Текст книги "Голод львят"

Автор книги: Анри Труайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

X

Опять опечатка! Франсуаза замазала испорченное слово на пяти экземплярах, исправила ошибку легким ударом сухого пальца и стала печатать медленнее. Всегда к концу дня у нее рассеивается внимание, уставшим пальцам не хватает уверенности. Текст, который она сегодня печатала, был особенно скучным: «Отчет о семинаре, состоявшемся в Экс-ле-Бен, по вопросам промышленной собственности, в частности прав на чертежи, модели и фабричные марки». Двести страниц. Она напечатала еще только сто десять. А ей нужно сдать все послезавтра вечером. Дойдя до двадцать шестой строки, она вынула из машинки пять страниц, отделила их от копировальной бумаги и разложила по порядку. Звонок в дверь поднял ее из-за стола. Франсуаза посмотрела на часы: двадцать минут восьмого. Это мог быть только Александр – он часто забывал дома ключ. Она прошла в прихожую, открыла дверь и с удивлением увидела перед собой молодого человека в тенниске гранатового цвета и в облегающих светло-коричневых вельветовых брюках.

– Это квартира господина Козлова? – спросил он.

– Да.

– Мне хотелось бы его видеть.

– Господина Козлова нет.

– Он в отъезде?

– Нет.

– Значит, он скоро вернется?

– Вероятно…

Молодой человек колебался. Он был высокий, худой, смуглый, с большим ртом и карими глазами, блестящими, как каштаны, только что выпавшие из своей расщепившейся коробочки. На вид ему было лет шестнадцать – семнадцать…

– А если я вернусь через час-полтора? – спросил он.

– Думаю, вы его увидите, – сказала Франсуаза. – Но кто вы, месье?

– Николя Верне. – Назвав свое имя, он с некоторым вызовом посмотрел Франсуазе в глаза. Поскольку с ее стороны реакции не последовало, он повторил: – Николя Козлов, если вам угодно.

Франсуаза вздрогнула. На самом деле она сразу же неосознанно поняла, что это именно он. Он не был похож на отца как две капли воды. Но именно взгляд Александра, горящий, требовательный, дерзкий, выделялся в этом юном лице. Она машинально повторила:

– Николя Козлов…

– Да, – ответил он. – А вы кто?

– Госпожа Козлова.

Его губы скривились в улыбку, которая перешла в гримасу.

– Хорошо, – сказал он, – тогда сейчас…

Какой-то внутренний порыв тотчас же подтолкнул Франсуазу; она не имела права отпускать этого мальчика. Она прошептала:

– Вы не хотели бы подождать здесь?

– С удовольствием.

Он наклонился и поднял маленький фибровый чемоданчик, помятый, ободранный, стоявший рядом с ним на полу. Франсуаза сначала не заметила его. Она посторонилась, пропуская гостя, и предложила ему стул. Он сел. Франсуаза вернулась за свою машинку и, чтобы попробовать прийти в себя, напечатала несколько строк. Руки работали плохо, мысли путались. Она делала ошибки одну за другой, но останавливаться не хотела. Всякий раз, когда она отрывалась от клавиатуры, видела Николя, сидящего напротив со скрещенными руками. Он рассматривал комнату острым взглядом, сверкающим из-под надбровных дуг. Через минуту-другую он проглотил слюну и вздохнул.

– Хотите что-нибудь выпить? – спросила Франсуаза.

– У вас есть кока-кола?

– Нет.

– Тогда дайте мне воды…

Она пошла в кухню, налила стакан воды из-под крана и принесла ему. Он выпил воду и сказал:

– Спасибо. Она была прохладная…

– Вы живете в Париже? – спросила Франсуаза.

– Нет, я приехал из Тулузы.

– Что вы делали в Тулузе?

– Ну, я там жил.

– Много времени?

– Всегда.

– Вы хотите сказать, что никогда не уезжали из этого города?

– Нет, никогда…

Франсуаза покрыла пишущую машинку чехлом, сложила в ящик бумаги. Значит, Александр солгал ей, сказав, что мать Николя вышла замуж и уехала вместе с сыном из Франции в Чили! «Зачем он это сделал? – задумалась она. – Чтобы у меня не было дальнейших вопросов? Чтобы усыпить подозрения? Мне нужно будет спросить у него, когда мы будем одни. Но я заранее знаю: он не доставит себе труда давать мне объяснения. И я буду смешна со своими подозрениями, злопамятностью. Тогда чего ради? С ним я никогда не узнаю правды».

– Это ваша первая поездка в Париж? – спросила она.

– Да.

– А ваша мать осталась в Тулузе?

– Моя мать умерла в больнице восемь дней назад, – сказал Николя.

Тревога Франсуазы усилилась и овладела ею целиком. Лицо Николя ничего не выражало. Как будто он думал о чем-то своем.

– Простите меня! – пролепетала она. – Это очень печально!

– Да, это печально, – добавил он. – Тем более что она очень страдала. Рак. У нее были боли в животе. Ее отвезли, и она умерла. – Он с минуту подумал, потом спросил хриплым голосом: – Мой отец говорил вам обо мне?

– Очень мало, – ответила Франсуаза.

– Меня это не удивляет. Он даже не захотел увидеть меня. А чем он занимается?

– Ваша мать вам этого не говорила?

– Нет. Вы знаете, он бросил ее довольно давно!

– Он преподает в Институте восточных языков.

– Преподаватель? Это забавно!

Он покачивал головой. Затем заговорил снова:

– У вас хорошо! О, а это что такое?

Он показал пальцем на большую черную голову из железного дерева.

– Негритянская скульптура, – ответила Франсуаза. – Из Кот-д’Ивуар.

– Вы ее купили?

– Мой брат привез ее оттуда.

– Он путешественник?

– Нет.

Она находила его менее тонким, менее загадочным, чем отец, однако с такой же волнующей привлекательностью во взгляде. Слегка неотесанный, но симпатичный. И такой жалкий в своем одиночестве! Этот видавший виды чемоданчик около стула…

– Сколько вам лет, Николя? – спросила она.

– Через девять месяцев будет семнадцать. А вам?

Дерзость вопроса вызвала у нее улыбку:

– Двадцать лет.

– Кроме шуток? Я думал, вы старше!

– Ну! Вот видите…

– Но тогда, мой отец… Между вами чертовская разница…

Он оживился. Живой взгляд, сморщенная мордашка – он был похож на фенека тети Маду. Странная веселость охватила вдруг Франсуазу.

Хлопнула дверь. В комнату вошел Александр. Он был весь мокрый.

– Ой! Идет дождь? – спросила она.

– И какой! – воскликнул Александр.

Он снял промокший пиджак, бросил его на стул и посмотрел на парня, который встал при его приближении. Николя сунул руки в задние карманы брюк и так и стоял с ввалившимся животом, расставленными ногами, в позе ковбоя из кинофильмов.

– Кто вы? – спросил Александр.

– Николя Верне.

У Александра сомкнулись брови. Вся его фигура казалась натянутой на стальной остов.

– А! – сказал он.

– Его мать умерла восемь дней назад, – сказала Франсуаза. – Он приехал сюда, потому что больше не знал, куда податься…

Она отчаянно бросилась вперед, чтобы не допустить столкновения между мужчинами. Но Александр, похоже, держал себя в руках. Он холодно и тщательно изучал сына с головы до ног. После долгого молчания он сказал:

– Кто посоветовал тебе приехать ко мне?

– Никто. Моя мать оставила мне ваш адрес…

– Она не оставила тебе ничего другого?

– Да, долги.

– Вижу, – пробормотал Александр, закатывая рукава рубашки.

Он взял из шкафа стакан, налил в него воды, выпил залпом. Франсуаза отметила, что у отца и сына была одинаковая, грубая и жадная манера пить, обхватив рукой весь стакан, двигая кадыком, напрягая подбородок. Александр сел на край дивана, под русский пейзаж, на котором синело небо Лазурного берега.

– Так что ты рассчитываешь делать? – спросил он, перебрасывая пустой стакан из одной руки в другую, как фокусник.

– Ну, честно говоря, – сказал Николя, – это немножко зависит от вас…

– От меня?

– Да… Поскольку у меня все как в тумане, я подумал, что вы, может быть, могли бы мне помочь первое время…

– Ты попал некстати, старик. Если у твоей матери были долги, у меня они тоже есть. И больше, чем у нее, разумеется!

– Это не обязательно деньги…

– Что же, если не они? Конечно, они!

– Вы все же не собираетесь меня бросить? – спросил Николя. Панический страх исказил его лицо.

Франсуаза подошла к мужу. Он размышлял. Стакан прыгнул из правой руки в левую.

– Мы должны что-то сделать для него, Александр, – прошептала она. – Это твой сын!

– Мой сын! Мой сын! Легко говорить! В один прекрасный день он сваливается на мою голову со своими бедами и требованиями! Что ты хочешь, чтобы я для него сделал?

– Хорошо, – сказал Николя, – я понял! Я сматываюсь!

Он взял чемодан и направился к двери, шаркая подошвами, покачивая плечами.

– Нет! – возразила Франсуаза. – Я прошу вас остаться!

Александр поставил стакан и посмотрел на нее с удивлением:

– Не хочешь же ты, чтобы он жил с нами?

– Да, хочу.

Парень остановился, в последнюю минуту окрыленный надеждой.

– Его место теперь здесь, – сказала Франсуаза.

Враждебное лицо Александра вдруг засветилось, он фыркнул, разразился невероятным смехом:

– Ну да! Ты права! Его место здесь! Между нами! И если я забыл о своих отцовских обязанностях, то, к счастью, у тебя-то развито материнское чувство!

Этот переход от неудовольствия к радости произошел столь стремительно, что Франсуаза наблюдала за ним с недоверием. Но нет, он был искренен. Александр всегда любил внезапные повороты, перепады настроения, рискованные ходы на пустом месте – все, что нарушало монотонность существования. Серьезное решение, которое она только что приняла, представляло для него всего лишь увлекательную партию. Он хлопнул Николя по плечу и заявил:

– Ты слышал? Доставай свои манатки! Тебя оставляют!

Николя поставил чемодан и прошептал:

– Спасибо.

Какое-то детское выражение смягчило его лицо. Глаза бегали, влажные и робкие.

– Сколько тебе сейчас? – спросил Александр.

– Семнадцать… Ну, почти…

– Уже? А где ты учился?

– У меня есть свидетельство!

– А дальше?

– Я не мог дальше учиться – очень быстро понадобилось, чтобы я работал. Моя мать была старшей продавщицей в магазине «Французские ткани». Она устроила меня на работу рассыльным, потом я перешел в грузчики. Она хорошо ладила с заведующим, по-моему… Мерзавец… Когда она заболела, он меня вышвырнул… Ему надо было пристроить сына какого-то приятеля…

Рассказывая все это, он вышел на середину комнаты. Франсуаза подумала, где она его уложит. В прихожей, разумеется! Там как раз хватит места. Странным образом она вдруг почувствовала в себе такой прилив сил, будто новизна ситуации ее тоже обрадовала. Однако за удовлетворением, что она поступила по совести, скрывался и страх, серый, загадочный, необъяснимый.

– Скоро будем ужинать? – спросил Александр. И, взяв Николя под руку, добавил: – Пойдем, ты поможешь мне накрыть на стол!

Хлопоча в крошечной кухне, Франсуаза наблюдала за обоими мужчинами, которые суетились вокруг стола. Внезапно у нее возникла иллюзия нормальной семьи: отец и сын, много лет живущие вместе, мужская дружба, традиции, тепло семейного очага… Сегодня на вечер она купила только ветчину. Четыре куска. Для троих этого маловато. Но у нее оставались яйца. Она приготовит омлет.

Сидя за столом между Александром и Николя, Франсуаза смотрела, как они ели и разговаривали, – взволнованные, такие похожие, несмотря на разницу в возрасте, такие близкие, хотя едва знали друг друга! Как всегда, Александр даже не видел, что у него на тарелке. Он ловко и с безразличием орудовал вилкой, быстро и много ел, наливал полные до краев стаканы вина, как для себя, так и для своего сына. После кофе они закурили. Франсуаза отправила их за матрасом, в чулан, на шестой этаж. Они принесли его со смехом: чуть было не сломали себе шею на узкой и крутой лестнице.

– Мне будет здесь хорошо! – сказал Николя, внимательно осматривая прихожую.

Франсуаза заставила их положить матрас прямо на пол и достала из стенного шкафа две чистых простыни и плед, который мог заменить одеяло. Теперь временная постель загораживала проход. Приходилось ее обходить, чтобы дойти до двери. Вместо ночного столика – ящик, покрытый красной салфеткой. Провод от лампы у изголовья включался в розетку в комнате.

– Ложись, посмотри, – сказал Александр.

Николя вытянулся на матрасе прямо в одежде и сказал:

– Классно! – Он смотрел снизу вверх с удивленным видом: родители наклонились над ним. – Классно! – повторил он.

ОБ АВТОРЕ

Анри Труайя – псевдоним Льва Тарасова. Он родился в Москве в армянской семье в 1911 году, с 1917-го живет во Франции.

А. Труайя очень популярен, его творчество отмечено рядом почетных литературных премий, а роман «Паук» (1938) высшей во Франции наградой – Гонкуровской премией. В 1959 году писатель был избран в члены Французской академии и вошел в число «сорока бессмертных».

Творчество А. Труайя разнообразно и многопланово. Писателя интересуют и его родина (он пишет исторические романы о России, беллетризованные биографии классиков русской литературы), и жизнь современной Франции (романы «Обманчивый свет», 1935; «Сети», 1935; «Снег в трауре», 1950; «Голова на плечах», 1951; пятитомный цикл «Сев и жатва», 1953–1958; трилогия «Семья Эглетьер», 1965–1967; роман «Анна Предайль», 1973; сборники рассказов).