Текст книги "Туареги Ахаггара"

Автор книги: Анри Лот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Затем устанавливается размер выкупа ( таггальт), который должен заплатить будущий супруг. У имхаров это обычно семь верблюдиц; у имрадов выкуп может состоять из верблюдов, баранов и коз (ослы никогда не входят). Выкуп выплачивается в один или несколько лриемов. Эти животные становятся собственностью родителей девушки, которая, в свою очередь, может получить от них приданое. На практике семь верблюдов никогда не даются, особенно после французской оккупации, запретившей реззу; благородные туареги потеряли возможность запасаться верблюдами для будущего выкупа; теперь они довольствуются тем, что дают одну-две, иногда трех верблюдиц, а вместо остальных – сандалии и разные предметы.

В браке ( аддубал) женщина сохраняет свободу распоряжаться своим имуществом и не несет никаких расходов по хозяйству: все издержки полностью ложатся на мужа; благодаря такой системе состояние женщин увеличивается, тогда как у мужчин оно остается на одном уровне или же уменьшается.

Когда вопрос о выкупе обговорен, назначается дата бракосочетания; иногда через несколько дней, а иногда через год или даже два, если девушка слишком молода (этого последнего правила особо придерживаются в сахельских племенах).

Свадебные торжества происходят на стоянке девушки, угощение устраивается только на восьмой день. Братья и родители жениха приходят на стоянку родителей невесты, где их принимают с почетом и предлагают обильную трапезу. В течение семи дней, которые предшествуют свадебному пиршеству, жених не имеет права приходить на стоянку до захода солнца; все это время он находится в стоящей отдельно в стороне палатке, где компанию ему составляют друзья (весь этот период женихи называются анесдибен).

Свадебные торжества сопровождаются джигитовкой мехаристов, галопирующих группами по два-четыре человека перед женщинами, среди которых находится и невеста; женщины поют и сопровождают свое пение игрой на тамбуринах и скрипках. В Ахаггаре свадебная песня исполняется в музыкальном ритме алиуен, то есть «оливы». Этот обычай, по мнению доктора Вермаля, – пережиток древнего язычества, когда олива считалась деревом, посвященным богине любви.

Ко времени свадебных торжеств уже приготовлена новая палатка со всеми новыми аксессуарами – циновками, веревками, кольями. Внутри палатки, с левой стороны, устраивают небольшое овальное возвышение из песка ( адебель), куда ставят угощение. До того как в палатку войдет супруг, его друзья берутся за тент и семь раз подбрасывают его – это должно принести молодым счастье. Впоследствии, когда стоянка снимается с места, эту палатку оставляют, и она стоит там несколько месяцев. Считается, что, чем дольше она останется на месте, тем больше у нового союза шансов быть удачным.

На седьмой день отец девушки скрепляет брак с помощью марабута. Вечером невесту, которая весь день пряталась у одной из родственниц, целая процессия женщин, играющих на тамбуринах, провожает в брачную палатку, куда уже проследовал молодой жених. До заключительного акта – угощения – совершаются еще два интересных ритуала. Рядом с женихом, на место невесты, садится старая, дряхлая женщина: ее роль заключается в том, чтобы обмануть злых духов, которые захотят завладеть молодой супругой. С помощью такой уловки старуха берет на себя все дурные чары, угрожающие молодой чете, и уносит их с собой, покидая палатку за несколько секунд до прихода невесты. Затем, когда приводят невесту, ее двоюродный брат по материнской линии загораживает ей дорогу и говорит сениху: Ауид ирратимен, что означает «Подари мне свои сандалии». Тогда тот вынимает заранее спрятанную в складках одежды пару новых сандалий и отдает их. Теперь путь девушке свободен, она входит в палатку своего будущего супруга, и отныне семья не имеет на нее никаких прав.

На следующий день в палатке новобрачных собираются молодые люди, и так все дни свадебного празднества. Это сборище называется по-туарегски тиджедель-сатин.

В течение первого года молодые люди живут на стоянке родителей девушки. Такой институт «испытательного срока» неоднократно упоминается в Ветхом завете и практиковался у древних евреев. Следствием этого обычая является то, что первое время смягчается власть мужа над женой, а ее семья убеждается, что молодые постепенно привыкают друг к другу и что с дочерью обращаются должным образом.

Если новобрачная уже была замужем, то на седьмой день в сопровождении друзей и слуг она верхом на верблюде отправляется на стоянку своего мужа.

При первичном браке через год устраивается новый праздник. В один из вечеров мужчины и женщины из стоянки мужа являются на стоянку жены и инсценируют ее похищение. Мехаристы, незаметно подкравшись к стоянке, бросаются в самую гущу палаток, издавая воинственные крики, в ответ на которые раздаются вопли ужаса якобы испуганных женщин; нападающие окружают палатку молодых и требуют выдачи молодой жены как принадлежащей отныне их семье.

Это служит поводом для нового пиршества. Вечером следующего дня молодая жена, закутанная в большую белую шаль, в окружении своих родственников на ослах, сопровождаемая свитой мужчин верхом на верблюдах отправляется в свое новое жилище, где ее встречают вождь и пожилые женщины.

В то время как супруги укрываются в своей новой палатке, все гуляют, икланы танцуют, и праздник, начавшийся с заходом солнца, затихает только к рассвету, когда все устают. Надо заметить: сами туареги никогда не танцуют; они считают, что достойному человеку не пристало танцевать на людях. Так что танцы, называемые «туарегскими», которые можно увидеть в Таманрассете, на самом деле исполняются харратинами, то есть чернокожими земледельцами.

Теперь уже молодая жена вошла в новую семью и расстанется с ней лишь в случае развода или смерти своего супруга; а до тех пор она не имеет права навещать своих родителей, но они сами могут приезжать на ее стоянку.

Туарегские женщины сохраняют в браке большую независимость. Трудно сказать, верные ли они жены или пользуются отлучками, нередко очень продолжительными, своих мужей. По словам одних (Дювейрье), их поведение безупречно; по мнению других (отец де Фуко, доктор Вермаль), оно оставляет желать лучшего; да и супруг продолжает придерживаться свободных нравов, которым обучился на ахалях. «Единственное их занятие, – говорил доктор Вермаль, – это любовь; иметь любовников – вот их цель». Совершенно очевидно, что бывшие любовники прошлых сборищ приходят навестить замужнюю женщину, вспоминая ее достоинства, проявившиеся на ахале; тут уместно подчеркнуть, что муж в этом случае не выказывает никакой ревности, ибо это посчиталось бы неприличным, к тому же предполагается, что подобное ухаживание чисто платоническое. Очень трудно пролить свет на этот вопрос, так как туареги ревностно пекутся о репутации своих жен и заявляют, что их поведение безупречно.

Что касается мужчин, то на своей стоянке они ведут себя достойно, хотя некоторые из них не брезгуют сношениями со своими служанками. Как-то одна черная рабыня аменокаля Ахамука забеременела; поползли слухи, что автор этого незаконного отцовства – сам вождь ахаггаров, но это тщательно скрывалось. Зато, как только караванщики оказывались в земледельческих центрах, подальше от своего края, они в открытую начинали говорить об этом, а от долгого сдерживания эта слава сделалась еще более громкой.

Когда туарег, пересекая чужую территорию, встречает таклит, пасущую коз, он, не колеблясь ни минуты, овладевает ею. Обычно она получает вознаграждение – щепотку табаку. Если же за этим занятием его застает хозяин служанки, туарег платит ему штраф, и этим дело кончается.

Адюльтер ( аскер) со стороны жены у туарегов часто наказывается смертью. Муж сам вершит суд и расправу, собственноручно убивает виновных, и никто не подумает даже упрекнуть его в этом.

Туарегские женщины весьма независимы, и у них очень скверный характер; более того, они очень ревнивы. При малейшем нравственном проступке мужа жена уходит к родителям и возвращается к семейному очагу, лишь получив материальную компенсацию. Мужчины тоже довольно грубы и вспыльчивы, отчего в туарегских семьях часты ссоры.

Препятствия к браку

Препятствия к браку у туарегов идентичны тем, которые предусмотрены мусульманскими законами. Запрещено сочетаться браком с ближайшими родственниками, с кормилицей, или ребенком своей кормилицы, или с женщиной, вскормленной тем же грудным молоком (молочной сестрой).

Существуют запреты на брак между представителями различных каст. Альянсы между имхарами и имрадами редки, ибо если имохар женится на имрадке, то его дети теряют все права.

Женщины высшей касты и касты имрадов идут на союзы с арабами, особенно с марабутами, но при условии, что те будут придерживаться моногамии, блюсти туарегские обычаи и жить в Ахаггаре. Уточним, однако, что в последние десятилетия совершались и такие браки, когда туарегская женщина подчинялась арабским законам, что свидетельствует о довольно сильном влиянии ислама на некоторых стоянках. Туарегские мужчины очень редко женятся на арабских женщинах.

Развод

У туарегов не бывает того, чтобы супруги жили раздельно; у них существует развод, теллеф, которым, однако, они не злоупотребляют. Развод вполне допускается Кораном и не является чем-то постыдным. Инициатором развода чаще выступает женщина. Обычно основания, выдвигаемые женщиной, такие: плохое обращение к ней, недостаточное ее содержание, потеря животных из-за нерадивости мужа, распутство его (мотив относительно редкий), иногда неуплата остатка выкупа. Мужчина выдвигает в качестве основания для развода чаще всего распутство и бесплодие жены, оспаривание приданого или животных, несходство характеров и – очень часто – разногласия между женой и его родственниками.

Причиной развода могут быть также некоторые болезни, например такие, как сумасшествие.

Разводы редко происходят мирно. Если женщина решит оставить мужа, для нее хороши все средства. Самым веским поводом для этого может послужить ее отказ от близости с мужем, но тогда позор может пасть на женщину, и ей после этого будет трудно снова выйти замуж. А мужчине достаточно лишь объявить жене: «Я отправляю тебя обратно к родителям», чтобы брак считался расторгнутым. Но чаще всего муж скрывает свое намерение и посылает сначала жену погостить на несколько дней к ее родственникам, а потом отправляет к ним какую-нибудь старуху со своей стоянки и через нее объявляет им о расторжении брака.

В том случае, если инициатор развода – мужчина, выкуп остается собственностью родителей жены; дети во всех случаях остаются на попечении отца.

Женщина может снова выйти замуж не ранее чем через три месяца. Этот обязательный для женщины, предписанный Кораном срок воздержания носит на тамашекназвание эттефили эллудет; а сами женщины – тананлефт. Когда срок воздержания женщины заканчивается, на ее стоянке устраивается небольшой праздник, и тем самым объявляется, что она – свободная женщина.

Многие женщины не хотят выдерживать этот срок. И перекладывают эту обязанность на дерево, называемое на тамашек агар( Маеruа сrassifolia). Они обращаются к дереву со следующими словами: « Агар, избавь меня от воздержания, которое непосильно для меня, возьми на себя эту ношу» – и кладут к подножию дерева в качестве подношения немного сурьмы, благовоний, кусок ткани, то есть все атрибуты женщины, участвующей в асри. После чего, не дождавшись конца положенного срока, женщины ведут свободный образ жизни. Такое самовольное сокращение срока воздержания называется акфеллудетагар.

Если муж захочет снова взять себе отвергнутую жену, устраивается новая свадьба, а родителям жены выплачивается новый выкуп, но уже меньший.

Убийство

Убийства у туарегов происходят довольно редко. Они наказываются по принципу «око за око», если преднамеренны, и материальной компенсацией в остальных случаях. Вендетта, некогда существовавшая у туарегов, исчезла, уступив место диа, т. е. «плата за кровь». Иногда обычай требовал, чтобы убийца был выдан семье потерпевшего, однако, если он не был опознан, джемаа, или собрание влиятельных лиц, определяло, кому из племени надлежит стать пленником вместо убийцы. И никогда заложник не предавался смерти. Особо серьезные случаи рассматривались аменокалем, которому помогали четыре «присяжных» заседателя, по два с каждой стороны.

Самоубийство

Самоубийства у туарегов очень редки. Если же такое произошло, самоубийцу оставляют без погребения, стоянка снимается и покидает это место навсегда. Самоубийство запрещается Кораном, и туареги никогда не говорят о самоубийце, как будто его и не существовало.

Самоубийце вменяются в вину два преступления: во-первых, он посмел сам лишить себя жизни, что непозволительно человеческому существу, обязанному своей жизнью господу, и, во-вторых, своим поступком он оскорбил господа бога.

Душа самоубийцы, по их понятиям, не может найти пристанища и бродит по свету. Она любит возвращаться на то место, где покинула свою земную оболочку; туареги утверждают, что ее можно там услышать вечером, она производит такой шум, что невозможно заснуть.

Смерть

Туареги совсем не боятся смерти ( таментамт). Когда туарег чувствует приближение смерти, он собирает вокруг себя близких, дает им последние наставления. Затем согласно законам религии, которых, быть может, он не слишком придерживался при жизни, но которые вспомнил в свой смертный час, он произносит шахаду, символ мусульманской веры, или, если у него уже нет сил, поднимает указательный палец правой руки и испускает последний вздох.

Тело покойника обмывают теплой водой и заворачивают в саван вместе с ароматическими веществами; слуги на ближайшем холме роют могилу. Яма, как и у арабов, представляет собой небольшую двухступенчатую траншею. Тело покойного кладется на подобие носилок, и четыре человека несут его головой вперед к месту погребения; там тело кладут на правый бок, лицом к Мекке. Марабут (или кто-нибудь грамотный) читает мусульманскую молитву, а мужчины вторят ему, стоя позади него со сложенными на груди обнаженными руками.

Женщины у туарегов участия в похоронах не принимают.

Современные туарегские могилы имеют надгробные камни ( шуахеды): по одному в ногах и в изголовье – у мужчин, по одному в изголовье и по два в ногах – у женщин. Могилы овальной формы, вершина могильного холма напоминает купол; вокруг могилы обычно выкладывается ограда из камней с оставленным с восточной стороны проемом. Нередко по краям могилы вкапываются деревянные колья или палаточные подпорки, а также большие шаровидные куски кварца, которыми, по словам туарегов, натирали тело покойника перед погребением.

В местах, где водятся гиены, как, например, в Сахеле, могила обычно покрывается сверху ветками колючего кустарника, чтобы животные не могли добраться до трупа.

После погребения участники похорон выражают свои соболезнования семье покойного, которая в память о нем устраивает трапезу.

Одежду покойного отдают марабуту или тому, кто его обмывал.

Затем стоянка снимается с места, и люди племени никогда больше не останавливаются здесь.

У туарегов существует траур ( удхуф). Для мужа, потерявшего жену, он короток: три дня он не покидает своей палатки. Ахаль и всякие другие развлечения в это время запрещены.

Для жены, потерявшей мужа, предписывается настоящее затворничество в течение четырех месяцев и десяти дней; вдова не должна появляться на людях, в это время она называется тадхант. Конец ее траура отмечается небольшой церемонией: рано утром женщины стоянки выводят вдову встретить восход солнца, дают ей в руки священную книгу и показывают соль. С этого момента она возвращается к обычной жизни и может, если захочет, снова выйти замуж.

Все, кто знал покойного, носят по нему траур ( таснит) три дня.

Туареги никогда не грустят о том, что человек умер. Свое соболезнование они часто выражают такими словами: «Ты счастливый; тот, кого ты любил, теперь у господа в раю».

ДРЕВНИЕ КУЛЬТЫ, РЕЛИГИИ И ВЕРОВАНИЯ

Сегодняшние туареги – это мусульмане, однако их исламизация искусственная и сравнительно недавняя. Как и все обращенные в новую веру, туареги стремятся скрыть свои прежние верования, но они все равно кое в чем проявляются. В течение определенного отрезка времени туареги считают себя прилежными последователями пророка; они стараются даже приписать себе шерифское происхождение, так что весьма трудно добиться от них каких-то сведений относительно их прежней религии.

Какими были древние верования туарегов? Идолопоклонничество или анимизм? Здесь приходится вести речьлишь об отдельных, весьма туманных фактах, предоставленных нам археологией и античными текстами [7]7
  Доисламские верования и обряды туарегов в сравнении с аналогичными верованиями и обрядами других берберских народов, а также неберберских народов Сахары позволяют значительно полнее реставрировать религию предков туарегского народа. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Культы, исторические и протоисторические

Изучая непосредственно наскальные гравированные изображения и рисунки Центральной Сахары, находишь в них кое-что, могущее дать представление о верованиях их авторов. Однако интерпретация их нуждается в доказательствах.

Может быть, древние художники Центральной Сахары, жившие до «периода колесниц», и не имеют никакого отношения к туарегам или имеют с ними связь весьма отдаленную, однако вполне допустимо, что у них были точки соприкосновения, следы которых выявляются у теперешних народов.

Фробениус при изучении больших гравюр Феззана не мог не вспомнить охоту у пигмеев и у автохтонных жителей Океании. Дело в том, что, прежде чем отправиться на охоту, и те и другие рисуют на земле или на скале животное, которое хотят заполучить, и после ряда заклинаний совершают ритуал, имитируя его умерщвление. Аналогию можно проследить и на других рисунках, даже несмотря на то что там нет человеческих фигур, например франко-кантабрийских или австралийских. Совсем иначе выглядят рисунки «периода буйвола» в Южном Оране, Тассилин-Аджере и Феззане, которые нередко носят характер просто забавных историй. Справедливости ради, следует сказать, что ряд животных (те, что отмечены спиралью над ними) являлись все же объектом какого-то магического ритуала.

В то же время в.рисунках этого периода попадаются человеческие фигуры с зооморфными головами (собаки, шакала, осла, антилопы), или с рогами, или же с приставным хвостом; все эти фигуры напоминают изображения древнеегипетских богов и ритуальные переодевания в маски, которые еще сохранились в Тропической Африке. Очень трудно истолковать эти изображения: речь может идти как о переодеваниях, осуществляемых во время охоты, чтобы легче было приблизиться к добыче (как это отчетливо видно на одном из рисунков уэда Тамрит, в Тассилин-Аджере), так и о масках, надетых с культовой целью. Кроме того, в этот период был в почете и культ плодородия; ведь известно много рисунков с изображениями людей в момент совершения ими полового акта, эти рисунки можно было бы истолковать как чисто эротические, если бы не было известно (по аналогии с тем, что существует в настоящее время у африканцев Сахеля), что эти изображения имеют целью лишь выразить понятие мужского и женского начал в воспроизводстве.

Фробениус истолковал также некие круги с заключенными в них фигурами страусов и жирафов как «обручи света», которые на более поздней стадии дали якобы рождение солнечному диску древнеегипетских культов, материализовавшихся в виде быка и барана. Однако такое истолкование сомнительно, контекст многочисленных сценок поимки животных больше наводит на мысль о ловушках и силках.

Жоло, например, решил, что обнаружил в изображениях, как ему показалось, в момент мочеиспускания слона, барана, буйвола – ритуал вызова дождя. Сегодня эта теория не разделяется, ибо множество копий, имеющихся в нашем распоряжении, не дают тех данных, на которые опирался Жоло. К тому же изучение изображений на местах и более четких копий позволяет утверждать, что это вовсе не изливание струй, а неровности поверхности скалы или случайные царапины.

В сюжетах «периода буйвола» обнаружено много изображений дисков и украшений между рогами животных, совершенно аналогичных изображениям на древнеегипетских памятниках. Некоторые авторы усматривают здесь прямую зависимость, основываясь на гипотезе, что бык пришел сюда с востока; другие же полагают, что эти сходные черты могут быть случайными.

Имеется слишком много аналогий между отдельными рисунками Египта и Сахары, чтобы между ними не прослеживалось родства; однако природа культа по-прежнему не поддается определению, египтологи часто теряются перед разнообразием типов изображения урея и других атрибутов. Уточним, что баран, увенчанный солнечным диском, столь часто встречающийся в Сахарском Атласе, в Сахаре нигде не фигурирует.

В рисунках Тассилин-Аджера, относимых обычно к «периоду буйвола», у многих персонажей есть рога, чтоможет быть просто украшением головного убора, не имеющим никакой связи с культом. Более показательной с этой точки зрения является сцена танца на скале в Тиратимине (Тассили), где изображено большое количество женщин, танцующих в кругу сидящих и хлопающих в ладоши людей, а сбоку в этот круг входит человек в маске, увенчанной рогами (колдун или носитель маски предка племени). Это буквальное воспроизведение ритуальных танцев жителей Сахеля во время их праздников инициации или урожая. У туарегов таких танцев нет, но в Джанете на празднике зебиба земледельцы рядятся в мишуру и надевают маски с рогами, позаимствованные ими, вероятно, из Сахеля.

С началом французской оккупации в Центральной Сахаре найдено некоторое количество статуэток. Фигурки изображают буйвола, барана, зайца, антилопу, каких-то звероподобных существ с головой совы или льва; это наверняка предметы поклонения. Несмотря на грубые формы, фигурки не лишены изящества, а порой и утонченности. Туареги не признают их своими изделиями. И действительно, высокая техника исполнения фигурок заставляет думать скорее об эпохе неолита, когда люди в совершенстве владели искусством резьбы по камню. Ныне известно, что они датируются «периодом буйвола». Тем не менее многие служили предметом культа еще относительно недавно; нет сомнения в том, что это было вторичное их использование, вероятно не имеющее ни малейшей связи с первоначальным предназначением фигурок. Речь идет о звероподобных существах с головой совы из Табельбалета (Тассили) и с головой быка из Тазерука (Ахаггар). Туареги приписывают этим статуэткам магическую силу, способную вызвать дождь и дать плодородие женщинам.

А не попробовать ли связать эти фигурки и с рассказами позднелатинского автора из Африки Кориппа? По его словам, языческие народности луата и хоуара изображали свое божество в виде быка, который являлся также родоначальником и других местных богов; один из них звался Гурзил. Эти народности имели также своих священных идолов, чьи имена они выкликали во время сражений, а накануне сражений омывали кровью принесенных им жертв.

Похоже, что священный характер этих идолов сохранился через века и поколения, хотя трансформировался и ослаб.

Религия древних ливийцев

Мы располагаем немногочисленными сведениями о религии древних ливийцев, записанными древними авторами.

Геродот рассказывает, что насамоны почитали могилы предков (тех, кто прослыл у них самыми уважаемыми и справедливыми людьми) и что они клялись ими, прикасаясь к могиле. Аусы почитали богиню Афину, которую называли дочерью Посейдона и Тритониды. Обитатели оазиса Аммон поклонялись барану. Что касается атлантов, славившихся своей мудростью, то они вовсе не занимались прорицательством (то есть у них не«было оракулов) и не употребляли в пищу мяса животных, что может быть истолковано как признак анимистических верований. Кроме того, Геродот сообщает нам, что все ливийцы-кочевники, от Египта до озера Тритон, питались мясом и молоком, но в подражание египтянам не ели говядину и свинину, их жены также следовали этому правилу из почтения к Исиде – египетской богине. Все они совершали жертвоприношения луне и солнцу, племена с озера Тритон – Афине, затем Тритону и Посейдону. Говорят, в III веке до н. э. массилы, один из нумидийских народов, поклонялись Крону (Кроносу) и приносили ему человеческие жертвы.

В более позднее время многие авторы упоминают о культе Аммона, существовавшем в различных ливийских племенах, и о знаменитом Храме солнца, где оракулом было божество-баран. Со всего Средиземноморья люди устремлялись в оазис Сива, чтобы узнать о своей судьбе у старого ливийского бога. Ему оказывали почести египтяне, греки, карфагеняне, а среди ливийцев – насамоны, псиллы, масеи, гараманты и другие.

Таким образом, почти очевидно, что у предков туарегов существовал культ Аммона, который был связан с культом солнца. Поэтому довольно удивительно отсутствие изображения барана на скалах Центральной Сахары, разве только что его культ в этих районах играл второстепенную роль. Природа же изображений барана в Южном Оране трактуется весьма противоречиво: одни авторы видят в них истоки ливийского Аммона, другие – его производные. Отсутствие иных изображений на территории между Южным Ораном и оазисом Сива тоже не способствует разрешению проблемы, однако возраст рисунков представляется, безусловно, более древним, чем сам культ барана у жителей оазиса Сива. Что касается существования культа солнца и звезд, то тому находится немало подтверждений. Е. Ф. Готье полагает, что встречающиеся в Сахаре многочисленные круги большого диаметра, выложенные из камней, имеют отношение к этому; тем не менее это лишь гипотеза.

В связи со сведениями Коррипа о боге-быке Гурзиле можно заметить, что бык часто изображается на гравюрах и рисунках, однако они расположены в местах, которые никак не похожи на святилища; к тому же изображение быка нередко встречается вперемежку с другими животными, а во многих случаях изображаются целые стада быков, что скорее говорит о воспроизведении сцен пастушеской жизни, чем о культовом назначении этих изображений.

На краю деревни Хирафок, на одной из труднодоступных вершин, изображено множество больших жирафов и очень красивый страус. Среди нагромождений камней видны небольшие холмики, на земле валяются черепки древних гончарных изделий. Никогда и нигде среди множества обнаруженных мною стоянок не встречалось ничего подобного: ни одна из гравюр не уцелела, все сбиты. Видно, что это не случайность, а сделано преднамеренно. Не служили ли эти гравюры объектом культа? Тщательное изучение места позволило сделать такое предположение, а подкрепляется гипотеза тем фактом, что огромные плиты опрокинуты умышленно. Однако поскольку ни на какой другой стоянке подобного не встречалось, то сомнения все же остаются. Как бы то ни было, существовал такой культ на самом деле или нет, эти рисунки определенно были причислены к идолам и по этой причине разбиты пришедшими сюда чужеземцами (как это имело место в античном Средиземноморье, когда первой заботой завоевателей при занятии территории противника было разрушение его идолов и храмов).

Конечно, нельзя определить точную дату этих событий. Но одно несомненно: именно сюда пришли первые миссионеры ислама, многие из которых здесь и похоронены. Возможно, что эти первые на туарегской земле мусульмане и виновны в разрушении рисунков, воспринятых ими как языческие. Добавим, что в доме каида Хирафока над дверью был изображен знакТанит (Тин-нит)! Этот любопытный рисунок, отдаленно напоминающий о карфагенской богине, относится к явлению того же порядка, что и почитаемые символы в домах Уарглы и Гадамеса; однако это еще не дает права утверждать, что у туарегов был распространен культ Танит.

Христианизация

О христианизации туарегов в древности говорилось много. Дювейрье был первым, кто объяснял высокое положение женщины в туарегском обществе именно христианизацией. Это же влияние он усмотрел и в наличии в языке тамашекопределенного количества латинских слов религиозного характера, а также в декоративных мотивах ряда предметов, где часто присутствовало изображение креста, например на щитах воинов, в самой форме луки седла, рукояток кинжалов и мечей.

Такую же теорию выдвинул С. Килиан, основываясь на тех же фактах и на ритуалах, в частности нанесении туарегами крестов на миски и другие предметы, от которых им надо было отогнать злых духов; упор он делает на то, что мотив креста довольно частый в искусстве туарегов.

Однако если говорить о современном оружии туарегов, то не вызывает сомнения тот факт, что его форма утвердилась много веков спустя после начала христианской эры; что меч с гардой в виде креста, кинжал, прикрепленный к луке, седло рахлас лукой в форме креста появились очень поздно в наскальных росписях и рисунках, а щиты туарегов не фигурируют там вовсе. Но определить точную дату их появления в росписях невозможно, а такубапоявляется лишь с более поздними изображениями верблюда. Исследования в отношении оружия позволяют утверждать, что самые старинные клинки мечей – европейского производства – относятся к XIII веку, а имеющие уже клейма – в основном к XVI. Таким образом, здесь следует говорить о двух видах клинков – о заимствованных через испано-марокканский канал и о доставленных на рынки Северной Африки торговцами из Генуи, Марселя и других мест. А с мечом машуашей, как это утверждалось, здесь нет никакой связи, ибо он более короткий и изготовлялся из бронзы.

Что касается ритуала наносить крест или класть в виде креста две деревянные палочки на некоторые предметы и сосуды, то в результате моего исследования в Сахаре выяснилось, что этот ритуал не является туарегским, а распространен во всем мусульманском мире и совершается арабскими марабутами, в той или иной степени занимающимися магией. Скрещенные палочки – ритуальный знак, означающий преграду, запрет, а если шире – то и защиту.

Совершенно очевидно, что рукоятка кинжала и лука седла похожи на агадесский крест. Эти мотивы типичны в основном для ремесленников Аира и людей племени кель-грес, искусство которых резко отличается от искусства другой группы ремесленников – из племени даг-эш-шейх. Впрочем, мотив агадесского креста возник сравнительно недавно и существует на протяжении жизни лишь нескольких поколений.

Итак, христианизация туарегов – факт сомнительный. И прежде чем утверждать, что она имела место, следует изучить действительное положение с христианской религией в Северной Африке, где она распространилась в первые же годы христианской эры. Немало епископов несли новую веру от Цезарейской Мавретании до границ Византии, достигли Верхних Плато вплоть до шоттов Джерид. Согласно Тертуллиану [8]8
  Тертуллиан – христианский теолог и писатель. – Примеч. пер.


[Закрыть], не только вся Проконсульская Африка стала христианской, но и весь район Большого и Малого Сиртов, а также некоторые гетульские племена. Однако отец Менаж, которому мы обязаны самыми значительными из опубликованных трудов о христианстве в Африке, не без оснований задавался вопросом, достаточно ли хорошо пастыри следят за чистотой веры вновь обращенных. Представление, данное, в частности, общиной Карфагена в 250 году, во времена гонений при Деции, выглядело жалким, и отступников насчитывались тысячи [9]9
  Речь идет о горстке христианских мучеников, не пожелавших (в отличие от большинства иноверцев) формально отречься от своей веры и брошенных на растерзание диким зверям в цирке. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Нумидийцы, обращаясь в христианство, просто принимали религию завоевателей, вернее, делали вид, что принимали, но в основной массе своей оставались язычниками.