? – спросила Вероника.

– А почему бы и нет, – сказал Марк, снова отвлекшись от компьютера.

– Ой, вы неисправимы. Только пошли в зал для праздников – там еще не поставили пожарную сигнализацию.

Директор департамента никогда не курил – и поэтому в новом здании запретили все курилки – народ бегал курить в помещения, еще не сданные в эксплуатацию. Они поднялись на служебном лифте в зал, который Марк называл «фуршетно–оргийным». Естественно, никто не собирался устраивать здесь оргии, но это словосочетание очень нравилось. Еще ему нравился лифт – с перилами из металла, обитыми бархатом. Очень красивый лифт. И зеркала. И что–то в нем еще такое было. Наверное, то, что он ходил только до 15‑го этажа.

Они выбрались в заваленный строительным хламом и еще не подготовленный к большому празднику зал.

– Через неделю мы здесь оторвемся по полной программе, – сказал Андрей. По его выражению лица можно было сделать вывод что он то точно оторвется по самое не хочу.

Большой зал был рассчитан на большое… нет, на огромное число посетителей. Департамент по архитектуре занял только часть здания, и оставшуюся часть решили использовать под офисы – так что этот зал можно было сдавать в аренду для крупных праздников. Таким образом руководство планировало оправдать затраты и окупить строительство нового здания.

– Арена для большой пьянки, – сказала Вероника и добавила, – а ну срочно дайте даме огня, а то я совсем усохну скоро!

Марк зажег ее сигарету. Под ареной для пьянки она понимала то, что данный зал будет впервые использован по назначению именно теми, кто его строил и проектировал. Вероника знала, что Андрею готовят некий презент – вроде бы торт, в виде типовой многоэтажки его авторства. Марк тоже слышал шушуканье по этому поводу – но только шушуканье… Поэтому он перевел стрелки на жену, ибо он понял, что Вероника в курсе мыслей про торт и не упустит случая уколоть архитектора.

– А Васька бросила, – сказал он затягиваясь сигаретой. Жена и правда бросила курить – не то следуя какой–то очередной моде, не то действительно – решила верой и правдой соблюдать обет здорового образа жизни во время беременности.

– Что, токсикоз замучил? – удивился Андрей. Этим он дал понять окружающим что в особенностях беременности у женщин не разбирается.

– Нет, о ребенке заботится, – отозвался Марк. Хотя это была все–таки гипотеза.

– Завидная забота, – произнесла Вероника, – ему два месяца всего…

– А живот виден? – задался вопросом Андрей.

«Совершенно глупый вопрос для поддержания беседы», – подумала Вероника, – «какой живот на седьмой неделе? Лучше бы спросил про кофточки–юбочки. Хотя какие юбочки–кофточки на седьмой неделе. Это был бы больший маразм. Но живот – тоже бредовый вопрос». Но вслух она ничего не сказала, чтобы не задеть тонкую архитектурную душу великого творца современности.

– Вот на вечеринке и увидишь – она себе сейчас платье выбирает, – сказал Марк про себя подумав примерно то же самое что и Вероника.

Запищал мобильник Марка. Он достал его из чехла, прочитал сообщение и сказал: