Текст книги "Москва и Орда"

Автор книги: Антон Горский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

20 ПСРЛ. Т. 10. М., 1965. С. 156–157.

21 Последующее “знамение в солнце” не было солнечным затмением: такового в 1279 г. не наблюдалось. Не было видно на Руси и затмения солнца в феврале 1281 г., на которое ссылается в обоснование своей датировки В.Л. Янин. См.: СвятскийД.О. Астрономические явления в русских летописях с научно-критической точки зрения. Пг., 1915. С. 12 (канон русских затмений М.А. Вильева).

22 Все данные о небесных явлениях исходят из расчетов, сделанных на основе таблиц, приведенных в книге Д.О. Святского (СвятскийД. Указ. соч. С. 76–82; см. также: С. 105–106).

23 Такие факты в летописании той эпохи встречаются, ср.: НШ. С. 327–328.

24 В статье “Политическая борьба на Руси в конце XIII века и отношения с Ордой” (ОИ. 1996. № 3. С. 75–76) я вслед за В.Л. Яниным ошибочно отнес “зимнее” затмение к февралю 1281 г. и на основании этого предположил, что статья 6787 г. повествует о событиях двух лет – 1279/80 и 1280/81, а далее обозначение лет с 6788 по 6791 в Симеоновской летописи на единицу ниже мартовского, что сдвигало все события начала 80х гг. на один год вперед. Но уточнение данных об астрономических явлениях (указанием на допущенную неточность автор обязан Н.Г. Гришиной) показало, что в конце февраля лунное затмение было не в 1281, а в 1282 г. и оно не было полным, как затмение, описанное в статье 6787 г.

25 ПСРЛ Т. 4, ч. 1, вып. 1. С. 246; Т. 5. С. 201; Т. 1. Стб. 526. “Царевичами” на Руси именовали представителей ханской династии (Чингизидов), не обладавших верховной властью.

Таким образом, хотя первое прямое известие о союзе Даниила с Дмитрием относится к 1293 г., есть основания полагать, что еще ранее, с 1282–1285 гг. московский князь стал союзником своего старшего брата и вошел в силу этого в группировку князей – вассалов Ногая. Пик успехов этой коалиции пришелся на 1291 г., когда Ногай устранил сарайского хана Телебугу, посадил на престол своего ставленника (Тохту) и достиг апогея своего могущества. Как показывает анализ событий, происходивших в Ростовском и соседних с ним княжествах, к этому времени следует относить переход под власть Дмитрия Александровича Углицкого княжества, ставшего в середине 80-х гг.

выморочным и бывшего поначалу предметом спора между ростовскими и ярославскими князьями.

В 1293 г. Андрей Александрович, Федор Ростиславич, Дмитрий и Константин Борисовичи Ростовские отправились в Волжскую Орду, после чего хан Тохта послал на Дмитрия Александровича и его союзников (главными из которых были Даниил Александрович Московский и Михаил Ярославич Тверской) войско во главе со своим братом Туданом (Дюденем). Великий князь бежал в Псков. Были взяты города Владимир, Суздаль, Муром, Юрьев, Переяславль, Коломна, Москва, Можайск, Волок, Дмитров, Углич. К Москве Дюдень и Андрей подошли после взятия Переяславля – столицы собственного княжества великого князя Дмитрия – “и Московского Данила обольстиша, и тако въ-Ьхаша въ Москву и сътвориша такоже, якоже и Суждалю, и Володимерю, и прочим городом (которые были разграблены. – А.Г.), и взяша Москву всю и волости, и села“3. По-

26 Насонов А.Н. Указ. соч. С. 73. Попытку Волжской Орды вновь поменять великого князя владимирского следует, видимо, связывать с враждой между Ногаем и первым претендентом на престол Туда-Менгу Телебугой (занявшим трон в 1287 г.), начавшейся после их совместного похода в Венгрию в январе-марте 1285 г., который для войска Телебуги завершился катастрофой (см.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 888, 890–891; Тизенгаузен ВТ. Указ. соч. Т. 1. С. 106; Scriptores rerum Hungaricarum. Budapestmi, 1937. Т. 1. P. 213, 472; Budapestini, 1938. Т. 2. P. 44; Catalogue fontium historiae Hungariae. Budapestini, 1937. T. 1. P. 277, 474, 514, 787; FeierG. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis. Budae, 1830. Vol. V, 3. P. 282, 394–395, 399, 452–454; Documente privitdre la istona Romanilor. Bucuresti, 1887. T. 1. P. 462, 504, 520–522; Веселовский Н И. Указ. соч. С. 32–33; lumber P. Atacunle Cumano-Tatare asupra Transilvaniei In a doua jumitate a veacului al Xlll-lea // Anuarul institutului de istorie 51 arheologie Cluj-Napoca. Cluj-Napoca, 1974. T. XVII. P. 215219; Параска П.Ф. Внешнеполитические условия образования Молдавского феодального государства. Кишинев, 1981. С. 45–48).

27 См.: Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. Т. 1. С. 106–108.

28 Подробно см.: Горский А.А. Политическая борьба на Руси в конце XIII века и отношения с Ордой. С. 76–79.

29 Андрей княжил тогда, повидимому, в Ярославле, а Федор – в Городце (являясь одновременно смоленским князем), см.: Там же. С. 76–77,79-80.

30 ПСРЛ. Т. 18. С. 82; Насонов А.Н. Указ. соч. С. 75–77.

31 ПСРЛ. Т. 18. С. 82.

видимому, татары и Андрей пообещали Даниилу (оставшемуся, в отличие от Дмитрия, в своем городе) не разорять Москву, и он, видя невозможность сопротивляться превосходящим силам, согласился на капитуляцию, после чего обещание было нарушено.

Обращает на себя внимание упоминание в списке взятых Дюденем городов Можайска. Традиционно считалось, что он был присоединен к Московскому княжеству в 1303 г., а до этого входил в состав Смоленской земли. Но смоленским князем в 1293 г. был тот же Федор Ростиславич, союзник Дюденя, шедший вместе с татарским войском. Если исходить из принадлежности Можайска Смоленскому княжеству, придется признать, что Федор навел татар на подвластный ему город, при том, что целью похода были, естественно, владения князей – противников Федора и Андрея.

Основанием для мнения о присоединении Можайска к Московскому княжеству в 1303 г. служит летописная запись под 6812 ультрамартовским годом: “И тое же весны князь Юрьи Данилович съ братьею своею ходилъ къ Можаеску и Можаескъ взялъ, а князя Святослава (брата тогдашнего смоленского князя Александра Глебовича. —А.Г.) ялъ и привелъ къ собъ на Москву“20.

Весна 1303 г. – это время сразу же после смерти Даниила Александровича (5 марта). В конце предыдущего, 1302 г., Даниил занял Переяславль, ставший выморочным столом после смерти князя Ивана Дмитриевича (сына Дмитрия Александровича). Поскольку выморочные княжества должны были отходить в состав великого княжества Владимирского, действия Даниила (изгнавшего успевших войти в Переяславль великокняжеских наместников) противоречили норме. Тогдашний великий князь владимирский Андрей Александрович еще до захвата московским князем Переяславля отправился в Орду за ярлыком на Переяславское княжество. Он возвратился только осенью 1303 г. Таким образом, весной того же года первой заботой Юрия Даниловича и его братьев, только что потерявших отца, был Переяславль – они ожидали возвращения Андрея с ханским решением и татарскими послами; ситуация была настолько напряженной, что Юрий, находясь в момент смерти отца в Переяславле, даже не приехал на его похороны. И вот в такое время, ожидая угрозы с востока, московские князья отправляются в западном направлении и захватывают (согласно традиционной версии) соседнее княжество, входившее в состав другого, очень крупного (в несколько раз большего, чем Московское) княжества – Смоленского, т. е. резко усложняют свое и без того тяжелое положение. Трудно найти более неблагоприятный момент для такой акции.

Сопоставление этих наблюдений с фактом упоминания Можайска в числе взятых Дюденем городов позволяет выдвинуть предположение, что Можайск вошел в состав Московского княжества не в 1303 г., а еще до 1293 г. В 1303 г. имел место не захват его Москвой, а попытка смоленских князей, воспользовавшись сложным положением в московском княжестве (смерть Даниила, сосредоточенность Даниловичей на проблеме удержания за собой Переяславля), вернуть себе Можайск. Поход московских князей был вынужденной акцией, после которой статус-кво на западных границах Московского княжества был восстановлен.

Отторжение Можайска от Смоленского княжества и присоединение его к владениям Даниила Александровича Московского произошло, вероятно, примерно в то же время, что и переход Углича под власть Дмитрия Александровича – около 1291 г., в момент наивысшего могущества Ногая. Подобно тому, как в начале 1294 г. Тохта награждал своих вассалов владениями сторонников Ногая, так двумя годами ранее Ногай наделял своих вассалов владениями сторонников Телебуги.

Зимой 1293–1294 гг. в СевероВосточной Руси побывало еще одно татарское войско: “тое же зимы цесарь татарскыи приде въ Тферъ, имя ему Токтомерь, и много тягости людем учинивъ, поиде в своя си“21. Обычно поход Токтомера трактуется как военная акция Волжской Орды против Тверского княжества. Это казалось бы, логично: ведь Тверь не была взята Дюденем. Когда войско последнего находилось в Москве, в свою столицу вернулся пришедший из Орды Ногая Михаил Тверской: узнав о его возвращении, татары и Андрей, уже собиравшиеся напасть на Тверь, не решились этого сделать. Для приведения тверского князя в покорность был нужен еще один поход. Но по времени появление Токтомера практически совпадает с уходом из СевероВосточной Руси Дюденя: войско последнего отправилось восвояси от Волока через Переяславль в феврале (Андрей, поехавший из Волока в противоположном направлении, в Новгород, был возведен на новгородский стол 28 февраля), поход Токтомера состоялся еще зимой, т. е. не позднее того же февраля. Таким образом, невозможно предположить, что это была акция, организованная Волжской Ордой после получения вести о неполном выполнении Дюденем поставленной задачи. Вряд ли отряд Токтомера мог быть и частью войск Дюденя: в этом случае у летописца не было бы оснований говорить, что татары не решились напасть на Тверь. Сомнительна и точка зрения, что Токтомер ходил на Тверь для взимания побора, которым Михаил оплатил ярлык на тверское княжение, добытый в Волжской Орде: если тверской князь был лоялен к Тохте, непонятно, почему Дюдень и Андрей намеревались напасть на Тверь, а Михаил, проезжая в свою столицу через Московское княжество, вынужден был скрываться от находившихся там татар (тем более, что врзвращение князя с ярлыком должно было происходить в сопровождении ханского посла). В то же время B.C. Борзаковский и Э. Клюг справедливо замечали, что указаний на военные действия Токтомера в Тверском княжестве (“овехъ посече, а ОВеХЪ в полонъ поведе”) ранние летописи не содержат. Действительно, Лаврентьевская летопись говорит лишь о “тягости“4, а так именовалось не военное разорение, а поборы. Кроме того, если бы речь шла о военном походе против тверского князя, следовало бы ожидать предлог на или к, а в летописном известии говорится о приходе Токтомера “в” Тверь. Следовательно, остается полагать, что войско Токтомера пришло не из Волжской Орды, а из Орды Ногая. Оно двигалось вслед за поехавшим вперед Михаилом Тверским; именно приближение Токтомера заставило Дюденя отказаться от похода на Тверь (судя по хронологии, Токтомер продвигался на тверскую территорию практически одновременно с отходом Дюденя от Волока), а на плечи населения Тверского княжества легла “тягость” – обязанность содержать отряд Токтомера (а также, возможно, побор в счет платы за оказанную военную помощь).

Имя “Токтомер” Н.И. Веселовский трактовал как Токтемир22. Это

соответствует монгольскому Тук-Тимур или Тука-Тимур. Так звали четверых потомков Джучи, чья деятельность приходится на рассматриваемый период: правнука Орды (старшего брата Батыя), внука Беркечара (младшего брата Батыя) и двух внуков еще одно го из младших братьев Батыя – Шибана. Возможно, один из них и есть “Токтомер” (поскольку Токтомер назван “цесарем” (=царем), искать его следует именно среди представителей ханского рода). Но в древнерусской транскрипции тюркских имен с составной частью “Темир” первая гласная о бычно не искажалась (ср. “Туратемерь” похода 1282 г.). Поэтому вероятным кажется другой вариант. Одного из внуков Шибана звали Токта-Муртад (он же Нама-Токта, Тама-Токта). Его кочевья располагались близ Дербента, на границе Орды с Хулагуидским Ираном. Во второй половине 90-х гг., когда между Тохтой и Ногаем шла дипломатическая борьба, последний по какой-то не названной в источнике причине требовал выдать ему Токта-Муртада. В приводимом Рукн-ад-дином Бейбарсом в рассказе о последней битве Тохты с Ногаем на исходе 90-х гг. перечне военачальников Тохты (в том числе принадлежащих к ханскому роду) первым назван “отступник Токта”. Это, несомненно, Токта-Муртад: во-первых, еще одного Джучида с таким именем в то время не было, во-вторых, согласно Рашид-ад-дину, перед последним сражением с Ногаем Тохта вызвал к себе Токта-Муртада из Дербента. Невидимому, “отступником” он именован потому, что ранее служил Ногаю (в период вражды Ногая с Тохтой переходы представителей ордынской знати от одного к другому были частым явлением), и именно поэтому последний требовал его выдачи. Имя Токта-Муртад на Руси вполне могло трансформироваться в “Токтомер”– путем сокращения за счет последнего слова и мены у (которое при “русификации” в конечных слогах, как правило, не сохранялось – ср. трансформацию тюрк. – монг. bagatur в богатырь) на е. Дмитрий Александрович в марте 1294 г. попытался перебраться из

Пскова в Северо-Восточную Русь. Андрей с отрядом новгородцев приехал из Новгорода в Торжок с целью перехватить брата. Обоз Дмитрия достал нападавшим, но сам князь добрался до Твери. Отсюда он отправил в Торжок посольство, заключившее мирное соглашение между противоборствующими сторонами. В источниках зафиксирован лишь один его пункт: “А Волокъ опять Новугороду“23 Исследователи, однако, уверенно делают вывод, что Дмитрию был возвращен Переяславль, а за Андреем осталось великое княжение (не комментируя при этом пункт о Волоке). Действительно, Федор Ростиславич в том же году сжигает Переяславль явно в отместку за вынужденное оставление города, Дмитрий из Твери отправляется в Переяславль, а Андрей как будто бы сохраняет права новгородского князя (после заключения мира посадник Андрей Климович возвращается в Новгород по его повелению), которые были составной частью великокняжеских прерогатив. Однако источники не дают оснований утверждать, что Дмитрий в 1294 г. перестал считаться великим князем. Летописи, восходящие к “своду 1304 г.”, в рассказе о поездке из Пскова в Тверь и в сообщении о смерти Дмитрия в том же году близ Волока по пути из Твери в Переяславль наделяют его великокняжеским титулом (при том, что Андрей выступает как просто “князь”). Рогожский летописец также именует Дмитрия под 1294 г. великим князем, указывая, что Андрей стал таковым после смерти брата: “преставися великий князь Дмитрии Александровичу и по нем бысть князь великий брать его Андреи”. Новгородская IV и Софийская I летописи тоже увязывают начало великого княжения Андрея со смертью Дмитрия, указывая при этом, что Дмитрий княжил 18 лет, т. е. с 1277 (когда он получил великое княжение) по 1294 г. включительно. Эти свидетельства, непонятные в свете традиционного представления о полной победе Андрея (благодаря поддержке Волжской Орды), вполне объяснимы, если принять предположение, что пришедший в Тверь отряд Токтомера был послан Ногаем.

Очевидно, в марте Токтомер находился в Твери. В руках противников Андрея, Даниила Московского и Михаила Тверского, оказался Волок – город, находившийся в совместном владении Новгорода и великого князя и в географическом отношении отделенный от Новгородской земли тверской территорией. Дмитрий Александрович попытался соединиться со своими союзниками; как законный, по старшинству, великий князь, он намеревался возглавить “контрнаступление” против Андрея. Последний после неудачной попытки не допустить проезда Дмитрия был вынужден, ввиду присутствия на стороне его противников татарских сил, пойти на заключение мира: он вернул Дмитрию великое княжение и Переяславль, сохранив взамен за собой новгородский стол; князья “проногаевской” коалиции возвратили также Новгороду Волок. Таким образом, вопреки обычному взгляду, поход Дюденя имел, повидимому, ограниченный конечный успех – из-под власти Дмитрия Александровича удалось изъять только Новгородскую землю. На скорая смерть Дмитрия сделала Андрея “законным”, по старшинству, великим князем владимирским. Территория великого княжества оказалась в его руках и тем самым перешла в сферу влияния Волжской Орды; противники Андрея, только что испытавшие татарское разорение, не решились сразу же выдвинуть ему конкурента, но потенциально таковым должен был стать Даниил Московский. Среди внуков Ярослава Всеволодича, за которыми закрепилось с конца 40-х годов ХПв. великое княжение владимирское, он был теперь вторым по старшинству после брата Андрея (Михаил Тверской приходился Александровичам младшим двоюродным братом, будучи сыном младшего брата Александра Невского – Ярослава).

И в 1296 г. произошло новое обострение борьбы двух княжеских группировок. Осенью этого года новгородцы изгнали наместников Андрея Александровича и пригласили на княжение Даниила. Московский князь прислал в качестве своего наместника сына Ивана (будущего Калиту). После этого был заключен договор о союзе между Новгородом и Михаилом Тверским. В том же году Андрей пришел из Волжской Орды в сопровождении татарского отряда, возглавляемого Олексой Неврюем. Поездка великого князя в Орду не была, однако, реакцией на лишение его новгородского стола, поскольку он отправился туда еще в 6803 г., т. е. до 1 марта 1296 г.; наоборот, противники Андрея воспользовались его отсутствием, чтобы начать наступление. Переход новгородского стола к Даниилу означал, что последний предъявил претензии на великое княжение или по крайней мере на овладение частью великокняжеских прерогатив.

О событиях, происшедших в 6804 мартовском году по возвращении Андрея из Орды, повествуют два летописных известия. Одно из них имеется в Лаврентьевской летописи: “Приде Андреи князь ис татаръ и совокупи вой и хотe ити на Переяславль ратью, да от Переяславля к Москве и ко Тфери; слышав же князь Михаиле Тферьскыи и Данило Московьскии князь, и совокупивъ вой и пришедше и стаста близъ Юрьева на полчищи, Андреи в Володимери, и тако не даста пойти Андрею на Переяславль; бяшеть Иван князь сьнъ Дмитриевъ, идя в Ворду, приказалъ Михаилу князю блюсти очины своее и Переяславля; и за мало бою не бысть промежи ими, и взяша миръ и придоша в своя си”. Второго известия в Лаврентьевской нет, и наиболее ранний его вариант представлен Троицкой и Симеоновской летописями: “Бысть рать татарская, приде Олекса Неврюи, и бысть съездъ всемъ княземъ рус-скимъ въ Володимери и сташа супротив себя, со единой стороны князь великий Андреи, князь Феодоръ Черный Ярославскыи Ростиславичь, князь Костянтинъ Ростовскыи со единого, а съ другую сторону противу сташа князь Данило Александровичь Московскыи, брат его князь Михаиле Ярославичь Тферскыи, да съ ними Переяславци съ единого. И за малымъ упаслъ Богъ кровопролитья, мало бою не было; и поделившеся княжениемъ и разъехашася въ свояси“24. При этом Симеоновская летопись содержит и первое известие, помещая его после рассказа о съезде во Владимире. Исследователи, комментируя эти данные, говорят о двух конфликтах княжеских группировок в 1296 г. Однако есть основания полагать, что перед нами две записи об одном и том же событии. Во-первых, в них обнаруживаются две общие черты: Владимир в качестве места пребывания Андрея с войсками и оценка ситуации как близкой к кровопролитию (“мало бою не бысть”). Во-вторых, если учесть, что занятие Даниилом новгородского стола произошло скорее всего в ноябре, то оставшиеся три месяца 6804 мартовского года – довольно сжатый срок для того, чтобы в него уместились приход Андрея с татарской ратью, приезд князей во Владимир, возвращение их после съезда “восвояси”, уход Неврюя, сбор Андреем войск и поход на Переяславль. Наконец, согласно Лаврентьевской летописи, наиболее раннему источнику, Андрей двинулся на Переяславль сразу по приходе из Орды. Скорее всего, речь идет об одном конфликте: Лаврентьевская летопись передает известие о нем “свода 1304 г.”, а в Троицкую вошла также запись из другого источника; поскольку внимание в ней было сфокусировано на иных деталях (татарский предводитель, перечень участвовавших в переговорах князей), сводчик решил, что речь идет о разных событиях.

Таким образом, в конце 1296 г. Андрей Александрович пришел из Волжской Орды с татарской ратью и двинулся к Переяславлю. Между тем Иван Переяславский находился в это время в Орде. Следовательно, его пребывание там частично совпадало по времени с пребыванием Андрея. Если считать, что Иван ездил в Волжскую Орду (т. е. считал себя вассалом Тохты), трудно объяснить, почему в то время, как он находится у хана, Андрей и Неврюй пытаются захватить Переяславль. Скорее всего, речь идет, как и в случае с поездкой Михаила Ярославича 1293 г., о разных Ордах: Иван ездил не к Тохте, а к Ногаю за поддержкой против Андрея в условиях, когда враждебная великому князю группировка готовилась к схватке с ним. В отсутствие переяславского князя его союзники Даниил Александрович и Михаил Ярославич выступили навстречу Андрею и Неврюю. Завязавшиеся между сторонами переговоры приняли форму княжеского съезда во Владимире – стольном городе Андрея. Обсуждались, вероятно, в первую очередь судьбы переяславского княжения, на которое претендовал Андрей (очевидно, за ярлыком на Переяславль он и ездил в Волжскую Орду), и новгородского, отнятого у великого князя его противниками.

В Софийской I и Новгородской IV летописях под 6806 г. стоит следующее сообщение: “Великый князь Андрей Александровичь поеха въ Переяславль, великий же князь Данило Московский и братъ его князь Михаиле не съступишася Переславля ему; онъ же еха въ Новъгородъ“25. Вряд ли §речь здесь идет о еще одной попытке Андрея овладеть Переяславлем; скорее всего, известие сообщает о тех же событиях 6804 мартовского года – Даниил и Михаил действуют в отсутствие Ивана (сомнительно, чтобы переяславский князь отсутствовал на Руси два года). В то же время данное сообщение явно попало в протограф Новгородской IV – Софийской I летописей не из Троицкой: от читающегося в восходящих к последней (или ее протографу) летописях рассказа о походе Андрея на Переяславль оно отличается текстуально и содержит дополнительное известие об отъезде Андрея в Новгород. Повидимому, это третье, новгородское, сообщение о событиях 6804 мартовского года. Оно свидетельствует, что во Владимире была достигнута договоренность о возвращении Андрею новгородского княжения.

Что касается Переяславля, то поскольку Иван Дмитриевич княжил там до своей смерти в 1302 г., очевидно, Тохта признал в конце концов его права на отчинное княжество. Поэтому кажется вероятным, что именно в конце 1296 или начале 1297 г. во Владимире старшие князья “проногаевской” группировки “отступились” от своего сюзерена, не оказавшего им на сей раз своевременной помощи (возможно, Ногай не смог этого сделать, поскольку уже готовился к непосредственному военному столкновению с Тохтой и не хотел отправлять часть сил в далекий рейд), признали себя вассалами Тохты и обязались не оспаривать великокняжеских прерогатив Андрея (что выразилось в возвращении ему новгородского стола); благодаря этому волжский хан по приезде их младшего союзника от Ногая не стал отнимать у него княжение

Не исключено, что одним из пунктов соглашения, заключенного во Владимире зимой 1296–1297 гг., было сохранение за московским, тверским и переяславским князьями права на самостоятельный сбор дани, которое, по убедительному выводу А.Н. Насонова, они приобрели, будучи вассалами Ногая. А.Н. Насонов полагал, что такое соглашение с Тохтой заключил Михаил Тверской при получении им ярлыка на великое княжение в 1305 г., после смерти Андрея Александровича. Но в этом случае остается непонятным, как собиралась дань с Московского, Тверского и Переяславского княжеств в период 1297–1305 гг.? Если сбор (как в “доногаевскую” эпоху) осуществляли ордынские чиновники, то что заставило Тохту в 1305 г. пойти на уступку (ведь Ногая давно не было в живых, Орда вновь стала единым государством, Михаил последние годы был союзником Андрея Александровича; на уступки мог тогда идти скорее тверской князь, так как у него был серьезный соперник в борьбе за великое княжение – Юрий Данилович Московский)? Вероятнее, что Тохта пошел на сохранение принятого в этих княжествах порядка сбора дани зимой 1296–1297 гг. в качестве одной из уступок за признание его сюзереном. С княжением во Владимире Михаила можно лишь связывать распространение этого порядка на всю территорию СевероВосточной Руси.

В_699_г. хиджры (28.IX 1299 – 15.IX 1300) Ногай потерпел окончательное пюражение от Тохты и погиб. Это сразу же сказалось на соотношении сил в СевероВосточной Руси: в 1300 г. состоялся княжеский съезд в Дмитрове, на котором рассорились Михаил Тверской и Иван Переяславский – “Михаиле с Ываном не докончалъ межи собою”. С этого времени Михаил стал союзником великого князя Андрея.

Даниил же осенью того же 1300 г. двинулся походом в Рязанское княжество: “Данило князь московъскыи приходилъ на Рязань ратью и билися у Переяславля (Рязанского. – А.Г.), и Данило одолелъ, много и татаръ избито бысть, и князя рязанского Костянтина н-ькакою хитростью ялъ и приведъ на Москву”. Повидимому, результатом этого похода стало присоединение к Московскому княжеству Коломны. Каковы причины данной акции Даниила?

Под 6808 ультрамартовским (т. е. 1299) годом в Лаврентьевской летописи читается фраза, в которой пропущено сказуемое: “Того же л-Ьта рязаньскыи князи Ярославичи у Переяславля“26. Ярославичи – это Михаил и Иван, сыновья умершего в предыдущем году Ярослава Романовича, старшего брата Константина, на которого в 1300 г. ходил Даниил Московский. Очевидно, после смерти Ярослава в Рязанском княжестве возник конфликт между его сыновьями и их дядей; в Переяславле-Рязанском вокняжился Константин, и после того как в 1299 г. подступившие к столице Ярославичи не смогли его одолеть, они обратились за помощью к Даниилу Александровичу. Поход последнего имел успех. Константин оказался в московском плену, а рязанским князем стал, видимо, Михаил Ярославич (в качестве такового он выступает в выписи из жалованной грамоты, предположительно датируемой 1303 г.). Коломну Даниил, вероятно, получил в качестве платы за поддержку, оказавшуюся определяющей для решения судьбы рязанского стола.

Примечательно, что московского князя не смутило присутствие на стороне Константина татарского отряда. Между тем на рубеже ХШ-XIV вв. такое присутствие является несомненным свидетельством поддержки князя правящими кругами Орды. Тем не менее Даниил нападает на такого князя на его земле и наносит удар по отряду ордынцев. Факт этот беспрецедентен: ранее только Дмитрий Александрович разбивал татарский воинский контингент (в 1285 г.), но, во-первых, это было действие, предпринятое в защиту своей территории, во-вторых, за Дмитрием стоял Ногай.

15 мая 1302 г. умер племянник Даниила, бездетный переяславский князь Иван Дмитриевич. После этого великий князь Андрей послал в Переяславль своих наместников, а сам осенью того же года отправился в Орду за ярлыком на Переяславское княжество. Но в конце 1302 г. Переяславль был занят Даниилом. Это являлось нарушением прав великого князя, под чью власть должны были по традиции отходить выморочные княжества.

Таким образом, несмотря на то, что Даниил лишился могущественного покровителя в Орде (1299–1300), князей-союзников – Михаила Тверского, перешедшего на сторону Андрея (1300) и умершего Ивана Переяславского (1302), именно в последние годы своей жизни он предпринимает активные самостоятельные действия, в том числе нелояльные по отношению к хану Тохте (нападение на князя, пользующегося поддержкой Орды, с разгромом выступающего на его стороне татарского отряда) и действует успешно. Что способствовало таким успехам? Есть основания полагать, что важным фактором мог быть приход на службу к Даниилу значительного числа служилых людей из других княжеств.

В летописных известиях о событиях конца XIII – начала XIV в. московские бояре не упоминаются. По более поздним же источникам выявляются имена лишь семи представителей знати, в отношении которых можно с достаточной степенью уверенности полагать, что они служили московским князьям уже в первой четверти

XIV столетия. Это Протасий (родоначальник Вельяминовых), Федор Бяконт (родоначальник Плещеевых), Нестер Рябец (родоначальник Квашниных), Окатий (родоначальник Валуевых), Мина (родоначальник Софроновских и Проестевых), а также Василий Кочева и Терентий Ртищ (упоминаемые в “Житии Сергия Радонежского” в качестве соответственно воеводы, посланного Иваном Калитой в начале 30-х гг. в Ростов, и радонежского наместника того же времени). О происхождении четырех последних данных нет. Протасий, возможно, вел свой род от бояр,

_95ПСРЛ. Т. 1.Сгб. 486. О дате см.: Бережков Н Г Указ. соч. С. 119–120,122. 96 ПСРЛ.

Т. 1. Стб. 486; Кучкин В.А Формирование государственной территории СевероВосточной Руси в X–XIV вв. С. 128–130. 97 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486.

98 См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 211–212,230-231,237–238.

издревле живших во Владимиро-Суздальской земле27. Что касается Федора Бяконта и Нестера Рябца, то они выступают в источниках как выходцы из других земель.

Согласно родословным книгам XVI в., Федор Бяконт пришел на службу в Москву из Чернигова. Наиболее ранний источник, упоминающий этого боярина – первая редакция Жития его сына, митрополита всея Руси Алексея, составленная вскоре после его смерти (1378), скорее всего между 1379–1382 гг. Этот памятник (так называемый рассказ “О Алексеи митрополите”) сохранился в составе летописей, восходящих к общерусскому своду начала XV в. Фрагмент о происхождении Алексея встречается в них в двух вариантах. Один представлен в Московском своде конца XV в., Владимирском летописце и Ермолинской летописи: “Сей убо иже въ святых отець нашъ Алексеи митрополитъ бе родомъ от славных и нарочитых бояръ Черниговъскых. Преселшу же ся отцю его именемъ Феодору и с женою своею Мариею и съ всемъ домомъ своимъ въ славный и преименитыи град Москву, ту же и родиша сего освященнаго отрока”. Другой вариант читается в Рогожском летописце и Симеоновской летописи: “Сии убо преподобный отець нашъ Алексии митрополить беаше родомъ боляринъ, славныхъ и нарочитыхъ бояръ (в Симеоновской добавлено – “литовскыхъ”) отъ страны Русскыя, отъ области Московъскыя, благо-родну и благоверну родителю сыну отъ отца нарицаемого Феодора и матери именем Марии”. Какой из этих вариантов первичен?