Текст книги "Дерево и пень [СИ]"

Автор книги: Антон Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

12. ДЕЛА ТЮРЕМНЫЕ

Марк открыл глаза. Сон закончился – его квартира снова сияла чистотой и согревала уютом и семейным теплом. Из комнаты вышла Василиса – она укачивала Ванечку и мурлыкала ему колыбельную, слов которой Марк не мог разобрать, но совершенно точно знал – жена поет колыбельную. Он принял ребенка и стал убаюкивать его – так же тепло и нежно, как до этого делала жена…

…В реальности же Марк стоял посреди гостиной, обнимая плоскую диванную подушку и покачивая ее из стороны в сторону. Из его груди раздавались стоны, отдаленно напоминавшие колыбельную. Сам Марк переминаясь с ноги, на ногу, вращался вокруг своей оси…

Ребенок уснул и вскоре Василиса уложила его в кроватку, а сама отправилась в ванну наводить вечерний туалет. Марк расположился в супружеском ложе и стал ждать когда супруга завершит косметические и гигиенические манипуляции и окажется в непосредственной близости.

Василиса же не особо спешила выбраться из ванной комнаты. Она находилась перед зеркалом и методично обрабатывала свое лицо. Она смотрелась в зеркало. Вдруг изображение в зеркале начало расплываться. Василиса на секунду отпрянула и увидела, что в зеркале она видит то как медсестра в маске вводит в руку через шприц. Василиса отскочила…

В зеркале снова отражалась она сама. Быстро стерев с себя остатки макияжа и обработав лицо, она развернулась к выходу…А отражение в зеркале Василисы осталось, будто она и не отходила от зеркала. Лицо перекосилось и неожиданно зеркало лопнуло. На пол посыпались осколки. Василиса закричала.

Марк вбежал в ванную. Он увидел Василису – она сидела на полу. Зеркало было цело.

Марк проводил ее в спальню:

– Успокойся, ты переутомилась, – такое иногда бывает, – говорил Марк, про себя думая – неужели ее мучит совесть за совершенное убийство?

Василиса в ответ ничего не говорила.

Они опустились на постель и Марк начал ее ласкать.

– Не надо, – сначала сказала она, – у меня шок.

– Я помогу тебе преодолеть это состояние. Все будет хорошо, – говорил Марк. Похоже эта фраза. Эти три роковые слова стали просто проклятьем – ему постоянно приходилось говорить что все будет хорошо, хотя он был совершенно в этом не уверен. Более того, он был уверен что еще немного и все разлетится к чертям – преступление Василисы и Авроры раскроется, его заберут как соучастника… Нет – пусть лучше думать, что «все будет хорошо» – это легче. Вообще о завтрашнем дне не думать – рано или поздно все равно настигнет расплата – но если сейчас есть возможность постигнуть минуты счастья – то он этим будет пользоваться до самого конца, и ни одна зараза этому не помешает.

Мысли Марка как бы передались Василисе и она быстро успокоилась, найдя хорошее утешение в сексе, который и случился, когда ласки Марка стали чересчур настойчивыми…

…А в реальности Марк снова насиловал свою плоть грязным, измусоленным одеялом и диванной подушкой, он продолжал мастурбацию и громко стонал грудью. Его стоны взрывали тишину полумертвой квартиры, но стены продолжали безмолвно смотреть на истязавшего себя человека в полутьме, а за окном в ночной вьюге заходились красивые большие снежинки – погода в Озерске снова ухудшалась – начинался снегопад, который может усложнить жизнь автомобилистов и стать большим подарком для многочисленных детишек, которые, выбравшись на прогулку в детском саду обязательно слепят красивого снеговика…

* * *

Вика на сей раз увидела нечто совершенно странное – она шла по лестнице и увидела открытую квартиру. Она вошла и услышала в дальней комнате странные стоны. Квартира выглядела очень запущенной – шторы сорваны и валялись на полу, зеркало разбито, диванные подушки разбросаны, одна выпотрошена. В воздухе плавал аромат смерти – именно так его идентифицировала Вика. За окном был солнечный снежный день, во дворе за окном дети лепили снеговика. Стекло в окне поменяло цвет и начало скручиваться к центру.

Испуганная Вика зашла в ту комнату и увидела мужчину, который лежал на кровати и стонал. Она опустилась рядом с ним и ей стало очень хорошо, от исходившего от него тепла. Обняв его она провалилась в его тепло и отдалась ему всецело…

– Виктория, – раздался мужской голос.

Но она не реагировала продолжая падать в эту бездну тепла, исходившую от этого странного и измученного человека…

– Виктория, проснитесь…

Вика открыла глаза и увидела перед собой… адвоката Булюкина в медицинском халате. Она лежала в палате. В окна пробивался солнечный свет. На окнах были решетки:

– Виктория, – снова сказал адвокат.

Стоп. Теперь она уже осознавала где она, кто она и что происходит:

– Как вы здесь оказались? – спросила Вика адвоката, приподнявшись с койки на локтях и сев на подушку, облокотившись на край.

– Ну… Это моя работа, – ответил ей Булюкин, – вы попали в беду, вот я и здесь.

– Да… Только вот кто именно вас НАНЯЛ, – сказала Вика сделав упор на последнее слово. Она отлично знала, что адвокат Булюкин берет очень много денег за свои услуги.

– Вы не поверите, но я САМ себя нанял, – улыбнулся адвокат, – так уж получилось что мы должны были оказаться с Вами на разных сторонах баррикад, однако, я слава богу знаю гораздо больше чем должен был знать. О том что Вас арестовали, – он постоянно давил на это «Вас» создавая впечатление того, что Вика для него очень важный клиент, ужасно дорогой, – мне сказал мой сын, он ведь учится в вашем классе…

– Да, – сказала Вика по прежнему не совсем понимая, почему это светило права находится в ее палате в тюремной больнице, – но ведь это не повод…

– Вы не знаете всего. Я похлопотал чтобы вы находились в отдельной палате, и чтобы Вас не перевели обратно в тюрьму. Хотя с вашей травмой вы проваляетесь здесь еще недели три. За это время я должен Вас отсюда вытащить.

– Меня? – окончательно вышла из себя от непонимания происходящего Вика, – да с какой стати вы со мной как с писаной торбой носитесь? Кто я вам?

– Вы – человек, которого несправедливо обвинили в убийстве моей гражданской жены.

– Что??? Изольда была вашей женой???

– Мы не были расписаны, – сказал Булюкин, – познакомились на курорте, жили вместе три года, она очень привязалась к моему сыну, но узнав что в его школе работаете вы и Елизавета – очень оживилась и заинтересовалась. Вы ведь помните что она хорошо знала вашу тетю…

– И мою мать она тоже должна была знать, – сказала зло Вика, – а ее шантаж только взбесил свекровь, она совсем как собака стала. В ней и так человеческого мало. Машина и все тут. А после этого она просто буйная стала.

– Ведь это она обвинила Вас в убийстве. Сказала следователю, что Вы сами признались ей и ее сыну в больнице, что убили ее, – произнес Булюкин холодно, – именно поэтому вас и арестовали.

– Вот сволочь, – прошипела Вика.

– Поэтому я здесь. Я хочу чтобы вы помогли мне. Расскажите следователю всю правду о подлоге – с вашими словами все будет доказать очень просто – ведь записи о вашем рождении в Архангельске никто не исправлял, и в университете будет несложно доказать…

Со словами «университет» у Вики всплыла в памяти свекровь и ее слова о том, что раскрытие подлога ударит по ней и по Денису в первую очередь, и что если она проболтается, то сначала ее ждет позорное увольнение с большим взысканием, а потом – потеря сына – и в итоге все равно тюрьма…

– Я ничего подтверждать не буду, – твердо сказала Вика.

– Как это не будете? – изумился Булюкин. Было заметно что к такому раскладу он определенно не готов, – вы понимаете что своим молчанием вы повесите на себя убийство?

– Я по любому раскладу оказываюсь в тюрьме, теряю сына и вешаю на него клеймо, – Вика уперлась в свой страх и не хотела поворачивать. Она панически боялась что на ее сына будут показывать пальцем… Хотя на него все равно будут показывать пальцем как на убийцу, но из–за травмы Вика уже очень плохо анализировала ситуацию, постепенно замыкаясь в своем страхе, – а как эта девушка, которая толкнула меня?

– Света? – вскинул брови Булюкин, – она в карцере.

– Пусть ее выпустят. И я хочу ее видеть.

– Это еще зачем? Лучше подумайте о своем положении. Оно у вас незавидное – вы знаете сколько лет тюрьмы вам светит?

– А пусть хоть и смертная казнь, – пусто сказала Вика.

– Ее, к счастью, отменили, – сказал адвокат.

– К несчастью. Это бы прекратило кошмар, которым была моя жизнь.

Булюкин понял, что сейчас он ничего от девушки не добьется.

– Я постараюсь, чтобы Свету выпустили из карцера. И она Вас навестит, – сказал Булюкин, а про себя подумал, что как раз Светку то он и использует чтобы вправить мозги этой дурочке…

Адвокат шел по коридору и думал – следовало сразу остановить Изольду и не пускать ее во все тяжкие. Деньги ведь ей совсем не были нужны, она о высшей справедливости, мол, мечтала. Да не существует ее в природе этой высшей справедливости, а то что «боженька, он все видит», так это только в религиозных сказках бывает. В жизни же, он, к сожалению, слеп как крот и глух как ангорская кошка. И вот теперь во имя этой справедливости ему надо спасать эту бедную девочку, которая стала и жертвой свекрови, и одновременно с этим, жертвой «высшей справедливости» его покойной Изольды.

В карцере Света сидела в углу и глотала слезы. Ее по прежнему держала в узде истерика из–за смерти дяди Стасика. По крайней мере эмоциями она показывала что ужасно переживает ее смерть:

– Незавидная ситуация у тебя, Светик, – сказал Булюкин.

– Я знаю, – сморкнувшись, сказала Света. Глаза ее были красными от слез, под глазами слегка посинело, – только почему не пришел Арнольд?

– Арнольд еще придет, – ответил адвокат, – он ведь твой официальный защитник.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Не поверишь, но я защитник Вики, которую ты грохнула о косяк в камере.

– Если бы ты знал, как мне ее жаль. Я в отчаянии…

– Я знаю, – сказал Булюкин, – уж мне то можешь ничего не доказывать, я тебя как облупленную знаю! Мне нужна твоя помощь.

– Смотря какая, – безразлично сказала Света.

– Я сделаю так что тебя из карцера переведут в больничку, а ты убедишь мою подопечную в том, что ей нет смысла держать язык за зубами. Она себя этим просто топит!

– А в чем дело то у нее? – заинтересовалась Света.

– Много лет назад она залетела от сынка директрисы своей школы. Поскольку родителей у девчонки нет, а тетка была при смерти, директриса взяла девчонку под свою опеку и уехала из города. Потом она пририсовала Вике несколько лет, чтобы сын не угодил в тюрьму. А сейчас ее начали этим шантажировать – и свекровь убила шантажистку, все свалив на Вику. Если Вика признается, что был подлог и ей не было резона убивать – то она свободна, а под подозрения сразу же попадают свекровь и ее сынок!

– Ничего себе вещи в мире творятся! – ахнула Света, – бедная девочка! Я представляю какой ад ей устроила «дорогая опекунша».

– Вот видишь, – сказал адвокат, – так что ты наверное заинтересована помочь ей. А мы с Арнольдом займемся твоим делом. Я думаю что оно тоже решаемо – тем более у тебя тоже нет главного составляющего убийцы.

– Какого? – спросила его с надеждой Света.

– Мотива, – ответил Булюкин, – в таком раскладе он был только у его покойной племянницы. Так что – думаю что скоро ты будешь свободна. Леха и Катя передают тебе приветы.

– Леха записал песни?

– Да, – ответил Булюкин, – похоже он будет жутко известным. Катя просила тебе передать, что они с Арнольдом не поженятся пока ты не выйдешь из тюрьмы.

Света выдохнула – хоть одна хорошая новость.

Вскоре стараниями адвокатов Свету перевели из карцера в больницу. Причем в соседнюю с Викой палату. Очень скоро Света пробралась к соседке в палату. Осторожно, чтобы никто не услышал сказала:

– Ты жива, соседушка? Прости меня пожалуйста, дуру истеричную. Я не знала что творила, надеюсь тебе от контакта с косяком стало лучше!

Специфический юмор Светы мог вывести из ступора любого человека и Вика исключением не стала. После того как красавица–секретарша с геронтофильскими наклонностями, как ее окрестила Вика, долго и трогательно просила прощения, они уже стали почти подругами. Воспользовавшись случаем и выложив абсолютно всю свою историю – и про то как она сиськи дяде Стасику показывала, и то как они на пикник ездили, она завоевала доверие несчастной Виктории, у которой вскоре она выпытала всю ее историю. Теперь предстояло самое сложное – убедить последнюю в том, что молчать не просто бессмысленно, а равносильно самоубийству. Сделать это предстояло максимально осторожно – так как Вика все еще пребывала в состоянии страха перед тем, что ее правда ударит по сыну. Однако дальнейшие события все это сделали бесполезным. Хотя единственная польза была в одном – Вика неожиданно обрела очень близкую подругу которой могла доверить почти все сокровенное и тайное… Так Света получила благословение переехать в палату Вики. В ее голове уже созрел план, как раскрыть это дело. И она втайне гордилась, как будут восторгаться ее способностями друзья и подруги. А Вику по прежнему не хотел отпускать кошмар – скручивающееся к центру потемневшее до темно–коричневого цвета оконное стекло.

* * *

День Андрея как обычно начался с велотренажера, занятиям с которым, он теперь посвящал почти час каждого утра. В этот день педали крутились с каким то особым энтузиазмом. Возможно потому, что на днях ему предстояло занять кресло руководителя департамента. От Ковалева требовалось в короткий срок собрать новый штат сотрудников и восстановить всю работу за шесть месяцев – а это означало объездить пол–страны, найти толковых сотрудников, которые согласятся восстановить все из пепла – при этом, обязательным условием поиска являлось то, что новые сотрудники по своему таланту, рвению к работе и желанию созидать не должны уступать погибшим. Андрей очень надеялся что скоро в его команду придет человек, ради которого он готов грызть землю, только бы он восстановился, и ради которого он и восстанавливал все это. Андрей про себя понимал что во многом готовит пост своего заместителя–гидролога для Марка. Но для того, чтобы эта идея стала реальностью нужна была самая малость – чтобы его друг излечился от своего сумасшествия.

Велосипедный выгул Андрея прервал телефонный звонок – со времен Бантикова это стало традицией, вот только странно – Бантиков уже неделю как скончался, а звонки продолжаются. Благо последнюю неделю это были достаточно приятные вести. На сей раз новость была… в общем разноплановая:

– Алло, – сказал недовольно Андрей, привыкать к традиции телефонных звонков во время занятий на велотренажере ему категорически не хотелось.

– Андрей Ковалев? – раздалось в трубке.

– Да, – с кем имею честь?

– Адвокат Арнольд Малинин. Я работаю в супермаркете дяди жены вашего друга Марка. Мне нужно увидеться с вами.

– А какое отношение я имею к дяде жены Марка? – еще более недовольно спросил Андрей.

– Понимаете, я сегодня заезжал домой к Марку…

– Что? – вскочил с велотренажера Андрей, – кто вас пустил туда? Он что нибудь говорил?

– Нет, меня пустила соседка, ваш друг спал, а женщина сказала чтобы я связался с вами. Как я понял что у него сильное помешательство?

– Давайте встретимся! – остановил его Андрей и про себя выдохнул. Ничего ТАКОГО что мог узреть адвокат он там не увидел. Разве что разбитое зеркало и то, что квартира похожа на жилище пережившее атомную войну или, на худой конец, концерт Барбары Стрейзанд или Бритни Спирз.

Мужчины договорились встретиться в центре в кафе. Кстати, в том же самом, где Андрей пересекался с покойным Бантиковым. Бедный Бантиков, не дожил он до финала главного расследования его жизни…

Андрей побежал бриться, чтобы через час оказаться на том самом месте… В этот день он очень быстро справился с растительностью на лице, хотя при этом оставил небольшое ранение, чего кстати, раньше не случалось. Андрей нервничал, так как не мог взять в толк что потребовалось Малинину от Марка. Хотя стоп…

Архитектор выскочил в комнату и начал рыться в газетах… Так оно и есть – как он мог такое пропустить! Дядюшка Василисы скончался в тот вечер, когда… Ого–го – он умер в тот вечер когда была та самая пресс–конференция. Нехорошее совпадение.

Андрей окончил приводить себя в норму и отправился на остановку маршрутного такси. Что–то подсказывало ему что в ней ему опять прицепится эта самая песня. Это в свою очередь может быть повлечет за собой то, что адвокат последует примеру Бантикова. Хотя кажется, все сотрудники супермаркета жили в микрорайоне Ладожский – а это совсем в другом конце города – там не было зарегистрировано ни одного случая «департаментской заразы», как окрестили ее в городе. Все случаи болезни возникли на Балтике, в соседних Велижском и Отрадном – и два случая – в Михайловском. Так что шансы умереть у Арнольда были равны нулю.

Андрей забрался по лестнице и вскоре уже здоровался с Арнольдом. Все таки – адвокат был ужасно приятным человеком, не то что Бантиков, от которого следовательской напористостью и темпераментом несло за версту. Малинин уже взял себе чашку мате и пирожное и осторожно потягивал жидкость через бомбилью. Андрей заказал себе кофе–гляссе и эклер и они перешли к делу:

– Я так понимаю вам есть что мне рассказать, – взял инициативу в свои руки Андрей, – но смотрите – не хочу портить настроение плохими новостями.

– Боюсь что я его вам не испорчу, – улыбнулся Арнольд, оставив бомбилью в покое, – но меня очень беспокоит состояние вашего друга.

– Вы не одиноки, – ответил ему с улыбкой Андрей, – я уже не один раз пытался вернуть его в нормальное состояние, но он завис в себе. Боюсь что ему для того чтобы восстановиться понадобится время.

– Мне от вас нужна бумага. По логике вещей Марк остался единственным наследником дяди Стасика. По завещанию все должно перейти Василисе, но она умерла еще до смерти своего дяди. Таким образом завещание остается недействительным. Но – поскольку никаких других родственников у дяди Стасика нет – то Марк должен в ближайшее время заявить свои права на наследство – а с него в таком состоянии такой документ просто не заполучить…

– Знаете, – давайте сделаем так, – сказал Андрей, – я добуду подпись Марка на этом документе если вы его составите. И составьте еще бумагу, чтобы на период болезни вы управляли его делами – я не смогу этим заняться, а по сути ведь и некому больше.

– Спасибо за доверие, – сказал Малинин, – я думаю что Василиса и Марк поступили так же.

– Потому я сразу предложил вам такой вариант, – надеюсь он вас устраивает?

– Да, – сказал Арнольд, – конечно это немного сокращает мои возможности, но все же, – а тем временем про себя Малинин подумал – наконец–то закончится эта тупая история с этим жутким мальчиком, я ее прекращу…

Мужчины распрощались и поехали каждый по своим делам. Андрей отправился подделывать подпись Марка, а Арнольд размышлял – что этот архитектор – невероятно хладнокровный человек, раз после всего пережитого умудряется так хорошо держаться и принимать решения. Мне бы его хладнокровие, – подумал Арнольд, – когда я скажу Лехе что финансирование его «пения» прекращается!..

* * *

В честь крестин Ванечки в доме Марка и Василисы случился небольшой праздник. На него пригласили только Кудрявцевых – как крестных мальчика. Хотя Аврора некоторое время сопротивлялась – здравый смысл победил – все таки следует признать – этот ребенок – сын Марка и Василисы, а то что на самом деле это плод похождений Лизы и какого–нибудь прохвоста – все таки уже давно пора забыть про этот эпизод, и, как любят говорить в таких случаях – жить дальше! Василиса все глубже погружалась в материнство и оно захватывало ее все сильнее и сильнее. От этого она готова была летать как птица и даже слепить во дворе десять снеговиков!

Тему Андрея последнюю неделю не затрагивали в принципе, хотя Марк как–то сказал Василисе:

– Знаешь, я видел сон как Андрей приходил к нам.

– Да уж, прямо кошмар, – сказала Василиса, – забудь. Он еще бегает от властей. Но скоро его поймают и повесят. А мы посмотрим.

На этом разговор был закрыт, но Марка продолжало не покидать ощущение того, что своим поведением он предает Андрея. Ведь доказательства его вины чересчур. Все таки понятие дружбы было для Марка чем то святым и высокочтимым. Он не мог предать, хотя во сне вел себя с Андреем отвратительно… Ладно о нем думать…

Так и закончился тот разговор. Как раз его и вспомнили Аврора и Василиса, когда совместно резали на кухни салаты, пока мужчины ездили в супермаркет за горячительным:

– Моему Андрей уже во сне является, – сказала Василиса, – его можно понять, но я беспокоюсь.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Аврора доставая из банки огурчик.

– Я беспокоюсь, что он может его покрывать. Спрятать в конце концов, а ведь у нас Ванечка…

– Кстати о нашем крестнике, я давно порываюсь спросить, – сказала Аврора загадочно, не отрываясь от расчленения корнишона на кубики, – а почему ты ребенка Ваней назвала, а не Стасом например?

– Во первых – дядя был категорически против, – сказала Василиса вываливая в кастрюлю майонез, – а во вторых – так начальника спасателей погибшего звали.

– А–а–а, – сказала Аврора, – теперь понятно!

Вскоре появились мужчины, быстро достали из кладовки стол, разложили яства и уселись для праздника, предварительно вчетвером уложив ребенка спать.

– Я хочу поднять этот бокал, – сказал Алексей, – за то чтобы жизнь нашего Ванечки была светлой и безоблачной. И даже если в ней и появлялись проблемы – то он всегда мог их без труда решить!

Все поддержали тост и чокнулись. В этот вечер в доме не было место тоске, грусти или страху – все радовались, так как в настоящее время все в их жизни было замечательно. Только Марка продолжало грызть это «Все будет хорошо». Для него уже становилось навязчивой идеей – это то, что Василису рано или поздно настигнет кара, а Андрей – его друг, и он предает его думая о нем плохо.

Вдруг раздался звонок в дверь. И на пороге оказался неожиданный гость, которого все приняли очень радостно. Иван Бантиков восхитился:

– Очень польщен, что в мою честь назвали такого замечательного мальчика.

Он принес в подарок молодым родителям каску – специально рассчитанную на маленького ребенка:

– Он как раз скоро дорастет до нее, – с восторгом сказала Василиса принимая дар.

Марк смотрел на Бантикова и его продолжали терзать сомнения. В этот момент Иван посмотрел прямо ему в лицо и голосом Андрея сказал:

– Все будет хорошо…