Текст книги "Москва и Орда"

Автор книги: Антон Горский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Рогожский летописец и Симеоновская летопись имели общий протограф – тверскую редакцию общерусского свода начала XV в.; общий протограф был и у Московского свода и Ермолинской летописи, а Владимирский летописец испытал влияние этих летописей. Следовательно, возможны два объяснения расхождения: 1. Первично чтение Рогожского летописца и Симеоновской летописи, а чтение “Черниговъскых” и указание на переселение родителей Алексея в Москву появились в протографе Московского свода и Ермолинской летописи под влиянием второй редакции Жития Алексея, составленной в 50-е годы XV в. Пахомием Сербом (о происхождении Алексея в этой редакции говорится так: “Случися судом божиим на град Черниговъ час-таа варварьская нахождениа, грех ради человечьскых бывающих, тем же и мнози мужи благочестивый по различнымъ странамъ нужди ради преселениа творяху, в них же бяше некто мужь благоверенъ Федоръ именемъ, съи убо въ дни благочестивого великаго князя Ивана

Даниловича, тогды тому великое княжение дръжаху, съи предпомяну-тыи Федоръ приде съ женою своею, Марьею именем, и ту пребывающе, родиста сынъ…28). 2. Первичным является чтение Московского свода-Ермолинской летописи-Владимирского летописца, а в протографе Рогожского летописца и Симеоновской летописи произошла замена “черниговъскых” на “отъ страны Русскыя, отъ области Московъскыя“29 и было опущено сообщение о выезде Федора в Москву.

Второе объяснение представляется более вероятным по двум причинам. 1. Пахомиева редакция Жития, в целом не содержащая прямых текстуальных заимствований из рассказа “О Алексеи митрополите“30, имеет след вторичности по отношению именно к тому варианту последнего, который читается в Московском своде и Владимирском летописце: в редакции Пахомия говорится, что Федор и Мария родили сына ”ту пребывающе”; имеется в виду Москва, между тем выше она не названа, в отличие от упомянутых летописей (“Преселшу… въ славный и преименитыи град Москву, ту же и родиша…”; в Ермолинской летописи текст подвергся редактированию: вместо этой фразы сказано коротко – “родися на Москве”). Раз Пахомий исходил из текста “О Алексеи митрополите”, читающегося в Московском своде, Ермолинской летописи и Владимирском летописце, значит, в 50-е годы XV в. вариант с чтением “оть бояр Черниговъскых” уже существовал; между тем общий протограф Московского свода и Ермолинской летописи был создан не ранее 60-х годов XV в.31. 2. Эпитет “московский”, часто употребляющийся в Рогожском летописце и Симеоновской летописи32, в выписках Н.М. Карамзина из Троицкой летописи (напомним, передававшей текст свода начала XV в.)33, за период с начала XIV столетия (когда прекращается использование в Троицкой ее общего с Лаврентьевской летописью источника) практически не встречается (исключение – упоминание “протопопа московского” среди членов посольства в Константинополь претендента на митрополию Митяя). При этом есть случаи, когда в Симеоновской летописи это определение стоит там, где в Троицкой его точно не было: под 6811 г. в Троицкой – “благослови въ свое место князя Данила”, в Симеоновской – “благослови въ свое место князя Данила Московского”; под 6812 г. в Троицкой – “князь Юрии Даниловичь съ братьею своею”; в Симеоновской – “князь Юрьи Даниловичь Московскыи съ братьею своею”, под 6813 г. в Троицкой – “князя Юрья Суждале переимали да не изнимали”, в Симеоновской – “князя Юрья Московскаго въ СуждалЪ переимали да не изнимали”, под 6878 г. в Троицкой – “князь великий пославъ на Тферъ”, в Симеоновской – “князь великий Дмит реи Ивановичь Московский пославъ на Тферъ”. Очевидно, эпитет “Московский” не был характерен для общерусского свода начала XV в. (составленного в московских кругах) и появился только в его тверской редакции. Изменение под пером ее составителя текста о происхождении митрополита вполне понятно: тверичей не интересовали черниговские корни Алексея, для них было важно, что митрополит родился в семье московских бояр.

Таким образом, указание на черниговское происхождение отца Алексея, скорее всего, содержалось в первоначальном тексте рассказа “О Алексеи митрополите”, и нет оснований подозревать эту версию в недостоверности.

Время приезда Федора Бяконта может быть определено, исходя из даты рождения Алексея. Все тексты рассказа “О Алексеи митрополите” говорят, что родился он уже в Москве, но дают для определения даты рождения противоречащие друг другу данные. Сначала говорится, что Алексей родился “въ княжение великое тферьское Михайлове Ярославича при митрополитъ Максиме, до убиения Акинфо-ва”, что указывает на период до весны-лета 1305 г. (так как Акинф

погиб в 6814 ультрамартовском году до осени)116. Затем приводится свидетельство, что Алексей “старее сыи князя великого Семена 17 летъ”. Поскольку Семен Иванович родился 7 сентября 1317 г., это указание позволяет датировать появление на свет Алексея 1300 годом. Но ниже сказано, что Алексей “въ черньци пострижеся 20-ти летъ, а въ чернецьстве поживе 40-те леть, а въ митрополиты поставленъ бысть 60-те легъ, а пребысть въ митрополитехъ 24 лета, и бысть всехъ дней и житиа его лът 85”. Исходя из этих данных, годом рождения Алексея следует признать 1292 или начало 1293 г. (так как умер он в начале 1378 г. – 12 февраля). Однако в приведенном расчете лет вызывает подозрение преобладание круглых цифр: очевидно, все они приблизительны (в отличие от указания на срок пребывания Алексея в сане митрополита, продолжительность которого была хорошо известна); следовательно, приблизительно дается и общее количество прожитых Алексеем лет. Указание же на 17-летнюю разницу в возрасте Алексея с великим князем Семеном Ивановичем, скорее всего, передает наблюдение, сделанное при жизни этих людей (несомненно, тесно общавшихся друг с другом) и услышанное автором от самого митрополита или от кого-то из близких к нему лиц; иными причинами его появление объяснить трудно. Поэтому 1300 г. как дата рождения Алексея и, следовательно, terminus ante quern приезда его отца в Москву, выглядит более предпочтительным. С какими событиями может быть связан отъезд Бяконта с Черниговщины?

Во второй половине XIII в. черниговский стол занимали князья сильнейшего в ту пору в Черниговской земле Брянского княжества – Роман Михайлович, затем его сын Олег. Однако после пострижения последнего в монахи брянский и черниговский столы остались вакант-

116 Там же. Т. 18. С. 86, под 6814 г. ультрамартовским. О дате см.: Бережков Н.Г. Указ. – соч. С. 120, 351.

117 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Об. 121; Т. 18. С. 120; Т. 23. С. 121, примеч.; Т. 25. С. 194; Т. 30. С. 124.

118 Приселков МД. Указ. соч. С. 355 и примеч. 3.

119 Слова “о великом княжении Михаила” вряд ли можно рассматривать как противопоказание такой датировке. С ярлыком на великое княжение владимирское Михаил пришел из Орды осенью 1305 г., уже после гибели Акинфа (ПСРЛ. Т. 18. С. 86), поэтому следует отдать предпочтение чтению “великое княжение тверское” (так в Рогожском летописце, Симеоновской летописи. Владимирском летописце) или предполагать, что составитель рассказа “О Алексеи митрополите” ошибочно относил начало великого княжения Михаила во Владимире к более раннему времени.

120 Там же. Т. 15, вып. 1. Стб. 123–124; Т. 18. С. 121; Т. 30. С. 125; Т. 25. С. 195; Т. 23. С. 121 (в Ермолинской летописи общее количество прожитых Алексеем лет не указано).

121 Сходное “округление” имеется в летописях, восходящих к своду начала XV в., при подсчете лет, прожитых Дмитрием Донским: “жил отъ рожества своего всехъ летъ 40” (ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 156; Т. 18. С. 139); в действительности – 38 лет и 7 месяцев.

ными, и Брянск перешел под власть смоленских князей34. Прямых сведений о причинах этого перехода нет. Но рассмотрение “брянских событий” в контексте русско-ордынских отношений 80-90-х годов ХШ в. позволяет полагать, что вокняжение смоленских князей в Брянске произошло при деятельном участии Орды; Роман и Олег были сторонниками Ногая, передача Брянска в руки представителей смоленского княжеского дома (лояльных к Сараю) являла собой составную часть наступления Тохты на сферу влияния Ногая в русских землях, начатого в конце 1293 г. (в СевероВосточной Руси это наступление проявилось в походах Дюденя зимой 1293–1294 гг. и Неврюя 1296 г.) и имела место между 1294 и 1297 гг. Можно полагать, что отъезд видного черниговского боярина был связан именно с этой “сменой власти” в Черниговской земле, и, следовательно, датируется 1294–1297 гг. Даниил Александрович был в это время главой “проногаевской” группировки князей СевероВосточной Руси и естественно поэтому, что боярин князя-вассала Ногая перешел на службу именно к нему.

Московские князья в XIV в. не раз проявляли особый интерес к Черниговской земле, особенно к Брянску. Очень вероятно, что Юрий Данилович в 1309–1310 гг. поддерживал (еще не будучи великим князем владимирским) князя Святослава Глебовича в его борьбе за брянский стол с племянником Василием Александровичем; еще вероятнее поддержка Иваном Калигой в 1339–1340 гг. в аналогичной борьбе сына Святослава Глеба. В 1379 г. группа бояр Черниговской земли перешла на московскую службу (с князем Дмитрием Ольгердо – вичем). Повидимому, Федор Бяконт был не единственным представителем черниговско-брянской знати, отъехавшим в Москву в последние годы XIII в., и наличие у московских князей постоянных интересов в центральной и южной части Черниговской земли во многом обусловливалось тем, что часть московских служилых людей имела тесную связь с этим регионом.

Известие о приезде в Москву родоначальника Квашниных сохранилось в двух вариантах. Согласно ранним редакциям родословных книг (40-х годов XVI в.), Нестер Рябец пришел из Литвы к Ивану Калите. Второй, пространный, вариант содержит предание о начале рода Квашниных. Оно изложено (в виде нескольких вставок в погодные статьи) в так называемом летописном своде 1539 г. (дошедшем

в списке Дубровского Новгородской IV летописи и в Архивской летописи), составлении которого принимали участие представители этого рода. События здесь описаны следующим образом.

В 6840 (1332) г. киевский “вельможа” Родион Нестерович с сыном Иваном и двором численностью в 1700 человек пришел на службу к Ивану Калите. Великий князь дал ему “в вотчину” половину Волока Дамского. Через год Родион подчинил великому князю весь Волок. Иван пожаловал Родиону село на р. Всходне. Боярин Калиты Онкиф (Акинф) Гаврилович “не восхоте быти подъ Родиономъ в меншихъ” и убежал в Тверь. По его наущению тверской князь отнял у Ивана переяславскую волость Вьюлки. В 6843 г. великий князь посылал находившегося тогда в Торжке Родиона воевать против Литвы. В 6845 г. «подведе рать многу Онкифъ на великого князя Ивана Даниловича подъ Переяславль и осади великого князя во граде Переяславле, бе бо тогда князь велики со княгинею во граде Переяславле, а граду малу сущю и не тверду. Онкифъ же стоя тогда по[д] градомъ 3 дни; нелзе бяше собрати войско великому князю Ивану, понеже вести из града некуды послати. Тверичи облегоша градъ. Въ 4 же приспе тогда Родион Нестеровичь с воискомъ своимъ и посла к великому князю отъ своихъ домочадецъ верныхъ ему сущу Свербея глаголемаго и втораго Сарачю, и идоша нощию в градъ Переяславль сквозе полки тверския и ска[за]ша великому князю, яко Родионъ присла на помощь и ста отъ града за 5 верстъ, а с ним его дворъ, а иного войска мало присовокупишася, понеже вскоре не бе собратися. Князь же велики, слышавъ, радъ бысть и то же ноши отосла к Родиону единого Сарачю, а Свербея у себя остави, и повеле Родиону заутро, ополчася, прити ззади на тверичь, а самъ же заутра выела весь свои двор, кои с нимъ обретошася во граде. И поидоша противу себя, и сступиша [о]бои, а Родионъ тогда приспе ззади на тверичи. И бысть тогда подъ градомъ сеча зла, яко никогда тако бысть. И поможе Богъ великому князю Ивану, и побьены быша тверичи въ конецъ, яко ни одинь отъ нихъ остася; а самого Окинфа Родионъ руками своима уби, а главу его отсекъ привезе, взотнувъ на копие, к великому князю и рекъ: “се, господине, твоего изменника, а моего местника глава”. Князь же великий боярина своего многими дары отдаривъ его и почтивъ, и рече, яко “подобаеть ти и всегда у меня начальникомъ быти, яко толико дръзновение и подвить по мне показа, яко никто отъ моихъ воин”». Как можно оценить степень достоверности составных частей этого предания?

Пожалование великокняжеской половины Волока в вотчину невозможно: не исключена лишь передача ее в кормление. Новгородская половина Волока оставалась за Новгородом до середины XV в.35 Но как раз в 1332–1333 гг. Иван Калита “възверже ГНеВЪ” на новгородцев и занял ряд новгородских волостей; захват в этой ситуации его волоцким наместником новгородской части Волока вполне вероятен. Сообщение о пожаловании села на р. Всходне выглядит вероятным, так как известно, что сын Родиона, Иван, и его потомки имели там вотчину. Местнический конфликт Родиона и Акинфа вряд ли мог иметь место, так как для XIV в. местничество еще не характерно. Кроме того, несколько более ранний источник свидетельствует, что Акинф был боярином великого князя Андрея Александровича и отъехал к Михаилу Тверскому вместе с другими великокняжескими боярами после смерти Андрея в 1304 г. Повидимому, указания на местническую подоплеку столкновения Акинфа с Родионом и на измену Акинфа Ивану Калите были включены в родословную легенду для обоснования большей знатности Квашниных перед потомками Акинфа. Волость Вьюлки (Юлка) соседствовала с тверскими землями и, следовательно, могла быть захвачена тверским князем; но вряд ли это имело место в 1333 г., поскольку тогдашний тверской князь Константин Михайлович соблюдал лояльность к Ивану Калите. В 1335 г. Иван Данилович действительно посылал войска на литовские владения и именно из Т оржка.

Бой Ивана Даниловича с Акинфом под Переяславлем имел место в 1305 г., когда Юрий Данилович Московский и Михаил Ярославич Тверской находились в Орде, где оспаривали великое княжение, а Иван сел в Переяславле, с 1303 г. находившемся в руках московских князей: “Тогда бысть ему бои съ Акинфомъ Тферскымъ, съ княземъ же с Ываномъ съ единаго переяславская рать, къ тому же приспела и московская рать и бишася зело крепко, и поможе Богъ князю Ивану и уби Акинфа у Переяславля, и зятя его Давыда, и множество тферичь, и погнашася за ними и юстигающе, много тферичь побиша. Дети же Акинфовы, Иванъ да Федоръ, одна убежали въ Тферь“36. Родословная легенда, таким образом, ошибаясь в датировке, верно передает общий ход событий: пребывание Ивана в Переяславле, предводительство Акинфа тверской ратью, своевременный подход московских сил на помощь Ивану, сокрушительность поражения тверичей. В тексте свода 1539 г. подробный рассказ об этом бое отсутствовал, поэтому данные о нем не могли быть почерпнуты из основного летописного текста. Не мог рассказ родословной легенды восходить и к тексту летописей, родственных Троицкой-Симеоновской, так как он не содержит текстуальных совпадений с ними (кроме традиционной формулы “поможе Богъ”).

Следовательно, этот рассказ можно считать в основе достоверным: очевидно, он восходит к родовому преданию, согласно которому родоначальник Квашниных возглавлял московскую рать в битве под Переяславлем и лично убил Акинфа. А это значит, что в 1305 г. он уже находился на московской службе. Поскольку сын Родиона Нестеровича, Иван, умер в 1390 г., вряд ли в событиях 1305 г. мог участвовать именно Родион; скорее всего, с его именем связаны те элементы родословной легенды, которые могут быть приурочены к 30-м годам XIV в. (захват новгородской половины Волока, поход на Литву), а предводителем московской рати в бою с Акинфом был Нестер Рябец, который и приехал, согласно ранним родословцам, на московскую службу.

Нет оснований усматривать противоречие в указаниях на выезд родоначальника Квашниных из Литвы или из Киева. Термин “Литва” уже в XV в. служил обобщенным названием для ^русских земель, вошедших в состав Великого княжества Литовского, а Киев с 60-х годов XIV в. (т. е. в течение почти двух веков до времени составления родословных книг) находился в составе этого государства. Таким образом, можно с достаточной степенью уверенности полагать: боярин Нестер Рябец пришел на московскую службу из Киева до 1305 г.

История Киева второй половины XIII – начала XIV в. крайне скудно освещена источниками, но известно, что в 1299 г. там произошли трагические события: “Митрополитъ Максимъ, не терпя татарьского насилья, оставя митрополью и збежа ис Киева, и весь Киевъ разбежалъся, а митрополитъ иде ко Бряньску, и оттоле иде в Суждальскую землю и со всем своимъ житьем”. “Татарское насилие” над Киевом явно связано с происходившей в 1299 г. войной между Тохтой и Ногаем, поэтому исследователи не без оснований полагают, что Киев входил в сферу влияния Ногая и стал жертвой похода войск Тохты. В этой связи логично предположить, что видный киевский боярин после перехода Киева под сюзеренитет Волжской Орды ушел в Северо-Восточную Русь (возможно, вместе с митрополитом) и стал служить Даниилу Александровичу, главе “проногаевской” коалиции.

Но существует известие, которое правомерно считать самым ранним (собственно, единственным прижизненным) упоминанием Нестера Рябца. В рассказе Ипатьевской летописи о событиях 1285 г. говорится, что галицкий князь Лев Данилович послал на польского князя Болеслава “воеводы… Тюима, и Василька Белжянина, и Рябця”. Крайне маловероятно, чтобы одновременно в Южной Руси были два боярина с одинаковым прозвищем (ни ранее, ни позже аналогий ему не встречается). Отождествление Рябца – боярина Льва Даниловича Галицкого с Нестером Рябцом, выходцем из Киева, ставит вопрос, каким образом он оказался в конце XIII в. в Киеве.

Не исключено, что Рябец мог просто перейти на службу к киевскому князю еще при жизни Льва Даниловича. Существует точка зрения (подкрепленная, правда, только косвенными соображениями), что галицко-волынские князья после окончания конфликта Тохты с Ногаем в качестве платы за поддержку сарайского хана получили контроль над Киевом. Если это так, то можно думать, что Рябец не хотел возвращаться на службу ко Льву и ушел к сильнейшему из бывших вассалов Ногая в Северной Руси. Но возможно и другое объяснение: Нестер стал в 1299 или 1300 г. наместником Льва Даниловича в Киеве, а уход его был связан со смертью этого князя,

147 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 485. О дате см.: Бережков Н.Г Указ. соч. С. 122.

148 Ставиский В И “Киевское княжение” в политике Золотой Орды (первая четверть

XVI в.) // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 97; Шабульдо Ф М. Галицко-Волынское княжество и Тырновская Болгария на пути к политическому сотрудничеству в начале XIV в. // Культурные и общественные связи Украины со странами Европы. Киев, 1990. С. 39.

149 дате см.: Грушевський М С Хронольопя подгй Галицько-волинсько! Л1тописи //Записки наукового товариства!м Шевченка Львив, 1901. Т. 41, кн. 3. С. 51–52.

150 ПСРЛ. Т. 2, Стб. 389. На это сообщение обращал внимание (без ссылки на источник) П Долгоруков (Долгоруков П Российская родословная книга СПб., 1857. Ч. 4. С. 117).

151 См.: Тупиков Н.М Словарь древнерусских личных собственных имен. СПб., 1903. С. 346; Веселовский С Б. Ономастикой. М., 1974. С. 275.

152 Шабульдо Ф М Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. Киев, 1987. С. 17; Ставиский В И Указ. соч С. 97.

которую исследователи, исходя из косвенных данных, датируют концом 1299, 1300 или (самое позднее) 1301 годом. Возможно, Рябец не желал почему-либо служить его сыну, Юрию Львовичу, и ушел к Даниилу Московскому.

В любом случае (даже если допустить, что было два Рябца – галицкий и киевский) уход Нестера из Киева следует относить к периоду 1299–1301 гг., т. е. как раз ко времени, когда наблюдается военное усиление московских князей. Можно полагать, что в условиях, когда “весь Киевъ розбежался”, на службу к Даниилу из Киевской земли пришли и другие служилые люди: им было естественно искать покровительства именно московского князя, так как другой бывший союзник Ногая – Михаил Тверской – в 1300 г. помирился с Андреем Александровичем (главой “просарайской” коалиции), а третий – Иван Переяславский – явно уступал по своему политическому весу московскому и тверскому князьям.

Итак, из трех представителей московского боярства первой четверти XIV в., чье происхождение можно проследить по источникам, два выехали из Южной Руси на рубеже XIII–XIV вв. Помимо того, что каждый из них, несомненно, привел с собой воинский контингент, косвенные данные позволяют полагать, что в это время выезжали в Москву и другие представители южнорусской знати. Таким образом, усиление военной мощи Московского княжества на рубеже XIII–XIV вв. во многом, повидимому, было связано именно с приходом в это время на службу к Даниилу Александровичу значительного количества служилых людей из Южной Руси – Черниговского и Киевского княжеств. Численное увеличение двора московского князя и дало ему возможность вести активную внешнюю политику. Необходимость обеспечить содержание возросшего числа служилых людей, в свою очередь, явилась, очевидно, одной из причин активных экспансионистских устремлений Даниила (а позже и Юрия) в начале XIV в. (борьба за присоединение Коломны, Переяславского, а позже Нижегородского княжеств) – территории Московского княжества было недостаточно для удовлетворения их потребностей.

Таким образом, в княжение Даниила Александровича были заложены первые камни в фундамент могущества Москвы. Пользуясь поддержкой Ногая и великого князя Дмитрия Александровича, Московское княжество стало заметной силой, а обстоятельства, связанные с внутриордынскои борьбой и противостоянием ориентировавшихся на разных ханов княжеских группировок, способствовали резкому усилению московского служилого слоя. Это, в свою очередь, стимулировало тенденции к расширению подвластной московскому князю территории. В первые годы XIV в. Даниил хорошо подготовился к продолжению борьбы с братом Андреем за первенство в СевероВосточной Руси. Но смерть 41-летнего московского князя 5 марта 1303 г. разрушила эти планы.

153 См.: Шабульдо Ф.М Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. С. 156–157; Исаевич ЯЛ Галицко-Волынское княжество в конце XIII – начале XIV в. // Древнейшие государства на территории СССР. 1987 год. М., 1989. С. 71–72. Последние достоверные упоминания о Льве Даниловиче относятся к 1299 г. (FejerG Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ас civilis. Budae, 1830. T. VI, 2. P. 216–217; Monumenta Germaniae historical Scriptores. Hannoverae, 1861. T. XVII. P. 718).

154 В связи с этим не исключено, что указанная в родословной легенде Квашниных дата выезда их родоначальника на московскую службу – 6840 г. – объясняется не попыткой приурочить выезд к эпохе великого княжения Калиты, а просто ошибкой при прочтении даты в какой-то родословной записи: 6840 вместо 6808 (т. е. 1300) г. Цифра н (8) при нечетком написании легко могла быть принята за Л (40).

155 ПСРЛ. Т. 1. Об. 486. О дате см.: Бережков Н.Г. Указ. соч. С 119–120,123.

Глава вторая

ОСЛУШНИК ДВУХ ХАНОВ: ЮРИЙ ДАНИЛОВИЧ (1303–1325)

Первым деянием нового московского князя Юрия, старшего из пяти сыновей Даниила Александровича, стал поход на Можайск. Как говорилось выше, Можайск перешел под власть Москвы, скорее всего, еще в 1291 г. После смерти Даниила смоленские князья (возможно, в союзе с Михаилом Тверским) попытались вернуть это владение; в Можайске обосновался Святослав Глебович (княживший тогда скорее всего в Ржеве, т. е. на границе с московскими и тверскими землями). Юрий с братьями занял Можайск, Святослав был взят в плен и отвезен в Москву37.

Осенью того же года возвратился из Орды великий князь Андрей Александрович, после чего в Переяславле состоялся княжеский съезд. По его итогам Переяславль остался за Юрием, но, повидимому, с условием, что после смерти Андрея Александровича он отойдет к его преемнику на великокняжеском столе. Такой итог съезда позволяет предполагать, что Даниил Александрович попытался каким-то образом подкрепить в Орде свои притязания на Переяславль и это имело успех, хотя и ограниченный; возможно, Тохта не захотел чрезмерно усиливать Андрея.

Великий князь Андрей скончался 27 июля 1304 г. Если бы Даниил Московский пережил брата, он, как следующий по старшинству среди князей СевероВосточной Руси, имел бы преимущественные права на владимирский стол. В сложившейся же ситуации старейшим был Михаил Тверской: он остался единственным внуком князя Ярослава Всеволодича. Юрий Данилович правами на великое княжение не обладал: по родовому принципу он был младше не только Михаила Тверского, своего двоюродного дяди, но и сына Андрея Александровича Михаила – своего двоюродного брата, а по отчинному даже в перспективе не имел оснований претендовать на Владимир, так как Даниил, его отец, великим княжением не владел. Ранее были случаи, когда князь, не являвшийся “старейшим” среди потомков Ярослава Всеволодича, оспаривал великое княжение. Но во всех случаях это был второй по старшинству князь (имевший к тому же права на великое княжение “по отчине”): с Ярославом Ярославичем (1264–1271) боролся его младший брат Василий, с Василием (1272–1276) его старший племянник Дмитрий Александрович, с Дмитрием (1277–1294) его младший брат Айдрей, с Андреем – младший из Александровичей Даниил. Другие князья, независимо от того, насколько сильны они были, в борьбу за великое княжение не вступали. Теперь же Юрий нарушил традицию, предъявив претензии на великокняжеский стол.

Михаил в том же 1304 г., отправился в Орду, и следом за ним двинулся Юрий с братьями. Оба соперника при этом активно противодействовали друг другу. Юрия по пути в Орду пытались “переимать” в Суздале, но безуспешно. Московский князь послал своего брата Бориса в Кострому (входившую в территорию Владимирского великого княжества), но там последнего схватили и привели в Тверь. Тверичи послали наместников своего князя в Новгород, однако новгородцы их не приняли: дело едва не дошло до военного конфликта, но в конце концов было заключено перемирие “до приезда князей”, т. е. до возвращения Михаила и Юрия из Орды с ханским решением о судьбе великокняжеского стола. Брат Юрия Иван Данилович (будущий Калита) приехал из Москвы в Переяславль, судьба которого в связи с предстоявшим появлением нового великого князя оказывалась неясной. Из Твери к Переяславлю подступило войско во главе с боярином Акинфом. Московская и переяславская рати разбили тверичей, Акинф погиб в бою.

Хан Тохта решил вопрос о великом княжении в пользу Михаила. Осенью 1305 г. тверской князь вернулся на Русь и еще в том же году ходил походом “къ Москве на князя на Юрья и на его братью”; результатом этого похода стало, очевидно, признание московским князем прав Михаила на Переяславль.

Под 6815 г. в Симеоновской летописи (и судя по выписке начала статьи Н.М. Карамзиным – в Троицкой) читается: “князь Юрьи выеха на Москву съ Рязани, а на осень бысть Таирова рать. Toe же осени князь Александр и Борись (младшие братья Юрия Даниловича. – А.Г.) отъехали въ Тферь съ Москвы. Toe же зимы князь Юрьи князя Костянтина убилъ Рязанского. Toe же зимы въ Филипово говенье преставися пресвященныи архиепископъ Максимъ, митрополитъ всеа Русии, месяца декабря въ 6, на память святого отца Николы”. В отношении “Таировой рати” исследователи обычно отмечают, что направление ее и цели неясны; лишь Дж. Феннелл предположил, что “Таирова рать” была связана с визитом Юрия в Рязань и имела целью усилить его позиции на переговорах о присоединении к Московскому княжеству Коломны. Это предположение подразумевает поддержку Ордой Москвы; однако ни в последующие, ни в предшествующие годы факты такой поддержки неизвестны: наоборот, известно, что в 1305 г. Тохта поддержал противника Юрия Михаила Тверского. Сразу после “Таировой рати”, “тое же осени”, отъехали в Тверь братья московского князя – факт беспрецедентный, могущий свидетельствовать только о крайней непрочности положения Юрия (и непонятный, если допустить его поддержку ханом); зимой того же года Юрий убил рязанского князя, в 1300 г. тесно сотрудничавшего с Ордой. Скорее всего “Таирова рать” имела как раз антимосковскую направленность.

Статью Симеоновской летописи 6815 г. принято датировать по ультрамартовскому стилю, т. е. 1306/07 г. Но последнее ее сообщение – о смерти митрополита Максима – говорит о событии, имевшем место в декабре 1305 г. Поэтому правомерно поставить вопрос – не относятся ли и предшествующие события к 1305 г.?38 В первом из известий, помещенных под 6815 г., обращает на себя внимание, что ничего не сказано о самом походе или поездке Юрия в Рязань, а упоминается только его возвращение. Этой неувязки не будет, если признать, что речь идет о возвращении Юрия через Рязань из Орды (про отъезд в которую говорилось выше, под 6813 г.). Но Юрий возвращался из Орды не в 1306, а в 1305 г., так как Михаил тогда ходил на Москву “на князя на Юрья”. В этом случае следует предположить, что события, распределенные между статьями 6814 (возвращение Михаила с ярлыком на великое княжение и его поход к Москве) и 6815 гг., являют собой перечень происшедшего в конце 1305 – начале 1306 г. (перечень, возможно, сложившийся в результате компиляции сведений двух источников – московского и тверского). “Таирова рать” тогда – это действия приданного возвращающемуся с ярлыком Михаилу татарского отряда во главе с ханским послом. Скорее всего, Юрий, уехав из Орды ни с чем, задумал сопротивляться стремлению Михаила овладеть Переяславлем и постарался заручиться поддержкой рязанских князей – Ярославичей (которым в 1300 г. помог его отец). Ответом Михаила стал поход на Москву вместе с татарским послом, в результате которого Юрию пришлось поступиться Переяславлем.

Однако в последующие годы Юрий предпринял попытку спорить с Михаилом за княжение в Новгороде Великом: в 1307 г. Михаил с Юрием воевали по поводу новгородского княжения39, а окончательно великий князь сел в Новгороде только 14 июля 1308 г. После этого он еще раз ходил походом на Москву. Повидимому, теперь Михаил рассчитывал окончательно сокрушить своего соперника и, возможно, посадить на московский стол одного из отъехавших в Тверь братьев Юрия40. Но бой у стен Кремля 25 августа 1308 г. (“на память святого апостола Тита”) не принес Михаилу успеха.

Вскоре Юрий Данилович сумел овладеть Нижегородским княжеством, ставшим выморочным после кончины князя Михаила Андреевича (сына Андрея Александровича). Тем самым московский князь вновь покусился на великокняжеские права. В 1311 г. старший сын Михаила Ярославича Дмитрий двинулся на Нижний Новгород “на князя на Юрия” походом, но эта попытка была парализована митрополитом всея Руси Петром, “не благословившим” Дмитрия во время его нахождения во Владимире (месте пребывания митрополита).